Антонин Амброзич неизвестен русскому читателю. В рецензируемой книге [1] он выступает в качестве эпиграфиста, читающего венетские тексты. Судя по библиографии, он знаком со словенским языком (видимо, и сам является словенцем), интересуется историей древних кельтов, а также древних славян (ссылается на книгу середины века Френсиса Дворника [2] и более позднюю Марии Гимбутас [3]). Известна ему и книга Бора и двух словенских соавторов с дешифровками венетского письма, причем на словенском языке [4], однако в своей работе он на нее не ссылается.

География письменных памятников. В отличие от Бора, исследовавшего в основном венетские надписи Италии, Амброзич привлекает к рассмотрению венетские надписи Франции. Хотя в заглавии книги фигурирует Бретань, большинство надписей привлечено с юга Франции, с побережья Средиземного моря, из департаментов Воклюз, Буш-дю-Рон, Гар, Эро; часть надписей относится к центру, департаментам Кот-д'Ор и Шер.

Следует отметить, что в эпиграфике всё важно: и место находок надписей, и их возраст, и тип алфавита, и время находки, и попытки дешифровки. Антонин Амброзич делает большое дело тем, что публикует 49 надписей, а также множество слов Бретани, разбитых на 18 рубрик (топонимы, гидронимы и т.д.). Тем самым, перед нами весьма интересная сводка надписей венетов, расположенных западнее их основного местоположения (в Австрии и на севере Италии) и написанных много позже классического периода их существования.

Пути расселения венетов. Каким образом венеты оказались в нынешней Франции? На это исследователь отвечает во введении: «По судоходным путям, при движении во всех направлениях, древняя Галлия была доступна в любых пунктах для океанских судов. По большей части, суда были умеренного водоизмещения. Даже наиболее крупные могли доходить по Роне от Марселя до Лиона. Меньшие суда могли подниматься вплоть до места, отстоящего на тридцать миль от верхнего Рейна. Там, через короткий волок по суше, можно было под парусами по Рейну добраться до Северного моря… Если, как кажется вероятным, лужицкая культура, развернувшаяся на побережье Балтийского моря, чья западная граница проходила по Эльбе, была привнесена скифами, то Одер, Висла и Эльба представляли путь отступления к Северному морю. Отсюда, если держаться линии берега, путь через Ла-Манш к Арморике уже не касался безнадежным предприятием. Ученые пока не пришли к согласию по точной дате появления венетов в Арморике. Некоторые доказательства указывают на 8-е столетие до н.э., тогда как другие отодвигают его до 5-го века до н.э.» [1, с. iv]. Такова гипотеза Амброзича. Затем следуют цитаты из «Записок о галльской войне» Цезаря, характеризующие венетов.

Графика памятников. Надписи выполнены греческими и латинскими буквами, что отличается от венетского алфавита, рис. 1. Автор замечает, что, согласно французской лингвистической школе, греческий алфавит был введен вначале в греческой колонии Масилия (ныне Марсель, Франция), а затем распространился по дельте реки Рона с третьего по первое столетия до н.э., чем и датируются надписи. Надписи латинской графики доходят до 170 г. н.э.

Рис.1. Венетское письмо в сопоставлении с латинским

Тем самым мы получаем очень интересный материал более позднего периода, поздней античности, и более западной территории, что, возможно, дает основание говорить по меньшей мере о западно-венетском диалекте (или о западно-венетском языке). Кроме того, материал представлен в привычной греко-латинской графике, что исключает проблемы толкования значения тех или иных венетских букв (хотя и употребление греко-латинских букв для ряда звуков требует пояснения).

