Резюме, - Засвидетельствованное только в италийском, кельтском и индийском, то есть на западной и восточной окраинах индоевропейского ареала, слово rex принадлежит к очень древней группе религиозно-правовых терминов.

Сопоставление лат. rego с гр. orego (dregw) 'простирать, протягивать' (начальное n -объясняется фонетическими причинами) и изучение исконного значения reg- в латинском языке (например, в выражениях regere fines, e regione, rectus, rex sacrorum) заставляют думать, что rex - скорее жрец, чем царь в современном понимании, т. е. лицо, обладающее властью очертить расположение будущего города или определить черты правопорядка.

Таково и понятие общества. В западных индоевропейских языках оно обозначено одним общим для них словом, которое в других группах, как кажется, не представлено. В действительности же это понятие выражается там по-другому. В частности, оно угадывается в обозначении царства: границы общества совпадают с границами определенной власти, в том числе и царской. Так ставится вопрос о наименованиях царя - вопрос, интересующий одновременно и тех, кто занят изучением общества с характерным для него членением, и тех, кто занят изучением иерархии, определяющей структуру социальных групп внутри общества.

Изучая значение понятия «царь» в его лексическом выражении, приходится не без удивления констатировать, что существительное, представленное словом rех, появляется лишь на двух противоположных окраинах индоевропейского мира и отсутствует в центре. Мы имеем, с одной стороны, в латинском языке rех, в кельтском — ирл. ri, галльское -riх; с другой стороны — в санскрите raj-(an); и ничего в промежутке - ни в каком-либо другом италийском языке, ни в германском, ни в балтийском, ни в славянском или греческом, ни даже в хеттском. Это соответствие чрезвычайно важно для оценки того, как распределен общий словарь по разным языкам. В случае со словом rех следует видеть свидетельство, возможно самое замечательное, важного феномена, изученного Ж. Вандриесом (Vendryes 1918): религиозно-правовые термины обнаруживаются в виде пережитков двух крайних областях индоевропейского ареала — в индо-иранских и итало-кельтских языках.

Этот факт связан с самой структурой рассматриваемых обществ. То, что в «промежуточных» языках не обнаруживаются даже следы этого названия «царя», не просто историческая случайность. Как в индо-иранском, так и в итало-кельтском мы имеем дело с обществами одинаково архаической структуры, отличающимися исключительно консервативными тенденциями, обществами, в которых на протяжении долгого времени сохранялись повсеместно упраздненные установления и слова. Основное, чем объясняются пережитки, общие для индо-иранского и итало-кельтского обществ,— это наличие мощных жреческих коллегий, строго хранивших священные традиции и поддерживавших в том числе и внешние формы обрядов.

Для римлян достаточно упомянуть коллегию Арвальских братьев, для умбров -fratres Atiedii в Игувии, для кельтов - друидов; на Востоке известны такие жреческие организации, как брахманы или атхарваны в Индии, aq ravan или Маги в Иране.

Между тем не следует думать, что только благодаря архаичности общества эти сведения сохранились там и нигде более. Изменения, введенные в саму структуру установления, привели к тому, что специфическое значение слова rex неизвестно другим народам. И в греческом и в германском немало слов, которые могут переводиться как «царь». Но basileuz не имеет ничего общего с raj-, а обилие греческих слов со значением «царь» или «вождь» определенно показывает, что данное установление оказалось подновленным.

Именная основа *reg - латинского rex, regis в точности соответствует ирландскому ri- и галльскому -rix, которое обнаруживается во второй части составных имен собственных, таких, как Dumno-rix, Ver-cingeto-rix. Форма, существование которой постулировали на основе санскритского raj-, в точности соответствует древнему *reg-. Возможно, мы находим ее также во фракийском царском имени Rhesos.

Что обозначает это слово? Каково ядро стоящего за ним понятия? В латыни rех послужил основой для образования целой семьи слов, в том числе глагола rego, regere, существительного среднего рода reg-no-m и женского рода regma, формы, очень показательной, как и скр. rгјňǐ 'царица', поскольку в обоих производных используется суффикс -n-, чтобы показать маркировки «передвижения» в женский род древнего существительного мужского рода. Оставим в стороне regie и rectus, отпавшие от разбираемой группы слов. В самой латыни уже нет связи между rех и rectus, и вместе с тем ясные морфологические отношения хорошо известного типа связывают regio и rectus с тем же корнем, что и rех. То или иное из этих производных находит соответствие и за пределами латыни. Так, латинскому rectus соответствует готское raihts (нем. recht); но германские языки не знают корневого имени от *reg-.

Следует в первую очередь проверить, не сохранили ли другие индоевропейские языки хотя бы следы какой-нибудь родственной формы. Есть греческий глагол, который пытались сблизить с латинским rego и другими словами, однокоренными с rех; но он достаточно отличается по значению, так что обычно не решаются на их формальное отождествление, — речь идет о глаголе όρέγω, который переводят как 'простирать'. Не ясно, как подкрепить это сопоставление, поэтому его приводят обычно с оговорками и лишь в качестве одной из возможностей. Если бы нам удалось опровергнуть или, напротив, подкрепить приемлемость данного сопоставления, мы получили бы важное уточнение при определении понятия «царство».

Прежде всего это проблема фонетическая: можно ли оправдать начальное ό- в греческой форме, поскольку корневое соответствие *reg- в латинском rego и греческом όρέγω очевидно. Эта деталь немаловажна и затрагивает самую древнюю индоевропейскую морфологию. В подобных фонетических условиях, особенно перед начальным r-, в греческом языке появляется протетический гласный тембра а, е, о, причем в тех словах, где в других языках никакого начального гласного нет. Так, в противовес лат. ruber слово έρυφρός содержит начальное έ-. Мы обнаруживаем здесь ту же особенность, что и в глаголе όρέγω. He имея возможности в подробностях обсуждать здесь эту особенность, укажем лишь, что за ней стоит одна общеязыковая закономерность. В языках мира одновременное присутствие l и r не является обязательным условием. Не следует думать о различении этих двух плавных как о необходимости и искать такое различение во всех языках. Действительно, в языках встречаются либо l, либо r, либо оба вместе. В этом отношении противоположны, например, китайский, где известно l, но нет r, и японский, где известно r, но нет l. В других случаях l и r как будто реально даже появляются в языке, но не как две отдельные фонемы. Во французском нельзя спутать roi и loi, поскольку l и r являются двумя отдельными фонемами, каждой из которых соответствует своя реальность в недрах фонологической системы. Но во множестве самых разнообразных языков (например, в полинезийском) l и r не различаются, то есть наличествует одна плавная фонема с варьирующим произношением.

Что же было в индоевропейском? Общая система безусловно обладает обеими фонемами — l и r — чье функциональное значение различно: r, которое обычно намного частотнее по употреблению, варьирует сильнее, чем l. Однако в эпоху индоевропейской общности они существовали как отдельные фонемы, хотя в индо-иранском l и r в значительной мере смешались.

В то же время недостаточно указать на наличие двух плавных в индоевропейском. Известно, что фонемы языка не появляются в слове в какой угодно позиции; для каждой фонемы одни позиции предпочтительны, другие — исключены. В греческом языке в исходе слова из согласных могли стоять только -n, -r, -s, за единственным исключением отрицания ού(κ). Таким образом, в каждом языке есть свой список возможных и невозможных реализаций фонологической системы.

Во многих языках нет вообще начального r-. В финно-угорском, баскском и других слово не может начинаться с r- если же такое слово заимствуется, то перед начальным r- добавляют гласный, который переводит г в срединную позицию. Такое же положение было в общеиндоевропейском, где начальное r- было невозможно. Например, в хеттском нет начального r-, при том, что начальное l- встречается. Так же и армянском: чтобы усвоить заимствования с начальным r-, армянский добавляет вначале е- или — в позднейшую эпоху — заменяет исконное r- сильным, раскатистым rr-, отличным от обычной фонемы. То же самое наблюдается и в греческом, где «протетический гласный» появляется перед r, создавая в начале слова er-, ar-, or-.

Следует подчеркнуть, что если греческий, армянский, хеттский не знают начального r-, то в этом они продолжают индоевропейскую особенность и в этом сохраняют древнее языковое состояние. Только в результате фонетических изменений латынь, с одной стороны, и индо-иранские языки — с другой, получают в начале слова. Наоборот, начальное в индо-европейском существовало и сохранилось без протезы в том же греческом, ср. корень *leik^w- и гр. λεπω, лат. linquo. Когда же в греческом встречается начальное г-, оно всегда содержит густое придыхание на ρ- (rh-), что указывает на древнюю группу *sr- или **wr-; за пределами этих случаев начальное *г- всегда содержит протетический гласный*.

Таким образом, теоретически ничто не противоречит сопоставлению rex и όρέγω; начальное ό- не является препятствием, оно сохраняет древнее, утраченное латынью начало слова. Значение греческих форм нуждается в уточнении. Презенс ορέγω или όρέγνυμι с производным от него όργυια (субстантивированное причастие перфекта женского рода со значением 'ширина размаха рук, мера длины') обозначает не только 'простираться' - такое значение имеет и другой глагол, πετάννυμι, но с оттенком 'распространяться вширь', в то время как όρέγω, όρέγνυμι 'простираться по прямой', или - более точно — 'исходя из занимаемой точки, проводить вперед прямую линию', или даже 'двигаться вперед по прямой'. У Гомера orwrecatai передает движение коней, вытянувшихся в прыжке.

Этот смысл присутствует и в латыни. Такое важное слово, как regio, передавало изначально не значение 'регион, область', а 'точку в движении по прямой'. Этим объясняется выражение е regione 'напротив', т. е. 'по прямой линии, прямо напротив'. В языке птицегадателей regio обозначает 'точку в конце прямой линии, проведенной по земле или в небе', затем 'пространство, заключенное между двумя такими прямыми, проведенными в различных направлениях'.

Аналогичным образом и прилагательное rectus получает толкование 'прямой, как прямо проводимая линия' в значении не только чисто физическом, но и нравственном: «прямая линия» означает правильность, норму; regula — это, собственно, 'инструмент для проведения прямой линии, линейка', то, что задает соразмерность, масштаб, критерий. Прямое в системе понятий нравственности противопоставлено искривленному, кривому, и, так как прямое отождествляется со справедливостью и достоинством, противоположное ему кривое отождествляется с обманом, ложью и т. п. Такая картина была уже в общеиндоевропейском. Латинское rectus соответствует готскому прилагательному raihts, которым переводится гр. eunuV 'прямой', а также древнеперсидскому -rasta, определяющему путь в предписании «Не сходи с прямых путей».

Чтобы понять образование существительного rех и глагола regere, следует исходить из этого значения, изначально вполне вещественного, но способного к приложению и в сфере морали. Это двойное значение представлено в таком важном выражении, как regere fines - сакральное действие, предваряющее строительство; regere fines буквально значит 'проложить границы в виде прямых линий'. Это действие производил Верховный понтифий в начале строительства храма или города, определяя на местности границы священного участка. Магический характер такого действия очевиден: речь идет об отделении внешнего от внутреннего, священного царства от царства профанного, своей земли от чужой. Прокладывает же границы лицо, наделенное самой высшей властью, — царь, rех.

Латинский rех должен рассматриваться не столько как самодержец, сколько как человек, проводящий линии границ или прокладывающий путь, олицетворяющий одновременно все, связанное с правом, то есть конкретное содержание корня *reg- изначально в слове rex было более живым, чем мы себе это представляем. Этот концепт «царя» и «власти царя» согласуется с самой формой слова (rex). Атематическая форма без суффикса, подобная rех, здесь такая же, как у слов, особенно употребительных в качестве второй части композитов на -dex (iu-dex 'судья' имя деятеля от корня *deik-). Это хорошо поддается проверке и за пределами латыни, в частности по галльским сложным именам собственным на -rix (Dumno-rix, Ver-cingeto-rix). В санскрите raj-встречается в качестве свободной формы реже, чем в композитах: sam-raj- 'царь, общий для всех', sva-raj- 'царь над собой'. Но и в самой латыни rех иногда употребляется со специальными определениями, например в древнем выражении rех sacrorum [l]. Rex имеет обязанностью regere sacra в том исконном значении, которое подразумевается в выражении regere fines.

Таким вырисовывается значение царской власти в индоевропейском. Индоевропейское rех — понятие более религиозное, чем политическое. Обязанности rех не повелевать и не вершить власть, а устанавливать правила и определять то, что относится к «праву» в прямом смысле этого слова. Определенный таким образом rех оказывается значительно ближе к жрецу, чем к самодержцу. Царская власть такого рода сохранялась, с одной стороны, у италийцев и кельтов, с другой — в Древней Индии.