После множества находок на Киевских горах, особенно денежных кладов римского времени (II — IV вв.), стало ясно, что населенный пункт здесь много старше и времени легендарного Кия, и города Киева — «матери городов русских». Поэтому, начиная с ХVIII и до XX века включительно периодически возникал вопрос о том, как же назывался «докиевский Киев»?

Просматривая сведения древних историков, ученые нашли всего одно, и то иностранное имя — «Самбат». Византийский император Константин Багрянородный написал в Х веке, что у киевской крепости «Самбатос» собирались весной и осенью сотни лодок-однодеревок славян с верховьев Днепра, из Чернигова, Смоленска, Новгорода и огромной флотилией плыли по реке к грекам Причерноморья для ярмарочной торговли.

Ученые выяснили: слово «самбат» имелось в разночтениях и смыслах не только у греков, но у норманнов, венгров, армян и даже древних евреев (Ф.К. Брун. О разных названиях Киева в прежнее время. Тр. 8 археол. съезда в Киеве, т. I,1878). Рассматривали его так и сяк три столетия и, в конце концов, признали «труднейшим сфинксом русской исторической географии» (А.М. Членов). О нем писали В.Н. Татищев (ИР. с.198), А.И. Лященко (Доклады АН СССР, 1930,№4, с.66), а также А.Н. Веселовский, Е.В. Барсов, А.М. Членов, Б.А. Рыбаков и многие другие.

Были мнения неординарные. Т.Н. Кудрявцева предложила русский перевод «сам батя», который греки могли понять как название города (антипод олеговскому «мати»). Наконец А.А. Архипов указал на возможность названия «докиевского Киева» еврейским «Самбатионом». Имя могло быть якобы изначальным. Его дали появившиеся на Днепре в глухой древности 10 пропавших израильских племен, а в IX веке реанимировали при возможном захвате Киева хазарские иудеи (Об одном древнем названии Киева. В кн. «История русск. языка в древн. Период». М., 1984,с: 224-240).

Конечно все это — ошибочные домыслы, а последний из них, как говорили на Руси, «лжа есть».

Под 1078 годом наши летописи упоминают «Городец» на Почайне против Подола (на противоположном берегу реки): «Взяша тело его (князя Изяслава) привезоша и в лодьи, и поставиша против Городцю, изиде противо ему весь город Киев» (ПВЛ, под 6586 годом).

Об этом Городце на Почайне не писал до сих пор ни один киевский историк. Городец защищал с внешней стороны крупную двустороннюю Киевскую гавань, — именно в ней собиралось множество лодок и парусников, так как в других местах Днепр их сносил. «Постоиша у мене в Почайне, якоже aз в Суду», — говорила тоже в середине Х века княгиня Ольга византийскому послу (прямой аналог с Константинополем).

К причалам Почаинской бухты, что «против Городцю» шла главная береговая улица Подола, на которую сверху выходили все другие подольские улицы. На поздних планах Киева ХVIII-ХIХ вв. эта Большая Подольская улица показана вдоль всего берега Днепра от Крещатицкой долины до Оболонья: там она поворачивала и как бы «ныряла» в Почайну (выходила к площади и пристаням-причалам). Опираясь на такую планировку Подола, о возможном существовании укреплений за Почайной высказывался раньше И.С. Красовский.

Городец на Почайне и был назван Константином Багрянородным «Самбатосом» очевидно по аналогии с портом «Самбатосом» в Константинополе за бухтой Золотой Рог (за «Судом»).

Какое же на самом деле было имя «докиевского Киева»? И каким образом произошла смена имен: неведомого на ныне общеизвестное?

***

«Боричев — ядро-городище Киева» — называлась моя статья на украинском языке в сборнике «Пам’ятки Украинi» № 6 за 1993 г. На русском языке та же статья, но под заглавием «Сведения об исчезнувшем граде Боричеве», была опубликована в московском журнале «Новая книга России» №3 за 1999 г.

В статье, в качестве первоисточников, рассматривались «боричевские топонимы» центра древнего Киева: «Боричев ров», «Боричев увоз», «Боричев тик» и другие (всего известно до десятка таких топонимов). Исследование позволило утверждать, что «Боричевым» назывались в древности крепость-град на Замковой горе и посад под ней в верхней «сухой» части Подола (от горы до ц. Богородицы Пирогощей и торговища, см. илл.1).

По данным археологии древнейшие культурные слои на Боричеве городище датируются II веком до нашей эры (праславянская Зарубинецкая культура). Но есть находки и древнее (Светильник VII в. до Р.Х.). Причем непрерывная жизнь здесь не прекращалась до 1563 года, в общем, как говорится, «от Адама из Эдема до Адама Киселя».

«Град Киев» появился на другой, соседней Киевской горе где-то в V-VI веках, то есть много позднее Боричева, и с ростом своего посада по Киевской горе, долине речки Киянки, и конечно же по Подолу, стал крупнее его, дав наконец название всему разросшемуся гнездовью поселений на Киевских горах. Так со сменой опорных крепостей и произошла смена общегородского имени. Но фактически картина была много сложней.

Термин «Боричев» позволил подсоединить к нему другие топонимы с корнем «бор», встречающиеся в сочинениях историков разных стран и времен, затем сопоставить их между собой и с принятыми ныне «археологическими культурами». В результате появилась схема-таблица, по которой можно видеть, что населенный пункт на Киевских горах менял свое имя не один, а несколько раз. Естественно, для таких смен должно было иметься и несколько причин. А саму схему-таблицу можно оценить пока как предварительную, требующую усовершенствования в дальнейшем.

Киев, жители киевляне Русская культура, Х — XII вв. Борск и Киянов, борцы, кияне Древнерусская V — IX вв. Боричев, боричи, боряне Черняховская II — IV вв. Боруск, боруски, борусцы Зарубинецкая II в. до Р.Х — I в.Р.Х. Борустень, борустениты Поздне-Трипольская VIII в. до Р.Х — III в. до Р.Х.

Хронологические границы имен и культур не были четкими, а взаимопроникающими, расплывчатыми. Важно — само наличие этих имен и культур. Придерживаясь схемы-таблицы, появилась возможность вести исследование населенного пункта на Киевских горах как бы по новой программе. И первым таким опытом является настоящее историко-топографическое исследование. Сначала — заметки общего порядка.

Населенный пункт на Киевских горах.

Еще в 1897 году Н.И. Петров отмечал, что Кий, Щек, Хорив — это «олицетворение главных населенных пунктов древнего Киева». А населенные пункты, в свою очередь, получили имена от названий местных гор (холмов) и речек. Такими были: крупнейшая Киевская гора (кии — копья, здесь возможно высокие заостренные деревянные столпы на могилах огромного языческого буевища-кладбища; вытекающая из горы речка Киянка (ручей Киевец); гора Щекавица (Соловьиная, от щекот, щек — соловей); гора Хоревица («гхоре» — небесная гора, санскр.); а еще Подол, Оболонь, речки Лебеда (зараставшая травой), Глубочица, Почайна... Эти топонимы и гидронимы очевидно и можно считать изначальными.

В таком случае, Киевские горы должны были иметь издревле постоянное, оседлое словено-русское население (сохранявшее в своем языке указанные топонимы) не только на протяжении 1500 лет (юбилей Киева), но и много глубже по времени.

Обнаружение имени «Боричев» для ядра-городища Киева (и подобных ему имен) позволяет, для начала, увидеть, что все «боровские» термины вместе с «киевскими» охватывают период в 2,8 тыс. лет. Таков может оказаться возраст словено-русского поселения на Киевских горах.

Имя «Боричев» говорит еще о борьбе, обороне, войнах. В такой ситуации поселения на Киевских горах всегда должны были быть укрепленными — крепостями, градами. Это подтверждается не только позднейшими известиями летописей о частых наездах на Киев кочевников, но подкрепляется, прежде всего, особым географическим местоположением Киевских гор на границе лесостепи и степи.

В «лесех» на полянах, полях жили оседлые словене — земледельцы, охотники, рыболовы.., а в степи вечно передвигались одна за другой разноплеменные кочевые орды: киммерийцы, скифы, сарматы, готы, гунны, обры, булгары, угры, хазары, торки, печенеги, половцы, наконец, татары. Из Центральной Азии (в основном) они выталкивали друг друга в Европу на погибель или ассимиляцию. Киевские горы находились как бы между двумя камнями жернова: один постоянный, другой подвижный. Кочевники двигались по степи «тручи землю» лесостепного пограничья (и так более 2 тыс. лет). Поэтому, было это место «Боричевым» — местом вечных столкновений, противоборств и войн. Но почему именно оно на длинной границе лесостепи и степи?

