Институт Тринитаризма - Публикации
Макаровский А.И.
Профессор Василий Васильевич Болотов
(к 150-летию со дня рождения)
Машинописное издание Ленинградской Духовной академии и семинарии. Ленинград, 1954, с. 1-68. Печатается под редакцией свящ. Вячеслава Порошина.
Это было явлением милости Божией, благословенным событием для истории русской богословской науки и для Русской Православной Церкви, когда у светлого озера Селигер, откуда великая Волга свои начальные воды несет, в захолустном селе Кравотыни у недавно овдовевшей жены псаломщика на рубеже 1854 года[1] родился мальчик-первенец, избранное дитя материнских слез, осушивший их своей нежною любовью и заставивший мать забыть о них в лучах славы ученого подвига сына...
 |
| Профессор Василий Васильевич Болотов
|
Василий Васильевич не знал своего отца. Его отец Василий Тимофеевич Болотов был дьячком Свято-Троицкого собора г. Осташкова. Овдовев и оставшись один с двумя детьми, он вторично женился на 27-летней сироте-поповне Марии Ивановне Вишняковой, жившей с матерью в селе Кравотыни. Тяжелый жребий выпал Марии Ивановне: она пожила с мужем лишь около 7-и месяцев. Отец Болотова утонул в озере Селигер 16 ноября 1853 года, загоняя на «молодом льду» своих гусей домой.
Став как бы вновь сиротой, вдовой дьячка, Мария Ивановна перебралась обратно в Кравотынь, где родился и провел свое детство Василий Васильевич с матерью и бабушкой в очень бедной обстановке. Трудно добывала средства к жизни вдова дьячка. Она была достойной представительницей замечательных русских женщин — скромных, простых, незаметных, несущих свой жизненный крест твердо и безропотно. Сперва Мария Ивановна была просфорной, зарабатывая 10-12 рублей в год, а потом занялась шитьем для местных крестьян.
Всю силу своей души Мария Ивановна отдавала своему единственному сыну. От нее он впитал ее глубокую религиозность, ее исключительное трудолюбие, ее изумительное терпение, ее строгий взгляд на жизнь и людей. Строгие черты лица Марии Ивановны, — отпечаток суровой жизни, ее «строговатый — по выражению современников — взгляд»[2] передались и ее сыну, создавая ему репутацию необычайно серьезного, не улыбающегося человека. Природный ум, крепкая память и стремление к образованию сказались у Марии Ивановны в том, что она сама в детстве выучилась читать и писать («полууставом»)[3]. Она охотно читала книги духовного содержания, хорошо помнила их содержание, знала наизусть святцы, а потому и имела все возможности руководить умственным развитием своего сына в его раннем детстве. От матери же перешло к Василию Васильевичу и то, изумлявшее всех лиц, его знавших, высокое сознание своего долга перед Богом и людьми, заставлявшее его исполнять всякую, взятую им на себя работу всеми силами ума и таланта, не считаясь с физическими возможностями...
Насколько строго и самоотверженно относилась Мария Ивановна к воспитанию своего сына, показывает тот факт, что, воспитывая сына на свои трудовые гроши, Мария Ивановна не прикоснулась и в самые критические моменты материальной нужды к тем 40 рублям, которые достались Василию Васильевичу после смерти отца при дележе его имущества между сыном и дочерью Василия Тимофеевича от первого брака и Василием Васильевичем от второго брака. Эти сорок рублей были положены в банк, и Мария Ивановна сберегла их и вручила Василию Васильевичу «как путевку в жизнь», когда ему исполнилось 20 лет[4].
Внимательно следя за развитием своего мальчика, Мария Ивановна часто предлагала сыну: «Васильюшка, что же ты не сходишь к мальчикам». — «А что же мне с ними делать?» — бывал ответ. Однако эта малая общительность Василия Васильевича со своими товарищами детства не принимала формы полной отчужденности: просто ребенок не по летам был серьезен, и уже в детстве книги начинали заменять ему людей. Все же «Васильюшка» не избегал детских игр совершенно и иногда играл со сверстниками. Они сохранили нам воспоминание о необычной игре Васильюшки, когда он с товарищами рыл пещеры, называя их монастырем, детскую компанию заставлял изображать монахов, а сам, накрывшись белым полотенцем, изображал настоятеля монастыря[5]. Невольно думается, что эта детская игра Василия Васильевича как бы предуказывала ту «аскетически-ученую киновию», какой была во время Болотова Санкт-Петербургская Духовная академия, в которой он провел всю свою дальнейшую жизнь, сделавшись ее достойнейшим и авторитетным «настоятелем»...
