|
от Редакции АТ
В 2008 г. исполнилось 100 лет выдающемуся ученому, кавалеру орденов Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, доктору технических наук, профессору, заслуженному изобретателю РСФСР, заслуженному деятелю науки и техники РСФСР, почётному члену Российской Академии Космонавтики им. К. Э. Циолковского Ощепкову Павелу Кондратьевичу. Редакция решила разместить на сайте АТ присланный К.В. Киреевым материал об этом великом человеке-труженнике.
10 ноября 1949 год. В Академии наук СССР проходит сессия Отделения физико-математических наук. На трибуне Фредерик Жолио - Кюри, Верховный комиссар Франции по атомной энергии и член Парижской Академии наук. Он известен тем, что вместе со своей женой Ирен Кюри в 1933 году получили первые фотографии со следами электрона и позитрона, рождённых гамма - квантом, и в том же году первый вместе с Ж. Тибо наблюдал аннигиляцию электронов и позитронов. Именно Жолио - Кюри в 1934 году показал, что масса нейтрона несколько больше массы протона. В 1946 Фредерик Жолио - Кюри ещё и руководит организованным по его инициативе Комиссариатом Франции по атомной энергии.
В своём выступлении он рассказывает о проделанных во Франции работах по развитию атомной науки и техники. И ближе к завершению своего выступления он говорит: «Хотя я и верю в будущее атомной энергии и убеждён в важности этого изобретения, однако я считаю, что настоящий переворот в энергетике наступит только тогда, когда мы сможем осуществить массовый синтез молекул, аналогичных хлорофиллу, или даже более высокого качества.»
У нас нет точных сведений, как участники сессии Отделения физико-математических наук прореагировали на эти слова Фредерика Жолио - Кюри. Но, как минимум, два человека запомнили их на всю жизнь. Один из них – это Фёдор Кедров, выпустивший в 1973 году книгу «Ирен и Фредерик Жолио - Кюри», где и поместил это высказывание, предваряя его словами: «Фредерик Жолио - Кюри считал, что учёные найдут ещё более важные энергетические ресурсы, способные преобразить современную технику». Зная реальное положение вещей в энергетике, он уверенно говорит о неизбежности следующего этапа, «преобразующего технику».
Второй человек, который будет часто вспоминать эти слова Жолио - Кюри, был Павел Кондратьевич Ощепков. И ниже мы излагаем рассказ, услышанный из него самого. О событиях с его участием он излагал то, что сохранила его память. А события, где он не мог быть участником, даны в пересказе Абрама Фёдоровича Иоффе.
Сегодня хорошо известно, что к осени 1942 года руководство СССР имела однозначную информацию о начале работ по освоению атомной энергии в Англии и США. Сталин, с целью сохранения необходимого паритета сил, принимает решение о проведении аналогичных работ в СССР. На повестку дня встал вопрос о научном руководителе.
Один из первых, кому Сталин адресовал этот вопрос, был Абрам Фёдорович Иоффе. И на заданный вопрос Иоффе дал быстрый (в стиле «Нет проблем!») ответ: «А что тут обсуждать? Первым искусственную ядерную реакцию осуществил Резерфорд (в 1919 году он, бомбардируя азот альфа частицами, превратил атомы азота в атомы кислорода – ред.). У нас есть его ученик – Пётр Леонидович Капица, ему и предоставить руководство этими работами». У Сталина не имел возражений против такой кандидатуры.
И среди предоставленной Сталину информации была и приведена и такая реплика Петра Леонидовича о будущем атома: «Там так мало энергии, что её с трудом хватит на лабораторные эксперименты и не более того».
Вышеприведённая реплика Капицы П.Л. требует комментариев.
Действительно, как хорошо известно перед Второй мировой войной имелись большие сомнения по практическому использованию ядерной энергии и у Нильса Бора, и у самого Капицы. В одной из книжек Ф. Кедров подробно излагает сомнения Петра Леонидовича в тот период. Считали, что экономические затраты на разведку урановой руды, её добычу и обогащения по своей величине существенно превысят возможный положительный эффект от количества выделенной энергии.
