Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Институт Промышленности - Статьи

Сергей А. Алферов
Капитализация НМА, инвестиционные механизмы и состояние социума (О наших смыслах — 3)
Oб авторе

В начале 90-х страна экспериментировала во всем, что касалось личного интереса. И по большому, то есть через политику – получением состояний, будучи «приближенным». И по мелочи, то есть так себе - технологически, в бухгалтерии. Деньги «перебрасывали», деньги обналичивали в виде оплаты за «консультационные услуги», деньги «сажали на затраты» консалтинговые ноу-хау и компьютерные программы… Через это впервые проявился интерес к нематериальным активам (НМА).

В начале же 90-х выходили статьи, публиковались книги, спорили экономисты и бухгалтера об НМА. Тогда уже экономисты говорили о большом их потенциале для капитализации предприятий. Преткновение было в том, как рассчитать их стоимость. В статье П.Полуяна и А.Отырба «Тайна нематериальных активов» ( http://www.apn.ru/publications/article18042.htm) говорится, что в России этот воз поныне там.

Статья интересная. И так как она активизировала этот разговор, приведем последовательность концептуальных выдержек.

«Если внимательно исследовать финансово-экономические технологии в области капиталообразования, которые использовались в Японии 70-80 годов и в США во второй половине 90-х, можно без труда обнаружить, что взрывной рост капиталов этих стран был вызван именно оценочными и бухгалтерскими нововведениями. Инновации способствовали преобразованию продуктов интеллектуальной деятельности в нематериальные активы чрезвычайно высокой стоимости — с дальнейшей их конвертацией в акционерный и финансовый капитал.

Первыми масштабную капитализацию НМА провели японцы в 70-80 годах. Именно она, а не всякие там «кейрацу» или «дзейбацу», на которые ссылаются эксперты, была причиной японского экономического чуда и стремительного роста капитала. А главное чудо в том состояло, что при реальном объеме товарной массы, производимой Японией в те годы, размером в 3% от общемирового ВВП, суммарный капитал страны составлял более 40% совокупного мирового капитала. Причина столь парадоксального явления, была проста. Начиная с 60-х годов, японцы начали скупать по всему миру продукты интеллектуального труда — НИОКРы, НИРы, патенты, ноу-хау, рационализаторские предложения и т.д. Затем они оценивали их на родине по своей методике и ставили на баланс предприятий в качестве нематериальных активов уже по новой стоимости. Это позволяло им практически неограниченно увеличивать балансовую стоимость своих предприятий, в результате чего в Японии впервые в мире стоимость нематериальных активов корпораций превысила стоимость материальных, причем, в большинстве случаях — многократно. Рост стоимости активов позволял корпорациям пропорционально величине новообразованных активов осуществлять дополнительную эмиссию акций, которые, в свою очередь, появляясь на фондовом рынке, выполняли функции товара. Таким образом, как бы из ничего рождалась новая товарная масса на колоссальные, по тем временам, суммы. В результате, оборот токийского фондового рынка оказался сопоставим с совокупным оборотом всех фондовых рынков мира. Для обслуживания столь большой товарной массы требовалась и соответствующая ей по объему, денежная, что открывало дополнительные эмиссионные возможности уже самому государству. Образовался цикл — корпорации создавали товарную массу в виде акций, государство эмитировало под них денежную, в результате чего возник так называемый «финансовый пузырь» способствовавший чрезвычайно интенсивному капиталообразованию, и к 90-м стоимость акций оборачивавшихся на токийской бирже достигли астрономических по тем временам цифры — 5,2 триллиона доллара. «Пузырь», раздуваясь, все увеличивал и увеличивал капиталы Японии: его инвестиционные брызги создавали в стране самую высокотехнологичную в мире среду обитания, а налоговые отчисления наполняли казну. Богатели и корпорации, и государство, а, соответственно, и общество.

<…> эти пузыри оказались отнюдь не мыльными радужными миражами, а, скорее уж, забродившей закваской, позволившей экономическому тесту подняться и созреть. Дело не в методике, не в финансовой технологии, которая сама по себе не может быть ни плохой, ни хорошей, а в том для чего она используется экономическими субъектами — для алчного обогащения и обмана или для целенаправленного инвестиционного процесса, основанного на инновациях.

<…> американцы с начала 90-х годов существенно усовершенствовали методику и успешно внедрили ее у себя. …Прогресс компьютерной техники потребовал новых научно-технических разработок, а программное обеспечение представляло в чистом виде интеллектуальный информационный продукт. Кроме того, американцы существенно расширили сферу понятия «нематериальные активы» — подвели под это все, что сегодня именуют «гудвилл». Данный прием позволил американским корпорациям с минимальными издержками многократно увеличивать свою балансовую стоимость, в результате чего уже к середине 90-х годов США обошли Японию по уровню капитализации, и в последующие 5 лет (с 1995 по 2000 год) кратно увеличили объемы своих капиталов. При этом, как и в Японии, свои капиталы они создавали на фондовых рынках, а там — с появлением Интернет-трейдинга — суточные обороты достигли триллионных сумм. Особо впечатляли показатели фондовых рынков США и в первую очередь NASDAQа, почти на порядок превзошедших по объему продаж токийскую биржу, что позволило США в течение короткого промежутка времени — с 1995 по 2000 гг. удесятерить уровень своей капитализации и стать доминирующей в мире державой. Причем, как и в Японии, основу новообразованных капиталов составили именно нематериальные активы. К примеру, Microsoft на пике своей капитализации (февраль 2000 года) оценивался более чем в 550 млрд. долларов, тогда как балансовая стоимость его материальных активов составляла лишь 16 млрд.

<…> Ныне эстафетная палочка НМА, совершив путешествие из Азии в Америку, обогнув земной шар вернулась в Азию, но уже в Китай, на Шанхайскую биржу. Она успешно достигла и Европы: показатель того — рыночная капитализация европейских (включая Турцию и РФ) фондовых рынков: в апреле текущего года она впервые за последние 50 лет обошла капитализацию рынков США и составила 15,8 триллионов долларов против 15,7.

<…> Обозначенные здесь процессы шли в окружении разных экономических событий, на фоне изменяющейся геополитической обстановки, они осложнялись многочисленными мелкими и крупными переменами. Но, поверьте, подоплекой мировых экономических перемен было именно это: то есть расширенный процесс капитализации нематериальных активов, приводящий к производству инвестиционных ресурсов — сиречь капитала. И мы просто не замечаем, что именно этот парадоксальный факт кроется за множеством очевидных явлений.

<…> Возможно, у читателей возникло впечатление, что мы рассказываем о превращенных формах НМА с неким неодобрением, как бы уличая действующих экономических субъектов в чем-то предосудительном. Никак нет. Более того, мы относимся к подобным инновациям с одобрением и считаем, что они способны существенно активизировать нашу экономику. Но сначала нам надо четко уяснить их объективную необходимость и найти наиболее эффективный режим их функционирования.

<…> неясности по-прежнему остаются, и их немало. До сих пор сохраняется предубежденность, будто нематериальные активы — это некий волк в овечьей шкуре. О том, что неосязаемые активы в экономике существуют объективно, никто не сомневается. Опасения начинаются, когда встает вопрос об оценке НМА. Кто, как и каким образом должен оценивать эти активы?

<…Существует> множество сложнейших проблем. Например, уникальна мультипликативность частей интеллектуального капитала — превращение в нуль одной из них обнуляет и все остальное. (Если лопается деловая репутация фирмы — обрушиваются и все достижения предыдущего этапа ее капитализации.) Или другой пример: лицензионный договор на пользование объектом ИС всегда подразумевает роялти и множество условий, которые оговариваются при заключении соглашения, а вот от оценщика требуется вынести оценку объекта ИС единовременно. Что говорить про субъективность, если будущая ошибка в оценке задана по определению! Так, может быть, нам требуется не ограничения субъективности в оценке НМА с помощью выдуманных методик, а простое человеческое доверие к интуитивному пониманию сути дела профессионалом-экспертом?

<…> истинная стоимость НМА создается не оценщиком, а рынком. Используем одну вольную аналогию. В последнее время стало модным поверять экономическую гармонию наукой физикой, а там есть интересный методологический курьез: для того, чтобы определить наличие силового поля, надо внести в эту область пространства пробное тело — заряд (иначе о существовании поля говорить нельзя, поскольку оно не наблюдаемо). Так и в случае НМА: вы априорно можете оценить их, но есть еще и апостериори: только рыночная капитализация позволит уточнить реальную их стоимость. Здесь парадокс: для того, чтобы выпустить акции, предприятие должно оценить свои активы, в том числе и нематериальные – значит, нужна оценка. Но когда эта формальная процедура произведена и акции, наконец, выведены на рынок, мы обнаруживаем теперь вторую — рыночную капитализацию, реально показывающую цену данного бизнеса. (И никто не упрекает рынок в субъективности!)

<…> бессмысленны уверения, что капитализация НМА не настоящий капитал, что это обман, ведущий к раздуванию финансового пузыря. Нет, вовсе нет: таков нормальный и единственный путь поступательного экономического развития! На первом этапе эксперт берется оценивать объекты интеллектуальной собственности, он оценивает части интеллектуального капитала на основе своего опыта и информации, ему предоставленной. Далее запускается процесс капитализации НМА — в лоне действующей экономики возникают значимые инвестиционные ресурсы. И все идет как надо. А когда скептики говорят: «Вы начинаете надувать пузырь, который рано или поздно лопнет» — мы отвечаем: «Все дело в чувстве меры. Если закачать в воздушный шар слишком много газа, его разорвет, но если мера соблюдена — вы сможете подняться ввысь и посмотреть сверху на слишком осторожных».

Да, конечно, в экономике трудно определить наверняка все параметры, нужные для соблюдения меры — нам не известны ни прочность ткани воздухоплавательного прибора, ни его точный объем, ни давление газа при данной температуре, ни тем более погодные условия предстоящего полета. Так что, если вы ошибетесь, может получиться «большой барабум», как это случилось, скажем, в США при крахе «доткомов» — переоцененных ИТ-компаний. (Да и то, пострадали при этом не американские опытные игроки рынка, а «новые русские», поверившие в завышенные курсы силиконовых технологий). Но и этот урок, думается, пошел на пользу — начиная в России первый раунд борьбы за ударную капитализацию, мы теперь уже знаем, что где-то впереди надо будет найти точку, где нам придется остановиться. Ясно, что этот момент наступит, когда оцененность российских корпораций примерно сравняется с аналогичными западными. Одновременно придут в соответствие с западными не только уровни доходов высших менеджеров, но и заработные платы простых рабочих. А пока этого нет, мы можем раскручивать процесс капитализации, ничего не опасаясь.

<…> думается, …что круговорот «капитализация НМА — инвестиции в социум» раскручивается и развивается благодаря непрерывному потоку энергии и нарастающей аккумуляции знаний. И если уж нашей стране достались неплохие запасы энергетического сырья и высокий уровень интеллектуальных активов, мы вправе форматировать их нужным нам образом с пользой для себя. Иными словами, машина по производству капиталов должна работать на пользу России.»


Вовлечение НМА в капитал и фондовые операции, как поезд, идет на всех парах. Это стало флагом мировой экономики конца XX века. Это состоявшийся факт и «удостоверение» нового состояния национальных экономик - с оцененными НМА, с включенными в оборот НМА. И нам неизбежно и на полную катушку необходимо восстановить паритет и «статус кво». Авторы, фактически, открывают шлюзы для этого. Но!..

Но не надо забывать, что эмитированные финансовые ресурсы должны найти свое вложение. Причем именно в развитие реальных фондов… Образующийся здесь разрыв, некое соотношение, пропорция не может увеличиваться.

Вообще капитализация (и по НМА, и по МА) провоцирует (предполагает) эмиссионную накачку (свободные деньги на рынке). При первичной НМА-капитализации государство должно координироваться с предприятиями по эмиссии денег (как исходный случай - быстро реагировать на обеспеченность экономики оборотными средствами) 1. Способность же освоить эмитированные государством деньги без инфляционных последствий связана с темпом развития экономики - реальной, производительной экономики. А какие здесь должны быть соотношения?