Даровитость Василия Васильевича проявилась уже в детском возрасте: в сельской школе он учился легко, а потому имел много свободного времени для чтения книг и домашних услуг матери.
В 1863 году Василий Васильевич был отвезен матерью для учения в Осташковское Духовное училище, где он и учился в течение 6-и лет. Там он жил на выдаваемое ему училищным правлением пособие сперва в размере 20-и, а потом 24-х рублей в год для уплаты за квартиру. Сперва Василий Васильевич был помещен на плохую квартиру, но потом мать устроила его к соборному причетнику, где ему «было совсем хорошо: и просторно, и покойно, и чисто, и сытно»[6]. Благодаря воспоминаниям товарищей, перед нами довольно живо встает образ Василия Васильевича в бытность его учеником Духовного училища. Это был мальчик среднего роста, смуглый, коренастый, малоподвижный, серьезный, во всем необычайно аккуратный, хороший товарищ, но не охотник до товарищеских шалостей.
Товарищей поражала его феноменальная память, благодаря которой он быстро приготовлял уроки, свободное же время он отдавал совсем не детским забавам: он жадно искал новых знаний, пользуясь всяким случаем для их расширения. Так, пользуясь тем, что рядом с квартирой, где он жил, находилась еврейская молельня, Василий Васильевич не только ходил с товарищами смотреть на еврейские моленья и шалить с еврейскими детьми, но «здесь и от них он в первый раз познакомился с еврейским книжным языком и выучился на нем читать и писать»[7]. И на каникулах мальчик отдавался необычным занятиям. Его товарищ детства Д.Н. Дубакин рассказывает, как они с Василием Васильевичем нашли в церковной библиотеке своего села «Богослужебные каноны на греческом, славянском и русском языках» Е.И. Ловягина и не только основательно изучили тексты канонов на трех языках, но в течение двух лет на каникулах — занимались составлением подобия канонов в честь соименных им святых на греческом, славянском и русском языках, прочитав с этой целью предварительно жития этих святых и работая даже без помощи русско-греческого словаря. Конечно, обширный канон, сочиненный Василием Васильевичем в эти юношеские годы, был составлен им в честь его святого Василия Великого[8].
В 15 лет Василий Васильевич окончил учение в Осташковском Духовном училище. Полученное им свидетельство констатировало, что «Болотов обучался в училище, при способностях отлично хороших, прилежании отлично ревностном и поведении отлично хорошем, всем предметам, проходимым в училище, отлично хорошо, кроме церковного пения, по которому обучался весьма хорошо»[9].
Перед талантливым юношей распахнулись двери второй ступени духовного образования в России — Тверской Духовной семинарии. Как сирота, Василий Васильевич был принят на казенное содержание, чтобы провести в тогдашней «не совсем чистой и опрятной бурсе»[10], как выражается его товарищ по семинарии М. Рубцов, — следующие 6 лет обучения.
 |
| С.-Петербургская Духовная академия. Наб. Обводного канала, д. 7. Фото начала века
|
В Духовной семинарии интеллектуальное развитие Василия Васильевича идет вперед быстрым темпом и достигает пределов исключительности. Также окончательно слагается в условиях жизни в обществе товарищей-бурсаков и жизненный облик Василия Васильевича.
В описании семинарского товарища М. Рубцова перед нами довольно ясно встает образ Болотова-семинариста. По внешности «это был невысокого роста, коренастый и смуглый юноша, с темными, но не черными глазами, довольно близорукий (читал книгу, ближе нормального поднося ее к глазам), с несколько более выдававшимися, чем сколько это следует для общей гармонии, ушами, широким ртом, певучим голосом, умным, открытым и серьезным взглядом, вообще же приятным выражением лица»[11]. Вскоре после знакомства с Болотовым его товарищи увидели в нем «всезнающего» ученика и почувствовали, что соперничать с ним в знаниях не только трудно, но и прямо невозможно. Без споров товарищи единодушно признали в Василии Васильевиче своего первенца и полюбили его. Эта любовь и уважение обуславливались постоянною готовностью Василия Васильевича быть незаменимым и неоценимым помощником и руководителем для товарищей во всех их трудных ученических обстоятельствах. «Не было вопроса, не было задачи, не было такого трудного перевода с языков, которых бы он с непостижимой для нас легкостью не объяснял, не разрешил и не растолковал нам, часто нуждавшимся в его помощи»[12], — говорит его сверстник. Особенно ценили товарищи помощь Василия Васильевича при писании сочинений, над которыми обычно большинство работало только в последние дни перед подачей. Прекрасный товарищ, Василий Васильевич «не делал секрета из своего знания, не был самоуслаждающимся эгоистом, или недоброжелательным, — какие, к сожалению, нередко встречаются в школах, — напротив, охотно спешил на помощь ко всякому нуждающемуся и оказывал эту помощь с обычною ему точностью, добросовестностью и медлительностью, подчас не нравившуюся некоторым из нас, спешившим кое-как и кое-что схватить из неприготовленного заранее урока»[13]. Однако товарищи не могли не заметить, что Василий Васильевич не шел на исключительную привязанность или дружбу к кому-либо из товарищей. Василий Васильевич уже в семинарии являл собою личность, в духовном мире которой преобладали интеллектуальные интересы, а потому он не ко всем товарищам относился с одинаковым расположением, он их скорее уважал, чем любил». «Всегда ровный, всегда приветливый, всегда готовый побеседовать и рассказать что-либо, никогда не куривший и не пивший ни водки, ни вина». Василий Васильевич отнюдь не избегал общества своих товарищей, обдававших его табачным дымом и державшихся достаточно грубо, и умел быть тактичным и снисходительным к слабостям и увлечениям своих товарищей[14].
Своему умственному развитию и приобретению возможно большего количества знаний Болотов-семинарист отдавал все свои силы. Товарищам трудно было уследить, когда Болотов приготовляет заданные уроки, но они привыкли видеть его погруженным в чтение. «С книгой он был и в классной комнате, и на семинарском дворе, и в спальне, и в ограде Никольской церкви»[15]. Круг его умственных интересов был необычайно широк: он читал все и на родном языке, и на греческом, и на латинском. В семинарии ярко определился и основной уклон научных интересов Василия Васильевича: это была лингвистика. Уже в семинарии он в своих сочинениях пользуется еврейским языком, знакомится с сирийским и арабским, изучает немецкий, французский и английский языки.
Естественно, что обширные познания и громадная начитанность Василия Васильевича не могли не обратить на себя внимание преподавателей семинарии, которые привлекали его к решению какого-либо трудного вопроса на уроке, или поручали вместо себя объяснить урок товарищам, или же давали ему для перевода отрывки из сочинений древних писателей. В общем, уже в семинарии преподаватели обращались с Болотовым «не так, как обращаются обыкновенно с учениками»[16], а давая ему общую оценку, говорили, что записав Болотова первым учеником, надо провести черту и затем, пропустив номеров сорок, второго ученика написать уже сороковым[17].
Избрав по личному желанию Санкт-Петербургскую Духовную академию, Василий Васильевич в 1875 году поступает в нее случайно вторым студентом, — единственная его неудача на учебном поприще… Конечно, вскоре он занимает среди студентов 36-го курса привычное для него первое место, и в академии начинают говорить о необычайных дарованиях и обширных знаниях нового студента. Записавшись на церковно-историческое отделение, Василий Васильевич сам избрал предметом своей будущей ученой деятельности церковную историю, а из языков выбрал латинский и английский. Параллельно изучению академических дисциплин, что Василий Васильевич делал с обычною для него тщательностью, записывая все лекции профессоров, он расширил свои знания восточными языками, знакомясь по грамматикам с армянским, грузинским, турецким и мадьярским. Насколько еще студентом Василий Васильевич был знатоком некоторых из изучаемых им восточных языков, свидетельствует сообщенный М. Рубцовым случай, когда Василий Васильевич по просьбе товарища, желавшего проникнуть в тайны его филологических занятий, в несколько минут написал на эфиопском языке текст молитвы Господней с примечаниями о транскрипции и произношении[18].
Студенчество Василия Васильевича Болотова — это уже замкнутая жизнь будущего научного отшельника. Василий Васильевич почти не покидает здания академии. «Ваш покорнейший слуга, — пишет он одному приятелю, — выходит из академии чуть ли не так часто, как медведь из берлоги в зимнее время»[19]. Газет Василий Васильевич почти не читал, не интересовался светскими толстыми журналами, читал лишь «Церковный Вестник» и другие духовные журналы.
Будучи на третьем курсе академии, Василий Васильевич взял для своей кандидатской работы у профессора И.В. Чельцова тему «Учение Оригена о Святой Троице». Василий Васильевич еще не подал своего кандидатского сочинения, как его профессор И.В. Чельцов 5 марта 1878 года умер, и кафедра древней церковной истории оказалась свободной.
Когда Совет Санкт-Петербургской академии предложил Историческому отделению принять меры к замещению свободной кафедры, назначив профессора И.Е. Троицкого временно исполняющим обязанности преподавателя древней церковной истории, а потому и ставшего руководителем Василия Васильевича в его ученых занятиях, — то Историческое отделение в начале 1878-1879-го учебного года сообщило Совету академии о своем намерении отсрочить замещение свободной кафедры постоянным преподавателем еще на год на том основании, что Отделение «имеет в виду кандидата, вполне достойного этой кафедры, но, к сожалению, могущего занять ее не раньше, как в будущем году»[20].
 |
| Могила проф. В.В. Болотова на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Фото начала XX века
|
Митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор (Никольский) в своем представлении ходатайства Совета Санкт-Петербургской Духовной академии Св. Синоду дополнительно сообщал, что «указываемый в представлении Исторического отделения академии кандидат на замещение вакантной кафедры древней общей церковной истории есть студент IV-го курса академии Василий Болотов, замечательными дарованиями и познаниями своими, равно и примерным поведением и трудолюбием обративший на себя внимание большинства академических преподавателей и действительно подающий лучшие надежды для церковно-исторической кафедры в академии»[21]. Св. Синод удовлетворил ходатайство Совета академии. Итак, академия решила ждать, пока студент Болотов окончит полный курс академии.
Написав на III-м курсе, — согласно действовавшему тогда академическому уставу, — прекрасное кандидатское сочинение и получив за него степень кандидата богословия, Василий Васильевич последний 4-й год своего учения в академии посвятил специальному изучению всеобщей церковной истории и истории Русской Церкви, подготовляясь к занятию кафедры. Одновременно с этой работой он усиленно трудился над переработкой своего кандидатского сочинения в магистерскую диссертацию.
10 июня 1879 года, окончив полный курс Санкт-Петербургской Духовной академии, Василий Васильевич Болотов подал в Совет академии на соискание магистерской степени свое переработанное кандидатское сочинение «Учение Оригена о Святой Троице». В своем похвальном отзыве профессор И.Е. Троицкий указывал, что хотя сочинение В. Болотова написано на ту же тему, как и кандидатское, но «по новому плану и таким значительным расширением программы, что его кандидатская диссертация составляет немного более десятой части его новой диссертации, так что эта последняя без преувеличения может быть рассматриваема, как труд новый и по замыслу и по выполнению»[22]. 28 октября 1879 года происходила публичная защита магистерской работы Василия Васильевича. По свидетельству очевидцев она прошла необычайно блестяще, явившись «истинным праздником избранника науки, не имевшим уже себе подобных в последующей академической жизни»[23].
31 октября 1879 года В.В. Болотов был утвержден в ученой степени магистра богословия. 2 ноября того же года В.В. Болотов был единогласно избран Советом академии на кафедру общей церковной истории в звании штатного доцента, а 3 декабря был утвержден митрополитом в этом звании. 12 декабря Василий Васильевич прочитал в присутствии ректора академии протоиерея И.Л. Янышева свою первую лекцию о религиозной политике Константина Великого и произвел тогда же своим ораторским талантом то чарующее впечатление на слушателей, какое повторялось и впоследствии при его публичных выступлениях[24].
Так блестяще началась учебно-педагогическая деятельность Василия Васильевича Болотова и с таким же блеском и возрастающим успехом продолжалась она в течение тех 20-и лет, которые отдал Санкт-Петербургской Духовной академии ее верный сын.
В продолжение 20-и лет звучало в академической аудитории вдохновенное слово профессора, бывшего образцом серьезного и ревностного исполнения возложенных на него педагогических обязанностей. Едва смолкал звонок, приглашавший студентов на очередную лекцию, как из профессорской комнаты размеренно-неторопливым шагом направлялся в свою аудиторию среднего роста смуглый шатен. Окинув аудиторию серьезным взглядом темных, но не строгих глаз, профессор садился на кафедру и начинал свободно, преимущественно на память, излагать очередную лекцию. В начале своей профессорской деятельности Василий Васильевич писал текст своих лекций, впоследствии же читал, имея лишь конспект и записки, содержащие выписки из первоисточников, если они были обширны. Голос Василия Васильевича, баритонального тембра, звучал достаточно громко, речь была отчетливая, неторопливая, несколько замедленная, как бы в интересах лучшего восприятия слушателями, фактически же обусловливаемая преодолением неприметного для слушателей небольшого природного заикания. Иногда взгляд Василия Васильевича становился шутливо-ласковым, когда излагался соответствующий материал, но он шутил, не улыбаясь. Звонил звонок на окончание лекции, и Василий Васильевич неторопливо двумя-тремя фразами заканчивал лекцию, уходя из аудитории так же строго по регламенту, как и входил в нее.
Слава выдающегося ученого и педагога пришла к Василию Васильевичу очень рано, а под конец своей недолгой жизни, он уже имел непререкаемый авторитет, как ученый громадного диапазона, привлекая к себе, как редкий человек всех, имевших непосредственное сношение с ним. Именно в силу того, что Василий Васильевич интересовался наукой в широчайшем смысле слова, «он при личных сношениях отнюдь не казался человеком узким, сухим; напротив, это был радушный, увлекательный собеседник, прекрасный, сердечный руководитель и товарищ, чуждый всякой тени зависти к чужим талантам и успехам; критик строгий и беспристрастный к существу дела, но всегда человечно-снисходительный к лицу»[25].
Примечания:
- [1] Рождение Василия Васильевича Болотова записано в церковной метрической книге под 1-м января 1854 года, но сам он в письме к протоиерею П. Белюстину свидетельствует: «Я сам записан родившимся 1 января 1854 года, а в действительности родился во время, когда служат вечерни в Никольской пустыни (расположенной в 4-х верстах от села Кравотыни на острове Столобном озера Селигера), подробность, врезавшаяся в память родившей, — 31 декабря 1853 года». См.: Прот. П. Белюстин. Из воспоминаний о детстве профессора В.В. Болотова. // Христианское чтение, 1900, с. 280.
- [2] Там же, с. 281.
- [3] Там же, с. 283.
- [4] Там же, с. 279. См. также: М. Рубцов. Василий Васильевич Болотов: биографический очерк. Тверь, 1900, с. 5.
- [5] М. Рубцов. Указ. соч., с. 8.
- [6] Прот. П. Белюстин. Указ. соч., с. 292.
- [7] М. Рубцов. Указ. соч., с. 14-15.
- [8] Проф. А.И. Бриллиантов. Профессор Василий Васильевич Болотов. // Христианское чтение, 1900, с. 425.
- [9] М. Рубцов. Указ. соч., с. 16-17. А также Проф. А.И. Бриллиантов. Указ. соч., с. 425.
- [10] М. Рубцов. Указ. соч., с. 17.
- [11] Там же, с. 19-20, 31.
- [12] Там же, с. 21.
- [13] Там же, с. 22.
- [14] Там же, с. 25-26.
- [15] Там же, с. 27.
- [16] Там же, с. 30.
- [17] Проф. А.И. Бриллиантов. Указ. соч., с. 426; сравни: М. Рубцов. Указ. соч., с. 29.
- [18] М. Рубцов. Указ. соч., с. 55.
- [19] Там же.
- [20] Проф. А.И. Бриллиантов. Указ. соч., с. 430.
- [21] Дело Совета Санкт-Петербургской Духовной академии, 1878, № 53. А также Проф. А.И. Бриллиантов. Указ. соч., с. 331.
- [22] Журнал Совета Санкт-Петербургской Духовной академии, 1879-1880, № 68-70. А также Проф. А.И. Бриллиантов. Указ. соч., с. 432.
- [23] Венок на могилу проф. В.В. Болотова. С. 10-11.
- [24] Там же (отзыв проф. П.Н. Жуковича).
- [25] Б. Мелиоранский. Памяти В.В. Болотова. // Византийский временник, 1900, № 7, с. 615.
© журнал «Церковный вестник», 2004.
Макаровский А.И. Профессор Василий Васильевич Болотов (к 150-летию со дня рождения) // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11419, 17.08.2004
[Обсуждение на форуме «Религия»]