Подумав, Сталин сказал Иоффе: «Я не могу поставить руководителем человека, который не верит в успех дела». Походив по кабинету, покуривая трубку, он после небольшой паузы добавил: «Если окажется, что он неправ, то не бывать ему руководителем института». Иоффе без труда догадался, что речь шла об Институте физических проблем, организатором и бессменным директором которого с 1935 года был сам Пётр Леонидович Капица. И Сталин вернулся к существу проблемы: «Так кого можно поставить во главе этих работ?».
Абрам Фёдорович, услышав вопрос Сталина, вновь не задержался с ответом: «Я предлагаю Павла Кондратьевича Ощепкова. Знаю его с 1933 года, имел не раз возможность убедиться в его отличном знании математики и физики. Наши успехи в радиолокации доказывают его хорошие организаторские способности. Уверен, что Павел Кондратьевич справится».
Сталин знал, что такое радиолокация и кто такой Ощепков. Его отличную память на лица и фамилии особо выделил в своих мемуарах маршал Василевский А. М., начальник Генштаба с июня 1942 года. Вот почему Сталин только поинтересовался: «А где он сейчас?» «В заключении, в Саратове» - был ответ Иоффе. Он не ошибался, именно туда на имя Ощепкова посылку и письмо отправлял сам Абрам Фёдорович. Стали обсуждать сложившуюся ситуацию. В конце концов, решили: поскольку Ощепков П.К. проходит по «ведомству» Берии, то пусть первым с ним и встретится Берия.
Павел Кондратьевич Ощепков к тому времени исполнял обязанности начальника конструкторского бюро на небольшом механическом заводе Саратова. Его пригласили в кабинет директора и представили незнакомому человеку. У этого незнакомца на руках уже были билеты до Москвы – на себя и Павла Кондратьевича. Ощепкова в одночасье рассчитали и оформили увольнение, за одну ночь сшили костюм, и в купе курьерского поезда он с сопровождающими убыл из Саратова. В столице, уже на вокзале, Павел Кондратьевич был передан встречающим, которые, в свою очередь, поселили его в гостинице «Москва». На второй день он был приглашен в машину, и его отвезли на Лубянку. Когда попросили присесть и подождать, он без труда понял, что находится в приёмной Лаврентия Павловича Берия. Было 8 часов вечера. Берия подошёл к 11. Их беседа продолжалась 3 часа.
Оказавшись непосредственно перед наркомом НКВД, Павел Кондратьевич был готов к любым вопросам. Но то, что он услышал, можно было назвать «громом среди ясного неба»: «Мы получили информацию о том, что Америка и Англия приступили к работам по освоению атомной энергии. Как вы думаете, это правда или дезинформация?»
Здесь разрешите пояснить, почему Берия тоже знал, и что такое радиолокация и кто такой Ощепков, хотя прежде они никогда не встречались.
Когда в 1937 году арестовали маршала Тухачевского, то вскоре арестовали и Павла Кондратьевича Ощепкова. В бумагах маршала нашли Первомайскую поздравительную открытку, подписанную Ощепковым. Как в дальнейшем Павел Кондратьевич узнал, именно эта открытка была причиной его ареста. В тексте отсутствовала «производственная тематика» и такая открытка давала основание автоматически считать её автора пособником «врага народа». Правда здесь лишь в том, что поздравительная открытка существовала и родилась не без причины.
В один из весенних вечеров 1937 года Михаил Николаевич пригласил к себе на квартиру сотрудников Управления ПВО Наркомата обороны. Среди гостей был и П. К. Ощепков. В тот вечер Тухачевский менее всего говорил об обороне. Много говорили о музыке, сам Михаил Николаевич играл на скрипке. В его квартире оказалась целая мастерская, где он «колдовал» над лаками и различными клеями. Всю эту «алхимию» Михаил Николаевич собирался использовать для индивидуального изготовления скрипок по осваиваемой им технологии. В тот вечер Павел Кондратьевич узнал много интересного - о музыке, скрипке и о самом Михаиле Николаевиче. Совсем по иному он взглянул на человека, которого прежде знал лишь в качестве заместителя Наркома Обороны страны, отвечающего за новое и передовое вооружение Красной Армии. И такой «вневедомственный» характер прошедшего вечера, а, точнее, впечатление о той домашней и душевной обстановке, что царила на этой встрече, и позволили Павлу Кондратьевичу направить своё Первомайское поздравление Тухачевскому М. Н..
Ощепков был арестован. Суд вершили скорый, и зиму он встречает на работах в Воркуталаге, где количество поданных им рацпредложений быстро переросло в новое качество – его назначили бригадиром на погрузке угля. Отсутствие Ощепкова в Москве внесло свою заминку в ход работ по освоению импульсного способа радиолокации (в своём первом документе Ощепков импульсную радиолокацию называл – «парциальный метод»). И Ворошилов обратился к Сталину с устной просьбой вернуть Ощепкова в Москву. Получив устное согласие, он отправил в адрес руководства Воркуталага за своей подписью телеграмму и вскоре в своём кабинете приветствовал Павла Кондратьевича фразой: «Жив, курилка?».
Ворошилов хорошо знал Павла Кондратьевича в силу многих обстоятельств. Так, все свои предложения о проведении работ по радиолокации (1933 год) и об освоении импульсного метода (1934 год) Ощепков направлял на имя Ворошилова. Именно в кабинете у наркома Ворошилова, конечно, с участием Тухачевского обсуждались вопросы о финансирования работ по радиолокации, и Ощепков здесь не был пассивным слушателем. Именно Ворошилов первые радиолокаторы предложил называть РУС (радиоулавливатель самолётов), в то время как сам Ощепков предлагал термин «электровизор». А на столе у Ворошилова в кабинете стоял радиоприёмник, изготовленный Павлом Кондратьевичем на кристадине и качество работы которого в лучшую сторону отличалось от серийных изделий того времени, но главное – он был без радиоламп.
И в 1939 году, вновь оказавшись в Москве, Ощепков параллельно с работой по радиолокации настойчиво предлагал Наркомату обороны создавать приборы ночного видения, основанные на усилении того естественного света, что «присутствует» в любой темное время. При этом он находил немалые преимущества такой «ночезрительной трубы» (в терминологии Ломоносова Михаила Васильевича) по сравнению с приборами инфракрасного видения.
Пришёл день начала войны, 22 июня 1941 года. Ощепкова арестовывают второй раз. И Абрам Фёдорович Иоффе на имя Сталина пишет письмо. Это письмо отличается от прочих. Прежде всего, Иоффе не говорит, что Ощепков не виновен. Абрам Федорович лишь подробно и основательно излагает дела и достижения Павла Кондратьевича. Во-вторых, он не просит освободить Павла Кондратьевича. Он просит найти возможность сохранить жизнь инициатору и организатору работ по созданию первых в мире радиолокаторов. И, в-третьих, он подписал письмо теми лицами, которые хорошо знали Ощепкова. Но, при этом, их хорошо знал и сам Сталин. Под письмом стояли подписи самого Иоффе, генерала Жукова Г. К. и Наркома Обороны Ворошилова К. Е. Ознакомившись с письмом, Сталин написал: «т. Берия. Согласен». Так Берия узнал про Ощепкова, а Павел Кондратьевич всю свою оставшуюся жизнь говорил: «Сталин спас мне жизнь».
В конце 1941 года Л.П. Берия уже за личной подписью пишет на имя Сталина письмо о радиолокации. В письме говорится, что наши союзники по антигитлеровской коалиции, в частности, Англия, готовы разместить на своих предприятиях производство советской военной техники. И Берия задаёт конкретный вопрос, а можно ли посылать чертежи наших радиолокаторов? Сталин пишет свою резолюцию: «Можно, за исключением последних разработок».
Вот почему Берия имел представление об Ощепкове и о радиолокации. По причине такого заочного знакомства Берия и начал разговор с Павлом Кондратьевичем без какого-либо вступления и общих фраз: «…Так, как Вы думаете, это правда или дезинформация?». Поняв, что ему доверяют обсуждение серьёзного вопроса, Павел Кондратьевич решил отвечать по существу: «Вряд ли это дезинформация. Но если это правда, то такие работы приведут человечество к гибели». Фраза была высказана твёрдо и решительно. И Берия после таких слов Ощепкова, памятуя о реакции Сталина на категоричность суждений Капицы, также не стал продолжать тему, из-за которой собственно Ощепкова и привезли в Москву. Но он не мог не спросить: «Что Вы имеете в виду?»
Ощепков постарался подробно изложить свою точку зрения. В то время учёные предполагали, что реакция деления атомов, однажды начавшись, могла выйти за пределы лаборатории и охватить весь земной шар. Теоретически такую возможность никто исключить не мог. Многое тогда не было известно. Только после 2 декабря 1942 года, когда Энрико Ферми на первом в мире графитовом реакторе, построенном под трибунами стадиона в Чикаго, получил управляемую цепную реакцию деления ядер урана, это опасение ушло с повестки дня.
Опасным фактором была и сама мощность атомной энергии при взрыве. Вот какими словами Анатолий Петрович Александров описывает впечатление Курчатова после взрыва первой водородной бомбы: «…он (Курчатов – ред.) понял, что человечество погибнет, если дать этому делу волю». Это, конечно, комментарий из сегодняшнего дня.
А тогда, в 1942 году Павел Кондратьевич не мог не сказать и о том, что радиация опасно для всего живого. Ни в то время, ни сейчас не найдена та химическая реакция, которая смогла бы нейтрализовать, блокировать или замкнуть радиоактивное излучение внутри тех или иных структур, молекул и атомов. Сама физика процесса делает радиоактивное излучение всепроникающим. И на сегодня накопилось уже слишком много фактов, подтверждающих опасность такого излучения, и, в частности, его концерогенность.
Как можно обстоятельнее излагает свою точку зрения о наличии неблагоприятных факторов у атомной энергии Павел Кондратьевич, приводя все известные на тот день аргументы и доводы. Он менее всего рассчитывал на полное понимание. Но, как читатель увидит из дальнейшего, Лаврентий Павлович не был пассивным слушателем. Ибо он второй раз в тот вечер удивил Павла Кондратьевича. Берия спросил: «А что Вы можете предложить взамен?». И здесь продолжение разговора со стороны Павла Кондратьевича было ещё более обстоятельным.
При создании первых радиолокаторов много внимания уделяли чувствительности радиолокационного приёмника. Ибо независимо от величины излучаемой передатчиком энергии к приёмнику возвращается весьма малая её часть. Настолько малая, что профессиональные радиотехники 30 годов не верили в возможность приёма таких слабых сигналов (из воспоминаний генерала Лобанова М.М.). Вот эти слабые электромагнитные колебания нужно уловить антенной, усилить с помощью радиоприёмника и отобразить в форме, доступной для восприятия человеком и понятной человеку - оператору.
У первой схемы радиолокатора, будущего РУС – 1 (радиоулавливатель самолётов), факт пролёта самолётом оси передатчик – приёмник подтверждался изменением громкости звуковых сигналов-биений в наушниках. И уже с первого включения Павел Кондратьевич обратил своё внимание на большую величину шумов. Источник столь интенсивного шума «располагался» в окружающем пространстве. Убедиться в этом было очень просто, достаточно отключить антенну от приёмника и шум исчезал.
За период работ, связанных с радиолокацией, Павел Кондратьевич работал с разными приёмниками. И всегда величина шумов и энергетика таких шумов обращала на себя внимание. И постепенно Павел Кондратьевич не мог не задуматься об использовании этой энергии окружающего пространства на благо человека. Находясь в заключении под Воркутой, в зимние вечера, когда мороз и сильная пурга не позволяли покидать жильё, он размышлял о данной проблеме всё больше и больше.
Его первые рассуждения были такие. Источник шумов имеет электромагнитную природу. Следовательно, там есть и оптический участок спектра. И если суметь эту оптическую часть спектра «поймать» и усилить, то можно будет видеть окружающую обстановку даже в полной темноте. Вот почему в 1939 году он называл немало аргументов в пользу приборов ночного видения, непосредственно усиливающие тот прямой свет, что есть в любой ночи. Его здесь уверенно поддержал академик Сергей Иванович Вавилов, который показал и доказал, что даже в самые тёмные ночи (для наших широт они наступают в сентябре) естественная освещённость далека от нуля, она поддаётся обнаружению и измерению. Так и действуют приборы ночного видения, усиливающие естественный свет.
