Аполлон Майков

Введение

Данная статья является фрагментом моей книги, которая выйдет в свет в самое ближайшее время. Мне показалось, что предлагаемый текст перекликается с идеей АБСОЛЮТНОГО НИЧТО, лежащей в основе теории физического вакуума Г. И. Шипова и являющейся одновременно одним из краеугольных камней герметической философии Дарио Саласа Саммара, «позолоченной» Алексеем Стаховым.

Их совместная статья является первой в серии публикаций международной конференции по золотому сечению.

О медиасимволизме К. Д. Бальмонта

Принято считать, что Бальмонт звуковому аспекту стиха придавал преувеличенное значение. В начальный период творчества именно это снискало ему шумную славу. Достаточно вспомнить «знаменитые» экспериментальные строки: «Чуждый чарам черный челн» или «Ландыши. Лютики. Ласки любовные» с чрезмерной по мнению поэтического бомонда аллитерацией согласных ч и л. В зрелый период творчества Бальмонт написал свою знаменитую книгу «Поэзия как волшебство» (Бальмонт, 1916), в которой систематически изложены основы звукосимволизма. Справедливости ради надо отметить, что Бальмонт был не только апологетом звука, но певцом всей гаммы физической, эмоциональной и психической реальности и связанных с ними ощущений: звуковых, зрительных, тактильных и обонятельных. Этот принцип был продекларирован Бальмонтом уже в раннем сборнике «Горящие здания» в стихотворении «Аромат солнца» (Бальмонт, 1905):

Запах солнца? Что за вздор!

Нет, не вздор.

В солнце звуки и мечты,

Ароматы и цветы

Все слились в согласный хор,

Все сплелись в один узор.

Та же идея высказана Бальмонтом и в более зрелый период творчества – в одном из сонетов, посвященных его другу и единомышленнику Александру Скрябину (Великий обреченный) (Бальмонт, 1917):

Он чувствовал симфониями света,

Он слиться звал в один плавучий храм –

Прикосновенья, звуки, фимиам,

И шествия, где танцы как примета. –

В этих четырех строках четко просматривается целостное, синтетическое или, выражаясь в терминах современных информационных технологов, мультимедийное видение мира. Это позволяет говорить не только о звукосимволизме поэзии Бальмонта, но и о ее медиасимволизме.

Звукосмыслы стихотворения «Шаткость»

«Шаткость» – одно из самых любопытных стихотворений Бальмонта.(Бальмонт, 1914) В нем разрабатывается тема абсолютного nihil, идея хаоса, предельной неопределенности. Причем поэт привлекает различные, в том числе звукоизобразительные средства, чтобы вывести на авансцену центральную идею произведения – «полное отсутствие всякого присутствия». В этой абсолютной пространственности нет ни многозвучья, ни многоцветья реального мира, нет ни обилия ароматов, ни гаммы ощущений, возникающих при прикосновениях. И тем не менее, при характеристике этой странной реальности поэт пользуется разнообразнейшими средствами, применяемыми при описании положительных впечатлений, но со знаком минус. Вот текст этого стихотворения:

В безглАзой сЕрой мглЕ безмЕрность, безызмЕрность,

БезотносИтельность, пустЫня днЕй без вЕх,

БескрАйность скАтная, бродЯчих снОв невЕрность,

ОтсУтствие путЕй хотЯ б ведУщих в грЕх.

НEт лИнии прямОй, кудА не глЯнет Око,

НЕт рАдуги-дугИ с делЕнием цветОв,

ОднА прострАнственность, зиЯние ширОко,

И вдОль и поперЕк потОок без берегОв.

ПотОк ли, мОре ли, ктО тОчно устанОвит,

Что ни волнА, то тЕнь, и что не лИк, то нУль,

НЕт тОчных единИц, и слУх напрАсно лОвит

ХотЯ б намЕк какОй в пузЫристом бУль-бУль.

