|
Н. Бульчук: У микрофона главный редактор радио «Радонеж» Николай Бульчук. Я рад приветствовать в нашей студии специалиста по логике и методологии науки Сергея Константиновича Абачиева. Наша сегодняшняя встреча с Сергеем Константиновичем – третья, но посвящена она всё той же проблеме безопасности прямых экспериментов с искусственно пробуждаемым первородным веществом Вселенной.
Сергей Константинович, сегодня хотелось бы услышать Ваш детальный анализ методологической стороны ситуации, которая сложилась вокруг готовящихся экспериментов в глубокой субъядерной области. В своей свежей публикации на одном из сайтов Вы охарактеризовали её как роковой общеметодологический кризис современного естествознания. Там у Вас выстроена мощная и убедительная аргументация, как и в Вашей прошлогодней статье «Наука и жизнь» на сайте общества «Радонеж». И у неё есть большое преимущество. В отличие от апелляций к собственно физическим теориям и гипотезам, она доступна для любого образованного человека. С его стороны всего-то и требуется – взять на себя труд смиренно и вдумчиво прочитать Ваши статьи. Предлагаю сегодняшний анализ темы построить в этом ключе общеметодологических аргументов. Они представляют картину, поистине страшную. Безо всяких апелляций к конкретным гипотетическим сценариям возможной глобальной катастрофы становится понятно, что король-то голый. Даже без исподнего белья. В чём мама родила. Никаких научно обоснованных экспертиз безопасности экспериментов, в сущности, не только нет, но и в принципе быть не может.
С. Абачиев: Да, это так. На современном уровне теоретического понимания первородных космологических процессов, куда намерены грубо вломиться экспериментаторы, научных экспертиз безопасности не только нет, но и в принципе не может быть. Вот этот тезис я шаг за шагом и постараюсь обосновать.
Что касается апелляций к собственно естественнонаучным знаниям, то я буду придерживаться их среднеобразовательного уровня. Хотя, надо сказать, этот уровень de facto, то есть в знаниях конкретных выпускников школ, падает на глазах и падает катастрофически. Теперь не то что старшеклассники, но и студенты-гуманитарии сплошь и рядом не выдерживают теста академика Гинзбурга. На вопрос «Почему летом тепло, а зимой холодно?» едва ли не каждый второй даёт позорный ответ: потому что летом Земля ближе к Солнцу, чем зимой. Недавно я протестировал студенческую группу по Гинзбургу. Ребята и девчата оказались благоразумными: не знавшие правильного ответа дипломатично уклонялись от всякого ответа. Тогда я задал такой вопрос: «А почему в Питере летом бывают белые ночи?» И тут я от одной студентки получил такой ответ, что фикус на окне листья отбросил: потому что летом полярное сияние Луны сильнее, чем зимой. Помнится, в 1986 году научный обозреватель журнала «Наука и жизнь» Владимир Губарев отмечал, что Чернобыльская катастрофа, помимо прочего, показала, что даже многие советские люди с высшим образованием не понимают разницы между взрывом водорода и взрывом водородной бомбы. Далеко же мы продвинулись с тех пор! А чему удивляться, когда из школьных программ фактически изъята астрономия – эта первооснова всех научных картин мира?
Эта прелюдия к обсуждению темы вполне уместна. Массовое естественнонаучное невежество даже в среде нынешней интеллигенции – одна из главных причин отсутствия адекватной общественной реакции на методологический авантюризм, в который впадает физика элементарных частиц. Это – отнюдь не хлёсткая публицистическая пощёчина дилетанта почтенной академической науке. Это – самая суть той ситуации, которая сложилась в связи с подготовкой экспериментов на Большом адронном коллайдере. И не только на нём, но и на протонном коллайдере в Батавии под Чикаго, на нескольких ускорителях тяжёлых ионов.
Моя аргументация отнюдь не дилетантская. Она вытекает из общенаучных методологических принципов человеческого познания. Если часть физиков о них не знает или не хочет знать, то это – их проблемы.
Человек науки в чём-то – большой скептик, а в чём-то – большой консерватор. Он скептик по отношению к новым опытным фактам и теоретическим положениям, которые он подвергает тщательным проверкам и перепроверкам. Он консерватор по отношению к доказательно обоснованным знаниям, которые использует в качестве основного интеллектуального инструмента своей познавательной деятельности. Я как методолог науки имею полное право на свой скептицизм и на своё недоверие. А именно: я особо настаиваю на опытно данном сугубо гипотетическом статусе теорий, которые физики собираются корректировать и круто реформировать на основе прямых экспериментов с искусственно пробуждаемой первородной материей Вселенной. Моё священное право как учёного – выдвигать свои нетрадиционные для физиков аргументы, говорящие о предельной общественной опасности этих экспериментов. И я как методолог науки имею право на свой консерватизм по отношению к тем истинам логики и теории познания, которые неопровержимо обоснованы в результате многовекового взаимодействия науки и философии. Подчеркну ещё раз, что если кто-то из физиков не знает об этих истинах или не желает о них слышать, то это – их проблемы.
Но начать следует именно с дилетантов. Они тоже люди и у них тоже есть одна человеческая слабость: они жить хотят. И для начала представим диалог профессионального физика и дилетанта, который лишь проявляет систематический интерес к развитию науки.
Физик: Мы научились искусственно вызывать к жизни первородную материю Вселенной, которая существовала в первую тысячную долю секунды Большого взрыва. Как только это было понято в 2000 году, было решено переделать кольцевой ускоритель-накопитель электронов и позитронов в ЦЕРНе в Большой адронный коллайдер. Теперь грандиозный международный проект БАК стоимостью в 10 миллиардов долларов завершён и мы готовимся приступить к систематическим экспериментам с этой материей.
Дилетант: Так ведь может «рвануть» по новой на всю Вселенную!
Физик: Не волнуйтесь: не рванёт! Всё просчитано.
Дилетант: Как же вы всё смогли просчитать, когда у вас нет систематически достоверной Единой теории элементарных частиц? Ведь вы же её только ищете. Ради этого, собственно, и наращиваете мощности ускорителей.
Физик: Видите ли, какой-то риск всё же есть. Но, поверьте, он ничтожный. У каждого из нас в сто раз больше шансов быть убитым молнией, да ещё у себя в квартире. Согласитесь, что даже это практически невозможно, потому что на каждом городском доме молниеотводы.
Дилетант: Ох, не скажите! На моей памяти только в моём микрорайоне одного парня из компании убило и двух искалечило молнией во дворе многоэтажки с молниеотводами, а другого человека убило именно в своей квартире. Причём, гроза уже ушла, опять сияло солнышко и пели птички. Несчастный подошёл к окну и собирался его открыть – и через двойное оконное стекло был убит боковым разрядом молнии из тучи, которая уже ушла километров за восемь. Прямо, как в «Мастере и Маргарите»: осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, но решил вернуться за рогатку…
Физик: При чём здесь эти примеры? Мы же говорим не про атмосферное электричество, а про субъядерные процессы.
Дилетант: Эти примеры очень даже «при чём». Конечно, можно «раскидать» среднюю вероятность поражения молнией на шесть с половиной миллиардов населения Земли и получить ничтожно малую долю процента для отдельного человека. Едва ли не половина людей, исходя из этого, нисколько не боится грозы под открытым небом хоть «среди долины ровныя». Но при этом объективно у них шансы едва ли не половина на половину. За тысячелетия человечество достаточно разносторонне изучило повадки атмосферного электричества. Рекомендации поведения в грозу строятся, исходя из частоты поражений молнией в разных конкретных условиях, а не из абстрактной средней вероятности. И самое безопасное в грозу – сидеть у себя в квартире, причём подальше от окон, под которыми заземлённые батареи отопления.
Тут хоть и на эмпирическом уровне, но физика процессов понятна. Более того, можно обзавестись датчиком напряжённости электрического поля да ещё со звуковой сигнализацией. Он за несколько секунд оповестит о том, что в данном месте складывается предпробойная ситуация и ничтожная доля процента стремительно разрастается в достоверную единицу. Будь бы такой датчик у того убитого у окна, он бы ушёл в глубину квартиры – и боковая молния выбрала бы какую-нибудь неодушевлённую наземную цель. Неужели в первородной кварк-глюонной плазме вам всё понятно хотя бы на таком эмпирическом уровне? Ведь в 2000 году вы к ней только-только прикоснулись.
Физик: К сожалению, Вы очень далеки от теоретической физики элементарных частиц. Чтобы понять наши резоны безопасности экспериментов, Вам надо приобрести нашу профессиональную квалификацию с её математической подготовкой. А иначе принимайте наши резоны на веру. Нет, я не о вере в смысле слепой веры, а в смысле доверия. Специалистам надо доверять. Они своему делу всю свою жизнь посвящают.
Дилетант: Нет уж, извините! Вы жмёте на мои эмоции, но у меня скупая мужская слеза по поводу вашей беззаветной преданности делу науки что-то не идёт. Доверяй, но проверяй! Тем более, когда дело идёт о жизни и смерти тебя самого, твоих родных и близких. Так вот, я хоть и не специалист по физике элементарных частиц, но исхожу из своего достоверного опытно данного факта: систематически достоверной Единой теории элементарных частиц нет, а есть конкуренция гипотез. Этого и Вы не станете отрицать. Так как же вы, не имея систематически достоверного понимания конкретной физики субъядерных процессов, по-научному достоверно гарантируете безопасность экспериментов? Сдаётся мне, что по типу того же безразличия части людей к грозовой туче над головой!
Физик: Опять Вы съезжаете в эту бытовщину!
Дилетант: Так ведь жить-то хочется!
Физик: Ну, поехали по второму кругу!
Дилетант: Какой второй круг? Да мы и с места не сдвигались! Вы же так и не объяснили, как можно гарантировать безопасность экспериментов, исходя из гипотез. А уж о многообразии этих гипотез я представление имею. Журнал «В мире науки» выписываю четверть века. И с мировым бестселлером Грина «Элегантная Вселенная» тоже поработал.
