|
|
Некрасов С.Н.
Черная книга постсовременности
(Конец предыстории, или Анти-Фукуяма)
Пора умом понять Россию, или о концептуальной безопасности России
«Черная книга постсовременности» раскрывает проблему формирования культурной альтернативы всеобщей гибели и тлена постсовременного мира. Новый фактический материал из западных источников приводит к выводу о крахе той культурной (точнее, антикультурной) альтернативы, которая была предложена постсовременностью как новой формой террористической глобализации. В работе, в сущности, описывается «Бестиарий» (зверинец) постсовременности, возникший в результате культурной мутации и сдвига современности во второй половине ХХ века.
В комментариях к текстам фиксируются характеристики «Перелома» постсовременности и начала «Реставрации» современности, прослеживается историческая логика завершения старого цикла цивилизационного процесса предистории человечества и выхода объединенного человечества в подлинную историю гармоничного развития. В целом работа задумана и исполнена как Введение к построению единой и целостной мировоззренческой картины развития общества в Третьем тысячелетии, как своего рода русский ответ на шпенглеровские пророчества начала ХХ века, а также как ответ новой России на модные в начале 90 годов ХХ века ожидания «конца истории» Ф. Фукуямы, на сценарии правого мондиализма С. Хантингтона, наконец, на геополитическую модель «Великой шахматной доски» З. Бжезинского. В известном смысле все исследование может быть условно названо «Анти-Фукуяма».
Работа насыщена историко-философским материалом и в этом плане направлена против теорий «лжепророков» от культурологического ненаучного прогнозирования. Именно в этом отношении написанные и подготовленные к печати 5 книг – «Закат постсовременности» (33 тезиса о культуре постсовременности), «Суета постсовременности! (69 тезисов о культуре постсовременности)», «Глобализация постсовременности? (42 вопроса о культуре постсовременности)», «Безумие постсовременности…(72 недоумения о культуре постсовременности)», «Русская постсовременность+ (47 дополнений к культуре постсовременности)», а также 2 тома («Бестиарий», «Реставрация») фундаментального исследования «Культурная альтернатива постсовременности» — претендуют на создание пролегоменов научной теории и истории культуры, научной культурологии ХХ1 века.
Монографии используют обширный экономический и геополитический материал и методологически строятся на принципах пересмотренного и обновленного исторического материализма. В оборот вводятся ранее не использованные в отечественной научной литературе фундаментальные западные философские источники, приводится перевод базовой статьи Л. Альтюсера об идеологии и идеологических аппаратах государства, а также используются данные текущей зарубежной философской, политической, геополитической периодики.
В результате проведенного автором на протяжении 10 лет исследования формируется культурная альтернатива постсовременности, выдвигаемая от лица неосовременности Третьего тысячелетия, и опирающаяся на русскую духовную традицию и прогрессивную научную методологию в области социальных и гуманитарных наук. Работа написана с позиций неприятия постмодернизма в культуре, выявления разрушительного влияния утопии постиндустриализма и нацелена на оформление сверхсовременной версии «русской идеи», учитывающей геополитические реалии, новое западное мессианство и русские национальные традиции, духовность народов, населяющих Россию как славяно-тюркскую федерацию.
Настоящая книга как краткое введение к указанному фундаментальному исследованию представляет интерес для специалистов в области обществознания, практических работников государственных учреждений и специальных служб и может использоваться в качестве кратчайшего справочника по новейшим тенденциям идеологической жизни. Она также будет полезна для докторантов, аспирантов и студентов-гуманитариев, специализирующихся на проблемах изучения методологического обеспечения концептуальной безопасности России. Наша страна находится в поиске новой методологии научного мышления и ныне — при помощи традиционной духовности и православного мировоззрения — отрешается от мифологем неконцептуального и нетрадиционного, ненаучного и описательного эмпирического мышления «социальных животных» (телевизионное мышление образами и картинками в стиле «За стеклом» и иных программ типа Reality-show, Survival, Big brother). «Черная книга постсовременности» необходима для всех тех, кто желает лидировать в ХХ1 веке в интеллектуальном соперничестве с западными интеллектуалами и восточными интеллигентами.
