Академия Тринитаризма -- Институт Праславянской Цивилизации -- Праславяянская письменность -- Объявление -- Вселенная русской письменности до Кирилла

АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА

Институт Праславянской Цивилизации - Праславянская письменность

Объявление

Вселенная русской письменности до Кирилла

В.А. Чудинов (составитель, комментатор и автор ряда статей)

Предисловие

Настоящий сборник из примерно 70 малоизвестных или новых статей отечественных и зарубежных авторов представляет собой попытку ретроспективной демонстрации направлений исследования древнерусской письменности от середины ХХ века до сего дня. Сборник состоит из четырех частей. В первой показано, что ряд ученых не согласился с господствующей в науке точкой зрения о том, что Русь обрела письменность только в виде кириллицы, пришедшей из Византии. Эти исследователи (Д.И. Прозоровский, Е.М. Эпштейн, А.Л. Монгайт, П.Я. Черных, Е. Георгиев, А.Д. Маневский, В.А. Истрин) предположили и привели соответствующие доказательства того, что письменность на Руси существовала, по крайней мере, за пару веков до принятия кириллицы, и это было чисто русское письмо. В связи с этим возникла проблема понимания того, что за самобытное письмо возникло у русских. Замечу, что на эти статьи до сих пор иногда ссылаются те исследователи, которые стремятся найти древние источники русской письменности, однако полный набор этих статей им был неизвестен. Поэтому я решил показать, что таких статей в свое время существовало не так уж и мало. Данные статьи были написаны, в основном, после победы русских во Второй мировой войне, и их патриотическая направленность не только не вызывала сомнений, но и пользовалась поддержкой во всех слоях русского научного сообщества. К сожалению, позже ситуация благожелательности к поискам древних корней русской письменности круто изменилась. Особенно хотелось бы обратить внимание на совершенно забытую статью Д.И. Прозоровского, открывающую сборник. С редкой прозорливостью (в полном соответствии с фамилией!) он отмечает и сакральный характер руницы, и высказывает предположение об очень большой древности русской письменности.

Поискам «загадочных знаков» русского докирилловского письма посвящена вторая часть сборника. Так, болгарский академик Иван Гошев под «негреческими» буквами кириллицы имел в виду славянские по происхождению знаки протокириллицы. Но ему казалось, что протокириллицей являлись, прежде всего, буквы глаголицы. Гипотеза вызвала суровое осуждение со стороны академических кругов Болгарии и СССР, что можно видеть по помещенному в сборнике фрагменту совместной книги А. Медынцевой и К. Попконстантинова. Еще более суровой критике подверглись предположения молодого научного сотрудника Института археологии АН СССР Н.В. Энговатова, который заметил необычные начертания букв на ранних киевских монетах. Приводятся мнения различных исследователей о перспективности направления деятельности этого ученого (В.А. Истрина, Г.С. Гриневича, В.Л. Янина и Б.А. Рыбакова). Зато весьма благожелательно было встречено открытие так называемой Софийской азбуки, очень небольшой по буквенному составу и потому малопригодной для передачи многозвучных славянских текстов киевским археологом С.А. Высоцким. В моих комментариях показаны социальные причины столь разных оценок полученных эпиграфических результатов.

Весьма большое место отводится рассмотрению письменности «Велесовой книги». Приводится первая критическая статья Л.П. Жуковской, ей возражают статьи А.И. Асова, Стефана Ляшевского и моя. Знаки, похожие на использованные в «Велесовой книге», были найдены также в надписи на сакской чаше И.С. Кузнецовым, чья статья с его разрешения также приводится в сборнике. Кроме того, похожие, но несколько иные буквы содержит так называемая «протоболгарская азбука», как можно видеть из статьи Пенчо Новакова, приводящей пример этой азбуки. Ее обнаружил Петр Добрев. Таким образом, делается вывод о существовании не одной, а многих протокирилловских азбук. Раздел завершается статьей о протокириллице среднего палеолита, написанной мной для данного сборника.

В третьей части рассматриваются попытки чтения слоговых письменностей, в том числе и русских, как особого рода буквенных. Раздел открывается примерами Х.М. Френа и А.А. Формозова, указывающими на существование нового типа письма, и продолжается исследованиями украинского эпиграфиста Н.З. Суслопарова; затем приводятся примеры существования письма культуры Винча и попытки создания винчанского алфавита, предпринятые сербским эпиграфистом Радивое Пешичем. Довольно любопытные примеры приведены также из статьи македонского исследователя Тома Босевского, а также из книги Ю.Ф. Марченко. Из данного раздела ясно, что руница открывалась разными исследователями неоднократно, но, в силу отсутствия общего печатного руководства по данной проблеме, каждый из них считал, что столкнулся с чем-то абсолютно новым, доселе никому неизвестным. Именно поэтому данное письмо могло считаться и древним македонским, и древним корейским.

Если в первой и второй частях сборника выстраивается непрерывная линия все возрастающих по конкретизации статей, которые указывают на завершение открытия протокирилловской письменности (которая, как выяснилось, существовала во многих различных вариантах), то в третьей и четвертой частях читатель видит постепенное выхолащивание содержания исследований. Так, Н.З. Суслопаров показывает чтение каждого знака трипольских надписей, но затем путем странных манипуляций подгоняет явно бессмысленные прочитанные им слова под вполне осмысленные слова латинского, греческого и литовского языков. Р. Пешич уже отказывается от чтения конкретных знаков, но предлагает азбуку. Правда, ее применение читателем приводит к вычитыванию бессмыслицы.

В этом можно было бы заподозрить отсутствие компетенции исследователей, однако в точности таким же путем идут в наши дни и многие профессионалы: они генерируют тем или иным способом квазитексты, с которыми и предпочитают работать. Так, например, сбил с правильного пути на анализ квазитекстов всю классическую этрускологию Массимо Паллоттино, который вместо подлинных этрусских текстов предложил их латинскую транслитерацию. Он не замечал (и потому не разлагал) лигатур, не видел разорванных начертаний (и потому не соединял), не предполагал нарочитой перестановки соседних букв (и потому не ставил их в нужном порядке), путал чтение некоторых похожих букв и, наконец, в ряде случаев произвольно разбивал текст на слова. Аналогичный подход мы наблюдаем и в ряде чтений некоторых отечественных профессиональных рунологов, когда они пытаются прочитать русские тексты, написанные руницей, как скандинавские руны. Таким образом, в эпиграфике последних десятилетий наступает период, весьма похожий на эпоху модернизма в искусстве, когда выхолащивается содержание и изучается пустая форма.

В четвертой части приводится материал по происхождению письменности Южной Европы, в частности, по тому, откуда могло произойти появление протогреческого и протолатинского письма. В частности, обсуждаются проблемы и некоторых других видов славянского письма, например, ретского, венетского, скифского, антского. Приводятся мои статьи, где впервые прочитаны скифские и антские тексты, написанные буквенным письмом, отчасти руницей.

Особый интерес представляет предпринятая мною попытка прочтения так называемого «иероглифического письма критских печатей». Оказалось, что данный вид письменности представлял собой не что иное, как стилизованные под изображения предметов лигатуры руницы. Позже из этого источника вышло более абстрактное линейное письмо А, не прочитанное до сих пор. Полагаю, однако, что по мере дальнейшего чтения данной «иероглифической» письменности и составления полного силлабария критских знаков можно будет перейти и к анализу критского линейного письма А. Во всяком случае, штурм семейства письменных знаков Эгеиды продолжается.

Хотя деятельность святых Кирилла и Мефодия в данной книге не рассматривается, приведенный в ней материал позволяет утверждать совершенно однозначно, что протокириллица, или руны Рода существовали до Кирилла, причем за сотни и тысячи лет. Поэтому, как я и предполагал ранее, его заслуга состояла не в изобретении нового вида письма (его небольшие добавления в славянскую азбуку были в начале ХХ века изъяты в результате реформы орфографии), но в том, что равноапостольные славянские святые Кирилл и Мефодий освятили и канонизировали руны Рода, приспособив их для христианского богослужения. И после них уже в виде кириллицы руны Рода обрели новую жизнь, став проповедниками не только христианского учения, но и всей светской науки ряда славянских стран.

