Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Золин П.М.
Наука за 5555-летие господства скифов в Европе и Азии

Oб авторе

1. Истоки Богоматери


высоком уровне развития населения Восточной Европы и Центральной Евразии 5 – 6 тысяч лет назад убедительно говорят в своих трудах E.Comsa, H.Dimitrescu, M.Gimbutas, I.Nestor, A.Nitu, T.Sulimirski и еще сотни всемирно известных ученых. Внесли существенный вклад в разработку различных проблем периода С.Н.Бибиков, А.Я.Брюсов, Ю.Н.Захарук, В.М.Масон, Н.Я.Мерперт, Т.Г.Мовша, Т.С.Пассек, Б.А.Рыбаков, Е.К.Черныш, Н.М.Шмаглий и еще множество советских и российских исследователей, работы которых тоже получили мировое признание.
Непосредственно высокий уровень культуры неолита и энеолита Новгородской земли отмечен в трудах О.Н.Бадера, А.Я.Брюсова, Н.Н.Гуриной, М.П.Зиминой, С.В.Ошибкиной, Г.А.Панкрушева, А.А.Формозова и ряда других специалистов. Ныне исследования по досредневековью в округе Великого Новгорода почти свернуты, а все средневековое упорно выдается за «древнерусское» (для авторов такой подмены сложнейшие вопросы этногенеза росов-русов как бы окончательно решены).
Частью коснулась проблемы Риан Айслер. Ныне популярна ее книга «Чаша и клинок» (Riane Tennenhaus Eisler «The Chalice and the Blade»/ Перевод с анг.: Лариса Васильева М., изд-во «Древо Жизни», 1993; ссылки на литературу, имеющиеся в оригинале книги, не приводятся, поскольку литература на русском языке почти отсутствует. На других языках ее можно найти через систему AMAZON по имени автора данной книги Riane Tennenhaus Eisler и по оригинальному названию «The Chalice and the Blade». Там имеется и множество ссылок на книги сходной тематики).
О книге Риан Айслер недавно много говорили и писали в американской прессе, не слишком щедрой на похвалы. Вот несколько оценок: «ЧАША И КЛИНОК» — самое важное произведение со времен Чарльза Дарвина и его можно сравнить только с его работой». «ЧАША И КЛИНОК» — книга, способная изменить мир; Эта книга — сенсация наших дней». «Читая книгу «ЧАША И КЛИНОК» — веришь в возможность спасения человечества». Подойдем к оценкам осторожнее, но все же выводы Айслер учтем.
В предисловии к русскому изданию автор отметила, что сама жизнь требует углубленной переоценки самого глубокого прошлого и настоящего, а также перспектив. Такая переоценка жизненно необходима, ибо старый образ жизни, основанный на предрассудках как правого, так и левого толка, уже не в состоянии встать преградой на пути лавинообразных кризисов нашего времени: экологических, экономических, социальных, мировозренческих. Нужно безотлагательно найти новую парадигму: новый взгляд на окружающий мир, новый образ жизни в нем и новый уровень осмысления его.
Пролежавшая более 20 — 30 тысяч лет в пещерном или земляночном святилище женская фигурка рассказывает очень многое о мировосприятии наших древних предков. Эта небольшая, вырезанная из камня фигурка — одна из так называемых «Венер», которых до сих пор находят на всей территории первобытной Европы.
Обнаруженные при раскопках на обширном географическом пространстве — от Балкан в Восточной Европе до сибирского озера Байкал и на запад до Виллендорфа под Веной и Грот дю Папп во Франции — эти фигурки иные ученые считают выражением мужского эротизма, своего рода древней аналогией журналу «Плейбой». Для других же они всего лишь культовые предметы, которые использовались в примитивных и, по всей видимости, непристойных обрядах плодородия.
Как и в искусстве палеолита России, женские изображения и символы занимают центральное положение и в искусстве Чатал-Хююка (ныне Турция), где повсюду найдены алтари и фигурки Богини. Более того, в искусстве неолита они характерны и для других районов Ближнего и Среднего Востока. Например, в неолитическом поселении Иерихона (ныне Израиль), где люди уже за 7 тысяч лет до н. э. штукатурили кирпичные дома и некоторые имели глиняные печи, были найдены глиняные фигурки Богини. В Телль ас-Савване, поселении на берегах Тигра, известном своим ранним орошенным земледелием и керамикой удивительного геометрического стиля Самарры, среди разнообразных фигурок тоже вызвали внимание своей утонченной раскраской женские скульптуры. В неолитическом поселении на севере Сирии, где обнаружены самые древние изделия из кованой меди, древнейшие глиняные кирпичи, встречаются, даже в самых глубоких слоях, именно подобные фигурки. Поздние аналогии этим фигуркам и скульптурам найдены и на землях России, где они изготовлялись даже до того, как появилась керамическая посуда.
В руках у археологов оказалось большое количество женских терракотовых фигурок еще дальше на восток, в Хараппе и Мохенджо-Даро (Индия). И они, как писал сэр Джон Маршалл, изображают Богиню, «очень похожую на великую Богиню-Мать». Фигурки Богини были также найдены далеко на западе Европы, в кромлехах Стоухендж и Эвбери (Англия), в так называемых мегалитических постройках. Мегалитические постройки встречаются и на юге, на средиземноморском острове Мальта, где обнаружено огромное захоронение из семи тысяч единиц, бывшее, очевидно, важнейшим святилищем, где исполнялись обряды, в которых, как отмечал историк Джеймс, «Богиня-Мать играла, вероятно, существенную роль».
Постепенно вырисовывается новая картина происхождения и развития как цивилизации, так и религии. Аграрное хозяйство неолита стало основой того развития цивилизации, которое шло на протяжении тысячелетий вплоть до наших дней. И почти повсеместно, там, где сделаны были первые шаги в материальном и социальном прогрессе,, присутствует, общая черта — культ Богини. Это Гея у греков и Апи у скифов, хотя те поставили на первое место Гестию (Весту, скифскую Тобити) – богиню домашнего очага и гостеприимства.
Ныне наукой коренным образом пересмотрены все датировки, что, в свою очередь, круто изменило представления о доисторических временах. Сейчас наука знает, что сельское хозяйство — одомашнивание диких животных и растений- относится к периоду более раннему, чем было принято считать. На самом деле первые признаки того, что археологи называют сельскохозяйственной революцией, или революцией неолита, начинаются уже за 8-9 тысяч лет до н. э. Она была важным прорывом в материальной технологии, и соответственно истоки того, что называются западной цивилизацией, также обозначаются гораздо раньше, чем считалось доныне.
В то же время продолжалась духовная эволюция человека, начатая палеолитом. Первая антропоморфная религия, сосредоточенная на культе Богини, превратилась в сложную систему символов, ритуалов, божественных велений и запретов; все они нашли свое выражение в богатом искусстве периода неолита.
Некоторые из наиболее ярких свидетельств этой художественной традиции получены в результате раскопок в Чатал-Хююке (Турция). Там пока что раскопана только двадцатая часть участка площадью в полтора десятка гектаров (весь город был площадью около 30 гектаров). Но уже вскрыт культурный слой, относящийся к периоду 6500-5700 гг. до н. э. И здесь выявлен замечательно развитый центр искусства с богатой настенной живописью, каменной скульптурой и большим количеством глиняных фигурок Богини:, в центре искусства — поклонение женскому божеству.
«Его многочисленные святилища, — писал Меллаарт о Чатал-Хююке, обобщая итоги трех первых сезонов раскопок (1961-1963), — свидетельствуют о наличии развитой религии, системы мифов и символов; постройки — о начатках архитектурного мышления; хозяйство — о богатом земледельческом и животноводческом опыте, а предметы, сделанные из материалов, несвойственных данной местности, — об оживленной торговле сырьем».
По данным Меллаарта, «хорошо развитые земледельческие общества начали распространяться на окраинные территории, такие как аллювиальные (наносные) равнины Месопотамии, Закавказья и Закаспия, с одной стороны, и на ЮГО-ВОСТОЧНУЮ Европу, с другой». Более того, в некоторых случаях, как, например, с Кипром и с Критом, связи определенно осуществлялись по морю, и «пришельцы приносили с собой хорошо развитое хозяйство неолита ».
Таким образом, хотя всего двадцать пять лет назад археологи все еще говорили о Шумере, как о «колыбели цивилизации» (в широких кругах это представление держится до сих пор), наука знает теперь, что существовала не одна, а несколько колыбелей цивилизации, которые, будучи на тысячелетие старше, чем все ранее известные, восходят к неолиту.
И здесь перейдем к работам Марии Гимбутас, которые обильно цитирует Айслер.
Ее книга «Славяне (Сыны Перуна)»)» (The Slaves. 1971) /Москва. Центрполиграф. 2003 г.) только что издана на русском. Мария Гимбутас (Алсейка) (23 янв.1923 Вильнюс — 2 фев.1994 Санто_Моника) – нынеe уже посмертно всемирно известный археолог и этнограф. Еще в 1956 г. она опубликовала работу «Предистория Восточной Европы. Часть I. Культура мезолита, неолита и бронзового века в России и Балтии», в которой предложила использовать классификацию типов курганов для определения границ зоны расселения славян. А в 1989 в книге «Язык богинь» автор проанализировала тысячи изображений женщин, найденных археологами во всех уголках земли. Исследовательница пришла к выводу, что их широкое распространение доказывает центральное положение женщины в первобытной культуре и само существование этой культуры в согласии с природой.
Протоиндоевропейцы как кочевники имели иную культуру. Исследования последних десятилетий показали, что они некогда мигрировали в Европу и на Ближний Восток из степей Евразии. По мере расширения зоны расселения племен и их продвижения на запад происходила дифференциация более или менее однородной протокультуры. Первое перемещение из Южной России на Украину и в бассейн нижнего Дуная произошло не позднее 4000 г. до. н. э. Тогда-то началось господство скифов в Европе, а до этого и в части Азии. Затем миграции и опустошения повторялись — прибрежных территорий Эгейского моря, Средиземноморья и Анатолии, происходивших около 2700 — 2300 г. до н.э. К этой волне относится выход на север, по летописным легендам, скифских князей Словена и Руса. Протоиндоевропейцы занимались скотоводством и вели полукочевой патриархальный образ жизни. Они выращивали лошадей, возможно, использовали их и для верховой езды. Их высокую подвижность может обьяснить тот факт, что уже в начале третьего тысячелетия до н.э. (если не в 4 тыс.) им было известно колесо. Археологи XIX и начала XX в. прежде всего интересовались находками эффектных скифских фигурок животных, иногда изготовляющихся из золота и обнаруживаемых в погребениях к северу от Черного моря или в Центральной Европе, нередко приписывая их протославянам.
Невзрачные археологические находки, сохранившиеся от мигрировавших фермеров и скотоводов, которые не строили ни домов, ни храмов из камня или глины и не создали примечательного стиля в искусстве, не привлекли их внимание и не стимулировали национальную гордость. А их разгадка дороже золота. Правда, книгу Гимбутас стоит сверять с книгами по язычеству академика Рыбакова. Общеславянское слово «време» (время), вероятно, происходит от индоевропейского «vartman» — «след колеса». Очевидно, что это слово связывается с ритуальными гонками на колесницах (vartanna, известная в Митаннийском государстве начиная с 1380 г. до н.э.).
Айслер отмечает: «Мы вводим новое определение «цивилизация Древней Европы» для обозначения совокупности свойств и достижений различных культурных групп юго-восточной Европы в период неолита -энеолита », — написала археолог Калифорнийского университета Мария Гимбутас в своей книге «Богини и боги Древней Европы» (Лондон, 1973). В этой поистине революционной работе систематизированы и проанализированы сотни археологических находок, сделанных на территории от Эгейского и Адриатического морей (включая острова), до Чехословакии, Польши и Западной Украины и Подонья.
Хозяйство обитателей юго-восточной Европы семь тысяч лет назад отнюдь не было примитивным. «На протяжении двух тысячелетий аграрной стабильности их материальное благосостояние постоянно росло благодаря эффективной эксплуатации плодородных речных равнин, — отмечается по своду данных М. Гимбутас. — Выращивались пшеница, ячмень, вика, горох и другие бобовые, разводились все домашние животные, существующие сейчас на Балканах, кроме лошадей. Были хорошо: развиты гончарная техника, резьба по камню и кости, и к 5500-м гг. до н. э. в восточной Европе началась обработка меди. Торговые связи, по всей вероятности, прекрасно стимулировали культурное развитие... Рисунки, выгравированные на керамике, доказывают использование лодок, наличия с шестого тысячелетия».
Это были допотопные цивилизации условно времен Каина.
Приблизительно между 7000 и 3500 гг. до н. э. у древних европейцев развилась сложная социальная структура, включавшая ремесленную специализацию. Сложились институты религии и управления. Для производства инструментов и украшений использовались медь и золото. Существовали даже зачатки письма. По словам Гимбутас, «если определить цивилизацию как умение данных людей приспособиться к окружающей среде и развить соответствующие искусства, технику, письмо и общественные отношения, то очевидно, что Древняя Европа достигла значительного успеха ».
Некоторые ортодоксы от науки традиционно представляют себе древних европейцев как варварские племена, которые, настойчиво продвигаясь на юг, превзошли своей жестокостью даже римлян, разорив в конце концов Рим. Поэтому столь неожиданны и удивительны оказались добытые лопатой археолога доказательства того, что древне-европейское общество имело по существу мирный характер.
«Древние европейцы никогда не пытались жить в неудобных местах, на крутых возвышенностях, как что делали позднее индоевропейцы, которые сооружали на холмах неприступные крепости, — тоже отметила Гимбутас.- Древние европейцы предпочитали красивые места, с хорошей водой и почвой, с доступными пастбищами. Типичное отсутствие сильных крепостей и колющего оружия говорит о мирном характере большинства этих творческих народов».
Более того, здесь, как и в Чатал-Хююке и Хаджи-ларе, где не наблюдалось никаких следов военных разрушений более чем за 5 тысяч лет, археологические свидетельства указывают, что мужское господство не было нормой. «Существовало разделение труда между полами, но не господство одного над другим,- по оценкам Гимбутас. — На кладбище Винчи (ныне Сербия), насчитывающем 53 могилы, мужские и женские захоронения практически не отличаются по богатству убранства... С точки зрения положения женщины свидетельства Винчи указывают на равноправное и явно непатриархальное общество. То же можно сказать и о Варне (блестящий музей в Болгарии): там нет никакой субординации, присущей патриархальной мужской-женской шкале ценностей». Гимбутас подчеркивала то, что многие стараются не замечать: в этих обществах отсутствует неравенства полов, которое якобы лежит «в природе человека ».
«Равноправие мужчин и женщин демонстрируется убранством могил практически на всех известных кладбищах древней Европы», — считала Гимбутас. Она также отмечала многочисленные указания на то, что это было матрилинейное общество — общество, в котором родство и наследование велось по линии матери. Более того, она замечала, что, судя по археологическим свидетельствам, женщины играли ведущие роли во всех аспектах древнеевропейской жизни. Частью это положение женщины сохранили и некоторые религии, включая определение родства в иудаизме.
«В моделях домов-святилищ и храмов и в останках настоящих храмов женщины изображены возглавляющими подготовку и исполнение ритуалов, посвященных различным аспектам и функциям Богини. Огромные силы тратились на создание предметов культа и ритуальных даров. В храмовых мастерских женщины изготавливали и украшали множество сосудов для различных ритуалов. Рядом с алтарем храма — вертикальный ткацкий станок, на котором, возможно, ткались священные одежды и храмовые аксесуары. Наиболее изощренные из дошедших до нас творений Древней Европы — изысканные вазы, скульптуры и т. д. были созданы женщиной».
Еще к 1974 году, когда Гимбутас впервые опубликовала компендиум находок из ее собственных раскопок и раскопок других трех тысяч поселений, было обнаружено не менее тридцати тысяч миниатюрных скульптур из глины, мрамора, кости, меди и золота, в дополнение к огромному количеству ритуальных ваз, алтарей, храмов и рисунков как на вазах, так и на стенах святилищ.
И самыми красноречивыми из этих свидетельств культуры европейского неолита оказываются скульптуры. Они дают археологу информацию, которую иначе получить невозможно, например, о фасонах одежды, даже о прическах. Они рассказывают о мифологических образах религиозных обрядов этого периода.

2. Господа-скифы (скиты) изначально скитальцы.


о оценкам М.Гимбутас и иных ученых, незначительные на первый взгляд кочевые группы, скитающихся по «периферии» в поисках пастбищ, не сразу проявили себя. Более тысячелетия они, вероятнее всего, обитали на малопригодных, холодных территориях как бы на краю земли, в то время как первые земледельческие цивилизации распространялись по берегам водоемов на плодородных землях. Этим счастливцам, наслаждавшимся ранним расцветом эволюции, мир и благополучие наверняка казались единственно возможной формой существования, а кочевники — не более чем периферийным новшеством. Кочевникам всегда нужен был простор.
К пятому тысячелетию до н. э. или около семи тысяч лет назад, археологи находят свидетельства того, что историк Меллаарт называл схемой крушения древних культур неолита на Ближнем Востоке. Археологические останки ясно указывают на напряженность, возникшую к этому времени на многих территориях. Существуют свидетельства вторжений, природных катастроф, повлекших за собой обширные разрушения. Во многих районах почти исчезают традиции знаменитой гончарной росписи. Постепенно наступает время спада и застоя. Наконец, в этот период растущего хаоса развитие цивилизации как бы и вовсе останавливается. А, как отметил тот же Меллаарт, до появления шумерской и египетской цивилизаций оставалось еще две тысячи лет.
В Древней Европе физическое и культурное разрушение обществ неолита, поклоняющихся Богине, начинается именно в пятом тысячелетии до н. э. во времена Первой Курганской волны, по выражению Гимбутас. «Благодаря датировке радиоуглеродным методом, сейчас можно проследить несколько миграций степных скотоводов или «курганского» народа, которые пронеслись по доисторической Европе», — суммировала данные Гимбутас. Эти повторяющиеся нашествия и последующие культурные шоки, а также перемещения населения были сосредоточены в трех больших потоках: первая волна -4300-4200 годы до н. э., вторая волна — 3400-3200 и третья волна — 3000-2800 годы до н. э. (даты выверены дендрохронологическим методом). Еще одна волна имеет акцент в 2500-2300 годах. И совпадает с выходом скифских князей Словена и Руса к озеру Мойско (Ильменю).
Первая же и вторая волна активности кочевников в Евразии совпадает с условной датой достижения скифами господства в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима, т.е. около 3553 года до нашей эры.
На этом можно научные доказательства вероятности 5555-летия господства скифов в Европе и Азии или 4400-летия Великого Словенска (предшественника Новгорода) и Русы прекратить. Остальные подробности можно выявлять в цитированных книгах.
«Курганцы» принадлежали к племенам, которые ученые называют индоевропейскими, или арийскими, и которые Ницше, а затем Гитлер провозгласили единственной истинно европейской нацией. Ныне генетики доказывают большую сложность геноэтнических процессов, где не очень приятное для себя мог бы обнаружить и Гитлер.
В действительности, по археологическим данным, они не были европейцами по происхождению, так как пришли с северо-востока Евразии. Не были они и индийцами, до арийского вторжения в Индии жил другой народ, дравиды.
Однако термин «индоевропейцы» остался. Он относится к длинной череде вторжений кочевников с севера континента. Возглавляемые сильными жрецами и воинами, они принесли с собой мужских богов войны и гор. Арийцы в Индии, хетты и миттанийцы в Месопотамии, лувийцы в Анатолии, курганцы (древние скифы) в восточной Европе, ахейцы и позднее дорийцы в Греции постепенно насаждали свою идеологию и стиль жизни на завоеванных территориях.
Были вторжения и других кочевников. Наиболее известен семитский народ, который ныне называют еврейским, пришедший из южных пустынь и вторгшийся в Ханаан (позднее названный Палестиной по имени филистимлян, одного из проживавших на этой территории народов; средневековых русских тоже называли ханаанцами). Нравственные принципы, которые связываются с иудаизмом и с христианством, и акцент на стремлении к миру, делаемый во многих современных церквах и синагогах, как-то заслонили от нас то обстоятельство, что первоначально древние семиты были воинственным народом, предводительствуемым кастой воинов-жрецов (левитское племя Моисея, Аарона и Йешуа). Как и индоевропейцы, они тоже принесли с собой жестокого и злого бога войны и гор (Иегову, или Яхве). И постепенно, как подтверждает Библия, тоже насаждали свою идеологию и стиль жизни на захваченных территориях и среди покоренных народов.
Это поразительное сходство между индоевропейцами и древними евреями привело к заключению, что у них могут быть некие общие истоки или, по крайней мере, какие-то элементы культурного проникания. Но важны даже не эти ненайденные кровные или культурные связи. Важно то, что определенно объединяет эти народы: структура общественной системы и идеологии.
У них было две общих черты: первая — общественная система, в которой мужское господство, мужское насилие и иерархическое и авторитарное строение общества были нормой, и вторая — в отличие от обществ, заложивших основу западной цивилизации, типичным способом получения материальных богатств здесь было развитие не технологий производства, а все более эффективных технологий разрушения.
Новые методы датирования, неизвестные во времена Энгельса, позволяют установить, что металлургия впервые появляется в Европе в шестом тысячелетии до н. э. у народов, живших между Карпатами и Динарским нагорьем. Первыми из найденных металлических предметов были ювелирные украшения, статуэтки и предметы культа. К пятому — началу четвертого тысячелетия до н. э. медь широко используется для производства топоров, мотыг, гарпунов, игл, шил... Но, как отмечала Гимбутас, медные топоры Древней Европы «были орудиями для обработки дерева, а не боевыми топориками или символами божественной силы, как в индоевропейских культурах».
Таким образом, археологические свидетельства подтверждают заключение, что не металлы сами по себе, но скорее их использование в развитии все более эффективных средств уничтожения сыграли роковую роль в том, что Энгельс назвал «мировое историческое поражение женского пола ». Мужское господство не стало нормой в доисторические времена на Западе, как полагал Энгельс, когда охотники-собиратели начинают приручать и разводить животных (другими словами, когда животноводство становится их основным занятием). Скорее, это случилось гораздо позднее, во время тысячелетних вторжений кочевых орд на более плодородные земли, где основным занятием было земледелие.
Как мы убедились, земледельцы европейского неолита не имели особой нужды в производстве оружия. Зато ее имели воинственные орды, которые вторгались сюда с засушливых северных земель и из южных пустынь. Так, роковым образом металлы и сыграли свою смертоносную роль в истории: не как общее техническое достижение, но как орудие убийства, захвата и порабощения.
Гимбутас удалось реконструировать этот процесс в Древней Европе. Она начинает с констатации, что в регионах, откуда пришли кочевники, в сухих степях северного Причерноморья не было меди. «Это приводит к гипотезе, — писала она, — что курганские степные всадники знали о технике обработки металлов, которая существовала в пятом-четвертом тысячелетии до н. э. южнее Кавказских гор. Возможно, уже к середине четвертого тысячелетия до н. э. они научились этому у закавказцев и вскоре уже эксплуатировали рудники Кавказа ». Или точнее, вскоре они ковали смертоносное оружие. И явно господствовали хотя бы в части Азии, если бывали южнее Кавказа, не говоря уже об Урале и Сибири.
Выводы Гимбутас основаны на обширных раскопках, проведенных после второй мировой войны, а также на новых техниках датирования. Они указывают на то, что переход от Медного к Бронзовому веку (когда впервые появились медно-мышьяковый и медно-оловянный сплавы) произошел в период между 8500 и 2500 годами до н. э. Это значительно раньше даты 2000 лет до н. э., которая традиционно приводилась раньше. Более того, быстрое распространение обработки бронзы по европейскому континенту связано с массовыми вторжениями из северных степей крайне подвижных, воинственных скотоводческих народов, с мужским господством и иерархией, которые Гимбутас называла курганцами. «Появление бронзового оружия — кинжалов и алебард наряду с тонкими и острыми топориками из бронзы, шлемов и боевых топориков из полудрагоценных камней и кремневых наконечников — связано с путями рассеивания курганского народа », — писала Гимбутас.
