Что сразу настораживает? Странные определения - «оборот речи» (мол, это только речевой акт, не имеющий отношения к Предмету), «скрытое уподобление» (что явно намекает на конспиративную функцию переноса. Но главное - нежелание разделить греческий оригинал так, как делается в других словах. Ведь ясно же, что деление такое:

Мета - с греческого - над, сверх, сквозь.

Фора - вперед. Это отразилось в латинском, перешедшем в итальянский: фора (итал. fora вперед)

Итак, в слове «Метафора» нет прямого значения переноса, а есть значения движения вперед того, что сверху, или - в контексте тропа - перенос поверхности имеет несколько значений. Очень много отрывает! В первую очередь в слове заложена ставка на поверхность, внешнюю форму и их перемещение. Иначе говоря, Предмет остается в стороне - вне внимания пользователя метафоры.

Не поэтому ли все конспиративные, криминальные тайны искусства заложены в метафоре?

2.

Давайте подумаем, зачем нужна метафора? После этого ответим на вопрос, безобидна ли метафора?

Пронаблюдайте за собой: Вы в походе подходите к костру, где варится пища и говорите - «я дико голоден». Почему вы употребляете слово «дико»? Ходите провести параллель с дикарями или что-то другое? Нет, вы, не говоря это, хотите повысить ценность своего состояния. Чтобы ни у кого не было соблазна отнять у вас вашу часть пищи, либо ее уменьшить.

Получается, первая задача метафоры - передать в чувственном виде скрытую мысль.

Но если схватить вас за этот скрытый смысл и разоблачить ваш замысел, поставив вопрос: на каком основании ты требуешь эту часть пищи? Дикое чувство голода - предметно - испытывает дикарь, дикость - это его состояние. Если у тебя дикое чувство голода, то ты представитель дикой природа или одичал. Если ты одичал - то тебе не место за столом людей, во-вторых, сам найдёшь так, как это делает природа.

Логичный ответ? Совершенно. То есть если схватить вас за метафору - то можно далеко пойти - и ваша метафора вместо союзнической функции выполнит функцию бумеранга-врага.

Получается, вторая задача метафориста - отнять у жертвы, объекта, неприятеля право логического контрудара.

Именно поэтому нужно скрыть истинное значение метафоры! Просто сказать, что метафора - это просто переносное выражение чувств и все! К мыслительному акту, к предметному она не относится, она относится только к эмоциям.

3.

Что дает такая замечательная реабилитация метафоры? Она позволяет надуть один предмет, сдуть другой. Она позволяет соединить несоединимое, она способная полностью обеспредметить мир.

Коварство метафоры - незаметность сдвигов. Переведение перенесение поверхностного знака одного предмета на другой предмет - опасно, ведь знак может совсем не соответствовать Предмету.

Что дает в руки? В руки дается метафорическое оружие, позволяющее комбинировать частей Предметного мира и монтажировать или комбинировать мультипликационную реальность. Метафора становится основным способом создания образных фантомов.

4. Метафора как прием конспирации

Знаменитая жалоба Ленина о необходимости писать «Эзоповым языком» выдает неграмотность и беспринципность «пролетарского» лидера с головой. Обозвать Эзопа и вообще басенный жанр как источник конспиративных приемов - значит ничего не понимать в эстетическом производстве.

Эзоп - один из первых в истории баснописцев. Он начал писать басни, будучи рабом. В баснях он показывал свойства людей, представляя их в образе животных. Именно свойства, а не самих людей.

Поэтому представлять басни Эзопа эталоном конспирации - полная глупость. В баснях Эзопа это был не более чем метафорический рудимент. Главным было создание образа отвлеченного от частного лица свойства, качества, к примеру, глупость, жадность, тщеславие. Эзоп показывал логику человеческих свойств, а не их представителей. Например, какие перспективы у Вороны из Басни Крылова, если она образ тщеславия, а какова судьба тщеславия? - Пасть жертвой хитрого Льстеца (Лиса). Где тут конспирация?

Ленин, как примитивный человек, выявил в искусстве не его суть - создание обобщений, он нашел главное - метафору, которую назвал Эзоповым Языком.

5. Жанровое ограничение эпитета

Эпитет - (греч. epitheton - приложение) - образное определение.

Эпитет - наиболее забавный «поэтизм». Это приложение к Предмету, которое к этому предмету может не иметь никакого отношения. В этом качестве эпитет перерастает в штамп - прямую противоположность, инфляционное состояние эпитета - когда эпитет перестает становится живым украшением речи, а просто ритуальной банальностью .

Сколько раз в жизни вы встречали с выражением «замечательный политик», «душа компании». Тысячи раз. После этого осталось что-нибудь от слова «замечательный»?

Эпитет возводит Предмет на пьедестал, не отвечая за это. Это - трагедия языка.

Почему необходимо уходить от эпитетности как эмоциональной штамповки к предметности - то есть точности определения? - Чтобы оставить слова и язык живыми.

К примеру, как доходит до абсурда беспредметности эпитеты даже в научной или интеллигентской среде. Есть выражение, которые повально используют «культурные» люди «Лихачев (тот, который академик) - совесть нации». Самое забавное другое, на вопрос, А вы с ним общались, вы читали его труды? – звучит повальное «нет, но это неважно», - меня приводило в содрогание. Как принять телевизионный образ за совесть нации, не проверяя этого! Так простой эпитет создавал фантом Лихачева.

Между тем я лично общался с Лихачевым в Пушкинском Доме (в начале восьмидесятых), где у него был персональный именной кабинет, на его семинарах. Знаете, что реально запомнилось? Ни единого его слова, потому что ничего из его речей не впечатлило - а это был научный семинар - (в отличие, например, от нелюбимого мною семиотика Юрия Лотмана, который запомнился именно своими выступлениями), но запомнился шикарный бархатный костюм зелёного цвета. Это был щёголь (в свои на тот момент семьдесят), каких в научном мире на тот момент я не знал. Как правило, классные учёные не заботились о своем «прикиде». Однако впечатление можно списать на возраст Лихачева и другие обстоятельства. Однако никуда не спишешь его труды. Самое поразительное - «Поэтика древнерусской литературы» (основной труд) и куча популяризаторских брошюрок. Не стану вдаваться в подробности, но вынесу только вывод: его труды имеют очень скромное научное значение. Они все популяризаторского толка, включая «Поэтику...». Его труды едва тянут на доктора и совсем не тянут на академика и уж точно на «совесть нации». Если совесть нации касалась оппозиции «режиму», то это совсем загадка - где она, оппозиция? Конфронтация с Романовым при наличии статуса академика и собственного кабинета в Пушкинском Доме, свободная публикация всего написанного? Где она возвышающая опальность? Её не было в помине. Что же касается схваток, в которых с переменным успехом участвовали все представители научного мира, то он ничем не выделялся - это уж точно.

Выводы 1. Критика тропа (метафоры, эпитета) не означает его уничтожение. Она требует постановки на свое место - стать определением качества Своего Предмета. Право на метафору должен давать сам Предмет.

2. Для использования тропа необходимо определять сразу Жанровое ограничение.

3. Для использования тропа нужно иметь время и соответствующий Уровень Обобщения (Уровень Сложности Обобщения).

4. Необходимо введение практики экспертизы тропа. Это - нормальное явление. Это - не акт дискриминации, это акт упорядочивания Предметного мира с сопутствующей нейтрализацией фантомов.