В книге рассматриваются вопросы становления места философии в истории и в современном мире, ее взаимоотношения с наукой. История философии, рассмотренная с позиций глобальных ментальных циклов, предстает как процесс разворачивания парадигм на основе единого сценария истории.

Представлена оригинальная авторская концепция, основанная на методе экзистенциальной системогенетики.

Для широкого круга читателей гуманитарной ориентации.

Содержание:

Вместо введения

Часть 1. ПЛАТФОРМА ФИЛОСОФИИ

1. Аксиоматика философии

2. Аксиология: ценности и установки

3. Гносеология и эпистемология

4. Эволюция философии и науки

Часть 2. ГЕРМЕНЕВТИКА В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

1. Исторический путь герменевтики

2. Противоречия внутри герменевтики и поиски выхода из них

3. Полная совокупность логик

4. Шаги к обобщению

О месте в истории

Мы хорошо понимаем специфику современной исторической ситуации в науке. Пояснить ее легче всего на примере.

Возьмем, например, довольно известную книгу Т. Лукмана и П. Бергера «Социальное конструирование реальности». Формально эта книга 60-х годов ХХ века – по социологии знания. Многое в ней по инвариантам сходно с работами того же периода известного у нас культуролога А. Моля.

Поучимся у этих двух авторов, проходя их текст «по диагонали».

Первым делом они открестились от всеобщих теорий своих предшественников по социологии знания. Они постепенно уменьшают масштаб методом «мы не есть это и не есть это», доводя его до нормального масштаба – все в человеке, но человек – в обществе. Большие законы социума тем самым отсечены, а пространство исследования очерчено как «обыденность» Шюца. Но войти внутрь обыденности им не удается, тогда еще не настало время, да они и не стремятся. Это время поклонения обыденности пришло только сейчас.

Далее Лукман и Бергер демонстрируют свою «установку на синтез». Найдя ядро в виде деятельности, они притягивают к нему с разных концов все, что было интересного в социологии и культурологии, психологии и семиотике 60-х. Таким образом, на основе заданного мезомасштаба они делают новую сборку уже существовавшего в науке знания. От такого контекста собранное знание меняется, как от любого целостного контекста. Главная заслуга состоит в том, что авторы примирили непримиримое, сопоставив и Вебера, и Дюркгейма, и Шюца, и Гуссерля. Эти линии науки оказались здесь частями одной сборки: в деятельности есть и субъект, и его знание, и смыслы, и его коллективное бессознательное, и присутствие обыденности и т.д.

Спрашивается: что это дает? Ответ будет парадоксальным. Это ничего не дает. И вместе с тем дает новое, эмерджентное знание. Оно ментально новое как целое, даже если не содержит в частях ни одного неизвестного ранее факта или вывода. С позиции теории культурных циклов, и все великие авторы начала ХХ века, и все современные модные авторы выражают одно и то же ментальное содержание, но формально разными способами. Это различается примерно так же, как психоанализ Юнга и психоанализ Фрейда – по масштабу объекта. Юнг говорит о человечестве, Фрейд – о человеке, и оба – о бессознательном.

П. Бергер и Т. Лукман пишут о деятельности, но о ней писали в первой половине ХХ века известнейшие наши психологи А.Н. Леонтьев и С.Л. Рубинштейн. В деятельности есть и социальное, и индивидуальное, а иерархически – и общее, и особенное, и единичное... и надсистемное, и системное, и подсистемное... и информационное, и энергетическое, и вещественное и т.д.

Русских психологов интересовали всеобщие, надсистемные и прежде всего социальные детерминанты деятельности. Кстати, знание, гносеология, эпистемология – центральный пункт их методологии. Психологический гносеологизм социологической ориентации присутствовал еще у их учителя Л.С. Выготского.

П. Бергера и Т Лукмана интересуют уже системные детерминанты деятельности. Они не отходят и от проблем знания, но рассматривают их уже во взаимодействии общества и человека. Возникает их вариант сборки социологии знания. Получается информационный ракурс системности, привязанный к человеку, что совпадает с поисками когнитивизма в западной психологии 60-х.

Теория деятельности 60-80-х годов ХХ века заполняла пространство особенного, она была системной и в нашей стране (М.С. Каган, Л.Н. Коган, Л.А. Зеленов, Э.С. Маркарян, Г.П. Щедровицкий и др.). И в книге «Социальное конструирование реальности» встречаются все важнейшие моменты системного подхода, общей теории деятельности и ряда других подходов, ментально принадлежащих данному периоду. В ней актуализированы проблемы коммуникативности, роль языка, семиотики, знака, символа, теории познания, теории социализации и т.д. Но именно со стороны их взаимодействия, как вообще во всей науке в середине ХХ века.

Кстати говоря, практически всё перечисленное из направлений синтеза присутствует и у двух упоминавшихся российских авторов, создавших две деятельностные научные школы – это московская школа Г.П. Щедровицкого и нижегородская школа Л.А. Зеленова.

Логика построения книги «Социальное конструирование реальности» тем самым полностью соответствует менталитету середины 60-х годов ХХ века. Она была впервые издана в 1966 году, а у нас – спустя 30 лет. Здесь она попала в совершенно другой ментальный контекст и была прочтена большинством уже с позиций человеческого микромасштаба – в узких рамках «обыденности».

Рассматривая эту книгу, мы ставим свою цель: различить.

Мы отдаем себе отчет, в какое время мы вписаны. У него всего три иерархических признака из уже перечисленных – в основе современного менталитета лежит единичное (эксклюзив), подсистемное (человек), прошлое (овеществленное, ставшее). Герой нашего времени – человек, озабоченный эксклюзивностью и стремящийся измерять свои достоинства предельно материально. Если и есть что знаково-символическое в его мире, так это «баксы», но они опять-таки информационно изменяют материальные или энергетические возможности.

