«Политическое» и «национальное» — это понятия, категории совершенно разных сфер. Истоки, причины их находятся в разном. Поэтому и необходимо их разделять.

Нельзя соединять две разные по значению и духу сущности: «политику» и «национальности». База политической системы, на которой строится государственное управление, не может формироваться «национальными представительствами». Представительные органы управления государством не могут и не должны строиться по национальному признаку. Национальная палата в общегосударственном парламенте – это привнесение политики в отношения, которые самоуправляются совсем на других основах, это создание искусственных процессов и в государственном управлении, и в межнациональных отношениях.

Надо вполне разделять понятия «национальность» и «нация». Они только слышатся похоже. Но истоки этих феноменов и причины происхождения терминов совершенно разные. «Национальность» вполне синонимично слову «этничность», только используются они одно – в политике, другое – в науке. Но уже слово «национальное» больше связано по смыслу и употреблению со словом «нация»… Такая вот чересполосица, вносящая свою лепту в «плюрализм» этого вопроса. А непосредственная причина появления слова «нация» и самих наций находится как раз в политической сфере.

Сообщество жителей определенной территории, имея уже определенную интенсивность совместного участия в общей жизнедеятельности и соответственно определенное разделение функций, становится нацией, когда вместе отвечает на какой-то внешний вызов. При этом исторически это «внешнее» для общих жизненных интересов жителей какой-то территории может быть разное и соответственно задача идентификации «свой-чужой» решается разная, но связанная с ментальностью связывающихся народов (народа). При этом, исходя из этих особенностей, и оформление нации может быть разное по времени. Потому что идеология, отражающая ментальность и лежащая в основе оформления нации тоже разная, более или менее сложная, более или менее глубокая…

Нация, как политический феномен, образуется всегда, когда образуется институализированное (современного типа) государство, когда появляется партийная политическая система.

Надо понимать насколько по разному слышат-воспринимают это слово, например, русскоязычные и англоязычные. В сознании англо-саксов нация и государство – это общее, единое. Прилагательное national используется в смыслах, как «народный» и «государственный», при этом для неофициального понимания «государства» используются и state, и nation. Кстати в глаголах наиболее четко выражается и сохраняется операционное (дающее опору в действиях) сознание; глагол nationalize выражает и «превращать в нацию», и «принимать в гражданство». Именно здесь можно почувствовать истоки слова «нация». Но русскоязычные в своем восприятии этого слова идут не от «политики», а от «национальности»… В этом проявляется всегдашнее уважение русскими «национального чувства» вообще: и своего, и другого. Но в таком смешении слов – корни потрясений.

Такое восприятие нами и использование такого контекста в нашей политике не изменяют и пришедшие к нам понятия, обозначающие объекты общегосударственного, общегражданского значения: национальный доход, национальный парк, национальный музей, национальный проект и т.д. Более того, они сами могут претерпевать «аберрацию» в соответствии с восприятием слова «нация».

Полным синонимом слова «нация» является понятие «гражданское сообщество». В нем нет другого реального содержания, как бы кто этого ни хотел. «Нация» — очень неудачный термин, провокационный термин. Его провокация – в соединении этнического и политического. Звучанием он как бы связан с национальностью, но по своей причинности и содержанию этой связи не имеет. Это – обман или самообман. И естественно, что в нем путаются причины и следствия. Естественно, что вброшенное это слово не дает до сих пор своего однозначного понимания.

Так все-таки «нация» является одной из форм этнической общности? Нация — это политическая форма самоопределения этноса (-ов) на определенном историческом этапе. И этот этап отнюдь не высший, как привыкли все раскладывать по полочкам идеологи марксизма-ленинизма. Эффект «нациестроительства» происходит в уже определенным образом структурированном обществе, в стратифицированном социуме, как модернизирующий общество ответ на осознаваемые (то есть находящие отклик в ментальности) этносами внешние вызовы. Это происходит с обязательностью при индустриальной модернизации. Но такое же самоосознание может происходить и в других вызовах.

Нации-цивилизации возникали не только на индустриальном этапе, не только при становлении капитализма. Просто при институализации капитализма без такого самоопределения уже нельзя. Там уже политический процесс подталкивает к дальнейшей дифференциации и самовыделению уже и этническое.

В основе нации находится политический процесс. И как ни странно, в основе формирования нации находится не политическое усилие, а духовное усилие, идейное, идеологическое усилие, идеологическое самоопределение. Но этой странности не будет вообще, если понимать, что любое стремление (не желание, а стремление) человека – это духовное действие.

В данном действии происходит определение по критерию «свой». А этот критерий – разный у разных этносов, как ментальность. Потому то «узкие специалисты» не могут уловить универсальное определение нации. Через этно-психологию и необходимо идти к критериям каждой нации.

Вопросы нации (и соответственно национальной идеи) относятся к сфере социо- и этно-психологии, и к сфере идеологии. В этом отношении все существующие в стране идеологии воздействуют на идеологию государства. Воздействуют опосредованно. Мы понимаем, что в реальной политике, в которой участвуют реальные люди, в каждый момент реализуется та или иная идеология; несмотря на то, что в Конституции может быть написано что-то другое теми, кто прячет свое мировоззрение. Но дело в том, что для устойчивого и эффективного развития еще с Платона и Конфуция, то есть 2500 лет известно, что обществу необходимы общие цели и общие ценности. То есть движение социума невозможно без общей национальной идеологии, без «базовых ценностей», наследуемых и разделяемых.

Так – в основе, в фундаменте, в общем… Но в практическом государственном управлении, этносы, наверное, настолько и в таком понимании должны быть отделены от государства, насколько отделена и церковь. При этом не надо забывать, что исторические вызовы и ситуации бывают разные… И давайте подождем еще 7-го отсюда абзаца. Не все так схематически просто в реальном мире.

Совершенно не случайно оформление нации идет параллельно с оформлением соответствующей цивилизации. Цивилизация – это самоопределение культуры по критерию «своя». Нация – это самоопределение этноса (этносов) по критерию «свой». И там, и там это связано с политикой. Но у культуры «своя» - это вывод ее в представительство, в сравнение, как отдельного феномена в задачах политических. А у этносов «свой» — это равенство по какому-то выделяемому принципу, объединение перед чем-то главным, принимаемым, как общая, иногда и над-национальная ценность (задача). И этот критерий «свой», как говорили выше, исторически разный у разных наций; причинность этого критерия своя у каждой нации.

У каждой нации ее причина отдельна. Нельзя нации обобщать универсальными причинами. Потому такие попытки и не получаются.

Нация в своем развитии может выйти за рамки одних цивилизационных смыслов. И в этом есть опасность. Потому что в этом случае цивилизационные смыслы замещаются государственными, происходит разрыв в обществе, нация-цивилизация переходит в нацию-государство с подавлением государство-образующих этносов (о чем как раз теперь через 4 абзаца). Поэтому, расширяясь, принимая под свое крыло какие-то народы, надо очень внимательно интегрировать системы управления; с одной стороны, сохраняя традиции, но, с другой стороны, устанавливая непосредственными отношения между центром и народом. И здесь как раз играют роль экономические механизмы. Управление на местах может быть разное. Экономический порядок может быть только один, единый.

И никогда нельзя менять название государства. Россия должна всегда быть Россией (или Русью, как союзное государство).

Русское мировоззрение очень широко и неоднозначно. Потому то труден и отсрочен (до определенного времени) наш путь определения по критерию «свой». Именно в этом состоит сейчас историческая задача русских. Потрясения в это время нужны не более, чем обманные отклонения или упрощения. Но нужна готовность слышать свою историю, доверять своей истории и понять ее всю.

А этот вопрос, эта задача не так проста. Она включает в себя все разделы идеологии, все составные части мировоззрения. В том числе, и в не последнюю очередь – экономическую самоидентификацию, то есть механизмы русского хозяйствования (и прежде всего особенности инвестиционно-инновационной системы и денежной системы), отвечающие и ментальности, и вызовам времени.

7 абзацев выше мы говорили, что этносы должны быть отделены от государства. Но пока будут государства, всегда в этом образовании будут противоречия. И в национально-государственных отношениях есть другая сторона и другой аспект – государство-образующий этнос (-сы). Эта ситуация складывается исторически, то есть как получилось. И если она меняется, то меняется и государство. А там, где этот вопрос искусственно закрывается какими-то построениями и понятиями, это ведет только к разрушению государства с заменой его на другое.

У каждой нации-цивилизации есть становой хребет, есть ядро, есть становая культура, есть становой этнос. Он отвечает за нацию-цивилизацию. Отсюда его права-обязанности за землю, за ценности, за историю.

И это происходит по факту. Часто — вредно это просто декларировать. Не все решается в словах. Многое решается в молчании, в сердце, в традиции. Более того, без этого – в словах не решается. Но в механизмах социума отвечающий за нацию-цивилизацию этнос в каких-то критичных для безопасности пунктах всегда в истории имел главную реализацию-ответственность.

Кстати, об этом можно было бы и не говорить. Потому что верность (а речь идет именно об этом) земле, верность нации-цивилизации – это качество, прежде всего человеческое. И люди всегда умели его определять. Здесь служба – не за страх, а за совесть…

Может ли в одном государстве быть несколько наций? Нет! По определению – нет. «Нация», как термин, однозначно связана с государственностью. Иначе этот термин вообще лишается содержания. И снова появляется путаница «нации» и «национальности». Нация – это политическая форма, которой как бы дополняют (и завершают) генезис этноса. Но «нация» ничего не добавляет этносу, как этносу. Этническое не получает никакого развития, и даже наоборот. «Нация» просто погружает «национальность» в сферу политики. Поэтому с позиции «национальности», в интересах «этничности» — вернуться на новом витке развития и безопасности в свое непосредственное бытийствование…

Если в едином государстве кто-то, упорствуя, называет какой-то народ «нацией», то однозначно, он или дурак, или провокатор.

И начинать Конституцию по известному образцу можно было бы так: «Мы – одна нация многих народов…» А надо ли писать в Конституции о роли государство-образующего этноса? Не знаю. Но мне кажется, не все в умных документах нужно расписывать, как в некоторых инструкциях пользования бытовыми приборами. Дуракам – пиши, не пиши…

Правда, у верхнего, не самого лучшего выбора «дурак-провокатор» есть альтернатива. Здесь вступает в права Ее Величество История. Только вот самообольщающихся на этот счет было бы поменьше. С них, как с гуся вода, а заблудить и обольстить могут многих. Только история расставит все на места. И надо пытаться чуть-чуть ощущать происходящие здесь процессы, видеть приоритеты, чувствовать соответствующую систему координат.

В связи с этим надо понимать крайнюю противоречивость (и даже провокационность; как провокационна любая тавтология, претендующая на истину) известной формулы «Право нации на самоопределение». Она замещает главные, исходные смыслы этноса (о чем дальше). Не выражая правильно процесс, собранная просто из «красивых слов», она является абстрактной, искусственной. И эту свою «мертвенность» она забивает и в головы.

Нация – это уже самоопределившийся этнос (-ы), уже ответивший на вызовы. (Вопрос как раз в том – какие вызовы угрожают этносу?! О чем дальше.) Формула – пуста. Говорить в этом случае о правах – это поспевать к концу драки с претензией назвать и возглавить «процесс». Этого права нет априори, оно – это исторический факт состоявшейся нации, то есть оформившейся политически ради своего сохранения. И это не дает этносу гарантии сохранения, так как нагружает его, получившего новую, не свойственную этносу субъектность, государственными, политическими обязанностями, столкновениями, искажающими непосредственное бытие этноса и забирающими силы. Но и выводящими на историческую арену, правда, с непредсказуемыми для него последствиями.

Это ведь не добавляет автоматически настоящего вклада в мировую культуру, во-первых, а во-вторых, если и воздействует на людей и культуру этноса, то в худшую сторону. Настоящий вклад в мировую культуру какого-то представителя этноса может быть только на его почве. «Нациестроительство» нивелирует, отнимает силы, но и ставит новые задачи самовыражения, напрягает дух этноса. «Нациестроительство» — вызов всему этносу (-ам) в его исторических (в том числе географических) обстоятельствах, это не прихоть какого-то «вождя»… Это – естественный процесс. Если хотите — заданный свыше. А «прихоть» ведет к крови.

Вы, конечно, знаете, что та декларация о самоопределении нации входит в смертельное противоречие с другой: о целостности государства… Вы чувствуете, как всё здесь, как специально, сцеплено, запутано? Потому что спутано реальное и абстрактное, реальные чаяния народов и вмененное им. Реальные чаяния-права народов – они безусловны и ни с чем настоящим не входят в противоречие. И вот они должны защищаться до конца. Оно, это чаяние, двуедино — сохранение, как основы своего бытия, земли предков и культуры. Понимание своей земли входит неотъемлемой базой в культуру этноса.

Ничего не проходит бесследно. «Национальность» передает «нации» землю, и она становится территорией. «Национальность» передает «нации» культуру, и она становится цивилизацией. Всё претерпевает политическое оформление, а потом и экономическое…

Ну вот, дошло дело и до экономики. Дело в том, что экономика сама по себе, экономическая суверенность не является смыслом этноса. Она является интересом кланов этого этноса, просто конкретных людей. Экономическая суверенность для этноса – это средство, а не цель. Это надо четко понимать. И не поддаваться на посулы и провокации, связанные с «золотым дождем». Экономическая состоятельность людей выражается как раз в том, что они имеют возможность воспроизводить свою культуру. А местные кланы в силу постоянного соперничества думают об этом в последнюю очередь. В экономической состоятельности людей должно быть заинтересовано прежде всего государство, если оно беспокоится о устойчивости-развитии. Народы и государство – это взаимная опора. Но, чтобы быть таковой, должна быть правильно организована экономика.

Государство по определению открыто. С легитимной властью всегда можно вести диалог: мягкий или жесткий, — не важно, но легитимный диалог. И можно использовать множество открытых механизмов. Надо только отстаивать открытость государственной власти. Государство само по себе – это не угроза народам. Более того – защитник. Потому что и само без исконной суверенности этносов, их богоданности, имманентности не устоит перед общим беззастенчивым врагом.

Так кто же угрожает смыслам и жизни народов? То и те, которые проникают сквозь границы, которым безразлична национальная самобытность и земля и которые закрыты от возможности влиять со стороны просто граждан. Именно транснациональные корпорации (ТНК) являются, можно прямо говорить, врагами этносов (народов)… По нравам своим, по сути своей, по ставкам своим.

А далее можно посмотреть в старом, необновленном тексте: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001b/00160258.htm

Как русский не могу не сказать вот о чем.

У меня все больше возникает гордость за наш народ русский. Вопреки вранью официальных историков. Или их материалистической примитивности. Я горжусь своим народом. Его гонят, а он не гонится; его размазывают, а он не размазывается. И откуда только, что берется!... Он только отряхивается, продолжая путь, да с укоризной смотрит, не особо обращая внимания. И попутно разбирается с нагромождениями блефа и глупости. И откуда – кто берется!? Сколько за последнее время читаю ясных слов из русского, из православного пространства. Какое же внутреннее чувство правды надо иметь и не размениваться в своем бытии?!...

Уже сколько говорят и о «призвании варягов». Если посмотрите на контекст легендарного события в виде самой развитой в то время на Руси грамотности, существования многовековой городской культуры (культуры больших поселений), включенности Руси в общий цивилизационный поток и мировое хозяйство, наличия своей предыстории, то лучше понятно в какой стороне и в чем искать правду…

Но давайте все же будем исходить из факта «призвания», и посмотрим на мотивацию притом, что предки были не примитивны, не идиоты (те бы вообще «не дергались»). Учтем 2 важных момента: то, что существовали свои земли-уделы в одном языково-культурном пространстве, и то, что «призвал» именно народ, а не удельные князья.

Так называемое призвание варягов – факт великого достоинства и ответственности за судьбу земли. Именно земли… Наши предки не хотели доказательств первенства, то есть войны между братьями-славянами из разных уделов. Наши предки не хотели разрушать землю ради возможности быть первыми. Что было на Западе. В этом отличие психологии. В этом отличие понимания. Это было сознательное государственное строительство, исходя из существовавших условий. И это делает честь нашим предкам.

Это факт глубинного понимания «призывавшими» психологии своего народа, факт ответственности за его судьбу, за его развитие в новой исторической ситуации…

Пришедшие сразу взяли славянский язык. Это было главное, и это понимали «приглашающие». И поняли приглашенные. А взятое государственное название «Русь» (столь близкое смыслам и предыстории славян; рядом была Рось, а пришедшая Русь была из балтских мест двоюродных тогда братьев; и это тогда знали и чувствовали лучше нынешнего) было характерно времени становления государств. Предки же ощущали главность языка. Об этом не раз говорил Нестор. Это ощущение главности и сейчас важно для самосознания и целостности. Наши предки были словенами – хранителями языка. И это было характерно для славянского суперэтноса, славянского мироощущения, основанного на землепашестве, на устройстве земли.

А летописные слова о беспорядке на земле – это слова для приглашаемых, обоснование для них… Они и вошли в летопись (что вполне понятно). Наши предки даже не хотят оправдываться (не за что). Умные потомки, наследующие глубинную психологию и остающиеся самостоятельными, прекрасно поймут. Это потом западные интерпретаторы послепетровской эпохи внедрили уничижительный смысл… В силу своего опыта и разумения.

То, что русский человек непостижимым образом соединяет индивидуализм (личное начало, одиночество) и общинность (ощущение общих целей), проявившееся у единственного этноса в осознании понятия «соборность», явилось отражением единого глубинного качества — внутреннего требования осмысленности бытия. Отсюда и поиск правды.

Невозможно искать русского человека, относя его к одной из противоположных сторон: или индивидуальному, или коллективному. Он решает эту дихотомию внутри себя. Основой этого является нравственное понимание, достигаемое внутри. И в этом он целостен. И в этом залог, начало будущей целостности русского человека.

Искренность и открытость его в том и проявляются, что он идет к цели из внутреннего требования-постижения и ради надличного блага-смысла. Отсюда и его смешивания, и ошибки, перехлесты при неадекватности понимания своих смыслов, себя. Потому он всегда восприимчив, отзывчив к настоящему знанию…

Послесловие

На эти размышления быстро ответил Андрей Борисович Кобяков. Продолжение размышлений, которое он задал, было важно. Внимательное отношение заставило высказаться чуть дальше в сторону экономики и возможных моментов развития, в сторону аспектов развития во взаимосвязи этноса и экономики… В сторону, которая выводит на адекватные решения. С благодарностью я продолжил в виде диалога (но, вклинившись, извините, в последовательную прямую речь уважаемого собеседника).

А.К.

1. Я не уверен в справедливости отождествления (пусть даже и в полемическом контексте) понятий «нация» и «гражданское общество». Во-первых, гражданское общество в нынешних условиях и в дискурсе попперовского «открытого общества» имеет весьма специфические оттенки смысла. Во-вторых (и это главное), даже в каком-то более высоком смысле гражданское общество противопоставлено государству (хотя и диалектически). Западное происхождение термина объясняет это. Гражданское общество ПРОТИВОпоставлено государству, подчеркивается не просто инаковость, но и намеренно акцентируется конфликт.

С.А.

Учитывая названный Вами существующий контекст (Вы правы), наверное, надо найти другое понятие для сопоставления, для указания на соответствие «нации» и «населения, оформившегося идеологически, политически, государственно»… Но не знаю пока.

А.К.

2. …Вы пишите, что «нация ничего не добавляет этносу, этническое не получает никакого развития, даже наоборот. Поэтому с позиции «национальности», в интересах «этничности» — вернуться на новом витке развития и безопасности в свое непосредственное бытийствование».

Я вот подумал, а может ли быть такой поворот?

Возможен ли обратный «фазовый переход» — из нации просто в этнос? Возможен ли такой переход для русских, причем без потери этой самой русскости?

С.А.

Возможен — при другом состоянии человека и государственных отношений. Иллюзия? Не знаю… Но к этому можно и нужно идти. (И попробуем вслед за Вашими размышлениями увидеть это дальше.)

А.К.

Тут много причин для серьезных сомнений.

И то, что русскость так тесно связана (именно в ментальности) с государственностью.

С.А.

Да. Но это и было проблемой. Потому что из-за постоянной трещины между властью и народом под угрозой оказывалось государство. Так было на протяжении всей истории. И отношения между властью и народом должны измениться. Это постоянный сигнал правящим, это и сохраненное послание – об изменение роли народа. И именно в современную эпоху появилась возможность механизмов, способных это реализовать, и появились соответствующие экономические вызовы…

А.К.

И то, что в государстве, которое вдруг станет не русским, нам остаться русскими просто не позволят (начнут внедрять чужой национальный код и уничтожат русскость).

С.А.

Да. Поэтому новые экономические механизмы могут быть только современными и только русскими. И пусть над этим смеются либералы… Они руководили революцией, когда были «левыми». Теперь руководят смехом, будучи «правыми». А мы авось – без левого-правого. Как-нибудь…

А.К.

Да и не только не позволят — мы и сами, боюсь, не сможем.

С.А.

Мой друг как-то сказал: «А какая разница, будем китайцами». Китайцами – это не самый худший вариант. Но все равно – как-то не хочется…

А.К.

Посмотрите, что происходит с русскими в эмиграции. …Уже во втором поколении русские практически полностью ассимилируются. Без своей земли, без основы для традиций, без своего предназначения, которое может быть у них только в России, а без России (вне России) его нет.

С.А.

Да. Это проявление все той же отзывчивости (уживчивости). Но окормленные культурой (идеологией) они образуют очень устойчивые образования. Чаще это происходит через религию (староверы в разных концах Земли), но бывают устойчивыми и светские группы (Китай, Франция), хотя я эти факты плохо знаю. При этом они сохраняют внутреннюю связь с Россией, сохраняют предания, сказки, песни, сохраняют какое-то упование.

И у других народов, наверное, также?.. Другие народы, правда, лучше кучкуются на банальных интересах…

А наши, не умея без «земли», переходят на другую «землю». И говорят, хорошие получаются граждане… И защитники. Мало, кто знает, что и в I мировую, и во II мировую Францию буквально спасали, заслоняя, отдельные русские отряды.

А.К.

Так что такого пути как «просто бытийствование» у нас просто не существует уже (после того как мы стали нацией).

С.А.

Отдельно от других народов, конечно, нет… (и все же — «наверное»). Надежда вот в чем.

Установить нормальный миропорядок можно. Для этого нужен совершенно свой, альтернативный, заразительный для простых людей и эффективный в современной экономике (как раз «завязанной» на творчестве, на образовании, на человеке) экономический механизм. То есть раскрепощающий людей и одновременно объединяющий их цели, связанный с общим смыслом.