Из выступления Сергея Глазьева на 7-м заседании дискуссионного клуба «Модернизация России: новый вектор» на тему «Проблемы присоединения к ВТО: современные требования глобальной конкурентоспособности»

В СМИ по-прежнему две полярные точки зрения относительно перспектив вступления нашей страны в ВТО. Одна, которая демонизирует ВТО, вторая, которая его наоборот идеализирует. Сторонники демонической точки зрения считают, что в стране сразу после присоединения наступит катастрофа, а сторонники идеалистической точки зрения считают, что наоборот будет процветание. Но истина находится не там. Она заключается в том печальном факте, что мы являемся единственной страной в мире, руководство которой делает все возможное, чтобы Россия превратилась из развитой страны в развивающуюся. В диалоге, где развивающиеся страны ставят какие-то вопросы, а развитые от них отнекиваются, раньше инициатива исходила со стороны развитых стран. Они пытались навязать развивающимся странам всякого рода ограничения по уровню заработной платы, экологии. Сейчас они от этой идеи отказались и заняли оборонительную позицию. Но развивающиеся страны имеют свои цели и задачи. Они очень хотят стать развитыми, поэтому они требуют уважения на мировых рынках и признания своих интересов. Уникальность же нашей ситуации заключается в том, что мы ничего не требуем, и стремительно из развитой страны становимся развивающейся страной, теряем конкурентоспособность на наиболее передовых направлениях. У российского правительства нет никаких запросов, ради которых нужно стремиться в ВТО как можно быстрее. Действительно, для торговли нефтью и газом никаких ограничений нет. Мир только приветствует наращивание российского экспорта. Что касается торговли технологически сложными товарами, то узкое место — это не барьеры в торговле, а отсутствие в России финансово-экономических механизмов продвижения своей продукции на экспорт. Нет ни экспортных кредитов, ни экспортных гарантий, нет системной государственной поддержки развития нашей промышленности. Самый яркий пример — это авиационная промышленность, вокруг которой сейчас идет спор, поскольку американцы требуют, чтобы мы подписали соглашение о торговле гражданской авиационной техникой. А мы отказываемся — и правильно делаем.

Но беда в том, что российское правительство является единственным в мире правительством, которое помогает не своим самолетостроителям, а иностранным поставщикам летательных аппаратов. Объем льгот, который Белый Дом предоставил под ввоз иностранных самолетов, составляет около 2 млрд. долларов и намного превышает тот объем субсидий, которые правительство оказывает своей авиационной промышленности. Это удивительный пример того, как можно действовать вопреки общенациональным интересам. Переходя к главной теме, я хочу отметить, что в позитиве присоединение к ВТО дает нам лишь одно — полноправную возможность участвовать в международном торговом арбитраже. Если нам кто-то препятствует в доступах на свои рынки, мы получаем возможность использовать механизм ВТО для разрешения хозяйственных споров. Сейчас мы такой возможности не имеем, поэтому, если мы хотим снять какие-либо ограничения против нашего экспорта, вынуждены судиться в соответствующих странах, с которыми у нас режим наибольшего благоприятствования. Эти судебные процессы, как правило, ни к чему не ведут. Действительно, ВТО позволяет нам снять эти ограничения, не прибегая к судебной защите своих интересов в этих странах. Но я хочу отметить, что иллюзий здесь быть не должно. Наши партнеры, особенно Евросоюз, который чинит нам самые большие препятствия по экспорту российской химической и металлургической продукции, четко заявил свою позицию, что те ограничения против российского экспорта, которые уже действуют, не будут ни отменены, ни пересмотрены с присоединением России к ВТО. Наши права члена ВТО начинаются с того момента, когда мы присоединяемся к этой организации. Они не распространяются на ранее введенные ограничения, поэтому, когда говорят о том, что присоединение к ВТО позволит отменить санкции, ущерб от которых по разным оценкам достигает 3 млрд. долларов — это иллюзия. Эти санкции останутся, но другое дело, если кто-то будет вводить новые санкции против нашего экспорта, то тогда мы сможем воспользоваться механизмом ВТО. Ради этого нам предлагается сделать ряд уступок. Весь вопрос переговоров с ВТО заключается в содержании этих уступок.