Будущее как тема для такого героя все равно что красная тряпка для быка. Хотите баксы, копайтесь в прошлом и еще раз в прошлом. А хотите неприятностей – что ж, пишите о будущем. И это означает, что ничего хорошего в смысле сегодняшней популярности обращение к этой теме нам не сулит. Но зато сулит в будущем. Этот текст не просто заготовка для будущего: это – очень долгосрочная интеллектуальная инвестиция.

Проблема исторического времени

Благодаря Августину мы выяснили, что к настоящему имеет отношение Душа. Но это у человека, а у общества?

Что-то говорит, что раз у общества есть история (мы ее учили в школе), то и у него должна быть и Душа, живущая в этой истории. По крайней мере, «групповое сознание» и «общественная психика» в психологии давно не новость. Поле под названием «социальная психология» и «историческая психология» сегодня перекопано во всех направлениях, хотя сам «социум» в материальном выражении отсутствует. Психика того, чего нет, – это вроде как улыбка Чеширского Кота.

Общественная психика есть способ жизни культуры.

А все-таки, что же тогда есть тело, общественная Сома? Кто, собственно, живет и время от времени «психует»? Люди или техника? Хочется сказать, что люди: техника пока вторична и зависима от человеческого социума. Но, если вы заметили, нередко и техника проявляет нрав – машина не заводится как раз тогда, когда вы опаздываете, а компьютер отказывает точно в ночь перед защитой диплома или сдачей рукописи романа.

Ответ же следующий: не люди, и не техника, а общество и человечество.

Что есть Дух общества?

Ну, с этим полегче, ибо начиная с древних греков, философия только и делала, что отвечала на этот вопрос. Один из последних вариантов ответа – Дух человечества есть совокупный общественный интеллект, ноосфера. Есть и такая научно-философская интерпретация, где Дух трактуется как трансцендентный, непостижимый, абсолютный системообразующий Принцип и Высший Энергетический Источник. Энергия чего циркулирует в обществе? Энергия жизни, и по Гёте « жизнь это любовь, а жизнь жизни – Дух».

Мы пользуемся аналогией, с учетом того, что аналогия не есть доказательство. Ну и что? Пусть и остается аналогией между Человечеством и Человеком, открывающей изоморфизм целого и части:

Впрочем, для нас важно обозначить взаимоотношения человека и Человечества в ракурсе времени. Это происходит через Общество, в котором мы находим две разновидности социума: человеческий социум и технический социум.

С позиции человека «как такового», история общества не имеет значения. Но с позиции человека общественного – только она и имеет.

Дальше все зависит от картинки мира, которая у вас в голове. А вот она-то и задается в нас историей общества.

Ежели вы человек Нового времени, история общества имеет для вас сходство с естественной, абиотической и биотической. Это – единственный вариант подлинно научной «общественной истории». Здесь она описана извне как некий почти природный объект, причем в ряду усложняющихся эволюционных форм.

Если вы экзистенциалист, следуйте Ясперсу, для вас общественной истории нет, она – миф. А мифы меняются. Как вам история, которая меняется? Вообще-то, мы уже привыкли, на нашей памяти она менялась три раза до полной неузнаваемости.

Средневековому человеку куда важнее признавать наличие Божественной истории, чем истории людей. Поэтому светские хроники появляются так поздно и для ученого-историка содержат жуткую проблему «летописца».

А что описывают Геродот со Светонием? Свои путешествия и впечатления, а также анекдоты и сплетни. Эти нарративы и есть древняя история? Да нет же – это нечто из истории общества, отраженное в личности, в ее системе образов. Мы имеем личный миф по поводу «общественной истории». И этим древним историкам было куда вольготнее, чем Нестору, – историю считали разновидностью литературы.

А почему египтяне всякую историю новой династии начинали с нуля? Да потому же, почему и большевики – свою.

И вообще отделить историю от сказок становится со временем все сложнее.

Как ни крути, Душа и история связаны, в том числе и в обществе. Но попытки отчистить зерна фактов от плевел человеческих эмоций и умерших политических пристрастий в этом «мире истории» лишены смысла, хотя это и делать не нужно, поскольку научная история сама по себе есть такая же очередная разновидность мифа, живущая в сменяемых «парадигмах».

Задайте себе вопрос: историю чего мы изучали в школе? Общества. А чего именно из общества? Историю высших проявлений деятельности? Увы, историю войн и прочих пространственных перемещений больших масс людей. Искусство, религия, мораль и техника с виду только обслуживают геополитические завоевания, и если обслуживают плохо, то исчезают вместе с ними. Социальная организованность, способная осуществлять экспансию в пространстве, прикрывается лозунгом: «победителей не судят».

Но тогда о чем это мы? О том, что вместо истории Души и истории общественной Сомы нам подсовывают нечто иное, преходящее, – историю социальности. Альбом фотографий, где вы сфотографированы с пеленок, в каждом классе, в важнейшие памятные моменты жизни и на ее границе. Мемори!

Да кого это интересует? Помнит только тот, кто любит, а любит только тот, кто еще живет – отсюда такая краткость исторической памяти у древних. Выходит, социальная память всегда сворачивается до пределов памяти живущего человека.

История души юного Вертера так потрясла Наполеона, что он пришел к Гёте, чтобы взять автограф на истрепанной книге, которую всегда носил с собой. Для этого ему пришлось завоевать Германию. Но историки не помнят ни мотива, ни цели этого визита, они фиксируют только бездушные политические последствия. Реконструкция – шуточная, а сам случай – реальный.

Проявления Духа не живут во времени, они вне его. И чаще всего они безличны: у идеи колеса до сих пор не найдено автора. Таблица Пифагора все еще красуется на наших школьных тетрадках, но нам нет дела, где находится могила Пифагора.

Общество – не человек, у него нет зримой соматики и вообще иной живой соматики, кроме нас. Но и мы состоим из живых клеток, хотя наше Я не сводится к сумме клеток. Оно – более Душа, чем тело. «Спасите наши Души!!!», – передавали моряки раньше. Потому аналогия общества с невидимым организмом никого не смущает.