Нет сомнений в том, что с самого начала военные действия были существенным инструментом в замещении модели партнерства моделью господства. А война и другие формы социального насилия продолжали играть центральную роль в отклонении нашей культурной эволюции от направления партнерства в сторону господства.
Смена модели партнерства моделью господства в общественной системе происходила постепенно. Однако события, подтолкнувшие эти изменения, были относительно внезапными и в то время непредсказуемыми. То, о чем говорят нам археологические документы, удивительно созвучно новому научному учению о непредсказуемых изменениях — или о том, как равновесие или примерное равновесие стабильной системы могут относительно быстро перейти в далекое от равновесия, или хаотичное, состояние. Еще более замечательно то, как это радикальное изменение в нашей культурной эволюции в определенных аспектах соответствует нелинейной эволюционной модели «прерывистого равновесия», предложенной Элдриджем и Гоулдом, с появлением «периферийных изолированных» в критических «точках разветвления (бифуркации)» 19.
«Периферийные изолированные», появившиеся теперь буквально с окраин Земли (голые степи севера и безводные пустыни юга) не были другим человеческим видом. Однако, прервав длительное ровное развитие, направляемое партнерской моделью общества они принесли с собой совершенно иную систему общественного строя.
В ее основе лежало возвеличивание силы, скорей отбирающей, нежели дающей жизнь. Это была сила, чьим символом стал «мужской» Клинок, которому, как свидетельствуют раннекурганские пещерные рисунки, буквально поклонялись индоевропейцы. Ибо в их обществе господства, управляемом богами — и мужчинами-воителями, это была высшая сила.
С появлением на доисторическом горизонте этих захватчиков — а не потому, что, как иногда говорят, мужчины постепенно обнаружили свою немалую роль в продолжении рода, — Богиня и женщина были снижены до положения жены или наложницы. Постепенно мужское господство, военные действия и порабощение женщин и более мягких, более «женственных» мужчин стало нормой.
В следующем отрывке из работы Гимбутас коротко характеризуются глубокие различия, что существовали между этими двумя общественными системами, и то, как круто менялись нормы жизни под воздействием «периферийных изолированных» — в данном случае — «периферийных захватчиков».
«Древнеевропейская и курганская культуры прямо противоположны. Европейцы, занимавшиеся в основном земледелием, жили оседло в больших, хорошо обустроенных городах. Отсутствие фортификационных сооружений и оружия говорит о мирном характере этой эгалитарной, возможно, матрилинейной и матрилокальной цивилизации. Курганская система состояла из патрилинейных, социально расслоенных общин, селившихся на время там, где пасся их скот. Два разных вида экономики: одна, основанная на земледелии, другая — на скотоводстве и пастушестве, — породили две противоположные идеологии. В центре древнеевропейской системы верований лежал земледельческий цикл: рождение — смерть — возрождение, воплощенный в женском образе, образе Матери-Прародительницы. Курганская идеология, как показывает сравнительная индоевропейская мифология, воспевала мужественных, доблестных богов-воинов, повелителей сверкающих и грозовых небес. В древнеевропейской образности оружие отсутствует; кинжал и боевой топорик — главные символы курганцев, которые, как и все известные в истории индоевропейцы славили смертоносную силу острого клинка ».
«Оружие, очевидно, символизировало функции и могущество бога, — отмечала Гимбутас, — и почиталось как атрибут бога. Святость оружия хорошо прослеживается во всех индоевропейских религиях. Геродот указывает на то, что скифы приносили жертвы своему священному кинжалу, Акенакес (символу Ареса). Более ранние изображения вооруженных божеств в этом регионе неизвестны».
Это прославление смертоносной силы острого клинка естественно для жизни, в которой организованное убийство других людей, разрушение и захват их имущества, подчинение и эксплуатация их личности было нормальным явлением. Судя по археологическим раскопкам, начало рабства тесно связано с этими вооруженными вторжениями.
Например, раскопки указывают на то, что в некоторых курганских лагерях большинство женщин было не курганского, но скорее древнеевропейского происхождения. Это может означать, что курганцы вырезали большинство местных мужчин и детей, но оставляли некоторых женщин, которых взяли себе как наложниц, жен или рабынь. Это, как свидетельствует Ветхий Завет, было обычным делом, когда несколькими тысячелетиями позже кочевые европейские племена вторглись в Ханаан. В библейской книге Чисел (31:32-35), например, читаем, что среди захваченных трофеев в битве против мадианитян добычи было мелкого скота, крупного скота, ослов (именно в таком порядке) и 32 тысячи девственниц, которые не знали мужского ложа.
Насильственное низведение женщин, а также их детей (и мальчиков, и девочек) до уровня собственности мужчины также подтверждается практикой курганских захоронений. Среди первых известных свидетельств «курганизации» — ряд могил, датирующихся иногда периодом до четвертого тысячелетия до н. э., другими словами, вскоре после первой волны курганских завоевателей, прокатившейся по Европе.
Это так называемые могилы вождей, характерные для индоевропейской иерархической социальной организации, где верхушкой общества была группа сильных воинов. В этих могилах — по словам Гимбутас, явно «чуждом культурном феномене», — наблюдаются заметные отличия в обрядах и атрибутах захоронения. В отличие от древнеевропейских эти могилы имеют разные размеры, а также различный состав того, что археологи называют «погребальными дарами» — содержимого гробницы, кроме покойного.

3. Судьба вдов и обеднение жизни


реди содержимого курганов, впервые в Европе, рядом с высоким или ширококостным скелетом мужчины археологи нашли скелеты принесенных в жертву женщин — жен, наложниц или рабынь умершего. Такую практику захоронений, которую Гимбутас назвала «suttee» (термин, заимствованный от индийского названия обряда принесения в жертву вдов, сохранившегося вплоть до XX века), принесли в Европу индоевропейцы. Впервые это встречено на западном берегу Черного моря, в Суворове, что в дельте реки Дунай.
Эти радикальные нововведения в практике захоронений характерны для всех трех волн вторжения. Например, в так называемой культуре шаровидной амфоры, господствовавшей в Северной Европе (вплоть до Ильменя) почти тысячу лет после первой волны, преобладает такая же варварская практика захоронений, отражающая тот же тип общественного строя и культуры. Как указывала Гимбутас, «возможность совпадения исключается тем, как часто встречаются такие групповые могилы. Обычно мужской скелет покоится со своими дарами на одном конце гробницы, а двое или более человек, группой — на другом конце... Гробницы Шаровидной Амфоры подтверждают господствующее положение мужчин. О полигинии свидетельствует гробница в Войцехивке на волынщине, где мужской скелет расположен в геральдическом порядке между двумя женщинами и четырьмя детьми, у ног его лежат юноша и девушка ».
Эти богатые захоронения демонстрируют, какие вещи считались важными у мужчин правящего класса не только в жизни, но и после смерти. «О сознании воина, доселе неизвестном в Древней Европе, свидетельствуют предметы, из влеченные из курганных могил: луки и стрелы, копья, ножи, боевые топорики и конские кости. Здесь же такие символические предметы, как челюсти и клыки свиньи или борова, скелеты собаки, лопатки зубра или рогатого скота, что дает право говорить не только о радикальных общественных переменах, но и о сдвиге в идеологии». Шло создание «мужских государств», с грозными богами типа Зевса или Тархунта (Тирана – Перуна).
Захоронения показывают, какую социальную значимость придавали теперь технике разрушения и господства. Они также содержат свидетельства того как вытеснялась, замещалась старая идеология: мужчины присваивали себе важные религиозные символы которые у порабощенных ими народов, поклонявшихся Богине, связывались с женщинами.
«Традиции помещений челюстей свиньи, останков собаки и лопаток зубра или рогатого скота только в мужские могилы, — замечала Гимбутас, — прослеживается в могилах первой-второй курганских волн (Средний Стог) в понтийских степях. Хозяйственное значение этих животных как источников пищи отходит на задний план перед религиозным смыслом их костей, которые находили только в могилах высокопоставленных мужчин. Символические связи, установившиеся теперь между мужчинами и этими животными, противоположны тому религиозному содержанию, которое вкладывалось в них в Древней Европе, где свинья была священным спутником Богини Возрождения».
Археологический ландшафт Древней Европы оказался теперь измененным до неузнаваемости. «Тысячелетние традиции пресеклись, города и деревни распались, великолепная гончарная роспись исчезла, как исчезли и храмы, фрески, скульптуры, символы и письмо». В то же время на сцену выходит новая живая военная машина — вооруженный всадник, который в свое время производил на современников такое же впечатление, как на нас, допустим, танк или самолет. И по всему пути разрушительного нашествия находим мы характерные погребения вождей-военачальников с принесенными в жертву женщинами, детьми и животными, с запасом оружия, окружающего мертвых вождей.
Писавший до раскопок 1960-1970-х годов и до того как Гимбутас систематизировала уже известные и новые данные, используя новейшие методы датировки, исследователь истории Древней Европы В. Гордон Чайлд рисовал такую же картину. Чайлд называл культуру древнеевропейцев «миролюбивой» и «демократической», в ней не было и намека на то, что «в руках вождя сосредотачивались владения сообщества ». Но затем, писал он, когда стали происходить войны и особенно когда появилось металлическое оружие, все изменилось.
Как и Гимбутас, Чайлд отмечал, что одновременно с тем как в раскопках появляется оружие, появляются и гробницы, и дома вождей, что определенно свидетельствует о социальном расслоении, о том, что господство сильного становится нормой. «Поселения часто закладывались на вершинах холмов», —констатировал Чайдд. И на возвышениях, и в долинах они «часто укреплялись». И по мере того как «соперничество из-за земли принимало агрессивный характер, и оружие, такое, к примеру, как топорик, все более приспосабливалось для военных целей», не только общественная, но и идеологическая структура европейского общества претерпевала кардинальные изменения.
Характерно, что в условиях, когда война становится нормой, отмечал Чайлд, именно «превосходством в обществе мужчин можно объяснить исчезновение женских статуэток». Он указывает, что эти статуэтки, встречавшиеся повсеместно в нижних слоях, теперь «не обнаружены» и заключад: «Изменилась старая идеология. Это может знаменовать переход от матрилинейного к патрилинейному обществу».
Гимбутас идет еще дальше, тщательно сопоставляя сведения, почерпнутые из своих исследований и работ других археологов, она описывает, как каждая следующая волна набегов несла не только материальные разрушения, но и то, что историки называют культурным оскудением. Уже после первой волны разрушения были столь велики, что уцелели только отдельные островки — например, поселение Котофени в долине реки Дунай в Олтении, западная и северо-западная Мунтения, юг Баната и Трансильвании (исторические названия областей юго-восточной Европы). Но далее там есть следы существенных перемен, а именно: появление защитных сооружений, таких как рвы и валы. Эти «скифские валы» на тысячи лет становятся свидетелями истории.
Для большинства древнеевропейских поселений, таких, как Караново в бассейне Нижнего Дуная, курганские вторжения были, по словам Гимбутас, катастрофой. Разрушаются дома, храмы, гибнут уникальные изделия и произведения искусства, которые не имеют никакой ценности в глазах захватчиков-варваров. Массы людей вырезаны, порабощены или оставлены без крова. В результате началась цепная реакция миграции населения.
Начинают появляться «гибридные культуры» (по Гимбутас). Эти культуры основаны на «подчинении оставшихся древнеевропейских коллективов и вовлечении их в курганское скотоводческое хозяйство и патрилинейное иерархическое общество». Но эти новые гибридные культуры были намного ниже по своему техническому и культурному развитию, чем вытесненные ими. Хозяйство теперь было основано прежде всего на скотоводстве. И хотя некоторые из древнеевропейских техник сохранились, керамика становилась однообразной и примитивной.
Например, в поселении Чернавода, которое возникло в Румынии после второй волны, нет и следов расписной керамики или древнеевропейских символических рисунков. То же в Восточной Венгрии и Западной Трансильвании. «Уменьшившийся размер общины — не более 30-40 человек — указывает на изменившуюся структуру общества, его ячейка теперь — маленькая скотоводческая группа », — отмечала Гимбутас. И повсюду появляются укрепления; акрополь или форт приходят на смену открытым поселениям.
Археологический ландшафт поздненеолитической Древней Европы несет следы и знаки не только физического разрушения, но и культурного регресса, но и глубоких изменений в развитии истории культуры и государственности.
Постепенно, по мере того как древние европейцы — обычно безуспешно — пытаются защититься от захватчиков (понятно – пращуров скифов), начинают складываться новые нормы общественного устройства и идеологии. Происходит сдвиг общественных ценностей, который, как стрела, пущенная сквозь время, пронзает наш век своим ядерным острием: сдвиг в сторону более эффективных техник разрушения. Это сопровождается фундаментальными идеологическими сдвигами. Власть как возможность повелевать и уничтожать с помощью острого Клинка вытесняет власть как возможность поддерживать и питать Жизнь. Ибо захватнические набеги не просто прервали развитие ранних цивилизаций партнерства; те общества, которые не были сметены с лица земли, теперь коренным образом изменились.
Мужчины — наиболее сильные физически, наиболее бесчувственные, наиболее грубые — поднимаются в верхние слои общества, по мере того, как социальная структура становится более иерархической и авторитарной. Женщины, которые в массе своей меньше и слабее мужчин и более тесно связаны со старыми взглядами на власть, олицетворяемую живительной Чашей, постепенно низводятся к тому положению, которое с тех пор и сохраняется за ними: участие в производстве и воспроизводстве под руководством мужчин..
Да и сама Богиня постепенно становится всего лишь женой мужского божества, который со своими новыми символами власти: грозное оружие или молнии — теперь верховный бог. Таким образом, история цивилизации, история развития прогрессивных социальных и материальных технологий становится теперь столь хорошо знакомой кровавой повестью о насилии и господстве от Шумера до наших дней.
Когда и как начался и закончился микенский период на Крите, до сих пор является предметом спора. Одна из теорий утверждает, что ахейское правление как на самом Крите, так и в минойских поселениях Греции, пришло вслед за серией землетрясений, ослабивших минойскую цивилизацию, которая не в состоянии была противостоять варварскому напору с севера. Трудность состоит в том, что эти разрушение обычно датируются примерно 1450 г. до н. э., а свидетельств вооруженного вторжения в это время на Крите нет. Но, так или иначе, в результате ли завоевания, последовавшего за землетрясениями, военного ли переворота или женитьбы ахейских вождей на критских царицах — известно, что последние столетия критской цивилизации остров находился под властыо грекоязычных ахейских царей. И хотя эти люди многое переняли у более цивилизованных минойцев, они принесли с собой общественный и идеологический строй, ориентированный больше на смерть, чем на жизнь.
Некоторые сведения о микенском периоде мы можем почерпнуть из табличек, написанных так называемым линейным письмом Б, найденных на Крите и в Греции. На табличках, обнаруженных в Кноссе и в Пилосе (микенском поселении на самом юге Греции), перечислены имена божеств. К глубокому удовлетворению сторонников идеи преемственности цивилизаций Крита и античной Греции, они показывают, что богам более позднего олимпийского пантеона (Зевсу, Гере, Афине, Артемиде, Гермесу и т. д.), хотя и в других формах и контекстах, поклонялись уже за несколько столетий до того, как мы снова услышим о них у Гесиода и Гомера. Как и археологические свидетельства, эти таблички обнаруживают, по выражению Хоукс, «гармоничный брак критских и ахейских богов».
Так постепенно и в материковой Греции, и на островах, и на Крите очаги цивилизации, достигшей высочайшего уровня развития, были разрушены. «Видимо, история повторялась — Микены, Тиринф и все остальные царские оплоты, кроме Афин, были смыты варварской волной, — отмечал Хоукс. — Дорийцы в свое время захватили Пелопоннес (без Аркадии) и продолжили, завоевав Крит, Родос и все прилегающие острова. Наиболее древний из всех царских домов, Кносс, возможно, пал одним из последних».
К XI в. до н. э. все было кончено. После ухода жителей в горы, откуда они время от времени совершали партизанские военные вылазки против дорийцев, пали последние участки сопротивления. Вместе с толпами переселенцев дух, когда -то сделавший Крит, по словам Гомера, «богатой землей и прекрасной», покинул остров, так долго, бывший ему домом. Со временем даже само существование уверенных в себе женщин — и мужчин — минойского Крита, было забыто, как забыты были миролюбивый и созидательный характер цивилизации и животворящие силы Богини.
Падение Крита около трех тысяч лет назад как бы ознаменовало конец целой эпохи. Начался же ее упадок еще на тысячу лет раньше. Примерно с 4300 или 4200 до н. э. древний мир сотрясался от накатывавших волн варварских нашествий. После начального периода разрушения и хаоса постепенно стали возникать общества, которые превозносятся в наших учебниках как начало западной цивилизации.
Правда, внутри этого нарочито величественного и славного начала была трещина, которая расширилась в наши дни до опаснейшей пропасти. После тысячелетнего подъема в техническом, социальном и культурном развитии на пути — зловещая расселина. Разрыв между технической и социальной эволюцией, с одной стороны, и культурной эволюцией, с другой, постоянно растет. Научно-техническое и социальное движение в сторону большей структурной и функциональной сложности возобновилось. Но возможности культурного развития ограничены, грубо втиснуты в рамки общества, основанного на принципе господство-подчинение.

4. Иерархия власти


бщество становилось иерархическим, воинственным, господство захватили мужчины. Анатолию, где народ Чатал-Хююка тысячелетиями жил в мире, завоевали хатты и хетты, индоевропейский народ, упоминающийся в Библии. И хотя археологические останки, такие как святилище Язылыкая, показывают, что Богиню еще почитали, она постепенно низводилась до положения жены или матери новых богов войны и грома. По такой схеме развитие шло в Европе, Месопотамии, Ханаане. Богиня не только перестала быть верховным божеством, но даже превратилась в покровительницу войны.
Людям, жившим в эти ужасающие времена, должно было казаться, что сами небеса, некогда принадлежавшие щедрой Богине, были захвачены теперь антигуманными сверхъестественными силами, вступившими в союз со своими грубыми представителями на земле. Нормой становились не только «богоизбранный» сильный правитель и постоянные войны; существуют свидетельства, что в период с 1500-х по 1100-е годы до н. э. в природе и культуре царил невиданный хаос.
Именно в это время в Средиземноморье произошла серия вулканических извержений, землетрясений и наводнений. В самом деле, природа претерпела столько катаклизмов, что, вероятно, все, что происходило тогда, и стало основой легенды об Атлантиде, целом континенте, якобы утонувшем во время небывало сильных и разрушительных природных катастроф.
Однако вместе с ужасами естественными рука об руку шли и ужасы человеческих деяний. С севера все глубже и глубже в Европу проникали дорийцы. Под ударами их железного оружия в конце концов пали Греция и даже Крит. В Анатолии под натиском новых завоевателей погибла воинственная хеттская империя. Хетты, в свою очередь, двинулись в глубь Сирии. Земли Леванта тоже подвергались набегам, с суши и с моря, вытесненных народов, включая филистимлян, известных нам из Библии.
Ставшая мощным государством Ассирия вторгалась во Фригию, Сирию, Финикию, добралась даже до Анатолии и гор Загрос на востоке. Степень жестокости захватчиков можно представить по барельефам, увековечившим «героические» подвиги более позднего ассирийского царя, Тиглатпаласара. Огромное количество людей — целые города — было заживо посажено на кол.
Волна вторжений докатилась даже до далекого Египта: племена, названные в иероглифах «народами, моря» (некоторые ученые считают их беженцами Средиземноморья), пытались захватить дельту Нила в начале XI в. до н. э. Они были побеждены Рамсесом III, но и сегодня, запечатленные в его заупокойном храме в Фивах, они стремятся мимо нас на кораблях, колесницах и пешком, со своими семьями на повозках, запряженных быками.
В Ханаане, где как полагают исследователи Библии, было три миграционных волны, еврейские племена, объединенные теперь под предводительством левитов, начали серию завоевательных войн. Как видно из Библии, несмотря на то, что Иегова обещал им победу, потребовались сотни лет, чтобы преодолеть сопротивление ханаанеев, что в Библии объясняется то желанием Бога, чтобы его народы «знали и учились войне», то стремлением проверить и наказать их, то заботой о том, чтобы «земля не сделалась пуста », если сразу будут изгнаны все враги. И, как тоже видно из Библии (например, Второзаконие 3:3-6), в обычае этих «боговдохновенных» воинов было захватывать города так, что никого не оставалось в живых — ни мужчин, ни женщин, ни детей. По всему древнему миру теперь один народ противостоял другому, мужчины — женщинам и другим мужчинам. Скитаясь по просторам раздробленного мира, массы беженцев покидали свои родные жилища в отчаянных поисках пристанища, тихого места.
Но в этом новом мире не находилось такого места. Ибо теперь это был мир, в котором правили грозные боги и мужчины-воины, отобравшие власть у Богини и женской половины человечества. Это был мир, в котором отныне выше будет Клинок, а не Чаша, мир, в котором покой и гармония остались лишь в мифах и легендах давно утраченного прошлого.
В месопотамских табличках можно прочесть, богиня Нинлиль почиталась за то, что она научила людей выращивать и собирать урожай. Более того, существуют лингвистические свидетельства, указывающие на истоки земледелия. Так, обнаружено, что в шумерских текстах слова «землепашец», «плуг» и «пахотная борозда » — не шумерского происхождения. Не являются шумерскими и слова «ткач», «кожевник», «кузнец», «каменщик» и «гончар». Очевидно, все эти основные занятия перенимались более поздними завоевателями у древних народов региона, поклонявшихся Богине и говоривших на языке, в остальном утерянном.
Существует мнение, что, какими бы кровавыми ни были события со времен Шумера и Ассирии, они служили лишь печальной, но необходимой предпосылкой для дальнейшего технического и культурного развития. Если бы «дикари», жившие до наших «древнейших» цивилизаций, были миролюбивы, они якобы производили бы меньше истинных ценностей, не имея достаточных побуждений для роста. И теоретик Пентагона, и обыватель убеждены, что люди развивали технику и, как приложение к ней, культуру, лишь понукаемые войной. Однако исследуемые данные, а также многие другие древние мифы и легенды, говорят то же, что и археологические раскопки. Один из хорошо скрытых секретов истории заключается в том, что почти все материальные и социальные технологии, имеющие решающее значение для развития цивилизации, существовали еще до утверждения общества господства.
Методы выращивания урожая и его хранения, техника производства одежды, строительства были известны уже в неолите, в обществах с культом Богини. Были известны и постоянно усложнявшиеся способы обработки дерева, кожи и позже металлов. Такие важнейшие институты, как законодательство, управление и религия, также восходят к тому, что, используя термин Гимбутас «Древняя Европа », можно назвать «Древним обществом». Отсюда же и связанные с ними идеи молитвы, судейства и жречества. Танец, ритуальная драма, устная или народная литература, а также искусство и городское планирование также существовали в доисторические времена Восточной Европы. Торговля, на суше и морская, стала еще одним наследием этой древнейшей эпохи вместе с управлением, образованием и даже предсказанием будущего. Ибо упоминания о пророческом даре впервые появляются в связи со жрицами Богини.
Религия поддерживает ту социальную организацию, которую сама и отражает. Во многих сохранившихся древних религиозных текстах утверждается, что именно Богиня — а не какой-либо из уже тогда господствующих мужских богов — принесла людям «дары цивилизации». Мифы, приписывающие женским божествам наши основные физические и духовные открытия, могут означать, что эти изобретения к действительности сделаны женщинами.
Такая гипотеза просто неприемлема для традиционной системы. взглядов. Ибо эта система представляет женщину как зависимое и второстепенное по отношению к мужчине существо, не только ниже его по интеллекту но, согласно Библии, настолько менее духовно развитое по сравнению, с мужчиной, что она объявляется виновной за изгнание из рая.
Однако в цивилизациях, где высшую силу миро здания олицетворяла Богиня, мудрый и справедливый источник всех материальных и духовных даров, женщины смотрели на себя совершенно иначе. Соответственно понимая свою роль в обществе, они считали своим правом и долгом активно участвовать в развитии и использовании материальных и социальных технологий. Они видели себя компетентными, независимыми и, без сомнения, творческими людьми. И действительно, появляется все больше свидетельств участия и лидерства женщин в материальной и нематериальной сторонах жизни, которые позднее подавила система господства.
Прослеживая путь от того времени, когда древние приматы начали становиться людьми, ученые постепенно вырабатывают гораздо более взвешенный взгляд на эволюцию, признавая, что женщины в ней играли такую же важную роль, что и мужчины. Старая модель эволюции, основанная на фигуре «мужчины-охотника », считает, что начало образованию человеческого сообщества положили объединения мужчин, необходимые для успешной охоты. По этому варианту, первые орудия были созданы человеком для того, чтобы убивать свою добычу — а также слабых и соперников. Альтернативную модель эволюции предложили такие ученые, как Нэнси Теннер, Джейн Ланкастер, Лайла Лейбовиц и Андриенн Зильман.
Их точка зрения предполагает, что прямохождение, освободившее руки, было связано не с охотой, а с необходимостью собирать и переносить пищу, чтобы поделиться ею и сохранить. Более того, толчком к развитию большего по объему и продуктивности мозга, к его использованию при изготовлении орудий, усвоении и обмена информацией было не объединение мужчин, необходимое для убийства, а, скорее, объединение матерей и детей, без которого невозможно выживание потомства. Согласно этой теории, первыми принадлежностями материальной культуры древнего человечества было не оружие, а емкости для переноса еды и младенцев, а также орудия, используемые матерями для размягчения растительной пищи, — детям нужны были и материнское молоко, и твердая пища.
Эта теория больше сообразуется с тем, что приматы, как и самые примитивные племена, жили в основном собирательством, а не охотой. Она также не противоречит свидетельствам, показывающим, что мясо составляло, лишь небольшую часть питания приматов, гоминидов и ранних людей. Она подтверждается еще и тем, что, в отличие от птиц и других видов, у Приматов только матери делятся едой со своими малышами. И первые орудия появляются у них не для убийства, но для собирания и, переноса еды. И, как показали современные исследования поведения шимпанзе, женские особи используют эти орудия чаще.

5. Женщины начинают и не сдаются


так, пишет Теннер, «женщина -собиратель», а не «мужчина -охотник», очевидно, играла наиболее существенную роль в эволюции человеческого вида. «Потомство матерей, достаточно умных, чтобы найти, собрать, приготовить пищу и накормить детей, имело больше шансов победить в естественном отборе, — замечает Теннер. — Среди этих выживших детей, у тех, кто более был в состоянии научиться тому, что умели матери, и пойти дальше, и у тех, кто, подобно своим матерям, был готов поделиться пищей, в свою очередь рождались дети, способные прожить достаточно долго, чтобы произвести потомство». «Вряд ли, — продолжает она, — орудия использовались для убийства животных, поскольку добыча была небольшой и беззащитной, и ее можно было поймать и убить голыми руками». Более того, «вполне вероятно, что именно женщины со своим потомством изобрели новую технику собирательства ». Предпосылкой для этого являлись не только орудия, но и прямохождение, независимое использование рук и ног. Женщинам свободные руки нужны были и чтобы носить еду, и чтобы держать ребенка. Также весьма вероятно, что женщинам принадлежит такое важнейшее изобретение, как одомашнивание растений и животных, без чего. не развивалась бы наша цивилизация. На самом деле, хотя об этом почти не упоминается в учебниках и на лекциях, где мы изучаем историю «древнего человека », большинство ученых сегодня согласно, что так все и было. Они отмечают, что в собирательско-охотничьих общинах именно женщины, а не мужчины были заняты производством пищи. Таким образом, скорее всего именно женщина впервые бросила семена в землю и стала приручать диких животных, кормя их и ухаживая за ними, как за своими детьми. Антропологи также указывают, что в преимущественно садоводческих хозяйствах «развивающихся» племен и народов обработкой земли и по сей день занимаются в основном женщины.
Это предположение поддерживается в дальнейшем многими религиозными мифами, которые однозначно приписывают изобретение земледелия Богине, Например, в египетских источниках создательницей земледелия называют богиню Исиду. В Месопотамии богиня Нинлиль почитается как давшая людям знание о земледелии. И археологические находки, и мифы содержат многочисленные указания на связи Богини с земледелием. Так продолжалось долгое время, начиная с Чатал-Хююка, где в дар Богине приносилось зерно, до классической Греции, где подобные приношения совершались богиням Деметре и Гере.
На основе широких исследований доисторических мифов ученые Робер Бриффо и Эрих Ньюманн сделали еще одно заключение: гончарное дело тоже изобрели женщины. Считавшееся некогда священным, связанным с культом Богини, это ремесло в основном ассоциировалось с женщинами. Ткачество и прядение в древнейших мифах также связывается с женщинами и женскими божествами, которые, как греческие Мойры, прядут нить человеческой судьбы.
В Египте и в Европе, а также на землях Плодородного Полумесяца сохранились свидетельства того, что с еще с очень древних времен именно женщины связывались со справедливостью, мудростью и разумом. Судите сами. Маат — египетская богиня справедливости. Даже после установления мужского господства египетская богиня Исида и греческая Деметра были все еще известны как давшие людям законы, средоточие мудрости и справедливости. Археологические раскопки ближневосточного города Нимруд, где почитали уже воинственную Иштар, показывают, что даже тогда женщины еще занимали должности судей. Из дохристианских легенд Ирландии мы узнаем, что кельты поклонялись Керридвен, богине разума и знания. Греческие Мойры, осуществляющие законы, и греческие Музы, вдохновляющие всякое творческое начинание, естественно, женщины. А средневековые христиане все еще видели Мудрость в женском образе Софии и чтили ее наравне с Мадонной.
Существует также множество свидетельств того, что духовность, и особенно духовное видение, характерное для мудрых провидцев, было когда -то связано с женщиной. Из археологических источников Месопотамии мы узнаем, что Иштар Вавилонская, продолжательница Инанны, была еще известна как Повелительница зрения, Та, Кто направляет оракулов, и Пророчица Куа. Вавилонские таблички повествуют о многочисленных пророчествах жриц храмов Иштар, некоторые из этих предсказаний оказали влияние на ход политических событий.
Даже письменность, временем изобретения которой традиционно считались 3200-е гг. до н. э.к а местом — Шумер, имеет, видимо, более раннее происхождение и тоже связана с женщиной. В шумерских табличках богиня Нисаба называется небесным писцом и изобретательницей глиняных табличек и искусства письма. В индийской мифологии автором алфавита считается богиня Сарасвати. Основываясь на результатах археологических раскопок Древней Европы, М. Гимбутас установила, что начатки схематического письма появились еще во времена неолита, и связаны эти опыты были не с «коммерческо-административными» нуждами, как в Шумере. Скорее первые случаи применения этого могущественнейшего средства коммуникации принадлежит к сфере духовного -это священные тексты, связанные с культом Богини.
Быть может, наиболее известные находки, подтверждающие эту теорию, сделаны на раскопках Винча, близ Белграда (Югославия). Как и некоторые другие, культура Винчи поначалу считалась гораздо более поздней, чем была на самом деле — столь сложно и изощренно было ее искусство. Профессор М. Вазик, проводивший здесь работы в 1908-1932 гг., сначала предложил, что это был центр эгейской цивилизации II тысячелетия до н. э. Потом он заключил, что поселение относится к еще более позднему периоду и, по всей видимости, является греческой колонией — его выводы, как отмечает Гимбутас, до сих пор приводятся в историях Балканских стран.
Эта точка зрения, распространившаяся до того, как были открыты новые методы датировки, радиоуглеродный и дендрохронологический, вполне соответствовала исторической концепции тех времен, согласно которой на Балканах в древнейшие времена не было развитых самостоятельных культур. Но с помощью радиоуглеродных исследований удалось установить, что культура Винчи относится к 5300-4000-м гг. до н. э. Эти данные, а также археологические свидетельства того, что верховным божеством пантеона была Богиня, однозначно относят Винчу к периоду цивилизации партнерства. В Винче найдены таблички, исписанные значками фигурки и керамическая посуда. Гимбутас сообщает, как эти находки наряду со «свидетельствами значительного оживления духовной жизни в целом» привели к возникновению теории, которая вполне вписывалась в старую концепцию, отрицавшую существование самобытных ранних культур на Балканах. Эта теория объявляла цивилизацию Винчи заимствованием из Анатолии или даже Месопотамии. Теперь, однако, установлено, что цивилизация эта — чисто балканская. Таким образом, если значки, выцарапанные на неолитических фигурках, табличках, посуде, отрытых в Винче и других древне-европейских поселениях, действительно представляют собой то, чем кажутся, -. зачаточную форму линейного шрифта — мы получим доказательство, что письмо изобретено гораздо раньше, чем принято считать, задолго до утверждения эры господства.
Этот вывод подтверждается и новыми находками. В 1980 г. профессор Гимбутас сообщала, что «в настоящее время известно более шестидесяти раскопок, где были найдены предметы с надписями... Большинство находится на территории Винчи и Тисы, а также в Каранове (центральная Болгария). Предметы с выгравированными или нарисованными знаками обнаружены также в Кукутени, Петрешти, Ленделе, Бутмире, Букке и др».. Эти находки означают, что «больше не приходится говорить о «письме Винчи» или табличках Тартарии, поскольку «оказывается, что письмо было универсальной чертой древнеевропейской цивилизации».
Более того, письмо, по всей видимости, произошло от ранней традиции использовать рисунок как визуальный способ передачи информации. По всей Древней Европе встречаются стилизованные фигурки Богини, покрытые символическими меандрами, V- и Х-образными знаками, спиралями, кружками и параллельными линиями. По предположению Гимбутас, эти значки представляли собой общепринятые и понятные всем средства обозначения основных мировоззренческих понятий того времени. Следующим шагом было возникновение начатков письма, идеограмм, в которых символические значки (существовавшие во времена палеолита и широко распространенные в неолите) видоизменились с помощью прямых и волнистых линий и точек.
Гимбутас, работающая над расшифровкой древне-европейского письма, полагает, что некоторые идеограммы постепенно приобрели фонетическое содержание. «V», — пишет она, — один из наиболее часто встречающихся знаков на фигурках и других культовых предметах. На мой взгляд, он несет фонетическую нагрузку, которая произошла от идеограммы. «М», — по-видимому, идеограмма воды, как и в древнеегипетском языке, — вероятно, обладала фонетической нагрузкой с древнейших времен, по крайней мере, с VI тысячелетия до н. э..
Изучая символы и знаки, появлявшиеся сначала на фигурках, а позднее во все большем количестве, — на керамических сосудах, печатях, дисках и бляхах, Гимбутас пыталась установить их значение по ассоциации. Она предположила, к примеру, что знак «V» может обозначать Богиню в облике птицы и что предметы, помеченные этим знаком, имеют отношение к соответствующему культу. Далее она отмечает, что, когда позднее знаки стали выстраиваться в ряды, повторяющиеся сцепления «V» (а также «М», «X» и «У»), возможно, означали клятвы, молитвы или посвящения даров Богине.
Гимбутас также отмечала «несомненное сходство древнеевропейских «букв» со знаками линейного письма А, кипрско-минойского и классического кипрского шрифтов. Это наводит на мысль о том, что линейное письмо А, древнейший и до сих пор не расшифрованный шрифт минойского Крита, произошел от сохранившегося неолитического знакового письма, а не был заимствован критянами (как до сих пор считалось) у народов Малой Азии и Египта, с которыми они вели торговлю.
Вся эта информация об утерянном прошлом неизбежно ведет к конфликту между старым и новым в нашем мышлении. Старый взгляд: в основе древнейших родственных (а затем и экономических) отношении — мужчины, охотящиеся и убивающие. Новый взгляд: начала общественной организации заложили матери и их дети, делящиеся друг с другом. Старая концепция рассматривала первобытные времена, как историю «мужчины — охотника — воина ». Новое видение считает и мужчин, и женщин равноправными существами, использующими свои уникальные человеческие возможности для поддержания и приумножения жизни.
Говоря о модели господства, необходимо помнить об очень важном различии между иерархиями господства и иерархиями осуществления. Термин иерархия господства относится к иерархиям, основанным на силе или на явной или скрытой угрозе силы, которые типичны для распределения людей по рангам в обществах, где господствуют мужчины. Эти иерархии весьма отличаются от иерархий того типа, который характерен для структур, где есть восхождение от низших к высшим уровням функционирования, например, восхождение от клеток к органам в живых организмах. Этот тип иерархий может быть назван термином иерархии осуществления, поскольку их целью является максимальное использование потенций организма. Напротив, как показывают исследования социологов и психологов, человеческие иерархии, основанные на силе или на угрозе силы, подавляют творческое начало в индивидууме.
Останки массовых человеческих жертв, обнаруженные в захоронениях Древнего Египта и Вавилона, относятся к более позднему времени и, судя по всему, являются вариациями на тему принесения в жертву жен, наложниц и/или слуг покойного, привнесенную в Европу и Индию индоевропейцами. Однако имеются некоторые археологические данные, которые вроде бы свидетельствуют о случаях ритуальных жертвоприношений в период неолита. См., например: Gimbutas. Goddesses and Gods of Old Europe... P. 74. Тем не менее большая часть таких данных взята из мифов, см., например: Frazer J. he Golden Bough. New York, 1922. Фрэзер был в девятнадцатом веке главным сторонником теории, что царей регулярно приносили в жертву в обществах, которые он называл матриархальными. Возможно, что ритуальные жертвоприношения действительно были регулярными, как полагал Фрэзер, но возможно, что они были чрезвычайной мерой, направленной на предотвращение надвигающейся катастрофы. Как указывалось выше, следы единственного обнаруженного минойского ритуального жертвоприношения показывают, что вторая возможность более вероятна. Как мы помним, жрец, приносивший в жертву юношу, был остановлен землетрясением, которое убило обоих, см.: Sakellarakis Y., Sakellarakis S. Drama of Death in a Minoan Temple // National Geographic. Vol. 159 (February 1981). P. 223-224: Это обстоятельство, а также тот факт, что никаких других свидетельств о практике ритуальных жертвоприношений у минойцев не было обнаружено, позволяют заключить, как пишет Джозеф Олсоп, что человеческие жертвы не были регулярным обычаем минойцев. Скорее можно сделать вывод, что у них, как и в случаях, относящихся к более поздним временам греческой классики, «это была отчаянная попытка предотвратить то, что должно было казаться концом света », см. Alsop J. A Historical Perspective // National Geographic. Vol. 159 (Febrnary 1981). P. 223-224. Однако мы точно знаем, что уже в пятом веке до н.э. древние греки периодически приносили в жертву pharmakas или «козла отпущения» (обычно осужденного преступника) в качестве акта ритуального очищения, см., например: Harrison. Prolegomena... Р. 102-105.
Мы ни в коем случае не хотим сказать, что древние христианские евангелия не являются андрократическими документами. Трудно определить, в какой степени это является результатом различных переводов, которым подвергались евангелия. Например, последний перевод, с коптского языка на английский, был осуществлен в рамках Проекта Коптской гностической библиотеки Института античности и христианства. Однако образы, которыми полон язык этих документов, ясно показывают, что они были написаны во времена, когда мужчины и мужская концепция божества уже доминировали. Тем не менее, также бесспорно, что одним из главных еретических моментов этих евангелий является то, что ряд из них содержит в себе мысли, оживлявшие доандрократическое понимание сил, управляющих вселенной, как имеющих женский облик, ссылки на созидательную силу и мудрость Матери, см., например: Gospel,of Thomas. Р. 129; Gospel of Philip. P. 136-142; The Hypostasis of the Archons, The Sophia of Jesus Christ. P. 206; The Thunder Perfect Mind. P. 271; The Second Treatise of the Great Seth. P. 330. Может быть, самая кричащая ересь всех этих довольно разных евангелий (которые черпают идеи из разнообразных философских и религиозных традиций) — это сомнение в том, что иерархический порядок является божественным установлением. Даже помимо таких гиланических мотивов, как выражение божественной силы женским символом и упоминание Марии Магдалины как выделенной Иисусом среди его сподвижников наибольшей любовью и доверием, в них мы находим категорическое отрицание понятия о том, что гнозис, или знание, можно получить только через церковную иерархию — через пап, епископов, священник ков, — что стало и до сих пор является приметой т.н. ортодоксального христианства.
Далее можно узнать подробности у цитированных авторов. Но важно одно – завоевания «курганников» отмечены именно около 6 – 5 тысяч лет назад. Академик УкрАН Ю.А.Шилов, поясняя смысл курганов, отметил, что курганы – это не просто большие могилы. Это – символ нового мировозрения, возникшего в период начального «господства скифов в Европе и Азии». Да, курган – это искусственный холм высотой до 10-20 (в нескольких случаях до 40) метров, сооруженный древними людьми над святынями и могилами. Но наиболее вероятно, по мнению историка, происхождение слова КУРГАН от шумерских созвучий КУР-АН и КУР-ГАЛЬ: «гора неба» и «гора великая» (славянское «курень» — главный дом). Таковы эпитеты бога-творца Энлиля, имя которого впервые зафиксировано в древнейшей (XII-VIII-III тыс.д.н.э.) летописи, начертаной в пещерах Каменной Могилы (у города Мелитополя). Шилов допускает, что это святилище в естественном холме и послужило прообразом последующих курганов Евразии. Под Новгородом очень похожа на курган Бронницкая гора у Мсты (20 км. восточнее Новгорода на древних сухопутных путях; ныне у трассы Москва – Новгород – Санкт-Петербург).
Увеличить >>>
Курганный обряд впервые развит в Северном Причерноморье IV-II тыс.д.н.э. племенами араттов и ариев – оставивших после себя такие археологические культуры как Триполье (усатовский вариант), Средний Стог, ямную, катакомбную, срубную и другие. Условные названия трех последних культур происходят от основных конструкций подкурганных могил.
Примерно до 1971 г.археологи считали курганы земляными холмами с некоторыми деревянными и каменными конструкциями, символизирующими загробные жилища. Монография Ю.А.Шилова «Прародина Ариев» (Киев,1995) показала не только антропоморфную и астральную символику древнейших курганов, но и раскрыла их мифоритуалы – сопряженные с зарождением аратто-арийской (затем индо-арийской) Ригведы, учений о вселенских югах, йоге, бессмертии и перевоплощениях души и т.д. Важнейшие курганы араттов раскопаны археологами у села Усатово под Одессой, ариев – у г.Комсомольска под г.Кременчугом, киммерийцев – у с.Каиры под г.Каховкой, скифов у г.Никополя. В древнейших из них запечатлен образ зародыша мироздания Валы, охраняемого змием Вритрой, которого поражает герой Индра, поддерживаемый богом Вишну. Прослежено, что данный мифоритуал основан на архетипах зачатия и формирования эмбриона. Далее следует мифоритуал Матар-Притхиви или праматери Адити, основанный на архетипе рождения-возрождения. От этих аратто-арийских мифологем отпочковывается гиперборейско-греческая мифология битвы титанов Тартара с богами Олимпа, основанная на архетипе «туннеля бессмертия Моуди».
В последующих курганах киммерийцев, скифов, славян прослеживаются реминисценции и модификации этих же мифоритуалов и архетипов. У славян традиции аратто-арийских курганов наиболее явственны в Рахманском (Брахманском) великодне (пасхе) украинцев, а в Красной горке с ее почитанием Леля, проступает образ индоевропейского Энлиля Кургаля. Символика подробно прослежена в трудах академика Б.А. Рыбакова, посвященных язычеству.
В позднейших курганах печенегов, половцев, татар (последний татарский курган у села Марьяновка Каховского района Херсонской области сооружен был в середине XIX в.) представлен культ прародительниц и предков, воплощавшихся в каменных изваяниях – «бабах». Эти изваяния окончательно подтверждали торжество культа Богоматери, древней Роды и Рожаны славян.
Рис. 2. Этапы строительства (снизу вверх) и разрез традиционного кургана (дома мертвых без сжигания и насыпки курганов прослеживаются на севере со времен мезолита).Увеличить >>>
Вернемся к очень похожей на данные изображения Бронницкой горе.
Бронницы (ныне Бронница) — село в 25 км к югу от Новгорода Великого. Название, очевидно, произошло от слова «броня», указывая на назначение этого селения или какие-либо военные события. Известно как перевоз через реку Мсты по дороге из Новгорода в глубь Руси. Этот перевоз был отдан грамотами Александра Невского, а затем Дмитрия Донского Антониеву монастырю, который брал пошлину со всех торговых и других проезжих людей, кроме «ратных» и тех, кто ехал по делам княжеской службы. Бронницы — форпост Новгорода. Мимо него проходили войска, и не раз здесь стояли лагерем пришлые рати. Впервые Бронницы упомянуты в Новгородской летописи под 1268 годом в связи с новгородским князем Ярославом Ярославичем. В 1386 году в Бронницах раскинул стан Дмитрий Донской, когда шел на Новгород. В 1477 году в Бронницах стоял передовой отряд Ивана III васильевича. А в 1569 году, во время похода на Новгород, Иван Грозный останавливался в Бронницах и разорил село. Археологами в окрестностях села найдены предметы деятельности человека, относящиеся ко II тысячелетию до н.э.
Для специалистов по неолиту-энеолиту Бронницкая гора фигурирует как Бронницкий могильник эпохи фатьяновской (раннеиндоевропейской) культуры (Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.:Наука, 1987. С. 61, 63). Исследователи на первое место в культуре ставят двинско-ильменскую группу памятников – по верховьям Западной Двины (античному Рудону-Эридану), по Ловати, берегам Ильменя, по Волхову и Мсте (эта водная система в античности, вероятнее всего, именовалась Хесин).
Выяснилось, что в каждой группе памятников есть свои специфические формы топоров и они довольно точно очерчивают тот или иной локальный вариант или хронологически разные группы. Например, для двинско-волховской группы характерны топоры с небольшими втулками и обушковые с короткой приподнятой лопастью; длиннообушковые и ромбически-усеченные, с узким обушком топоры характерны для московско-клязьминских памятников; коротколо-пастные топоры характеризуют окско-деснинские памятники и ранние памятники средневолжской группы.
Длиннолопастные топоры являются специфической формой в основном для верхневолжской группы фатьяновских памятников. Отдельные экземпляры топоров указанных форм встречаются и на территории соседних групп. Допускается, что они туда попали или при передвижениях фатьяновских племен, или путем обмена. Остальные типы и подтипы фатьяновских каменных сверленых топоров-молотков встречаются на всей территории распространения фатьяновской культуры и только в ряде мест выходят за пределы ее ареала, свидетельствуя или о контактах с соседями, или о проникновении отдельных мелких групп за пределы территории.
Характерно, что в степных культурах (ямной, катакомбной и срубной) фатьяновские формы топоров почти не встречаются и только отдельные общие типы бытуют в родственных культурах шнуровой керамики и боевых топоров.
Кремневые клиновидные топоры, так же как и каменные сверленые топоры, считаются одним из наиболее характерных орудий фатьяновцев. В окско-деснинской группе встречаются толстообушковые и широколезвийные топоры, в московско-клязьминской группе в ранних памятниках господствуют толстообушковые с прямоугольным сечением, а в поздних — тонкообушковые с линзовидным сечением. Для ранних памятников верхневолжской группы характерны среднеобушковые топоры с прямоугольным сечением, а для поздних — тонкообушковые с линзовидным сечением.
Кремневые ножи также различаются по группам. В окско-деснинской и московско-клязьминской группах господствуют широкие и длинные ножи на пластинах, часто обработанные отжимной (струйчатой) ретушью. Верхневолжская группа ранних памятников включает ретушированные ножи на пластинах, а на поздней стадии вместо ножей в погребения кладутся обломки пластинок без ретуши. Такая же картина наблюдается и в средневолжских памятниках.
Неодинаково для локальных групп и количественное соотношение металлических вещей. В памятниках окско-деснинской группы они до 1990 г. не обнаружены, а в московско-клязьминской единичные медные подвески встречены только в двух могильниках (Кузьминском и Истринском). Основная масса металлических изделий (орудий и украшений) найдена в верхневолжских и средневолжских фатьяновских памятниках, в основном в могильниках, относящихся к развитому и позднему этапу фатьяновской культуры.
Фатьяновские группы памятников имеют различия и в ориентировке могил и погребений. У всех фатьяновских групп доминирующим направлением могил является запад — восток и юго-запад — северо-восток. В московско-клязьминских и окско-деснинских могильниках преобладает западно-восточная ориентировка, а для верхневолжских основной ориентировкой является юго-запад — северо-восток. Некоторые отличия прослеживаются в расположении могил, в форме и глубине могил и в устройстве погребальных сооружений. В окско-деснинских и московско-клязьминских памятниках редко встречаются погребальные сооружения, а в верхневолжских и средневолжских памятниках они присутствуют во всех могилах и абсолютно идентичны по форме и деталям устройства.
Некоторые различия наблюдаются в расположении и количестве погребального инвентаря. В памятниках московско-клязьминской и окско-деснинской групп почти не встречаются шаровидные («амфорного» типа) сосуды, число сосудов в погребениях небольшое, а в верхневолжских и средневолжских могильниках сосуды «амфорного» типа встречаются почти во всех могильниках и замечается резкое увеличение количества сосудов в могилах.
Судя по костным остаткам ритуальной пищи, состав стада у локальных групп фатьяновских племен был различным. В составе стада у окско-деснинских и московско-клязьминских племен господствуют свинья и овца, а у верхневолжских и средневолжских племен встречаются все виды домашних животных (включая крупный рогатый скот), а в поздних памятниках — лошадь.
Фатьяновскую культуру в целом нельзя рассматривать в статике, а следует выделить этапы их развития (Крайнев, 1972б). На основе анализа всех источников по фатьяновской культуре в Верхнем Поволжье намечены «следующие этапы ее развития: первый — Иваново-горский — XX—XVIII вв. до н. э. (около 40 веков назад; «наследников Словена и Руса»; второй — Никульцинский — XVIII—XVII вв. до н. э.; третий — Волосово-Даниловский — XVII—XVI вв. до н. э.; четвертый — Скомороховско-Бунъковский — XVI—XV вв. до н. э. Создание более подробной и твердой периодизации — все же дело будущего. Есть версии и о появлении фатьяновцев 42 – 44 века назад, именно в период выхода в округу озера Мойско (Ильменя) Словена и Руса.
Вопрос о происхождении фатьяновской культуры остается одним из очень сложных. Все исследователи сходятся во мнении о чужеродности фатьяновских племен в Волго-Окском междуречье. Однако вопрос о месте их происхождения породил множество противоречивых теорий. В 30-х годах господствовала автохтонная теория (Бадер, 1939; Третьяков П. Н., 1935; Равдоникас, 1947; Крайнев, 1941 и в какой-то степени Чайлд, 1952), но эта точка зрения была потом оставлена ее защитниками.
Одни ученые в споре об исходной территории видели ее на Кавказе (Городцов, 1914а, 1927; Спицын, 1903а; Трофимова, 1949; Кривцова-Гракова, 1947; Дамбский, 1955 и др.). И это работает на версию об исходе скифских князей Словена и Руса от Черного моря.
Другие (по шаблону определения истоков свидерцев) видят исход фатьяновцев из Средней Европы (Kossina, 1928; Forssander, 1933; Tallgren, 1925, 1926; Ayrapaa, 1933; Meinander, 1954 и др.). Не русским же лапотникам такую развитую культуру отдавать.
Третьи склонны считать исходной территорией для всех культур боевых топоров и шнуровой керамики степное Причерноморье Восточной Европы (Glob, 1945; Sulimirski, 1933, 1956). Часть исследователей считает первоисточником этих культур ямно-катакомбные племена (Gim-butas, 1956; Sturms, 1937; Брюсов, 1961; Бадер, 1963; Артеменко, 1963а, б; Ozols, 1962 и др.); некоторые полагали, что исходной территорией для фатьяновских племен могла служить территория Среднего Днепра (Фосс, 1952; Герасимов, 1955; Моора, 1958 и др.). И это тоже в подтверждение правдоподобности легенды хотя бы по направлению миграции ранних индоевропейцев на север.
Д.А.Крайнов, один из ведущих специалистов, еще десяток лет назад констатировал, что анализ археологического, антропологического материала и других данных фатьяновской культуры заставляет нас не согласиться с участием степных культур Причерноморья (ямной, катакомбной и др.) в образовании культур с боевыми топорами и фатьяновской (Крайнов, 19726). «Это два разных этнических мира. Первый относится к культурам индоиранского этноса, а второй связан с северными индоевропейцами» (Эпоха бронзы лесной полосы…, С.74). Но откуда в целом появились северные индоевропейцы, не из растаявшего же ледника ?! По всем основным версиям происхождения индоевропейцев – все-таки с юга.
До сих пор доминирует версия, что происхождение фатьяновской культуры тесно связано с общим вопросом происхождения культур с боевыми топорами и шнуровой керамики. Фатьяновская культура предстает частью большой культурно-исторической общности так называемых «культур с боевыми топорами», относящихся к древним индоевропейцам, возможно, предкам славян, балтов и германцев. Эта общность распространялась на огромной территории от берегов Рейна до Прикамья и от Южной Швеции до Прикарпатья (там же). Но примерно из округи Прикарпатья (округи трипольской культуры) и ведет эпос скифских князей Словена и Руса на север. По этому направлению уводили мирное население и скот скифы, когда на Скифию Великую от Дуная в 512 г. до н.э. двинулись полчища Дария 1 (и затем с позором бежали)..
Общие черты в материальной и духовной культуре, связывающие культуры боевых топоров, допускает предположение об их происхождении из одной исходной территории (Крайнов, 19726). Но почему же игнорировать аргументацию сторонников происхождения фатьяновцев (или существенной части их) на юге.
Слишком категорично — исходной территорией фатьяновцев не могли быть ни крайний запад (Северная и Средняя Европа), ни крайний восток (Средняя Волга), ни причерноморские степи. Якобы исходной могла быть только территория, лежащая в середине области распространения культур с боевыми топорами, т. е. область между Днепром и Вислой-Одером (Белоруссия, Украина за Средним Днепром, Прикарпатье, Польша, Литва, Калининградская область и часть Латвии), где и сосредоточены все древние компоненты этих культур. Отсюда и произошло расселение их на запад и восток — к Дании и Приуралью.
Они заняли Среднюю Германию, Южную Швецию («путь Одина»), Польшу, часть Чехословакии, Прибалтику, юго-западную Финляндию, Подолию и Волынь, Белоруссию, Средний и Верхний Днепр, Верхнюю и Среднюю Волгу и другие прилегающие места (понятно – и Приильменье). Допускают, что в некоторых регионах близкие фатьяновской культуры возникали на местной основе, но под влиянием культур шнуровой керамики. Все эти племена были скотоводами и земледельцами – носителями производящих форм хозяйства. И по резким различиям в культурах боевых топоров, разместившихся на огромном пространстве, можно предполагать сложный и длительный процесс их развития, в котором могли принимать участие как местные, так и пришлые элементы. Легенда о Словене и Русе подчеркивает активность пришедшего в Приильменье и к горам Рипам населения.
Д.А.Крайнов, по сути, приближает появление культур боевых топоров ко временам Словена и Руса – второй половины Ш тыс. до н.э. По его мнению, в основе движения племен культур с боевыми топорами лежат глубокие причины, которые следует искать: 1) в изменении физико-географических условий суббореального периода, происходившем в Южной Прибалтике (а в округе Черного моря изменений не было ?!) в конце III — начале II тыс. до н. э.; 2) в специфике развития лесного скотоводства и земледелия; 3) в нехватке удобных мест для поселений (вот эту причину и подчеркивает сказание о Словене и Русе) и 4) в давлении соседних племен на исходную территорию (ямно-катакомбных, трипольских, волыно-мегалитических и пр.). Последняя причина тоже касается родичей Словена и Руса.
Трансгрессия Литоринового моря, происходившая на грани III—II тыс. до н. э., привела к резкому повышению воды в Немане, Висле и других реках Южной Прибалтики. Это вызывало сокращение пригодной площади для поселений и пастбищ и поиски новых мест. В поймах рек и приозерных низинах сохранились участки широколиственных лесов (с вязамии-Ильмами, символами плодородия). Даже сейчас около фатьяновских могильников в Ярославской и Ивановской обл. сохранились реликтовые останцы широколиственных пород леса (дуб, вяз. липа, лешина и др.). Есть они и в округе Ильменя, Бронницкой горы.
Заготовка кормов для скота в виде веников, молодых побегов, коры и пр. и, возможно, развитие подсечно-огневого земледелия неизбежно приводили к уничтожению леса и сокращению пригодных площадей для пастбищ и как следствие — к новым переселениям. На основании археологических и антропологических данных устанавливаются генетические связи фатьяновской культуры с такими культурами боевых топоров, как среднеднепровская, прибалтийская и польская культуры шнуровой керамики и боевых топоров.
По данным археологов, область по Десне и Верхней Оке была территорией дальнейшего формирования сурско-свияжских и потом средневолжских племен, прародиной которых могло быть более Южное Поднепровье и Прикарпатье. Двинско-ильменские племена однозначно связаны с Восточной Латвией и Белоруссией, хотя в истоке движения скифских князей Словена и Руса все же Причернолморье. Но так как они 14 лет искали новые земли для заселения, проход по землям Белоруссии (вдоль Днепра) вполне вероятен.
Доказано, что передвижения фатьяновских племен проходили по рекам Западной Двине, Днепру, Припяти, Десне, Оке, Мокше, Волге, Ловати, Мсте, Москва-реке, Клязьме, Суре, Свияге и их бесчисленным притокам. Только в поймах рек в первое время и можно было вести скотоводческое хозяйство. Эти пути продвижения подтверждаются находками боевых топоров и других вещей фатьяновской культуры в долинах этих рек, включая и Мсту у Бронниц.
В процессе расселения фатьяновские племена смешивались с местными племенами и между собой, что доказывается смешанными комплексами в отдельных могильниках и метисным антропологическим типом погребенных, а также гибридной керамикой в поздне-волосовских (до-фатьяновского населения края) слоях стоянок и пр.
Д.А.Крайнов согласен, что определение места племен фатьяновской культуры в этногенезе народов Восточной Европы может быть решено только комплексными исследованиями археологов, антропологов, лингвистов и историков. Изучение стратиграфии и культурных остатков многослойных поселений Волго-Окского междуречья, Восточной Прибалтики и Верхнего Поднепровья указывает на общую закономерность в развитии и смене культур, начиная с мезолита (а это свидерцы, прежде всего) и кончая историческими сведениями о расселении славянских, балтских и финских племен. Отчасти справедлив вывод, что эта общая закономерность в истории указанных регионов не может быть случайным явлением, а, вероятно, свидетельствует об одинаковой и одновременной смене близких этнических групп населения (древних северных индоевропеоидов, прото-балтов, протославян, протофиннов) и появлении здесь исторически установленных балтов, финнов и славян. Но упоминания летописной послеледниковой «Руси, чюди и всих языцей» археологи все же избегают, хотя – по сути – эту полиэтничную общность обосновывают.
Большинство ученых признает, что фатьяновская культура входила в большую историко-культурную общность культур с боевыми топорами и культур шнуровой керамики. И, очевидно, эта общность относится к индоевропейской семье народов, а некоторые исследователи видят в ней неразделенную протобалто-славяно-германскую общность (Георгиев, 1958; Брюсов, 1961). Археологические данные свидетельствуют об особой близости фатьяновской, среднеднепровской, висло-неманской культур и прибалтийской культуры ладьевидных топоров (Крайнов, 19726; Артеменко, 1978; Моора, 1956, 1958 и др.). Это объясняется не только их связями, но и антропологическим родством этих племен. Р. Я. Денисова на основе детального изучения черепов из погребений фатьяновской, висло-неманской и прибалтийской культур боевых топоров доказала несомненное сходство и родство их антропологического типа. Европеоидный долихокранный тип людей этих культур очень близок и свидетельствует об их генетическом родстве (Денисова, 1975, 1980). Есть предположения и о близости к ним черепов из погребений среднеднепровской культуры (Марк, 1956, с. 170—238). Очевидно, указанные культуры представляют собой родственный круг племен, формирование которых происходило на общей основе. На основе археологических и антропологических данных исходной территорией для них устанавливается территория между Днепром и Вислой-Одером (Крайнов, 19726). На территории междуречья Днепра и Вислы встречаются и долихокранный тип северных европеоидов (фатьяновский), и долихокранный средиземноморский антропологический тип. О последнем бы и стоило говорить подробнее, так как он подтверждает миграционное направление, отмечаемое легендой о Словене и Русе.
