Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Институт Праславянской Цивилизации - Публикации

Чудинов В.А.
Деревянные навершия посоха и ручки ковшей из Новгорода
Oб авторе

Внешний вид славянских богов пока еще исследован недостаточно; еще менее мы знаем о жреческой атрибутике. Поэтому крайне интересно проследить те немногие изображения, которые мы получили в процессе археологических раскопок в Новгороде.

Увеличить >>>

Рис. 1. Навершие посоха из Новгорода и мое чтение надписей

Навершие из храма Мары. На рис. 1 показано навершие посоха из Новгорода [1, вклейка между с. 128-129]. Лик славянской богини весьма выразителен: брови и волосы отсутствуют, вместо глаз – пустые глазницы, нос почти без ноздрей, рот прямолинеен, с узкими губами, вокруг губ морщины, нижняя челюсть очень массивна. Вид лица довольно отталкивающий. Я читаю надписи, прежде всего, на лбу. Тут можно выявить слова ПОСОХ МАРЫ, а также слово МАСКА. Из чтения предыдущих надписей на сакральных предметах у меня возникло мнение, что слово МАСКА применялось для обозначения ЖРЕЦА, таким образом, три прочитанных слова я склонен интерпретировать как ПОСОХ ЖРЕЦА МАРЫ. Принадлежностью данного изображения к Маре и объясняется отсутствие волосяного покрова на лице, примитивность черт и их отталкивающий облик – ведь Мара считалась славянской богиней болезней и смерти.

Слова МАСКА МАРЫ читается еще раз на лбу, а слово МАРЫ – не носу и под нижней губой, подтверждая предшествующее чтение. Кроме того, на лбу можно встретить и слова ХРАМ МАРЫ. Теперь, после подтверждения, сомнений не остается: перед нами действительно посох жреца (маски) из храма Мары.

Интересно отметить, что посохи с человеческими головами Б.А. Рыбаков рассматривал в разделе «реквизит языческих русалий», говоря о них так: «Жезлы с человеческими головами и булавы разделены между собой интервалом в 200 лет; это требует специального рассмотрения. В исторической последовательности жезлы и булавы предстают в таком виде: к слою языческого Новгорода второй половины Х века относятся три жезла в виде мужской головы [2, табл. 34-1 и 2; табл. 35-1), с. 224, 225 и 227]. В глазницах головы (№ 224) «были вставлены, заменяя зрачки, горошины. Следы от гороха в глазницах были обнаружены во время расчистки находки» [2, с. 42]. Как это напоминает описание болгарской русальской тояги, сделанное Д Мариновым! В комлевый конец русальского жезла закладываются с заклинательной целью травы; здесь вправлены настоящие, живые горошины. Напомню, что горох был одним из архаичных продуктов далекой первобытности (может быть, даже доземледельческой). Это отразилось и в сказках, и в поговорках «при царе Горохе», и в древнем обычае «принесения первых плодов», когда происходило «разговление горохом» (6 августа), и в перечне плодов на первом месте стоял горох« [3, с. 683-684]. Как видим, данного исследователя в первую очередь интересует не личина, а вставки в нее.

Рис. 2. Мое чтение надписей на посохе

То, что перед нами посох, хорошо видно на рис. 2 [3, с. 685, рис. 123]. Здесь же я читаю надпись МАСТЕРСКАЯ МАРЫ. Таким образом, мнение Б.А. Рыбакова о том, что перед нами русальский жезл, неверно. Во-первых, вместо слова ПОСОХ было бы начертано слово ЖЕЗЛ, известное по сакральным надписям еще с палеолита. Во-вторых, неясно, что должен был делать жрец (или жрица) Мары на русальских игрищах.

Из скульптурных портретов Мары, найденных в Словении, мы знаем, что миксоморфный облик Мары был представлен в виде женщины с головой коровы, которая иногда держала на руках козленка. На данном навершии мы впервые наблюдаем антропоморфный лик Мары в виде безволосой скорбной женщины с большими глазницами. Именно по выражению лица этот лик можно сопоставить с ликом христианской Богоматери. Впрочем, тут нет ничего удивительного, ибо, как я показал в своей монографии [4], христианская дева Мария была жрицей языческого славянского храма Мары, то есть должна была воспроизводить основные черты иконографии Мары. Но если для языческой богини в облике животного, в данном случае коровы, было вполне естественно держать на руках другое животное, козленка, то для христианской девы Марии было естественным на руках держать ребенка, то есть Христа. На личине навершия посоха Мара впервые предстает женщиной без всякой косметики, украшений и даже естественного обрамления волос; для ее культа это понятно, ибо болезнь не красит никого, в том числе и женщин. Понятен и скорбный лик Мары. Более того, понятно и перенесение тех же черт на жрицу Мары Марию. Однако совершенно непонятно перенесение тех же черт на культ Богородицы, ибо она должна была бы радоваться, подарив миру Спасителя. Поэтому единственным возможным объяснением подобного отсутствия логики является просто сила традиций: культ девы Марии, в том числе и ее иконография вполне сложились уже в языческий период, и христианство, отойдя от язычества по сути, то есть по идеологии, все же сохранило с ним единство по форме, то есть по иконографии.

Увеличить >>>

Рис. 3. Мое чтение надписей на другом навершии посоха

Навершие из храма Перуна. Этот лик содержит весьма стилизованное изображение бровей, усов и бороды персонажа, рис. 3 [1, вклейка между с. 128-129; 3, с. 685, рис. 123]. На лбу я читаю слово МАСКА, которое понимаю как ЖРЕЦ. Чуть ниже находится весьма любопытная надпись руницей и кириллицей ПЪРУНЪ НА ВОЛХОВЕ, то есть ПЕРУН НА ВОЛХОВЕ. Вероятно, между прибалтийским Перуном и Перуном на Волхове имелись определенные различия.

Еще один посох Перуна. Весьма похож на данный другой посох, рис. 4-1 [3, с. 685], где мы видим клиновидную бороду, усы, которые не имеют разделительной линии от носа, глубокие глазницы и общий печальный облик. При обращении в цвете и повороте на 900 вправо можно прочитать слово МАСКА, то есть ЖРЕЦ, а также слово ВОЛХОВЕ, что сразу напоминает ХРАМ ПЕРУНА НА ВОЛХОВЕ. Под носом темным на светлом фоне написано слово ЛИК, а ниже можно прочитать слово ПОРУН, то есть ПЕРУН. Написание ПОРУН нам встречалось много раз, как руницей, так и кириллицей; я считаю его более архаичным по сравнению с написанием ПЕРУН. Из того, что данное изображение отличается от предыдущего, я делаю вывод о том, что в храме Перуна было несколько жрецов с некоторым различием в функциях, что отразилось в различии посохов. Возможно, что более детальное исследование данного изображения в будущем поможет понять тонкие различия между жрецами. Сейчас важно то, что жрецы непременно должны были иметь посох своего храма.

Увеличить >>>

Рис. 4. Два других навершия из Новгорода и мои чтения надписей

Еще одно навершие Мары. На этом навершии, рис. 4-2 [3, с. 685], лик Мары узнать невозможно: весьма волосатое лицо, вместо проваленных больших глазниц – очень маленькие глазки, вместо тяжелого подбородка – практически полное его отсутствие, и крайне длинные губы рта, неправдоподобно одинаковые. Тем не менее справа от носа и чуть правее от заплывшего глаза можно прочитать слова ЛИКЪ МАРЫ (написаны руницей), тогда как при обращении в цвете можно прочитать слова …СКАЯ, что означает МАСТЕРСКАЯ, затем слова ЛОНА и МАРЫ. Получается, что существовала особая мастерская лона Мары. Наконец, под нижней губой с большим трудом различаются слова СЕ (руницей) ХРАМОВЫЙ (кириллицей). Данная помета означает, что подобный посох из храма выносить не полагалось.

Теперь становится понятным необычно длинный рот персонажа: это вовсе не рот, а стилизованные под уста большие срамные губы. Вероятно, таким посохом обладала особая жрица, ведающая последними действиями с умирающим. По славянской мифологии считалось, что умирание – это процесс «обратного рождения», возвращение в материнское лоно, но уже не Макоши, а Мары. А поскольку храм Мары выполнял массу других функций (следил за отстрелом промысловых животных, выдавая на это лицензии, помогал нищим и больным, отправлял еще ряд социальных функций), то функция именно принятия умирающего в лоно Мары должна была осуществляться специальной жрицей. Видимо, она и носила посох с навершием ЛОНО МАРЫ. Однако за пределы храма она не выходила с данным посохом; как выглядел ее посох для выхода за пределы храма, мы не знаем.

Головы ящера. В Новгороде было найдено несколько деревянных голов ящера на конструкциях домов и ручках ковшей. Нашедший их Б.А. Колчин называет их мордами дракона [2, с. с. 35-38, рис. 14, табл. 23-25 и 42 ], на что возражает Б.А. Рыбаков, говоря: « отсутствие каких бы то ни было намеков на крылья или гребень на хребте не позволяет сопоставлять их с драконами. Впрочем, различие этих двух мифологических категорий (ящеры и драконы) не так велико» [3, с. 278, примечание 66]. При этом основная масса ковшей относится к языческому Х веку. Интерес к изучению этих деревянных голов мне привила статья В.М. Василенко [4].

Увеличить >>>

Рис. 5. Голова ящера из Новгорода

Ни один из исследователей не обращал внимания на наличие надписей на этих ящерах. Не обратил поначалу и я, пока не стал разглядывать изображения под лупу. И тут я заметил наличие знаков в области шеи — это место я обвел рамочкой, а потом, при сканировании, увеличил. Хотя знаки получились и не высокого качества, однако опознать их можно. А, следовательно, и прочитать.

Рис. 6. Мое чтение надписи на шее ящера

Полученное изображение я повернул на 900 влево. При этом обозначилось две надписи: верхняя, в виде горизонтальной строки, и нижняя, в виде двух столбцов. Я читаю надпись: ДЪРЕВАНЪ ЛИКЪ ПЪРУНА, то есть ДЕРЕВЯННЫЙ ЛИК ПЕРУНА. Тем самым, мы столкнулись с более древней версией Перуна, когда он представлялся в виде ящера, а не человека.

Рис. 7. Мое чтение надписи на фигурке другого ящера

На этом, однако, чтение надписей на изображениях не заканчивается. На другом ящере тоже находится надпись, оформленная как узор над верхней губой дракона. Ее можно прочитать, если развернуть изображение на 900 влево.

Эта короткая надпись гласит: ПЕРУНЪ, то есть ПЕРУН. Из нее следует, что этот бог, Перун, когда-то имел зооморфный облик, и этот облик представлял собой ящера.


Рис. 8. Мое чтение надписи на третьей фигурке


На третьей фигурке при неконтрастной фотографии вообще не видно ни малейших надписей. Однако, увеличив контраст и размеры изображения, удается прочитать, по меньшей мере, две надписи ЛИКЪ и две ПЕРУНЪ, то есть ЛИКЪ ПЕРУНА. Уверен, что таких надписей тут гораздо больше, их только сложнее выявить. Эта надпись подтверждает предыдущие, Перун изображен в виде дракона.


Рис. 9. Мое чтение надписи на третьем ящере


Наконец, имеется и четвертое изображение с надписью. Здесь после соответствующих поворотов надписи я читаю: МАЛАЯ НЕЖИТЬ. Очевидно, существовала и БОЛЬШАЯ НЕЖИТЬ, которую, однако, еще предстоит найти. Таким образом, выясняется, что и деревянные изображения нечисти на Руси подписывались, как это практиковалось в Польше. Правда, когда я только начинал читать эти надписи, мне всё хотелось прочитать слово ДРАКОН хотя бы на одной из рассмотренных деревянных фигурок, но это мое желание так и не сбылось. Вероятно, нужно было просто набраться терпения.

Мнение В.М. Василенко. После прочтения надписей на деревянных изделиях мне было весьма интересно познакомиться с атрибуцией этих предметов археологом В.М. Василенко. Для того чтобы не упустить его мыслей, я приведу его взгляды почти полностью, опустив общие фразу насчет декоративно-прикладного искусства и малой изученности деревянных древностей Новгорода.

«В нашей статье мы остановимся на одной интересной теме, – образе дракона-змия, который вырезан на рукоятях древних ковшей, на деревянных фрагментах, похожих на миниатюрные небольшие дощечки для детских кресел, на костяных изделиях. Касаясь ковшей Х-XIII вв., Б.А. Колчин отмечает, что «ручка ковша того времени приобретает форму головы и шеи фантастического дракона. Облик его иногда трактовался с таким количеством реалий и атрибутов, что приобретал некоторую «реалистичность» изображаемого чудовища. Иногда же его облик был лаконичен, стилизованное изображение лишь намекало на дракона» [2]. Мы сразу же должны отметить верность наблюдений Б.А. Колчина. Головы драконов-змиев в ковшах Новгорода действительно отмечены большой жизненностью. Поэтому характеристика «реалистичность» показывает ту особенность, которой поражают и сейчас изображения «драконов». Они выполнены так, что за ними чувствуется виденный, во всяком случае, сильно и ярко воображаемый образ дракона. Мастер-резчик, использовал изгибы дерева для создания гибких, подвижных змеиных шей и голов драконов-змеев (мы думаем, что новгородцы называли их змиями так же, как это звучит в сохранившихся до нашего времени народных сказках о змеях-Горынычах); двумя-тремя скупыми, но выразительными врезками передавал оскал морды, глаза« [1, с. 327]. Согласен насчет реализма передачи образа змея; однако гадать о том, как называли этих драконов новгородцы мне незачем: я уже показал читателю, что они назывались ЯЩЕРЫ (или МАЛАЯ НЕЖИТЬ) и понимались зооморфной ипостасью Перуна. Отсюда и «реалистичность» изображения – речь идет о каноническом образе. Археологи, не подозревая о наличии надписей (хотя надписи сделаны кириллицей, только малоконтрастны), то есть, относясь к добытому из земли материалу весьма пренебрежительно, не желая этот материал глубоко анализировать, начинают заниматься изготовлением неких «правдоподобных предположений», то есть досужим домыслом. Именно это с их точки зрения и есть «наука». Если же просто прочитать надпись, то эта сама собой разумеющаяся элементарная процедура сразу вызовет их отторжение: это-де «фантазии». Напомнив об этом перевернутом мире археологической науки, о котором я говорил неоднократно, я продолжаю цитирование.

«Среди изображений «змиев» выделяются выполненные из едва обработанных кусков дерева, где мастер лишь усилил ножом гладкость, придал более точные очертания голове-морде «змия», наметил одним уверенным врезом углубления пасти, нарисовал глаз кружком с ямкой (зрачком) в центре(см. табл. 23, рис. 4; здесь и дальше мы будем указывать таблицы и отдельные изображения по выпуску Б.А. Колчина [2]). Иногда мастер изображал морду змия, даже не замечая глаз: пусть они угадываются самим зрителем (см. табл. 32, рис. 6). В других случаях голова дракона несколько вытянута, имеет странную бороду. Глубоко врезанный и помещенный почти на лоб глаз заставляет змия-дракона «смотреть» вверх, что придает ему еще некоторую активность (см. табл. 25, рис. 2). Иной характер имеет змий на той же таблице (на рис. 1) – он изображен с опущенной, но свирепо оскаленной мордой. Шея перевита (украшена) тремя кольцами, словно гривнами или браслетами. В трактовке изображения морды, открытой пасти и зубов – предельная простота, лаконизм, и в то же время здесь, как и во всех других «головах» змиев, мягкость, пластичность. Создавая змиев-драконов, новгородец верил в них, видел их живыми« [1, с. 328]. С этим тоже можно согласиться, хотя опять причина подобного «реализма» остается невыясненной. Да ее данный автор понять и не мог, поскольку ему было неизвестно, что он имеет дело с оберегом от Перуна, выполненным в виде Перуна в его зооморфной ипостаси.

Далее следует еще одна страница описания драконов с точки зрения того, свирепы они или добродушны, и вот, наконец, мы добираемся от описания к осмыслению. «Ковши –черпачки с головками змиев-драконов, украшавшие столы новгородцев, вносили в их быт особую поэтичность. Они как бы олицетворяли народные поверья о силах природы, о ее могучих стихиях: солнце, воде, земле» [1, с. 330]. Автор статьи в книге конца ХХ века пишет вполне в духе цензора, исправившего труд А.Н. Афанасьева с «Языческих» на «Поэтические воззрения славян на природу», как если бы вместо стройной религиозной концепции славяне занимались бы поэтизацией быта. Если с такими мерками подходить к христианству, то и икону Николая-чудотворца можно характеризовать как «поэтический портрет дедушки». На самом деле в изображении драконов нет никакой поэтизации: напротив, за разнообразными формами скрывается довольно жесткий канон: Перун должен выглядеть как ЯЩЕР.

Но далее, автор статьи признается: «Мы не знаем точного значения змия-дракона, но можем догадываться о том, что оно было положительным, иначе не стали бы держать его в своем доме новгородцы, не стали бы украшать его изображением предмет своего быта – ковши, сосуды для воды, браги и меда» [1, с. 330]. Таким образом, автор сам черным по белому признается в том, что значения изображений он не знает, а вместо знания использует догадки. И опять хочу подчеркнуть: те факты, которые я читаю на надписях, современным археологам не ведомы, и они эти факты считают моими фантазиями, тогда как сами пытаются догадываться о назначении обсуждаемых ими предметов, признаваясь в абсолютном их незнании.

Самое интересное, что автор ссылается на работу Б.А. Рыбакова, в которой как раз дается понимание ящера как Перуна, однако эта ссылка вскользь не проясняет для автора ситуации – он так и остается в состоянии неведения: «Письменные источники тоже знают культ водного ящера: «…ов реку богыню нарицаеть и зверь, живущий в ней, яко бога нарицая, требу творить». И тут же далее Б.А. Рыбаков добавляет, что позднее Перун-бог громовержец «заменил здесь водное божество озера и реки, как и вскоре христианская церковь заменила языческое капище». Изображения змеев-драконов не сразу ушли из быта новгородцев, где они, конечно, были не только украшением, но и своеобразным оберегом: охраняли от зла, способствовали благополучию« [1, с. 330]. Замечу, что зооморфный образ все славянские боги имели еще в палеолите, тогда как в палеолите же многие из них получили и антропоморфное изображение. Иными словами, Перун не «заменил собой» водного змия где-то накануне обращения славян в христианство, а являлся этим змием весь период своего мифологического существования. Однако хотя у Б.А. Рыбакова, пусть и в виде догадки, но мысль о связи ящера с Перуном все же прорывается, то у В.М. Василенко эта связь оказывается непонятой.

К сожалению, данная мифологема у упомянутого исследователя оказалась лишь описанной внешне. Ее смысл так и остался непонятым. Наука, отрицающая несомненные успехи эпиграфики, вряд ли может развиваться успешно, варясь только в собственном соку.

Публикуется впервые.

Литература

  1. Василенко В.М. Образ дракона-змия в новгородских деревянных ковшах // Древняя Русь и славяне. М., «Наука», 1978
  2. Колчин Б.А. Новгородские древности. Резное дерево. М., САИ, М., «Наука», 1971
  3. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., «Наука», 1988
  4. Чудинов В.А. Священные камни и языческие храмы древних славян. М., «Фаир-Пресс» 2004

Чудинов В.А. Деревянные навершия посоха и ручки ковшей из Новгорода // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.12163, 15.06.2005

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru