1. Нужно ли защищать слово или есть ли криминологический аспект языкознания

Засоряется язык не только дурными словами, разрушением литературных форм, но в некоторых случаях искажением значения слова или внесением оценки, которую слово не предполагает. Есть ли что-то общее между содержанием слова «социализм» и марксистским его использованием (интерпретацией), если учесть, что socialis - общественный, восходящий к общему (единому), тогда как у Маркса теория сводится к идее пролетарской диктатуры, основанной на пролетарской монополии (моно - один) на все - на политику (диктатура), экономику (пролетарский труд), культуру (пролетарская культура)? Это разные понятия.

Далее, почему сегодня «социализм»- плохо, а «республика» - хорошо? Слова-то с одной смысловой доминантой! Социализм - совокупность общественного, а республика - общественное дело. Почему одним словом ругаются, другим гордятся, если их смысл один и тот же? Далее, почему «коммуникации» - хорошо, а «коммунизм» - плохо? Корень-то один!

Почему слова зависят от огульного их употребления больше, чем от собственной природы? Виновато ли слово, что его взяли на вооружение недобросовестные люди? Почему слово не может стать правовым субъектом, чтобы защититься?

Но как защищаться слову, если его насильно - вопреки его воле - используют: или им прикрываются, или им спекулируют? Не пора ли дать право Слову защищаться, чтобы позволить реабилитироваться тем из них, которые стали жертвой демагогов?

2. Власть языка – какая, если не политическая?

Вообще диктатура – вполне лингвистическая версия власти, поскольку происходит от слова «диктовать» - то есть принуждать к исполнению через слово и дикцию – методическое членораздельное требование исполнить.

Но верно ли утверждение, вынесенное в заглавие? И если власть, почему она политическая, а не лингвистическая и далее - экономическая, законодательная, правовая?

Но многие отказывают лингвистике во власти вообще!

Прочитайте внимательно стихотворения. В них много говорится о силе слова, о могуществе языка, о его власти. По-видимому, у поэтов есть основания так считать. Какого же рода эта власть?

Ржавеет золото, и истлевает сталь,

Крошится мрамор. К смерти все готово.

Всего прочнее на земле - печаль

И долговечней царственное слово.

Анна Ахматова.

Слова

Много слов на земле. Есть дневные слова, -

В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днем

Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова - словно раны, слова - словно суд, -

С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке у нас есть:

Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу, --

Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит - я не верю тому,

Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,

Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,

Оскорбляет героев бесчисленных прах,

Тех, что в темных лесах и траншеях сырых,

Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они, -

Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком быту -

Береги изначальную их чистоту.

Когда радость - как буря, иль горе - как ночь,

Только эти слова тебе могут помочь!

Вадим Шефнер.

Слова

В них легкость ветерка и крепость стали.

Влюбленный вздох. Призыв. Приказ. Набат.

Из них эпохам памятники ставили,

Их в рев сражений гнали, как солдат.

Они всех взлетов разума основа,

Сердец и душ связующая нить.

Будь осторожен, выбирая слово, -

Им осчастливить можно и убить!

Николай Грибачев.

Почему же лингвисты не внимают авторитетным суждениям и не исследуют язык как проявление власти, как оружие? Ведь свидетельств тому масса, причем самых выразительных. Чего стоит восклицание Софьи из комедии Грибоедова «Горе от ума»: «Ах, злые языки страшнее пистолета!»

И дело не в том, чтобы привести Язык к Власти (пока не важно какой), а чтобы привести его к ответственности: если есть власть, то есть и ответственность. Без неё активный предмет становится криминогенным.

3. Лингвистическая криминология

Ни одна из языковых школ, существующих в истории, не ставила вопрос о криминальном аспекте языка, поскольку не могла допустить криминальный потенциал в языке.

Ученый, исследующий предмет, напоминает хлопотливую матрону, оберегающую своё дитя от попущений. Он не может допустить, что любимое дитя может стать преступником и всё предположения, что это возможно и даже бывает, вызывает гнев и обвинение в нелюбви к предмету, то бишь к родному дитя.

Слепая любовь, как известно из многих историй, принесла много бед и разочарований. Король Лир, к примеру, убеждённый в верности своих дочерей, отторгнутый, пошёл по миру.

Мы же понимаем, что любой предмет, применённый не по назначению, может играть роль разрушителя, то есть криминального орудия. Язык не исключение. Если можно применить пинцет, совершенной необходимый для хирургической работы, для убийства, то и язык, вместо конструктивной работы, направленной на общее дело (на общение), может быть направлен на уничтожение, убийство (не обязательно тела, а, к примеру, сознания), на любое другое преступное деяние.

Язык может стать орудием преступления. Поэтому необходима лингвистическая криминология.

Можно говорить о трёх наиболее открытых криминальных моментов.

Первый - это нецензурная речь. Криминогенность её очевидна, однако современны лингвисты занимаются только учётом вариаций мата.

Второй – использование языка для обмана, то есть введение в заблуждение для криминальных задач.

Лингвисты воскликнут: так это не язык плох, а плох и криминален его пользователь!

Значит, следует защитить язык от криминального пользователя! Но этого нет. Если язык находится в неприбранном состоянии, далёком от безопасности, чья вина? Если хирурги будут терять скальпели, которыми будут уничтожать граждан, к ним возникнут вопросы, почему не возникают вопросы к лингвистам, которые свои скальпели не обезопасили? Далее, если скальпель будет замечен в руках распоясовшегося существа, он будет нейтрализован, почему этого не происходит в случае с языком, почему он не отнимается у тех, кто превращает язык в криминальное орудие?

Третий – Использование слов в искаженном виде. Использование уродливых, диффамирующих слов. Достаточно проанализировать унизительные названия разных народов, названия, которые разжигают межнациональную рознь (см. статью об оскорбительных именованиях народов).

Неспособность нейтрализовать криминальную инерцию языка делает современную лингвистику попросту ненужной, потому что негативная часть языка начинает диктовать свою волю.

Отказ признавать негативную часть научного предмета делает науку неполноценной, поскольку она перестает решать предметные проблемы, что делает судьбу Предмета печальной.

Тринитарное языкознание утверждает свой приоритет тем, что не отказывается разделить сложную судьбу языка, включая работу по упорядочиванию его негативной части.