БУнт бУйствует боЕв без цЕли и закОна,

КудА нам плЫть – вперЕд или назАд,

О пУсть бы чЕтко стАл хотЯ челнОк ХарОна,

НЕт перевОзчика – ни дАже в вЕрный Ад.

В ассонирующих созвучиях Ы и И мы считали вариантами одной звукобуквы, Я – как йотированное А или А после палатализованного согласного, а ударное Е после мягкого согласного как О (намек, вперед и т. п.).

Тема NIHIL в «Шаткости» разрабатывается Бальмонтом с помощью разнообразных языковых средств. В их ряду нещадно эксплуатируется так называемый «бесконечный» эпитет с аффиксом без - . Этот прием широко использовался символистами: Брюсовым. Блоком, Сологубом и др. В рассматриваемом стихотворении этот прием реализован в виде прилагательных и существительных с приставкой (безглазой, безмерность, безызмерность и др.), а также в словосочетаниях с предлогом (без вех, без берегов, без цели и закона). Этот прием, названный Иннокентием Анненским средством обеспечения «лишенности», поддерживается также конструкциями с отрицанием (нет линии прямой, нет точных величин, нет перевозчика, неверность), лексическими средствами (пустыня, отсутствие, тень, нуль и даже пузыристое буль-буль) и рядом синтаксических конструкций с уступительным, разделительным и усилительным значением на фоне отрицания (что ни волна, то тень, что не лик, то нуль, поток ли, море ли, ни даже в верный ад) и др.

Интересно, что прием «лишенности», обеспечивая решение центральной задачи автора, имеет мощную «звуковую поддержку» прежде всего в виде ассонанса. При этом отметим, что ассонанс строится в значительной мере на основе повтора префикса без.

Начнем с ассонанса на А.

Основную ассонирующую массу здесь образуют слова, обозначающие некую бескрайнюю, бесскатную, зияющую безглазую пространственность – ад, кишащий бродячими снами.

Ассонанс на Е концентрируется в словах, характеризующих безмерность, безызмерность хаоса, простирающегося в серой мгле дней без вех, в которой нет путей, хотя б ведущих в грех.

Ассонанс на О усиливает огромность хаоса, подчеркивает его темно-бездонное начало В нем, куда не глянет око, – и вдоль, и поперек – то ли поток, то ли море, но без закона и без берегов (зияние широко), к тому же там носится сонм бродячих снов и слышен нечеткий намек на зов перевозчика Харона – в челнок.

Определенный вклад в вокалическую тональность стихотворения вносят также ассонансы на У и И.

У вносит в текст грузное, несколько угрюмое начало духа отрицания. Что может быть угрюмей отсутствия, бесцветней нуля и безнадежности пузыристого буль-буль, в котором слух не ловит никакого намека на что-либо осязаемое, видимое, слышимое и мыслимое. . Что касается И- ассонанса, то светлое, острое вокалическое начало этого звука, содержащееся в словах линия, единица, радуги-дуги, лик подвергается отрицанию: нет линии прямой, нет радуги-дуги, нет точных единиц, что ни лик, то нуль. Это способствует живописанию удручающей неопределенности и беспощадной бездонности, безвременности, а, может быть, и беспространственности Абсолютного Ничто.

Заключение

Стихотворение К.Д.Бальмонта «Шаткость» можно рассматривать как редчайший, а может быть, единственный опыт построения мысленно-поэтический образа Абсолютного Ничто.

Литература

1. Дарио Салас Соммэр, А. П. Стахов. Золотая герметическая философия.
http// www/trinitas/ru/rus/doc/ j232/ 012a/ 0232913 him

2. Анненский И. Бальмонт – лирик // Анненский И.Ф. Книги отражений. М.: Наука, 1979. – С. 93-122.

3. Бальмонт К. Белый зодчий. М.: Издательство «Сирин», 1914

4. Бальмонт К. Полное собрание стихов. Том второй. Горящие здания. М.: Скорпион, 1908

5. Бальмонт К. Поэзия как волшебство. М.: Скорпион, 1916