Н. Бульчук: Сергей Константинович, я однозначно на стороне Вашего воображаемого Дилетанта! Его аргументация неотразима. Он просто констатирует опытно данные факты. С ними не станут спорить и сами физики. Сильнейший аргумент общеметодологического порядка: систематически достоверной Единой теории элементарных частиц очевидным образом ещё нет, а гипотезы очевидным образом не могут служить надёжной основой экспертиз безопасности экспериментов. И всё без некомпетентных вторжений в изощрённую математическую конкретику собственно физических теорий и гипотез. Но сколь достоверно аргументируется потенциальная чреватость космической катастрофой прямых экспериментов с первородной материей Вселенной?
С. Абачиев: Эта аргументация многоплановая. У неё несколько посылок. Они двух качеств – научно-мировоззренческого и общеметодологического.
Научно-мировоззренческие посылки не достоверны, но весьма и весьма правдоподобны. Согласитесь, что когда речь идёт о судьбе всего живого на Земле, они имеют все основания быть привлечёнными. Это тем более так постольку, поскольку и сами научно-теоретические построения физики элементарных частиц пока остаются в статусе правдоподобных гипотез. Начну с посылок такого рода.
Первая посылка отправляется от понятия энергии связи микрообъектов, объединяемых в новую систему высшего уровня. При нормальном качестве среднего образования об этом понятии должен знать каждый человек с аттестатом зрелости.
Энергия химической связи образуется за счёт обобществления внешних, валентных электронов атомов химических реагентов. Наибольший выход энергии вовне даёт реакция соединения водорода даже не с кислородом, а с фтором. Строго говоря, это и есть атомная энергия, которой сплошь и рядом, но ошибочно, именуется энергия ядерная.
Ядерная энергия – это уже энергия качественно более глубокого структурного уровня материи. Энергия, выделенная при расщеплении тяжёлых ядер урана или плутония, в десятки тысяч раз превосходит энергию образования молекулы фтористого водорода. Энергия, выделяемая при синтетическом слиянии двух протонов (то есть, двух ядер атома водорода) в ядро гелия ещё на порядок больше. При образовании этой системы из двух протонов её суммарная масса становится на несколько процентов меньше, чем суммарная масса двух протонов порознь. Это – релятивистский дефект массы, выражаемый через знаменитую формулу Эйнштейна Е = mc2. Энергия синтеза ядер водорода в ядра гелия – это энергия стабильных звёзд, включая наше Солнце, которое ещё 4 миллиарда лет будет светить и греть за счёт синтеза водорода в гелий. Когда его водород выгорит, начнутся циклы ядерного синтеза гелия в азот и далее вплоть до железа. Это – не просто ядерно-физи-ческая теория эволюции звёздного вещества. Это – бесспорная фактология наблюдательной астрономии, астрофизики и астрохимии. Они воочию представляют звёзды на самых разных стадиях их эволюции. Псевдоправославные споры фундаменталистов с эволюционной астрофизикой и астрохимией – неблагодарное занятие. В сущности, это – споры не с эволюционными теориями, а с сонмом достоверных опытных знаний, которые копились, обобщались и систематизировались, начиная с середины 19 столетия.
Углубление физики в субъядерный фундамент материи началось с 30-х годов 20 века. И оно до середины 60-х годов демонстрировало не делимость субъядерных частиц на ещё более элементарные, а их универсальную взаимопревращаемость. Релятивистский дефект массы в ключе формулы Е = mc2 здесь уже господствует безраздельно, в полной мере. Именно поэтому электрон и позитрон, сталкиваемые лоб в лоб при релятивистских скоростях, не разваливаются на субэлектроны и субпозитроны. Вместо этого они трансформируются в каскады частиц, включая тысячекратно более массивные протоны. Эти частицы из вакуумного виртуального состояния рождаются в реальный физический мир. Кинетическая энергия сталкивающихся лёгких частиц непосредственно трансформируется в массы рождающихся новых частиц.
Вместе с тем, в русле классификаций элементарных частиц на основе математического учения о симметрии в начале 60-х годов была выдвинута гипотеза кварков. Это – частицы с дробным электрическим зарядом, из которых построены протоны и нейтроны. В 70-х годах теоретики выработали стройную классификацию кварков и лептонов. Лептоны – это электрон, мю-мезон и тау-лептон с соответствующими античастицами. Экспериментаторы доказали, что протоны и нейтроны действительно составлены из кварков. Связи между кварками настолько прочные, что до сих пор не удавалось выделить и изучить отдельные кварки, свободные от упаковки в протоны и нейтроны. Энергия связи между кварками ещё на много порядков превосходит энергию связи протонов и нейтронов в ядре.
Так вот, энергии сталкиваемых частиц на БАК уже достаточно для того, чтобы разорвать сверхпрочные связи между кварками в протонах. Их уже удалось основательно «потрясти» в 2000 г. на ЦЕРНовском ускорителе тяжёлых ионов. Сверхпрочная система связей между кварками была поколеблена – и на ничтожные доли секунды была получена кварк-глюонная плазма с температурой в несколько триллионов градусов. БАК может окончательно разорвать эти связи и высвободить эту энергию. А вот что из этого получится – об этом пока одни гипотезы. Однако весь реальный опыт продвижения науки от энергии химических связей к энергии внутриядерных связей говорит о том, что здесь – качественно иная энергетика, ещё на много порядков мощнее ядерной. И без обыгрывания конкретных сценариев с микроскопическими чёрными дырами, страпельками и тому подобным весьма и весьма правдоподобно, что экспериментаторы вторгаются в таинственные кладовые энергии первородных космологических процессов или, по крайней мере, галактических катастроф типа Сверхновых и Гиперновых звёзд. И любому здравомыслящему человеку понятно, что это правдоподобное предположение – не из тех, которые следует подтвердить или опровергнуть прямыми экспериментами.
Однако адепты планируемых экспериментов настолько увлеклись, что порвали с элементарным здравым смыслом. Это мне напоминает одну байку с 16-й страницы «Литературной газеты» ещё советских времён. Там учёные спорили о том, сколько лет заповедному дубу – 400 или 600. Ответ на их многолетние споры дали юные натуралисты из местного дома пионеров. Они спилили дуб и подсчитали годовые кольца, коих оказалось 522. Поистине, от трагического до смешного один шаг!
Вторая научно-мировоззренческая посылка резюмирует развитие физики элементарных частиц с 60-х годов 20 века. С каждым шагом в глубину субъядерного микромира тематика физики элементарных частиц всё теснее и органичнее смыкалась с тематикой эволюционной космологии – теории расширения Вселенной в Большом взрыве. И когда на рубеже 60–70-х гг. с позиций математического учения о симметрии (абстрактной алгебры) теоретики нащупывали пути к объединению силовых взаимодействий материи, эти теоретические объединения непосредственно привязывались к былым объективным разъединением самих основных сил природы на ранних этапах расширения Вселенной, когда ещё не было и в помине первых звёзд и галактик. В середине 70-х гг. были найдены абстрактно-алгебраические основания включения в теорию элементарных частиц квантовой теории гравитации. К настоящему времени, хотя эта теория ещё и не построена, но уже широко признано, что гравитационная сила в масштабах 10–33 см и есть искомая Суперсила и что квантовая теория гравитации будет тождественной квантовой космологии, т. е. теории самого́ Большого взрыва.
В прошлой беседе я отмечал, что теория Большого взрыва – это не более чем теоретическая модель, которая согласуется с определённым многообразием наблюдательных данных космологии, астрофизики и астрохимии. Как и большинство первичных моделей в науке, она, скорее всего, наивна и, возможно, даже в корне ошибочна – подобно геоцентрической модели Солнечной системы, которая веками успешно систематизировала, объясняла и предсказывала результаты опытных наблюдений. Тем не менее, органическое единство субъядерного микромира с космологическим Мегамиром само по себе уже бесспорно. Оно может оказаться несравненно более сложным и впечатляющим, чем в свете современных гипотез о микроскопических чёрных дырах, о «кротовых норах» между разными Вселенными и прочим. И в свете этих представлений современной физики в высшей степени правдоподобно, что субъядерная энергия – это энергия первородных космологических процессов и галактических катастроф.
Н. Бульчук: Сергей Константинович, позвольте сделать замечание по ходу. А можно ли вот так проводить прямую параллель между современной теоретической физикой и докоперниковской кинематикой Солнечной системы? Ведь тогда, в сущности, ни одного мирового закона физики ещё не знали. А теперь у теоретической физики прочный каркас из множества достоверно установленных мировых законов природы. Надо полагать, что и теоретические модели современной физики совсем иного рода в сравнении с докоперниковскими?
С. Абачиев: Несомненно! Об этом надо знать, прежде всего, доморощенным псевдоэйштейнам из параллельного мира «народной науки». Понимать бы им, с каким многообразием знаний теоретической физики и на каком уровне количественной точности надо согласовывать её современные прорывные новшества! Они сразу побросали бы это своё хобби и занялись бы чем-нибудь действительно общественно полезным! Тем не менее, и в современной теоретической физике модели остаются моделями. Они также могут согласовываться с многочисленными и многообразными опытными фактами весьма обманчивым образом. Раньше или позднее новые экспериментальные открытия заставляют пересмотреть такие теоретические модели в их принципиальных исходных посылках. В статье «Наука и жизнь» на сайте «Радонежа» я привожу в пример историю открытия сверхпроводимости в 1911 году. Это уже была познавательно-практическая ситуация в теоретической физике современного высокого уровня зрелости, которая систематически опирается на знание многочисленных общих законов природы. Тем не менее, опытно была открыта радикально «не такая» сверхпроводимость, которую ожидали получить, исходя из классической электронной теории Лоренца. Феномен оказался настолько принципиально новым, что даже сам Эйнштейн вписан в историю его познания как автор не более чем рабочей гипотезы-однодневки.
Но вернёмся к нашей основной теме. Что касается опасности непроизвольно «нарваться» на чудовищную субъядерную энергию в ходе прямых экспериментов в глубокой субъядерной области, то на такую опасность указывает общеметодологическое «прочтение» истории естествознания и техники. С точки зрения современной теории познания, здесь нет ничего нового по сравнению с принципиально непредсказуемыми авариями и катастрофами в промышленности и на транспорте. Например, никто из блестящих теоретиков авиации начала 20 века не предвидел флаттера – внезапных колебаний конструкции самолёта при скорости под 1000 км/час, в результате которых самолёты рассыпались в воздухе. Реальная природа аэродинамических процессов оказалась существенно сложнее её первоначальных теоретических моделей. И эти модели были существенно скорректированы на основе столь трагического опыта. А уж сколькими непредсказуемыми взрывами и пожарами отмечена история экспериментальной химии! И не только химии, но даже экспериментальной физики низких температур 19 века. Там ценой жизни одного из её пионеров Зигмунда Врублевского было осознано, что в атмосфере с концентрацией кислорода более 28% как порох горит даже осина, которая в обычных условиях «не горит без керосина».
Профессиональным историкам естествознания и техники было бы полезно провести соответствующее специальное изучение многочисленных внезапных взрывов и пожаров в лабораториях химиков за последние четыре столетия. Познавательно-практическая ситуация достаточно типовая, но для полной убедительности было бы полезно иметь побольше соответствующей конкретики.
Но «нарваться» по такому, увы, достаточно типовому сценарию экспериментального познания на субъядерную энергию, согласитесь, – это нечто качественно иное. Масштабы могут оказаться не просто космическими, а галактическими. Именно поэтому я и обращаю внимание на то, что традиционная методология экспериментально-теоретической науки Нового времени оказалась в роковом кризисе. И здесь – как в развитии техники вообще: непредвиденные аварии и катастрофы периодически стимулировали её усовершенствования, но в случае ядерной энергетики масштабы аварий и катастроф становятся такими, что далее набираться здесь технического опыта таким образом недопустимо. Прежде чем наращивать экологически сравнительно чистую ядерную энергетику по всему миру (тем более – на основе радиоактивного и архитоксичного плутония), её надо сделать принципиально безопасной во всех отношениях. Говорят, что нанотехнологии обозначают такую перспективу.
Как видите, общеметодологическая аргументация по необходимости апеллирует к истории науки и техники. Тут сразу же вспоминается пословица о том, что история учит только тому, что она никого и ничему не научила. И это отчасти справедливо, когда речь идёт об общей истории. Но если и науку её история методологически ничему не может научить, то наши дела совсем плохи. С такой наукой род человеческий героически продирается через тернии отнюдь не к звёздам, а в пропасть. Методологически некорректная наука теперь вырождается в науку методологически авантюрную. И такая наука может сбросить человечество в пропасть быстрее, чем злонамеренная геополитика пресловутой Мировой закулисы. Эти, якобы, всемогущие «кукловоды» Мировой политики сами становятся заложниками гипотез такой науки на равных не то что с каждым из нас, но и с последней собакой. Это буквально так!
Н. Бульчук: Сергей Константинович, наскоки псевдоучёных на теорию относительности Эйнштейна – дело обычное, привычное и потешное. Вы хорошо прошлись по этой публике в своей прошлогодней статье в 3-м номере бюллетеня «В защиту науки», который издаётся Комиссией Президиума РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Но теперь о назревшей ревизии теории относительности пишут и сами физики. Сошлюсь на свежую статью в майском номере журнала «В мире науки» – русскоязычного переводного «Сайентифик Американ». Там описывается острый конфликт квантовой механики с основным постулатом теории относительности о том, что скорость света является предельно возможной. Этот элитный мировой журнал – не из тех, где стали бы пропагандировать псевдонауку. Как это характеризует современное состояние знаний в теории элементарных частиц?
С. Абачиев: Вы затронули очень важный момент, связанный с нашей основной темой. Я собирался его популярно осветить по-своему, но теперь начну его разъяснение именно с этого конца. Этот момент – принципиальнейший.
После того, как в 1927 году было завершено становление нерелятивистской квантовой теории простейших атомов, дальнейшая разработка квантовой физики пошла в двух полярно противоположных направлениях.
Первое – от квантовой теории простейших атомов к квантовым теориям сложных атомов, молекул, кристаллических структур, сверхтекучего гелия. На этом пути материя познавалась от низшего, то есть от простейших атомов, к высшему. На этом пути были созданы квантовая химия, квантовая физика металлов, диэлектриков и полупроводников. Этот путь в 1947 году привёл к изобретению транзистора со стандартно воспроизводимыми характеристиками, без чего не было бы аппаратной основы для современных информационных технологий. На этом пути квантовая теория была и остаётся нерелятивистской. Пространство и время она исходно понимала и понимает так, как и классическая механика. Её стимулирующее противоречие, которое освещается в упомянутой Вами свежей статье журнала «В мире науки», никак не мешало и не мешает ей решать тысячи и тысячи своих фундаментальных и прикладных задач.
Это, как в химии 19 века после открытия периодического закона в 1869 году. Химики тогда делали великие дела вплоть до закладки основ органической химии, не подозревая о внутренней ядерно-электронной структуре атомов. Более того, им было позволительно даже отрицать существование самих атомов. Это было позицией таких крупных учёных, как физик Мах и химик Оствальд. Они считали атомы не более чем удобной теоретической фикцией, которой в объективном мире ничто не соответствует. За такую методологическую позицию они критиковались не только Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме», но также корифеями теоретической физики Больцманом и Эйнштейном. Объективная широкая независимость законов валентных химических связей от внутреннего устройства самих атомов до поры позволяла химикам впадать в это кардинальное заблуждение и в то же время успешно решать задачи химии своей эпохи. Так и в нерелятивистских квантовых теориях вещества. Тысячи и тысячи их фундаментальных и прикладных задач успешно решались и решаются безотносительно к пониманию законов ядерной физики и, тем более, субъядерной.
Второй путь разработки квантовой теории – это полярно противоположный путь продвижения от структурного уровня простейших атомов к уровням атомного ядра и далее, к уровням элементарных частиц вещества и силовых полей. Он изначально стал путём многотрудного синтетического объединения квантовой механики с теорией относительности. Ядерная и, особенно, субъядерная физика – это область существенно релятивистской квантовой механики. И кардинальное противоречие ква-нтовой механики с центральным постулатом теории относительности о скорости света как о предельной скорости материальных процессов говорит о том, что теория элементарных частиц ещё не доработана не то что в деталях, но и в своих основоположениях.
Отсюда наикратчайшим логическим путём приходим к тому, что и непредвиденные результаты экспериментов в глубокой субъядерной области могут быть принципиальнейшего характера. Мгновенно получаем вывод о том, что и заблуждения современных теорий элементарных частиц могут быть принципиальнейшими – по типу былых заблуждений обманчиво успешной геоцентрической небесной механики Солнечной системы. По этой же причине и тем экспертизам безопасности планируемых экспериментов, которые опираются на современные теоретические модели, – грош цена.
Без указаний со стороны доморощенных псевдоэйнштейнов, сами физики прекрасно понимают и другие стимулирующие противоречия частной теории относительности. Например, для лазерного луча в космосе только в направлении его поступательного распространения скорость света является предельной. Окружная же его скорость может быть какой угодно. До орбиты Луны лазерный луч с Земли дойдёт в поступательном направлении за секунду с небольшим. Наблюдатель на Луне увидит его невооружённым глазом как яркую звезду. Но если на Земле вращать непрерывно излучающий лазер со скоростью 5 оборотов в секунду, то наблюдатель на Луне увидит те же пять вспышек в секунду. Нетрудно подсчитать, что на таком радиусе лазерный луч имеет окружную скорость под 12 миллионов километров в секунду. Но те же пять вспышек в секунду наблюдатель будет видеть и с Марса, и с границы Солнечной системы. Узкие лучи света и радиоволн от вращающихся нейтронных звёзд-пульсаров совершают до 30 оборотов в минуту, хотя земного наблюдателя от этих объектов отделяют десятки тысяч световых лет.
За этим явно скрывается какая-то неразгаданная фундаментальная тайна феномена пространства-времени. Тот, кто её постигнет, станет новым Эйнштейном. Но этот гениальный физик обязан будет с позиций своего открытия объяснить и всё то, что́ объяснено теорией относительности в её традиционной версии. В теоретической физике такое объяснение означает количественный расчёт с точностью, не меньшей, а она и у традиционной теории относительности огромная. Этот новый Эйнштейн обязан будет свести традиционную теорию относительности к частному случаю своей более общей теории, а не заменять её своей теорией. Этим-то и не утруждают себя доморощенные псевдофизики из параллельного мира «народной науки», у которых чаще всего нет не то что профессиональной квалификации, но и элементарных математических способностей. Я и от этого параллельного мира открещиваюсь, и на научное реформирование теории относительности, понятное дело, не претендую ни в малейшей степени.
Отмечу ещё один возможный опытно данный стимул крутого реформирования частной теории относительности. Но сначала раскритикую общепринятую практику оперирования понятием «научная картина мира». В том числе и православными интеллектуалами и в том числе на радио «Радонеж». Обычно научное мировоззрение представляется как нечто единое, целостное, а затем такое понимание запускается в логические цепочки рассуждений. В том числе и на тему «наука и религия». Все эти дихотомически двузначные рассуждения типа «либо научное мировоззрение, либо религиозное» или типа «давайте жить дружно» общеизвестны. Но всё это очевидным образом ошибочно уже в исходном пункте. А уж если в логику рациональных человеческих рассуждений запускаются ложные понятия и принципы, то тут только держись! Она окажет много медвежьих услуг, причём особо коварных, поскольку рассуждающий их чаще всего не замечает. Его «несёт», как Остапа Бендера в Васюках. Не зря выдающийся математик и логик Давид Гильберт изрёк: разрешите мне принять, что дважды два равняется пяти, и я докажу, что из печной трубы вылетают ведьмы.