Интеллектуальный капитал, который получил оценку через оценку НМА, в конечном итоге должен дать реальный результат. И НМА-капитал должен обновляться, замещая старое НМА. В конце концов и здесь должен наметиться некий операционный баланс; хотя бы на каждом операционном этапе раскручивания бесконечного развития… Как в цепной дроби или логарифмической спирали… А может ли быть бесконечным развитие? И каким здесь может быть баланс, в каком количественном содержании здесь заключается некий «операционный модуль», обеспечивающий бескризисный переход на новый уровень? В чем тот предел, когда управляемое развитие превращается в банальную «пирамиду», требующую для самовозобновления постоянных сбросов «балласта»?...

И так ли уж «автоматически» будут приводиться к какому-то уровню заработные платы? А конечное звено в новом «круговороте» - оно возникает, полностью реализуя (трансформируя) начальное, и возникает «автоматически»? Так ли здесь одно полностью входит и формирует другое?.. Круговорот ли это, как в природе? Это всё тоже вопросы в едином здесь проблемном поле…

И вот какие размышления дальше вызвала статья Павла Полуяна и Анатолия Отырба. Правда, они больше поставили новые вопросы…


1. Капитализация НМА: природа и взаимосвязи, содержание и форма


НМА в капитале могут работать, привлекая инвестиционные средства, а могут обратиться в ноль. Потому что они никому не нужны без возможности реализоваться в реальных продуктах. «МА» же никогда не могут обратиться в ноль. Даже потерявшие функциональность они имеют стоимость материалов.

НМА могут даже ускорять обращение в ноль при чрезмерно завышенных амбициях и посеянном тем самым недоверии. Оцененные НМА – это и есть как раз уровень амбиций (в лучшем смысле), уровень притязаний, уровень планов и возможностей, уровень заявки на развитие.

Оценивая НМА, рынок оценивает перспективу (насколько он может понять это адекватно). И конечно, такая оценка будет связана с манипулированием, с «лингвистическим воздействием». Оценщики НМА оценивают перспективу. В этом направлении (ключе) и работает их «интуиция» во всем множестве разных факторов, степеней адекватности понимания разных сфер, знания тенденций и скрытых влияний.

НМА – это средство, инструмент, - то есть посредством чего владельцы пытаются «пощупать» и получить эту перспективу. Они выставляют аттрактор развития, пытаясь направить движение ресурсов в этом направлении.

Авторы сделали также аналогию оценки НМА с некоторыми карточными играми. Эта аналогия очень правильная. И «карточная особенность» капитализации НМА не отменяет механизмов реальной экономики, которая действует параллельно. Она получает (а еще вернее - должна получить!) финансовые средства и перераспределяет по всей экономике, всему социуму…

В едином организме такое перераспределение должно приводить к сбалансированному развитию всего организма. В нем новая порция НМА («идей») заместит старую, тогда, когда должно осуществиться новое развитие всего вместе. Не больше, не меньше, не раньше, не позже. Так – в организме…

Мы не имеем в теме капитализации НМА такого совершенства. Является ли тогда получившийся макроэкономический механизм хотя бы механизмом возобновляемого и поступательного развития, развития без потрясений?... Не без кризисов, а без ломок и уничтожения…


Выше было употреблено слово «амбиция», то есть самомнение. Это слово используется в отношении личности. Но в данном случае оно точно отражает суть отношений в процессе капитализации НМА. Интересно то, что, являясь прямым продуктом человеческого ума, НМА как бы не отделяется полностью от свойств этого ума; и даже обратно – позволяет взглянуть на человека со стороны отношений, связанных с НМА.

Под создание панамского канала или транссибирской магистрали создавались акционерные общества, проводилась подписка. И можно вполне представить, как известная творческая личность выпускает свои ценные бумаги под развитие или внедрение своих разработок. Многие люди охотно понесли бы свои деньги на развитие и реализацию идей таких людей, как Кулибин, Черепанов, Эдисон, Капица, Тесла. Им охотнее доверят, чем «панамскому консорциуму» с его завесой политики, бюрократии и прочего. А Тейлору или Курчатову доверят уже меньше. А изобретателям без имени – …, впрочем, кому-то и без имени поверят. Когда-нибудь, когда человек станет настоящим и исключительным экономическим субъектом, так и будет. И это будет самое непосредственное инновационное финансирование. Соответствующие же ценные бумаги, очевидно, будут связаны определенным проектом, и будут иметь котировку. И здесь НМА неотрывны от своего источника, от автора, от человека.

И может получиться новая игра, и она будет еще та. Мошенники станут «новаторами»… Когда же такое произойдет, с новой силой может встать вопрос о спекулятивности НМА, о природе человека и организации социума…

Такие процессы персонализации отзовутся очень негативно, если не будут решены 2-е основные и взаимосвязанные глобальные проблемы:

- состояние отношений власти и народа,

- сильнейшее расслоение в доходах.

Потому что эта персоналистская инвестиционная технология станет не следовать достигнутой культуре, но действовать вопреки, в пику существующему положению дел, как альтернативная власть и альтернативное распределение доходов. (О механизмах гармоничного распределения можно посмотреть, например, здесь: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0232/009a/02320025.htm, http://www.trinitas.ru/rus/doc/0232/009a/02321037.htm. В рамках этих механизмов перевод налогов с предприятий на работников с соответсвующим увеличением зарплаты способствует, что важно, инновационному бизнесу, как менее бюрократическому и человекоемкому.) 2

Вопрос эффекта НМА - это, в конечном итоге, вопрос не погубленности человеческой природы. Так в нем концентрируются и собираются конечные вопросы отношений человека и экономики.

Надо сказать еще, что капитализация НМА превращает их в непосредственную основу интеллектуальной ренты. То есть капитализация НМА создает разновидность интеллектуальной ренты. А интеллектуальная рента, если ограничивается, то именно по норме закона. Это, по крайней мере, указывает на необходимость понять особенности «жизни НМА» и соответственно отнормировать процессы капитализации. Или нет?


Давайте теперь посмотрим, что составляют НМА; разделив их по особенностям.

Во-первых, это патенты и лицензии. То есть оформленные права на новые и готовые технические решения. Сюда могут примыкать «оформленные этапы проектов, исследований, разработок». Но это как раз от желания любыми способами поднять свою цену.

Во-вторых, это ноу-хау («знать как») или знания. Безусловно, речь идет о техническом ноу-хау. Хотя можно капитализировать и «управленческое, коммерческое ноу-хау». Кто помешает? Главное оформить, оценить и «оживить» пиаром этого голема.

В-третьих, это торговые марки, бренды. И как часть этого – имя фирмы, которое связывается с репутацией и имеет большую цену (хотя по сути своей формируется всем остальным НМА). Это – самое простое для вздутия своей стоимости. Вопрос только в том, примет ли претензию инвестор, согласится ли он капитализировать репутацию. И вот для этого согласия существуют «независимые эксперты», свои методики, реклама и пиар.

В-четвертых, это традиция, опыт присутствия на рынке… Не слышали о таком НМА? Нет?.. Каюсь, придумано мною сейчас. Оно, понимаете, есть, но… Но оно не формализовано. Хотя именно «оно» как раз и основывает (в интуиции) претензию цены НМА. Но кто даст гарантию, что не будет придуман термин, процедура и бумага, «разводящие» по этому параметру.

Конечно, можно придумать еще «новые НМА». Например, для связывания излишних мировых денег некой оформленной перспективой (в виде проекта) разработки новых месторождений, то есть продать чьи-то недра на корню… Ну-у, это уже сли-и-шком!

В этом перечне не упомянуты компьютерные программы, так как, будучи приобретенными, они не являются своим НМА; и должны учитываться по затратам. Но и в верхнем перечне НМА не все можно назвать настоящими. Настоящими они являются по тому, что неразрывно связаны с реальным производством, являются «визитной карточкой», продолжением производства. И таковыми являются только технические патенты, лицензии и ноу-хау. Это окажется важно в дальнейшем.


Попробуем после всего и всеми сказанного заглянуть еще дальше и глубже. Пусть будет с нами такая привычка 3. Сначала – «дальше».

Итак, рынок оценил капитал компаний вместе с их НМА, с их перспективой сохранить позиции и развить их. Цикл первичной оценки НМА прошел, масса денег вброшена. Вся экономика получила разовый толчок. Что дальше? Ведь повторения такого вала изобретений и патентов больше не будет. Дальше - постепенные «крохи» вслед новым патентам, поставленным на бухгалтерский учет?

Да и общемировая масса денег уже взвинчена под ожидаемый продукт. А лицензий на одно и тоже может быть множество, а патенты могут быть выданы на аналогичные технические решения! И рынок то не знает, что лежит в «интеллектуальном пуле» той или иной компании. Кто первый оказался у мирового пирога продуктов, тот и откусил полегче. Так что, идущим следом капитализировать то можно (исходя из глобальной ситуации) только принципиально новые НМА. Или не оглядываться на это, и – на полную катушку? До очередного сброса «балласта», то бишь инвесторов… Но и сброса в экономику денег, не получивших товарного обеспечения.

А можно ли здесь придумать еще что-нибудь кроме НМА-капитализации для «обоснованного вброса денег»? Первичная оценка и капитализация НМА – это последний вброшенный резерв? И это, действительно, так. Всё. Больше нечего придумать принципиально нового для капитализации, для обоснованного получения денег под развитие... (Ну если только не типа тех «новых квази-НМА», см. 4 абзаца выше.)


Главное же, мы знаем, вот в чем. Эффект инвестиционной программы под названием «Капитализация НМА» зависит от использования полученных средств. Конечный результат, конечный экономический эффект зависит не от самого этого инструмента, который есть только инструмент получения денег.

Для Японии в 70-х- 80-х годах такая накачка деньгами экономики стала поддержкой поступательного ее развития. Благодаря роли государства, глубоким принципам чести и «корпоративности», а также действовавшей в обществе устремленности к новациям… Благодаря этим неэкономическим категориям. И только им!

А для США это стало допингом огрузневшей экономике. Облегчение в 90-х было кратковременным (связанным еще и с дестабилизацией России и перенаправлением ее ресурсов). И по сложившимся в обществе интересам это «облегчение» перенаправилось на поддержку потребления, и лишь усугубило общее положение, накачав экономику новой порцией необеспеченных долларов. Традиция денежных спекуляций (создание денег оборотом, минуя производственную сферу) уже утвердилась, и всё пошло на её поддержку. И в том числе в необеспеченные ипотечные кредиты (о чем еще помянем).

И возникают вопросы. Чем капитализация по НМА станет для России? На что сейчас настроена Россия? На что сейчас настроен человек в России?


Дойдя до инвестиционных вопросов, посмотрим теперь «глубже».

Отодвинем в сторону проблему спекуляции (умножение объекта, например, денег - ради и посредством самого объекта) 4. Действительно, назначение капитализации НМА – получить деньги для дальнейшего развития. То есть такие деньги есть ничто иное, как «инвестиционные деньги». Эмитируются эти деньги государством, и должно это делаться, очевидно, как-то согласованно. К времени «Ч» деньги в экономике должны быть. Иначе при жесткой монетарной политике размещение НМ-Активов окажется неудачным; должен быть некий избыток в оборотных средствах, должны быть накопления.

Станет такая эмиссия инфляционной нагрузкой или основой промышленного развития, станет спекуляцией или модернизацией – определить это можно не сразу 5. А нужно бы… Поэтому совершенно необходимо выстраивать заблаговременно необходимое русло событий. «Цыплят» то придется считать по осени.

А вот возникшее понятие - «инвестиционные деньги» - становится очень содержательно по возможным механизмам, и ведет нас еще дальше.

Подойдем к этому, отступив немного назад. При существовавшей традиционно капитализации по МА рыночные колебания вокруг реальной стоимости не вызывали нового уровня (объема) финансов и экономики в целом. Предшествование новому положению дел характеризовалось следующим.

1. Национальные экономики нуждались в новых средствах для наукоемкого развития.

2. Был осознан и обобщен понятием НМА вклад интеллектуальной собственности в продукт.

3. Ситуация сконцентрировалась в стране, особенно заинтересованной в модернизации и готовой по ментальности, установкам, механизмам взаимодействия государства и предприятий (экономики).