Автор, 2 год ХХ1 столетия
События последнего десятилетия свидетельствуют о завершении предистории человечества, связанной с эксплуатацией и социальным неравенством внутри человеческих обществ и на международной арене, с расколом мира по национальным, религиозным и цивилизационным основаниям, с террористической глобализацией в интересах транснациональной олигархии. В прошлом году появились публикации бывших рыночных фундаменталистов (Д. Сороса, Д. Сакса и самого Ф. Фукуямы), провозгласивших конец старой рыночной системы и крах идеологии либерализма в еее классическом виде. В большинстве этих текстов нет концепции, которая бы позволила отделить существенное от случайного, они поверхностны, эмоциональны и полны предсказаний. Однако сопротивление аксиоматики либеральной идеологии не позволяет осознать тот факт, что происходящий процесс означает не только ее гибель, но конец всего старого мира цивилизаций, основанных на капиталистическом разделении (объединении) труда и установление новейшего мирового порядка несовременности, опрокидывающего новый мировой порядок постсовременности.
Триумф Запада, западной идеи обернулся ее крахом. Шокотерапия, проведенная «вуду-экономистами» либерализма из школы М. Фридмана в бывших социалистических странах и в большинстве стран третьего мира, привела к резкому росту антизападных настроений населения. Мы стали свидетелями конца предистории, завершения идеологической и политической эволюции либерализма – инволюции западнизма в виде возврата в первоначальное состояние буржуазной диктатуры. Крах западнизма в сфере идей и сознания означает неизбежный его крах в материальном мире. Именно этот идеальный мир антиглобалистских и антитеррористических настроений и умозрения определяет мир материальный, поскольку источником терроризма является империализм, а географическим центром терроризма -– Лондон. Как писал Фукуяма в «Конце истории?»: «Чтобы понять, почему это так, следует вначале рассмотреть некоторые теоретические вопросы, связанные с природой происходящих в истории изменений».
Призрак постсовременности: «Постсовременность не существует!»
Мир стремительно преображается на рубеже IIи III тысячелетий. Цивилизация Нового Времени находится в состоянии перманентного кризиса и сегодня остро встает вопрос о свободе и возможности существования личности и свободных народов, поскольку крах старого социализма возвестил неизбежную гибель капитализма в его наиболее развитой форме западнизма и ультраимпериализма. Напряженные эсхатологические ожидания постмодернистского состояния общества и реальное конструирование глобального сверхобщества («западного человейника» по терминологии А.А. Зиновьева) с его «давосской культурой золотого миллиарда» заставляет обществоведов-культурологов уйти от оптимистического восприятия скорой гомогенизации наличной социальной гетерогенности и перейти к алармистскому осмыслению возможностей спасения последних островов свободы в новой системе координат постсовременного мира. В этом мире, говоря словами Д. Сороса, капитализм и его либеральная идеология финансовой спекуляции, протестантский дух наживы оказываются главной угрозой свободе и демократии. Старые формы сопротивления репрессивной тотальности рынка уже показали свою несостоятельность в самом широком диапазоне от сексуальной революции до городской герильи.
Сегодня мировое сопротивление глобальному сообществу возможно на базе ситуационного подхода к обеспечению свободы. Благодаря ему, мы заранее сможем написать эпитафию поколению глобализации – подобную надписи на памятнике Г.С. Сковороды: «Мир ловил меня в свои сети, да не поймал». Получается, что мир меняется глобально, а спасение обеспечивается только локально. В качестве механизмов обеспечения свободы личности речь идет не только не о международных законодательных актах по правам человека, но о возможности индивидов обеспечить пространство своего развития. И если персоналистская и экзистенциалистская версии свободы как прорыва в бытии строились на сугубо философских основаниях, то новая версия индивидуальной свободы уже вытекает из понимания реальностей политики, культурологии и геоэкономики. В этих новых реальностях завершения генокода истории выясняется, что феномен локальности обретает новый статус ценности как в постиндустриальном мире, так и в архаизирующемся новом древнем мире.
