Сытых Е.Л.
Взаимоотношение культур в свете проблемы насилия
роцесс взаимодействия культур начался много тысячелетий назад, но сейчас, в эпоху глобализации, он принял масштабный и всеохватный характер.
И если бы подобное взаимодействие всегда протекало бесконфликтно, то наша история не знала бы войн, распрей, ужасов колониализма и геноцида. Можно выделить множество форм взаимоотношения культур и практически все они в той или иной степени сопряжены с насилием.
Война, геноцид относятся к наиболее очевидным по разрушительным последствиям фактам. Наименее очевидно разрушительное воздействие таких процессов как, например, модернизация. Происходя под лозунгом улучшения жизни человечества, модернизация носит далеко неоднозначный характер.
Долгое время в умах западных интеллектуалов властвовала идея модернизации или даже вестернизации как подгонки культуры стран, не принадлежащих западному типу под его стандарт, который мыслился ими как более совершенный. «Поэтому последователи теории вестернизации полагали, что как исторически, так и логически процесс осовременивания подразумевает, во-первых, принятие капиталистических методов ведения хозяйства, а во-вторых, экспансии Запада как мировой цивилизации» (Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство нового мирового порядка. — М.: Авенариус. — С. 455).
 |
| Песок с могилы шахида излечивает все болезни. Афганские матери лечат своих детей. Фото Lycos
|
В этом плане термин «модернизация» смыкается с термином «вестернизация», или даже «американизация». «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет свое начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима» (Бжезинский З. Великая шахматная доска. — М.: Тера, 1998. — С. 112).
езультатом модернизации виделось такое совершенное общество, в котором должны соблюдаться определенные принципы. Главным из них было увеличение индивидуальной свободы и автономии. Причем эта свобода должна быть ответственной. Условие достижения свободы личности в политике сторонники модернизации видели в необходимости ограничения тотальных притязаний государства, установлении плюрализма. Рыночная экономика при минимуме государственного регулирования мыслилась идеалом. Несостоятельность таких воззрений очевидна и с теоретической и с практической точки зрения. Смешными выглядят попытки установить демократический способ правления в воюющем десятилетиями фундаменталистском Афганистане, где по западному образцу создано коалиционное правительство с участием женщин, которые до этого слышали о женском равноправии только в страшных историях. И совсем не смешная история случилась с аргентинской экономикой на рубеже 2001-2002 годов, когда, следуя всем указанием монетаристки ориентированного МВФ, Аргентина оказалась на грани полного экономического краха.
Можно искать причины этих событий в злом умысле Запада, можно в иных принципах социокультурной регуляции модернизируемых стран, но в любом случае очевидна насильственная природа модернизационных процессов. Причем субъектом насилия в данном случае выступают инициаторы модернизации.
Все описанное выше имеет довольно непривлекательный оттенок. Именно поэтому необходимо рассмотреть внутренние для модернизируемой культуры процессы с точки зрения положительности или отрицательности последствий модернизации.
Возможен ли такой вариант как полное принятие модернизации, т. е. превращение какой-либо неевропейской культуры в копию западной страны? Пожалуй, наиболее удачным в этом смысле примером является Южно-Африканская Республика, в которой наблюдаются достаточно развитые институты демократии и рыночная экономика. Но подобной ситуации долгое время предшествовала эпоха колонизации и апартеида. Поэтому данный пример является скорее исключением, чем правилом. В целом же модернизация по западноевропейскому наиболее успешно прошла в Восточной Европе, где наблюдается большая родственность культур.
Наиболее продуктивным представляется сценарий, по котором пошло большинство культур Азиатско-Тихоокеанского блока и Средней Азии. Эти культуры приняли достижения западной науки и техники, оставив при этом нетронутой систему социокультурной регуляции. Не только Япония, но еще и Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия и в меньшей степени Иран превратились в современные общества, не становясь западными. И надо сказать, в своих успехах во многом превзошли даже запад. Невиданные темпы экономического роста и роста политической и военной мощи Китая, на фоне стагнирующего Запада, выглядят впечатляюще.
аиболее «европеизированной» в этом плане можно считать Японскую культуру. Япония на протяжении всего своего существования подвергалась влиянию иных культур Китая, Европы, впитывая лучшие их достижения и сохраняя национальный дух.
Менее открытой для иноземных влияния оказалась китайская культура. «Китайцам следовало бы составить хронологический перечень последовательно неудававшихся энергичных попыток Запада обратить их в христианство. Если китайцы когда-нибудь и позаимствуют христианство, то, скорее всего, они его поглотят и приспособят так, чтобы оно оказалось совместимым с основными элементами китайской культуры» (Бжезинский З. Великая шахматная доска. — М.: Тера, 1998.- С. 136).
Высокий технологический, интеллектуальный и экономический потенциал китайского общества достигается во многом благодаря иным принципам организации общества (авторитарный режим правления, отсутствие индивидуализма, патерналистская идеология, идеи превосходства собственной нации над другими народами). «Третий выбор заключается в том, чтобы попытаться совместить модернизацию с сохранением ценностей, практики и институтов коренной культуры общества. По понятным причинам этот выбор популярнее всего среди незападных элит. В Китае к концу правления династии Цин был сформулирован девиз: «Китаец учится ради постижения фундаментальных принципов, человек Запада — ради практической пользы». В Японии эта же мысль звучала как Вакон, Йосеи, то есть «Японский дух, западная техника» (Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство нового мирового порядка. — М.: Авенариус. — С. 345).
Есть и совершенно неудачные примеры модернизации, как, например, в большинстве стран Африки, когда старые социокультурные институты были разрушены, а построение новых потерпело фиаско.
Как мы видим, и в этом случае мы имеем дело с феноменом насилия (в данном случае модернизационного процесса), хотя и не имеющего ярко выраженного характера, направленного на преодоление объекта (в данном случае преодоление одного культурного состояния и замена его более совершенным). Необходимо, так же четко осознавать добровольность или недобровольность процессов модернизации.
Как показывает историческая практика, наиболее успешно модернизация одной культуры по образцу более совершенной протекает при социокультурном родстве модернизируемой и модернизирующей сторон. Довольно плодотворен путь, когда модернизация не затрагивает глубинных основ культуры, а способствует ее переходу на более высокий технологический или экономический уровень. И, наконец, история знает пагубные примеры модернизации, когда глубинные основы культуры сломлена, а новые так и не прижились, в этом случае культура обречена на жалкое существование в качестве сырьевого придатка мировой экономики или страны «пятого» эшелона. Как мы видим, модернизационные процессы могут быть вполне плодотворными в случае их умеренного применения и четкого осознания модернизируемой стороной их преимущества. Насильственная модернизация, как в странах Африки и, отчасти, в нашей стране, обычно отражается пагубными последствиями.
одернизацию часто путают с колонизацией. Действительно, модернизация страны представляет собой «усовершенствование» жизни, но это усовершенствование проходит по определенному эталону. Ионин пишет «О колонизации можно вести речь тогда, когда представители чужой культуры, прибыв в страну, активно навязывают населению свои собственные ценности, нормы и модели поведения» (Ионин Л. Г. Социология культуры. — М.: Логос. — С. 19). Сам Ионин отмечает, что в таком случае под колонизацией следует понимать самый широкий спектр явлений, включая внедрение транснациональной корпорацией в какую-либо иную страну чуждые ей технологии. Поэтому модернизацию можно считать разновидностью колонизации. Этот подход представляется продуктивным в том плане, что позволяет выявить колонизаторские намерения, когда они широко не афишируются.
Можно с уверенностью констатировать, что колонизация одной культуры другой представляет собой акт насилия, ибо «активное навязывание» чуждых ценностей есть ничто иное как насилие. Но важно знать, всегда ли колонизация имеет отрицательные последствия, или она иногда бывает благом.
