Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Магнитов С.Н.
Проблема псевдотринитарных фантазий

Все спекуляции вокруг Тринитаризма впереди. Но многие уже состоялись и требуют внимания.
Нет сомнения, что есть откровенные фантазии, на которые можно было бы не обращать внимания в силу их сырости, но есть этакие наступательные безапелляционные заявления, которые требуют к себе холодного внимания.
Апории текста Померанца «Троица Рублёва и тринитарное мышление» дает модель отношения к таким фантазиям.

РЕЗЮМЕ

  1. Данный текст ни методологического, ни концептуального отношения к Тринитарной Проблематике, Тринитарным Знаниям не имеет.
  2. Текст посвящён эмоциональной профанации Рублевской «Троицы».
  3. Текст посвящен монистической профанации Рублевской «Троицы».
  4. Логически текст является вариацией на тему арианской ереси.
  5. Текст должен быть переименован как «Фантазии на тему моего видения «Троицы» Рублева».
Григорий Померанц

Троица Рублева и тринитарное мышление

Три ангела под мамврийским дубом (Троица ветхозаветная) — один из самых поразительных сюжетов византийской иконописи. Даже посредственные реплики вызывают глубокий отклик. Напротив, я не знаю ни одного хорошего воплощения Троицы новозаветной
АПОРИЯ. Померанц не удосужился внимательно прочитать этот фрагмент Библии.
(в виде седобородого Отца, чернобородого Сына и голубя — Святого Духа). В самом каноне Троицы ветхозаветной есть какое-то чудо, какое-то прикосновение к тайне. А в Отце и Сыне с голубем этой тайны нет. Непонятно, почему такую грубую и незаконченную композицию 1 любят заказчики. Видимо, очень хочется ясно видеть, кто есть кто.
АПОРИЯ. Самое значительное не в этом, а в том, почему именно рублёвская Троица, а не тысячи аналогов (например, новгородской школы) рассматривается в качестве предмета изучения Символа Троицы! Достаточно сходить к Храму Троицы на Воробьевых горах и посмотреть на храмовые иконы, чтобы понять всю глубину драмы этого Символа.
Композиция Троицы ветхозаветной — одна из последних вспышек эллинского художественного гения.
АПОРИЯ. Рублёв по всем канонам – и ветхозаветным и греческим - написал еретическую икону – именно оторвавшись от этих корней. Икона состоялась именно благодаря отрыву от этих корней.
Так же как интеллектуальная икона Троицы, т.е. Символ веры и связанные с ним догматы, — последний великий взлет греческого философского гения. Языковой барьер отделил древнюю Русь от глубин византийского богословия (об этом писал Г.П. Федотов) 2 , но от «умозрения в красках» (Трубецкой) языковой барьер не ограждал, и русская иконопись не уступает греческой. В создании образа Богоматери византийцы остались непревзойденными. Но так же не превзойдены рублевский Спас и Троица. Судя по репродукциям, ничего лучшего и даже равного в Византии не было.
Принято подчеркивать национальные особенности русской иконы. Я думаю, что наций, в строгом смысле слова, во время расцвета русской иконописи (XIV-XV вв.) не было.
АПОРИЯ. Почему эта икона не написана была во Флоренции, на Мадагаскаре, в Эфиопии, в Мекке?
Был единый культурный круг православия с единым — созданным византийцами — каноном иконописи. Рублёв кажется мне ближе к Византии (к Владимирской Божией Матери, например), чем к несколько вольному, красочно яркому искусству новгородцев и псковичей (где чувствуется скорее сходство со средневековым Западом). Но было что-то в воздухе времени, давшее искусству Рублёва новое дыхание. Может быть, надежда, иссякшая у греков? 3
И Спас и Троица Рублёва суть Спас и Троица, а не символы единства Руси.
АПОРИЯ. Ведение спора с теми, кого нет, неприлично. Причем здесь последнее? Вспоминать несерьезные суждения, а потом на них самоутверждаться, тоже неприлично.
Однако очень может быть, что молитва у рублёвской иконы помогла Дмитрию Донскому собрать полки против Мамая.
АПОРИЯ. Незнание фактов не освобождает от научной ответственности.
И сейчас созерцание Троицы, может быть, внесет бесстрастие духа в наши споры. Великие святыни не создаются для национальных или других политических целей.
АПОРИЯ. Несомненно, что они создаются для медитирующих фантазеров.
Но именно по своей воплощенной божественности, по своему общечеловеческому призыву они могут укрощать распри, вдохновлять мужество, объединять и мирить.
Вернемся, однако, к нашей мысли: даже второстепенные реплики Троицы ветхозаветной дают чувство прикосновения к великой тайне. А двое мужчин с голубем не трогают сердца, не захватывают. Мы сразу понимаем, что голубь, порхающий над Отцом и Сыном, обозначает Святой Дух; но мы не чувствуем присутствия Святого Духа.
Совершенно ясно, кто есть кто. Достаточно бросить беглый взгляд. И большего вы не увидите.
Наоборот, Троица ветхозаветная неотразимо покоряет и приковывает к себе.
АПОРИЯ. Использование выдуманных идеологем нужно хотя бы согласовывать с представителями других конфессий. Например, с представителями ветхозаветного Монизма.
Чем дальше, тем больше вы погружаетесь в наплывы смысла, в море оттенков духовной жизни, ощутимых и невыразимых. Вы познаете, но что? Это никогда нельзя выразить до конца. Что-то в вас входит, что-то превосходящее вас и покоряющее вас. Перед вами открываются глубины бытия, но их не осмыслишь, не перескажешь. Невозможно даже ответить на простой вопрос — кто есть кто. Больше того. Человек, действительно чувствующий рублевскую Троицу, непременно чувствует и то, что вопрос кто есть кто здесь праздный и отвлекающий от сути, что неслиянность и нераздельность ангелов — самая суть дела; а начав различать, мы тут же превратим Троицу «в трех коров», как выразился Мейстер Экхарт.