Насыщенность коммуникативного обмена позволяет определить свободу как возможность двигаться среди интерпретаций и позиций в ходе плодотворного диалога. Монстры одностороннего воздействия и манипуляции начинают проигрывать новым колоссам коммуникации – телевидение Гора уже проиграло антиглобалистскому Интернету Буша. Действительно, маргинальные хронотопы сегодня выходят в центральные жизненные позиции: повсюду маргинальные демонстранты с их антимондиалистской интенцией были отмобилизованы и собраны по Интернету, а за ними оказались корпорации реальной физической экономики неспекулятивного типа. Общая ситуативность идентичности – кризис идентичности и на гребне «третьей волны» он особенно ярок. Этот кризис ставит под вопрос глобальные прогнозы С. Хантингтона и З. Бжезинского, ибо ситуативность идентичности не позволяет обеспечить формулу «The West and the rest» и даже обратную антифукуямовскую интенцию – «The rest against the West». Как показывают авторы Московской школы геоэкономических и социальных исследований (руководитель проекта А.И. Неклесса), нынешняя эпоха как период социального постмодерна заканчивается. Она может быть описана с помощью гексагональной модели современного геоэкономического универсума, а континуум социальных связей следует описывать с помощью понятия «ситуация». Создается впечатление, что современная эпистема просто беременна ситуационным подходом. Добавим, что в геоэкономике этот подход получил название таргетинга – целенаправленной поддержки индустрии, снимающей «невидимую руку рынка». Речь идет о более гибком целеполагании и преобразовании ситуации. Действительно, индивидуальный и коллективный субъект свободен, когда возникает практическая ситуация конструирования собственного бытия.
Если обратиться к классической философской модели движения к свободе как всеобщей истории. В периодизации этапов движения к свободе обычно лежит марксово глобальное членение исторических периодов из «Грундриссе». Это понимание обычно дополняется изучением этапов переживания индивидом своей свободы. Эти глобальные этапы, следовательно, находятся в соответствии с развитием мировых религий и формируют стадии родовой свободы и индивидуальной свободы. Последняя обнаруживает себя в пространстве буржуазного рынка с его иллюзией добровольного найма, выбора и свободного гражданского общества. В техногенной цивилизации каждый по определению обречен конструировать свою ситуацию и тем творить свою свободу. Поэтому разговор о смене типов ситуаций свободы довольно абстрактен и в чем-то подобен гегелевскому пониманию свободы как прогресса в познании необходимости.
Все концепции ситуационного анализа свободы личности, геополитических интересов и прав народов, модели устойчивого развития являются соответственно субъективно-идеалистическими, вульгарно-материалистическими и объективно-идеалистическими идеологиями мирового развития. Эти концепции исходят из признания реального существования современности и ее продолжения – постсовременности. Логика здесь простая: концепция технологического детерминизма породила термины описывающие «стадии экономического роста» (У. Ростоу «Некоммунистический манифест», 1962 г.). К этим стадиям относится понятие «индустриального общества» и соответственно «постиндустриального общества». В искусствоведении встречаются понятия «модерн» и соответственно «постмодерн». Все эти аллюзии приводят обществоведов к фундаментальной иллюзии: за современностью естественно должна следовать постсовременность как постсовременное состояние общества. Мы встречаемся здесь не просто с классической логической ошибкой, именуемой «nоn sequetur» («не следует»), напротив, возникает перенос частной эпистемологической модели на бытие: перенос гносеологии в онтологию и онтологизация вымышленного. Если в Х1Х в. философы творили коллективное воображаемое существо – Бога и тут же его разоблачали как продукт отчуждения, то ныне творится постсовременность и этот коллективный фетиш даже не ставится под вопрос.