По карте можно видеть, что «горизонталь» этой границы пересекает «вертикаль» Днепра. Днепр напоминает тонкую руку, согнутую в локте на днепровских порогах в зоне степи, а вверху — растопыренные пальцы днепровских притоков в зоне лесостепи, причем на ладони этой руки находятся Киевские горы. Днепр можно сравнить и с могучим деревом, угловатый ствол которого находится в степи, а крона — в лесостепи, причем ветви кроны кучно «вырастают» из Киевских гор во все стороны. А по ветвям-притокам Днепра издревле «седоша» словенские племена: по реке Рось до Ингульца — русы, по Ирпеню, Тетереву — древляне, по Припяти и «вверх Днепра» — дреговичи, по Десне, Сейму — северы, к Суле «приседоша» поляне.

Уникальное во всей Восточной Европе «Днепровское древо» с «сидящими» на его ветвях-словенскими племенами, было тем «генератором», который постоянно воспроизводил населенный пункт на Киевских горах, даже если его неоднократно уничтожали кочевники. Отсюда — возможная попеременная смена словенских хозяев населенного пункта: то русов, то древлян, то полян.., и, как следствие, периодическая смена (коррекция, разночтение) его словенских же имен с корнем «бор».

Боричев занимал топографически (даже среди других Киевских мест) единственное в своем роде место. Замковая гора представляет собой «столовую гору» высотой до 30 м. от основания и 80 м. над Днепром. Склоны горы — почти отвесны. От реки Глубочицы на нее ведет всего один крутой всход. Единственный же гужевой въезд — Боричев увоз — шел с противоположной стороны от Киевской горы: сначала по узкому «шлейфу» Уздыхальницы («узкой шеи», позднее Вздыхальницы), затем по мосту через Боричев ров, потом по столовой же горе Клинец и только после этого — по мосту через внутренний (Драпский) ров к Драпским воротам самой Боричевской крепости. Более того, от Киевской горы и Киевской дороги начальный Боричев увоз перед Уздыхальницей был «заперт» мощной Воздвиженской вежой (бастионом) на холме позднейшей церкви Воздвижения (ныне Андрея Первозванного).

Говоря иначе, цепочка из трех столовых гор Уздыхальницы, Клинца и Боричева, все отдалявшихся от материковой Киевской горы, представляла собой трижды укрепленное самой природой уникальное во всей Восточной Европе место. А чтобы прорваться к мысовому Боричеву в конце цепочки необходимо было брать одну зa другой три крепости: вежу, Уздыхальницу и Клинец. Искони люди должны были заметить уникальное «трижды мысовое» место. И не будет удивительным, если на Замковой горе найдут следы жизни здесь людей со времен каменного века.

Еще слово «боричев» означает в своем корне бор, побор, дань (от слова «брать»). Поэтому здесь в Боричеве граде издревле находились склады «провианта» и оружия жителей населенного пункта: в клетях, подвалах, погребах. Собственно, все археологические находки и представляют собой предметы такого складирования с древнейших времен.

Все городки-крепости на Киевских горах (а не только Боричев) издревле и до Х века имели примечательные искусственные укрепления. Археологи обнаружили на погребенном крепостном валу Киевского городища V-VI вв. (возле Исторического музея) отпечатки деревянных «свай с интервалом в 15-30 см. друг от друга. Это — следы былой «китай-городской конструкции» крепостной стены («кита» — плетенка). При возведении Китай-города в Москве летописец записал: «Исплетаху (в 2 ряда) тонкий лес около большого древия и внутрь насыпаху землю и крепко утвержаху», а вверху «учиниша град по обычаю».

Оказывается, на Киевском валу была устроена китай-городская стена (плетеная, веточная, ветчаная), набитая внутри землей, которая поверху имела крытый ход — заборола с бойницами. Снаружи стена обмазывалась глиной (от огненного примета) и белилась известью (как украинские хаты с такими же стенами). Вся крепость выглядела белокаменной и красиво венчала любой холм или гору.

Китай-городская стена не уступала в боевом качестве каменной. Пушечные ядра, а в древние времена — камни пороков (камнеметов) просто вязли в такой стене (в каменной получался пролом). Недостатком любого китай-города была его недолговечность.

Вот такие «белокаменные» по виду, сверкавшие на солнце крепости венчали Киевские горы: Боричев (с Клинцом и Уздыхальницей), Киев, Детинка, Хоревица, Щекавица (возможно и Городец на Почайне) еще в IX-Х веках. Плетневыми были и другие города-крепости возле Боричева и Киева: Китаев (Китаева пустынь), Китай-город, а также Вышгород, Родень, Витичев, Переяславль... Кстати, Дитмар Мерзебургский называл Киев — «Китава», а арабы — «Китав». Да и наш сказочный чудесный град, исчезнувший в пучине лихолетья, назывался «Китеж».

