Узаконивание корня как основы Языка - дело будущего. Корневой смысл, слова идёт из недр языка, сохраняет его генную природу. Никакие, самые радикальные превращения в языке не смогут уничтожить генное присутствие корня в слове. Это значит, что изначальный смысл, несмотря на метонимические наслоения и превращения слова, не отходят от изначального смысла.

Это значит, что толковательные наслоения, идущие от многообразия метонимических аллюзий, должны формироваться вокруг генной оси, увеличивать объем слова, а не отменять предыдущее последующим, что может привести к потере основы значения.

Возьмём в качестве примера известное слова «кредит», значение которого сейчас сузилось до денег, взятых в долг, или просто долга. Выражение «у меня кредит» звучит так же, как «у меня есть долг».

Теперь обратимся к корневому значению, на рассмотрение которого нас подталкивает странное толкование слова в словарях.

Рассмотрим несколько версий.

Кредит. Предоставление в долг товаров или денег; включённая в смету сумма, в пределах которой предусматриваются расходы на те или иные цели; перен. доверие. В русском языке слово кредит известно с Петровской эпохи, причём сначала употреблялось в смысле «доверие» как дипломатический термин. Из западноевропейских языков. Первоисточник - латин. creditum - доверие, ссуда, долг (> ит. credito – доверие, долг, кредит), creditor – заимодавец (от credo – вверяю, доверяю, даю взаймы, верю). Но в русском языке, судя по тому, что слово появилось сначала как дипломатический термин, по ударению и пр. – из французского языка. Ср. франц. (с XV-XVI вв.) crédit (старшее значение – доверие). (Современный словарь иностранных слов: Москва: Издательство «Русский язык», 2001

Кредит. (лат. creditum ссуда, credere верить)

1. Предоставление в долг на определённый срок товаров или денежных средств, как правило, с уплатой процента.

2. Включённая в смету сумма, в пределах которой разрешён расход на определённые цели.

3. перен. Доверие. (Историко-этимологический словарь современного русского языка: Москва: Издательство «Русский язык», 2001)

Кредит [от лат. creditum - ссуда, долг].

1. Предоставление товаров или денег в долг. Долгосрочный к. Краткосрочный к. Открыть к. Покупать, брать в к. Отпускать, продавать в к. Государственный к. (система государственных займов).

2. Коммерческое доверие; платёжеспособность. Долг предприятия растёт, к. падает.

3. только мн.: Финанс. Денежные суммы, отпущенные на определённые расходы. Кредиты на здравоохранение. Кредиты на строительство школы.

4. О доверии, авторитете в политической, нравственной и т.п. сфере. К. доверия правительству падает. Политический кредит партии. Подорван к. лидера среди своих товарищей. (Большой толковый словарь русского языка: Санкт-Петербург: «НОРИНТ», 2002)

Кредит 1. Ссуда, предоставление ценностей (денег, товаров) в долг; коммерческое доверие. Отпустить товар в к. Открыть к. кому-н.

2. перен. Доверие, авторитет (в 1 знач.; книжн.). Политический к. Пользоваться кредитом у кого-н.

3. обычно мн. Отпускаемая на что-н. денежная сумма. Кредиты на народное просвещение. К. билет (бумажный денежный знак). (Словарь русского языка: С.И. Ожегов: Москва: Издательство «Советская энциклопедия», 1973)

Заметим, практически общее признание, что в основе кредита – слово, обозначающее взятое в долг – совершенно другая корневая, а значит и смысловая основа. А смысловая основа формируется вокруг слова доверие.

Кредит изначально – доверие. Совершенно меняется идеология слова! То есть кредит – это ресурсы, передаваемые на доверии, а не в долг. Это совершенно разные вещи, поскольку совершенно меняется идеология обязательств. В доверии обязательства уже установлены единой верой участников, а долг – это уже внекруговое, юридическое, конфликтное явление.

Это подтверждается тем, что слово кредит восходит к слову кредо – credo – вера. Это логично, поскольку доверие может возникать только в кругу общей веры. Иначе говоря, кредит изначально религиозное понятие, означающее предоставление единоверцу, где нет нужды в дополнительных юридических, разделяющих документальных обременениях. Современная же интерпретация слова уничтожает вообще этот смысл, а идея доверия дезавуируется таким количеством обязательных установлений, что смысл превращается в тривиальное долговое обязательство.

Казалось бы, какая разница? Однако разница есть. Тот, кто даёт кредит – работает на доверии, а тот, кто берёт – на вынужденном обязательстве. Получается сторона, выдающая кредит, – поближе к святости и обелению себя, а тот, кто принимает кредит – принимает долговые обязательства на недоверии, не собираясь возвращать доверие кредитору! Получается, первый уже оправдан, даже если данные деньги сомнительны и назначению, а второй изначально виноват, даже если пустит деньги по лучшему назначению!

Это значит, что слово кредит, если принимается корневое значение предоставленное единоверцу, должно быть изъято из смыслового оборота многоконфессионального государства, поскольку оно не имеет никакой основы в реальности.

ВЫВОДЫ. 1. Корень становится основой легитимации смысла, значения слова. Толкование становится служебной, временной, опытно-гипотетической функцией.

1. Корень должен играть узаканивающую смыслообразующую роль.

2. Для этого корень должен быть узаконен как генератор изначального, а значит, конституирующего смысла.

2. Корневой приоритет при восстановлении значения слова.

Есть языковые парадоксы, которые в рамках системогенетики языка придётся снимать не нахождением корня – он может быть совершенно открыт, а возвращением значения.

Есть английское pearl [pә:rl]– жемчуг. Есть и французское рerle – жемчуг. Перл по-русски тоже жемчуг. Но тонкость в том, что у Евгеньевой в «Словаре русского языка (III том) оно идёт под грифом «устар.» - устаревшее. То есть в английском перл аутентично, а в русском нет. Между тем, генетика языка показывает, что слово в русском языке древнейшее, оно означало красиво набухшее зерно. Нынешнее слово «перловка» (перловая крупа) об этом говорит. Это значит, что метонимия работала от набухшей крупы к драгоценности, схожей по форме и цвету.

Нельзя отказываться от замечательного слова. Для этого нужно убрать гриф «устар.» и вернуть в русский язык из разряда устаревших слово перл как обозначение жемчуга. Возможно одно из названий, например, поэтическое. Ведь традиция существует богатая: «О перл творения земного, вино пребродивших туч!». Если этого не сделать, то потеряв слово, мы не сможем восстановить некоторые языковые отношения, а значит мы потеряем элементы языка с их же приоритетами.

Например, мы берём под контроль слово перламутр, который считается заимствованным, возвратив корень, то есть мы снимаем вопрос о заимствовании, как минимум, наполовину.

Отказ от корня может иметь и системообразующий смысл. К примеру, слово «прелестный» тяготеет к ложной этимологии, вызывая к жизни корень лесть (с приставкой пре). Но как это вяжется со смыслом в словосочетании «прелестная женщина» – льстящая самолюбию женщина или как? А вот корень перл с обычной артикуляционной инверсией согласных - для обозначения особого восторга перед женщиной - вполне понятен. И словообразование тоже. Перл–есте («жемчуг есть» - дословно, красота есть - переносно): глагол есте (есть) перешёл в суффиксальное состояние. Но если потерять эту метонимическую связку, то со словом прелестный можно запутаться.

Вывод. Есть ряд слов и корней, которые нужно по аналогии со словом «перл» просто вернуть в русский язык на уровне значения - для восстановления корневой основы, восстановления генетической памяти и межъязыкового престижа (а точнее, конкурентоспособности) языка.

3. Корневая позиция в сленге.

Сленг – искаженная, сломанная версия языковой формы. Это очевидно. Какие интересы могут быть у серьезной научной задачи в сленге? Утвердить то, что вынашивают и ломают в подворотне подростки?

Если посмотреть повнимательнее, то через сленговые процессы идут процессы взлома языка, его искажения и трансформации. Поэтому само обнаружение корня может показать, а кто именно ломал и что и зачем? А если учесть, что современные лингвисты активно заигрывают с улицей, с удовольствием составляя словари сленга, мата и иной «нетрадиционной» лексики, то нужно узнать, какие взломы пропагандируют горе-лингвисты.

Разумеется, если сегодня спросить молодого человека, который направо и налево употребляет слово «клёво», он на сто процентов вероятности не сможет ответить или попытается соотнести это слово со словом клёв, получая довольно абсурдный смысл: клёво то, что хорошо ловится? Не вяжется, поскольку в значении слова выражена восторженная положительная оценка чего-то искусного, интересного, хорошего.

А если учесть, что масса сленговых выражений пришла в эпоху битничества из английского, стоит, может быть поискать так. И действительно, есть слово clever. Всё становится на свои места. Сленговый элемент пришел из английского: Clever - умный, ловкий, искусный, даровитый.

Это значит, что сленговый взлом, заменивший слова замечательно, искусно, даровито, ловко – заменил сленговый эрзац с комическим припуском (поскольку омофонный эффект от русского слова «клёв» остаётся). Помимо разоблачительного эффекта, определить принадлежность сленгового корня в историческом моменте – задача Мирового Корневого Словаря. Не брать себе чужое – этика словаря, но для этого нужно знать, где и что является чужим. Но ясно, что недопущение деградации Языка через сленгование – в основе защиты Языка.

Непризнание слома языка на корневом уровне является одной из частей борьбы Тринитарного Языкознания за состоятельность Языка в целом.