В философии создались следующие коллективные ожидания и представления о постсовременности:
1. постсовременность – полоса исторического развития, ожидающая для прохождения каждое общество в его современном состоянии, в зависимости от ценностных установок автора данная полоса развития рассматривается как рай (прогресс), ад (регресс), чистилище (инволюция – сворачивание к исходному состоянию). Такая полоса препятствий должна привести к стремлению наискорейшего выхода из нее путем возврата к современному (нормальному) состоянию или путем прорыва к новому синтетическому состоянию общества – конвергентному капитализму, конвергентному социализму, обществу третьего пути.
2. постсовременность – маргинальное пограничное состояние общества, край нормального развития, обочина магистрали, заехав на которую необходимо сделать разворот и вернуться в современность, или вырваться в некое новое синтетическое состояние – синтетический коммунизм как неоантичность. Такой разворот описывается морским термином «короткий оверштаг» – резкий поворот влево, возврат и прорыв в иное состояние. Главное в этой модели – положительное значение постсовременности, которая позволяет развернуться обществу в некой «серой зоне» (то есть там, где «все кошки серы», — установка постмодернизма в искусстве). Эта зона становится ускорителем развития.
3. постсовременность не существует вообще, а существует призрак постсовременности. Такова наша точка зрения: постсовременность не существует.
Призрак постсовременности – современен!
Призрак бродит по миру – призрак постсовременности. Часто он одет в лоскутный плащ глобализма. Кажется, что призрак перемешивает все и вся. На самом деле он все структурирует и цементирует. Призрак создает современность – все становится уже заранее современным в спектакле современности. Достаточно сравнить призрак постсовременности с «призраком Оперы». В Парижской Опере живет призрак – говорят, что это призрак одного из инженеров, строителей здания Оперы. Этот призрак присутствует на всех премьерных спектаклях – администрация театра ежегодно абонирует ему ложу стоимостью 20 тысяч франков. Ложа пустует при заполненном зале. Но суеверные актеры и главный режиссер спокойны – призрак на месте и опера удается!
Отвлечемся от реального происхождения мифа о призраке – говорят, что инженер был обезображен врагами посредством кислоты, он скрывался в построенном здании и бродил по нему ночами. Нечто подобное существует и в России – призрак Михайловского замка. Император Павел 1 был мистиком и верил в вещие сны и предзнаменования. До сих пор уже 200 лет тень убиенного императора то играет на флажолете, то проходит по запутанным лабиринтам любимого замка и до сих пор сотрудники Русского музея и военно-морского архива, когда во дворце неожиданно открывается дверь или хлопает фрамуга, поднимают голову и вежливо произносят: «Добрый день, Ваше величество!». Парижский призрак оперы сложнее и значительнее – недаром ему посвящено несколько сайтов в мировой паутине и создано общество почитателей и исследователей призрака. За образом призрака Оперы скрывается не больше не меньше как модель современного мира.
Поверив в призрак (а призрак вне времени, он соединяет прошлое и будущее не по прямой, но самым коротким путем – наподобие временного «змеевика», воронки времени) люди ведут себя, как если бы они сами оказались во вневременном измерении, в постсовременности. Призрак «запускает» в сознание режиссер. Режиссер – это кукловод, который при помощи образов выстраивает спектакль, организует мизансцены и ведет представление к успеху. Помимо актеров он управляет главными куклами – зрителями. Если зрители не управляются, необходимо включить механизм их управляемости. Призрак в Опере и есть тот механизм управления всем действом и куклами зрителей, который заставляет их подчиняться коду режиссера. Недаром во время событий мая 1968 г. молодые революционеры писали символические лозунги именно на стенах здания Оперы: «запрещать запрещается!», «устроим буржуазии второй Сталинград!».