Однако одна графическая проблема все-таки остается, а именно словоразделение. Для венетского языка, в интерпретации Амброзича, характерны короткие, в одну букву, слова, например, А, Б, В, Д, И, К, Л, Н, О, С, Т, У, Х, играющие роль предлогов, союзов, связок, местоимений, а также односложных слов, например, АБ, АЛ, АН, БИ, БУ, ВЕ, ВИ, ДА, ДЕ, ДО, ДУ, ИН, ЙА, ЙЕ, ЙИ, ЙО, КА, КО, ЛА, ЛЕ, ЛО, МА, МЕ, МИ, МУ, НА, НЕ, НИ, НО, ОЙ, ОН, ОС, ПА, СА, СИ, ТА, ТЕ, ТИ, ТО, ЧА, ША. Кроме того, имеются аббревиатуры, например, инициальные типа Р.В. (розовое вино), или акрофонические типа СВ (святой). Многие из них напоминают морфемы, так что правильное разделение на слова остается задачей эпиграфиста, и чем больше таких мелких слов, тем произвольнее кажется чтение. Сразу заметим, что такая ситуация является сложнейшей; по сходной причине родственный венетскому этрусский язык до сих пор убедительно не дешифрован. И с этой точки зрения, к сожалению, Амброзич не вводит читателя в курс своих рассуждений, сразу предлагая готовый результат (хотя в ряде случаев он дает два варианта чтения, в действительности их может быть несколько). У читателя закрадывается мнение, что либо Амброзич уже настолько владеет техникой разделения текста на слова, что всякие объяснения становятся излишними, либо он не видит реальной сложности задачи. К сожалению, его собственные промахи говорят в пользу второго предположения.

В связи со сказанным с нашей точки зрения наиболее важны надписи латинского письма, где слова отделены друг от друга пробелами. Это дает возможность объективно оценивать длину венетских слов, которые оказываются довольно большими по сравнению с теми, которые часто предлагают вычленять эпиграфисты.

Отношение к дешифровкам предшественников. Обычно эпиграфисты ссылаются на своих предшественников, высказывая кому-то предпочтение, а кому-то порицание. В данной работе в первой части сразу же идут чтения и дешифровки венетских надписей, как если бы до данного эпиграфиста ими никто не занимался. Заметим, что графически надписи отличаются от того алфавита, который, например, был опубликован Радивое Пешичем [5], что, возможно, связано с другим ареалом распространения письма, а, возможно, и с несколько другим этносом. Мы видим, что в венетском Амброзича чуть меньше репертуар графем, сами графемы больше напоминают позднее греческое письмо, и направление чтения оказывается слева направо, а не справа налево, как в обычном венетском и раннем греческом, рис. 1. Этот факт не упомянут Амброзичем, но он важен, ибо мы имеем дело с иной венетской письменностью. В очень неблагоприятном случае, это может означать, что данные надписи вовсе и не венетские, а, например, ретские, или другого близкого к венетам народа, либо лишь отчасти венетские.

Кроме того, неясно, в какой мере Амброзич опирался на опыт предшественников в словоразделении, транскрипции, переводе и интерпретации текстов.

Примеры чтения и интерпретации. В своей основе материал прочитан и проинтерпретирован, но качество этой работы не вполне понятно. В ряде случаев возникают неясности, ибо надписи читаются Амброзичем так, как если бы он точно знал, какое слово на них начертано. Так, в частности, на пластине 40 из Леже можно видеть ряд славянских слов. В первой строке написано НЕ РЕГУ. НА… Амброзич это понимает как НЕ РЕКУ и переводит «Не говори». Мне кажется, что транскрипция выполнена верно, а перевод чуть неточен, надо бы НЕ ГОВОРЮ НА... Уже эта фраза показывает, во-первых, что текст славянский и, во-вторых, что в данной местности существовало озвончение К до Г. С этой точки зрения становится понятной и седьмая строка НУ ГНАТЕ НЕ ДАМА ГУССОВ Н… Амброзич переводит и ее не совсем точно как «Тебе мы не дадим поцелуев». Мне кажется, что НУ больше соответствует слову НО; ГНАТЕ можно понимать как КНАТЕ (в силу озвончения), и разбить на КЪ НА ТЕ, то есть, К ТЕБЕ; НЕ ДАМА — НЕ ДАМ, и ГУССОВ — это КУССОВ, то есть КУСКОВ (а не КИССОВ, что по-немецки означает ПОЦЕЛУЕВ); поскольку речь идет о еде, эту строку можно понять, как НУ А ТЕБЕ Я НЕ ДАМ КУСКОВ. Во второй строке написано ГАНДОБЕ ИНТЕ НОВОЙЁ, что эпиграфист переводит, как «Однажды получат и не получат», тогда как это можно представить в виде КЪН ТОБЕ ИНДЕ НОВОЕ, то естьТЕБЕ (буквально К ТЕБЕ), ДА И НОВОЕ.