Я бы хотел выделить те уступки, которые являются для нас, с моей точки зрения неприемлемыми, а затем дать прогноз о том, как дальше будут развиваться события. Больше всего внимания на переговорах уделяется тарифным вопросам. Надо сказать, что здесь наша делегация грамотно защищает интересы промышленности. Практически по всем секторам мы добиваемся того, чтобы уровень тарифной защиты не снизится в момент присоединения к ВТО. Анализ влияния прогноза изменения ставок по таможенному тарифу на конкурентоспособность нашей промышленности доказывает, что этот фактор не будет оказывать серьезного воздействия по сравнению с другими факторами, такими как обменный курс рубля, наличие экспортных кредитов, применение защитных мер и так далее. По тарифам можно считать, что переговоры выходят на сбалансированное решение. А вот по другим уступкам ситуация более сложная. Мы, как мне кажется, легкомысленно планируем согласиться на либерализацию доступа на финансовый рынок со стороны иностранных компаний. Замечу, что все активы банковской системы в несколько раз меньше активов любого крупного европейского, японского или американского банков. Хотя сейчас считается, что иностранный банковский капитал не очень стремится на российский рынок, и даже сняли ограничения, которые были раньше, но я должен заметить, что это до поры до времени. Как показывает международный опыт той же Восточной Европы, экспансия иностранных банков на внутренний рынок может привести к полному их доминированию в течение 2-х лет. В течение 2-х лет прибалтийская банковская система была полностью поглощена иностранными банками: польская, чешская, словацкая. Опыт Восточной Европы показывает, что процесс вхождения иностранных банков на рынок и их полное доминирование там означает, что до 90% банковского сектора остается иностранным и занимает считанные годы: 2-3 года, и вы уже ничего сделать не сможете. Я думаю, что это нехорошо, поскольку утрата национального контроля над банковской системой означает фактическую потерю контроля над ключевым элементом рыночной экономики — рынком капитала. Поэтому здесь надо действовать очень осторожно. Во всяком случае, не соглашаться на открытие филиалов иностранных банков. Нужно ввести определенные квоты на их присутствие, точнее восстановить квоты, которые были раньше, может быть, пересмотрев их величину. Замечу, что в рамках денежной политики, которую мы проводим, ситуация выглядит достаточно пикантно, потому что, чем больше иностранного капитала приходит в нашу страну, тем меньше капитала и возможностей остается для российских банков. Центральный Банк, как известно, проводит политику стерилизации денежной массы, которая ему кажется избыточной. Устанавливается каждый год предел прироста денежной массы примерно 25%-30%. Как только этот предел достигается, автоматически включаются механизмы стерилизации, будь то Стабфонд или финансовые пирамидки, которые строит сам Центральный Банк на своих облигациях, начиная вести разговор о повышении резервных требований. Получается, чем больше иностранного капитала приходит, тем больше Центральному Банку приходится имитировать рублей под обмен этой валюты, тем меньше возможности для рефинансирования, кредитования и финансирования своей собственной банковской системы. Поэтому при той денежной политике, которая проводится, игра оказывается с нулевой суммой. Чем больше иностранного капитала на рынке, тем меньше простора для развития собственного. Это, конечно, вопрос больше не к ВТО, а к политике Центрального Банка. Но, тем не менее, этот вопрос стоит сегодня ребром.

Вторая проблема уступки в энергетике. Нам удалось отбить претензии Евросоюза по внутренним ценам на энергоносители, но я думаю, что эти требования могут опять появиться со стороны наших друзей по СНГ. Здесь тоже пока радоваться о том, что мы договорились, преждевременно. Перевод нас на европейские цены по газу обернется катастрофой для потребителей коммунального хозяйства и для промышленности.

Мне кажется, что недооцениваются уступки в торговле. Мы видим, что экспансия иностранных торговых компаний ведет за собой расширение импорта иностранных товаров. Понятно, что крупные торговые фирмы работают со своей сетью поставщиков и даже, если российские товары дешевле, конкурентоспособнее, они все равно тянут сюда иностранные товары. Мне кажется, что правительство очень легкомысленно отказалось от каких-либо требований по ограничению иностранного присутствия в секторе оптовой и розничной торговли. Это большая ошибка, последствия мы еще увидим.

По авиатехнике позиция нашего правительства остается жесткой. Я надеюсь, что она такой же останется. Угроза подписания соглашения по авиатехнике для нашей промышленности, действительно, существует. Если мы распространим на нее те правила предоставления субсидий, которые действуют в этом соглашении, то вряд ли наша авиационная промышленность сможет подняться.

Главный вопрос, который у нас возникает уже после присоединения к ВТО: как обходить ограничения ВТО. Каждая страна этим активно занимается. Самый яркий пример — это США, которые в упор не хотят считаться с любыми ограничениями и, когда внутренние интересы Америки вступают в противоречие с требованиями ВТО, американцы, прямо ссылаясь на свою Конституцию, говорят, что у них внутреннее право важнее международного, поэтому они, что хотят, то и делают. Второй очень хороший пример для подражания — это Китай, который очень грамотно и четко оговорил все, что хотел. А у нас неправильно интерпретируют условия присоединения Китая к ВТО, как дискриминационные для Китая, а на самом деле китайцы четко оговорили все, что хотели. Они не стали, может быть, сразу полноправным членом, но им это сейчас и не надо. Они вошли в эту дверь, она уже за ними не закроется. Они четко оговорили все свои возможности вмешательства в экономику, включая установление административных цен. Это нечто, казалось бы, совсем неприемлемое для ВТО, которое считает, что административное ценообразование вещь недопустимая, но, тем не менее, китайцы обговорили возможность устанавливать цены по широкому кругу продуктов для внутреннего рынка, что по сути дела является разновидностью субсидий. Вопросы, как нам обходить ограничения, которые будут установлены протоколом о присоединении к ВТО, пока, к сожалению, остаются вообще за пределами дискуссии. Никто это не обсуждает, хотя в действительности проблема есть. Даже те меры поддержки отечественной промышленности, которые сегодня применяются, во многом сомнительны с точки зрения требований ВТО. Например, субсидирование процентных ставок, которые у нас применяются уже несколько лет по отношению к сельскому хозяйству, авиационной промышленности, некоторым другим отраслям. Субсидирование процентных ставок — это нарушение ограничений, накладываемых соглашением по субсидиям и защитным мерам, которое является обязательным. Кроме этого могут возникнуть вопросы насчет соответствия требований ВТО нашим целевым программам. Еще раз подчеркну, что при всей незначительности той поддержки, которую российское государство оказывает экономике, даже эта ограниченная поддержка может стать предметом торговых споров и конфликтов, поэтому нужно готовиться, нужно думать, как мы эти формы государственной поддержки подъема конкурентоспособности нашей экономики будем удерживать, сохранять и развивать, обходя ограничения, накладываемые ВТО.

Самая большая опасность, которая нас подстерегает, это разрушение зоны свободной торговли и планов по формированию таможенного союза на территории СНГ, хотя в рамках ЕврАзЭС удалось синхронизировать процесс переговоров по условиям присоединения к ВТО. Тем не менее, мы уже потеряли на этой дороге Киргизию, Молдавию, Грузию, которые сепаратно вступили в ВТО на условиях, которые для нас неприемлемы. Это означает, что эти страны не смогут в обозримом будущем войти в Таможенный союз и вряд ли смогут войти даже в зону свободной торговли, если она заработает на полную мощь. Возникают вполне конкретные дыры на таможенной границе вследствие того, что и Киргизия, и Молдавия, и Грузия подписали соглашение о присоединении к ВТО на дискриминационных для себя условиях.

Самая большая угроза сегодня касается Украины. Украина почти завершила переговоры о присоединении ее к ВТО, практически по всем позициям эти условия гораздо хуже российских. Надо признать, что украинские переговорщики пошли на поводу у иностранных экспертов, которые им подвесили «морковку» в виде весьма сомнительного приза вступить в ВТО раньше России. Для чего? Это сказать никто не может. Если бы они вели переговоры вместе с нами, мы бы их защитили. Я готов доказывать, что те условия присоединения к ВТО, которые согласовала Украина, неприемлемы для украинской промышленности, авиапрома, для украинского машиностроения. Они приведут к тому, что Украина может оказаться в очень деликатном положении, когда в России возникнут вполне обоснованные требования прекратить отношения свободной торговли с Украиной, потому что иностранные товары, которые будут поступать на украинский рынок, будут облагаться гораздо меньшими пошлинами, чем товары, поступающие на российский рынок. Весь смысл свободной торговли таможенного союза — это беспрепятственное ведение торговли. Если возникает опасность реимпорта через Украину, наши отрасли, соответственно, начнут прибегать к тем или иным защитным мерам. Мы это уже, к сожалению, наблюдаем в периодически возникающей войне между российскими и украинскими металлургами. Самая большая сложность и возможность одновременно заключается в синхронизации переговоров о создании Единого экономического пространства и переговоров о нашем присоединении к ВТО. Эти процессы необходимо с Украиной синхронизировать. В этом конфликте, который возник по поводу поставок российского газа на Украину, есть только один взаимоприемлемый выход — это безусловное вхождение Украины в Таможенный союз, который мы планируем, и в ЕЭП. Надо Украине такую возможность дать. Необходимо об этом четко объявить на правительственном уровне. А переводить переговоры с Украиной в русло спора хозяйствующих субъектов между «Газпромом» и «Нафтагазом» — это совершенно легкомысленная и очень опасная позиция. Понятно, что цель «Газпрома» — это максимизировать прибыль, но для нас, как для страны, гораздо важнее, чтобы Украина осталась в ЕЭП и в Таможенном союзе. Предлагая государствам СНГ войти в Таможенный союз и в ЕЭП, мы должны понимать, что за это придется заплатить их правом на приобретение российского сырья по внутренним ценам, иначе Таможенный союз функционировать не может. Но я считаю, что это вполне нормальная цена. Никаких дивидендов Россия от экономической катастрофы на Украине не получит. От того, что остановится украинская металлургия, химическая промышленность и целый ряд других отраслей после пятикратного повышения цен на газ Россия не выиграет. Я думаю, что это рикошетом ударит обратно, поскольку в производстве конечной продукции украинских предприятий 80% российских комплектующих. Если эта продукция перестанет производиться, значит, Россия потеряет важнейший рынок сбыта, я уж не говорю о других системных положительных эффектах, когда мы сохраняем ЕЭП и Таможенный союз. Обсуждая условия присоединения к ВТО, мы должны понимать, что в решающей степени это функция внутренней политики. При той внутренней политике самоустранения государства от ответственности, которая сегодня ведется, вступим мы ВТО или нет, не имеет никакого значения. Ничего ровным счетом завтра не изменится. Проблема в том, что, если мы хотим перейти к политике экономического роста, научно-технического прогресса, мы должны очень аккуратно обговаривать условия. Нынешнее Правительство этого не делает, поэтому нет четкой переговорной позиции, которая свелась к тому, что мы согласны на ВТО, но не согласны на ВТО+ — это правильная позиция, не надо брать на себя дополнительных ограничений, но я боюсь, что ее удержать не удастся. Какое-то ВТО с маленьким плюсиком от нас потребуют, но вопрос, каким будет этот плюс. Все зависит от того, какую мы хотим иметь политику. Главный вопрос, который необходимо решить перед подписанием окончательных протоколов — это определение стратегии собственного развития и то, как эта стратегия вписывается в условия присоединения к ВТО.