Думается, что исторические примеры все скажут лучше теоретических рассуждений. Если вспомнить ситуацию в той же Африке, то после ухода оттуда европейцев, начался процесс деградации общества и откат к первобытнообщинным отношениям. То же самое можно сказать и о Казахстане: после распада СССР и эмиграции значительной части русского населения, казахская культура очень быстро начала откат к феодальным отношениям. И «колониализм» русских сменился колониализмом транснациональных корпораций, которые вывозят последние остатки национального достояния за пределы Казахстана (Моисеев В. Казахстан: некоторые итоги независимого развития // Россия и мусульманский мир. — 2000. — Т 2. — С. 84 — 91).
Колонизация — всегда насилие одной культуры над другой, но колонизировать можно двумя путями: путем конквистадоров, физически уничтожая колонизируемое население, или загоняя его в резервации; или путем, которыми пошли русские колонизаторы в Сибири — оставляя местное население с его обычаями нетронутым.
Колониализм обычно объясняют нехваткой жизненного пространства или жизненных ресурсов. Обычно колонизация одной культурой другой сопровождается эксплуатацией ресурсов колонизированной культуры. Этот процесс очень хорошо виден сегодня на примере транснациональных корпораций, головные офисы которых размещаются в развитых странах, а производства — в тех странах, где можно обеспечить дешевое сырье и рабочую силу. Но взятые ресурсы можно восполнить, а можно — нет. В первом случае имеет место взаимообмен, аккультурация, а во втором — безудержная эксплуатация колонизированной культуры, которая может вызвать ее разрушение.
Процесс аккультурации заслуживает особого внимания. Аккультурация — «процесс прямого и длительного контакта одной группы индивидов с другой, который изменяет культурные парадигмы обеих групп». (Культурология / Под ред. Драча. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. — С. 39). Контакт нарушает единство каждой из контактирующих групп и устанавливается равновесие на новом уровне. И здесь, опять же, имеет смысл подчеркнуть, насколько адекватным является взаимообмен. Думается, если мощная европейская культура соприкоснется с аборигенской культурой какого-нибудь тропического племени, то не трудно догадаться, какая культура повлияет на другую в большей степени, а если русская культура будет взаимодействовать, положим, с немецкой, то имеет смысл рассмотреть результаты взаимодействия более основательно.
еория заимствования, разработанная Фробениусом, Шпенглером и Боземан, подчеркивает пределы, в которых цивилизации-реципиенты избирательно заимствуют отдельные элементы у других цивилизаций, приспосабливают, преобразуют и ассимилируют их, чтобы укрепить и обеспечить выживание основных ценностей.
В Российской истории существовали прецеденты насильственного принятия иной культуры. Насильственный характер имело принятие христианства на Руси, в большей степени склонной к мусульманству. Насильственное «обевропеивание» Петром I России — пример из того же ряда.
Но есть и другие способы реагирования — насильственное ограждение от инокультурного влияния.
В этом ряду не последнюю роль играют такие явления как фундаментализм и традиционализм. В основании явления фундаментализма лежит стремление строить жизнь на основах фундаментальных основ культуры. «Культурная природа фундаментализма — в сопротивлении нарастающей сложности жизни и ее обновлению». (Гуревич П. С. Культурология. — М.: Знание, 1998. — С. 174). Так как фундаментальные основы культуры закладывались в прошлом, то фундаментализм можно рассматривать как попытку возвращения к своим корням в буквальном смысле слова. Традиционализм — более мягкое в этом смысле явление. «Если традиционализм настаивает на верности традиции, то фундаментализм аранжирует эту традицию в духе новых социальных ориентиров» (Гуревич П. С. Культурология. — М.: Знание, 1998. — С. 176.).
ундаментализм может выражаться в насильственном закрытии и недопущении чужеродного влияния в свою культуру. «Только самые крайние фундаменталисты, — писал Дэниел Пайпс об исламе, — отвергают как модернизацию, так и вестернизацию. Они выбрасывают телевизоры в реку, запрещают наручные часы и не приемлют двигателя внутреннего сгорания». (Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство нового мирового порядка. — М.: Авенариус. — С. 345).
Такие системы могут обновляться, не создавая при этом впечатления, будто их социальные институты коренным образом меняются. Нововведение, скорее, призвано служить «незапамятной древности».
Историческая практика свидетельствует, что ряд государств представляют собой достаточно модернизированные культуры, не утратившие свою специфику, а ряд государств, особенно исламских имеют более закрытый характер. Эйзенштадт проделал параллельный анализ великих цивилизаций Азии и пришел к выводу, что внутренняя трансформация «значительно облегчается автономией социальных, культурных и политических институтов» (Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство нового мирового порядка. — М.: Авенариус. — С. 23). При полной взаимосвязанности этих институтов смена одной культурной идентичности на другую, идет коренная ломка всей культуры в целом. Автономия ряда институтов социокультурной регуляции, позволяет изменениям затрагивать только поверхностные слои культуры, оставляя нетронутой ее сакральные пласты. По этой причине более инструментальные японское и китайское общества раньше и легче пошли по пути модернизации, чем исламское. Им легче дались заимствование современной технологии и ее использование для укрепления существующей у них культуры.
В исламе культура насквозь пронизана исламской идеологией, и изменения какой-либо части культуры, могут привести к противоречиям во всей культуре. Та же самая ситуация наблюдалась в СССР, культура которого была насквозь пронизана коммунистической идеологией и заставляла проводить политику изоляционизма по отношению к остальному миру, потому, что действительность за пределами железного занавеса противоречила доктрине, связывающей всю советскую культуру, и могла обрушить всю систему социокультурной регуляции, что впоследствии и случилось.
Ряд агрессивных культур прибегают к чрезмерной агрессии в целях защитить себя от инокультурного влияния, ряд культур стремится навязать свои стереотипы с целью приобретения приоритетов.
Объективные процессы глобализации происходящие сегодня остро ставят вопрос о том, какая культура и на каком основании будет задавать тон в регуляции этих процессов. Без насилия одних культур над другими не обойтись, вопрос в том, в чем будет заключаться специфика этого насилия: в прямом конфликте, или в имманентном взаимодействии, диалоге культур.
И опять встает набивший оскомину вопрос: единство, или мозаика культур? Насильственная унификация культур, или насильственная изоляция? Оба пути ведут в никуда. Думается, что вписывание каждой культуры в общемировой процесс, исходя из возможностей каждой культуры, может быть достойным выходом из множества проблем.
Литература:
- Бжезинский З. Великая шахматная доска. — М.: Тера, 1998.
- Билл Д. Мятеж против современности // Социс. — 1999. — № 5. — С. 175 — 182.
- Вайнштейн Г. И. Столкновение двух систем ценностей // Россия в условиях трансформаций: Историко-политологический семинар. Вып. № 14. — М.: ФРПЦ, 2001.
- Галтунг Д. Культурное насилие // Социальные конфликты: Экспертиза, прогнозирование, технология разрешения. Вып. 8. — М.: Центр конфликтологии, 1995. — С. 34 — 55.
- Гуревич П. С. Культурология. — М.: Знание, 1998.
- Ионин Л. Г. Социология культуры. — М.: Логос.
- Культурология / Под ред. Драча. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
- Моисеев В. Казахстан: некоторые итоги независимого развития // Россия и мусульманский мир. — 2000. — Т 2. — С. 84 — 91
- Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство нового мирового порядка. — М.: Авенариус.
Сытых Е.Л. Взаимоотношение культур в свете проблемы насилия // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.10789, 03.11.2003
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]