Важная особенность успеха в Японии – координирующая роль государства (хоть это и не афишировалось). Ведь эмиссия должна была происходить в соответствии с отслеживаемым процессом капитализации. Государство должно было дать санкцию и взять под контроль события. Благодаря коллективистской ментальности и инновационной настроенности всё прошло хорошо. Средства от первичной капитализации пошли на освоение новаций, а не на дивиденды.

И далее в общем случае, государство должно контролировать использование средств последующих капитализаций. Этот процесс должен быть прозрачным, методичным, регулируемым. То есть должны быть четкие механизмы…

То есть, когда происходит эмиссия не под МА, то, во-первых, эти средства должны использоваться только на конкретные производственные затраты по созданию и внедрению новаций. Во-вторых, за таким использованием средства должен быть контроль государства. И, в-третьих, эмиссия должна происходить траншами с объемами, зависимыми от хода инвестиционного процесса и воздействия их на экономику. Операционным средством здесь тоже будут некие балансы, и, прежде всего, соответствия товаров и денег в потреблении.

<…>

А можно ли иметь другой механизм получения инвестиционных средств? Или можно ли модернизировать (дополнить) существующий механизм капитализации, исключив возможность отката средств в спекуляцию?

Может быть «инвестиционные деньги» являются, по сути «другими ресурсами»; и должны быть отличными от «потребительских денег» и по форме, и по сути? Ведь инновационно-инвестиционный процесс отличается от производственного процесса… Между ними есть фаза передачи. Значит и между их оборотными ресурсами может и должна быть «фаза передачи»?

Производственные финансы (оборотные средства) и инвестиционные средства – 2 вообще то разные сущности (по особенностям оборота и их участия в нем; в полном соответствии с 2-мя сферами экономики), хотя и имеют одну форму 6.

Сделать такой барьер неэкономическими методами, без заинтересованности пользователей этих средств? Хуже не придумаешь. Без отрицательных последствий (административно-бюрократических) невозможно сделать барьер между 2-мя платежными системами, если они могут совершать оборот полностью в одних и тех же сферах.


Инвестиционные деньги – это целевые деньги. Они должны пойти на приобретение оборудования, это - во-первых. Во-вторых, их должны желать предприятия. Ну и, в-третьих, государство, выпуская их, должно их и «адсорбировать», причем это должно происходить на коротком цикле, желательно, после одного инвестиционного акта; не надо им ходить, как векселям, как квази-расчетным средствам. Как это сделать?

Например, так. Государство должно принимать выпущенные «инвестиционные ассигнации» в уплату налогов (с определенной диверсификацией по их видам) и других платежей 7, причем с увеличивающим «дисконтом», например в 5%. То есть такая ассигнация, является бонусом за инвестиции. А еще за качество оборудования (наших производителей 8), которое будут приобретать «капитализировавшиеся» на эти «инвест-ассигнации». Понятно, что «инвестиционные деньги» будут находиться на своих расчетных счетах.

А как попадают эти ассигнации на рынок, как размещаются? Здесь есть варианты, причем оба - с компенсацией для бюджета. Первый вариант: они могут приобретаться инвесторами с увеличивающим «дисконтом», который может быть достаточно большим. Второй вариант: ими не менее, чем в определенной пропорции, «капитализирующиеся» обязаны будут замещать средства от эмиссии акций (опять же с увеличивающим дисконтом). В обоих случаях приобретенные у государства «инвестиционные облигации» первоначально могут идти только на покрытие сделок с акциями. Технически это не трудно. Можно найти другие варианты в зависимости от государственной политики.

А можно поискать и другие механизмы «инвестиционных денег», эмитируемых государством…


И еще вопрос. А нужна ли капитализация?.. Но как же без нее, если она дает инвестиционные ресурсы, если она неразрывно связана с акционерной формой собственности?.. Капитализация определяет идеологию конкретной модели экономики, в данном случае – капиталистической. Понятно, что, имея разные механизмы, модель может оказаться разной. И именно механизм получения инвестиционных ресурсов под инновации фактически собирает в себе и определяет модель экономики… То есть, имея механизм получения инвестиционных ресурсов, минуя капитализацию, мы получаем другую модель экономики – не-капитализм?..

А можно ли придумать другой эффективный механизм получения необходимой массы инвестиционных денег, денег под развитие?

Сразу скажу, главное в таком проектировании – соблюдение тех отношений/прерогатив государства, которые ставились в верхних вопросах и в перечислениях, во-первых, во-вторых, в-третьих. И мы еще подойдем к этим общим ограничениям, когда затронем вопросы инфляции. Потому что корректные деньги - это неинфляционные деньги.


А пока для полноты затронем попутные аспекты. Вообще то, не всякие инвестиции являются инновационными. Но мы то говорим именно о таких. Мы говорим об инновационно-инвестиционной системе. Но посмотрим с позиции просто новатора, у которого часто и есть то всего – это его изобретение. Где и как он может взять деньги для реализации идеи? Подо что?

Как финансировать инновации, если нет своих источников? Сейчас известны следующие технологии получения «инвестиционных денег». Собственно к инновационным этапам относятся первые три. Эти финансовые технологии по государственным приоритетам и должны претворять государственные инновационные финансовые институты (фонды, банки).

1. Гранты. Выделяются обычно общественными организациями на проведение исследований и осуществление проектов на некоммерческом этапе.

2. Субсидии, то есть невозвращаемая помощь, но в определенных сферах и в определенной части затрат. Выделяются обычно государством и на начальных стадиях реализации технических решений (до стадии создания опытного образца и соответствующей технологической цепочки).

3. Инвестиционные средства, вкладываемые в капитал предприятия, и возвращаемые из прибыли вместе с выходом из доли предприятия. Выделяются на стадии внедрения в производство обычно венчурными фондами и специализированными банками (чаще всего с государственным участием).

4. Обыкновенный кредит, дающийся под процент и возвращаемый независимо от результата.

И как помним, 5-м средством является капитализация, акционирование. Такое открывание рынку, такой выход «на люди», чтобы быть успешным, должен быть в чем-то инновационным. И технические новшества, стоящие за ним, это «самая лучшая новость». Это то, чего ждут инвесторы.

Надо еще сказать, что в силах и интересах государства, как непосредственно заниматься поддержкой инноваций в финансовых технологиях 3-го пункта, так и поддерживать беспроцентные кредиты для инновационных проектов.



2. Проблемы инноваций, как основы НМА


Выше речь шла (да и далее будет идти с разных сторон) фактически о национальной инновационно-инвестиционной системе. Системную часть всей экономики, которая является важнейшей, вокруг которой и должно как бы всё «крутиться», называть просто инновационной было бы не полно, и в целом (как в определенной мере «законченную» часть экономической системы) не правильно. В этом случае термин охватывает только часть механизмов, непосредственно связанных с созданием и внедрением технических новшеств, и как бы отсекает внимание и влияние на инвестиционные механизмы, останавливая перед общими механизмами инвестирования, перед стратегией инвестиционного планирования.

Инновационная составляющая должна непосредственно влиять на инвестиционную систему и формировать ее. Иначе «инновационная система», ограничиваясь этим термином в рамках научно-технической сферы и проблем внедрения, замыкается в особенностях, в текущем положении научно-технической сферы. Тем самым термин и соответствующая ему система становятся «периферийными». Кроме того, инновационный процесс, являясь общегосударственным, как важная часть социально-экономической политики, может иметь действенными свои механизмы внедрения нового, только если они, во-первых, соответствуют национальной ментальности и, во-вторых, являются общегражданскими. То есть речь должна идти именно о «национальной инновационно-инвестиционной системе».


Вообще, принципиальные вопросы денежной системы – это вопросы возникающих в ней тенденций по следующим поводам:

1. Возвращение денег в оборот (отторжение пустого накопительства) и то есть в инвестиции.

2. Движение денег именно в инновации.

3. Кол-во денег в обороте (соотношение роста денежной массы и ВВП)

Нас интересует здесь второе, разумеется, связанное с первым. То есть целенаправленная общехозяйственная государственная политика, формирующая направление движения потребительских денег в инновационно-инвестиционный сектор. Под этим углом зрения и предлагается смотреть на разные проектные предложения моделей экономики.


И в этой же общей теме текста есть аспект отношений государства и ТНК. Он заключается (собирается) в вопросе о национальном капитале. Национальным должен считаться капитал любого происхождения, если он работает в промышленных предприятиях России. Не важно, кому принадлежат компании, но они, работая в России, должны находиться под российской юрисдикцией, они должны быть зарегистрированы в России. И если они будут проводить открытую капитализацию, то она, естественно, должна проводиться по российским законам, на российских площадках. При современных коммуникациях эти площадки могут быть и распределенными, в том числе глобально.


А вот еще предложение с неожиданной стороны по теме «инновации и инфляция».

В.В.Попков, Д.Б.Берг, «Эконофизика и эволюционная экономика – перспективное направление исследований» (http://www.ephes.ru/vved/issl.php)

«При появлении со стороны новаторов дополнительного спроса на ресурс, цена последнего возрастает. Часть консерваторов по причине ограниченного спроса на свою продукцию не может компенсировать рост издержек повышением цен. Снижается рентабельность производства и сокращаются размеры выпуска продукции. Высвободившийся ресурс новаторы покупают по повышенному тарифу.

Поскольку новаторы действуют аналогичным образом и на других рынках, цены на ресурс возрастают повсеместно. Такая инфляция носит эволюционный характер. Она позволяет новаторам вытеснить часть консерваторов из экономического пространства, а значит, обновить технологии, изменить состав производимой продукции. Бороться с такого рода инфляцией — значит бороться с эволюцией, с экономическим прогрессом. (На практике инфляция двойственна – помимо эволюционной существует неэволюционная, порождаемая, например, ростом бюджетного дефицита).

Только при мощной кредитной поддержке со стороны институциональных инвесторов и коммерческих банков современный новатор может внедрять свои нововведения. Это одно из важнейших условий экономической эволюции. Однако в России в настоящее время отсутствуют необходимые кредитные ресурсы, а многочисленные предложения провести эмиссию под инвестиционные проекты противоречат популярным подходам к экономической политике, согласно которым инвестиции должны формироваться в основном за счет накопленных сбережений.

Поскольку финансовые ресурсы необходимы новаторам для приобретения материальных ресурсов, то для развития новых технологий и продуктов нужно останавливать производство устаревшей продукции, высвобождая трудовые, материальные и энергетические ресурсы. Во многих развитых странах мира не менее 60 % ввода основного капитала (т.е. капитала новаторов) шло на цели возмещения выбытия (т.е. капитала консерваторов) и не более 40 % – на прирост основного капитала. В бывшем СССР возмещение выбытия не превышало 30 % ввода. Остальное приходилось на прирост. Такая политика обостряла дефицит ресурсов, вела к распылению капитальных вложений по большому числу объектов, тормозила диффузию нововведений в экономике СССР.

Согласно оценкам академика В.И.Маевского, в США после второй мировой войны новаторы обеспечили рост экономики при условии, что их финансовые ресурсы были образованы на 40 % за счет кредитной эмиссии (т.е. за счет создания новых денег), а 60 % — за счет сбережений и заимствований на финансовом рынке.

В эволюционно развивающейся экономике США новые деньги направляются в первую очередь к новаторам. Эти деньги покрывают издержки эволюционной инфляции, посредством которой новаторы отбирают определенную долю ресурсов у консерваторов, и частично – инвестиционные затраты, связанные с развитием новых производств. Без эмиссии денег новаторы просто бессильны решать свои задачи.

Придерживаясь эволюционных принципов на практике, в теории (прежде всего – неоклассической) США отрицают эти законы. Более того, через Международный валютный фонд навязывают это отрицание другим странам, в том числе России.»