Между тем и мы находимся в положении живой клетки некоторого большого организма, о Душе которого тщимся рассуждать. Как бы вы отнеслись к тому, что клетка вашей пятки предавалась бы мыслям о жизни вашей Души? И разве эта клетка может «видеть» организм в целом?

Невидимое нами общество живет и обладает Душой. Душа человеческого социума, его Психо, проявляется через... многое. Шпенглер говорит одно, Выготский – другое. И т.д. Мы же примем в качестве проявления общественной Души менталитет, содержательно обозначая историю культуры как ментальную программу. Подобно тому, как в жизни человека существуют возрастные кризисы, в жизни общества мы обнаруживаем ментальные волны, также сопровождаемые кризисами. У них просто иной масштаб и иная циклика, чем у человека, но это такие же «психические периоды жизни» общества.

Оговоримся сразу, что ментальная программа общества не единственная у него. Кроме человеческого социума в обществе есть еще и социум технический, тоже живущий за счет существования человечества. Но об этом – позже.

Хронотопичность менталитета

Про хронотоп как общенаучный термин написано не так много, но употребимость этого термина необыкновенно велика. Это – единство времени и пространства, времяпространство. В физической картине мира ХХ века этот термин употребляет А. Эйнштейн, в эстетической (экзистенциальной) – М.М. Бахтин. Смысл его примерно одинаков: время и пространство не просто взаимосвязаны, но и способны к взаимопереходам.

Сгруппируем теперь наши схемы в одну, убрав промежуточные звенья:

Увеличить >>>

Тут все строится замечательно просто, и можно приступить к определениям.

Совокупный общественный интеллект, если понимать его как Дух Общества, есть то, что выражает проектность будущего в логических знаках-символах, обладающих информационными характеристиками.

Менталитет, эта экзистенциальная Душа Общества, есть его живая психика. Он живет в настоящем, реализуется через коммуникацию и деятельность, а выражает себя в знаках-образах, обладающих энергетической характеристикой.

Соматика Общества, его человеческая и техническая телесность, – это субъектный и вещественный базис деятельности, а значит, то прошлое (ставшее), что способно выступать в качестве овеществленного ресурса деятельности. Соматическое выражается в семиотическом как знак-вещь.

Все это не более чем преамбула. Амбула проще простого: менталитет имеет хронотопическое выражение, и оно в менталитете главное для нас. Хронотоп не является содержанием менталитета, он скорее его форма, но такая форма, которая неотделима от содержания. Содержание у менталитета этическое. Форма, поскольку это – образ, – эстетическая.

Но важнее для нас другое: где спряталось время, как его ухватить?

Совместное время общества и человека спряталось в хронотопе, хронотоп – носитель менталитета. Наводите оптику!

Судя по телевизиру, для современного человека самой понятной сферой является политика и криминал. Если, конечно, не считать секса. Вот на примере политики мы и обозначим суть хронотопа. Криминал и секс трогать не будем.

Хронополитика и геополитика

Хронотоп есть единство времени-пространства. Однако, как во всяком единстве, в нем есть моменты преобладания одного из двух: есть исторический момент преобладания пространства, а сегодня – времени.

Поскольку тема истории маячит рядом, завершим ее в этом ракурсе. Мы в истории всегда изучали геополитические ситуации: все войны ранее были войнами за пространство.

Хронополитика – это политика войны на опережение, где главным в глобальной битве за время становится фактор нарастающего ускорения общественных процессов. Сегодня выигрывает не то общество, которое больше по размеру или топически находится в наиболее более выгодной ситуации на суше и на море, а то, которое развивается быстрее и перерабатывает большее количество информации, которое сложнее по устройству и связям и лучшего быстродействия.

Все войны в истории были войнами за пространство, но сегодня у нас на глазах идет война за время, хотя мы ее даже не фиксируем в политике. Между тем, благодаря этой новой тактике «на измор», рухнул Советский Союз, распался лагерь социализма и много чего еще случилось, что не имеет геополитического или идеологического объяснения. Но имеет хронополитическое. Это уже не война вещественных машин, как вторая мировая, это и не невидимая психо-война, где все происходит на уровне менталитета, – и тут уже почти отработали свое «психо-машины». Это – война, переместившаяся уровнем выше, ее машины – мыслительные. Многие пишут, что Россия битву уже проиграла, но что они знают о России? Тютчева читать надо, умники, а не чужих госсекретарей слушать. Россия рухнет, как только мы перестанем в нее верить.

Важнейшим в хронополитике становится подходящая социальная организованность, сложность общественной структуры, обеспечивающая выигрыш во времени и тем самым, а значит, и наиболее ценный ресурс современного общества – ресурс мысли. Подходящая социальная организованность – это близко к понятию двух «рутин» в экономическом эволюционизме. Увеличение мобильности социальной структуры в наше время происходит в силу принятого всеми (точнее, навязанного всем) «закона конкуренции». Хотя на самом деле на определенном цикле истории всегда побеждает только монополия. Что мы и имеем сегодня: однополярный мир, глобальную монополию.

Но время на уровне мысли – принадлежность человека, поэтому здесь важен не столько общественный ракурс, сколько временной ресурс самого человека. Именно он кладет пределы все ускоряющимся темпам «войны во времени» и «войны за время».

Это кажущееся «несовершенство человека» очень раздражает технократов, управляющих так называемым «современным глобальным сообществом». Чтобы преодолеть «барьер человека», они готовы превратить его в киборга – самыми разными способами, от химических, до мыслительных. Это – попытка остановить эволюцию, законсервировать свое преимущество навеки, и уже этим она обречена на провал, потому что это – путь, ведущий или назад, или в майю. А эволюция направлена вперед, хотя иногда маневрирует.

Человек и менталитет

Поговорим на эту тему коротко. Менталитет – это главная часть «общественной психики».

Выбором и поведением людей во времени их жизни управляет именно менталитет. Человек в обществе «принимает» ту или иную ментальную модель, и неважно, какую именно. Дальше она выступает в нем и как определенная система координат (время и пространство), и как программа, руководящая его выбором (актами выбора) во времени. Происходит это привитие посредством социализации (внутри существующих общественных отношений), окультуривания человека, а в акте выбора реализуется при помощи механизма ценностей.

Изменить воздействие менталитета на себя человек не может. Он может пока только принимать один из его вариантов – постольку, поскольку он живет в обществе. Человек не может не принять одну из ментальных моделей – в этом его несвобода, но он в очень малой степени волен выбирать, какую именно. Ничего зазорного в этом нет, человек и тело свое тоже не выбирает (а мог бы?). Оно достается ему, с его позиции, случайно, запускается генетической программой. А вот сама генная программа далеко не случайна. Генетическая программа человечества есть целое, и, пока она не исчерпает все варианты скрещиваний ее линий, люди будут рождаться.

Управление многими процессами в обществе со стороны биосферы говорит, что случайностей здесь нет. Так что неправ поэт, который сказал: «Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу». Ни тела, ни большей части Души, ни спутницы в судьбе человек не выбирает, да и с религией – то же: большинство рождается в ее лоне и умирает в нем, без права выбора.

А что тогда вообще выбирает человек? Остается только его личный путь приобщения к Духу. Вот до него дорастают немногие. Мы их всех знаем поименно, по надписям на корешках книг, которые стоят на наших книжных полках.

История в свете ментальных моделей времени

Ментальные модели общества связаны преемственностью исторического сценария. Они сменяются закономерно, но не исчезают, а накапливаются и сосуществуют.

Важно, что история социума может быть рассмотрена как совокупность ментальных моделей, в том числе – моделей времени. Мы поговорим о них достаточно подробно в одной из статей на блоге.

Все модели времени в менталитете есть всегда, но в конкретном формационном менталитете доминирует только одна модель времени плюс ее контрастное дополнение. О дополнительности времен в социуме – речь ниже.

Из истории не выпала ни одна математически возможная модель: плоские проекции конической спирали («улитки») обнаруживаются в двух ее разновидностях и в доцивилизационной древности (по крайней мере, в языке орнамента), и в философии древнего Китая, где обе они представлены как хорошо понятый элемент мироустройства.

Как мы увидим, ментальные модели времени разворачиваются в истории в соответствии с логикой усложнения. Человечество на каждом этапе своего развития переходит ко все более сложным ментальным моделям времени. При этом старые типы менталитета не исчезают с Земли, а продолжают существовать в базисе. Подавляющую часть исторического времени доминировала круговая модель времени. Она и поныне продолжает жить в сознании большей части человечества.

Люди на Земле и огромные человеческие сообщества живут в разных ментальных временах. Ни о какой временной синхронизации человечества вопрос пока даже не ставится.

О свойствах ментального времени мы знаем крайне мало. Например, можно ли перескакивать исторически сложившиеся этапы, минуя определенные ментальные модели? А вдруг мы торопимся перескочить пропасть, которую можно проходить только эволюционно?

Попытки такого рода уже были: экспорт социализма и теперешний экспорт американской модели «демократии». Без комментариев.

Три временных модуса в формационном менталитете

Рассмотренная выше любая «ментальная модель времени» задает хронотопические координаты на протяжении целых формаций. Это – воззрение на время, принимаемое в качестве константы огромными человеческими сообществами на огромных исторических периодах. Дальше нам важно не то, что они меняются, а то, как они проживают свой цикл.

Как только мы принимаем одну из моделей и входим внутрь этих формационных констант, мы сталкиваемся с длительностью. В истории каждая хронотопическая модель только один раз живет как пассионарная. Она не просто «живет», а доминирует в своем цикле (на фоне предшествующих, которые тоже «живут», но уже не доминируют).

Отныне, говоря о «ментальном цикле», мы всегда будем иметь в виду именно пассионарный ментальный цикл.

Ментальный цикл уже окрашен некой хронотопической моделью, задающей его качество.

Далее мы рассматриваем процесс его жизни и используем органическую аналогию. Менталитет рождается, становится зрелым и стареет. Но очень редко умирает, даже с исчезновением того или иного общества формационный менталитет продолжает жить. Мы все еще цитируем латынь и планеты называем римскими именами греческих богов. В этом смысле «ментальные организмы» бессмертны. И интересно, что мы можем восстанавливать менталитет полностью исчезнувших и неизвестных нам сообществ по аналогии с известными нам и живущими сейчас.

Итак, ментальный цикл строится по сходству с органическим. И это означает, что внутри ментального целого мы можем усмотреть три временных модуса, на самом деле присущих только человеку: будущее, настоящее и прошлое. Ребенку принадлежит будущее, взрослому – настоящее, старику – только его прошлое. Но все это остается красивой аналогией до тех пор, пока мы не обнаружим нечто аналогичное в культуре, развивающейся внутри некого устойчивого ментального целого.

Ранние культуры явно устремлены в будущее (или «вечное»), например Древний Египет, Византия, Голландия и Великобритания Нового времени, СССР – каждая в своем ментальном цикле.

Срединные культуры отдают приоритет настоящему: это – Древняя Греция, арабские империи ислама, Поднебесная и романо-готическое средневековье, Европа Просвещения, культура 60-х годов ХХ века.

Поздние культуры повернуты в прошлое и пытаются повернуть мир туда же: Древний Рим, Возрождение, Германия ХIХ века, США сегодня. Да и мы пока не лучше, а что делать: это – эпохи «возрождений». А возрождение, оно и в Китае Возрождение, если верить Н. Конраду.

Кроме формационного цикла временные модусы проявляются и внутри любой культуры. Жизнь культуры начинается с устремленности в свое будущее, а завершается старческим брюзжанием и попыткой удержаться в жизни любой ценой или уж забрать с собой на тот свет побольше народу. О содержании культуры лучше всего говорит именно ее середина. Из этих середин и складываются те высшие достижения, которые мы называем «мировой культурой».

Социальное конструирование будущего как особой реальности

Как проектировать и конструировать свое личное будущее, мы более-менее знаем или думаем, что знаем. А как происходит конструирование реальности будущего в обществе? И происходит ли оно здесь вообще?

Ответ следующий: до некоторых пор не происходит, хотя общество всегда в какой-то мере стихийно проектирует свое будущее. Но, как только общество начинает целенаправленно и рационально конструировать свое будущее, оно нарушает стихийность и «естественный ход вещей», разрушает «естественный» сценарий истории.

Речь идет о соотношении традиции и новаторства, устойчивости и изменчивости – традиции, гарантирующей устойчивость за счет консервирующей нормы, и новаторства, которое требует непрерывного конструирования будущего в форме проектов и их технологического воплощения. В истории в целом происходит нарастание изменчивости и соответствующее уменьшение устойчивости в общественных структурах. Это отмечает на многочисленных примерах Э. Тоффлер в «Футурошоке». Момент, переживаемый нами сегодня, – это момент, когда устойчивость приближается к опасному минимуму, а изменчивость стремится к максимуму.

Это позволяет нам ответить на самый сложный вопрос: как назвать менталитет, в котором мы живем? Он сменил на наших глазах натуральный менталитет Нового времени и внезапно обрушился на наши неподготовленные души с новыми релятивистскими требованиями. Ответ следующий: это – проектный менталитет, в котором противоестественная для психики человека непрерывная изменчивость становится стандартом жизни, причем всей социальной жизни во всех ее сферах! Вот причина, по которой наступает предел истории – человек не успевает за такой эволюцией, нельзя же перестраивать в себе все и делать это непрерывно, а жить когда? И остается предположить, что либо Homo sapiens в ближайшее время выбывает из этой гонки, либо сам кардинально меняется. Общество = техника останавливаться явно не намерены.

Можно даже предположить, как именно человек изменится.

В циклическом смысле такой момент имеет простейшее объяснение. Поскольку история общества есть конус во времени, она подходит к своей верхней точке. Витки истории становятся все короче, а ускорение в этих витках – все больше. Скорость социальных изменений сравнялась с естественной скоростью жизни человека. Последний ментальный цикл длится ровно век, а следующий будет уже втрое короче, потом – еще и еще короче. Предел адаптации человека к обществу тем самым достигнут.

Но раз стихийное развитие общества такое, как мы описали, то социальное конструирование будущего становится уже насущной потребностью – иначе скоро не будет ни людей, ни общества. И конструировать при этом подходе придется обе стороны: и человека, и новый тип общества. Однако если сейчас конструирование будущего напоминает попытку уменьшить скачкообразное возрастание давления пара в перегретом котле, то после точки «конца истории» картина станет противоположной.

Загадка времени

Что такое время, нам неизвестно, однако мы в этом не одиноки. Нам составляет компанию множество великих людей, которые тоже почти ничего об этом не знают. Известно только, что время – загадка, но и такая информация тоже ценна. Особенно в нашем случае.

Еще нам достоверно известно, что мы не одиноки и в истории: время всегда было и остается загадкой для человека. Установить данный факт тоже нетрудно, поскольку по этому поводу написаны горы текстов. Нам нужно вроде бы не так много: понять, о чем же идет речь, когда говорят о времени.

Но именно об этом приходится только мечтать: ни малейшего намека на общность понимания интересующей нас проблемы в науке и около нее мы не обнаружили. Замечательно выразился один профессиональный исследователь времени: “Когда я начал этим заниматься, я был страшно близок к разгадке; но чем больше я трудился, тем больше от нее отдалялся”.

Его пример другим наука. Нужно изначально примириться с утверждением, что у данной проблемы есть такое неприятное свойство. И, если есть возможность, не заниматься ею.

Обычно причину отсутствия единомыслия ищут в разнице авторских подходов. Но эта гипотеза плохо упорядочивает мир. Авторов много, с каждым днем – все больше. Отделить хороших от лучших? Дать ироничные комментарии их точек зрения с коротким пересказом? От нас этого только и ждут. Это – пожалуйста, но попутно. На пути к пониманию.

Порядок навести нужно. Если не приводить окружающий мир в порядок, зачем его познавать? Однако балансирование между всеобщими формулами и личностным эссе имеет много вариантов. Выбор исходит из цели.

Наша цель – донести свое понимание. Изложим понятое по возможности кратко и легко. Идеалом такого стиля является афоризм. Но чистые афоризмы мы вынесли на блог Вестника АТ, здесь – приближенные к ним тексты.

Множественность времен

Загадка времени типологически разнообразна. Прежде всего, люди говорят и пишут о разных временах. Если мы поймем, о каких именно, загадок на этом уровне станет уже на порядок меньше. Однако потом – больше.

Тем самым мы откладываем ответ на наиболее сложный вопрос: что есть время? Не без умысла – запутать читателя до того состояния, чтобы он про этот дурацкий вопрос забыл. Поскольку для нас этот вопрос здесь не значим – мы занимаемся будущим, а не временем.

Мир иерархичен

Изящная гипотеза, с которой мы начнем, состоит в том, что время слоисто.

Человеку эпохи Просвещения можно было донести эту идею примерно так. Представьте: если бы египетская пирамида была построена из множества уровней, каждый из которых – из другого материала по отношению к соседним?

Наш современник скорее поймет идею слоистости, если мы нарисуем ему гамбургер. В нем все слои попросту разные.

Итак, мир устроен уровнево, а потому и времена уровнево различаются.

Кроме того, что времена по уровням различны, они во Вселенной связаны в целое. Этакий “временной гамбургер”, обладающий главным системным свойством, он есть целое, ведь Вселенная живет во времени. Только это и позволяет ее понимать. Но до понимания столь большого целого нужно еще дорасти: у каждого здесь свой потолок.

В пределах Земли мы обнаружили около пяти принципиально разных времен. Эти времена присущи разным формам бытия Вселенной. А поскольку данные формы генетически возникали последовательно, их “намыло в слои”, как это бывает видно на берегу реки, особенно на обрывистом склоне. Хорошо и зримо, если бы речь шла о чем другом, а не о времени.

Слои времен. И что с этим делать?

Тем, для кого истории не существует в принципе, дальнейшие разговоры представляют узкоспециальный психиатрический интерес. Но даже если речь идет о “псевдогенезе”, целым во временном континууме для нас остается “я”. Ищи в себе и целое, и уровни и снова все найдешь. Это знали еще древние греки: макрокосм в микрокосме. Что “снаружи”, что “внутри” нас, что классическая наука, что неклассическая наука – игрушка одна и та же. Она у нас называется суперинвариант.

Поговорим о самой игрушке, но не иначе как через привычное.

Мир развивается импульсно

Космогенез оставил следы в виде физического и химического времен. Они – взаимообратны. Физическое время (Ф) дивергентно, химическое (Х) – конвергентно. Вместе это импульс становления “неживой материи”.

На остове космогенеза родилась пара импульсов: биологический и социальный, также породившие свои особые времена.

В биологическом мире время растений и время животных различны и взаимообратны. Время растений (Р) как целого дивергентно, время животных (Ж) – конвергентно.

Остается антропо-социальный импульс. В этом мире время человека (Ч) и время социума (С) различны и взаимообратны. Время человека дивергентно, время социума – конвергентно.

Связывает их человек. И общее время здесь для нас человеческое. Как будто это что-то объясняет!

Наконец, время космогенеза в целом образует дополнительность с человеческим временем. Они отрицают друг друга с той же экспрессией, с которой друг в друге нуждаются.

Итого: три типа времени, собранные и поставленные по иерархии, и целых шесть его видов.

Хоть объективно и извне, хоть субъективно и изнутри, группировка – одна и та же. Поскольку группируем все равно мы, многим кажется, что это – в нас. Но если существует идея параллельности бытия и сознания, то почему бы не выдвинуть идею инварианта, “накрывающего“ и нас самих, и мир вне нас?

Будущее, как особый вид сконструированной реальности, только на последнем уровне не может существовать без человека, да и то – условно.

Остается ответить на пару вопросов:

– существовало ли будущее до человека и помимо его?

– что же есть сам человек?

Будущее в неживой и живой природе

Мир вне человека может наделяться значимыми временными характеристиками только самим человеком. Нахождение мира в процессе еще можно объяснить из нас.

Но этот мир откуда-то возник, даже если он – в нас. Иначе придется предположить, что мы вечны, а мир – майя, иллюзия в восточном понимании. Это вполне возможная гипотеза, и нам она очень нравится. Своей недоказуемостью.

Однако, оставаясь учеными-новоевропейцами, мы вынуждены принять и свою конечность, и гипотезу возникновения, какой бы спорной она ни выглядела. Таковы правила игры в науке, а мы пока перелистываем инварианты науки. В науке это – вариант эволюционного понимания будущего.

В данных рамках мы вынуждены признать, что время есть во всех проявлениях мира. Вот только, говоря о будущем, приходится усомниться, что оно требуется для описания и понимания живого и неживого миров. Между тем именно это попытался проделать А. Бергсон, правда, ровно наполовину – он открыл в этих мирах прошлое и настоящее (“Материя и память”, “Творческая эволюция”), но не обнаружил в них будущего.

Привычное для нас “будущее” возникает только в антропосоциальном мире, а этот мир тесно связан с загадкой человека и прежде всего – с его сознанием и социальностью.

Тем не менее, все зависит от трактовки категории будущего и его понимания в культурной коммуникации.

Системно-информационное понимание будущего

В системной трактовке освоение будущего присуще и неживому, и живому, различие между живым и человеком – в мере освоения будущего. Чем выше по “эволюционной лестнице” располагается то или иное животное, тем больше у него диапазон освоенного будущего.

Но этот взгляд скорее всего содержит непозволительную обратную экстраполяцию. То, что уже присуще человеку, присуще только человеку. Поиски чего-то отдаленно похожего в более низком по уровню развития напоминают рассуждение птицы о возможности летания прочих животных до нее: “у них нарастала предрасположенность к полету, пока не появилась я, вершина летательной эволюции”. Наличие будущего в мире животных – это та же “некоторая предрасположенность ракообразных к полету в воздухе”. Прекрасная тема для птичьей диссертации или постмодернистической инсталляции.

Итак, кроме естественно-эволюционного понимания будущего есть еще системно-информационное. Оно прямо измеряет диапазон освоения будущего присутствием в системе надсистемной информации, объемом и скоростью ее обработки. Чем больше мы знаем о замысле Бога по поводу нас, тем ближе мы к будущему. Но что изменится, если мы не знаем о нем почти ничего? Между тем это – условие бытия средневековой культуры, не самой худшей в нашей истории. Так стоит ли копья ломать и скакать в эту сторону?

Есть одна замечательная гипотеза по поводу надсистемной информации, объема и скоростью ее обработки. Мы все читали, что человек использует от 3-х до 10 % возможностей своего мозга (бродячее утверждение). И действительно, остальную часть мозга использует не человек. Около трети его возможностей идет на обслуживание “группового сознания” – общества, человеческого социума. Остальное используется “сверхсознанием”, надсистемным даже для общества. А там столько уровней! Тогда многое становится понятным, очень многое.

Будущее – модус социального времени

Но коли так, то будущее во всех разновидностях принадлежит только человеку. Между тем, стоит поселить человека в раю, будущее перестает интересовать его. Пример библейского Адама, Одиссея на острове забвения, получивших все, и многих реальных Маугли, лишенных всего, тому порука.

Чтобы развиваться социально (прежде всего – в пространстве) и вместе с тем углубляя себя, человеку нужны неприятности, внешние “пинки”. Выбираться из сложностей он предпочитает коллективно, даже если попадает в ситуацию Робинзона. Не будь Робинзон уже социальным человеком, он не стал бы вести принятый условный счет времени – занятие бессмысленное с позиции попугая или дикаря.

Но тогда будущее не принадлежит и человеку?

Здесь логическая ловушка: дело в том, что как такового “человека” нет. Он выступает или как животное, или как техническая система, или как проявленное божество, ну по крайности как культурно-техническое животное, осененное божественным огнем. А его самого, то бишь, человека, нет. Есть разве что Душа и ее Судьба, да и то их относят к Богу. Ни одного “собственно человеческого” качества в нас самих обнаружить не удается. Кроме одного (принцип Диомидыча) – человек не хочет заменить себя никем другим, только собой. Неповторимость случайных сочетаний множества линий, которая принята нами, и создала эмерджентность меня.

Впрочем, с человеческим социумом ситуация не легче, чем с человеком. Вы видели когда-нибудь социум? Легче спросить: вы видели немыслимое? А мыслимое вы видели?

Проблема не в том, что человека мы потрогать можем, а социум – никак. Кроме логических ловушек софистики здесь и суть одинаковая.

Но почему мы тогда говорим, что “будущее – модус социального времени”? Да потому что! Надо же куда-то его поместить для начала (может, потом мы передумаем). А накоплением будущего (соломки подстелить) озабочено только общество, и этим занимается культура. Эволюционный прогноз развития мира динозаврам почему-то был не нужен. И они вымерли. А ведь могли бы тоже создать науку и технику, построить космические щиты и не допустить гибели “единственного носителя проторазума на Земле” (все эти темы уже есть в фантастике). Мы так думаем, динозавры, эти неглупые существа, просто поленились, поскольку жили в раю. Рай всегда мнится бесконечным для тех, кто в нем пребывает. А неоднократно битое человечество в рай не верит в принципе, хотя некоторые все еще очень хотят построить райское “общество потребления” для одного миллиарда особей. Они забыли спросить живую Землю, что думает по этому поводу она.

Неленивые люди думают о будущем, но не сами по себе, а своим коллективизмом, думают хором, так сказать. Характерно, что счастье мы мыслим индивидуально, а будущее – коллективно. Кто-то же должен был придумать эти мягкие тапочки у огня камина и вершину эволюции – хороший коньяк в изысканном бокале! И без лимона, поскольку он портит послевкусие.

Отрефлектированные взаимоотношения со временем есть только у человека, а взаимоотношения с будущим – только у общества. Заботиться о будущем и вас, и нас заставляет культура, превратившаяся в часть нас самих.

Множественность подходов к проблеме времени

Представим себе Рембрандта, подводящего итоги жизни. “Я опередил свое время, – горюет он, восхищаясь собой, – меня откроют в культуре только через пару веков”. Боюсь, нормальному человеку такое не придет в голову и в страшном сне, а тем более – с примесью гордости. Разве только авангардисту на грани ХIХ-ХХ веков, озабоченному кубофутуризмом. Впрочем и они, как и все остальные, жаждут прижизненного успеха, а для этого им все равно придется синхронизироваться с социумом. Иначе коньяк достанется другим.

Начни Рембрандт писать под Ван-Дейка, тому, может быть, пришлось бы отдыхать до конца жизни. Но Рембрандт может писать только так, как может Рембрандт, и потому его откроют через два века. Ну вот как тут быть?

Не думал этот человек о будущем? Или наоборот?

Говорить и думать о времени нас заставляет культура: религия, философия, наука, этика, искусство, но более всего – практика (развернутая вокруг материального производства). Уже из приведенного примера понятно, что к практике не все сводимо (в смысле прижизненного успеха). “Страшно далеки” от нее настоящие художники. Еще более отдалены от нее истинные мыслители. И это уже три подхода к проблеме времени. Они связаны с уровневой конструкцией человека, в которой есть Дух, Душа и Тело.

Мы находимся в замечательном положении: нам нет необходимости доказывать и обосновывать такую связь, ведь это за нас сделала вся мировая философия и наука. Пересказывать Августина Блаженного, чтобы подтвердить связанность Души с настоящим, мы не станем, а приведем его самое известное высказывание: “Душа есть инструмент измерения времени”.

Вам придет в голову измерять прошлое? И чем?

Тело есть то, что уже есть в реальности, то есть – прошлое. Поэтому разбогатеть можно, только продавая прошлое – прошлому, вещественное вещественному – созданное другими для вашего стола. Лимоны – из Испании, коньяк – из Греции, которые к нам привозят почему-то из с наших южных окраин.

Вам придет в голову измерять будущее? И чем?

Логос и Физис есть то, чего в реальности нет. Людей, которые общаются с духами или Духом, почти инстинктивно стараются изолировать от общества. Вчера их отправляли на костры и в желтые дома, а сегодня помещают в известные учреждения типа университетской кафедры и назначают им жалование, достаточное, чтобы сравняться по уровню жизни с элитарными бомжами. И это справедливо, эти люди явно неизлечимы, поскольку озабочены будущим человечества, того самого прогрессирующего человечества, которое видит смысл жизни в торгашестве, а вершину культурной эволюции – в изысканном бокале очень хорошего коньяка, при наличии мягких мохнатых тапочек и мраморно-бронзового камина, наполненного ароматическими дровами.

Мы измеряем прошлое Телом, настоящее – Душой, а будущее – Духом.

Отсюда предлагаемое простейшее представление времени через человека – иерархическое.

А как же ”все течет”? Где течение?

Можно ли говорить о времени вне “течения” времени? Мы только что это делали. Время течет через Душу от Логоса к Соме. Или наоборот? Это зависит от того, чье время обсуждается. И в зависимости от этого выбора (сверху вниз или снизу вверх) все меняется в человеке. Есть две разные модели человека. Но возможна еще и третья.

Человеческий социум в культуре фиксирует время, текущее от будущего к прошлому, от Духа к Соме; например научно-технический прогресс. Для человека его история – течение времени из детства в старость, то есть, наоборот по отношению к социальному времени.

Но гении культуры парадоксальны: Пушкин и Лермонтов в 17-19 лет пишут, как умудренные опытом многих жизней старцы. Их странная жизнь – из старости в юность – обрывается в момент, когда жизнь нормального торговца или придворного, живущего из прошлого в будущее, только-только налаживается. “Нормальные пацаны” в 37 коттеджи детям строят. Поэты рождаются старыми, а умирают молодыми, причем сознательно подставляются под пулю в те самые 37 – дальше им жить в обществе незачем.

Соприкосновение с Духом страшно старит человека в юности. Посмотрите на фотографии молодого Андрея Тарковского, или хотя бы его первый учебный фильм. Там уже звенит колоколец Духа, хотя вещи, цвета и звуки – все земное. А когда вовсю зазвенят его колокола, когда он готов сказать что-то самое важное одним только кадром, ему приходит срок уходить с Земли. А ведь он говорил с нами из будущего с самого начала.

Иерархическое вертикальное время – время, текущее в человеке, который в культурном смысле может быть и неподвижен. Пример – йоги. Социальное течение времени – текущее горизонтальное время культуры, относительно которого человек настраивается. И тем самым культурно создает себя, как Битлз в Гамбурге.

Что важнее всего, оба времени “текут” только в человеке, образуя “крест”. И мы всегда распяты на этом кресте, прежде всего выбором доминирующей оси и своего места на ней. В пределе – четыре варианта, совпадающие с четверкой главных ценностей. Можно быть по доминанте человеком Истины, человеком Пользы, Этическим человеком или Эстетическим человеком.

Происходит социальная настройка человека через выбор “смысла жизни”, тех главных ценностей и целей, которые человек себе приписывает как самые-самые.

Этот Выбор “смысла жизни” далее программирует нашу жизнь, поскольку переходит в глубины подсознания.

Конечно, он во многом уже задан культурой, в лоне которой мы рождаемся социально. Успех, – однозначно скажет американец и назовет желаемую сумму годового дохода. “Жить чтобы жить”, – посоветует вам француз. Но принять шарм французской легкости не дано тяжеловозам из Германии и тяжелодумам из России. Вечно они мутят воду и морочат людям головы своими Гегелями и Достоевскими. И опять это та же ценностная четверка, но доминанты уже принадлежат социуму.

Вам повезло, если вы стали бизнесменом в Америке, поэтом или художником в Париже, ученым в Германии или святым в России: доминанты личного и социального совпали.

Символический интеракционизм

Экзистенция, общение, коммуникация и прочие названия процессуальной связанности людей имеют символьную основу. Можно сказать сразу: общепринято, что Дух выражает себя через Символ. А Душа? Душа связана с процессом, выражением процессуальности является жизнь, то есть существование (экзистенция). Символ в экзистенции процессуализируется.

В символическом интеракционизме И. Гофмана, Т. Лукмана и П. Бергера утверждается следующая точка зрения: люди живут в социальном мире, который активно конструируется самими людьми в ходе их деятельности. Причем эта связанность (познавая мир, люди созидают его, созидая – познают) не выводится в осознание, она скрыта он людей.

Познание связано с Духом через мир символов. Деятельность – активная разновидность экзистенции человека, осоциаленная часть Души. Душа и Дух здесь связаны, но как-то однобоко. Когда взаимодействие уровней предстает в столь общем виде, трудно что-то сказать о времени. Но стоит связать Дух с будущим, а экзистенцию – с настоящим, все становится на свои места. Настоящее как процесс социально нуждается в обеспечении символами – в связке с будущим. Следовательно, социальное конструирование реальности есть ее конструирование из будущего.

Но это – наша трактовка. В модели символического интеракционизма понимание специфики будущего отсутствует. Она и создавалась в момент, когда людей интересовало настоящее, а не будущее.

Будущее как реальность, возникающая из нас, тем самым отталкивается от обозначенной простенькой парной модели, оно готово улететь в даль светлую. Мы оперируем тремя модусами времени, которые позволяют поставить вопрос не только о символьном, но и о втором – ресурсном – обеспечении экзистенции (или деятельности). Это подтверждает широко известный тост: “чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями” (конструируемое будущее – с доступным ресурсом из прошлого).

В ряде статей о тройке мы провели аналогии и установили связь между статической иерархией и динамической трехфазовостью. Перед нами – один из важнейших общесистемных законов: историческое и логическое, теория и история и т.п. есть одно и то же, взятое в разных ракурсах.

Чтобы навести порядок в последнем столбце, мы вместо “символа” поставили некое духовное (в т.ч. мыслительное) основание деятельности – ее проект, вместо вещественного материала – ресурс. Но ракурс деятельности не единственно возможный при анализе линии экзистенции.

Для семиотического мира в настоящем человека знаку-символу соответствует знак-образ, а в прошлом – знак-вещь. Интеракция уже облечена в образ – отсюда все разговоры о мифологичности экзистенциальной реальности.

Что касается обменных процессов, видов метаболизма, то их тоже три: информация, энергия, вещество. Они, несомненно, связаны с только что очерченным кругом “троек”. Применяя их, мы добавляем еще один ракурс в наши аналогии. По Дильтею, именно аналогии лежат в основе понимания.

Какую-то часть текстов, близких к этой теме, нам удалось опубликовать на сайте Академии Тринитаризма. Чтобы не повторяться, дадим ссылки на эти публикации:

Александров Н.Н. Менталитет и эгрегор. Монография // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.16213, 11.12.2010.

Александров Н.Н. Системогенетика ментосферы. Монография // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.16449, 25.03.2011.

Александров Н.Н. Деятельностная антропология. Монография // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.16521, 21.05.2011.

формате PDF (9900Кб)