Именно этот вопрос был задан от имени царя Ивана IV Стоглавому собору: который из ангелов Христос? Кого подобает писать в нимбе с перекрестьем? Вопрос содержал в себе нелепость и кощунство, не замеченные ни царем Иваном, ни отцами Собора. Смысл нимба с перекрестьем — превосходство чести, которое дается Христу перед окружающими Его апостолами или святыми. Но ипостаси равночестны; так что надо бы писать с перекрестьем все три лица, всех трех ангелов; такие реплики Троицы есть, но их немного. Собор ответил, что Христос —средний ангел, сидящий выше двух других; писать с перекрестьем надо его. Это очень любопытное решение. Речь идет, правда, не о догмате (к словам Писания древние русские люди страшились прикоснуться), но о толковании иконы. Однако икону чувствовали тогда сильнее, чем туманные формулы богословия, и соборное решение — своего рода догмат поместной церкви, поставившей Сына даже не рядом с Отцом (как сделали католики, преданные анафеме), а выше Отца. Ибо положение фигуры на иконе имеет богословский смысл.
АПОРИЯ. Списывать проблематику иконы с дискуссий Стоглавого Собора, ненаучно.
С решением Собора согласился и видный искусствовед, проф. В.Лазарев. Он также считает возможным однозначно определить кто есть кто и признает Христом среднего ангела; ибо рука этого ангела ближе к чаше, обозначающей жертву, а чертами лица он похож на рублевского же Спаса. По-моему, в рамках рублевского творчества средний ангел скорее похож на архангела Михаила, но главное не это. Если говорить о сходстве, то прежде всего три ангела удивительно похожи друг на друга. У всех почти одно лицо — в разных поворотах, в разных духовных состояниях. Кроме того, на кого же и походить, кроме Христа? Бога не видел никогда и никто, Святого Духа также. И Спас — не портрет Христа, а символ Бога во всех Его ипостасях. Образ Спаса дает в Сыне почувствовать Отца и веяние Святого Духа. Антоний Блюм ссылался на богословскую традицию, признававшую в Иисусовой молитве обращение ко всем трем ипостасям, хотя непосредственно там обращение только к Сыну Божьему, и есть другие молитвы, обращенные к Отцу и Святому Духу. Тем более можно и нужно говорить о символическом присутствии всех трех ипостасей в иконе. Что касается расстояния между рукой и чашей, то перст среднего ангела, обращенный к чаше, можно понять и как указующий жест, как повеление взять чашу. А руки левого ангела как бы в напряжении, в готовности взять ее.
Наконец, поиски сходства легче начать, чем кончить. Я прошу у читателя извинения за этот несколько грубый прием, но попробуем пойти по дороге, указанной проф. Лазаревым, и подумаем, на кого похожи другие ангелы. Мысленно закроем среднего и взглянем на них. Правый (от нас) весь погружен в созерцание, слушание-вбирание чего-то огромного, как голос из бури, нарастающего изнутри. Глаза полузакрыты: ангел глядит в Царствие Божие, которое раскрывается в духе. Иногда его лицо кажется запечалено страданием; но это страдание экстаза, по ту сторону просто страдания и просто радости, чувство блаженства на грани разрыва сердца и смерти, радость-страдание.
АПОРИЯ. Фантазии, переходящие в галлюцинации.
Я знаю это суживанье глаз
И взгляд, направленный к оси незримой –
Не на себя, а внутрь себя. Не мимо
Земных вещей, а сквозь земные вещи, внутрь нас.
Вдыханье мира. Втягиванье в свод.
Я знаю это застыванье — лед,
Невозмутимость, полнота покоя...
Снаружи смерть всецелая. А там,
Внутри — как в небо чистое, пустое,
Всецелость жизни входит внутрь к нам...
Левый ангел уже побывал во всецелости — и выходит из неё. В глазах, взглянувших на наш мир, — тихая, грустная, но непреклонная решимость. Чем больше вглядываешься, тем больше видна эта непреклонность, этот огонь веры. Если кто-то из ангелов — Слово, то именно левый. Кажется, что сейчас он заговорит — и весь, всем собой станет Божьим глаголом.
Если тихое восприятие женственно, а слово, мысль, действие — мужественны, то правый ангел — воплощение женственности духа, левый — его мужской, творческой силы. Отымем у правого ангела крылья, оденем в мафорий, покроем платком голову— и перед нами Богоматерь, принимающая «страстную весть». А левый — вестник Творца — Гавриил.
АПОРИЯ. Может быть, Померанцу проще дать в руки кисть? Только в какой подвал понесут его произведение после этого?
Если теперь снова посмотреть на среднего и попытаться решить, чего в нем больше — женственности или мужества, святого восприятия или святого порыва, то мне кажется, что ни то, ни другое в нем не перевешивает. Средний ангел как бы парит над порывами из мира
АПОРИЯ. Попытка выделить среднюю фигуру и поставить НАД другими фигурами.
внутрь и изнутри в мир, над радостью и над страданием, над всем, что может быть названо. Правый готов упасть в обморок, левый — встать и заговорить, средний ангел — в покое, глубину которого ничем не возмутить; в точке равновесия между страстным вниманием и страстной волей.
АПОРИЯ. Фантазии.
Вспоминаются слова Евангелия от Фомы: если не позабудете разницу между мужским и женским, не войдете в Царство.
Можно ли считать этого среднего ангела Христом? — И да, и нет. В нем есть и Христос, Христос во славе, созерцающий с небес, как Гавриил приносит весть о Его рождении... Или созерцающий, из недр Отца, Свою же готовность пойти на крест В обоих случаях Христос во славе, средний ангел, неразрывно сливается с Отцом. При таком чтении символов легко возникает приближение к Троице, которую представлял себе Мохаммед (упрекая христиан в многобожии): Отец, Мать и Сын. Если вспомнить огромную роль, которую Богоматерь играет в культе, и совершенно ничтожную роль Святого Духа, толкование Мохаммеда естественно. Не зная богословия, судя только по литургии, по молитвам христиан, по их иконописи, трудно представить себе, что третья ипостась — Святой Дух. Третье место (а иногда даже второе) в христианском культе занимает Дева Мария.
АПОРИЯ. Марианская ересь.
Положение Святого Духа напоминает положение Брахмы, отодвинутого в дальний угол Вишну и Шивой.
С точки зрения догматического богословия, представление Мохаммеда о Троице должно быть резко отвергнуто. Но оно выразило собой дух практического христианства.
АПОРИЯ. Еще одно изобретение, не выдерживающее критики.
Замена одной из ипостасей вечно женственным — постоянная тенденция, выступающая то в крайностях православного учения о Софии, то в экстатической мариологии 4.
Теперь отбросим все прежние ассоциации и еще раз посмотрим на икону, на правого ангела. Можно увидеть в нем не женственность, а жертвенность. Агнца, готового к закланию. Тогда правый ангел определился бы как Исаак, а левый, полный решимости, — как Авраам, готовый занести нож над своим единственным сыном. Отец, вдохновленный на жертву, и Сын, кротко готовый к жертве. В решимости левого ангела — вся творческая энергия Отца, которую может вместить в себе человек. Средоточие творческой энергии в рублевской Троице — не средний ангел, а именно левый. И можно считать его образом Отца, но только отчасти. Если это просто Отец, то опять не выходит православной Троицы. Опять Христос во славе (средний ангел) созерцает, как Отец приносит Его, страдающего, в жертву. Опять две природы Христа стали ипостасями, вытеснив в незримую глубину Святой Дух.
АПОРИИ. Без комментариев.
Я должен признаться, что разница между природой и ипостасью не кажется мне безусловной, непреодолимой. Эти категории, в моем понимании, тоже единосущны и равночестны. Неслиянность и нераздельность (форма связи, осознанная в спорах о двух природах Христа) целиком относится и к отношениям ипостасей (они тоже неслиянны и нераздельны). Можно указать на талантливую ошибку, сравнимую с ошибкой Мохаммеда: Г.Д.Гачев в одном из своих рассуждений относит догмат о неслиянности и нераздельности именно к ипостасям и приписывает его Константинопольскому и Никейскому соборам. Такие ошибки часто выявляют исторические возможности, оставшиеся невыявленными. Но нельзя представить себе, что подобным образом думали византийцы, создавшие канон Троицы. Они были строгие догматики.
Я не сомневаюсь, что православные иконописцы посадили Сына одесную Отца (т.е. для нас слева). Средний ангел в каноническом своем значении — Отец. Мягкий Отец.
АПОРИЯ. Обратим внимание, что средний ангел относительно плоскости оказывается на вершине (выше всех). Но именно с этой высотой боролся Рублёв при помощи обратной перспективы. На что же намекает Померанц?
Бесконечно сострадательный Отец. Не суровый Бог старых пророков, а Отец наш, к Которому обращается молитва: и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим... Отец, раскрывающий свои объятия блудному сыну. Отец, принимающий молитву мытаря: Господи, буди милостив мне грешному. Отец сидит чуть повыше других (православие сохраняет неравенство Отца и Сына в отношении к Святому Духу). Ошую (т.е. от нас справа) — Святой Дух, исходящий от Отца. Отцы Стоглавого Собора не подумали, что, посадив Сына в центре, они заставили Святой Дух исходить от Сына, а не от Отца (отсаженного одесную Сына и отделенного от Святого Духа). С точки зрения моего вероятностного богословия, допускающего несколько образов одной непостижимой тайны, это не очень большая беда
АПОРИЯ. Фантазии в интерпретации «подкрепляются» концептуальными фантазиями.
, но византийцы предпочли гибель своего государства и турецкое рабство католическому filioque.
Православный Отец не может сидеть ниже Сына. Это решает.
АПОРИЯ. Явное тяготение в Монопольной интерпретации.
Полуоборот к Сыну, указующий перст, направленный к чаше, сострадание в чертах лица не противоречат образу евангельского Отца, отдающего Сына в жертву. В левом — готовом к подвигу — изображен Сын. Правый, восхищенный в духе, посильно изображает Святой Дух.
АПОРИЯ. Без комментариев.
В этом смысле можно понять и наклон его головы, повторяющий наклон головы среднего ангела, как бы удваивающего его лик своим ликом. Относительно правого ангела, впрочем, нет споров. В рамках церковного учения о Троице можно спорить о левом и среднем на иконе Рублева. В левом сливаются творческая решимость Создателя вселенной и решимость Христа к подвигу, в среднем — сострадательный Отец Евангелия и Его сострадательный Сын. В правом явно преобладает восхищенность в Духе, и лучший образ Святого Духа (который ведь как-то надо изобразить) невозможно представить.