В начале отрывка - опять некая абстракция. Вроде бы всё логично на отдельном участке рассуждений, да еще при исходных условиях, например, дефицитности ресурса и заметного возмущения спроса действиями новаторов. Но ведь уже здесь можно возразить, что новатор потому им и является, что ведёт к экономии ресурсов, и следовательно к снижению цен. Да и на самом деле новаторы в подавляющем числе случаев как раз обременены отсутствием средств, и перекупить ресурс на сложившемся рынке они не могут, а пользуются остатками. И чаще всего разработки новаторов перекупают в своих целях те, кто захватил рынок. Кстати, компании пионерных новаций имеют подобные же проблемы. (Мы говорим не о новаторах упаковки и рекламы, а о пионерных технических новаторах.)

Ну а после первых 2-х абзацев приведенного отрывка его информацию можно принять к сведению. Это – ни «за», ни «против», это - факты и в последних 2-х абзацах выводы, которым нет возражения.

Вообще, во многих «экономических абстракциях», подобных прочитанным в отрывке, не берется вся экономика в целом, весь социум… Но выводы то у авторов каковы!

Здесь инфляция признается необходимым явлением развития (эволюции) в экономике, родовым явлением хозяйственной жизни. Инфляция институализируется, то есть занимает место некоего неизбежного и полезного фактора экономики, который предлагается использовать, на который предлагается опираться (но допустив ее в «огород», сделав легитимной в сознании, то, видимо, и как-то контролировать…). Попутно хочется спросить по этому выводу, явно «смоделированному» с биологии – а какому явлению/фактору из биологии, из жизни биологических систем она соотносится?

А пока нет ответа, поговорим о чистой экономике по поводу рассуждений первых 2-х абзацев. Кстати, авторы забыли упомянуть еще один аргумент за «контролируемую» инфляцию – мотивацию в реальном секторе к ускорению оборотов (чтобы они не обесценились).


Для инноваций необходимы возможность видеть развитие рынков и возможность долгосрочного планирования. С позиции инновационных процессов инфляция очень вредна. Эти процессы - длительные, для них важна стабильность во всех элементах экономики. Прежде всего, в денежном обращении. А то, что полезно инновационному развитию, полезно и экономике, и социуму в целом. Возможностью то развития и надо всё мерить.

Инфляция и нормальное неспекулятивное развитие, инфляция и инновационное развитие находятся в оппозиции.

И нам придется здесь посмотреть на понятие инфляции, немного.

Инфляцией называют обесценивание денег по отношению к товарной массе. И первое через что она проявляется – это поднятие цен. По сути, поднятие цен это и есть инфляция. И люди именно так ее чувствуют. Потому настоящим уровнем инфляции и является уровень поднятия цен на потребительские товары; а не некий официальный – расчетный по неким утвержденным методикам. Это верно и политически – для общего языка между властью и народом.

Тем более, что является единственно правильной основой для определения уровня жизни. Этот показатель рассчитывают, например, в «Экономической и философской газете» (http://www.eifgaz.ru/index.htm). «Мы в «ЭФГ» с 1997 года рассчитываем уровень жизни, соотнося среднюю заработную плату с неизменной минимальной потребительской корзиной. Мы называем этот коэффициент индексом уровня жизни «ЭФГ». …Год еще не закончился, однако индекс цен, рассчитанный по неизменной минимальной потребительской корзине «ЭФГ», уже составляет около 17,5 процента, а отнюдь не 7ё 8 процентов, как это утверждает официальная статистика. …По-прежнему, достижение советского периода, когда на 1 среднюю зарплату человек мог купить 8 неизменных потребительских корзин, остается все таким же недостижимым в 2007 году (4.63), как и в 2006 году (4,6).»


Мы не будем здесь рассматривать естественное повышение цен из-за увеличения издержек (себестоимости). Причины этого связаны с разного рода катастрофами.

Обычно же выделяются 2 причины инфляции: «ценовая» и «институциональная» (макроэкономическая). Первая идет от «спекулятивного» (необоснованного) поднятия цен на потребительские продукты. А вторая – от увеличения количества денег по отношению товаров страны (стран) обращения данной валюты. (Отсюда понятны выгоды мировой валюты.) И вот здесь начинаются нарушения в простецких теориях монетаристов-либералистов.

Первая «странная» нестыковка. Покрытие продукцией США всей «зеленой бумажной массы» где-то года с 90-го составляет менее 50%. И ничего. Потому что на первый план «обеспеченности» вышел «обеспеченный оборот», то есть «авторитет», то есть политика.

Другая нестыковка. В России в 90-х была катастрофическая нехватка оборотных средств (вставали заводы), и одновременно была сильнейшая инфляция. Это противоречие своим теориям не смущало либералов-реформаторов; как «революционеры-большевики», они делали свое дело, пока не опустили экономику на нижний уровень «торгующей страны». И если бы не подарок высоких цен на нефть, то неизвестно, как и из чего пришлось бы вытаскивать страну.

Не трудно объяснить то противоречие и, соответственно, увидеть абстрактность их теории. Положение 90-х годов объяснимо ситуацией выведения из строя «промышленных оборотов», как раз «перерабатывающих», «укореняющих» и успокаивающих финансовые ресурсы, и перевода последних в торговые обороты, изначально замкнутые на максимальную цену, быстро раскручивающие ценовую цепную реакцию и поддерживающие эту инерцию.

Средства оборота (деньги), порождающие новые мощности и товары, не могут и не порождают инфляцию. Обратное – «ошибка», оправдываемая (обряжающаяся правдой) событиями, возникающими в другом секторе, в торговле, - в отсутствие контроля за определенными ее элементами. Ситуация в экономике берется в целом, торговый и промышленный оборот не разделяются, результаты и причины смешиваются. Общее правдоподобие и достигается смешиванием, в том числе предварительным устранением важных звеньев контроля. Смешивание по времени – вообще общая технология полу-правды и обмана, технология игры.

Что будет от эмиссии денег под развитие, от адресного направления их в производственный оборот? По ответу на этот вопрос до сих пор расходятся основные экономические школы. По своему предпочтению, по своему выбору из 2-х вариантов экономисты разделяются на «инвестиционников» и «монетаристов», на «институциональных экономистов» (учитывающих и требующих работу социальных институтов) и «либералов». Но 2-х истин здесь быть не может. Наличие по этому основному вопросу экономики однозначного (при всех привходящих условиях) ответа совершенно необходимо.

Вопрос инфляции и связываемый с ним вопрос количества денег – это вопрос того, куда они направляются и как (в том числе насколько анти-бюрократически, то есть независимо от мнения и произвола) выстроены механизмы контроля.

И, конечно же, не надо создавать новую абстракцию безусловной позитивности возрастания промышленных оборотов. «Инвестиционные деньги» могут быть потрачены зря. Мощности и товары могут оказаться не востребованными. И это станет одним из видов «спекуляции».


Перед этим несколько раз уже встретилось слово «спекуляция». У спекуляции много аспектов, видов, объединяемых общей их неэффективностью или пагубностью для общества в целом. В нашей теме это понятие вдруг обретает свое место, вытягивая с собой аспекты из прошлых тем.

Это один из основных либеральных мифов, абстракция, что в рынке не бывает спекуляции, что конкретная цена всегда отражает единственно возможное равновесие, что категорически запрещено как бы то ни было направлять ценообразование. Несмотря на рынок на дворе, в русском лексиконе сохранилось слово «спекуляция». Значит «здравый смысл» (который все воспринимает конкретно, а не абстрактно) жив в России, значит, не принесен в жертву рыночному фундаментализму. Но если это слово осталось в политике, и всё чаще употребляется, то придется, в конце концов, дать определение этому слову. Содержание вкладываемого в него сейчас смысла – необоснованное (?) поднятие цен, нажива на обстоятельствах, на проблемах. И чтобы игра словами прекратилась, и понятие спекуляции обрело некую правовую основу, необходимо для основного ее вида «наживы на игре цен» установить соответствующие граничные цифры предельной наценки над себестоимостью (процент рентабельности). Тогда по факту на рынке конкурентно утвердится наиболее рачительный собственник. Такой механизм контроля цен и предлагался ранее.

Если термин «спекуляция» обретет реальные права, если станет содержательным понятием, а не эмоциональным выплеском, тогда (или правильнее – вместе с тем) это должно будет обрести, наполниться мерами контроля. Так можно создать реальный, а не эмоционально-компанейский и запаздывающий контроль за ценами.

Причина, почему в данном тексте упоминается этот механизм контроля за ценами, заключается в следующем. Первоначально предлагалось не устанавливать ограничения рентабельности для любых производителей, учитывая их заинтересованность в полной загрузке мощностей, которые составляют существенную долю активов в отличие от торговли. Но жадность к простым способам получения прибыли такова, что и здесь побеждает не эффективный, но примитивный частник, который под разными предлогами не упустит возможности (и сформирует такую возможность) задрать цену. Поэтому и необходимо уточнить.

Предприятия, выпускающие товары повседневного спроса, традиционную группу товаров, и все предприятия, выпускающие продукты питания, должны также ограничиваться в проценте наценки над себестоимостью. Только инновационные продукты должны быть освобождены от предела рентабельности. А для правильных здесь действий надо выработать соответствующие критерии, опирающиеся на особенности «жизненного цикла» конкретного типа новаций. Такое выделение инновационного бизнеса необходимо и для соответствующего направления потока инвестиций.



3. Финансовые бумаги и НМА (к проблеме спекуляции)


Позволим еще с одной стороны войти в тему НМА. Поговорим о неких родственных отношениях. Несколько месяцев назад разразился так называемый ипотечный кризис. (Интересующиеся могут посмотреть, например, здесь: http://www.apn.ru/publications/article18102.htm. Кстати, говорят, сильно погорели японцы со своими «лишними дешёвыми деньгами». Что ж, туризм, видимо, увлекает одновременно и людей, и деньги.)

Основой кризиса явились долговые обязательства («дебиторские расписки»), положенные в капитал, на который были выпущены акции… Вам, конечно, эта история кое-что напоминает… Разница – в природе ожидаемых перспектив: чисто денежная или через новый продукт. Но гарантий нет ни там, ни там.

Вообще об этой кризисной финансовой технологии, например, Михаэль Либиг пишет в «Страшнее жадности – только глупость. (До чего довела Запад наркотическая зависимость от «быстрой прибыли»?)» ( http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5702) о «секьюритизации – переводе долговых обязательств в фондовые бумаги с образованием вторичного рынка долговых обязательств» (так называемых CDO – облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами) и о результатах «бизнес-модели» «переупаковки рисков и реализации их на массовом рынке».

«Нынешний кризис может привести к смене парадигмы в мировой финансовой системе. Возврата к так называемому «нормальному состоянию» в обозримом будущем не предвидится. Привычка отказываться от сколько-нибудь ответственной оценки рисков в пользу ультрарискованных операций ради достижения быстрой прибыли достигла конечного предела. В банковской системе распространилось недоверие.

«Банкиры просчитывали все что угодно на свете, кроме одного – той возможности, что они больше не смогут доверять друг другу», – пишет Хольгер Штельцнер в передовице Frankfurter Allgemeine. «Кризис на американском рынке недвижимости перерастает в кризис межбанковского доверия. Начавшиеся поиски козлов отпущения привели к обратному результату, как ветер приводит к распространению огня в кустарнике».

Банки, еще двумя неделями ранее были преисполненные уверенности в собственных действиях, больше не надеются на своих партнеров. Ведь никому решительно не известно, сколько этих «токсичных отходов» в качестве ABS и CDO таится в бухгалтерии или, что еще опаснее, в забалансовых кондуитах или так называемых «структурированных инвестиционных инструментах» другого банка. Никому решительно не известна стоимость этих «секьюритизированных» бумаг…

…Модель «секьюритизации» предполагала, что банки вправе разгрузить (то есть спрятать в забаланс – А.С.) свою бухгалтерию от кредитов и рисков немедленно после их продажи. Реализуя кредиты в секьюритизированных пакетах, банки получали новые наличные средства, позволяющие им почти мгновенно выпускать новые кредиты – исключительно для их «секьюритизации» и последующей продажи, и так далее. Очевидно, банки бы хотели продолжать действовать по этой схеме «торговой машины» по «сбыванию рисков», позволяющей им совершать быстрый оборот и получать солидную прибыль – подобно лицензии на выпуск денег.

Эта схема вращающейся «секьюритизации», наиболее характерная для банковских операций последнего десятилетия, однако, зависит от определенных условий – в первую очередь, от доверия, этой неотъемлемой «смазки» любой финансовой системы. Продажа и покупка долговых бумаг должна покоиться на прочной уверенности третьего участника приобретения долга в том, что кредитор и должник состоят в отношениях ответственного и предусмотрительного контракта, в котором риск, обеспечение и процентный доход сбалансированы. Необходима уверенность в том, что рейтинговые и регулирующие агентства надежно подтверждают наличие такого баланса – а если его нет, то применяют соответствующие санкции. Сегодня такой надежности на мировом финансовом рынке нет, и она вряд ли скоро восстановится.

Это означает, что банки будут вынуждены больше сосредоточиться на надежно обеспеченном кредитовании, которое будет надолго оставаться в их бухгалтерии – что предполагает менее интенсивный оборот капитала, значительно меньшие прибыли, но вместе с тем и несравнимо меньшие риски. Пока банки избавлялись от рисков, перепродавая их быстро и с высокой доходностью, они рассчитывали на расчет рисков посредством математических моделей. Оценка рисков стала неким подобием программного продукта, и перестала быть предметом квалифицированного личного суждения. Теперь утверждают, что дефекты этих «компьютерных моделей» будут преодолены некими сверхумными программными продуктами. Однако никакими расчетами невозможно предугадать последствия кризиса доверия, равно как и личные отношения между участниками банковского рынка. Мы уже убедились в этом на примере межбанковского кредитования, и в сентябре банкам предстоит рефинансировать порядка 330 миллионов долларов кредита, уже выделенного для скупки и поглощения компаний на заемные средства.

С секьюритизацией произойдет, скорее всего, то же самое, что уже многократно происходило в истории – то, что считалось «инновациями» в экономике и финансах, и при этом нарушало основополагающие принципы реального экономического развития, было обречено на провал. Ныне распространенные «инновационные схемы» рушатся не по воле здравого смысла, а ввиду собственных непредусмотренных последствий. Дискредитируется сама секьюритизация как центральное звено нынешней финансовой системы. И после того как это произойдет, человеческий разум будет не в состоянии найти оправдание существующей глупости: она будет уничтожена, поскольку в противном случае она похоронит под собой не только финансовую надстройку, но и реальную экономику мира. Теперь правительства ведущих государств уже никак не смогут оправдать промедление в решительных действиях по возвращению банковских инвестиций в реальную экономику

В такой технологии получаются 3 посредника-участника со своими займами. В ней каждый элемент должен присутствовать, и каждый из элементов получает свой кусок пирога. И такая система не может создаться постепенно, невольно; она должна быть спроектирована целиком во всех своих элементах. По частям такая цепочка не запускается. Есть «мозг» (профессионал), который ее сделал под себя в первый раз… Который всё получил до определенного момента и остался в стороне. И были, конечно, не особенно заметные «технические детали», некие «финансовые новации»… Это я по поводу благодушия, иллюзий и поиска причин в скрытых и не прогнозируемых объективных обстоятельствах…


Продолжим тему выдержками из давнего исследования Андрея Кобякова «Рынки фиктивного капитала, как глобальная угроза» (например, здесь: http://www.netda.ru/belka/economy/aspec/raspad4$.htm).

«…опыт предыдущих «биржевых лихорадок» свидетельствует о том, что массовый приход на рынок неквалифицированных инвесторов обычно знаменует собой последнюю стадию роста рынка. На эту тему имеется даже популярный исторический анекдот. В 1929 году знаменитый банкир-миллиардер Джон Пирпонт Морган сумел распродать все акции, которыми он владел, незадолго до обвала рынка. В результате ему пришлось давать объяснения перед комиссиями конгресса США. Удивленные его удачливостью, члены комиссий заинтересовались, не владел ли Дж.П. Морган инсайдерской информацией и не являлся ли он рыночным манипулятором. Морган заявил, что на его решение повлиял... уличный чистильщик обуви, услугами которого банкир иногда пользовался. Однажды чистильщик поинтересовался мнением банкира по поводу акций какой-то железнодорожной компании, признавшись, что имеет свой собственный небольшой инвестиционный портфель. В тот же день Морган распродал все свои активы, потому что «когда на рынок приходит чистильщик обуви, профессионалу на этом рынке делать больше нечего и надо уходить».

Когда перегретость рынка становится очевидной для массового инвестора, описанная выше положительная связь начинает действовать и в обратном направлении, вызывая стремительный и глубокий обвал котировок. Но к этому моменту, как показывает опыт, профессионалы в основном уже успевают распродать активы и увести свои средства в безопасное место.

По сути, описанный выше механизм мало чем отличается от финансовой пирамиды типа той, что была в свое время создана Мавроди. Быстрый рост котировок билетов «МММ» вызывал приток средств инвесторов, желавших быстро разбогатеть. Постоянный приток средств, с свою очередь, обуславливал быстрый рост котировок, позволяя осуществлять выплаты инвесторам, желающим зафиксировать прибыль. Вся система могла принципиально существовать только на притоке ликвидности. Сам же приток средств зависел от соотношения уровня алчности и уровня доверия участников финансовой схемы.» (Давно известно, что спекулянт, извините, - рынок держится на балансе страха и жадности.)

«Рост объемов спекулятивных операций с деривативами за последнее десятилетие происходил гигантскими темпами и достиг таких масштабов, рядом с которыми меркнет даже фондовый рынок. Но если фондовые активы хоть в какой-то значимой степени связаны с реальными капиталами, то деривативы представляют собой почти исключительно виртуальную надстройку над реальным базисом. Именно это обстоятельство позволило многим исследователем сделать вывод о виртуальности современной финансовой системы. Представители видной современной теоретической школы социоэкономики (Ковач, Эцциони) даже ввели в научный обиход термины «рулеточная экономика» и «экономика глобального казино», исходя из того, что спекулятивная составляющая из периферийной превратилась в центральную функцию и основу финансовой системы.

Опасность, которую заключает в себе рынок деривативов, имеет скрытый характер. Позиции по деривативным контрактам часто не отражаются в балансах компаний и банков, поскольку представляют собой лишь потенциальные обязательства или доход в случае наступления определенных условий (при определенных изменениях цены базового актива). Уже одно это обстоятельство не позволяет точно оценить потенциальные масштабы риска, который несут деривативы для системы мировых финансов. Да и сами оценки общего размера мирового рынка деривативов имеют в большой степени приблизительный характер и колеблются в пределах 85-100 триллионов долларов (по номинальной стоимости базовых активов).»


Деривативы, ценные бумаги, основанные на долговых обязательствах, за которыми нет надлежащего обеспечения, очень легко обращаются в ноль, порождая волну дальнейших «обнулений». Но и НМА обладают таким же свойством обращения в ноль и провоцирования «обнулений». Точно также за НМА находятся, фактически, обязательства – обязательства по эффективной реализации (трансформации) потенциала НМА в реальный продукт. НМА можно было бы считать аналогом деривативов, если бы не одно отличие. Настоящие деривативы имеют кредитно-финансовую основу, а настоящие НМА связаны с реальным производством. Это критерий настоящих, производительных НМА; хотя и у них остаются признаки деривативов. И результат капитализации НМА будет зависеть от использования инвестиционных средств, то есть от «человеческого фактора», от того, к чему стремятся люди, от состояния социума.

И нет никаких гарантий, что рынок НМА не станет спекулятивным рынком очередных деривативов.


Павел Полуян и Алексей Отырба пишут правильно:

«Таким образом, эти пузыри оказались отнюдь не мыльными радужными миражами, а, скорее уж, забродившей закваской, позволившей экономическому тесту подняться и созреть. Дело не в методике, не в финансовой технологии, которая сама по себе не может быть ни плохой, ни хорошей, а в том для чего она используется экономическими субъектами — для алчного обогащения и обмана или для целенаправленного инвестиционного процесса, основанного на инновациях.»

«…капиталообразование с использованием НМА — новое явление, присущее только современной экономике. И хотя внешне оно похоже на раздувание спекулятивного пузыря, тем не менее, по сути своей, оно является совсем иным – это рычаг для раскрутки инвестиционного маховика

«Эксперт из Белоруссии Леонид Фридкин в своей статье «Нематериальные активы: отражения в зазеркалье» (белорусская «Экономическая газета») пишет: «Инвестиции в исследования и разработки, обучение и т.п. существенно увеличивают в случае успеха стоимость предприятия. Игнорировать этот факт было бы ошибкой. Потребуется принципиально новый подход к созданию стоимости в XXI веке.»

«Обозначенные здесь процессы шли в окружении разных экономических событий, на фоне изменяющейся геополитической обстановки, они осложнялись многочисленными мелкими и крупными переменами. Но, поверьте, подоплекой мировых экономических перемен было именно это: то есть расширенный процесс капитализации нематериальных активов, приводящий к производству инвестиционных ресурсов - сиречь капитала…»

«…начиная в России первый раунд борьбы за ударную капитализацию, мы теперь уже знаем, что где-то впереди надо будет найти точку, где нам придется остановиться. Ясно, что этот момент наступит, когда оцененность российских корпораций примерно сравняется с аналогичными западными. Одновременно придут в соответствие с западными не только уровни доходов высших менеджеров, но и заработные платы простых рабочих. А пока этого нет, мы можем раскручивать процесс капитализации, ничего не опасаясь…»


А одновременно в мире происходит следующее.

Финансовая составляющая западной экономики (прежде всего США; но и Европы, и Японии) образует по сравнению с продуктообразующей (реальной) составляющей гораздо большую часть по своим оборотам. Причем фиктивная часть этих оборотов (то есть на бумаге, на электронных счетах, за которыми не происходит движение реальных продуктов) на порядок превышает обороты, обслуживающие реальную экономику. По отдельным данным, например, объем текущих деривативов в 7 раз превышает совокупный мировой продукт, равный ~60 трлн. долларов за год. На 1 реальный материальный актив (МА) приходится 7 бумажных!... Мир продали по бумагам 7 раз! Уже Луну продают… Нашли новый объект для вложения денег, которые не могут найти себе место на Земле. Что ж, - новый «НМА» потенциального владения, некой новой перспективы… При этом объем задолженности всех экономических субъектов США составляет ~50 трлн. долларов и нарастает в 2 раза быстрее мирового ВВП… Вот она — спекулятивная экономика, хресматика. Способная всё исказить и привести к падению.

И смотря отсюда, появляются вопросы по капитализации НМА в России. Чьи и когда появятся эти деньги, покупающие инновационные предприятия? Едва ли деньги здесь не пахнут… Принесут они России развитие или больше переложат чужие проблемы, еще больше привязав к виртуальным экономикам, и качая туда «обеспечение» для финансовых бумажек?

Не всё ли нам равно? Ведь деньги то получены, и можно развиваться… Я думаю, что обстоятельства здесь будут очень конкретны. Не всегда будет благом получить пустые деньги на краю кризиса. Тем самым не просто предоставить кому-то тихую гавань, а посадить его на идущий вперед океанский лайнер…

Мировая финансовая система катастрофически больна. Мы остаемся в ней. И мы несем на себе всю ее нынешнюю и будущую тяжесть. Не мы это создали, но и мы это несем…

И первым шагом к капитализации по НМА должна бы быть нормализация денежной системы. Получать капитал можно только в «дееспособной» валюте и денежной системе, нацеленной на промышленное воспроизводство, промышленный оборот. На это были направлены предложения, например, в http://www.trinitas.ru/rus/doc/0228/003a/02281005.htm.


* * *

Ничто не ново под луной. Давайте оглянемся назад, в историю финансовых отношений.

Испокон веков были торговцы, которые меняли и ссужали деньги. Делали они это со своим интересом, с процентами. В их деятельности, кроме использования к своей прибыли различных «несбалансированных» ситуаций, была и общая польза. В то время, как и сейчас, деньги занимались больше купцами, коммерсантами. Везти с собой деньги (если была такая необходимость) было небезопасно. Проще было взять их на месте: или в долг и расплатиться на месте, или отдать на хранение в своем городе, а по «закладной бумаге» получить их в другом. Появилась потребность в долговых расписках. Чтобы стать квази-платежным средством они просто должны были приниматься в узлах торговых (караванных) путей. Находясь в этих узлах, имея свою систему сообщений, определенная группа (семейство, клан, род) и обеспечили эти «трансакции». И уже был народ, распределенный по земле, и были распределенные организации, например, орден Тамплиеров.

Ростовщики под полученные в хранение ценности выдавали также свои расписки («кредиторские расписки», кредитки). Очень скоро они поняли, что такие бумаги можно выпускать понемногу в оборот и без обеспечения. Просто должна быть договоренность в союзе ростовщиков обменивать эти «кредитки» на настоящие деньги, и делить потом общую прибыль процентов в настоящих деньгах.

В конце концов, потенциальным барьером становления системы явилось осознание ростовщическим (банкирским) сообществом общей выгоды этого инструмента при взаимной его поддержке. Всем хватит. Как говорил старый банкир: «Делить надо прибыли, а не убытки».

Осознанию таящихся возможностей и становлению в конечном итоге системы «бумажных денег» способствовал один обычай в древнееврейских общинах. В них ответственность по обязательствам ее члена несла вся община. То есть расписка, данная кем-то из членов общины, была обеспечена общим имуществом. (При этом запрещалось давать деньги под проценты своим и совсем не возбранялось давать их другим.) И поэтому вполне принималось, как платежное средство. Но вот всегда ли оно покрывалось, не знаю. История умалчивает. Но сама практика «бумажных обязательств» была очень давно.

Также всегда в истории самому строгому наказанию подвергалась «порча денег». Государство, которое хотело стабильности и самостоятельности, всегда за этим следило. Правда, кредитные операции такого внимания, обычно, избегали. Последствия их тогда были не очень заметны. Всё кончалось погромами ростовщиков из-за закабаляющих процентов…

Позднее, уже в конце XVII века сначала в Северной Америке, а потом во Франции государства стали выпускать свои бумажные деньги 9. Началась современная история… Основным рычагом которой на Западе стал вопрос денег, а на Востоке – вопрос власти. Драматичная в том числе из-за неаккуратного обращения с обоими фетишами. Через 200 лет стараниями Англии (и, видимо, Ротшильдов) при помощи всевозможных интриг установился общий золотой стандарт денег. Прошло еще 100 лет, и вопрос обеспеченности «бумажных валют» и вообще принципов устойчивой денежной системы стал центральной проблемой.

<…>

Основой, принципом бумажных денег является долговая расписка, долговое обязательство. Интересно, что в Северо-американских штатах, боровшихся с английским владычеством, выпущенные для обращения «грин баксы» вообще не были ничем обеспечены. Но благодаря доверию объединенного народа своему правительству, доверию общей судьбы, общего развития они стали полноценным платежным средством. Эти бумаги тоже были обязательством – общим друг перед другом власти и народа. И ведь не было никакой инфляции. «Грин баксы» без всякого напряжения обеспечивали обмен товарами. Вот вам и роль общей воли в экономике!...

Может быть, этот исторический опыт Америки в том числе позволил ей с такой самонадеянной легкостью повторить его в 1971 году уже для мира в целом. Но без единения высокой целью и без морального права, а только на праве силы, это был уже фарс. И трагический для мира. Мы стали свидетелями того, как «нематериальный актив силы» предложил миру оценить себя. И эта перспектива для многих - в силу страха или жадности, - оказалась заманчива... Заманчива перейти под их «право-дикцию», под их правила, под долю пирога.

Под долговой распиской должна быть материальная ценность. На поверхности же, она – просто обязательство. Плохо, когда это вводит в заблуждение и обольщение «Держателей валют». И совсем безнадежно, когда такими держателями являются частные структуры. Как Федеральная резервная система США.

Нынешняя мировая банковская верхушка очень внимательно следит за нарождающимися национальными банковскими системами 10. Они внимательно изучают «банковских людей». Им с ними работать, им выбирать – кого допускать в начальный круг корпоративных мировых банковских интересов. И уж будьте уверены, они знают о них лучше, чем официальная разведка. Они знают их подноготную, их психологию. А для отбора главный критерий прост – у кандидата должен быть развит рефлекс «личного интереса» и никаких пережитков «голоса земли». И еще. Он должен любить деньги. Сами по себе. Как сущность, как самоцель. Тогда он – свой. Такой воспринимает деньги, как самоценность, как отдельную идею, как идею-фикс. И это для него – пропуск дальше, это – гарантия общего языка. Тогда ему можно предложить нечто, что он будет делать для себя и для них. С ним поделятся. И даже больше «законной доли» - но в зависимости от его «нужности». Его деньги им не нужны. Нужно его участие в системе, в «песочнице». И, разумеется, каждый шаг участия будет сопровождаться всё большим увязыванием и увязанием.

Им нужна частная - и только частная, - банковская система. Они отдадут любые деньги, чтобы вбить это в головы. Это их основа. Они могут решать свои вопросы только через частный интерес… Едва ли нужно здесь разбираться со сказками об эффективности частной банковской системы. В этом случае лучше сразу смотреть на эффективность и перспективность экономики в целом.

Банкиры всегда умели видеть общую выгоду и занимать общую позицию. Это уже исторически сложившееся корпоративное качество. Через это спекулятивные рынки становились общими рынками, виртуальное за счет его признания замещало реальное.

Финансисты, имя им легион, создают очередные «новые экономики» с очередными пузырями на очередных «ценных бумагах». Суть очередных «финансовых технологий» одна и та же — финансовые «деривативы» (вторичные ценные бумаги, бумаги на бумаги), подобные по сути необеспеченным кредитам, необеспеченным деньгам. Необеспеченность, несерьезность, игра – знамение времени, находящее поддержку и формирующее соответствующую ментальность, мировоззрение. И всё из желания ускорить/увеличить обороты (в данном случае – денег), уменьшить/сжать время... Оборачивающееся спекуляцией, надувательством и лопанием пузырей. Как важнейший элемент таких технологий, им необходимо взаимопонимание, нет – взаимо-интерес неких фигур на «узлах караванных дорог».

Наука экономика становится все менее единой, всё менее наукой, всё более политикой. И все более напоминает магию со своими терминами и кастами жрецов, молящихся своим богам. Мы привыкаем: «2 юриста – 2 мнения, а 2 экономиста – …». Потому в нормальном восприятии и возникает от них ощущение нового жречества, служащего чему-то над-человеческому без всяких проблесков общего языка и логики.


Выше говорилось о том, что мир заложен в ценных бумагах уже более 7 раз. Его успели с запасом заложить на Западе. За этими бумагами примерно в таком же объеме находятся необеспеченные деньги. Привлекательность их среди людей важно поддерживать привлекательным уровнем жизни в стране-эмитенте. Это – один из основных аргументов такой валюты. Такое лидерство ей жизненно необходимо. Поддержка высокого уровня потребления в США – это не политика, это большая экономика. Это - самовозгоняющая гонка обреченного. Но и обрекающего всех остальных.

В такой стране необходимо поддерживать самую высокую покупательную способность граждан. Необходим энергетический уровень объема денег у граждан и оборота, возможностей их потратить гораздо больший, чем в других странах. При этом в других странах всеми способами искусственно создаются, поддерживаются ситуации дефицита ликвидных платежных ресурсов. На одной стороне возникает избыток денежных средств, а на другой – недостаток. Благодаря этому на границе возникает разница «финансовых давлений», и начинает действовать отсос ресурсов. Это устраивает, в том числе реальную экономику пространства соответствующей валюты… Выгодно всем, всей нации.

Это устраивает «нацию». Интересно почувствовать душу этого понятия. Поймем «нацию», через квинтэссенцию причин возникновения этого феномена. Таким образом - это люди, объединенные общим интересом на уровне интереса отдельного человека, это объединение совпавших частных интересов. (Отсюда теория общественного договора.) Цивилизация – это объединение смыслом, большим интереса отдельного человека. Нация объединяется «телом». Цивилизация – духом.

Проблема западных наций в том, что они постепенно поглощают свой источник, своего родителя, свою цивилизацию.


А русский купец, например, всегда был консервативен, и в этом смысле неповоротлив. Он деньгу всегда пробовал на зуб, бумажкам он не верил. Русский купец был не очень тороплив в делах. В силу «внутреннего опыта» он понимал, что существует еще некий общий порядок вещей. И он не спешил в нововведениях. Обратной стороной доверия ходу вещей была крепость задним умом. Эта личностная основательность перед лицом групповой спекулятивности конечно проигрывала. Так что? Самому становиться таким? То есть стремиться в запад.. 11?

Вопрос в конечном итоге в том, как соревноваться экономикам, если одна — спекулятивная… Если у какой-то экономики:

1. Необеспеченная валюта,

2. Существует огромный рынок деривативов (превышающий реальный сектор),

3. В разы более высокая средняя зар.плата, позволяющая довлеть над чужими потребительскими рынками…

Понятно, что при определенном сочетании этих факторов и их величины соответствующая экономика является спекулятивной. Таковое определение и должно присваиваться. В отличие от экономики созидательной. Потому что такое определение позволяет выстроить некий сценарий, правила отношений с подобными экономиками.

И разве можно по другому!? Ведь это, действительно, зараза…


Так что же делать, когда в открытом (глобальном) экономическом сообществе существует экономика, за счет финансовых спекуляций отсасывающая ресурсы и средства из других экономик?

Посмотрим на пример ЕС. Здесь в вопросах устойчивости и эффективности единого экономического пространства всё чётко, всё жестко. И прежде всего в единой валютно-финансовой системе, где существуют критерии для национальных экономик, чтобы из какого-то национального угла не произошло общей дестабилизации, чтобы одна экономика не переложила свое бремя на другие и тем самым не подвергла сомнению идею единства. Для этого и существует совершенно оправданные требования к национальным экономикам по уровню бюджетного дефицита и уровню инфляции.

И как же на этом примере поступать государствам по отношению спекулятивных экономик (которым, еще раз скажем, должно быть дано определение, должны быть четкие критерии, что и есть часть идеологии)?

Существует мера простая и эффективная. Запрет использования валют спекулятивных экономик в национальной экономике. Эта мера очень оправданная; но и очень острая. Настоящее о-правдание, то есть обоснованность позиции, дается только идеологией. Но даже при наличии веского идеологического обоснования такой шаг очень серьезен для отношений между странами. А без идеологии он чуть-чуть не дотягивает до разрыва дипломатических отношений…

В любом случае такая мера – это тот же санитарный кордон. В данном случае – от экономической (хресматической) заразы. Чистоплотность здесь не может быть меньшей, чем в уходе за телом. Основание таких экономических действий не выходит за экономическое поле. Здесь нет иных целей, нет политиканской идеологии (как у «либеральных стран» с их насаждением своей «свободы»). Такие действия, согласитесь, - оправданны. Любая страна сама выбирает себе экономическую систему, и соответствующую идеологию. Никто не посягает на суверенность в этом вопросе. Но эта государственная суверенность обоюдна. И тогда никакая другая страна не может запретить ограничить «суверенность» своих банков по использованию (котировке) определенных валют, когда государственный экономический мониторинг показывает спекулятивность какой-то национальной экономики и соответствующей валюты.

Для этого соответствующим образом должен быть выстроен и настроен государственный экономический мониторинг. Публикация его бюллетеней должна быть открытой и постоянной. Он должен быть открытым для участия специалистов любых стран. При том, что методика должна отвечать цивилизационной идеологии с критериями и инструментарием «economy sapiens» (не хресматики) и не может меняться узко корпоративно.


И это часть общей современной проблемы – проблемы суррогатов, проблемы профанации жизни. Но началом всего этого была фиктивная экономика «необеспеченных долговых расписок». С этого началось искажение, с этого надо начинать и исправление.

Человечеству (извините за пафос этого слова) необходимо составить определение «спекулятивной экономики» и научиться выставлять барьеры защиты своего социального здоровья. Спекулятивная экономика настроена на перетекание ресурсов за счет разницы соответствующих экономических величин. За счет «разницы давлений». И эта «разница давлений» создается и поддерживается искусственно все новыми и новыми экономическими инструментами. Но суть которых одна – вовлечение в спекулятивный оборот (теперь виртуальный) с контролем на своей стороне (например, в пространстве своей валюты) и неизбежное обрушение. По времени действия, по вовлеченным экономическим факторам они могут отличаться. Но качество, но конечный итог «развития» - один. «Заразность» такой паразитической экономики в том, что она заставляет другие экономики неизбежно (ведь экономики – это не Субъект, при оппозиции нужна осознанная воля) вовлечься, последовать, выровнять свои условия под «ведущую экономику» и тем уже проиграть.

Сейчас человечество готово быстрее осознавать такие игры. Но их надо остановить в принципе. Необходимо определить базовые основы здоровой экономики, «созидательной экономики», «economy sapiens».



4. Что - хорошо, что - плохо и что делать …


Что в экономике можно, а что нельзя? Где есть правда, а где ее нет? Где есть жизнь, а где притворство ее? Где развитие, а где спекуляции и рвачество?

В экономике очень легко перепутывается это. Потому то лукав лозунг разведения экономики и идеологии. Ой, лукав! Идеология не существует без социума, и социум – без идеологии. Более того, идеология и социум не могут бытийствовать ни на каких иных основаниях, как на национальных и цивилизационных; то есть идущих от человека, но и поднимающих человека. А вот идущая от экономики – это уже другая идеология. Здесь то и лукавство. Ревнители «суверенитета экономики» пытаются отвести от своего интереса как раз настоящую идеологию, замещая ее своей. Плохо, что разные по качеству идеологии мы не можем пока назвать разными словами.

Вообще, любая идеология тем хороша, что изначально (до диалога) предлагает понятия, язык общения, платформу взаимопонимания; и тем самым пути выхода из ситуации столкновения на её почве. Идеология по сути своей (безотносительно – плохая или хорошая), одно её наличие априори не приводит отношения к столкновению, разграничивая приемлемое для нее и неприемлемое. Провоцируют столкновения интересы людей и отсутствие идеологических границ. Всякая идеология потому и идеология, что у неё есть жизненные принципы, принципы на уровне жизни и смерти. Идеология есть тогда, когда может быть назван принцип (догмат веры), который должен быть принят. Но это – определение собственно идеологии. Вопрос – что такое «настоящая идеология»? Настоящая идеология не может быть человеконенавистнической. Настоящая Идея не может быть направлена против своего носителя – против человека (как рода и духа), то есть против его природы и духовного развития. К сожалению, здесь всё равно остается неясность, так как не всегда может быть всеобщим понимание и принятие какой-то идеи, как элемента духовного развития. Так что здесь приходится быть просто конкретным в обстоятельствах и ответственным перед собой. Настоящая идеология не имеет двойных стандартов.

Так – в принципе, целом. И конкретно в социальном устройстве также идеология идеологии – рознь. Есть Идеология, как общие жизненные принципы, как осознание ментальности, как формулирование основ национального склада, принципов цивилизационного строя, бытия. И есть идеология, как технология, основа манипулирования, как некая официальная доктрина, рационализированная и выхолощенная далекими от человека смыслами. Чаще всего такая идеология основана на экономическом фундаментализме. История как раз и знает 2-е такие наднациональные, универсалистские, абстрактные идеологии одного корня: марксизм и либерализм.

Вот как бы развести в терминах настоящую, человечную идеологию, идеологию всеобъемлющей соборности, и манипуляционные технологии типа экономического идолопоклонства, или официального нацизма (фашизма) и интернационализма, или абстрактных доктрин индивидуализма и коллективизма, 12 или «историософии» на основе классовой непримиримости, или любой другой абсолютизации противоречий и столкновения их…


Требование решительного размежевания в принципах экономического действия человека восходит еще к Аристотелю. «Экономику» (науку хозяйствования) и «хресматику» (науку обогащения) он разделил в анализе и потребовал разделять их в реальной жизни. До сих пор этого не сделано. А последствия мы видим только сейчас…

Мы просто обязаны назвать все своими именами. Иначе, зачем эти прошедшие два с половиной тысячелетия поисков человечества?! Мы обязаны всё сделать ясным и конкретным. Решительно не идти в плену абстракций. Это сейчас фактически императив выживания – простая и ясная, четкая и решительная, общая и открытая всем позиция по отношениям между странами и людьми. Мы обязаны разобраться в терминах и развести ложь и правду. Мы обязаны назвать эту ложь, и не стесняться предлагать сообществу свое видение, свою идеологию. Пусть встают рядом те, кто разделяет её. По иному, взакрытую не одолеть эту опутавшую мир ложь абстракций.

Настоящая экономика во всех своих элементах должна соответствовать духу собственно экономики, её неизбежно прорывающемуся эффекту соединения, её метафизике. Идея экономики названа в русской философии – общее хозяйственное дело. Речь идет не о централизованном директивном управлении, это были очередные абстракция и упрощение. Экономика должна соединяться с «метафизикой человека». Настоящая экономическая система (economy sapiens) может быть только соборной. Именно экономика и только экономика способна оформить, институализировать соборность. Способна на-полнить идею практикой.

Здесь – ключевое звено. Здесь – исполнение естества, исполнение завета. Через «это» проклятие человека может стать его опорой.


Павел Полуян затрагивает также вопрос стоимости рабочей силы. «Все говорили - рабочий получает за свой труд, но ему не доплачивают. А Маркс сказал, что нет, - это не за труд, а по рыночно сложившейся стоимости рабочей силы. А поскольку потребление этой рабочей силы есть производство стоимости, то разница между уплаченной рабочему ценой его рабсилы и тем, что получено – это и есть прибавочная стоимость. Соответственно так и будет всегда, пока есть рынок и капиталистическая система производства. Это и есть «основное открытие Маркса» - из него все и вытекает.»

Вот это и есть корень всего пышного и помпезного строения под названием «марксизм»?! Всей этой стройной и самодостаточной громады, вырастающей логично и последовательно, как бы из естественных оснований, которых и не видно за этим большим пышным цветом…

Построение Маркса о «стоимости рабочей силы» - это абстракция, на которой, действительно, построен свой мир. Далекий от многообразной действительности, и уведший далеко.

Это свойство любых абстракций. «Абстрактное» вырастает из абсолютизированного восприятия/выбора, из выбранной универсальной аксиомы/взгляда, из принятого обобщающего положения. И если его принять одно и само по себе, то цепочка дальнейших логичных рассуждений и создает безупречное изнутри сооружение. Абстрактное подчиняет своим аппаратом, своим методом, и призвано к этому. Главное – сформировать одно понятие, и потом из него можно сделать альтернативный мир. И уже не важно из чего растет этот «цветок», он может расти и нагромождаться сам по себе, как опухоль…

Так выстраивается, отрываясь от просто человека, выделяя в нем какую-то абстрактную сущность, редукция и схоластика Маркса. В основе всего остается голая сущность, голый король.


Так было не раз, например, в истории математики. Но только практика может расставить всё по местам. К сожалению, так происходит и в социальной сфере, где часто опыт обретается не в лаборатории, а «практика» прокатывается по людям. Такова цена абстракций в социально-экономической сфере.

Чтобы приблизиться к оптимальному и настоящему в социально-экономическом устройстве, необходимо, во-первых, идти от человека, и, во-вторых, необходимо смотреть на весь комплекс его отношений целостно. Все стороны его бытия, его природы, его проявлений рассматривать, как единую концепцию, в одном мировоззрении. Тогда исследователю можно (может получиться) увидеть единую стройность, общую гармонию, непротиворечивость картины сквозь все сферы… Целостность, полнота и конкретность – то, что необходимо, чтобы не было ошибки.

Полнота – это не умножение сущностей! Это – ответственное и полное отношение к фактам. Полнота проявляется через поиск фактов (который не может быть умножением сущностей). И здесь проявляются особенности субъекта, который одновременно является проводником коллективного сознания. Полнота опирается на открытость. Факты, конечно, должны быть достоверными. И потом уже человек (как вид), которому дан дар прозревания сквозь бренность фактов, дар прорыва к высотам вложенной в факты идеи, может и должен встать над фактами. Но «над» – только в этом смысле и в этом процессе, то есть не отрываясь от самих фактов, от земли. Человек призван подниматься к духу, опираясь на землю. И тем соединять землю и небо…

И тем самым постигать целостность мира. То есть не останавливаться на тривиальном и нагроможденном, разъединяющем и констатирующем, но постигать для себя нечто большее, нечто за фактами этого мира, нечто свойственное человеческой природе и необходимое ему, нечто мета-физическое. И только в одном направлении – направлении духовного развития человека. Целостность связана с поиском наиболее адекватной формы для отражения взаимосвязей и отношений различных сфер этого мира во всем его многообразии. С тем, чтобы не уйти от истины, не заблудиться в частностях и абстрактных сущностях. Через это проявляется целостность. А основой является устремленность человека. То есть опять же в этом – человеческие качества…

Конкретность – это когда, отвечая на поставленный вопрос (и, во-первых, самому себе, то есть в поиске), человек не ищет сначала для опоры что-то убедительное (принятую теорию, известный образ и т.д.), не ищет обоснование чему-то или кому-то; но просто уходит всеми помыслами и ощущениями в суть, уходит всем сердцем, уходит, «сжигая мосты»… И тогда – он прост простотой предмета и своего понимания. Тогда он конкретен. Конкретность идет от искренности. Средства, методика, инструментарий тогда будут рождаться вместе с пониманием и желанием объяснить это понимание. В начале будет предмет, а не метод. Это и есть требование конкретности. В отличие от абстрактности. И конкретность здесь – это не подробность; она не педантичная, но проникновенная; она идет от самоотдачи. И тем формирует качество полноты.


* * *

Павел Полуян и Анатолий Отырба предлагают открыть шлюзы для капитализации НМА. И делают это обоснованно. В очередной раз Россия отвечает по факту на новые вызовы. Но, отвечая, давайте смотреть дальше и глубже. Давайте будем самостоятельны.

Почему, говоря об НМА, мы говорим обо всём? Почему, думая о чем-то, мы снова думаем о России, о её роке и предназначении перед миром? Почему Россия не живет одним днём, сиюминутным? Почему она вечно решает проблемы, созданные в другом месте?

Так получается, хотим мы этого или не хотим… Вообще то везде и во всем есть только один способ повернуть мчащееся к пропасти стадо – оказаться в нем, и на острие его правил…

Почему Россия смотрит за сиюминутную выгоду отдельной проблемы? (И можно еще раз вспомнить начало этого текста, первую сноску 1-ой главки.) Но если это так, то и нам надо смотреть также…

Мы вернулись к началу: так что же нам делать с капитализацией по НМА?

Выявляя ценность интеллектуальной собственности и вовлекая ее в оборот, получая сиюминутную выгоду, выравнивая свою экономическую платформу с мировой, мы должны это делать. С пониманием и учетом тех опасностей, которые почувствованы выше. Мы не можем это делать стихийно и не можем этим удовольствоваться. Не это – главное. Не просто в капитализации НМА – счастье.

Нам надо смотреть дальше. Нам необходим постоянно действующий инновационно-инвестиционный инструментарий на первичных бумагах за которыми стоят материальные ценности.

Нам нужно делать свою Экономику, экономику здравого смысла, «economy sapiens».


А, например, идти в глобальный рынок (ВТО) при невыравненной (хотя бы приближенной) зарплате – это абсурд. Это заведомый проигрыш населения стран с меньшей зарплатой, с зарплатой меньшей покупательной способности. И если страна в её природно-географических обстоятельствах и/или в её состоянии хозяйственных институтов и инфраструктуры не может совместить соответствующий уровень зарплаты с общей конкурентоспособностью экономики, то ей нельзя открываться, пока не будет найден или исторически не представится свой инновационный способ хозяйственного бытия. И есть этому уже историческое подтверждение. Ведь только благодаря такому пониманию Ф.Лист и Бисмарк вытащили Германию из средневековья и сырьевого придатка Англии в индустриальную державу.

Именно такой взгляд – основной и здравый, а не споры о балансе проигрывающих и выигрывающих отраслей. Иначе люди останутся на задворках, и в конечном итоге будут обречены на обнищание. Государство же запутается в своей протекционистской политике и замучается оправдываться перед разными над-национальными органами. Вместо развития…

Сначала потребители испытают эйфорию от снижения цен на импортные товары. Причем это будет сделано обязательно. А дальше - при существующей доле эксплуатационных затрат в себестоимости в наших широтах и нашем качестве инфраструктуры, – предприятия смогут устоять лишь, снижая зарплату. Или начнут закрываться, выбрасывая работников на улицу. Цены будут, возможно, понижаться, но это не поможет… Начнется дефицит, потому что товары побегут туда, где больше платят из-за более высокой зарплаты. Начнется «помощь» других стран. На дешевизну России через открытые всему границы с разных концов полетят «выгодо-приобретатели»… Всё.

Можно посмотреть на такое развитие чуть подробнее, как на некий «инновационный вызов». Итак, страна опускается до разорения, до распада на сырьевые и несырьевые регионы. Чтобы выжить, надо будет максимально возможно отвязываться от всего «избыточного». (И тут будет сбрасываться всё, пустятся во все тяжкие.) Придется искать и новые технологии, прежде всего, автономные, и в том числе, например, автономного тепло-энергоснабжения. Но достанет ли созидательных сил у распадающегося пространства среди близкого недружественного окружения? Вероятнее всего, что у России на этот раз не достанет ни времени, ни управления, ни средств решать лавины проблем. Это будет падение до конца. Что в существующем положении дел спасёт Россию, не знаю…

Вхождение сейчас в ВТО - это смертельный вызов. Предприятия смогут устоять лишь при наличии у руководителей и чиновников пассионарного духа сопротивления и духа выживания вместе с народом. А этого – нет! Если бы было по другому, то не было бы нарастающей коррупции и нарастающего разрыва в доходах (на порядок) топ-менеджеров и работников. Сможет ли быть по другому при катастрофе? Сомневаюсь; есть для такого вывода опыт… Им с их нажитым проще будет отдохнуть где-нибудь в отдаленно-комфортном состоянии. И это – конец.

Или снова – «Минин и Пожарский», снова народное ополчение? Опыт то и пример исторический есть… Но теперь – ядерный век. Так что дело решат военные. Наши или не наши… И на всё, про всё уйдет лет эдак пять. От вхождения в ВТО и снижения цен на нефть…

Это – некий общий сценарий, общая картина. Наполнение сценария конкретными деталями, параметрами, динамикой событий, конечно, подправит его. И он может оказаться опрокинутым при определенной критической массе центров развития. И наличия силы, раскручивающей эти центры и вовлекающей всю экономику 13. Но какова эта «масса» и эта «сила»?


Но вообще, с чего сейчас начинать?

С поднятия зарплаты? Нет! (Но сделав реальным МРОТ, и убрав серые схемы.) С гармонизации зарплаты? Да. Но опять же, чуть потом и вместе с «рамочным» ограничением цен. (Порядок действий можно посмотреть, например, http://www.trinitas.ru/rus/doc/0215/003a/02150013.htm)

Начинать надо с безусловной поддержки инновационного производства и изобретателей. Не бумагами, а строжайшей поддержкой, строжайшей – для чиновников, строжайшей по результатам. И к этому использовать стабилизационный фонд. На фоне неослабевающих мер экономической безопасности.

Вот основные пункты инновационно-инвестиционной системы, стремящей технические новации:

1- инвестиционные облигации,

2 — ремиссия прав собственности

(см. например, http://www.trinitas.ru/rus/doc/0228/003a/02280002.htm),

3 — дифференцированное ограничение рентабельности, кроме инновационных продуктов,

4 — инновационные финансовые институты,

5 — стандарты затрат и качества,

6 — помощь и поощрение инновациям,

7 — наказание и поощрение чиновникам.

Надо создавать новые инновационные производства продуктов с заведомо лучшими техническими и экономическими показателями, и вообще с принципиально новыми эффектами, улучшающими качество жизни. И делать это на следующих условиях, пунктах. (Методика реализации этих пунктов должна получить общественное обсуждение и одобрение.)

1. Бесплатные для изобретателей: экспертное заключение (в 2-3 этапа), маркетинговое исследование, экономическая часть бизнес-плана, — заверенные государственным органом. Дающие определенные, не имущественные и конкретные по сроку права на участие государства в их реализации.

2. Банк изобретений, получивших (прошедших) такую оценку.

3. Готовность (проработанность) цепочки внедрения до конечного потребителя (человека).

4. Государство (инновационные финансовые институты) в связи с внедрением получает конкретные и ответственность, и права.

5. На определенном этапе внедрения государственный правообладатель реализует (при общественном контроле) свои права по определенной приоритетной политике. Чиновники получают бонусы в соответствии с экономией и эффектом внедрения.

И должны быть проведены научные конференции по критериям и параметрам открытых экономик с учётом природных и хозяйственных особенностей. А потом провести соответствующее понимание через решения международных институтов. Это должно дать необходимую идеологическую основу (или сопровождение) для действий.


* * *

Этот текст начался с вопроса о капитализации НМА. Суть, внутренний мотив этой темы - механизмы размещения инвестиционных ресурсов, механизмы финансовой поддержки производственного развития и, прежде всего, инновационного. Но вместе с этим должны быть уже готовы технические разработки для реализации в продуктах. Да еще одновременно со всем и, прежде всего, должно быть такое состояние социума, такое состояние человека, которое позволяет всё претворить в результат, а не проесть, не своровать.

Всё взаимосвязано в социуме-экономике. И это, как нигде, видно в проблеме инвестиционных механизмов, и в частности, капитализации НМА.





_ П о с л е с л о в и е _


Данный текст уже был отправлен, когда я заглянул в комментарии по статье Павла Полуяна и Анатолия Отырба ( http://www.apn.ru/publications/comments18042.htm#comments)... Трудно передать это чувство взаимопонимания и сродства. Как камень с души… Комментарии разных авторов проникнуты той же озабоченностью, имеют то же направление мысли, что и данный текст! И что ценно – в многообразии понятий, подходов, опыта, примеров. На разном восприятии, и в то же время – едином.

И я Вас рассмешу. Оказывается, есть уже тот самый 4-ый тип НМА. По своему невежеству я не помнил точного содержания встречавшегося термина «гудвилл», и не «зашел» в него потом. Спасибо, А.Николаеву: «…основная замануха даже не в патентах или ноу-хау, а в т.н. goodwill (упрощенно — разницей между ценой, за которую приобретают компанию при сделках и стоимостью ее оцененных активов).» Вот он - «формализованный опыт, оцененный рынком».

Да еще тем самым одно и то же продали дважды. Конкретную часть НМА, уже оцененную в бухгалтерии, американцы еще раз под другим общим понятием поставили в свою стоимость. Ну, молодцы! А потом уже эту вздутую стоимость будут увеличивать котировками акций пропорционально прибыли; чем больше была «вздута» основа, тем больше получится при этом. Да если еще только пропорционально…

Что ж, американцы действительно и здесь уже «расширили сферу понятия», сферу НМА! Со всеми вытекающими последствиями.

И туда же наши люди добавили новый вид опыта – «коррупционный»! Это уже наше – российское. Вот Вам механизм легализации коррупции, легализации дохода чиновников! Ау-у-у, Гавриил Попов, первый демократический мэр Москвы…


И «witch hunter» (Олег из Мюнхена) резюмирует: «…самое главное — у народа российского нет Веры в собственное светлое будущее. Поэтому они вкладываются в развитие чужих государств, например, своим Стабфондом, вложенным в мыльные пузыри НМА Запада, и одновременно с остервенением грабят свое государство. Так что, вера — основной параметр, а без веры нет и духа.»

Вот и сказано всё.


  •  1) Вариант негосударственного эмиссионного центра не рассматриваем ввиду его очевидной опасности. Государству в этом случае, действительно, отведена роль посредника между «хозяевами жизни» и «плебсом»; роль «миротворца» после обрушения.
  •  2) Мы плохо чувствуем глубину трансформации, мы плохо, не правильно ощущаем опасность. Вот, всё говорят – гражданское общество, гражданское общество… А это находится уже на периферии глубинных процессов. Актуальность этого содержания, если была, то уже вчера. Социум обретает другие возможности коммуникации и взаимодействия, во-первых. А во-вторых, это будет работать только при определенной культуре человека; впрочем, и последней также необходимо первое. Направляющая пара истории: Культура и Технология, ? и здесь показала себя. На этот раз речь идет об интерактивном Интернет, о «сетевом социуме» и духовно-творческом уровне человека.
  •  3) Русские философы называли русский народ религиозно одаренным. Жить просто, без затей, уповая, ? одна из сторон религиозности. Другая сторона проявляется как раз в том, что русский человек всегда искал смыслы выше себя, не в текущих интересах, а дальше и глубже. Это проявлялось, как в положительных чертах, так и в отрицательных. Но главное, любой человек, сознательно выстраивающий такие отношения с миром, делает это не от своего характера, не через обособление своих ценностей/интересов, а посредством осмысления целостного мира и своего места в нем, то есть метафизически. И это есть родовое качество человека вообще. То, как должно быть.
    Смысл христианства заключен, как известно, в одной фразе: «относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Другая близкая максима звучит так: «не человека не любить, но грех в нем». Разделять «грех» и «человека» (с соответствующим уровнем идущих отсюда отношений/поступков) можно, если любить замысел человека и искру назначения каждого человека. Вот только насколько этот смысл, эта вера всегда сильна, всегда с нами?.. И ведь когда человек таким образом, своей верой приподнимает другого человека к его искре, то «опорой» для этого может быть только он сам, он должен как бы забыть о себе, как интересе… И можно пойти дальше в разные темы от пересекающихся смыслов следующей мысли: «святой – это человек, который всегда и любому делает лучше, чем себе»…
  •  4) Капитал – это то, что имеет возможность инвестирования. И люди инвестируют, чтобы вернуть больше. Вопрос по каждому отдельному случаю – с каким результатом для перспектив общества в целом?
  •  5) А по возникающей здесь теме инфляции в связи с инновациями нам еще придется поговорить.
  •  6) А, например, продукт «производственного организма» в виде прибыли, если выводится из возобновления/развития этого организма, становится вообще отчужденным, становится инородным. Именно поэтому здесь должны происходить определенные события: ремиссия прав управления, — как это описано раньше для отношений «труд-капитал».
  •  7) Бюджетные потери должны быть рассчитаны и дозированы величиной перспективного прироста. Такая взаимосвязь и заинтересованность государства вполне логичны. Как и небольшое (в размере дисконта) перекладывание налогового бремени на не-инновационные предприятия.
    И сейчас рано говорить о возможных потерях и ограничениях при «повальной инновационности».
  •  8) В этом содержится понятный «+», но и «?» в де-индустриализированной стране, где нет своего оборудования. В таком печальном случае, если нельзя инициировать создание в кооперации необходимого оборудования, ассигнации меняются у государства на деньги, но с отрицательным «дисконтом», то есть с некоторой потерей для «капитализировавшегося».
  •  9) Интересно, что в обоих случаях это было связано с противостоянием Англии, истощавшим обоюдно. Англия после этого тоже сделала свой финансовый шаг – отдала за деньги в частные руки право эмиссии. Так появился первый частный центральный банк…
  •  10) Кстати, обратите внимание, в каком контексте и как оправданно здесь употребляется для русскоязычного (и «русско-ментального») слово «национальная». Ведь не скажешь «странная» от слова «страна», или «государственная», или «общественная». Понятием «национальное» в полном смысле и объеме объединяются на общем поле понятия и «государственное», и «частное», и «общественное» (народное). В социально-политическом дискурсе «национальное» не то же, что «народное». Подробнее о соответствии понятий «нация» и «гражданское общество» можно посмотреть, например, здесь: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0012/001b/00121551.htm.
  •  11) где поставить ударение?
  •  12) кстати, к этим крайностям сводят события и людей эти «научные» абстракции либерализма и марксизма
  •  13) Ведь даже общепринятые закономерности последствий для сфер экономики от удорожания или удешевления национальной валюты (изменения курса) по отношению к другим опрокидываются определенной динамикой развития производства.

Сергей А. Алферов, Капитализация НМА, инвестиционные механизмы и состояние социума (О наших смыслах — 3) // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.14613, 23.10.2007

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru