Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Институт Праславянской Цивилизации - Праславянская письменность

Чудинов В.А.
Загадки славянской письменности.
Надпись алекановской «урны»
Oб авторе
На этот раз «нарушителем спокойствия» стал известный русский археолог В.А. Городцов. Если бы ни его огромный научный авторитет, то и его публикации археологического материала с надписями не привлекли бы никакого научного внимания. К концу ХIX века научная общественность уже была сыта по горло разного рода «знаками собственности», которые можно было не читать; но даже если бы кто-то и захотел бы это сделать, все равно, знаки «не читались», то есть результат получался весьма странным, плохо понятным, имевшим весьма слабое отношение к жизни эпохи, исследованной археологом. Поэтому ценность очередного комплдекста «загадочных знаков» в этот период была не высока.


Надпись на горшке и черепках из села Алеканово

Надпись на горшке и черепках из Алеканова. Раскапывая село Алеканово Рязанской губернии осенью 1897 года, дюны «Могилки», В.А. Городцов обнаружил керамический сосуд со знаками, опоясывающими его по окружности1, позиция (а), а через год нашел еще два черепка со знаками2, позиция (б).
В.А. Городцов датировал находку Х-ХI веком и обратил внимание на надписи, насчитав 14 знаков. «Судя по размещению этих точек между другими знаками, – полагал археолог, – их легко принять за знаки препинания и сблизить с двоеточиями скандинавских рун, имеющими назначение отделять одно слово от другого. Вполне похожими по начертанию с рунами оказались и еще 2 знака (1 и 12), равные «а» и «ч». Но на этом сходство прекращалось; остальные 9 знаков не имели ничего общего со скандинавскими рунами, а 2 из них (1 и 7) своей формою походили скорее на идеограммы или особые знаки, родственные клеймам, какие можно видеть на актах ХV I I I столетия, подписанных самоедами, а также в древних родовых клеймах скандинавов, изображенных в одном из сочинений Гильдебранда. С последними наши знаки имели больше сходства, так как одинаково с ними состояли из крестов со многими перекрестиями. Более отдаленную аналогию им можно указать в знаках, помещенных на монетах первых русских князей: Владимира, Святослава и Ярослава, в особенности в знаках Святополка. В этих знаках мы также находим разветвления и крестообразные пересечения одной из ветвей. Таким образом выходило, что знаки алекановского сосуда отчасти походили на руны и отчасти на родовые клейма. Не имея ни достаточной подготовки, ни необходимых научных пособий, мне поневоле пришлось прекратить дальнейшее исследование знаков и обратиться за помощью к нескольким русским археологам. В настоящее время мною получен ответ от В.И. Сизова, по мнению которого знаки на исследуемом сосуде принадлежат к родовым клеймам, употреблявшимся у разных народов как знаки собственности. Уважаемому археологу самому удалось встретить подобные знаки на изгороди старинного латышского кладбища, но в заключение он прибавляет, что разбор этих знаков требует времени»3. Как видим, Городцов пытался прочитать эти знаки сам, но колебался между пониманием их как рун, как самоедских клейм, как русских княжеских знаков и как знаков собственности.
Однако во второй публикации через год он уже не сомневается. «Смысл знаков остается по-прежнему загадочным, но уже является более вероятности иметь в них памятники доисторической письменности, чем клейма или родовые знаки, как можно было предполагать при первом знакомстве с ними на погребальном сосуде, где казалось очень естественным явление на одном сосуде многих клейм или родовых знаков, так как акт погребения мог служить причиной съезда нескольких семей или родов, которые и понаехали увековечить свое присутствие на похоронах начертанием своих клейм на глине погребального сосуда. Совсем другое дело – нахождение знаков в более или менее значительном количестве и в строковой планировке на бытовых сосудах. Объяснить их как клейма мастера – невозможно, потому что знаков много; объяснить, что это знаки или клейма отдельных лиц также нет возможности. Остается одно более вероятное предположение – что знаки представляют из себя литеры неизвестного письма, а комбинация их выражает какие-либо мысли мастера или заказчика. Если же это верно, то мы имеем в своем распоряжении до 14 букв неизвестного письма »2.
Лецеевский как специалист по славянским рунам. Особый взгляд на докирилловскую письменность славян развил профессор Краковского университета доктор Ян Лецеевский. Судя по его монографии, вышедшей в 1906 году в Варшаве и Львове он, горячий поборник докирилловской славянской письменности, считал, что славяне раньше использовали германские руны, преобразовав их, однако, несколько по-своему, следовательно, «русское письмо» – это видоизмененная скандинавская письменность. О надписи Эль Недима ему, скорее всего, ничего известно не было, поскольку с тех пор прошло уже 70 лет. Но зато он глубоко погрузился в проблему подлинности прильвицких надписей Х века славянского города Ретра, описанных в монографиях XVIII века Маша и Потоцкого. Он считал славянскими рунические надписи на камнях из польского Микоржина, на медальоне из Кракова, на ряде чешских памятников. К моменту опубликования надписи из рязанского села Алеканова в 1897 году и на черепках годом позже он уже весьма виртуозно владел техникой чтения такого типа славянских рун. О Лецеевском нельзя было сказать, что он занимался лишь гипотезами о виде письма или сближениями найденного текста с восточными шрифтми, ибо он сразу же приступил к чтению алекановской надписи на основе своих прежних дешифровок. На доказательстве своего предположения он даже не считал нужным останавливаться — настолько он был уверен в своей правоте. Конечно, ряд знаков пришлось определить из контекста и прочитать по-новому, однако как раз это и приводило, как ему казалось, к расширению репертуара «славянских» рун и к увеличению их отличия от рун германских. Вот как он прочитал знаки на «погребальной урне из Алеканова». Перенумеровав все знаки справа налево — что, вообще говоря, весьма странно, ибо все остальные надписи этот исследователь читал обычным образом, слева направо — он замечает: «Необходимо признать, что знаки представляют собой обратное письмо. На это очень ясно указывают знаки 2, 6, 9"4.