Так вот, совершенно очевидно, что религиозная картина мира не одна. Сколько религиозных конфессий, столько и религиозных картин мира. Аналогично, реально имеет место несколько существенно разных научных картин мира. Реальное научное мировоззрение плюралистично. Такое публичное заявление в сталинские времена было бы едва ли не расстрельным. Но сколько же можно рассуждать на эти темы в ключе вульгарных стереотипов той эпохи? Слава Богу, уже скоро два десятка лет, как у нас нет и в помине ждановских головорезов и сусловских держиморд!
На лекциях по «Концепциям современного естествознания» я пользуюсь видеопроектором и рассмотрение этой темы начинаю с демонстрации на экране великолепного цветного снимка галактики М51, сделанного орбитальным телескопом «Хаббл». Она удалена от Земли на 30 миллионов световых лет, но её на снимке можно рассматривать в мелких подробностях, как из ближайших космических окрестностей. Но, в общем, вопрос о том, далека она или близка, оказывается относительным к двум полярно противоположным научным картинам мира.
Одна из них – механистическая. На ней мы кто лучше, а кто хуже воспитаны школьным курсом физики. Абсолютное большинство граждан и поныне в научно-мировоззренческом плане до конца жизни не продвигается дальше её стереотипов. И вот, с позиций механистической картины мира галактика представляется безумно далёкой. 30 миллионов световых лет трудно и вообразить. Да и не безопасно для психического благополучия. Крупный советский астрофизик И. С. Шкловский отмечал, что если бы он упражнял своё воображение в этом направлении, то его занятия теоретической астрофизикой быстро бы прекратились по причине психического «сдвига по фазе». Крыша бы поехала, говоря современным языком… Десятки в степенях, формулы и уравнения – это то, что страхует астрофизиков и космологов от таких эксцессов.
В свете электромагнитной картины мира ответ на этот вопрос полярно противоположный. Галактика безумно близка. Так она воспринимается с площади главного зеркала телескопа «Хаббл» всего-то 5 квадратных метров. Телескоп просто-напросто опытно удостоверяет это, потому что его принципиальная ньютоновская схема предельно проста: собрать свет на площади главного зеркала, сфокусировать его на малом противоположном зеркале, а сфокусированный малым зеркалом свет через отверстие в центре главного зеркала направить прямо в окуляр. Чудеса современного оптического телескопостроения – это изготовление зеркал и самих телескопов с точностью до микронов. Но всё это в данном случае не существенно. Существенно то, что на площади в пять квадратных метров в лице своих фотонов галактика объективно, вполне материально представлена так, как если бы она сияла во весь земной небосвод. А как она объективно воспринимается с площади футбольного поля? С площади Москвы? С площади Московской области? От попыток вообразить это психика может сломаться, пожалуй, ещё быстрее!
Частная теория относительности говорит о том, что сами фотоны, двигаясь со скоростью света, вне времени. Скорость света постоянна и не зависит от относительных движений систем отсчёта. Об этом теперь должен знать каждый человек с аттестатом зрелости. Это я всё к тому, что в нашем диалоге для слушателей «Радонежа» мы отнюдь не углубляемся в «эзотерику» современной теоретической физики.
Так вот, ситуация, которую опытно демонстрирует современный телескоп, с достоверностью опытного факта свидетельствует о том, что два измерения пространства через энергию светового поля и его информативность непосредственно связаны с третьим измерением. Увеличивая площадь светового поля от космических объектов, мы увеличиваем энергию светового поля и его информативность, которая неотделима от энергии. При этом космический объект приближается в третьем измерении пространства. И ещё как приближается! Ещё раз сошлюсь на путешествие в ближайшие окрестности галактики М51 с площади пять квадратных метров главного зеркала телескопа «Хаббл». И так – в любой точке Вселенной. Два измерения пространства непосредственно связаны с третьим через энергию электромагнитного поля и его информативность. На каждом квадратном метре в лице своих фотонов электромагнитного излучения представлены все объекты наблюдаемой Вселенной. Философы разных традиций тысячелетиями интуитивно чувствовали некую универсальную космологическую взаимосвязь всего сущего во Вселенной. Полевая электромагнитная картина мира с опытно данной очевидностью говорит о том, что Вселенная в каждом своём кубическом метре представляет собой энерго-информационный микрокосмос.
Нечто аналогичное сейчас исследуется в теории чёрных дыр и при попытках построения квантовой теории тяготения. Там весьма продуктивно начал работать голографический принцип кодирования информации о содержимом пространства большей размерности на пространстве меньшей размерности. Но нечто подобное, как видим, имеет место не только в экзотических областях внутри чёрных дыр или элементарных частиц, у которых есть много общего с чёрными дырами.
Я и здесь, конечно, безмерно далёк от того, чтобы пускаться в собственные теоретизирования по поводу этого бесспорного опытного факта. Чтобы сконцентрировать эту опытно данную фактологию в каких-то обобщениях теории относительности с непосредственным участием понятия об энерго-информационном единстве Вселенной, требуется уже не просто новый Эйнштейн, а целая плеяда гениев такого ранга. Доморощенных спекуляций по поводу энерго-информационного единства Вселенной в наше время пруд пруди и они не заслуживают внимания. Тем более, что их авторов, как правило, заносит в откровенный оккультизм. Важно то, что за разработку этой темы принялась сама теоретическая физика. Важно подчеркнуть и то, что такая разработка – это не интеллектуально раскованная фабрикация философских «систем». Это – программа сугубо поэтапных продвижений теоретической физики, возможно, на всё наступившее 21-е столетие.
В русле этого же освоения теоретической физикой новых для неё кибернетических концепций информационно-управленческих причинно-следственных зависимостей и та свежая статья в журнале «В мире науки», которую Вы упомянули. Парадокс квантовой механики был сформулирован Эйнштейном, Подольским и Розеном ещё в середине 30-х годов прошлого века. Они понимали его как сугубо математическую особенность нерелятивистской квантовой механики. Для теоретической физики это – довольно типичная ситуация. В её математизированных построениях очень не просто сразу же понять, где физически содержательные понятия и выводы, а где чисто математические. В 80-х годах уже экспериментально было доказано, что эффект Эйнштейна–Подольского–Розена имеет место и в физической реальности. Элементарные частицы вещества и поля мгновенно реагируют на изменения состояний своих частиц-партнёров, даже если они находятся в противоположных концах Солнечной системы, диаметр которой составляет одни световые сутки.
Возвращаемся к нашей основной теме.
Всё это говорит не только о том, что теория элементарных частиц не доработана в своих кардинальных вопросах о природе пространства и времени. Ещё раз подчеркну, что уже одно это делает все экспертизы безопасности экспериментов в глубокой субъядерной области сугубо гипотетическими, а потому не стоящими ломаного гроша. Дополнительная опасность этих экспериментов в том, что информационно-управленче-ские причинно-следственные связи в материальном мире тонкие и сверхтонкие, несиловые и неэнергетические. Они хорошо изучены теоретической кибернетикой в макромире, особенно – в живой природе и в компьютерной технике. Но в области синтетического слияния Единой теории элементарных частиц с квантовой космологией они только-только начинают систематически изучаться. Поэтому, в принципе, нежданно-негаданно «нарваться» на процессы высвобождения чудовищной субъядерной энергии в экспериментах можно не только со стороны сверхвысоких энергий столкновения элементарных частиц. Несравненно более мягкие условия её непроизвольного высвобождения могут создать изме-рительная аппаратура и её узлы.
Это обстоятельство лишает всякой силы традиционную апелляцию адептов планируемых экспериментов к безобидности естественных процессов со сверхэнергичными частицами первичных космических лучей. Подчеркну ещё раз, что человеческая техника может создавать качественно более мягкие условия инициации катастрофических взрывных процессов. Это доказано человеческими технологиями высвобождения энергии синтеза водорода в гелий, которые в природных условиях начинаются только при колоссальных давлениях. До их создания в своих недрах в несколько раз не дотянула даже водородная планета-гигант Юпитер. Ещё раз подчеркну и то, что человеческая техника может вызывать к жизни такие феномены, которых в природе вообще нет и никогда не бывало. Вспомним ту же технику получения сверхнизких температур до тысячной доли градуса Кельвина, которых в природе нигде нет и не было никогда. Поэтому и то, что́ в природе «проходит» в процессах со сверхэнергичными частицами первичных космических лучей, очень даже может «не пройти» в искусственных условиях ускорительных экспериментов с космологически первородной материей.
Эти выводы наикратчайшим логическим путём следуют из бесспорных или весьма правдоподобных посылок. Они, конечно, тоже достаточно гипотетические. Но только полный идиот или сам отец лжи и человекоубийца от века может возжелать проверить их на практике! Тут, по слову незабвенного Штирлица, всё просто, как мычание.
Н. Бульчук: Да, всё не так страшно, как это кажется противникам рассматриваемых экспериментов. Всё неизмеримо страшнее. И чтобы это понять, нет никакой надобности живописать все эти конкретные сценарии с прожорливыми микроскопическими чёрными дырами, со вселенской экспансией странных кварков и тому подобного. Всё это – только мысленные или измышляемые возможности. А вот то, о чём пишете и говорите Вы, – это суровая общеметодологическая реальность. Ваши немногочисленные исходные посылки – это бесспорные факты. Единая теория элементарных частиц недоработана в своих основоположениях – и с этим не станет спорить никто из физиков. Существующие объединительные теории трёх взаимодействий материи – это заведомо половинчатые стимулирующие теории-полуфабрика-ты. Это констатировали сами их авторы. Фейнман говорил, что квантовая электродинамика кардинальную проблему бесконечных значений ключевых физических величин с помощью искусственных математических приёмов заметает под ковёр. Единая теория слабых и электромагнитных взаимодействий, квантовая хромодинамика следовали этим образцам квантовой электродинамики. Авторы этих теорий также понимали и понимают их полуфабрикатный статус. Надёжному научному предвидению последствий экспериментов с искусственно пробуждаемой сверхгорячей первородной материей Вселенной просто неоткуда взяться! Что же это за экспертизы безопасности такие, которыми ЦЕРН успокаивает сильных мира сего и общественность?
С. Абачиев: Давайте, прежде всего, не будем говорить о ЦЕРНе как таковом. Это всё – подобие былой сказки о коллективном разуме КПСС. То, что в ЦЕРНе собраны лучшие физики и математики мира, тоже нуждается в конкретизациях и конкретизациях. Во всяком случае, это – не аргумент. Ну, какое отношение к экспертизам безопасности могут иметь специалисты по физике низких температур и криогенике, которой насыщен БАК? Какое отношение к ним могут иметь разработчики грандиозных детекторов элементарных частиц, всевозможной основной и вспомогательной измерительной аппаратуры? Какое отношение к ним могут иметь специалисты по сверхмощному компьютерному обеспечению БАК? Какое отношение к ним могут иметь специалисты по компьютерному документообороту ЦЕРНа? Кстати, по этой же причине узкой специализации современной физики нельзя доверять и успокоительным заверениям наших Нобелевских лауреатов – академиков Гинзбурга и Алфёрова. У них в теоретической физике совсем другие специализации и эту уверенность они, простите за каламбур, сами принимают от коллег-физиков на веру. И так далее. В результате мы выйдем на несколько десятоков ведущих теоретиков физики элементарных частиц, которые прекрасно понимают гипотетический статус проверяемых теорий.
Возникает естественный вопрос: откуда же тогда всеобщая уверенность коллектива ЦЕРНа и вообще широкой мировой научной общественности в безопасности экспериментов? По-моему, она уже из области коллективных психозов. В этой связи вспоминается перл специфического советского фольклора по поводу так называемого принципа демократического централизма в функционировании «коллективного разума КПСС»: это – когда каждый по отдельности «против», а все вместе «за». В больших системах всегда возникают какие-то новые качества, которыми не обладают их элементы порознь. Человеческие коллективы в этом плане – не исключение. Вспомним, например, дружные взрывы хохота в зале в ответ на пошлые и откровенно скабрезные репризы профессиональных хохмачей, коих у нас теперь развелось, как тараканов на запущенной кухне. Один на один или в узком кругу каждый второй зритель эдакого шпанёнка от искусства за подобное поколотил бы, а вот в большой аудитории – со смеху животы надрывают.
Не берусь судить о том, кто в ЦЕРНе фабрикует успокоительные экспертизы безопасности, но они сильно смахивают на какую-то психопатологию. Спасибо Алексею Турчину, который взял на себя труд перевести одну из показательнейших статей на эту тему и разместил её в Интернете. Недавно на «Радонеже» Георгий Давыдов призывал подражать примеру исследовательской деятельности французского классика палеонтологии и сравнительной анатомии Кювье, который в ископаемых скелетах животных сразу же усматривал ключевые фрагменты. Так вот, эта статья высвечивает методы таких псевдонаучных экспертиз в целом.
Наберите в Яндексе ключевые слова «Эдриан Кент» – и в первых же позициях увидите русский перевод аналитического обзора таких экспертиз. Этот автор подготовил свой обзор в 2003 году, когда разворачивалась переделка ЦЕРНовского гигантского ускорителя-накопителя электронов и позитронов в нынешний БАК.
Прежде всего, с позиций нынешних псевдонаучных подсчётов, якобы, ничтожных вероятностей риска ложно освещается история первых испытаний ядерного оружия в атмосфере и под водой. Тогда с подачи Нобелевской лекции Фрэнсиса Астона 1922 года кое у кого возникли опасения, что ядерный взрыв сдетонирует цепной реакцией синтеза водорода в гелий в водяных парах атмосферы, а затем в водах Мирового океана. Кто-то опасался, что цепная реакция продолжится в почве, доберётся до залежей урановых руд – а уж там рванёт так, что Земной шар пополам расколется. Это красочно описано в книге Юнга «Ярче тысячи солнц» – в одной из первых книг об истории создания ядерного оружия. Юнг пишет также, что только в ночь перед первым испытательным ядерным взрывом 16 июля 1945 года учёные в срочном порядке провели соответствующие расчёты и успокоили первых лиц американского государства, которые послали им соответствующий запрос.
Но всё сие – для впечатлительных домохозяек! На основе сугубо классической теории цепных реакций, построенной по образцам кинетической теории газов последней четверти 19 века, физики могли тогда уверенно отводить такие опасения. Они исходили из досконального понимания и точного количественного расчёта таких реакций. О какой цепной реакции ядерного синтеза в атмосфере можно говорить, когда в недрах звёзд она идёт только при чудовищных давлениях? Тут всё было просчитано ещё в конце 30-х годов Гансом Бёте, создавшим теорию ядерных превращений в недрах звёзд. О какой цепной реакции в почве можно говорить, когда она может идти только в критической массе тория-233, урана-235 и плутония-239? А иначе для чего грандиозные сооружения для диффузионного обогащения изотопа урана-238 изотопом урана-235? Для чего вся конструкция ядерного реактора, где цепная реакция стабилизируется в критической фазе? Для чего государственные тайны организации такого подрыва критической массы, чтобы она дала взрыв по типу бомбы, а не по типу взрыва ядерного реактора? (Отмечу, что опыт последнего рода приобретён в Чернобыле.) Для чего государственные тайны подрыва ядерным взрывом особо подобранной термоядерной взрывчатки в водородной бомбе?
Там всё было совершенно определённо, хотя засекреченность ядерных программ делала такую аргументацию очевидной, в основном, только для специалистов. Но те не кривили душой, когда уверяли заказчиков их работы в том, что ядерные взрывы в атмосфере и под водой никак не могут сдетонировать глобальными цепными реакциями. Если они и высчитывали какие-то ничтожные доли процента риска, то только для психологического успокоения этих заказчиков, которые от точных наук ждали количественных оценок. Об этой любви американцев к «точной цифири» я несколько далее скажу особо.
Статья Кента показывает, что нынешние экспертизы безопасности целиком строятся на вымучиваниях ничтожных долей процента риска катастрофического исхода. Там что ни очередная позиция, то посылки либо сугубо гипотетические, либо грубо прикидочно-статистические, как в случаях апелляций к естественным процессам с участием сверэнергичных частиц первичных космических лучей. А другие посылки так и вовсе не имеют никакого отношения к таинственной физике изучаемых процессов. В этой связи сам Кент предлагает скорректировать полученные количественные оценки риска учётом того, что глобальная катастрофа пресечёт дальнейший рост численности человечества, положит конец развитию человеческой культуры и тому подобное. Риск при этом получается значительно бо́льшим. Но какое это имеет отношение к физике изучаемых процессов? Здесь вообще подменяется предмет исследования. И как бы между прочим, в одно предложение, ближе к концу статьи Кент отмечает, что существуют и другие опасности, которых мы пока не знаем. Так ведь с этого же надо начинать!
Ну чем не мудрость мира сего, которая есть безумие перед Богом? Да не то что перед Всевышним, но перед любым зравомыслящим человеком, далёким от этой изощрённой академической науки. Доизощрялись до очевидного абсурда. В науке такое бывает, но абсурд в норме указывает кратчайший путь к осознанию истинного положения дел. Пора образумиться, благо что авария за аварией на БАК дают новые и новые месяцы для этого.
По поводу популярных в США наукообразных экспертиз потенциально общественно опасных технологий приведу другой пример. Он очень и очень показателен. Сходным образом в середине 70-х годов оценивалась общественная опасность запусков американских шаттлов, которые реально начались 12 апреля 1981 года – день в день двадцать лет спустя после гагаринского полёта. Дело в том, что американская система «Шаттл» экологически варварская – в отличие от мёртворождённой советской системы-аналога «Энергия-Буран». При каждом старте американских шаттлов их пороховые разгонные блоки прожигают в озоновом слое стратосферы большую дыру. Так вот, бравые американские эксперты подсчитали тогда, ко скольким дополнительным человеческим смертям от злокачественной меланомы кожи приводит каждый такой старт. Сопоставили с естественной смертностью от этого недуга – и дали заключение о приемлемости использования шаттлов. Между тем, не надо быть учёным мужем семи пядей во лбу и вообще учёным, чтобы понимать, что такие вещи непредсказуемы даже статистически. Но вот подавай им «цифирь», хоть и из пальца высосанную, тогда будет принято как научная экспертиза!
Н. Бульчук: Скоро уж год, как появились Ваши публикации на сайте «Радонежа», а вот общественный резонанс – мизерный. Меня особенно удручает, что именно наши православные интеллектуалы не пришли в движение. Ведь в эпоху Интернет-коммуникаций в считанные дни можно было бы в хорошем смысле раскрутить эту предельно сенсационную тему, выйти на первых лиц нашего Государства, США, Западно-Европейских стран, на Генерального секретаря ООН. Ведь все эти полномочные и влиятельные люди тоже дезинформированы. Все в заложниках у гипотез методологически авантюрной науки. В своей статье «Наука и жизнь» Вы отмечаете, что отсутствует не то что моральная экспертиза ситуации, но и международно-правовая. Если элементарно вдуматься, то ситуация до такой степени патологическая, что аналогов и во всей истории не найдётся. В чём Вам видится причина такой слабой общественной реакции?
С. Абачиев: Причин, конечно, много. Но одну из них Вы уже невольно назвали словами «если элементарно вдуматься». Пожалуй, она главная. Люди во всех слоях общества обвально отучаются думать. У нас в стране это – результат торжества «нового мы́шления», по выражению М. С. Горбачёва. Что касается евро-американского общества, в которое мы так бездумно рванули, то там сравнительно немногие думающие люди с начала 20 века прекрасно понимали и понимают его сущность и его перспективы. Жанр антиутопии в художественной литературе зародился именно там. Не только в России «поэт больше, чем поэт». «Машина времени» Уэллса, «1984» Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери – это пророческие историософские произведения по поводу именно этой части так называемого прогрессивного человечества. По поводу нашего общества советской эпохи у Оруэлла другое и тоже пророческое произведение – памфлет «Скотный двор». Там он показал, что советское общество одного поля ягода с евро-американским, что оно неизбежно переродится и вернётся в его лоно. Два десятилетия назад молодое поколение отцов моих нынешних студентов всё это находило и жадно читало, хотя в первые годы даже горбачёвской эпохи КГБ взял бы за шиворот советского человека за одно только выявленное наличие на руках произведений Оруэлла. А теперь вот всё общедоступно, но нынешние студенты в значительной своей части вообще не имеют навыков чтения книг, а основной их массе имена Уэллса, Оруэлла и Брэдбери ни о чём не говорят. В сущности, пошёл бескровный процесс сокращения на порядок социального слоя отечественной интеллигенции. Не читающий и не думающий интеллигент – это, говоря понятиями науки логики, contradictum in definitum – противоречие по определению. Вроде несусветного понятия «травоядная кобра».
Отсюда и мизерный общественный резонанс. Люди теперь просто в массовом порядке подобные статьи не читают или читают по диагонали. А уж что касается значительной части нового поколения с её клиповым мышлением, то эти ребята и девчата вообще не способны связать хотя бы десяток мыслей. Как тот герой Роллана Быкова из «Женитьбы Бальзаминова». Им всё это просто скучно и не интересно.
Тяжкая вина за такое положение дел лежит и на отечественных СМИ. В постсоветскую эпоху они перестроились на «общечеловеческие», «цивилизованные» стандарты подачи информации. А эти стандарты уродские! Всё в кучу и всё на равных: скандальная хроника, трагедии, спорт, реклама, новости бизнеса, криминал, дешёвые сенсации, новости науки и техники, стихийные бедствия, сексуальные проблемы звёзд шоу-бизнеса, катастрофы на транспорте, политика, гороскопы. А уж про Интернет нечего и говорить! Эта дикая мешанина тем и жанров просто не позволяет потребителям информации понимать, что чего сто́ит на самом деле. Всё на равных! Ну, мелькнули на этой свалке информации статьи ещё какого-то чудика на сайте какого-то «Радонежа». Вон, в США ещё два чудика даже судились с ЦЕРНом. Донкихоты ламанческие!
Вообще, вся постсоветская информационная среда стала у нас до ужаса говорливой, а зачастую – откровенно словоблудливой. Даже нынешнее радиовещание Всероссийского ранга. Тут грех не отдать должное советскому радио! Оно было весьма скупым на словеса, причём тщательно отобранные, и щедрым на музыку, причём, в основном, серьёзную, классическую, на сугубую пользу умам и сердцам. А перманентная словоблудливость информационного пространства закономерно порождает в обществе нечто особо опасное – инфляцию слова. Ох, как не легко теперь, по слову Пушкина, глаголом жечь сердца людей! Это – тоже одна из причин слабой общественной реакции на наши выступления.
О дешёвых сенсациях скажу особо. Среди них видное место занимают страшилки. С каких пор это повелось у нас в стране, могу сказать совершенно точно: с 1989 года. Тот год был в Советском Союзе годом удивительных новшеств. Достаточно вспомнить один лишь первый съезд народных депутатов СССР! Сейчас как раз дни его бесславного юбилея. На нём главные идеологи КПСС, ничегошеньки не понимавшие в общественной психологии, три дня подряд с утра до ночи выпускали на всеобщее обозрение весь гной, который скопился в тяжко больном организме советского общества. Это подавалось как катарсис во имя консенсуса в советском обществе. И как заключительный аккорд этого безумного Всесоюзного телешоу – чудовищная катастрофа на Транссибирской железной дороге по Уфой. Вместо катарсиса получили в обществе астенический синдром, а вместо консенсуса кувырком покатились в контрреволюцию 91-го года.
Тогда же на уровне слухов запустили первую страшилку о предстоящем опустошительном землетрясении в Москве. Призна́юсь, что и я чувствовал себя весьма неуютно. Были свежи впечатления об ужасном землетрясении осенью предыдущего года в Армении. Журнал «В мире науки» дал статью о проблематичности существующих научных представлений геофизики относительно зон сейсмической опасности. Она начиналась с описания катастрофического землетрясения, которое в начале 20 в. разрушило американский город Чарльстон. По традиционным геофизическим представлениям, шансы у этого города на такое были нулевые, как у Москвы или Новосибирска. В общем, впечатляло. Но потом страшилки, уже печатные, пошли одна за другой. Пугали предстоящим пробуждением Эльбруса как супервулкана с перспективой глобального запыления атмосферы и климатической катастрофы. Пугали скорым прорывом на поверхность глубинного сероводорода Чёрного моря и апокалипсичеким пожаром. А уж в наши-то времена с его Интернетом едва ли не каждую Божию седмицу потребители информации оповещаются о какой-то новой глобальной угрозе. То астероид врежется в Землю в 2029 году. То чуть-чуть не врезался намедни. То вот-вот вспыхнет Гиперновая звезда в ближайших окрестностях Солнечной системы. А в 2012 году так и вовсе человечеству угрожают сразу две космические катастрофы. Во-первых, Солнце выдаст такой выброс своей плазмы, что грохнется вся электротехника и электроника человечества на Земле и в ближнем космосе. А за этим, понятное дело, последует глобальная технологическая катастрофа с переходом в экономическую и военно-политическую. Вовторых, 22 декабря Земля, Солнце и центр нашей Галактики окажутся на одной линии. Сфокусированное электромагнитное излучение чрезвычайной концентрации пронзит Землю, и её металло-гидриное ядро взорвётся, как водородная бомба.
Такие дешёвые страшилки лопаются одна за другой, а в результате наступает нечто действительно страшное. Общественность ко всему этому в конце концов адаптируется (и уже адаптировалась) по формуле Льва Толстого: меня пугают, а мне не страшно. И складывается притчевая ситуация с мальчиком-подпаском. Он боялся появления волков и много раз поднимал ложную тревогу. В конце концов, взрослые пастухи перестали обращать не него внимание. Вот тогда-то волчья стая и заявилась! В таком благодушном настроении общество ввергалось и ввергается в большие войны и социальные катаклизмы. Оно, за малыми исключениями, не может адекватно распознать истинные опасности. Оно просто не принимает их всерьёз. Вот теперь нечто подобное в общественной психологии сложилось и по отношению к глобальным угрозам. Тем более, что они подчас становятся предметом политических спекуляций, как антропогенное глобальное потепление. А оно очень и очень серьёзно! Так что, на этом общественно-психологическом фоне, подготовленным современными СМИ, и наша с Вами беседа будет массово воспринята как очередная страшилка.
Эту общественную психологию необходимо в экстренном порядке переламывать. Она – верный симптом того, что мы действительно на пороге реальных глобальных катастроф.
Православное радио- и телевещание, православные сайты – это тихие гавани в нынешнем буйно-бестолковом информационном пространстве. Но и там прошлым летом лишь на одном сайте молодёжь в своих комментариях поёрничала над моей газетной статьёй. Пришли к общему мнению, что это – типичная диомидовщина. Между тем, с диомидовщиной здесь смысловая связь с точностью до 16-го знака после запятой, как у огородной бузины с киевским дядькой. Блеснули ребятки друг перед другом на всю Россию своей кусачестью – и перепорхнули на другую тему. Прямо, какая-то разминка капитанов на студенческом «КВНе»! Комментировать мою основную статью «Наука и жизнь» не стали. Там ведь надо читать и читать вдумчиво. Вот этого я тоже не понимаю и этим тоже весьма озадачен. Похоже, что и здесь пускает корни опереточное мировосприятие – этот результирующий вектор, формируемый в общественном сознании светскими СМИ.
Всё это временами навевает эсхатологические оценки ситуации. Не есть ли это de facto то самое повальное окамененное бесчувствие последних времён Мировой истории? Подумать только: людей трудно расшевелить даже популярным и доходчивым анализом проблемы, которая непосредственно касается жизни и смерти их самих, их родных и близких! Но всё же я склоняюсь к тому, что светские СМИ ещё не достигли таких результатов своей деятельности. Люди просто элементарно ошарашены бессистемным изобилием разномастной информации, которую СМИ вкупе с Интернетом обрушили на их головы за последние два десятка лет.
Ну и, конечно, одной из причин слабой ответной общественной реакции является повальное невежество в вопросах самих научных знаний и развития науки. Оно в нашей стране особенно прогрессирует в связи с катастрофическим снижением качества среднего образования. С этого мы начали нашу беседу. Тут я могу только сослаться на грубоватую, но мощную пословицу из нашего великого и могучего фольклора: на дураках воду возят.
Но в том общеметодологическом ключе, в котором мы рассматривали сложившуюся ситуацию в физике элементарных частиц, её может понять не то что любой учёный, но и любой следователь и опер-уполномо-ченный любого РОВД. Более того, благодаря всяким там «Улицам разбитых фонарей» и прочей остросюжетной телепродукции её могут понять сотни миллионов потребителей этой телепродукции. Общеметодологическая суть разницы между гипотезой и достоверной теоретической концепцией что в науке, что в следственной практике одна и та же. Только формы разные.
Итак, приближаясь к завершению нашей беседы и во всеоружии её результатов, вернёмся к тому, с чего её начинали. Первое: систематически достоверной Единой теории элементарных частиц ещё нет и даже сейчас трудно сказать, когда она появится, и трудно представить, в каком понятийном обличии она появится. Второе: гипотезы в принципе не способны дать надёжной гарантии безопасности планируемых экспериментов. Из дальнейшей нашей беседы запомним и третье: предлагаемые экспертизы безопасности представляют собой их наукообразную имитацию. Вот на это всем миром пора давить, давить и давить, как тот воображаемый Дилетант в начале нашей беседы. А со всеми этими микроскопическими чёрными дырами, магнитными монополями, убийственными страйнджлетами, пузырями истинного вакуума пусть разбираются сами физики. Пусть разбираются теоретически, в косвенных и компьютерных экспериментах, но только не в прямых экспериментах. Абсолютному большинству граждан обо всех этих экзотических гипотезах и знать не обязательно. Зато ему вполне доступно понимание общеметодологической сути ситуации. А она – самая главная.
Н. Бульчук: Сергей Константинович, давайте по российско-интел-лигентской традиции сведём результаты нашей беседы к двум классическим вопросам: кто виноват и что делать? С первым мы, похоже, разобрались. А что делать-то? Ведь проект завершён. Десять миллиардов долларов в него вложено. К работе готовы десятки тысяч людей почти в сорока странах мира. Это – рабочие места на много лет. И так далее. Исходя из всего подобного, практически все в один голос говорят, что остановить уже ничего нельзя.
С. Абачиев: Ну, этот «неотразимый» аргумент – безумие не то что перед Богом, но и перед каким-нибудь по-житейски здравомыслящим дядей Васей с макаронной фабрики! Я с ним тоже сталкивался. На этом основании прошлым летом мои статьи с порога отклонялись заведующими научной тематикой нескольких общероссийских газет. Нет пределов извращённости логики человеческого мышления при полном психическом здоровье людей! Вот уж это-то я могу заявить со всей научной категоричностью как результативный специалист в области логики и теории познания. А к Вашим перечислениям этих не Ваших аргументов в пользу необходимости начать работы по программе БАК ещё добавлю: гарантий безопасности никаких; если «рванёт», то энергия Солнца с копеечку покажется. Но всё же, как, мол, можно всё это остановить, когда всё так великолепно отлажено! Когда такое беспрецедентное международное сотрудничество организовано в наши-то времена геополитической нестабильности! А подумайте, мол, о десятках тысяч рабочих мест в нынешних кризисных условиях. Нет, всё же надо начинать… Сумасшедший дом! Дядя Вася с макаронной фабрики того же мнения. И всё остальное человечество за вычетом энтузиастов планируемых экспериментов.
При психически нормальном же подходе к ситуации требуемые мероприятия на первом этапе видятся мне следующим образом. Поскольку ситуация предельно драматичная и касается всех и каждого на Земле, она более чем достойна внеочередного и чрезвычайного саммита Глав государств стран Большой восьмёрки. Участие этих стран в проекте БАК и в его аналогах решающее, а сложившаяся ситуация – это вопрос жизни и смерти также и каждого из этих людей с высшими полномочиями. Тут мы все равны, как перед Богом! И к ним «на ковёр» – руководителей этих научных проектов и экспертов по их безопасности. А главное – авторов гипотез, согласно которым всё может кончиться предельно плохо. Я, конечно, имею в виду профессиональных физиков-теоретиков соответствующего профиля, а не их пародистов из параллельного мира «народной науки».
Думается, уже одно только сопоставление воочию разных позиций физиков очень скоро заставит Глав государств дружно задать вопрос о том, с какого потолка эксперты по безопасности взяли свои ничтожные доли процента возможности глобальной катастрофы. А за ним естественно последуют новые вопросы. Например: «Одно дело, когда вы, господа учёные, ради науки и блага человечества иногда рискуете и жертвуете своими жизнями. Тут вам честь и слава. Но на каком моральном основании вы явочным порядком тащите в потенциальные мученики науки всех и каждого?» Далее возникнет вопрос о международно-правовой чистоте таких проектов, а они с этой точки зрения очевидным образом преступны, причём по наивысшему баллу преступлений против человечества. Хотя это уже не из области умышленных преступлений, а из области преступлений, мягко говоря, по неосторожности. И так далее. А там естественным образом последует мораторий на эксперименты с искусственно пробуждаемой первородной материей Вселенной при наличном сугубо гипотетическом её понимании. А потом, на основании этого опыта конкретного соприкосновения с методологически авантюрной фундаментальной наукой, будет разработана система государственного и международно-правового контроля за её деятельностью. В нашей первой беседе с участием А. В. Турчина он кратко проинформировал слушателей «Радонежа» о том, в каких ещё областях фундаментальной науки возможно спровоцировать по незнанию глобальные катастрофы, хотя уже планетарного масштаба, а не галактического.
Н. Бульчук: Насколько я понимаю, стереотипу фундаментальной академической науки как однозначно общественно полезной искательницы объективно-истинных знаний приходит конец?
С. Абачиев: Несомненно! Прикладная наука по определению может ставить перед собой как благонамеренные, так и злонамеренные цели. Фундаментальные знания, на которые она опирается и которые использует в качестве интеллектуального инструмента, сами по себе нравственно нейтральны. Здесь, как и с техникой, например, с телевизионной. Физические принципы её работы безразличны к содержанию телевизионных программ. Поэтому телевидение с равным успехом можно использовать как в целях качественного подъёма общественной морали, так и в целях растления общества. Так же и с принципами работы автомобиля, который может оказаться как в руках стражей порядка, так и в руках наркокурьеров. Это, в общем, совершенно тривиально, хотя ещё далеко не всеми понимается. В одних ситуациях инструмент человеческих моральных целеполаганий интеллектуальный, а в других материальный, но эта суть одна. Оно и понятно: техника – это специфически материализованная форма научных знаний. В случае производства самих этих знаний, которым занята фундаментальная наука, опасности для общества исходят не от злонамеренности человеческих целей, а от временного и естественного недопонимания изучаемых феноменов природы. Пока наука не приступила к изучению процессов с энергетикой космических масштабов, такие противоречия двигали её прогресс. Во всяком случае, возможные катастрофические непредвиденные результаты угрожали лишь жизням отдельных учёных-подвижников или исследовательских коллективов. Но вот теперь всё качественно изменилось.
Н. Бульчук: Сергей Константинович, чем Ваша новая статья отличается от статьи «Наука и жизнь» на сайте «Радонежа»?
С. Абачиев: Тексты двух статей совпадают процентов на 80. В начале, говоря об обретённой в 17-м веке методологии науки современного исторического типа, я ввёл новый, но очень важный абзац. В нём я обращаю внимание на то, что математизированные теории физики по методам своей доказательности сильно отличаются от собственно математических теорий. Математическая доказательность абсолютная. Она не нуждается в систематических обращениях к опытным знаниям. Но для математизированных теорий физики она является не более чем идеалом для заведомо половинчатых подражаний. Одно дело – теоретизировать об отвлечённых пространственных формах и количественных отношениях материального мира, но совсем другое дело – теоретически описывать на языке математики реальный физический мир. Поэтому, в частности, физические теории и каждое их понятие тщательно обосновываются достоверными опытными знаниями. Сами теоретизирования физиков нуждаются в систематическом контроле опытными знаниями, а иначе они быстро вырождаются в спекулятивные теоретизирования, в дурные философствования, которых избегает и современная профессиональная философия. А поскольку такая доказательность, в отличие от математической, не является абсолютной, физические теории периодически круто реформируются. При этом эксперимент даёт корректирующие опытные знания. Таким вот путём теоретическая физика и разрабатывалась, начиная с эпохи Галилея и Ньютона. А вот теперь она таким путём в физике элементарных частиц дошла до рокового методологического кризиса.
Н. Бульчук: А как теоретическая физика должна из него выходить? Ведь мораторий на эксперименты, чреватые космической катастрофой, это – мера запретительная. Запреты только пресекают разрешение кризисов катастрофами. Самих кризисов они конструктивно не разрешают.
С. Абачиев: Это – дело самих физиков. Пусть изыскивают альтернативные возможности косвенных опытных обоснований своих теоретических построений. Пусть изыскивают методы безопасного физического моделирования процессов в глубокой субъядерной области на их аналогах вблизи абсолютного нуля температур. И так далее. Я, конечно, не даю здесь неких «ценных указаний» физикам. Боже упаси! Я просто апеллирую к реальным эвристически продуктивным междисциплинарным связям в физической отрасли естествознания. Наконец, пусть переносят основной упор на творческое освоение новых для них кибернетических концепций несиловых причинно-следственных связей.
В заключительной части своей новой статьи я обращаюсь именно к форсированию этого процесса, который de fаcto уже запущен. Он развивается в сфере теорий, а не экспериментов, и потому общественно безопасен сам по себе. Раньше или позднее он позволить с научной достоверностью осознать те тонкие и сверхтонкие неэнергетические связи и отношения, которые, по мнению ряда ведущих теоретиков, в субъядерной микромире играют первые роли. Тогда можно будет адекватно осознать и те опасности, которыми чреваты вторжения в него экспериментаторов.
А в общем, сейчас дай-то Бог успеть провести в жизнь хотя бы запретительную часть преодоления кризисной общеметодологической ситуации. Предложение взять под жёсткий государственный и международно-правовой контроль фундаментальную науку поначалу, без сомнений, вызовет шок едва ли не у большинства её деятелей. Не станут вникать ни в какую аргументацию общеметодологического порядка. Особенно, в нашей стране с её былым сталинским «диамат-истматом» и с её былыми государственными гонениями на генетику и кибернетику. Когда-то ещё такие деятели науки эмоционально остынут и станут научно вменяемыми по отношению к мощнейшей аргументации такого рода! У учёных-есте-ственников, особенно в нашей стране, широко распространено ценностно предвзятое отношение к тому, что́ называется философией науки, логикой и методологией познания. И оно негативное. Очень негативное. У отдельных учёных – на грани истерического срыва.
Легко вообразить реакцию таких учёных на то, что некто из этой ценностно чуждой области призывает к государственно-правовому ограничению «трижды святой» свободы научного поиска: «Да до такого и Лысенко со сталинской камарильей не додумались бы! Тогда-то и Лысенко был отнюдь не профан как учёный-биолог, и насильничали только над отечественной биологией. А тут какой-то дилетант и выскочка из той же самой философии предлагает административными методами пресечь прогресс Мировой науки! И это – на са́мом передовом её направлении! И это – на пороге таких открытий, каких наука не знала за всю свою историю! Этот выскочка даже не удосужился ещё откреститься обеими руками от советской философии. Да он и не собирается этого делать! Полюбуйтесь на его статьи и книги хотя бы по Интернету. Полюбуйтесь их ссылками на соответствующие «научные работы». Посмотрите, кого он чтит как своих учителей. Там один только академик-марксист Кедров чего стоит! И с таким-то свиным рылом этот молодчик призывает к погрому в калашном ряду Мировой физики!! Такое только в белой горячке может привидеться!».
Реакция части авторитетных учёных-естественников будет почти дословно такой, и мы её увидим в самое ближайшее время.
Хотя, конечно, надо отдать должное Лысенко и иже с ним: капитально изгадили почву под государственно-правовое вмешательство во внутренние дела науки, когда оно действительно становится вопросом жизни и смерти человечества. Здесь та же ситуация, что и с вышеупомянутой деятельностью СМИ, которые дешёвыми страшилками тоже капитально изгадили почву именно к нынешнему моменту, когда человечество действительно подошло к самому краю пропасти.
Если я в полемике могу соорудить потенциальные и весьма эмоционально действенные выпады против самого себя, то уж тем более я могу постоять за себя. Но у меня нет ни малейшего энтузиазма по поводу пер-спективы этих упоений в идеологическом бою, да ещё у мрачной бездны на краю. (Очень кстати Александр Сергеевич вспомнился!) Сейчас не время сводить идеологические счёты и выяснять отношения между наукой и «философией». Нет ничего глупее и пагубнее, чем идеологические разборки на краю пропасти. Здесь должна вмешаться третья сила и проявить свою власть. Внешнюю, государственно-правовую, принудительную.
Н. Бульчук: Сергей Константинович, на каком сайте размещена Ваша новая статья?
С. Абачиев: На сайте Академии Тринитаризма. Прямо по-русски набираете в Яндексе «Академия Тринитаризма» и в рубрике «Новое» увидите мою статью. Называется так: «Современное естествознание в роковом методологическом кризисе. Чем может помочь математика гармонии?» Там у меня уже не одна публикация.
Н. Бульчук: Я заглядывал на этот сайт. Православные его не одо-бряют. Там культивируется самодеятельное богословие с сильным креном в сторону славянского язычества.
С. Абачиев: Не одобряет его и Комиссия Президиума РАН по борьбе с лженаукой. Да, там можно встретить всякое. Но, в конце концов, это – не рецензируемый научный или богословский журнал. Такие сайты – это новая форма оперативных публикаций и научных коммуникаций. Коренная тематика этого сайта всё же серьёзная научная и, в основном, математическая. Она группируется вокруг фундаментальной и эстетичной математики, систематически изучающей отношения золотой пропорции. Что касается уклонений части авторов в сторону от доказательной науки, то это – естественная дань эвристическому поиску, который в науке периодически приводит к открытиям. Эвристика в науке – это то, что́ полуинтуитивно, а подчас и алогично. Это уж потом авторы алогичных научных озарений доводят их до кондиций научной доказательности. А что касается богословской партизанщины, то ведь далеко и далеко ещё не все у нас в России православные и церковные, особенно, среди людей науки. Уж лучше так искать Бога, чем ломить всё тот же советский «научный атеизм», как те десять академиков-подписантов. Там и православные церковные авторы публикуются и полемизируют с теми, кого заносит в апологетику славянского язычества. Но я там выступаю только по сугубо математической тематике и по логико-методологической.
Н. Бульчук: Большое Вам спасибо, Сергей Константинович! Наша третья беседа на «Радонеже» получилась особенно интересной и обстоятельной. В той теме, которую мы в сентябре подняли в первой беседе с участием Алексея Валерьевича Турчина, теперь расставлены все точки над i. Будем надеяться, что с этой третьей попытки она, наконец-то, вызовет должный общественный резонанс. Как журналист скажу, что всё это настолько сенсационно, что и аналогов не найти. И Сам Господь, похоже, требует адекватного общественного резонанса. На Большом адроном коллайдере авария за аварией, отсрочка за отсрочкой. Пора одуматься и всем миром вразумить методологически авантюрную науку. Ещё раз большое спасибо. До новых встреч.
С. Абачиев: Прежде чем поставить свою точку в нашей беседе, подчеркну ещё раз, что речь идёт не только о нашумевшем проекте БАК. Требуется мораторий на всякие прямые эксперименты с таинственной космологически первородной кварк-глюонной плазмой. А её могут, извините за образное выражение, грубо облапать и на протонном ускорителе лаборатории имени Фе́рми в Батавии под Чикаго, и на ускорителях тяжёлых ионов в США и в том же ЦЕРНе. И такую ответную оплеуху природы можем всем миром получить, что не приведи, Господи! Да, рассматриваемые научные суперпроекты в результате моратория окажутся в положении мёртворождённых. Но мы и не такое видали! Ещё раз упомяну советскую мёртворождённую космическую систему «Энергия–Буран», в которую было вложено на порядок больше материальных средств и творческих человеческих усилий. Ничего, пережили…
В завершение этой нашей третьей беседы я вернусь к тому, о чём говорил в первой беседе в сентябре прошлого года. Сейчас повторяется ситуация с овладением ядерной энергией периода 10–30-х годов прошлого века. Физики-теоретики, в основном, отрицают принципиальную возможность искусственного высвобождения субъядерной энергии, как Резерфорд в своё время считал бредятиной разговоры о возможности искусственного высвобождения ядерной энергии. Но история никогда не повторяется полностью. В том числе в развитии науки и техники. Для искусственного высвобождения ядерной энергии потребовалась лишь теория цепных реакций, построенная по канонам сугубо классической физики последней четверти 19 века. Но сейчас речь идёт о качественно иной физике изучаемых процессов и о качественно иной энергетике. Она связана не с какими-то измышляемыми цепными реакциями в физическом вакууме. Она напрямую связана с природой пространства-времени в неразрывном единстве с субъядерными физическими процессами. А по этому поводу – только гипотезы одна краше другой. Одна из наиболее правдоподобных гипотез – это гипотеза о дополнительных измерениях физического пространства-времени. Эйнштейновские теории относительности отнюдь и отнюдь не решили проблемы органической неотделимости физических процессов от пространства-времени! Они были в гораздо большей степени корректной научно-теоретической постановкой этой проблемы проблем, нежели её решением. Уже одного этого вкупе с элементарным здравомыслием довольно, чтобы всем миром задать физикам вопрос: «Да куда же вы ломитесь и всех нас за собой тащите?!» Это – тот самый случай, когда истина глаголет не устами изощрённых математических умопостроений теории элементарных частиц, а устами младенцев в этой гиперматематизированной научной «эзотерике».
Достаточно набрать в Яндексе ключевые слова «кварк-глюонная плазма» – и можно быстро оценить ситуацию. А она – из области кафкианского театра абсурда! С одной стороны, восторги по поводу того, что теперь вот можно изучать Большой взрыв в лаборатории. С другой стороны, только гипотезы одна сногсшибательнее другой. Ещё раз подчеркну, что экстренно требуется международно-правовой мораторий не только на реализацию проекта БАК, но и вообще на прямые эксперименты с космологически первородной кварк-глюонной пла-змой.
Напомню, что алармистские предчувствия в связи с экспериментальной микрофизикой восходят к Нобелевской лекции Фрэнсиса Астона 1922 года. В случае первых испытаний ядерного оружия они не имели под собой объективного основания. Это теперь совершенно ясно. После они были перенесены на ускорительные эксперименты с элементарными частицами. С каждым новым этапом повышения мощности ускорителей они возрождались. В 70–80-х годах 20 века мощности ускорителей уже хватило на то, чтобы изучать объединения слабых и электромагнитных взаимодействий материи. Согласно современной стандартной модели расширения Вселенной, это соответствует великому акту объективного разъединения самих этих сил природы на сверхранних этапах её расширения задолго до образования первых звёзд и галактик. Собственно, и тогда не было никаких достоверных гарантий того, что в этих экспериментах физики не «напорются» на субъядерную энергию. Тогда «обошлось» и с тех пор эксперименты дали много новой опытной информации о субъядерном микромире. Но вот теперь вполне может «не обойтись». Опять вспомним премудрую притчу о мальчике-подпаске, который опасался появления волков. В конечном счёте, прав-то оказался он!
Мы в обществе, как пассажиры поезда. А в поезде в плане многократной перестраховки от непредвиденных опасностей всё весьма демократично: в каждом вагоне по три стоп-крана. Профессиональный экипаж поезда может не заметить вовремя опасности, которая угрожает всем. И тогда стоп-кран срывает первый, кто её заметил. Святое дело! Но в рассмотренной ситуации опасность, в общем-то, очевидна для абсолютного большинства. А экипаж локомотива, весьма и весьма вероятно, погнался за каким-то рекордом скорости на магистрали, которая на такую езду не рассчитана. И всех дел-то в такой ситуации – рвануть всем миром стоп-краны! А уж потом, при остановленном поезде, можно будет не спеша и обстоятельно разбираться, что́ к чему.
А теперь я с наилучшими пожеланиями всех благодарю за внимание. И наших слушателей, и само общество «Радонеж», которое предоставило мне трибуну с многомиллионной аудиторией. Спаси всех Христос!