Когда куклы не подчиняются внешней воле сценариста (а они не могут подчиняться сами, ибо представляют собой наделенных волей и сознанием суверенных индивидов, не подключенных к коду спектакля), становится необходимым их подключить к коду. При сопротивлении кукол человек вообразивший себя кукловодом, начинает подпрыгивать и приплясывать, подлаживаясь к сложной динамике поведения кукол. Совершенно то же самое происходит с евразийскими геополитиками, как и с любыми геополитиками, вообразившими, что народы живут по геополитическим законам и только. Народы подчиняются массе иных факторов и геополитические кукловоды приплясывая сами становятся забавными куклами – в конце концов всех их ждет страшное разочарование. Призрак Оперы представляет собой наиболее удачное изобретение мистического кода подчинения людей воле режиссера.
В геополитическом спектакле глокализации страны и народы делятся на партер и бельэтаж, балкон и галерку, сцену и кулисы. Идет спектакль. Объединение зрителей и актеров в этом спектакле иллюзорно и навязано по коду постсовременности – нам говорят, что в глобализационном процессе будет «золотой миллиард» и «третий мир», будет «столкновение цивилизаций» и миротворческая миссия Запада, будет конечная битва и подготовка к ней. Создается план своего рода плац-концерта «Дефиле», когда единая масса разделена и расчленена по воле сценариста. Именно поэтому постсовременность для нас – идеологический мираж, организованный продукт кода (постсовременный код), который может быть сформулирован как конвергентно-дивергентный и консенсусно-диссенсусный код глокализации. Этот код абсолютно современен и его используют конкурирующие между собой геополитические кукловоды. Геополитическое мышление заставляет зрителей занимать места в соответствии с билетами: партер и далее. Геополитический язык пользуется терминами враг и территория, судьба и предназначение – мир оказывается вновь в объятиях экстремизма, когда множатся локальные конфликты в уже объединенном мире и защищаются в многочисленных войнах не люди, но государственные мифы.
Постмодернистский оксюморон «Глокализация» как гибрид глобализации и локализации свидетельствует о формировании реального процесса совмещения политики и экономики на субнациональном и наднациональном уровнях. В соответствии с этим процессом складываются «еврорегионы» — независимые от государственного и национального регулирования территории, воплощающие старую анархическую мечту об отмене границ. И хотя государства – сценаристы мыслят геополитически, вызывая межсистемную конфронтацию, внутри стран складываются территории свободные от манипуляции и не видящие врага. Таковы наши брошенные в период реформ военные предприятия, которые начали самостоятельную конверсию и обеспечили процесс выживания на рынке. И подобно тому как «тени исчезают в полдень», так и призрак постсовременности исчезает в разгар современности, то есть в зените расцвета физической экономики, рациональности, уверенности человечества в современном будущем. Итак, тени деградации, страха, неуверенности, антикультуры исчезают в полдень. Этот полдень наступит, когда мы всем миром победим экономическую нестабильность, обеспечим изобилие энергетических ресурсов, то есть когда не будет нужды в частной собственности на средства производства.
Овладение неиссякаемыми источниками природной энергии (торсионные поля, реакция аннигиляции вещества и антивещества) позволит человечеству выйти за пределы «узкого горизонта буржуазного права» – права неравенства и нехватки. Расцвет культуры лежит по ту сторону преодоления частной собственности – именно тогда «птица взлетит на двух крыльях» – крыле материального благополучия и духовного развития. Вспомним формулу всесторонне развитой личности, очаровывающей человечество своей прозрачностью – духовное развитие, моральная чистота, физическое совершенство! Кто может возразить что-либо против, тот противник человечества и человечности!