Есть сюжеты почти сказочные. По укрепленному княжему двору ХII в. — «Китай-городу» под Киевом Андрей Боголюбский получил прозвище «Китай». Он был сынок половчанки и имел азиатское лицо с раскосыми главами (портрет по черепу восстановил Герасимов). А в ХIII веке русские мастеровитые рабы в Монголии видели с юга от нее великую Китай-городскую стену (ее западный край был плетневым, набитым хрущом-щебенкой). Страну Сину или Хину за этой стеной они прозвали «Китаем». Старых рабов монголы очевидно отпускали домой, поэтому слова «Китай» и «китайцы» (с раскосыми глазами) были принесены к нам на Русь. Наконец, по имени московской посадской крепости 1538, снесенной в 1934 году, назвали станцию метро «Китай-город».

Борустень
(VIII в. до Р.Х. — III в. до Р.Х.)

Главным священным городом древлян был «Коростень», сожженный после длительной осады в 946 году войском киевской княгини Ольги (разночтение «Искоростень» говорит о посаде под городищем). А одним из священных городов полян был «Полкостень» близ Переяславля. Названия городов двусловны, а слова требуют пояснений.

Слово «стень» – это тень, призрак, видение, символ, кумир, ложный бог (словарь Срезневского). Митрополит Иларион в середине XI века говорил: «И снесе Моисей от Синайской горы закон, а не благодать, стень а не истину» или «Стенной закон в Иерусалиме отлучающе (Владимир) от идол, а се чистую веру и крещение свято въводяше в жизнь вечную» (Слово о Законе и Благодати, Похвала Владимиру). «Истине пришъдши – праздьн есть стень» (Супрасл.лет, р.312).

Давно вышедшее из употребления древнее русское слово «стень», тоже в составе двусловных терминов, обнаруживается впервые у... Геродота (в. V до н.э.) в гл. IV его «Истории», затем у других древнегреческих и римских историков вплоть до II века н.э. Они писали о великой реке Восточной Европы «Борустене» (позднее черее «ф» – Борисфен), о людях — «борустенитах» (борисфенитах), плававших по реке до «Торжища борустенитов» — пристани и поселения на берегу Черного моря около Ольвиополя.

В ХVIII веке донские казаки воспринимали реку Дон как живое божество, любовно называя его «Дон Иванович». Эллины времен Геродота передавали легенду: от Зевса и дочери Борустеня (борустенитки) родился первый скиф Таргитай, который затем породил трех скифских царей – родоначальников трех скифских племен. «Борустень» в легенде выступает в качестве живого божества. Но только ли одна река?

Греками использовалось древнейшее словено-русское имя реки без перевода, как варварское, а не эллинское название. Об этом позволяет говорить факт исчезновения позднее непонятного грекам «стень» и замены его окончанием «сфен» (возможно «святой»). Слово «стень» как волшебный лучик пронизывает тьму веков и высвечивает в их глубине существование русского языка, русских! Более того, двусловное «Борустень» указывает на существование у них древнейшего русского бога – «Бора»! А кем был этот неведомый бог?

Известия Геродота позволяют считать Борустеня не только речным божеством, но верховным богом борустенитов (IV, с.5,17,18,24,47,83 и мн.др.). У греков существовала своеобразная троица: богиня Афина – ее город Афины – горожане афиняне. У русских тоже могла быть такая же троица: стень Бор – его город Борустень – горожане борустениты. Об этом и позволяет говорить поздняя аналогия: у древлян в городе Коростене (у горожан коростенитов) стоял стень (бог) Кор, у полян в городе Полкостене (у полкостенитов) – какой-то свой бог. Уяснив понятие «стень» требуется теперь «разобраться» в древнейших словено-русских богах.

Верховный древлянский бог «Кор» был ипостасью бога-солнца. Его праздник – зимний солнцеворот – «Корочун» – самый короткий день в году 21-28 декабря (у русов он – «Коляда»). Слово «коро» (как и «коло») означало круг: в первую очередь – круг солнца, во вторую – начало наступления света, коловрат). Символ Кора – возможно тур-корова (как символ Зевса – бык). От слова «коро» – кора дерева, корзина, коробка, корчага (от «коло» – колесо, коловорот, колка...)

У западных словен до ХII века в городе «Коренице» (!) на острове Руяне в особом храме стоял идол Коревита («вит» – светоносный бог; Шеппинг. Световит. ВрОИДР, кн. 13,М.,1852. Смесь, с.8).

У полян в Полкостене вероятно стоял идол «Полкана» – мифического с верх-могучего словенского бога-воина в виде вооруженного человеко-коня Китовраса или Кентавра.

«Бор» в древнейшие времена был главным из старейших арийских богов! В Афганистане (древней стране ариев) до сих пор указывают на священную гору «Тора-Бора». Судя по старейшим германским легендам, «Тор» был богом грома и молнии (как Зевс, Юпитер, Перун...), а «Бор»— самим Творцом Вселенной! Причем дети его — «бури» (Один, Гойнир, Лодьюр) создали в этой Вселенной огражденный рай — землю «Митгард» (А.Н. Веселовский. СОРЯС, вып.6,с.23).

«Боревит» был западно-словенским богом и до ХII века в Коренице в особом храме стоял его священный пятиглавый идол (Шеппинг., Там же). Что символизировали его главы — неизвестно.

У древних греков «Бор» каким-то образом превратился в ледяного «Борея» — северного бога-духа ветра. Борею был даже поставлен особый храм на реке Исиссе. Он был сыном Астрея и Эос, а в Элладе взял себе в жены афинянку Орифию, отчего греки считали его «зятем эллинов». В храме, конечно, стоял какой-то кумир бога.

Но сам Борей обитал где-то на севере, и судя по всему — на Борустене-Днепре. Там находилась «страна Борея», так как еще севернее находилась другая страна — «Гиперборея» (она была «за Бореем», «за спиной ледяного Борея»). Кстати, из Гипербореи происходили боги Аполлон, Артемида, Латона... Из-за Бора («Вогаs») в Элладу прибыли строители храма Аполлона в Дельфах Олень и Тамир, гиперборейцем был и Пифагор.

Поскольку гиперборейцев, как и страну Гиперборею, упоминают с VIII века до н.э. Гомер, затем Гесиод, Гекатей, Геродот, то и страна — город — капище Борея (Борустеня., Бора по-русски) существовали с этого же времени. Впрочем, Геродот, ссылавшийся на Гомера, не расшифровывал имени «Борустень» (он не знал, что такое «стень»), не отождествлял второстепенного ветродуя Борея с первостепенным арийским Творцом Вселенной Бором — идол которого, надо полагать, стоял на Замковой горе над киевской Почайной – позднее, в граде Боруске, Боричеве.

Сообщив о земледельцах и торгашах «борустенитах», живших по Борустеню-Днепру, Геродот рассказал затем о живших где-то рядом с ними в 15 днях пути от причерноморских греков земледельцах «сколотах», затем о живших еще дальше в 20 днях пути «неврах», «меланхленах», «будинах». Севернее этих племен находилось три пустыни (незаселенных земли). И только потом уже у моря-океана Гиперборея.

Вспомнив о «Днепровском древе» и сидевших в V-Х веках по его ветвям-притокам земледельческих словенских племенах (см. илл. в «НКР», № 7/2003), можно также картографировать и древнейшие «Геродотовские» племена. Ведь у них на той же территории была та же земледельческая культура с охотой, рыболовством, скотоводством, садоводством, с теми же племенными связями.

На правобережьи Днепра по реке Рось на запад до Бугa и Днестра, а на юг до Ингула очевидно сидели «борустениты» (прарусы и возможно еще уличи), по Тетереву и Ирпеню — «невры» в стране «Невриде» (прадревляне), по Припяти и «вверх Днепра» возможно «меланхлены» (прадреговичи), по Десне и Сейму до верховьев Дона многочисленные «будины» (прасеверы), на юге от Сейма и до Ворсклы на левобережья Днепра сидели «сколоты» (праполяне). Отрезанные от севера пустынями, а с юга ограниченные скифами Дикого поля «геродотовские» племена представляли собой все ту же компактную заселенную «крону» ветвей-притоков «Днепровского древа». Племена были оседлыми и во все времена их вряд ли кто мог силой «выкурить» из лесов со своих насиженных мест. Тем более что именно тогда до V века до н.э. сложился «тандем» указанных приднепровских земледельцев с ольвиопольскими посредниками-торгашами эллинами, а позднее — с ромеями-византийцами. На протяжении полутора тысяч лет племена «Днепровского древа» могли лишь менять иногда по каким-то причинам свои имена, — например, по-разному могли называть их соседи, особенно переменяющиеся кочевники. Попробуем рассмотреть их названия исходя из русского языка.

Слово «борустениты» можно разделить не на два, а даже на три слова: бор-рус-стениты (такое расчленение действительно произошло позднее, с отпадением «стениты»). Русые и рыжие (рудые) «русы» назывались позднее еще «ругами» (возможно от «ругаться»). «Невры», «Неврида» — страна, где живут не воры, неверы, не вруны — все слова с русским отрицанием (хотя позднее у древлян здесь появился город «Вручий», да и тот от колдунов-лекарей). «Меланхлены» — люди в черных одеждах (по Геродоту, самоназвание неизвестно). «Будины» — от будинка, будивельника, по-украински — дома, деревни, от живущих в деревнях. У богатых будинов (по Геродоту) дома были украшены резными сфинксами, грифонами... «Сколоты» — от сколота — насмешка, зубоскальства. В общем, на «Днепровском древе» издревле «седова» люди простые, честные, домовитые, веселые и, вместе с тем, зубоскалы и даже матерщинники, — последним из них приходилось часто биться со свирепыми кочевниками Дикого поля, а потому — ругаться. И все это еще при Геродоте в V веке до н.э.

Сведения о Борустене можно конкретизировать, привязав все к конкретному месту. Град тогда был главным культовым центром племен «древа», потому что посредниками между этими племенами и причерноморскими греками выступали воины-купцы борустениты — люди Верховного бога Бора. Идол бога стоял на высокой Замковой горе посреди крома и кромских клетей (только имея склады, борустениты могли торговать около Ольвии). На Клинце, как и позднее, собиралось вече бористенитов — высший орган племенной власти. Для этого здесь имелась площадь со степенью-трибуной (позднее — Лобное место). С узкой горы Уздыхальницы сюда вел мост черев «Боричев ров» и гужевой путь «Боричев увоз» от Киевской горы.

Уникальная неприступная крепость на столовой Замковой горе служила гарантом безопасности живших рядом с нею бористенитов. Они заселяли Подол не только в верхней незатопляемой зоне, но и возле Почаинских пристаней. Там же возникли подольские торговища, а перед Боричевым увозом на Киевской горе — Бабин Торжок. Товары привозили с севера и востока невры, будины, сколоты.., да и греки с юга (как в будинский Гелон). Наличие племенных войск, складов, торжищ может говорить о какой-то особой социально-политической организации племен, во главе которых стояли князья-жрецы (knez – по-словенски жрец) и выборные старейшины-воеводы.

Археологи привязывают борустенитов к Поздне-Трипольской или точнее к Чернолесской культуре (до Ш века до н.э.), ареал которой охватывает лесостепное Правобережье Днепра; Неврида — ареал Милоградской культуре в зоне лесного Правобережья, будииы — ареал Юхновской культуры в лесном Левобережьи, а сколоты — ареал Бондарихинской культуры в лесостепном Левобережьи Днепра.

Боруск
(II в. до н.э. — I в. н.э.)

На первую смену-коррекцию имени града на Замковой горе (Борустеня на Боруск) повлияли естественное сокращение длинного имени на короткое и смена греческих информаторов на римских. Страбон еще писал о Борисфене в I веке н.э., но уже Птолемей во П веке упоминал в зоне реки «борисков» или «борусцев», причем они соседствовали с «саварами». Наша Влесова книга говорит о «борусцах» как предках русских. Диодор Сицилийский (I в. до н.э.) упоминал еще где-то здесь же племя «палов», а Плиний Старший (I в. н.э.) — «спалов». Наш Нестор (конец XI в.) тоже допускал в речи термин «поли» (поляне). Он же, а позднее Шафарик, к словенам относил также «норцев» («норцы суть словене»).

Новые имена племен тоже можно объяснить исходя из русского языка. «Бор-русы» — русские бога Бора; «норцы» — конечно, от «нор», но в отличие от хат будинов, полей, борусков, они строили избы из бревен, а крыши вероятно накрывали дерном в противопожарных целях, — отчего деревни их напоминали в лесах гнездовья «земляных нор». «Будины», очевидно, стали «саварами» или «суварами» — от «сэу» — черные (арийск., скифск.). Так же вероятно их называли боруски и спады за их черные волосы, потому что сами они были «златовласыми» или рыжими. Кстати, на их территориях выращивалась рожь, а ни в Западной Европе, ни в Греции рожь не росла. Золотистые хлебные поля обрабатывались златокудрыми хлеборобами.

Римские писатели отбросили от греческого «Борисфен» бессмысленное для них «фен» и племя борисфенитов стало борисками, борусками, борусцами, очевидно по имени града Боруска. Но римляне отобразили лишь местные реалии, местный процесс: река Борисфен стала «Данапром».

Боруск очевидно занимал ту же столовую Замковую гору, а посад его находился под горой. Существовали и пристани на Подоле с необходимыми торговищами. Культовый центр прарусов сдерживал смертоносный напор сарматов на племена «Днепровского древа»: борусцев, норцев, саваров, спалов.

Археологи уже «суммарно» очертили зону этих приднепровских словен как ареал земледельческой Зарубинецкой культуры. Следы культуры «зaрубинцев» были найдены на Замковой горе в нижних культурных слоях.

Боричев
(II – IV вв.)

Для второй смены имени града на Замковой горе (Боруска на Боричев) могло быть несколько причин. Одна из них — возможный разгром Боруска сарматами. Поскольку в новом имени исчезла «русская» составляющая крепость была восстановлена, возможно, древлянами (И. Забелин), погром которых не коснулся. Культовый центр борусцев просто превратился в мощную пограничную крепость древлян-воинов: борян, боричей. Хотя капище Бора оставалось — без бога было нельзя. Во II — Ш веках, воюя с римлянами, какие-то «бораны» (боряне) вместе с готами и карпами переправлялись через Дунай и опустошали Фракию, Македонию, осаждали Фессалоники, а в 257 роду по морю напали даже на Трапезунд.

Крепость на Замковой горе могла быть восстановлена или перестроена с приходом сюда разгромленных римлянами даков (гетов – по-гречески). Дион Хризостом (II век) писал, что почти все причерноморские города в его время принадлежали «гетам». Нашествием гетов можно объяснить смену Зарубинецкой культуры племен Приднепровья на более развитую Черняховскую (появление плужного земледелия, круговой керамики и проч.). Изобилие римских монет свидетельствует и о развитии торговли с ромеями. «В III — IV вв. здесь производится какой-то пограничный торг с северными поздне-зарубинецкими племенами», а «в готской» части низовий Днепра «существовало много каменных крепостей» (Б. Рыбаков). Следы Черняховской культуры найдены на Замковой и других киевских горах.

О внешнем влиянии гетов на «киевское» градостроительство позволяют говорить элементы регулярности на Подоле, причем, под Боричевым градом. Река Глубочица была дважды искусственно отклонена в сторону Оболони под прямыми углами: один раз от ее естественного русла — в сторону Щекавицы, второй — в сторону Почайны. Река была превращена в водяной ров прямоугольной в плане Боричево-Подольской крепости. Тогда же в ней у ворот утвердился главный подольский торг — Торговище.

Следы регулярной планировки улиц Боричево-Подольской крепости видны и на ранних планах Киева. В ее прямоугольной части улицы как бы проложены были с равным ритмом (позднее ритм несколько сбит).

Все сказанное позволяет говорить о времени наибольшего «расцвета» Боричева в III — IV веках, во времена Черняховской гетско-словенской культуры, во времена владения Боричевым русами и древлянами.

Борск и Киянов
(V — IX вв.)

Кардинальная смена имен крупного населенного пункта необходимо должна была иметь «период двух имен»: одного — «наступающего», другого — исчезающего. Естественно, должна была иметься и причина для такого процесса. Здесь видятся две причины: одна — новая смена хозяев Замковой горы (древляне — поляне), другая — появление рядом с Боричевым новой «Киевской» крепости, активный рост киевского посада, который, в конце концов окружил Боричев: и крепость, и посад. Начнем с последнего.

Древлянский Боричев видимо был опять разгромлен кочевниками — гуннами в конце IV века. Во всяком случае, в V веке город попал (для восстановления) к полянам (полянская династия Кия) и слегка изменил имя. В сокращенной Новгородской летописи «увоз Боричев» указан как «оувыз борцев» (Супрасльская рук., 1836,с.2), или по разночтению «оув ызборцев», то есть у изборцев. По одной из версий, княгиня Ольга была родом из Изборска, т.е. «из Борска», из Боричева. Город стал снова местом сбора словенских войск — «Сборск» или «Борск». Так же, как позднее на границах Русской земли появился Изборск перед Псковом и Изборск у Львова. А если Ольга была родом из Борска, то есть «местная», а не «пришлая», то этим легко объяснить не только ее популярность в Киеве, но и выгоды женитьбы на ней «пришлого» князя Игоря, по совету «пришлого же» старшего его брата Олега. Княжеская династия этим актом стала «киевской», закрепилась в Киеве (последующие князья: Святослав, Владимир...).