Сам Павел Кондратьевич в своих мыслях и размышлениях идёт ещё дальше. Он начинает задумываться, как бы собрать всю эту энергию из окружающего пространства и накопить до величины, позволяющей её использование в быту и промышленности. И здесь масла в огонь, как говорится, подлила встреча в Саратовской тюрьме с академиком Николаем Ивановичем Вавиловым.
Однажды в переполненную камеру привели человека, который, потоптавшись на пороге, сказал: «Здравствуйте. Я академик Вавилов Николай Иванович. Где можно расположиться?» Павел Кондратьевич первым ответил: «Николай Иванович, проходите сюда. Я знал Вашего брата». Так они и жили несколько месяцев на одних нарах, помогая друг другу восстанавливать силы после побоев на допросах. Среди обсуждаемых проблем Павел Кондратьевич часто поднимал и вопрос об использовании энергии, «разбросанной» в окружающем пространстве. Николай Иванович горячо поддерживал Павла Кондратьевича в том, что собрать такую энергию возможно. В качестве аргумента Николай Иванович приводил зерно. Имея массу в граммы или меньше, зерно, попав в благоприятные условия, вырастает во взрослое растение, вес которого может быть и многие граммы, и многие килограммы. И всё необходимое зерно берёт из окружающего его пространства.
Вот именно обо всём этом и говорил Павел Кондратьевич, старательно перечислив всё, что знал к тому времени, и, стараясь подробным изложением аргументов и фактов, исключить любую возможность быть неправильно понятым. Видимо, ему это удалось.
Видимо, ему удалось дать правильное представление о своих замыслах, поскольку Лаврентий Павлович удивил его в тот вечер и в третий раз. Дослушав рассказ Павла Кондратьевича до конца, он сказал: «Хорошо. Завтра предоставьте мне список оборудования, необходимого для проведения ваших работ. Вы получите всё, что вам нужно». Так незаметно пролетело три часа их беседы. Чай и кофе не предлагали.
Когда на другой день Иоффе пришёл в Кремль, его встретил, вместо приветствия, грубый окрик Берии: «Ты кого нам подсовываешь…? Что это такое: один не может, другой не хочет. У тебя что, нормальных учёных нет?». Пересказывал эти слова Павел Кондратьевич всегда с улыбкой на лице. Это была добрая улыбка честного человека. Но Абраму Фёдоровичу в тот момент было не до улыбок. Он поинтересовался ночным разговором и, узнав подробности, только развёл руками.
Но нерешённый вопрос остался. Он, что говорится, «висел в воздухе». Абрам Фёдорович видел эту напряженность и в молчание Сталина, и во взгляде Берии, сверлящим сквозь пенсне. И он вновь не задержался с ответом: «Курчатов защитил диссертацию на эту тему, давайте позовём его. Игорь не откажется». Все дальнейшие события подтверждают изложенное здесь, можно сказать, с документальной точностью.
В начале 1942 года создаются лаборатории, руководителями которых стали Алиханов Абрам Исаакович и Игорь Васильевич Курчатов. Но основные работы военной тематики велись под руководством И. В. Курчатова. В декабре 1946 года в Москве осуществлён запуск первого на нашем материке урана - графитового реактора (до нас такой – второй после Ферми – сделали в Канаде). Затем первые испытания атомной бомбы (1949 год, 29 августа), первая водородная бомба (1953 год, 12 августа), первая в мире атомная электростанция (Обнинск, 1954 год, 27 июня). Всё, что известно о его делах и шагах, доказывает наличие кругозора, немалых организаторских способностей, умения добиваться поставленной цели. Все, знающие Курчатова, отмечали у него и обязательное уважение к собеседнику, коллеге, подчинённому.
Сын А. П. Александрова в своей книге «Прямая речь» приводит отзыв отца, где Анатолий Петрович отмечает умение Игоря Васильевича смотреть вперёд и всегда на перспективных направлениях оставлять необходимый минимум сил, даже при наличии запрета от высших инстанций. В результате «переход к следующему этапу развития получался без перерыва». Качество, показывающее кругозор Курчатова и доказывающее его способности организатора.
Прошло много лет и в городе Обнинске поставлен памятник Курчатову, где Игорь Васильевич изображён с книгой в руках. Хороший пример для подрастающих поколений.
Петра Леонидовича Капицу Сталин уважал. Были на то особые причины. В 1941 и в 1943 году ему присуждают Сталинскую премию за работы по сжижению кислорода из атмосферного воздуха. В июне 1945 году он получает Золотую Звезду «Серп и молот» с присвоением звания Героя Социалистического труда. Но после Хиросимы и Нагасаки для всех становится очевидной мощь и сила атомного оружия. И случился момент, когда Сталин вспомнил о своём обещании. А возможно, что и напомнили. В частности, об активном участии в этом эпизоде «всепроникающего» Берии можно прочитать в упоминавшейся выше книге Пётра Анатольевича Александрова «Прямая речь». В результате в 1946 году Капицу освобождают от обязанностей директора Института физических проблем. Вновь руководителем созданного им института он станет лишь в 1955 году. И почти сразу ему пришлось оформлять список сотрудников на получение Государственной премии за освоение производства водорода с последующим выделением дейтерия. Пётр Леонидович нашёл возможным свою кандидатуру не включать, не смотря на то, что идея освоенного техпроцесса принадлежала ему.
В 1978 году Капице П.Л. присуждают Нобелевскую премию по физике. И в дни, что непосредственно предшествовали самой церемонии вручения награды, Петра Леонидовича более всего заботился, как самому завязать бабочку. Дабы выйти в свет, «как денди лондонский одет».
Выполнил своё обещание и Лаврентий Павлович Берия. Ознакомившись с перечнем Ощепкова, который смело можно было назвать весьма и весьма скромным, он направляет Павла Кондратьевича в Свердловск (ныне Екатеринбург), в одну из «шарашек».
Здесь Павел Кондратьевич вплотную берётся за решение своей проблемы. Во-первых, он пришёл к выводу, что требуемый механизм должен основываться на использовании несимметричных барьеров. Во-вторых, в Свердловске он проверил свою идею многими экспериментами, как в лаборатории, так и в естественных условиях. Все результаты были успешными и положительными. Но следует оговорить, что выполненные работы были реализованы, как говорят, в масштабе макромира. Павла Кондратьевича интересует возможность реализации такого процесса в микромире.
И в-третьих, он разрабатывает теорию такого процесса, которую в июне 1943 года отпечатывает на пишущей машинке под названием «Может ли человечество использовать энергию окружающей среды?». С первым экземпляром знакомил всех, кто проявлял интерес к этому вопросу.
В 1947 году срок осуждения заканчивается и Ощепков приступает к работе в ГАУ (Главном артиллерийском управлении), занимаясь вместе с будущим академиком Кобзаревым Ю.Б. вопросами радиолокации. Но его влечет новая тема — энергоинверсия.
Этот термин Павел Кондратьевич выбрал по следующим соображениям. Все тепловые машины рассеивают энергию в окружающее пространство. Великолепным математическим анализом Рудольф Клаузиус показал обязательность этого факта для тепловых машин в наших условиях. Но если будет создано устройство, которое сможет собирать рассеянную вокруг энергию и накапливать её в том или ином устройстве (аккумуляторе), то в данном случае будет реализовано обратное движение энергии. По латыни inversio — переворачивание, перестановка. Вот Павел Кондратьевич и решил вариант обратного движения энергии из окружающего пространства к накопителю назвать энергоинверсией (перестановка энергии). Возможность такого процесса для него была очевидной, механизм энергоинверсии он находил реальным и ему понятным.
Все последующие шаги по реализации идеи энергоинверсии давали обнадёживающие результаты. Конечно, были аргументы pro и contra. Интересно говорить о первых.
Руководимая Ощепковым лаборатория входила в Академию артиллерийских наук. Её президент – академик А.А. Благонравов с пониманием относился к идеям и замыслам Ощепкова П.К., но тематика лаборатории требовала иного структурного подчинения. По заданию Председателя Совета Министров СССР Маленкова Г. М. с работами лаборатории знакомятся Министр высшего образования член-корреспондент В.Н. Елютин, Министр культуры академик Г.Ф. Александров и заслуженный деятель науки С.В. Кафтанов.
На их отчёте № 22/349 с от 26.05.1954 Председатель Совмина СССР пишет резолюцию: «АКАДЕМИЯ НАУК СССР т. Несмеянову Н.А. и МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ т. Бергу А.И.. Прошу рассмотреть записку т.т. Елютина, Александрова и Кафтанова, и сообщить Ваше мнение и предложения по этому вопросу. Маленков Г.М.».
И вскоре лабораторию посещают вице-президент АН СССР академик И.Н. Бардин и начальник научно-организационного отдела АН СССР В.А.Филиппов и, независимо от них, руководство Академии артиллерийских наук. После доклада Бардина И.Н. академику Топчиеву А.В. лабораторию уже лично посетили академики Н.А. Несмеянов и А.В. Топчиев — Президент АН СССР и её вице-президент соответственно. В результате родился документ о переводе лаборатории из Министерства обороны в Институт металлургии Академии наук. Этот документ подписали вице-президент АН СССР академик И.Н. Бардин и Начальник Генерального штаба МО СССР маршал Советского Союза Г.К. Жуков.
И при Институте металлургии АН СССР была организована электрофизическая лаборатория, руководимая П.К. Ощепковым. Лаборатория выполняла разработку методов электронного преобразования, усиления и фиксации электромагнитных, ультразвуковых и магнитных колебаний. Целью исследований являлся анализ внутренней структуры и изучение пороков в оптически непрозрачных средах. Возник обобщающий термин «интроскопия» - внутривидение. В лаборатории были созданы первые в нашей стране инфракрасные интроскопы и инфракрасные микроскопы.
С исследованиями лаборатории подробно знакомились академики В.А. Котельников, А.И. Берг, А.А. Лебедев, И.В. Обреимов, Б.Е. Патон и генеральный авиаконструктор О.К. Антонов. Задачи и размах исследований увеличивались и в 1964 году по Постановлению ВСНХ создан Институт интроскопии. Первым директором института до 1970 года и был Павел Кондратьевич Ощепков. После его ухода на пенсию бессменным руководителем института становится Владимир Владимирович Клюев, ныне член РАН.
Но всё это время в лаборатории Ощепкова самостоятельная группа сотрудников продолжала исследования по энергоинверсии.
После упоминавшегося посещения лаборатории академиками Несмеяновым и Топчиевым в Постановлении Президиума Академии Наук СССР за № 0104 от 10.07.1954 появился пункт 4, который гласил:
«Поручить Ощепкову П.К. провести подготовку материалов по вопросам концентрации энергии для опубликования в печати, а также выполнить необходимые эксперименты в связи с намеченным обсуждением названной проблемы в Академии Наук СССР».
Подлинный текст Постановления № 0104 был подписан непосредственно Президентом АН СССР академиком А. Н. Несмеяновым и Главным ученым секретарём Президиума АН СССР академиком А.В. Топчиевым. Однако последующего обсуждения так и не состоялось.
Тем не менее, аргументов в пользу энергоинверсии накапливалось всё больше и больше. Прежде всего, следует отметить, что не все учёные абсолютизировали закон возрастания энтропии. Так, например, английский физик У. Томсон (лорд Кельвин) ещё в 1853 году исключил живые организмы из сферы действия второго начала термодинамики. Теоретической аргументации Больцмана, показавшем рост энтропии при переходе системы к более вероятному состоянию, противопоставляется возражение Цермело-Пуанкаре. Сам Людвиг Больцман был знаком с математической сутью этого возражения и ошибок у Э.Цермело, он не нашёл. Президент Московского общества испытателей природы профессор Московского университета Умов Николай Александрович призывал поддерживать лишь те гипотезы, которые «не пресекают дальнейшего мышления». Эти слова русского физика удваивали силы Павла Кондратьевича. Суждение Фредерика Жолио - Кюри, что было приведено выше, буквально окрылило его. Легко увидеть, что эти слова Жолио - Кюри перекликаются с мнением Николая Ивановича Вавилова.
В 1956 году Ощепков обнаруживает, что Циолковский Константин Эдуардович ещё в 1905 году показал возможность и обязательность процесса концентрации энергии за счёт механизма гравитации. Опубликовал Циолковский эти рассуждения в Калуге в книге «Второе начало термодинамики», книга была выпущена на средства автора.
Но Павел Кондратьевич ищет решение для земных масштабов. Его поддерживают академики Антонов О. К., Берг А.И., Вавилов С.И. и Бардин И.П..
А вот Абрам Фёдорович Иоффе наблюдал и с любопытством, и с большой тенью сомнения – второе начало термодинамики, по его мнению, накладывало табу на механизм энергоинверсии. Будучи человеком старой закваски, он идеям энергоинверсии мог только сочувствовать. Но успехов Павлу Кондратьевичу желал, о чём и написал на подаренном фотопортрете.
С участием академика Олега Константиновича Антонова и Сергея Васильевича Кафтанова (министра высшего образования в 1946 – 1951 г.г.) Павел Кондратьевич в 1968 году создаёт Общественный институт энергетической инверсии. Его действительными членами стали тысячи инженерных и научных работников из всех республик Советского Союза. На проходящих научных конференциях выступали сотни докладчиков, приводившие свои аргументы по возможному использованию энергии окружающей среды.
2 декабря 1992 года перестало биться сердце Павла Кондратьевича, и в последний путь его провожали многочисленные единомышленники и друзья. Позже сторонники и соратники Павла Кондратьевича образовали Международную Академию энергетической инверсии имени Народного академика Ощепкова Павла Кондратьевича. Сегодня Президентом Международной Академии имени Ощепкова П.К. является Попович Марина Лаврентьевна, Герой Социалистического Труда (её не стало в 1917г.).
И теперь со всей очевидностью можно сказать, что официальная наука и маститые учёные находят всё больше и дольше доказательств, подтверждающих правоту Павла Кондратьевича в принципе. Разночтения оказываются лишь в деталях или терминах.
Так в 1998 выходит книга Баурова Юрия Алексеевича «Структура физического пространства и новый способ получения энергии». К этой книге проявляют повышенный интерес в других странах. Автор говорит о возможности «получения энергии из самого крупного бассейна энергии Вселенной – физического пространства (вакуума)». Даже не обсуждая все прочие детали, легко увидеть, что слова Ощепкова об использовании энергии «окружающего пространства» здесь звучат в «унисон» со словами «получения энергии из Физического пространства (вакуума)», ибо названное Физическое пространство находится не где-то далеко от нас, а пронизывает всё существующее.
Сегодня нельзя не увидеть усилий, связанных с бестопливной энергетикой. Ей пророчат большое будущее, и аргументов появляется всё больше и больше.
Не может не возникнуть вопрос, а кому «по плечу» справиться с такой тематикой? И вот далеко не все доводы в пользу того ведомства, которое ещё недавно называлось Министерством атомной промышленности (Минатомпром).
Научный Совет Международной Академии
Энергетических Инверсий им. П. К. Ощепкова.
Размещено на сайте http://www.newen.narod.ru/
Ощепков Павел Кондратьевич
Родился 24 июня 1908 г., умер 2 декабря 1992 г.
Кавалер орденов Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени. Доктор технических наук, профессор. Заслуженный изобретатель РСФСР, Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (предполагаем, что никто другой не имел такие два звания одновременно). Почётный член Российской Академии Космонавтики им. К. Э. Циолковского. В течении многих лет Председатель Международного Комитета по приборостроению и Международного Комитета по неразрушающему контролю. Почётный член ряда зарубежных и российских научных обществ.
Первый выступил с инициативой создания радиолокаторов (1932 год), участник и организатор создания и испытания первого в мире радиолокатора (июнь 1934 г. - в Ленинграде). Инициатор и организатор работ по интроскопии и дефектоскопии, первый директор Института Интроскопии (1964 – 1970 г.г.), ныне – это Научно-исследовательский институт интроскопии МНПО «Спектр».
Автор десятков статей и брошюр, его книга «Жизнь и мечта» выдержала четыре издания и переведена на многие языки.
По заданию Наркома НКВД с 1942 года вел работы по исследованию энергоинверсии – механизма использования энергии окружающего пространства.
В 1968 году совместно с академиком Антоновым О.К. и Кафтановым С.В., министром высшего образования (1946 – 1951), организовывает Общественный Институт Энергетической инверсии.