Мировой опыт развития национальных культур демонстрирует, что культура выживает в процессе саморазвития, но при наличии сильной роли государства, то есть при многоцветии местных культур происходит расцвет, а при отсутствии общенациональной культурной политики – гибель культуры. Свобода творчества становится игом и бессмыслицей при исчезновении страны и народа, ради которого созидается культура. Если для творца культуры его страна – всего лишь «эта страна», «страна рабов», его народ – лишь «нация рабов», «сборище совков», какой квазикультурный продукт дает такой творец, для кого и ради чего он творит? При этом известно, что сам народ – творец культуры. Так, кто же и на каком историческом фоне творит культуру в реальности, кем и как управляется культура, каковы культурные сценарии постсовременности? Почему и как постсовременность уходит в прошлое? «Закат Европы» О. Шпенглера говорил о смерти современности, ныне все чаще можно слышать уверения в наступлении «Сумерек Запада».1Мы же говорим о глобальном «закате постсовременности» как продукте «за ’пада Запада». Не следует онтологизировать эту схему: постсовременность в реальности не существует. Существует идеологический код постсовременности, который навязывается странам и народам мира, классам и индивидам. Эти постсовременные электроды включены в наши мозги – вырвать их сложно, но понять идущий по ним код необходимо.
Смена культурной парадигмы Запада – последний «Закат Европы»
В период с 1964 по 1970 гг. в США произошел отход (точнее, откат) от традиционной культурной и экономической политики антиолигархической направленности. Лондонский Тавистокский институт называет это «сменой культурной парадигмы», которая является ключом к пониманию разворачивающейся ныне спирали разрухи внутри мировой валютной и экономической системы. Это была глобальная попытка повернуть назад часы истории – вспять к феодализму и к более древним устоям варварства. В истории новейшего времени она получила название «контркультура рокнаркосекса», а фонд Форда назвал это еще в 1964 г. «тройственной революцией». Збигнев Бжезинский дал свое определение культурному сдвигу 60 гг. – «технотронный век». Британский принц Филипп и нидерландский принц Бернхард организовали работу Мирового фонда защиты дикой природы, что было направлено на разрушение шаг за шагом индустриального общества. Ныне эти экологические операции разворачиваются с намерением подорвать систему национальных суверенитетов государств на всей планете посредством установления экологических заповедников под международным контролем важнейших минеральных, лесных и водных ресурсов.
Лондонская «Таймс» в лице лорда Риса-Могга стала отождествлять «новую волну» в «третьей волной» О. Тоффлера и спикера Конгресса США Н. Гингрича. Известно, что за месяцы, непосредственно предшествующие убийству президента Д.Ф. Кеннеди, сторонники наступления «новой эпохи» стали усиленно доказывать: опора на науку и технологию более не нужна и впредь она нежелательна. Раз индустриальное развитие более не целесообразно, то необходимо постиндустриальное развитие, что и было озвучено в докладе отделения фонда Форда. В результате люди стали верить, что рациональность в образовании, необходимая для поддержания индустриального общества, тоже нежелательна. Своеобразной лабораторией для выращивания безрассудной иррациональности вкупе с культом самореализации личности и прав человека послужило массовое движение контркультуры в недрах антивоенного движения, так называемые пасхальные шествия левых протестантов.
Когда СССР и США в ходе разрешения Карибского кризиса достигли компромисса, международная олигархия в Лондоне пришла к выводу о достаточности послевоенного балансирования посредством термоядерного шантажа. Тогда полагалось, что нет больше необходимости сохранять высокие темпы научно-технического прогресса, которые потребовались бы в случае угрозы реальной войны – верилось в Пагуошскую доктрину как гарант длительного и хрупкого мира на грани взаимного уничтожения сверхдержав. Б. Рассел и Г. Киссинджер были сами уверены и уверяли других в том, что возможность развязывания мировой войны отныне исключена и, следовательно, институт государства-нации обязательно со временем сменится установлением мирового правительства под эгидой ООН. В центре этой группы ученых-атомщиков находился Мак Джордж Банди, в то время — советник президента США. Он и был инициаторов военного вмешательства США во Вьетнаме, автором теории «вьетнамизации войны» («убивать азиатов руками азиатов»). Как только он вовлек президента Л. Джонсона во вьетнамскую авантюру, Банди покинул правительство и возглавил антивоенное движение в США, включая в круг своих забот финансирование террористической группы. Все это весьма напоминает карьеру (желаемую, разумеется) академика А.Д. Сахарова. Однако у нашего академика оказалось слабое здоровье.