В качестве другого примера можно рассмотреть четыре первых надписи, рис. 2 [1, с. 3-7]. Первая, рис. 2-1, переводится как «Подкатись к ней, хочет ли она этого, или нет». При этом выражение YI транскрибируется как JI, и в верхней строке переводится как ЕЙ, а в нижней, как ЕСТЬ. Такая трактовка весьма сомнительна. С другой стороны, JO тоже переводится как ЕЙ. Слово MAKKAR почему-то без объяснения транскрибируется как MAKAR. И если с трактовкой первой строки можно согласиться (близкое русское выражение звучало бы: ВАЛЯЙ ДО НЕЕ), то вторая строка непонятна; Амброзич считает, что дословно тут написано: ДАЖЕ ЕСЛИ ОНА ЕСТЬ, хотя можно прочитать и ДАЖЕ ЕСЛИ ОНА ЕЕ. И в том, и в другом случае понять эпиграфиста довольно сложно, и подстрочник не соответствует окончательному переводу. Второй текст переводится, как «В сырую погоду топор ржавеет». Однако уже первое слово никак не BIL, а что-то вроде BIMY или BINY, а слово ARE эпиграфист безо всяких объяснений транскрибирует как ARJE. Тут уже все слова перевода кажутся сомнительными.

В третьем тексте, «он повернул экипаж так резко, что был покинут лошадьми», последняя строка текста, где написано OS, эпиграфист читает OTS, а понимает как OST(ATI), что крайне сомнительно. Слово OY понимается как ON, то есть ОН, тогда как в следующем тексте слово ON переводится уже как ОНО. Четвертый текст оказывается чуть ли не стихами: «Почему луга молчат /и всё печальное чириканье прекращается? / Не молчи /ибо ее влечет в рай / сам Сосин. / Пусть он молчит!» Здесь мы опять видим добавления эпиграфиста: МАРОС он читает как МАРОСТ, OY как ON, ILL как JIL, E как JE, OCT как OTS, OYOYTIOYC как OJTIOJC, CATIC как SATITS, E как JE(R), YU как JO, ROY как RAJ, BHLH как PELE, CAMI как SAMI, NEMHT как NEMET. Иными словами, некоторые части текста звучат весьма по-славянски и даже имеют некоторый смысл. Но на данном этапе говорить о добротной дешифровке пока не приходится, ибо еще не проделана огромная предварительная работа, так что до некоторой степени полезен и средний уровень такого исследования.

Рис. 2. Четыре венетские надписи, прочитанные Амброзичем

Лексикография. Амброзич описывает порядка 500 слов венетского языка, при этом около ста являются фонетическими или грамматическими вариантами основных слов. Часть слов имеет настолько различные формы, например, S’, BU и B’LL для был или BIL и МАŠ для иметься-имеешь, что трудно понять, идет ли речь о разных грамматических вариантах (например, о разных временах глагола) или о разных диалектах венетского. Достаточно много встречено заимствований; так, из греческого вошли слова ATHENOI — Афины, CINIC — киник (циник), FILOPATRASTES — педераст, GINAIKOS — женщина; последнее кажется странным, поскольку существовало общеславянское слово ŽENA. Удивительно, но Амброзич приводит заимствования из итальянского языка, который ко второму веку н.э. еще не успел сложиться: AMBITO — до предела, ANDAMICA — от итал ANDARE приходить и MICA — сумерки, BATOR от итальянского PATER — отец, CANTAL — оплаченный, из CONTE — счет; CORNEC, KORNJAČA — черепаха из CORNO — рог; DEVORBVE — раковина кухни, LEDGAMO от итал LEGGIAMO — прочтем (при наличии венетской формы ČITAL — читал). И уж совсем странно видеть французское слово МЕ в смысле но, ибо французский язык к этому времени тоже еще не существовал. Из этого можно сделать вывод, что либо венетские надписи относятся к более позднему времени, например, к средним векам, либо, что более вероятно, Амброзич не так разложил текст на слова и не так их прочитал.

Словообразование. Обычно в славянских языках достаточно легко выделяются корень и морфемы. В данном случае венетского по Амброзичу это проделать много сложнее. Вот первое слово, АЙНОР (с.19), что Амброзич понимает как производное от междометия АЙ-АЙ и понимает как «плакальщик». С позиций русского языка, плакальщики вообще не произносят звуков типа АЙ-ЯЙ-ЯЙ, а воют на звуки типа У-У или А-А. Так что смысл этого слова сомнителен. БАРГАШ (с. 84) — это «богач». Возможно, что корень тут БАРГ, и суффикс АШ. В русском языке такого корня нет, проверить его славянское происхождение сложно. БЕЛО (с. 52) — белая. Корень БЕЛ славянский. Смущает окончание -О для женского рода. БЕР от БРАТИ (с. 67) имеет смысл «ты читал», хотя должен был быть смысл «ты брал», ибо слово БИРА от того же глагола означает «он берет» (с. 22), а ЧИТАЛ (с. 34) означает «читал». БРЕЗЕЛЛЕЦ (с. 94) понимается как «береза», хотя корень тут БРЕЗ, первый суффикс ЕЛ, второй суффикс ЛЕЦ, так что смысл должен быть чем-то вроде «березовец», а не «береза». ЧЕЛИЦНУ (с.56) передается как «покрасневший», а ЧЕЛИЦНОН (с. 42) как «полнолицый»; в лужицком есть слово ЧЕЛИЗНА со значением «бровь», а глагол ЧЕЛИТИ в ряде славянских языков означает стесывать или полировать до блеска. Так что хотя по словообразованию это слово похоже на славянское, но смысл его не совсем тот, который предложил Амброзич. А вот слова ЦВЕТ или ДАЙ перевода не требуют. Из этого очень неполного списка тех слов, которые Амброзич признает за чисто славянские (я взял первые знаменательные слова по алфавиту) таковыми оказываются менее половины, ибо есть и заимствования, и слова неизвестного происхождения, и славянские слова, но с иным смыслом. Поэтому можно лишь констатировать, что Амброзич показал наличие ряда славянских слов в венетском языке, но были ли они исконными или заимствованными — это еще вопрос. Судя по нестандартному смыслу вполне славянских слов (например, БРАТЬ в смысле «читать») вполне допустимо и второе предположение.

Фонетические особенности. И латинская, и греческая графика плохо приспособлены для передачи славянской речи. Как мы знаем, современные славяне, пользующиеся латиницей, ввели ряд дополнительных букв с диакритическими знаками; в кириллице наряду с 24 греческими буквами употреблялись и 14 иных. С этой точки зрения, если венеты являются славянами, оба античных алфавита должны передавать звучание венетской речи весьма неточно. И действительно, мы это находим в надписях: колебания между KON и KONJ — конь, между NE и NI — в значение не; между HEDIC и HOEDIC в смысле худич, то есть дьявол; между BI и BIJ в смысле будь; между BRETO и VRETO в смысле кипяченая; между RАJ и ROJ в смысле рай. Впрочем, последнее слово у Амброзича снабжено пометами диалектное и архаическое; из этого следует, что фонетические особенности можно отнести за счет диалектов, а не за счет особенности славянской фонетики. Так что и этот косвенный признак славянства расплывается.

Итог. Амброзич задался благородной целью — показать, что в области Галлии в античное время существовало не просто некое венетское наречие, но что «катализатором в этой среде является словенский язык» (с. v). И хотя я не могу считать, что с этой задачей он справился, ибо в его интерпретациях остаются сомнения даже в славянской, а уж не только в словенской принадлежности текстов, тем не менее, он продвинулся в своих дешифровках достаточно далеко. Можно сказать, что он предоставил для исследователей хороший материал для дальнейшего изучения, и что он, равно как и Матей Бор с коллегами, заложил основу для славянской интерпретации венетского языка. Вместе с тем, ясно и другое: каждый исследователь, прежде чем «в лоб» читать тексты на древнем языке, должен ввести читателя в круг своих предшественников и в основу своей методики разбиения на слова, чтения знакомых букв, (например, латинской буквы С — это Ц или К? АI — это АЙ или Э?), и в интерпретацию смысла. Более того, вновь полученный результат должен непременно сопоставляться с уже имеющимися до него чтениями предшественников. Без этого гигантский произведенный автором труд может оказаться непонятым и не принятым научным сообществом.

Публикуется впервые.

Литература

1. Ambroziи Anthony. Adieu to Brittany: a transcription and translation of Venetic passages and toponyms. Cytera press, Toronto, 1999

2. Dvornik Francis. The Slavs. Boston: American Academy of Arts and Sciences, 1959

3. Gimbutas Marija. The Slavs. London: Thames and Hudson, 1971

4. Bor Matej, Šavli Joško, Tomašič Ivan. Veneti Naši Davni Predniki. Ljubljana: Editiones Veneti, 1989

5. Радивоjе Пешић. Винчанско писмо и други грамматолошки огледи. Београд, 1999