В V веке (430 г., по Длугошу, Стрыйковскому) на мысу Киевской горы, где начинался «увоз Боричев», был возведен «градец мал» Киев. Поставленный напротив бсричевской вежи (бастиона),он прикрыл развилку дорог: Верхнюю Киевскую в долину Киянки и Боричев увоз по Уздыхальнице. В сущности градец Киев был отдельно стоящим предградьем Борска. Теперь чтобы прорваться к Борску-Боричеву нужно было сначала взять градец Киев, потом Боричеву вежу (бастион), крепости Уздыхальницу, Клинец... В Киеве-замке обосновались князья (Кий...) с дружиной на Детинке.

Посад oт Киевской крепости развивался в две стороны: на Киевскую гору и в долину речки Киянки по Киевской дороге-улице вокруг Боричева-Борска на Подол к Почайне и Днепру. От посада по Киянке жители стали «киянами», а все разраставшееся поселение на Киевских горах — «Киян-городом» или «Кияновым». Длугош и Стрыйковский писали, что Киев уже в «430 году составляли четыре города: Киев, Щекавица, Хоревица и Лыбедь» (о «боричейских» именах они не знали).

С. Рожнецкий еще в начале XX века писал: «Кияне» — часто встречаемое в начальных летописях древнейшее название киевлян (1097, 1146, 1115) и др. годы). Оно было производимо от Кыян-города». «Киянов, Киян-град, кияне — не плод случайности, а напротив — произведение древних времен, имеющее свею историю» (Из истории Киева и Днепра. Изв.ОРЯС, ХVI, СПб., с.30, 61). «По былине «О молодце и королевне» упоминается город Киянов, причем Киян-град и Киев-град были тождественны» (Гильфердинг, былина № 127). Скандинавы тоже называли населенный пункт Koenugardhar, Коепоgагdг, от «кона», то есть «Исконный град». «Название должно быть отнесено к самой ранней эпохе появления варягов, т.е. к 9 веку» (Рожнецкий, там же, с 60). «Куяне» были ближайшими жителями из русов к мусульманам (по указанию арабских писателей).

+ + +

В середине IX века восточные племена «Днепровского древа»: поляне, северы, а также дреговичи и вятичи попали в данническую зависимость к хазарам. Только «кияне» (русы и древляне) послали хазарам меч как символ противоборства и войны. Киев снова вернулся от полян к русам с городами Правобережья Любечем, Родней, Витичевым и др. В 864 году Киев перестраивается и укрепляется (ПСРД,1.ч, I,Л.,1926,с.9; Псковск.лет.,П.М.,1955,с.9).

В 882 году великий русский князь Олег объявил Киев «стольным городом Руси: «Се буди мати городомъ роускимъ. И беша у него словени, и варязи, и прочии, прозваша ся русью». Запись говорит о каком-то «юридическом» провозглашении Киева главным городом Руси, а всех его разноплеменных жителей — русскими (как это практикуется поныне). С этого года все разночтения имени города ликвидированы, включая Боричев, Борск, Киянов... Киев окончательно перешел и от полян к руси, что нашло отображение в летописной фразе «поляне, яже ныне зовомая русь».

Но в Киевской крепости Олег посадил своего брата Игоря с Ольгой. Сам же устроил свой двор на Щекавице. В 989 году внук Ольги князь Владимир выстроил вокруг своего двора более крупную крепость; «Залож и град Киев болий прьваго» (ПСРЛ,27). Эта, уже христианская крепость получила вскоре имя ее строителя «Владимир» (ПСРЛ, II, 1044 г.). Но княжеский замок был лишь одним из городов Киевского гнездовья из 5 крепостей: Боричева-Борска, Киева-Владимира, Детинки, Хоревицы (Вознесенская гора) и Щекавицы.

После крещения Руси, затем строительства Ярославом Мудрым нового христианского города на Киевской горе, «Сей бо Киев» воспринимался как «слава, и честь, и мати, и глава всей Руской земле бысть! ». — Но это уже другая история, к тому же не об «отце», а о «матери русских городов».

http://www.voskres.ru/architecture/kudr.htm