Те же силы дали толчок так называемому экологическому движению. Шумиха, поднятая в СМИ вокруг превращения осколков антивоенного движения в экологическое, способствовала хорошо скоординированной атаке на ведущие институты индустриального общества, и первой их целью было уничтожение представления о науке как главной производительной силе общества, что совпало с беспрецендентной волной интереса к мистицизму и оккультизму в США.
Все сказанное довело западное общество до состояния полного безрассудства, что вылилось в непрерывное увеличение разрыва между накоплением бумажной финансовой массы и ростом реальной экономики. До 1993 г. финансовые объемы стран Запада были тесно связаны с рентабельностью производства, но по мере углубления инноваций постиндустриальной направленности, введения плавающего обменного курса на фоне допущения безудержной либерализации финансовых и прочих рынков, стоимость ценных бумаг стала резко отличаться от рентабельности общественно-полезного производства. С 1979 г. Федеральной резервной системой под руководством Пола Волкера был введен порядок контролируемой дезинтеграции экономики, в ходе которой срывалась корреляция между ростом общих объемов финансовых средств и производственной товарной массы. С этих пор на Западе, а затем и в России прибыльность стала выводиться из способов увеличения общих финансовых объемов, происходящих в результате сокращения производства.
В результате за период 1964-1998 гг. европейская цивилизация под влиянием сдвига в культурной парадигме произвела инволюцию – обратное развитие – в сторону финальной стадии своего существования. «Закат Европы», предсказанный О. Шпенглером, в начале ХХ в., в конце века трансформировался в ходе смены культурной парадигмы Запада в его цивилизационный крах, увлекающий в воронку гибели и Россию. Европа как главный конкурент США в ходе этого культурного сдвига оказалась под вопросом и была обречена на гибель. Однако заражение («похищение Европы») США стало смертельным шагом для всей западной цивилизации…
Некрасов С.Н. Черная книга постсовременности (Конец предыстории, или Анти-Фукуяма) // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77-6567, публ.10475, 16.06.2003
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]
Черная книга постсовременности
(Конец предыстории, или Анти-Фукуяма)
Оглавление
- Предисловие
- Пора умом понять Россию, или о концептуальной безопасности России
- Введение
- Завершение предистории
- Глава 1.
- Гниение глобального капитализма и зеленый фашизм
- Глава 2
- Информационное общество или рождение Мировой культуры
- Глава 3
- Легализация наркотиков в «открытом обществе»
- Глава 4
- Люциферовский образ человека.
- Глава 5
- Медиа-картель и собаки Павлова.
- Глава 6
- Модернизм как социальная болезнь.
- Глава 7
- «Необходима ядерная война против этих людей!».
- Глава 8
- Новая экономика в культуре постсовременности – «Гедоникс»
- Глава 9
- Вуду-экономика и вуду-культура.
- Глава 10
- Грабли Джихада.
- Глава 11
- Закат постсовременности.
- Глава 12.
- Прощай, старый социализм!.
- Глава 13
- Предыстория постсовременности
- Заключение
- «Он пугает, а мне не страшно»
ПРЕДИСЛОВИЕ
Введение
Завершение предистории
Некрасов С.Н. Черная книга постсовременности (Конец предыстории, или Анти-Фукуяма) // «Академия Тринитаризма», М.,
 |