Р. Я. Денисова на основе изучения антропологических материалов из погребений культур указанной территории от мезолита и до современности пришла к выводу, что носители висло-неманской культуры и прибалтийской культуры боевых топоров являются древними балтами, а фатьяновцы — восточной ветвью протобалтов (Денисова, 1975, 1980). В этом тезисе – тоже крайность. Безусловно, пращуры балтов – как ранние индоевропейцы – среди фатьяновцев были. Но эти фатьяновцы (ранние индоевропейцы) еще не были жестко расчленены на славян, германцев и балтов. Они являли ранне-скифское содружество народов.
Отождествление фатьяновцев с протобалтами является наиболее популярным.. Оно как бы поддерживается не только археологическими, антропологическими, но и лингвистическими данными._Например, Б. А. Серебренников, пересматривая вопрос о заимствованиях в финно-угорских языках балтских элементов, обнаружил в языках восточных финнов десятки слов балтского происхождения. Появление их в Волго-Окском междуречье лингвист отнес ко II тыс. до н. э. и связал их с расселением фатьяновских племен, с которыми финно-угры могли соприкасаться в это время (Серебренников, 1957). Данное положение поддержано X. А. Моором, который однозначно относил племена культуры ладьевидных топоров Прибалтики к прабалтам. Да и близкие им племена среднеднепровской и фатьяновской культур также считал прабалтскими. Свои положения X. А. Моора обосновывал археологическими, антропологическими и лингвистическими данными (Моора, 1956, 1958). О. Н. Бадер также относил племена «балановской» культуры к прабалтам (Бадер, 1963). И. И. Артеменко на основе детального изучения развития средне-днепровских племен пришел к выводу об их прабалт-ском этносе (Артеменко, 1978).
И все же Крайнов делает относительно неожиданный вывод: «Не только археологи, но и некоторые лингвисты видят прародину славян и балтов в междуречье Днепра и Вислы (Георгиев, 1958)» (Там же. С.75). Но стоило бы добавить сюда Гимбутас, Голомба и ряд других ученых. Упомянув славян, известный археолог как бы тут же об этом забывает.
По его мнению, гидронимия также свидетельствует о том, что территория Принеманья (Хронуса древности), Верхнего Поднепровья (Борисфена времен Геродота), части западнодвинского бассейна (Рудона, Эридана Двины), верховьев Оки (Оковского леса летописей, округи гор Рип), а, возможно, и Верхней Волги (Ра в древности) была занята племенами балтской языковой группы (Седов, 1970). Позднеисторические материалы косвенно также подтверждают наши положения об исходной территории пра-балтов. Но во времена Тацита и Птолемея здесь было Свебское море, Венедский залив Сарматского океана. А от позднеантичных венедов устойчиво ведут славян и антов. Это земли и раннесредневековых кривичей. Для литовцев до сих пор Кривейя – Россия, кривс – русский. Чистого балтского, как чистого германского и славянского населения в Восточной Прибалтике, где условиях для проживания возникли всего десять тысяч лет назад, никогда не было. Здесь развивались поздненостратические общности, где общие корни северных германцев, балтов, славян, финнов, вероятно – и северных тюрков и семитов (правда, последние здесь проявляли себя небольшими семьями).
Фатьяновские племена расселились в основном на территории, занятой поздневолосовскими племенами с середины Ш тыс. до н.э., т.е. во времена выхода сюда Словена и Руса. О таком расселении свидетельствуют находки фатьяновской посуды, топоров и других вещей на неолитических стоянках в слоях с поздневолосовскими культурными остатками (Крайнов, 19726; Раушенбах, 1960). В связи с новыми открытиями в области неолита центра Русской равнины (Крайнов, Хотинский, 19776) и новой трактовкой вопроса происхождения волосовской культуры (Крайнов, 1981)
«сейчас вряд ли можно утверждать бесспорно финно-угорский этнос волосовцев, как это мыслилось ранее (Бадер, 19726). Возможно, фатьяновцы попали частично в родственную среду потомков северных индоевропейцев (Крайнев, 1977в, 1981) и только в более позднее время были окружены враждебными племенами, о чем свидетельствуют могилы фатьяновских воинов, погребенных с боевыми топорами» (Эпоха бронзы лесной полосы…, С.75 – 76).
Это принципиальный и во многом, по нашим данным, справедливый вывод должен учитываться в освещении ранней истории Новгородской земли, включая и округу Поволховья (с Ладогой). Часть волосовцев могла быть финно-славянами, мезолитическим и неолитическим содружеством поздне-ностратических (или евразийских) народов. Обоснованный и продуманный вывод учеными сделан, а финно-угры в истоках истории Северо-Запада России все еще безраздельно доминируют.
Враждебные отношения с какими-то племенами, возможно, не волосовцами, а новыми пришельцами, по мнению специалистов, подтверждаются фактами разграбления и разрушения могил фатьяновцев на поздней стадии существования фатьяновской культуры (Волосово-Даниловский, Горицкий, Фатьяновский, Мытищинский и др.). Кроме того, о столкновениях свидетельствуют и коллективные погребения убитых фатьяновцев (Болшневский, Николо-Перевозский и другие могильники) и коллективные погребения убитых волосовцев (Гадзяцкая, Крайнов, 1965). М.П.Зимина исследовала подобные погребения и на Валдайской возвышенности, в округе священных гор Рип.
Местное население заимствовало у фатьяновцев (индоевропейцев – родичей Словену и Русу) прогрессивные культурные навыки: разведение скотоводства, приемы металлообработки, отдельные элементы в орнаментике посуды, в обряде погребения и пр. На многих поздневолосовских стоянках имеются следы смешения волосовской и фатьяновской культур, как в Волго-Окском междуречье, так и в Среднем Поволжье (Турина, 1963; Халиков, Халикова, 1963, Халиков, 19666, 1969; Крайнов,, 19726).
«Если допустить, что волосовские племена не являются угро-финнами, что более вероятно, то возникает вопрос о месте и времени контакта фатьяновских племен с финно-угорскими племенами. Очевидно, не волосовцы ассимилировали фатьяновцев, а население каких-то иноязычных более сильных культур, появление которых отмечается археологически (культура с текстильной керамикой — финнрязычная и абашевская культура — ираноязычная). На месте распространения фатьяновской культуры в поселениях и могильниках появляются комплексы вещей новых, постфатьяновских культур: с текстильной керамикой, абашевская, поздняковская, чирковско-сейминская, приказанская. Вероятно, не правы П. Н. Третьяков и А. Я. Брюсов, писавшие о бесследном исчезновении фатьяновской культуры (Третьяков П. Н., 1961; Брюсов, 1961). Пожалуй, скорее права М. Е. Фосс, которая понимала под ассимиляцией фатьяновцев более сложный процесс растворения фатьяновской культуры в появившихся новых культурах (Фосс, 1952). Следы фатьяновцев прослеживаются и в более поздних культурах эпохи развитой бронзы и раннего железа. Несомненно, фатьяновская культура вошла одним из важных компонентов в состав последующих культур лесной полосы Восточной Европы» (Там же).
Конечно, фатьяновские племена прекратили свое существование не одновременно. Дольше они удержались в восточных районах: на Средней Волге, Вятке и Ветлуге, т. е. в районах нахождения медистых песчаников. Здесь они перемешались с местными племенами, образовав так называемую чирковско-сейминскую культуру (Халиков, 1969). Затем сейминце-турбинцы энеолита около 35 веков назад (в середине П тыс. до н.э.) по сути взяли под контроль территорию почти от Балтики (там встречены соответствующие бронзовые топоры и копья) до Байкала. И это вполне могло отразиться в эпосе фразой легенды о Словене и Русе.
«. Пошли от них сыновья н внуки княжить по коленам своим. Обрели себе славы вечной, богатств многих мечом своим и луком. Обладали северными странами по всему морю даже до пределов Ледовитого океана. Имели земли окрест Желтовидных вод и Зеленовидиых вод. И по великим рекам Печере и Выме. И за высокими и непроходимыми горами во стране, нареченной Скирь. И по великой реке Оби и до устья Беловидной реки. Ее вода бела как молоко. Там брали дорогих мехами зверей, особо — соболей (оценка реальности сюжета в книге И.Я.Фроянова «Мятежный Новгород»).
Ходили и на Египетцкие страны воевать, и много храбрости показывали во Ерусалимских и Варварских странах, наводили великий страх (это подтверждается античными сказаниями о Плине и Сколопите, Пале и Напе, других северных героях).
На территории Волго-Окского междуречья фатьяновцы прекращают свое существование в связи с появлением здесь абашевских племен, племен с текстильной керамикой и племен поздняковской культуры. В результате сложного смешения и взаимодействия потомков культуры с ямочно-гребенчатой керамикой, поздневолрсовской, фатьяновской, абашевской, поздняковской и культуры с текстильной керамикой на территории центра Русской равнины образовались ранние городищенские культуры (льяковская, городецкая, ананьинская, юхновская культуры со штрихованной керамикой и др.).
В Среднем Поволжье и Волго-Окском междуречье и севернее возникли этнические группы, в которых – по мнению археологов, — господствующим языком стал финский, о чем наглядно свидетельствуют топонимы и гидронимы данного региона. Ближе к западу (юхновская культура и культура со штрихованной керамикой), в Прибалтике и на Верхнем Днепре продолжали существовать прабалтские племена (а куда делись праславяне ?). В контактных зонах было смешанное население. «Пережитки фатьяновской, прабалтской культуры прослеживаются в Волго-Окском междуречье вплоть до исторических времен, особенно в культуре ярославской мери» (Там же).
Все же фатьяновская, как и другие индоевропейские культуры неолита и энеолита Русской равнины, не являются однозначно прабалтскими и не находят финальный выход только в финно-уграх – типа ярославской мери. Гидронимы и топонимы Восточной Европы в античных источниках зачастую предстают только в индоевропейской фиксации (Геродот и древние греки, Птолемей, античные римские авторы и т.д.). Ра (Волга), Танаис (Дон), Хесин, Борисфен, Рудон, Рипы и т.д. – это свидетельства финно-угров ?!
Финно-угризмы в античности на Руси – результаты договоренностей профессиональных лингвистов, аргументация которых рассыпается при первом же столкновении с реальными источниками. Абсолютно доказать существование только финно-угорских ононимов на Северо-Западе России тысячи лет назад невозможно. Первые фиксации таких ононимов, да нередко и в индоевропейских (особенно – русских) источниках, появились всего десяток и менее веков назад. Например, в берестяных грамотах, летописях, писцовых книгах.
Главное очевидно. Индоевропейцы в округу Приильменья примерно во время, которое указывает и легенда о скифских князьях Словене и Русе (около 2395 г. до н.э.), выходили. Например, фатьяновцы. И есть научные версии, что они пришли на север с юга или юго-запада, что вполне допустимо. И утверждали на севере индоевропейские ононимы, чему тоже масса подтверждений.
Так хранит ли эпос о Словене и Русе реальную память (пусть и отчасти) о перемещениях народов времен неолита-энеолита ?! Для кого-то «кол на голове затеши» – ничего все равно не поймет и будет стоять на своей «правде» (с ней почти прожита жизнь – и было легко и просто). Но информационное общество требует учета всех версий, выбора наиболее достоверных из них.
И старые багажи официозных знаний обречены.

Золин П.М. Наука за 5555-летие господства скифов в Европе и Азии // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11025, 24.02.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru