Католическая формула об исхождении Святого Духа «и от Сына» объективно приемлема, поскольку она соответствует как евангельскому учению, так и здравому смыслу. Она не противоречит традиционному тринитарному богословию, если не понимать его превратно.

Нередко проблему видят в самом изменении «Никео-Цареградского» Символа веры, который был утверждён раз и навсегда в IV столетии с запретом вносить в него какие-либо изменения. Но название «Никео-Цареградский» само по себе является лукавством, поскольку Никейский и Цареградский — это два разных собора, причём последний даже не был ни по статусу, ни по составу вселенским (таковым его сделали задним числом столетием позже, да и то поначалу только в Византии). Первый Символ веры вселенского значения был принят на I Никейском соборе в 325 г., но спустя 56 лет Поместный собор восточных иерархов изменил этот текст, внеся туда дополнительные формулировки и отредактировав прежние. Этот новый символ затем обозвали «Никео-Цареградским» и стали заявлять, что, хотя текст изменён, но его суть осталась неискажённой. Оказывается, изменять символ можно при условии сохранения сути. В этой связи совершенно непонятна вина латинской церкви, которая сделала то же самое в VII столетии (и официально в XI столетии), дополнив символ формулой «и от Сына» (filioque).

Но дело не в этом, а в самом учении. Согласно восточному пониманию, исхождение Духа от Отца и Сына якобы лишает две ипостаси Троицы индивидуальных свойств, что ведёт к слиянию ипостасей. Но не сильно ли православные разделяют ипостаси, лишая Сына качества изводить тот же Дух, которое свойственно и Отцу? Сын и Отец едины (Ин 10:30), а Дух служит как бы объединяющим «звеном» для них. Если Сын обладает тем же Духом, следовательно имеет ту же власть давать его верующим от Себя Самого, что и Отец. Это видно из символического действия дуновения уст со словами «примите Дух Свят» (Ин 20:22), причём апостолы не просто получили Его, но и приобрели власть передавать Его другим. Оказывается, возникла еще одна «ересь» — исхождение Духа «и от людей» (через возложение рук или дуновением священника в акте крещения).

На это православные возражают тем, что «исхождение» является ипостасным свойством только Отца, тогда как Сын или люди могут лишь «передавать» Дух. Но это всего лишь спор о словах. Богословы почему-то решили, что они вправе распределять роли в ипостасях и письменным распоряжением запретить Духу исходить от Сына (и людей). Выходит, Иисус, обладая Духом от Отца, не имеет власти Его «изводить» от Себя, но это значит, что Дух является чем-то чуждым для Сына, несвойственным Ему в ипостасном смысле.

Иисус посылает Духа-Параклита, «который от Отца исходит» (Ин 15:26) — эта фраза стала камнем преткновения. Для того чтобы утверждать о невозможности исхождения Духа от Сына, здесь не хватает одного важного слова — «[только] от Отца исходит». Так что евангельский текст в данном случае не может служить прямым доказательством для отрицания возможности исхождения Духа и от Сына. Иисус скорее показывает, что, давая Духа, Он участвует в процессе исхождения наравне с Отцом — вот что не понимают православные богословы! Дарование, конечно же, включает момент исхождения, в противном случае обладающий даром не может поделиться с другими тем, чем не может распорядиться от себя самого, а иначе это уже не дар, а сдача в аренду или посредничество при сделке. Следует учитывать и то, как я сказал ранее, что обладание Духом не есть дар Иисусу от Отца, а ипостасное качество Сына: «Всё, что имеет Отец, есть Моё» (Ин 16:15); «И всё Моё — Твоё, а Твоё — Моё» (Ин 17:10)». Если так, если речь идёт об ипостасных свойствах (почему нет?), в таком случае не только Сын, но и Отец рождается в мир, как учили ранние христиане-модалисты. Значит ипостасное свойство рождения принадлежит не только Сыну, но и Отцу. А я бы сказал, что и Духу тоже, иначе нет смысла говорить о Единстве Бога.