Однако, если смотреть на Троицу глазами нецерковного человека, разные смыслы снова наплывают друг на друга. И не только в иконе, но и в словесном образе Троицы. В каждом лице Ее как-то ощутимы, как-то присутствуют и другие лица. Если изобразить это формулой, выйдет А ¹ А=В=С. В Отце присутствует Дух, присутствует и Сын, единосущный Отцу и до всех времен пребывавший в недрах Отчих; в Сыне — Отец, волю Которого Он творит, в Духе — Бог, из Которого Он исходит. Или, если отбросить имена и богословствовать вместе с Мариной Цветаевой, — первая ипостась — Там (но не только там); вторая — Здесь (но не только здесь); а третья — Всюду (и нигде).
Язык Христа и апостолов — обыкновенный человеческий язык, грамматика которого не впускает в себя ипостасное мышление. Сказано, что Бог есть Дух. Мария зачала от Святого Духа, но Христос — Сын Отца Небесного. Если приложить к этим отношениям элементарную логику, то выйдет, что различие между первой и третьей ипостасью вообще надуманно: А=С и С=А; есть Бог-Дух и есть Сын; место третьей ипостаси остается вакантным, и Даниил Андреев вводит на него Софию, Вечно женственное (подобным образом понимали Троицу и другие гностики).
АПОРИЯ. Продолжение марианской ереси.
Как отнестись к этой ереси и к другим подобным ересям? Прежде всего мне хочется подчеркнуть, что Троица — Единое в трех лицах, в каждом из которых полностью присутствует Целое, со всеми его возможностями. Лица единосущны. А сущность — трехипостасна. Значит, каждое лицо Троицы само по себе ипостасно, внутренне подвижно, текуче — в известных рамках, в треугольнике, замкнутом в круг или овал. Сохраняя эту внутреннюю форму Троицы, можно видеть преимущественное выражение той или другой ипостаси или природы в любом из ангелов (преимущественное, но не исключительное). В среднем ангеле можно увидеть и Отца, и Сына, и Святой Дух.
АПОРИЯ. То есть в Среднем отражаются и левый и правый?
Последнее соответствовало бы ереси Иоахима Флорского, поставившего выше всего именно Святой Дух. Иоахим учил, что прошло время Отца, наступило время Сына, готовится время Святого Духа. Помыслив в центре Святой Дух, увидим одесную (для нас слева) Отца, ошую (для нас справа) Агнца, готового к закланию. Тринитарные отношения не подчиняются закону исключенного третьего.
Вот это верно. Только у Промеранца идёт дело не только к исключению Третьего, но и Второго, также к подлогу Третьего.
Разные возможности понимания, не останавливающие вечной смены наплывов, вечный ток любви, переполняющей ипостаси и переливающейся от одной к другой, не ложны. Они только иерархически соподчинены в структуре вероисповедания. Для церкви Сын богословски фиксирован одесную Отца; но второстепенные чтения могут и должны восприниматься на заднем плане, как обертоны к основной мелодии. Без этой смены наплывов, без текучести, без возможности ереси не будет и догмата единосущности. Единосущность — или пустое слово, за которым ничего не стоит, или символ некоторой внутренней игры, в которой лица меняются, могут меняться местами. По словам Мейстера Экхарта, «игра идет в природе Отца; зрелище и зрители суть одно». Троица Рублева — символ этой игры. Она полна внутреннего движения, и три ангела как бы постоянно меняются в наших глазах, обмениваются своими поворотами единосущия.
АПОРИЯ. Фантазия.
Круг этого движения Рублев совершенно ясно очертил. Все сказано линией и цветом. Но остается бесконечное множество оттенков, наплывающих и исчезающих, бесконечное множество невыявленных поворотов. Внутренне текучее остается таинственным, даже если оно с утра до вечера перед глазами. Познав его форму, мы только яснее видим непостижимость его глубин. Сколько оттенков зеленого цвета в дереве под окном? Сколько новых оттенков прибавят луч солнца, набежавшее облако? Названий цветов — семь, оттенков — тьмы. И неизвестно, что считать, где единица счета в качественной бесконечности. Вдумываясь в эту тайну, китайцы создали образ Дао, Пути, замкнутого в вечный круг, вечно постигаемый (названное Дао) и вечно непостижимый (неизреченное Дао). Троица — тот же круг, но не разлитый в природе, а парящий в небе, которое внутри нас.
АПОРИИ. Не нужно спешить приписывать китайцам концепт Дао.
Образы творческой сердцевины мира могут быть разными, но их суть, их внутреннее движение сходны. Иногда это сходство становится даже внешним. Меня всегда поражало сходство Троицы ветхозаветной с буддийскими иконами (расположение фигур, общее настроение), и я сочувственно принял гипотезу Л.А.Лелекова, предположившего прямое влияние буддийской Троицы на христианскую.
АПОРИЯ. Замечательные слова для текста, претендующего на научность! Вульгарные ассоциации, кладущиеся в основу доказательства, это забавно.
Лелеков (доклад которого я слышал в конце 60-х годов на конференции о каноне в искусстве) находит буддийские прототипы не только Троицы, но и еще двух икон: Деесиса и Успения. Посредствующим звеном он считает манихейство, точнее — манихейскую книжную миниатюру. Августин рассказывает, что сжег, став христианином, свои манихейские книги, многие из которых были роскошно иллюстрированы. Мани (III в.) почитал и Христа, и Будду, пытался соединить их учения. Манихеи, переходя в христианство, должны были трижды три раза отречься от Будды (свидетельствует византийский канон). Поэтому в каких-то манихейских миниатюрах должны были быть буддийские заимствования. Распространившись в Средиземноморье, реплики буддийских икон стали одним из источников христианской иконописи.
Строго доказать гипотезу Л.А.Лелекова невозможно, пока не найдены манихейские книги, точно датированные и с уцелевшими иллюстрациями; а это маловероятно. Но я лично чувствую себя убежденным.
АПОРИЯ. Действительно, зачем доказательства, если на чаше весов убеждения Померанца?
Моим представлениям о внутренней близости высоких религий не противоречит гипотеза о круге средиземноморско-индийских влияний, и я верю, что образ Будды, сложившийся под влиянием образа Аполлона, участвует в формировании образа Христа.
АПОРИЯ. Видится, что образ Кришны пестовался образом Варуны, после чего они оба формировали образ Аллаха.
В центре буддийской иконы Троицы — сидящий Будда; справа и слева от него, чуть пониже, чуть меньше ростом, — сидящие бодисатвы.
АПОРИЯ. Где триединство? Будда и бодхисатвы – не равноипостасные величины. В визуальном буддизме Троицы нет. Словосочетание из области фантазий, притянутых за все места.
Это зримая троица — символ незримой Три-кайи (трех тел Будды): тела дхармы, тела превращений (нир-маньякайя) и тела блаженства (самбхогакайя).
АПОРИЯ. А почему нет «тела праны», «тела возвращений», «тела благородства» или еще какой-нибудь выдумки?
Слово «тело» здесь так же условно , как «лицо» применительно к третьей ипостаси. Речь идет о духовной сущности, символически представленной тремя существами.
АПОРИЯ. А почему собственно, условно?
Христианизируя эту композицию, иконописцы избрали библейский сюжет о трех ангелах, возвестивших рождение Исаака. Средний ангел чуть выше посажен и кажется чуть крупнее по своей стати, чем остальные. (Бесспорных указаний на это в Библии нет.) Таким образом, основа буддийской иконы сохранена. Но чтобы отрезать ассоциации с нею, Троица изображалась с Авраамом и Саррою, подносящими хлебы. Таким образом фиксировался библейский контекст.
У Рублева в этом не было никакой нужды. Не зная о буддизме, отделенный многими веками и морями странней Византии, в которой складывался канон, он чувствовал ненужность суетящихся маленьких фигурок с блюдами в руках. И Рублев (или, может быть, его неведомый предшественник) дерзнул отбросить лишнее. Три ангела как символ трехипостасного Бога предстали во всей своей ничем не заслоненной предмирной чистоте, едва прикасающейся к земле (остались только знаки земного: дуб, стол, чаша). Вершина греческого умозрения в красках была освобождена от искажавших ее исторических ограничений, и суть ее заблистала еще ярче. После Рублева здесь нечего прибавить и нечего отнять.
Три ангела — одна фигура в трёх ракурсах
АПОРИЯ. Это – монистический подлог.
— лучше выразили единосущность, равночестность, неслиянность и нераздельность глубин бытия, чем Будда и бодисатвы. Греческая мысль вообще четче, конструктивнее индийской — и в слове, и в скульптуре, и в архитектуре. В философии индийского мистицизма (которую, впрочем, не надо смешивать с индийским рационализмом) все переходит во все любым образом, так что образ перехода остается сплошь и рядом непродуманным: например, нирвана есть сансара, йога есть бхога. (Т.е. покой есть суета, дисциплина есть упоение страстью. Единство достигается прыжком через абсурд без всяких мостков или перил для ума.) Примерно так осознавала себя в борьбе с римским разумом раннехристианская мысль: я верую, ибо это бессмысленно. Но потом греческие Отцы Церкви разработали формы ипостасного мышления, в которых сверхлогическое приобрело некую структуру текучих наплывов и перестало быть противоразумным, абсурдным. Рублевская Троица — наглядный образ этой высшей разумности.
Однако различия христианской и буддийской Троицы и связанной с ними мысли менее существенны, чем сходство. Буддийская Трикайя тоже означает мистическое тождество трех аспектов духовного целого. Нирманьякайя — тело превращений — это Будда страдающий, проходящий свой земной путь. Самбхогакайя — тело блаженства — это Будда на седьмом небе. Бросается в глаза подобие Христу страждущему и Христу во славе, Христу Пантократору. Сходные мысли я нашел у двух исследователей (тоже, если не ошибаюсь, не повлиявших друг на друга): у Кумарасвами и Д.Т. Судзуки. Трудности возникают только с дхармакайей, не поддающейся простому уподоблению какому-нибудь элементу христианского богословия. Здесь перед нами, по-моему, другая структура Троицы, нечто вроде андреевской Троицы, в которой первая и третья ипостаси сливаются в едином Боге-Духе. Буддийский пример, выдержавший испытание веков, позволяет лучше понять андреевскую ересь.
Всякая икона верна своей таинственной глубине, если достигнуто неслиянное и нераздельное единство Здесь и Там. Это относится и к зримым, и к интеллектуальным иконам (символам веры, догматам). Поэтому суть Троицы я вижу не в именах ипостасей, а скорее в их отношениях (единосущности, равночестности, неслиянности и нераздельности). Лица Троицы не суть атомы; они сами по себе ипостасны — или, в других терминах, неслиянно и нераздельно двуприродны. В христианской Троице двуприродность выявлена во втором лице, и только свободное умозрение постигает ее и в первом, и в третьем. В андреевской Троице подчеркнута двуприродность первого лица, Бога-Духа, а второе и третье, мужественное и женственное, тяготеют к одноприродности. Можно выразить это так, что двуприродность, уходя внутрь во втором лице, обнаруживается в первом. В каждом мысленном образе сверхмысленной Троицы что-то упущено. Только совокупность тринитарного богословия дает представление о том, что оно пытается познать. Предположительное вселенское учение о Троице включает в себя не только все догмы, но и многие ереси.
Можно представить себе возведение в ранг ипостасей женственного и мужественного, но только как аспектов единого духа, а не двух противоположных полюсов, инь и ян, —женственности и мужественности, отделившихся и только дополняющих друг друга. Отделившееся не ипостасно. В рамках буддийской символики возможна Троица, где в центре Будда, а по сторонам его Праджня (аналог Софии) и Упайя (Метод, мыслимый в мужском роде). Будда, Праджня и Упайя неслиянны и нераздельны. Буддисты выражают это проще: Просветление (Будда), интуитивная мудрость (Праджня) и истинный путь к ней (Упайя) суть одно и то же, только в каждом из них это одно и то же выступает в разных своих поворотах. Мне кажется, допустим и таком способ выражения. Главное для меня — неслиянность и нераздельность Здесь и Там, человека и Бога, единство покоя в движении и движения в покое, т.е. живая ипостасная мысль сообщает движение любому образу, буддийскому или христианскому.
Мистик-мыслитель видит, например, что человечность Христа не может быть от Него отделена и в недрах Отца, до всех времен. А потому человечность Сына становится и человечностью Отца. «Я без Тебя ничто, — сказал Ангелус Силезиус, — но что Ты без меня?» Для мистика двуприроден и Святой Дух; Вл.Соловьев познал в нем «общее сердце Отца и Сына». В каждой ипостаси может быть познано единство идеи (тяготеющей к Единому, как истина, добро и красота у Платона) и ее личностного воплощения, тяготеющего к единству с личным Богом. То же и в буддизме. «Кто видел меня, видел дхарму, кто видел дхарму, видел меня», — сказал Гаутама Будда монаху, захотевшему повидать его перед смертью. Эти слова (напоминающие слова Христа и слова Павла о Христе) мог повторить и бодисатва, воплощение Софии (Праджни) или Метода (Упайи). Каждый из них —- и личность, и принцип, и часть, и целое. В каждом из них просвечивается вся система ипостасей и природ. Без этого ипостасности нет и Троицы тоже нет. Буддизм мыслит ипостасно, созерцая дхармакайю как великую пустоту, т.е. чистый дух, и все порождающее начало (т.е. как бы Отца Небесного). Индуизм мыслит ипостасно, созерцая в высшем своем Боге единство Ниргуны Брахмана (непостижимого Абсолюта, сущего Ничто) и Сагуны Брахмана (сущего во всей твари, в блеске красок и полноте звуков).
Здесь — это слишком здесь.
Там — это слишком там.
М.Цветаева
Преодоленный разрыв Здесь и Там — тайна иконологического мышления, нашедшего свое наиболее совершенное воплощение в Троице. Этот дух веет и там, где слово Троица не произнесено и даже не мыслится:
Здесь и Там едино.
Ты в объятье двух миров.
Так просто! Белизна
нераздельна с белой тканью платья..
Р.М.Рильке
Здесь — имманентность, творческое присутствие в мире, сагуна; там — трансцендентность, внемирность, сверхмирность, ощутимая только в духовных касаниях, ниргуна. Единство сагуны и ниргуны, имманентности и трансцендентности — примерно то, что Отцы Церкви выразили словом «единосущие». Трое-личье (тримурти) индуизма, по-моему, вообще не Троица, а распределение трех функций Отца: создания, хранения и разрушения мира.
АПОРИЯ. Монистическое свёртывание триединства.
Но движение к тринитарности в индуизме есть; образ, найденный христианским поэтом Рильке, повторяет Рамануджу: верующий соединяется с Богом, как синева с синим цветком.
Знакомство с ипостасным мышлением вне догматического христианства и вне христианства вообще помогает понять огромные, до сих пор не использованные возможности развития конфессиональной догматики.
АПОРИИ. Что это за возможности такие? Возможности исказить даже то, что есть?
Суть ипостасного мышления не в одном числе «три». Не менее важна неслиянность и нераздельность двух, толкающая к трем. Может быть, греческие отцы смутно чувствовали это, отстаивая нахождение Святого Духа только от Отца. Двуприродность Христа задана в Его богочеловечности, а Отец, без особой связи со Святым Духом, тяготеет к одноприродности. Таким образом, борьба против filioque имела духовный смысл — была борьбой за сохранение внутреннего движения в первой ипостаси, против окончательного оттеснения Отца Сыном. Но католики также были правы: дух совершенной любви не может исходить только от одного, взаимность не может быть односторонней. Тут спор не об условных знаках, а трудность выбора между двумя решениями, каждое из которых захватывает и покоряет. Может быть, сравнительное изучение тринитарного мышления позволит в конце концов выйти на уровень метатеологии, на котором оба решения будут релятивированы и потеряют свою непримиримость.
Знакомство с ипостасным мышлением в Азии позволяет также лучше понять искушения софиологии. Женственное, которое только женственно, сводит нас с уровня чистого творчества на уровень сотворенного. Отцовство первой ипостаси не половое; это просто символ творчества. А отделенно женственное неполно и требует своего дополнения, мужа. Отсюда необходимость «брака ипостасей» — выражение Даниила Андреева, которое мне кажется нелепым. Пишу об этом с сожалением, потому что в «Розе мира» много прекрасных, вдохновенных страниц, много глубинно увиденного.
Ипостаси именно потому ипостаси, что едины без всякого брака, предвечно едины. Они принадлежат уровню бытия, где нет обособления и не нужно преодолевать обособление, нет плюса и минуса, северного и южного полюса, нет силовых линий магнитного или полового напряжения.
АПОРИЯ. Полное непонимание тринитарной реальности как структуры любого целого в любом мире и пространстве.
Всякое одно есть в то же время другое. Говоря языком китайской метафизики, это уровень Дао, в котором «именуемое и безымянное порождают друг друга» (Даодэцзин), не становясь отдельными. А отделенно женственное — с уровня двойственности, с уровня полярности, инь и ян. Инь — темное, текучее, восприимчивое, женственное; ян — светлое, твердое, активное, мужское. Троица, в которую вводится отделившееся женственное, тотчас теряет свою ипостасность, становится системой из трех родственных, связанных (хотя бы и браком), но разных элементов, т.е. не троицей, а триадой, троебожьем. Внутренне подвижное и замкнутое в себе единство превращается в начало множественности (одно, как сказал Лаоцзы, порождает два, два порождает три, три порождает тьму вещей) 5.
Однако этим дело не кончается. Тантризм правой руки (культ женственного, остающийся в рамках своего рода софиологии) очень легко переходит в тантризм левой руки. Упайя ассоциируется с мужчиной, Праджня — с женщиной, и просветление достигается в обряде яб-юм (ритуальный, подготовленный аскетическими упражениями половой акт). Я не отрицаю, что близость мужчины и женщины, соединенных любовью, может дать подлинное просветление; и возможно, что в некоторых случаях обряд, исполненный со всей верой, заменяет личное чувство. Но вероятность профанации здесь настолько велика, что практически все тантристские секты левой руки рано или поздно вырождаются. Андреев чутьем поэта угадал, что его Роза мира станет орудием антихриста и превратится в темный оргиастический культ (по его предвидению, в XXIII или XXIV веке).
Изучение ипостасной мысли Востока позволяет также лучше понять ересь Иоахима Флорского. Религии Святого Духа, где на первое место выдвигается третья ипостась, вполне возможны; но не впереди, а рядом. Они давно существуют в Индии; это буддизм и ведантизм. Все высшие религии суть воплощения предвечной Троицы (с большей или меньшей степенью человеческого несовершенства). Ни одна из них не подлежит упразднению или отмене. Мир не может быть ни внешне христианизирован (за счет иудаизма, ислама, индуизма, буддизма), ни дехристианизирован. Возможно и нужно другое: переход от религиозной полемики к общению в духе любви, перенос акцента с качества символов на качество духовного опыта, переход от гордыни вероисповедания к смиренному сознанию своей нищеты и скудости.
Троица — место будущей встречи всех высоких религий, не только христианства и буддизма, создавших учение о Троице
АПОРИЯ. Без комментариев.
, но тех, в которых это учение не сложилось и есть только элементы тринитарности (Дух Божий, носившийся над водами, и нераздельность Бога и ангелов в иудаизме, предвечность Корана в исламе и т.п.). Ни одна религия не воплотила Предвечную Троицу во всех Ее ипостасях и природах, и разница степени развития богословия может даже оказаться обратно пропорциональной духовной глубине: фарисеи, гордые своим восхождением, окажутся последними, а мытари, сознающие свою духовную убогость, — первыми. Если взглянуть на христианство трезвыми глазами аравийского купца, то это религия Сына, заслонившего Отца, и (добавлю от себя) с неразвитым зачатком понимания Троицы, оставшимся совершенно чуждым подавляющему большинству христиан и даже христианских богословов 6. Поэтому практическому христианству нечем гордиться перед религиями Отца (иудаизм, ислам) и религиями Святого Духа (буддизм, ведантизм).
АПОРИЯ. Без комментариев
Ни одно вероисповедание не благодатно в своей гордыне; все благодатны в своем смирении. Все способны выйти на уровень метатеологии, с которого догматические религии будут познаны как отражения одной великой тайны в разных зеркалах. Для этого не нужно никакой верхушечной унии —только внутреннее развитие каждой религии вглубь, и в форме открытых вопросов Богу и антидогматических парадоксов (Иов, дзэн, Кьеркегор), и в форме творческого продолжения и углубления догматики. А главное — в духе любви, сочувственного внимания и понимания.
Предвечная Троица духовна, и человек может войти в нее только восхищенным в духе. Понять Троицу, понять общее сердце Отца и Сына — значит войти в него. Суть Троицы — не три и не два, а неслиянное и нераздельное событие человека с Богом, одновременно личным (Бог есть любовь) и веющим повсюду Духом (Бог есть Дух). В этом, и только в этом событии преодолевается несовершенство языка, созданного христианством, или буддизмом, или индуизмом. То, что написано Святым Духом (учил Силуан Афонский), может быть прочитано только Святым Духом. И если оно будет так прочитано, исчезнет почва для ненависти и почвенничество, привязанность к старине, утратит свою фанатическую закрытость.
Поэтому важнее всей мыслимой символики рублевской Троицы — ее непосредственное переживание.
АПОРИЯ. Если нужно только переживание, зачем трактаты писать? Зачем называть текст словами «тринитарное МЫШЛЕНИЕ», а по содержанию приводить к заурядной медитации, пустому созерцанию?
Троица может быть прочитана как простой образ духовной жизни личности. Правый ангел — образ созерцания, вбирания в себя света до самозабвения, до потери себя в свете. Средний — внутренний свет, озеро внутренней тишины, совершенная полнота внутреннего покоя. Левый — начало деятельной мысли, возникающей в озере тишины, в успокоившемся духе...
АПОРИЯ. Какая вольность в интерпретациях! А почему не так: правый – образ тайного умысла, правый – наивности, а левый - беспристрастности?
Теперь ты знаешь — мы, как анемоны,
Сомкнуться можем в предвечерний час,
Вобрав в себя все то, что день принес,
И вновь раскрыться, новый день встречая.
И мы не только можем делать так,
Нет, это долг наш. Мы должны
Учиться замыкать в себе бездонность...
Р.М.Рильке
Каждая душа может осознать себя в образах, созданных живописью, или поэзией или музыкой, — и найти в них свою божественную форму:
Я есмь орган. Он органист, не я.
Во мне волна Его святого хмеля.
И тот разрушит песню Бытия,
Кто нас смешает — или нас разделит.
По клавишам бесчисленным скользя,
Он трогает мои живые раны.
Я есмь орган, но мне самой нельзя
Дотронуться до тайных труб органа.
Я есмь орган, но лишь Создатель мой,
Вдохнув свой дух, играет на органе.
Я глубь и тайна для себя самой,
Я оживаю от Его касаний.
Вот он вошел, Предвечный Органист...
О этот свет, вонзенный в темень ночи!
Да будет звук мой первозданно чист,
Чтоб передать все то, что Он захочет.
Что значит смерть? Есть только Ты и я.
Во мне волна божественного хмеля,
И тот разрушит песню Бытия,
Кто нас смешает или нас разделит.
Не только Бог, но и мы сами едины в трех лицах: созерцания иконной красоты, овнутрения ее и творческой мысли. Учения о Троице — буддийское и христианское — возникают примерно в одно время, вскоре после первого осознания личности в философии и первой неудовлетворенности философией, неудовлетворенности жесткими логическими связями и различиями 7 . Единосущность, равночестность, неслиянность и нераздельность ипостасей — лучшее достигнутое человеком осознание сверхсистемной структуры своего внутреннего мира и Божьего мира. Божьего бытия. Рублёвская Троица — мандала, т.е. символическое изображение внутреннего мира, царствия, которое внутри нас. Мира, возникающего из тишины и возвращающегося в тишину.
АПОРИЯ. Во-первых, слово «мандала» имеет другую расшифровку, в третьих, при чем здесь Троица?
И поэтому созерцание трех ангелов у мамврийского дуба возвращает нас к себе, к своей глубине, на которой мы мало и редко живем.
АПОРИЯ. Попытка свести Троицу к фигуре для медитации неизбежно обессмысливает мощнейшее ЛОГИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ Иконы.
Или созерцание рублевского Спаса, в котором, по-моему, есть все то, что развернуто в Троице, и еще что-то, но еще тоньше, еще неуловимее сказанное и еще труднее поддающееся анализу 8 . Или созерцание закатного луча, в котором тают горы и стеклянеют воды:
Так наступает царство духа:
Последний свет хранит вода,
Твердыня стала легче пуха,
А нежность, как гора, тверда.
В ней есть такое средоточье,
Такой недвижимый настой,
Что можно увидать воочью,
Почти пощупать Дух Святой... 9
ВЫВОД. Размышления Померанца есть не более чем фантазии на тему «Троицы» Рублёва. Они не имеют научного значения и подлежат концептуальной выбраковке.

Примечания:

1 Канон запрещает изображение Бога-Отца и предостерегает против жесткого отождествления Св. Духа с голубем. Св. Дух веет, где хочет.
2 Славянский перевод Ветхого и Нового Заветов сделал ненужным изучение классических языков. Между тем даже «Добротолюбие» (труды Отцов Церкви и великих подвижников) было переведено всего лишь в XVIII веке. Платона и Аристотеля древняя Русь знала только по именам. Отсюда философская неискушенность России, сказавшаяся, по Федотову, и в трагедии интеллигенции, в тяготении к философии попроще, без метафизических глубин.
3 О дыхании надежды в русской иконописи я писал в «Снах земли», часть 1 («Духовное ядро»). Хочется подчеркнуть, что дух, который иногда проносится над страной, нельзя смешивать с постоянными свойствами жителей этой страны.
4 Интересно сопоставить с этим размышления современного католика: «Догмат Троицы незаметно переходит в воображении в другой, не сформированный догмат: Отца, Матери и Сына. Ее (Богоматери. — Г.П.) свет утверждает сосуществование и общность живых и умерших, диалог, заступничество. Таким образом, параллельно физическому пространству построено пространство чисто человеческое, наполненное лучами, идущими от очей к очам, от рук к рукам, голосами просьб и молитв...» (Чеслав Милош. О католицизме. — «Новый мир», 1991, № 9.С.178.).
5 Слово «тьма» в последнем случае — не темнота, а перевод китайского числительного вань, десять тысяч. Ср. устарелые обороты: один сражался с тысячью, а двое — с тьмою и т.п. Тем (10 000) — дивизия монгольской конницы.
6 П.А. Флоренский в «Столпе и утверждении истины» жалуется, что святые отцы теряют красноречие, как только дело доходит до третьей ипостаси. В народном сознании Троица — женское божество из свиты Богородицы (Г.П. Федотов, «Стихи духовные»).
7 Подробнее см. в работе «Эвклидовский и неэвклидовский разум в творчестве Достоевского». — В кн.: «Открытость бездне» М., 1990.
8 См. главу «Спас» в «Снах земли» (Париж, 1985, ч.1). Я советую смотреть попеременно то на Троицу, то на Спаса, вглядываясь в Троицу, чтобы увидеть в ней три состояния Спаса, и в Спаса, чтобы увидеть в нем всю Троицу.
9 Стихи (помимо оговоренных) принадлежат З.А. Миркиной. В последнем запечатлен закат в Коктебельском заливе, на берегах которого в 1977-1979 гг. складывались мои мысли о Святом Духе и Троице.

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru