|
В современном российском медиапространстве фигура Максима Шевченко идеально подходит в качестве ролевой модели. Успешный, узнаваемый, в контексте, в теме ведёт на Первом канале рейтинговую программу «Судите сами», радиопередачу на «Маяке», издаёт журнал «Смысл». Давит эрудицией, прижимает экспрессией, подавляет пафосом, гипнотизирует патетикой, вызывает уважение профессиональной хваткой, неконтролируемым лидерством в разговоре. И на мой скромный, но корпоративный взгляд, тем самым предстаёт образцовым профессиональным журналистом. Тем не менее кроме журналистики Максим успевает заниматься и политической экспертизой руководит Центром стратегических исследований религии и политики современного мира, а себя считает даже не экспертом, а политиком. Со мною общался, по собственному выражению, «как телеведущий Максим Шевченко, свободный человек».
«Притеснение русского языка это преступление против России»
- Максим, у вас есть звучное высказывание, что «Русский мир это мир русского языка, мир проектного цивилизационного действия на русском языке». По-вашему, на Украине есть проблема с русским языком или нет? Не просто проблема. На Украине «оранжевой» властью по отношению к русскому языку проводится культурный геноцид. Когда язык вытесняется из пространства политического действия, из пространства политических текстов, из пространства, скажем так, визуального нарратива, к которому относится реклама, когда русский язык вытесняется из медийного поля это сознательная политика. Её целью является уничтожение русского языка как языка политического, как языка государственного, замена его украинским языком или тем вариантом суржика, который применим для колонизированного населения востока Украины.
А русский язык или то подобие, которое будет называться русским языком, останется языком маргинальной интеллигенции, языком базара и неким вымирающим этническим диалектом нацменьшинства. Символом уничтожения русской культуры является ситуация с Домом Чехова в Ялте.
Ситуация критическая, аналогичная ситуации в фашистских государствах. Если русское население Украины не замечает этого, то мне горько и больно. Значит, оно заслужило той участи, которая его ожидает: культурное вырождение, смена социально-культурного вектора. И это неизбежно приведёт к цивилизационной маргинализации большей части украинского населения.
- Максим, у вас такая замечательная фамилия. Вы этнический украинец?
- Да, я этнический украинец, ментально русский: москвич по рождению во втором поколении, русский человек по принадлежности к русской цивилизации, к русскому проекту. И считаю, что это не противоречащие друг другу вещи. Я различаю этничность и национальность.
Я люблю Украину это моя Родина, моя Родина Советский Союз. В каждом городе моей огромной страны я чувствовал себя, как дома. Мою страну почему-то раздали омерзительной, продажной, поганой номенклатуре, они её поделили и на каждом кусочке устроили свои маленькие национальные феодальные княжества, эксплуатируя местное население. Никакие формы эксплуатации сталинского государства даже в сравнение не идут с тем, что они устроили после 1991 года. Да, я украинец, я буду бороться за свободу и независимость моей Родины: я горжусь греко-католиками, я уважаю мужественных людей, которые живут на Галичине и на Волыни они имеют право быть теми, кем являются, но их использует номенклатура для колонизации Восточной Украины. Это чудовищная фашистская акция, против которой, очевидно, Запад не возражает. А я как русский буду возражать и бороться.
- А украинским языком вы владеете?
- Я читаю украинскую литературу. Но я не владею украинским как разговорным, хотя овладеть им не представляет для меня никакой проблемы. У меня с детства в доме были книги Тараса Шевченко, я горжусь украинским языком.
- В одном из интервью вы как-то сказали, что если русский язык исчезнет в Крыму и на востоке Украины, то в этом будет вина Кремля.
- Да, безусловно. Потому что Кремль ничего не делает для поддержания политического пространства русского языка. Я очень надеюсь, что начнёт моя деятельность на это направлена. Не могу сказать, что я очень влиятельный человек, но у меня есть инструменты влияния, информационные в первую очередь. Где только можно, я говорю о том, что Россия обязана, в том числе и экономическим давлением, защищать целостность пространства русского языка. Если какое-либо государство притесняет русский язык, то Россия должна применять санкции и поддерживать партии, даже самые радикальные, которые выступают в защиту русского языка и русского цивилизационно-культурного пространства. Притеснение русского языка это преступление против России и тех народов, которые таким образом отсекаются от русской культуры. Вы ещё владеете русским языком, а ваши внуки уже не будут. И они будут читать Пушкина, Достоевского, Чехова, Гоголя в переводе.
- О Крыме вы сказали, что он пребывает в состоянии умирающей жемчужины.