Византийское богословие отрицает воплощение Троицы, утверждая, что воплотился только Сын. Однако, если в Сыне пребывали Дух и Отец (Ин 14:11), следовательно они тоже участвовали в воплощении, и участвовали не как-то отстранённо, как бы помогали в этом Сыну, а именно ипостасно. Благодаря такому воплощению Отец, Сын и Дух творят свою обитель в человеке (Ин 14:23), который становится храмом Духа Святого (1 Кор 6:19), обретает свойства Христа (Ин 14:20), причём даже телесно (1 Кор 6:15, 12:27), и становится един с Богом (Ин 17:21). Но вернёмся к свойству исхождения.

«Исхождение», по-видимому, есть синоним «посылания». В Ин 15:26 Иисус говорит, что Он Сам «пошлёт» Параклита, исходящего от Отца, а в Ин 14:26 сказано, что Параклита «пошлёт Отец во имя Моё». Отсюда следует, что исхождение/посылание Духа является свойством как Отца, так и Сына. Более того, мы даже можем сказать, что Сын ипостасно обладает не только Духом, но и Отцом, что ипостасти обладают друг другом (Григорий Палама). Из Ин 14:17–18 следует, что Параклит станет заменой Иисусу в мире, и в таком случае мы вправе сказать о тождестве Параклита с Иисусом, о чём прямо свидетельствуют слова: «приду к вам». Параклит есть не что иное, как духовное пребывание Христа с учениками. Дух будет напоминать то, что Иисус говорил, когда был на земле (Ин 14:26), а значит Дух является как бы Его устами, которые невозможно отделить от Сына.

Иисус говорит о Себе и Отце, что «мы придём и обитель у него /т. е. принявшего Духа/ сотворим» (Ин 14:23) — этим утверждается единство и, как говорят православные богословы, «взаимопроникновение» свойств (т.н. περιχώρησις — понятие, распространяемое не только на христологию, но и на триадологию). Согласно святоотеческому богословию, ипостась «почивает» или «присутствует каждая в каждой», что является моментом этого «перихоресиса». Однако в западном и старо-никейском богословии «ипостась» (substantia) имеет значение «сущности», поэтому данные термины (взаимопроникновение, почивание, присутствие, обладание, общение, воссияние) в католицизме определяют то, что в православии ныне считается недопустимым слиянием ипостасей, к чему и относится формула «и от Сына». Но даже с точки зрения византийского богословия filioque можно истолковать в смысле «взаимопроникновения» — то есть в том понимании, как оно сложилось в православии. Исхождение Духа от Отца и Сына вовсе не ведёт к слиянию ипостасей, потому что инаковость ипостасей в православии определяется не столько их свойствами, сколько самой разницей Лиц, т. е. их индивидуальным существованием (при единстве природы), на что указывает различие в именах (т. к. имя сущности тождественно сущности¹), и, стало быть, некоторые одинаковые свойства не ведут к тождеству Лиц², а иначе общие свойства видеть, слышать, говорить и т. д. привели бы к заключению об ипостасном слиянии людей, что является абсурдом (в византийском представлении каждый человек является отдельной ипостасью-личностью). Однако кому-то был выгоден церковный конфликт и нарушение закона любви, отсюда и надуманные обвинения в «ереси».

Для православного богословия наиболее важно избежать «слияния» ипостасей, тогда как для католического приоритетно показать их единство. По моему мнению, боязнь слияния ипостасей совершенно ложный страх, потому что слияние не уничтожает главного — единства, а вот излишнее «разделение» ипостасных качеств и неверное понимание термина «ипостась» вполне способны это единство нарушить. То, что, по мнению православных, сливает ипостаси, вовсе не уничтожает принцип тринитаризма, потому что Троицу не обязательно понимать в обычных терминах триипостасного единства — это всего лишь измышление богословов, попытка приложить к Богу философские ограниченные понятия, которые неспособны достойно отразить и описать Его непостижимую сущность. Формула «и от Сына» не нарушает ни единства, ни тринитарности. Здесь я хочу напомнить, что термин «ипостась» восточными отцами в разные периоды истории церкви понимался не одинаково, поэтому значение слова «ипостась» имеет варианты, оно не может считаться устойчивым и в действительности не закреплено Вселенскими соборами. Всё прочее является спорами о мелочах и буквоедством. Для православных всегда было важно показать «разницу», отсюда и причины раскола. Последний является закономерной причиной первого.

Для христологии и антропологии весьма важно выразить обладанием Духом как природным качеством, а не внешним свойством. Например, является ли тело внешним по отношению к нам или это качество нашей природы? Между прочим, от нас исходит тело в зачатии, мы даём его детям. Хотя тело мы получили от Бога, оно в то же время исходит от нас, потому что стало нашим. Почему важно воскресение тел? — Потому что только через это воскресение достигается восстановление природы человека. В строгом смысле, когда мы лишаемся тела, мы лишаемся и полноты человеческой природы, поскольку душа — только одна из её частей. Исходя из трихотомической природы человека, я полагаю, что таким же её неотъемлемым свойством является Дух. Таким образом, как душа без тела, так и человек без Духа не является человеком в полном смысле. Когда в новозаветных текстах мы встречаем описания дарования Духа уверовавшим, это не значит, что до того эти люди не имели Духа совсем, ведь и сама вера даётся тем же Духом (1 Кор 12:9). Это значит, что дар и благодать лишь активируют то, что в людях уже присутствует в скрытом (спящем) состоянии (в этом свете, конечно, надо понимать и такие места, как Ин 7:39 и 16:7). Присутствует, разумеется, не у всех, иначе не было бы безбожников. Именно по причине того, что у безбожников нет Духа (а только тело и примитивная, почти что растительная душа), мы не можем считать их людьми, а лишь их некими материальными подобиями.

Снова повторюсь, что наш Дух, пребывающий в нашем теле, есть наше неотъемлемое качество, свойство нашей природы. Точно так же надо понимать и Дух Иисуса, а значит это Его Дух, а не кого-то иного, и Он же тождествен Духу Отца. Если Духа Иисус получил от Отца только на каком-то этапе своей миссии (в крещении Иоанном), значит мы уже не говорим об Иисусе как Богочеловеке, а только как простом человеке, который ранее якобы был «бездуховен». На примере природы людей я показал, что так не бывает, кроме атеистов, однако последние вообще неспособны стяжать Дух. Схождение Духа на Иисуса в виде голубки было лишь знаком для Иоанна (Ин 1:32–33), а не фактом отсутствия Духа в Иисусе до крещения. Очевидно, Иисус не взял Дух у Отца в аренду (но даже это не помешало бы Ему раздавать Дух другим от Себя Самого). Если Иисус неотъемлемо обладает Духом как свойством Своей природы, конечно, Он исходит от Сына так же, как и от Отца.

¹ А. Ф. Лосев говорил как о тождестве имени с сущностью «по факту» и даже о том, что имя есть сама сущность, так и о различии их «по смыслу». Это весьма подходит под категорию имени как ипостасного свойства.

² Византийское тринитарное богословие исходит из положения о том, что нам известны все ипостасные свойства Лиц, хотя в действительности это может быть ограниченным знанием, как и всё, что мы «знаем» о Боге. Сущности/ипостаси сливаются только в том случае, если все их свойства тождественны. Однако, если ипостаси имеют некоторые общие свойства, а другие при этом различаются, это не ведёт к полному слиянию, а только приближает их друг ко другу. Описательные имена являются таким же ипостасным свойством, как свойства рождения, сыновства, исхождения. При различии имён наличие общих свойств не сливает ипостаси. К этому нужно добавить, что даже при свойстве Духа одновременно исходить от Отца и Сына набор свойств ипостасей всё равно остаётся разным: Отец рождает Сына и изводит Дух; Сын рождается и изводит Дух; Дух исходит от Отца и Сына. Filioque вообще не изменяет свойство третьей ипостаси, а лишь вводит два источника исхождения. При этом Отец и Сын, от которых исходит Дух, различаются тем, что один рождает, а другой рождается. Если Отец и Сын изводят Дух, они не перестают отличаться по свойствам рождать и рождаться, т. е. не перестают быть Отцом и Сыном. Слияния в этом случае никак не получается.