Сборник обладает такой структурой: сначала я даю статью какого-то автора, обозначая в круглых скобках цифрами его сноски, а цифрами в верхнем регистре – номер моего комментария. Далее следует список литературы, данный автором данной статьи, далее – мой комментарий и иногда – моя статья по поводу написанного или стоящая с этим написанным в менее тесной связи.

Полагаю, что сборник содержит интересный материал для всех лиц, интересующихся историей русской и славянской письменности. Он позволяет взглянуть на историю не только русской и славянской, но и всей мировой культуры совершенно в новом свете.

Москва, декабрь 2006 года

Заключение

Рассмотрев статьи многих русских и советских исследователей о том, что до святых Кирилла и Мефодия на Руси существовало какое-то самобытное русское письмо, проанализировав попытки обнаружения протокириллицы и новейшие достижения в этой области, приняв во внимание те тексты руницы, которые многие исследователи считали за самобытное древнее письмо данной местности, и показав, что письмо Южной Европы представляло саобой просто варианты руницы и протокириллицы, хотелось бы остановиться на нескольких важных моментах, которые вытекают из этих статей.

Прежде всего, отвечая на упреки некоторых моих оппонентов в том, что я конструирую новую научную мифологию, я демонстрирую то, что предположения о существовании самобытного русского письма до Кирилла возникли не в моей голове, а, по меньшей мере, за век до моего рождения. И существовали они у многих исследователей. Так что все последующие статьи, в том числе и моя исследовательская деятельность, вытекают из источника, представляющего собой мнение передовой российской научной общественности. Иными словами, мои разработки продиктованы были не «оригинальным поворотом моей мысли» и не «патриотическими домыслами», а развитием русской лингвистической и филологической мысли XIX-XX веков.

Большинство исследователей, стремившихся найти докирилловское письмо, полагали, что это будет письменность буквенная. На ее роль выдвигались различные либо экзотические, либо деформированные виды письма, однако никому из них не приходило в голову, что докирилловская письменность выглядит точно так же, как и кирилловская, то есть, что протокириллица за исключением нескольких греческих знаков полностью повторяет кириллицу. Я и сам долгое время не мог понять, каким образом Кирилл смог создать столь совершенное письмо за каких-то несколько месяцев. Потом долго путался в своих ранних статьях, называя протокириллицу «кириллицей до Кирилла», что весьма трудно воспринималось читателями. Лишь в 2005 году, обнаружив названия как руницы, так и протокириллицы в древних надписях (руница называлась «рунами Макоши», а протокириллица – «рунами Рода»), я понял, что руны Рода, или протокириллица существовали за сотни, тысячи и десятки тысяч лет до святых Кирилла и Мефодия. Более того, выяснилось, что в первом тысячелетии н.э. одновременно с кириллицей существовало и несколько локальных вариантов – в Болгарии (алфавит, обнаруженный Петром Добревым), Сербии (сербская азбука 7-го века), России (письмо «книги Велеса») и т.д. Существовали также и смешанные, рунично-протокирилловские виды письма (надпись на церкви св. Петки в Сербии).

Однако по мере дальнейшего исследования выяснилось, что протокириллица существовала не только в верхнем палеолите Евразии, но даже в среднем палеолите Северной Америки, что существенно расширило как ареал бытования, так и период нахождения во времени рун Рода. А прочитанные мной надписи не оставляют сомнения в том, что эта протокириллица в древности, как и в наши дни, использовалась для написания текстов на русском языке. Иными словами, культура Руси (а наряду с языком надписей, на многих из них обозначено и место; например, на проанализированной мной фигурке из Нампы место называлось Слепова Русь) прослеживается даже в среднем палеолите и на Американском континенте.

Таким образом, до моих исследований на протокириллицу как особый вид письменности до меня никто не обращал внимания. Более того, отечественные филологи даже передвинули время возникновения кириллицы на более близкое к нам время, выдвинув в качестве ее авторов учеников Кирилла; самому же Кириллу они приписали роль автора глаголицы. Это совершенно нелепое утверждение основано на двух весьма зыбких постулатах: 1) Кирилл и Мефодий были творцами славянской письменности (за что церковь их не только канонизировала, но и посчитала равноапостольными святыми) и 2) глаголица явно древнее известной нам кириллицы.

Первое положение на самом деле весьма похоже, но чуть иное: святые Кирилл и Мефодий были творцами славянской сакральной (христанско-сакральной) письменности. Иными словами, они новую славянскую письменность не изобретали, но дали уже существующим рунам Рода новое, христианское звучание. Это произошло за счет трех изменений: 1) к рунам Рода было добавлено нескольк греческих букв (типа КСИ, ПСИ, ОМЕГИ, ИЖИЦЫ, ТЕТЫ, ЙОТА и т.д.), 2) внешний вид русских текстов был стилизован под греческую письменность (шрифт стал округленным, получил ударения, придыхания и выносные буквы, а также тильды; появились написания ОУ вместо У, лигатура по вертикали букв ОМЕГА и Т и т.д.), 3) в русский алфавит была введена цифирь, полностью соответствующая греческой. Эти особенности я выяснил еще в своей книге «Загадки славянской письменности» 2002 года.

Второе положение я тоже поддерживаю, но под кириллицей понимаю только письмо Кирилла. Глаголица как южнославянское письмо возникла, скорее всего, где-то в Словении и вполне могла быть плодом деятельности святого Иеронима Стридонского. Так что этот вид письма лет на 500 старше кириллицы. Но, разумеется, он не старше протокириллицы, рун Рода.

С моей точки зрения, солунские братья Кирилл и Мефодий явились исполнителями задуманного в Ватикане и Константинополе культурного похода против Руси, состоявшего в создании нового языка и нового алфавита, которые можно было бы положить в основу христианской славянской культуры. Такой язык был создан на основе болгарского диалекта русского языка, который сначала стал называться из-за участия в нем церкви церковнославянским языком, а затем, по прошествии времени, старославянским. Это был искусственный общеславянский язык, весьма продуманный и совершенный, поскольку за его создание брались отличные филологи, Кирилл и Мефодий. Они же создали и несколько отличный от протокириллицы новый алфавит – кириллицу. Однако создать новую столицу этой новой культуры не получилось: быстро сошел с исторической арены князь Ростислав из Блатно, не долго длилось пребывание братьев в Болгарии и Македонии. Задуманного Ватиканом противопоставления русской и церковнославянской культур не получилось, все славяне обогатили свои языки за счет церковнославянского, образовав из него мощный слой торжественной лексики. Вопреки замыслу, церковнославянский язык не разобщил, а объединил славянские народы. И хотя церковнославянский язык, будучи талантливым изобретением, не сохранился ни в одной славянской стране (ни для одной из стран он не был родным), перейдя сразу после рождения в число мертвых, он способствовал гораздо более тонкой передаче различных оттенков мысли, чем существовавший до той поры русский язык, которым в это время занимался мало кто из филологов. Поэтому его усвоение русским языком расширило лексическое и грамматическое богатство последнего. Следовательно, деятельность Кирилла и Мефодия оказалась весьма полезной для русской и славянской культуры.

Но не исключено, что от культурного влияния Руси стремились избавиться и некоторые южнославянские народы, пытавшиеся создать на основе протокириллицы свои собственные алфавиты. Как мы видели, такие попытки были, однако во времени они оказались непродолжительными. Еще одним направлением явилось создание кирилловской транслитерации руницы – письма Велесовой книги. Таким образом, можно говорить о том, что в средние века существовало целое семейство буквенных алфавитов славян на основе протокириллицы, куда, в частности, входит и кириллица. Этим данное исследование существенно продвигается вперед в понимании последнего тысячелетия бытования протокириллицы.

В третьем разделе я демонстрирую читателям существование руницы не только на территории Руси, причем в различное историческое время, но и на территории Украины и Молдавии в эпоху бронзы (трипольская культура), Сербии в неолите (культура Винча) и мезолите (культура Лепенского Вира), во Франции в период верхнего палеолита (пещера Мадлен), и в Северной Америке в период среднего палеолита. Таким образом, охвачены значительные пространства территории и большие промежутки времени бытования этого вида русского письма. Здесь же показаны и первые публикации по поводу обнаружения этого нового для эпиграфики вида общеславянской письменности.

При этом можно наблюдать два вида отношения научной общественности к публикациям исследователей. Если исследователи показывали сами надписи, но не связыали их с каким-то особенным видом письма или, тем более, с новым и неизвестным, а относили его к любому известному типа синайского, арамейского или какого-то еще, их публикации не привлекали к себе никакого внимания. В некоторых случаях они даже могли назвать данную письменность по ее месту, например, «протобалканское письмо», однако, пока эта разновидность графики не связывалась с определенным этносом, с ними соглашались, хотя данные результаты потом никак не отражадлись в общих концепциях развития культуры. Однако если подобные исследователи (например, Радивое Пешич) связывали письмо, даже с невыявленным значением его знаков, со славянским этносом, они сразу же вычеркивались из числа ученых. То же самое произошло (хотя я не стал обращать внимание в данном сборнике) с первооткрывателем трипольской культуры Викентием Хвойкой, которого последующие археологи тоже стали называть «дилетантом», поскольку он продемонстрировал образцы этого древнего русского письма.

В заключительном, четвертом разделе, я показываю, как руница и протокириллица дали старт новым разновидностям славянского письма, в первую очередь греческого и италийского. Для понимания истории возникновения греческого письма особую роль играет обнаруженное мною и впервые введенное в научный оборот в данном сборнике скифское письмо, которое оказалось частично руницей, а частично модифицированной кириллицей. Тем самым я стараюсь разрушить два стереотипа: что скифы были народом иранского присхождения (и, следовательно, говорили на одном из иранских диалектов), и что греки заимствовали свое письмо от финикийцев – от последних, вероятно, можно допустить заимствование не самих букв, но их названий. Что же касается протоиталийских письмен, то они, видимо, были принесены в Северную Италию этрусками. Могу лишь заметить, что данные исследования только начинаются, и многие промежуточные этапы должны найти свое подтверждение в последующих работах.

Новым является и понимание мною так называемого «иероглифического» письма критских печатей как своеобразной руницы. Не сами знаки руницы, но их лигатуры были объединены так, что они стали походить на некоторые предметы, что дало повод ученым зачислить их в разряд иероглифов. Однако по ряду особенностей иероглифами они не являются. Не исключено, однако, что мы еще весьма поверхностно знаем происхождение, например, египетских иероглифов, которые со временм можно будет также разложить на отдельные знаки русской руницы. Но подобное исследование тоже еще впереди.

Таким образом, я постарался показать читателям реальные достижения мировой эпиграфической мысли, обсуждающей развитие письменности как в очень далекой истории (каменном веке), так и в античности. Несмотря на некоторые взаимные претензии, основанные на отставании академической науки от интересных разработок «дилетантов» и «неэкспертов» (в силу ее основной догмы о невозможности существования полноценного письма в каменном веке) и на отставание многих самодеятельных эпиграфистов от требований науки к качеству дешифровки, тем не менее, в последнее время произошли определенные подвижки. Так, письменность Винчи уже становится предметов научных обсуждений, ее существование уже не вызывает сомнений, хотя предложенные мною чтения все еще кажутся «забеганием вперед» и потому «мнением неэксперта». Полагаю, что по мере изменения представлений о роли и месте письменности в древнем обществе у современной академической науки получат признание и другие утверждения энтузиастов.

Так, очень медленно, шаг за шагом, в науку входит представление о том, что когда-то в глубокой древности на всем Евразийском континенте и даже в Северной Америке существовали единая письменность и единый язык – русские.

Объявление, Вселенная русской письменности до Кирилла // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.14259, 27.02.2007

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]

Оглавление

Предисловие

Заключение