- Состояние Дома Чехова в Ялте символизирует собой смерть Крыма как культурной жемчужины. Крым это не только курорты, голые бабы и вина «Массандры». Для меня Крым это прежде всего бесценная культурная жемчужина: имение Софьи Андреевны Толстой, да, собственно, кого ни назовите из русских мыслителей и философов XIX века, их имена связаны с Крымом. Одного Чехова достаточно было бы или Данилевского этот человек для России значит то же, что Шопенгауэр для Германии. Поэтому я и говорю о преступлениях, которые совершает Кремль по отношению к этому пространству. Каждый кусочек крымской земли связан с каким-то значимым русским культурным артефактом. И всё это исчезает. Вы можете себе представить, чтобы в Италии, где побережье также насыщено культурными артефактами, велась бы подобная культурная политика? Никогда. Поэтому надо требовать восстановления мемориала Н. Данилевского, создания в его усадьбе музея, брать Дом Чехова под свою опеку и так далее.
«Я считал, что победа «оранжевых» будет катастрофой для Украины»
- Вы говорите, что «оранжевая» революция была вовсе не революцией, а борьбой кланов и заговором элит.
- Так оно и есть.
- А как же творческий подъём, энергетический выплеск?
- Где же этот творческий подъём и как долго он продлился? То, что я видел, когда последний раз был в Киеве, упадок, полная деградация. Эти вопросы, которые украинские журналисты задают на пресс-конференциях, стиль газет... Главный редактор одной из ведущих газет Украины пишет в своей статье на русском языке: «...и как классно заявил наш президент». Когда главный редактор в редакционной статье допускает такие обороты, это говорит об общем упадке политической культуры. Для меня это очень серьёзный симптом.
- На выборах 2004 года вы работали с Фондом эффективной политики Глеба Павловского выпускали газету «Час Украины». Какая у вас была мотивация?
- Я работал с Партией регионов. ФЭП, как я понимаю, курировал политтехнологическую работу. Я считал, что победа «оранжевых» будет катастрофой для Украины, и совершенно искренне против них боролся.
- То есть мотивация была надличностная? Не экономическая?
- Нет. Точно. Поверьте. Я достаточно известный журналист. Когда мне поступило это предложение, я с радостью согласился, поскольку это совпало с моим пониманием поэзии Шевченко, моего дальнего родственника, который всегда предостерегал Украину от тесных объятий Запада и католической церкви.
- Кстати, судя по вашим выступлениям в СМИ, я поняла, что вы активно не любите политтехнологов. Почему?
- Я знаю очень много политтехнологов, которые являются выдающимися людьми и крупными философами. Но не люблю, когда политтехнологии подменяют собой политику. И это может быть не вина политтехнологий: когда политика слабая, когда политикам нечего сказать, когда они продажны, то энергетика смещается в сторону технологий. Человек, который занимается политикой, несёт персональную ответственность за свои слова и действия в публичном пространстве, он жизнью своей за это отвечает, а политтехнолог это начальник штаба, который разрабатывает стратегию. Если политик ничтожество, то начальник штаба становится командующим, и армия, в которой это происходит, теряет своё лицо. Штабные не могут определять движение. Армия, война, политика это пространство воли, а не технологий.
- Максим, в Интернете я нашла много отрицательных высказываний о вашей социальной роли как эксперта. Вас называют экспертом-самозванцем, «евразийским самоделкиным».
- Наверное, мои экспертные оценки не всем нравятся. А что значит не самоделкин?
- Не знаю. Мне просто выражение понравилось.
- И я не знаю. Если мои оценки воспринимают серьёзные люди, что мне до форумов и до «живого журнала»?
- Однако вы их читаете.
- Нет. Я их просматриваю иногда.
- И знаете, где именно это было написано.
- А какая ещё помойка может в себя вмещать оценки людей, которые пишут под псевдонимом? Форумы, ЖЖ это узаконенное пространство клеветы, лжи, словесной мерзости. Я, если высказываюсь, не скрываю своего имени и лица это дело чести. И не общаюсь с этими бесполыми виртуальными существами. У меня есть серьёзные идеологические враги.
- Скажите, а какое на вас влияние имеет председатель исламского комитета России Гейдар Джемаль? Одно время ходили слухи, что вы приняли мусульманство.
- Нет, я православный христианин. Слухи появились в связи с тем, что я с огромным уважением отношусь к Гейдару Джахидовичу Джемалю, считая его одним из самых интересных философов, пишущих и думающих на русском языке. Его философские лекции «Традиции и реальность» считаю событием в философии: они прочитаны на философском факультете МГУ, а не в ваххабитских общинах горной Чечни, как полагают, очевидно, клеветники. Я не всегда согласен с его политической позицией, но я также не согласен с тем, что Гегель верой и правдой служил Прусской монархии, мне не нравилось, что Достоевский, наверно, был антисемитом, а Бабель, наоборот, сионистом. Я отделяю талант человека от тех взглядов, которые он высказывает в данный момент. Горжусь тем, что знаком с Гейдаром Джемалем, однако не нахожусь под его влиянием, как многие думают. Считаю, что Русский мир будет производиться не циничными политтехнологами постмодерна, а сочетанием интеллектуального действия разных людей, говорящих на русском языке, мусульман, христиан. Мы существуем в эпоху крайнего раскола, мы живём под осколками глыбы Россия уже не ледяная пустыня, это уже каша: Россия напоминает уставшее от жизни пространство пыльных осколков. Я занимаюсь собиранием осколков. Реконструкцией. В этом смысле Гейдар Джемаль одна из жемчужин русской мысли, как и Анатолий Уткин, Сергей Кургинян, Александр Дугин, Виктор Пелевин, Александр Солженицын и многие другие.
«Я веду допрос»
- Давайте поговорим о вашей передаче. Я так понимаю, вы ею довольны и ничего не хотели бы скорректировать? Или не можете?
- Нет, я хотел бы скорректировать подготовку участников передачи к самой передаче. Проблема в том, что большинство политиков или экспертов приходит на телевидение, полагая, что телевидение является единственным средством презентации их самих. И это правильно. Но когда заданы достаточно жёсткие концептуальные рамки программы, когда дискуссия ведётся открыто и свободно, когда у сценарной группы есть задача раскрытия темы, а не просто озвучивания мнения всех гостей, то, к сожалению, к этому оказались готовы немногие, скажу вам откровенно. Наша программа это программа раскрытия содержания. Немногие в России способны раскрывать содержание. Кратко, ясно и внятно. Кроме того, я бы чуть увеличил время не 43 минуты, а сделал бы 52.
- Вы как-то сказали, что боялись, как бы передача не превратилась в ток-шоу. Но у вас же харизма другая, вы не шоумен, почему вы тогда боялись?
- Я боялся, что она превратится в банальное ток-шоу, с таким сверкающим ведущим, с большой улыбкой, а все гости дураки. Но Первый канал не делает таких ток-шоу: Андрей Малахов, Лолита, доктор Курпатов, Гордон все мы одна команда, но по отдельности личности достаточно драматические, поэтому и темы получаются драматические.
- Один политик о вас как-то хорошо сказал, что вы изображаете Мефистофеля.
- Проблема была в том, что поначалу я думал, что должен быть каким-то ведущим. Я очень цельная, сложившаяся натура, и для меня это было очень тяжело. И я нарисовал для себя образ какого-то прыгающего дурачка в костюме от Армани и думал, что должен этому соответствовать. Потом понял, что не надо. Надо быть самим собой.
- А вам не говорили, что вам немножко не хватает самоиронии? Вы очень такой серьёзный.
- Надоела ирония. Темы, которые мы обсуждаем, не ироничные. Например, войны. Когда я попал на войну, увидел сожжённые деревни, обезумевших детей, двенадцатилетних изнасилованных девочек я не могу над этим смеяться, у меня очень много друзей в Ираке там бомбы взрываются каждый день. В 90-е годы была такая тенденция деполитизации дескать, предоставим политику профессионалам, а сами будем к этому относиться с юмором. Я считаю политику высшей формой творчества и очень страшной формой творчества.
- Хорошо, но сейчас на российском телевидении крен в сторону инфотейнмента.
- Мы не развлекаем. В детстве я очень много читал, любил Шекспира глубоко продумывал Гамлета: распалась связь времён. Я хочу её соединить: она соединяется только в жертвенном движении, в творческом порыве. Когда Гамлет смеялся, сердце его кровоточило от боли. Мы все делимся на гамлетов, на королей-убийц, королев, там все действующие лица человеческой сцены описаны. Поэтому я не вижу здесь ничего комического. Я вообще серьёзный и делаю такую же серьёзную передачу.
- Передачу вы ведёте достаточно жёстко...
- Веду достаточно жёстко, потому что мне не интересно превращать программы в презентации политиков. Я веду допрос, хочу, чтобы люди отвечали на вопросы. Меня интересует смысл, а не их облик.
- И что, этот облик можно увидеть за те две минуты, пока приглашённый говорит?
- Если он будет врать, нет. Но я стараюсь, чтобы не врал. Я стараюсь вытаскивать его подлинную позицию. Это и есть работа ведущего. Мы не занимаемся развлечением зрителя, мы занимаемся его проблематизацией. А когда человек проблематизирован скучно ему уже не будет!
http://www.kp.crimea.ua/news_details.php?news_type_id=3&news_id=1421