Чтение Я. Лецеевским алекановской надписи

Это — любопытное замечание не только потому, что в действительности данная надпись читается обычным образом, но и в связи с тем, что все позднейшие исследователи, читавшие русское слоговое письмо как германские руны (в их славянской разновидности) вынуждены были читать текст либо справа налево, либо слева направо, но в перевернутом на 180 градусов положении знаков, что опять-таки соответствует обратному направлению чтения по отношению к исходному тексту. Как мы видели в первой главе, чтение задом наперед – один из важнейших признаков псевдодешифровки, и именно так до Лецеевского непоследовательно читал Магнусен. Вместе с тем, сам не желая того, краковский профессор сделал важный шаг в области дешифровки русской письменности: он продемонстрировал несовпадение направления знаков и, следовательно, всего чтения между русской и рунической письменностью! Практика обратного чтения славянского «загадочного» письма исходя из рунической гипотезы наталкивает на мысль о том, что это несовпадение направлений носит системный характер, ибо оно касается не отдельных знаков, а общего строя письма. Из этого следует, что русское письмо в принципе не может быть одним из членов весьма разветвленной семьи рунических германских алфавитов. Это системное несоответствие весьма важно ввиду того, что отдельные графемы рун и славянского силлабария, как было показано выше, совпадают. Поэтому мы должны быть весьма признательны профессору Лецеевскому за это открытие, несмотря на то, что он сам из своего наблюдения не сделал никаких выводов.
"Итак, я начинаю читать с правой стороны к левой, — продолжает польский ученый. — Знаки 1, 4 и 7 не суть руны; это знаки, служащие для разделения слов"4. — К сожалению, не только направление чтения, но и предположение о словоразделительном характере знаков позже не подтвердилось. Казалось бы, новые знаки должны были заставить исследователя насторожиться и по меньшей мере проверить гипотезу о словоразделении, поскольку при таком предположении получаются очень короткие слова — вместо этого он данные знаки отбрасывает и забывает об их существовании, ибо если бы он о них вспомнил, получилось бы, что «словоразделитель» перерезал слово МАЛУ как раз по середине, сделав из него два слова: «МА» и «ЛУ», не имеющих смысла. Результатом чтения надписи Лецеевским стала фраза: УМ МАЛУ СТАВИХ НУЖАЯ. Даже не обращая внимания на разделение слова «МАЛУ» и склейку оставшихся частей предложения, получив «УМ МА ЛУСТАВИХНУЖАЯ» (нечто, вообще не имеющее смысла по-русски), рассмотрим чисто графическую сторону проблемы. Так, первый знак текста состоит из двух вертикальных палочек; Лецеевский полагает, что это рунический знак «У». Однако «У» обязательно включает помимо двух вертикальных мачт еще и островерхую крышу, которой у знаков славянского слогового письма нет. Имеются также отличия в один штрих между третьим и пятым знаками текста, которые Я.Лецеевский одинаково передает как «М», а практически такой же двенадцатый знак он трактует как лигатуру «НУ». Можно было бы привести и еще ряд несоответствий, но и сказанного достаточно, чтобы понять, что речь идет не о рунической транскрипции, а о подгонке под нее. Совершенно не похожими на руны выглядят гигантские знаки № 8 и № 13 — казалось бы, они должны были заставить исследователя удивиться и усомниться в рунической интерпретации текста. Но профессор Лецеевский, однако, поступает весьма остроумно: он полагает, что эти знаки отсутствуют в руническом алфавите (или, точнее, «футарке») потому, что обозначают специфические славянские звуки, отсутствующие в германских языках, и потому приписывает знаку 8 значение «СТ», а знаку 13 — «Ж» или «ЖД». Тем самым Лецеевский «ославянивает» текст, который в случае рунического чтения крестов как «А» имел бы явно угро-финское звучание с зияющим стечением гласных: «УМ МА ЛУААВИХНУААЯ». Тем не менее, совершив все мыслимые подгонки, Лецеевский полагает, что получил приемлемый результат и толкует УМ МАЛУ СТАВИХ НУЖАЯ как «УМершему МАЛьчикУ СТАВИл я несчастный», что можно понять как надпись отца, поместившего прах умершего сына в горшке, понимаемом как погребальная урна. Можно ли согласиться с самим результатом, если закрыть глаза на натяжки в графике и словоразделении? Даже если не обращать внимание на транскрипцию Лецеевского (внизу), мы вправе усомниться в причастии и прилагательном: слово «умерший» никогда не сокращалось до «УМ», а «несчастный» в древности не звучало как «НУЖАЯ». Тем самым видны натяжки чисто лингвистического плана. Нелепо и содержание надписи, ее семантика: неужели наши предки писали на надгробье или погребальном сосуде не имя умершего, а факт установления погребальной урны, да еще в такой странной форме как «ПОСТАВЛЕНО ПОГИБ., ПОСКОЛЬКУ НУЖНО»? Или: «ВОЗДВИГНУТО УСОП., ИБО МЫ НЕСЧАСТНЫ»? Короче говоря, Ян Лецеевский читал не в том направлении, не те знаки, не учитывал им самим же введенных словоразделителей, не считался с принятыми сокращениями и с получившимся смыслом — иными словами, шел на всевозможные ухищрения, чтобы только получить приемлемую надпись – и тем не менее, такой надписи получить не смог. Следовательно, интерпретируя этот результат с интересующей нас точки зрения, можно придти к некоторому позитивному выводу: отсутствие успеха у такого выдающегося мастера дешифровки, которым был профессор Лецеевский, объясняется именно тем, что руническое чтение письма «загадочных знаков» бесперспективно.


Мое чтение в стиле Я. Лецеевского надписей на черепках

Таковы выводы из рассмотрения его журнальной статьи, опубликованной всего лишь через год после выхода в свет в том же журнале статьи В.А.Городцова о сосуде с надписью из Алеканова (поразительно быстро откликнулся польский исследователь на статью русского археолога — в нашем веке такой оперативности уже не было). В той же статье, где Ян Лецеевский читает основную надпись на «урне из Алеканова», он предлагает чтение и надписей на черепках5. К сожалению, он не объясняет, что означает его дешифровка L A U (V) и S I. Однако можно предположить, что если читать в обратном порядке, который был принят для основной надписи, получится слово I S U A L или I S V A L, что похоже на славянское слово ИЗЪЯЛ, так что при желании и надпись на черепках можно принять за славянскую. Заметим, что надпись на втором черепке он расположил в вертикальной плоскости. Таким образом, хотя надпись можно было дотянуть до славянской (в духе А. Шёгрена), этого сделано не было, поэтому данное чтение даже с позиций самого дешифровщика выглядело неудовлетворительным.


«Загадочные» надписи на металлических предметах

Надписи на металлических предметах. К данной публикации следует присоединить находки, где письменный характер изображений археологами никак не выявлялся, ибо для них, возможно, наличие насечек на металлических изделиях было как-то связано с характером обработки металла. Тем не менее, наличие каких-то несимметричных знаков на изделиях видно достаточно хорошо, так что сомневаться в наличии надписей не приходится. К первой из этих публикаций следует отнести статью А.А. Спицына о Кошибеевском могильнике 1901 года, где опубликован рисунок медной подвески с насечками на внутреннем кольце6, позиция (а). К ней примыкает статья В.И. Сизова (того самого, которого Городцов привлек в качестве эксперта по русскому письму) 1902 г. о раскопках Гнездовского могильника (раскопки производил С.И. Сергеев). В частности, в процессе раскопок была найдена заготовка ножа I Х-Х вв., на обеих сторонах которой имелись насечки7, позиция (б). Наконец, А.А. Спицын в статье 1905 года упомянул височное кольцо ХI — X I I вв., на котором на трех лопастях имелся несимметричный орнамент8, позиция (в). Так что на этом этапе публикации содержат надписи, открытые не только В.А. Городцовым, но и его экспертом В.И. Сизовым, а также А.А. Спицыным.
Я привел эти примеры, чтобы показать, что археологи этого периода получали археологический материал с «загадочными знаками», но, к сожалению, не обращали на них внимания, принимая за знаки собственности, которые не требовали дешифровки.
А теперь я хотел бы вновь вернуться к Яну Лецеевскому, чтобы показать, что он явился первым, кто начал собирать изображения предметов с «загадочными» знаками и даже пытался их прочитать, хотя иногда это получалось и не вполне удачно.


Чтение Я. Лецеевским надписи на Драгельчицкой урне

Еще одно чтение Лецеевского. Творчество этого польского слависта показывает, что к началу ХХ века появилось уже более десятка археологических находок с «загадочными надписями», которые можно было начать читать. Как читать? Поскольку и Магнусен, и Шёгрен, и Пшезджецкий, и целый ряд других эпиграфистов читал эти знаки как «славянские» руны, то и Лецеевский действовал в том же ключе. Правда, он читал так «загадочные знаки». Но возможен и обратный подход, когда исследователи начинают читать узоры, рисунки и прочие явно не текстовые сообщения как славянские тексты. Пример такого рода демонстрирует Ян Лецеевский, читая меандровый узор на «Драгельчицкой урне» (описанной чешским эпиграфистом В. Крольмусом) как славянский текст9. Чтение он производит справа налево. В результате получается текст D E D U V I T U, т.е. ОТ ДЕДА ВИТА, (ГОСПОДИНА). На наш взгляд, здесь плохо сохранившиеся линии узора создают иллюзию надписи. Иными словами, надписи здесь нет, а существует плохо выполненный меандр. Что же касается чтения, то получается, что славяне писали справа налево, что, разумеется, вызывает большие сомнения.
Впрочем, у Лецеевского есть много и других любопытных чтений, часть из которых мы рассмотрим ниже.


Чтение Я. Лецевским надписи на «Ледницком козлике»

Ледницкий козлик. В монографии Яна Лецеевского10помещено также изображение «фигурки Ледницкой», напоминающей козла, с острова на озере Ледницы в Польше. На животе у фигурки были изображены знаки, причем этот эпиграфист прочитал как «славянские» руны только лигатуру в ее центре, позиция (2), и определил по виду рун принадлежность надписи к IX в. Его чтение было LEСIС в смысле LЕC I C, то есть ЛЕЧИТЬ!11, позиция (3). Опять-таки речь идет о псевдодешифровке, поскольку надпись на фигурке «загадочная», и читать ее как руническую нет оснований. Да и полученный смысл странен: козлик всегда рассматривался славянами как представитель нечистой силы, он не мог служить оберегом и точно так же не мог помогать в лечении. Кроме того, надпись была скопирована неточно, и, в частности, остались незамеченными знаки, расположенные ниже и правее основных начертаний. Они и отсутствуют в прориси Лецеевского, но их можно видеть в более точной прориси более поздних исследователей12. Как видим, хотя Я. Лецеевский и не был первым эпиграфистом, читавшим славянские тексты как руны, все же он собрал многие чтения своих предшественников и попытался придать им наиболее «читаемый» вид.
Чтение надписи В. Крольмуса. Чешский археолог Вацлав Крольмус (1817-1861), путешествуя по Богуславскому краю Чехии у Скальско, в 1852 г. находился в селе Кральск, где узнал, что крестьянин Юзеф Кобша, копая погреб, по звуку удара предположил существование полости за северной стеной дома. Пробив стену, Юзеф обнаружил подземелье, свод которого держался на каменном столбе. На лестнице, ведущей туда, находились сосуды, которые привлекли его внимание, ибо он предположил, что в них спрятаны деньги. Однако денег там не было. Негодуя, Кобша разбил урны, а их содержимое выбросил в навоз. Как раз в эти дни его и навестил Крольмус. Услышав о найденных урнах, он зашел к крестьянину и попросил показать подвал. Оглядев подземелье, он заметил на столбе, поддерживающим своды, два камня с надписями.


Две надписи, найденные В. Крольмусом в Скальско

Перерисовав надписи и удостоив вниманием остальные предметы, Вацлав Крольмус уехал, однако при всяком удобном случае в 1853 и 1854 гг. просил своих знакомых навестить крестьянина, скопировать надписи и отослать их ему. Так он убедился в объективности перерисовки. О своих находках, а также о попытке чтения надписей он сообщил в своей работе13. Вторую, более короткую, надпись, предполагая, что она написана германскими рунами, но по-славянски, он прочитал RAKSI, что понимал как имя древнеиндийского бога темного царства РАКШАСА14,позиция (2). Первая надпись, много более пространная и напоминающую русскую вязь в заглавиях книг, была им прочитана как RADEGASI BALEMU, VILINSI, NISI, JAMARSI, SUDU (или SURU) SIVI, что означало РАДЕГАСТОВУ БЯЛЕМУ, ВЛИНСУ, НИШУ, ЯМАЖУ, СЕДЬМОМУ – ЖИВУ. На взгляд Крольмуса, это все были имена славянских богов. Несколько иную версию прориси дал П. Бенеш, и на нее ссылался первый критик Крольмуса Воцель15. Для Чехии это был пример первого обнаружения и чтения славянской надписи; к сожалению, чтения неверного.
Чтение Я. Лецеевским надписи В. Крольмуса. Естественно, что Я. Лецеевский попытался прочитать и надписи В. Крольмуса. Это не русские, а чешские, следовательно, славянские начертания. Надпись на первом камне он читает KNE Z E. На втором – RADEK OBA KAM(E)NY UKUL SI VES BRATRUS I, SV(E)MU SY(NO)V(I). Это означает КНЯЗЬ. РАДЕК ОБА КАМНЯ ВЫК(ОВА)Л ЕМУ ВО СЛАВУ БРАТСТВА СВОЕГО СЫНОВНЕГО16. От комментариев этот эпиграфист воздерживается, и вполне понятно, почему: камни нельзя ВЫКОВАТЬ, СЫН ОТЦУ никак не приходится БРАТОМ, надпись на каждом камне вполне самостоятельна, но без первого камня неясно, кому ВО СЛАВУ сделана надпись на втором камне. Короче говоря, такое содержание надписи весьма сомнительно. Но иного и быть не могло, ибо перед нами не руны, а «загадочное» письмо. Это чтение было невысоко оценено И.В. Ягичем, который пришел к такому выводу: «Попытка Лецеевского внести в этот очевидный фальсификат вместо мифопоэтического другой, менее подозрительный смысл, не выдерживает критики»17. Характеризуя надпись как фальсификат, Ягич отмечает: «Автору, составлявшему эту руническую заставку, послужила образцом первая заставка по вязи кирилловского письма по рукописям ХVI-XVIII столетий. В роде искусственно сплетенной вязи кирилловского письма упомянутых столетий перед нашими глазами и эта руническая вязь, противоречащая всем преданиям рунической палеографии»17. Казалось бы, если нарушены все каноны рунических надписей, то напрашивается единственный вывод, а именно – что данная надпись не руническая. Однако Ягич такого вывода не делает.
Проблемы славянских рун по Я. Лецеевскому. Позже, в 1906 году Ян Лецеевский выпускает уже целую монографию, посвященную славянским руническим памятникам9, и в ней рассматривает не только «урну из Алеканова» и чтение ряда других надписей, но и проблему славянского рунического письма в целом. Хотя славянское руническое письмо – это иная письменность, весьма сильно отличающаяся от славянского «загадочного» письма, однако на некоторые наблюдения польского ученого следует обратить внимание. Так, читая славянские рунические памятники из различных областей (Германии, Польши, Чехии), он приходит к выводу о том, что славяне любили применять лигатуры (хотя и не чаще, чем современные им скандинавы), среди которых он приводит начертания таких: АН, АТ, АВ, БА, ДЕ, ЕТ, КО, ЛЕ, ЛУ, МА, МУ, НУ, ОЕ, ГА, ТА, ТЕ, ВЕ, ЗЕ, ЗИ18, то есть преимущественно открытые слоги, хотя среди лигатур встречались и сложные согласные типа ЛН или ДЗ, а также лигатуры целых слов типа БРАТР или КАМП. Правда, сам Лецеевский из этого никаких выводов не сделал. Однако, с наших позиций можно выдвинуть предположение о том, что лигатуры из рун могли быть графической рунической калькой со слогового оригинала, т. е. попыткой славян, живших в германском окружении, передать ославяненными германскими рунами тексты, прежде написанные слоговым письмом. Этот вывод может нам понадобиться при обсуждении проблем западнославянского письма.
Демонстрирует этот выдающийся славист и одну методическую ошибку, которая затем повторяется практически у всех эпиграфистов: он пытается во что бы то ни стало прочитать именно данный текст, и прочитать окончательно, для чего идет на незначительные, на его взгляд, подтасовки, а в конечном итоге он теряет из виду письменность как систему. Как это ни парадоксально, но начинать следует вовсе не с чтения текста, а с его анализа. Самого себя Ян Лецеевский вряд ли мог бы считать дешифровщиком: с его позиций он читал не новую письменность, а новый текст уже известных славянских рун, ключ к которым давно подобрали рунологи, хотя славянская разновидность обладала некоторыми особенностями. Он лишь дополнял репертуар славянских знаков новыми знаками, почерпнутыми из «загадочных» текстов, и давал им некоторое постулируемое чтение. И лишь теперь, задним числом, можно сказать, что на самом деле он предпринял попытку рунической дешифровки нерунической письменности, то есть выступил в роли псевдодешифровщика. А по нашей шкале он пытался выяснить общее значение каждого знака, поскольку среди них попадались и совершенно незнакомые, так что в целом он произвел исследование на четвертом уровне, где, в принципе, уже можно было бы заметить отличие рунических знаков от слоговых. Тем самым он существенно повысил уровень дешифровки, хотя речь все равно идет о псевдодешифровке.
Наконец, не надо забывать, что он оказался первым эпиграфистом, который собрал воедино все надписи, сделанные «загадочными» знаками (наряду с надписями, выполненными рунами и псевдонадписями, представляющими собой просто узор), то есть выделил некотоый массив интересных текстов, а также первый, кто попытался их прочитать системно и на более высоком, чем Ф. Магнусен или А. Шёгрен, уровне. Уже этими заслугами он вписал славную страницу в историю славянской эпиграфики и заслужил большое уважение. — К великому сожалению, на родине его практически не знают. У меня была возможно сть в дни пребывания в Кракове (август 1998 года) на 12-м съезде славистов обратиться к профессорам — Луцьяну Суханеку, председателю Оргкомитета, и его заместителю, Ежи Русеку, с просьбой рассказать что-либо о Яне Лецеевском. Конечно, я не предполагал, что в Кракове существует что-либо вроде музея-квартиры Яна Лецеевского, но допускал, что могли быть какие-либо семинары или чтения в его честь. — А кто такой Ян Лецеевский? — спросил меня один из моих собеседников, декан филологического факультута Краковского университета. — Славист, профессор вашего университета и вашего факультета начала ХХ века. — А! В таком случае сходите в библиотеку и посмотрите там Sl ownik biograficzny. — Такой ответ меня удивил. «Биографический словарь» я мог полистать и не выезжая из Москвы. Я понял, что дело Лецеевского в Кракове продолжения не получило.
А вообще-то в Польше конца XIX века разворачиваль весьма интересные эпиграфические исследования, связанные с так называемыми Дрогичинскими пломбами.


Свинцовые пломбы из Дрогичина

Свинцовые пломбы. Начиная с 1864 года появляются исследования, посвященные свинцовым пломбам, найденным на Западном Буге у села Дрогичина, расположенного в Польше; Польша тогда входила в состав России. Это первое исследование опубликовал К.П. Тышкевич19,20. А в 1894 году в Киеве вышла монография Карла Болсуновского, где приводились изображения порядка двух тысяч пломб ХI I — X I V веков, на каждой из сторон которого размещалось по 1-2 знака. Часть знаков можно принять за буквы кириллицы, другую часть за некоторые символы, однако, несомненно, тут есть и «загадочные» надписи, позиции а, б, в, г, д, е (наверху рисунков проставлена нумерация пломб в книге Болсуновского)21. По поводу пломб высказывались различные мнения. Так, Н. Авенариус писал о них следующее: «Эти пластинки размыты Бугом из мусорного пласта Дрогичинского городища, в котором верхний, то есть новый слой принадлежит к концу ХI V столетия, поэтому и пластинки должны быть отнесены к древнерусскому, а не следующему за ним русско-литовскому периоду... Попадаются и такие знаки, которые по своему сходству с рунами и древнехристианскими символами и монограммами дали повод гр. Тышкевичу и Леопардову к созданию их смелых гипотез. Предостерегая других исследователей дрогичинских пломб от таких же поспешных и неосторожных выводов, мы тем не менее полагаем, что сравнение находящихся на этих пломбах изображений с другими знаками, хотя бы катакомбными христианскими монограммами и языческими рунами будет делом далеко не излишним..»20. Как видим, характер надписей был неясен, и их относили к литовским, в «языческим» (возможно, германским) рунам и к христианским монограммам. Другого рода пломбы, тоже около двух тысяч, были скопированы К.В. Болсуновским в качестве знаков церковных праздников22. Хотя небольшая их часть носит «загадочный» характер, их связь с названиями праздников и месяцев либо не видна, либо очень затуманена (например, в ноябре можно видеть слоговые знаки НИ и КА).


Общий вид и внутренняя часть надписи из Чернигова

Надпись на обломке ребра барана из Чернигова. Последние публикации до революции со слоговыми надписями содержали довольно крупные тексты, причем в обоих случаях эти тексты привлекли большое внимание исследователей. Так, имеется упоминание о находке под Черниговом обломка кости барана в небольшой брошюре Д.Я. Самоквасова 1916 года. В ней, в частности, говорится о том, что на этом ребре между прямой и овальной чертами «помещены два ряда разных знаков в направлении сверху вниз; знаки состоят из прямых резов и по всей вероятности представляют собой русское письмо десятого столетия, на которое имеются указания в источниках»23. Тут же приведен рисунок (мы его приводим дважды, в обычном и в увеличенном виде).Как видим, данная надпись не только была замечена, но и даже атрибутирована как русское письмо.


Надпись А.М. Дондукова-Корсакова из деревни Пневище

Надпись из деревни Пневище. К этому же блоку относится и еще одна надпись, скопированная князем А.М. Дондуковым-Корсаковым еще в 1874 году, но опубликованная только в 1916 г. В деревне Пневище под Смоленском он обнаружил и привез в свое имение камень, обе стороны которого были покрыты странными надписями; к сожалению, «камень» вскоре сгорел24.


Та же надпись, скопированная и прочитанная доктором Г. Ванкелем

Несколько иначе лицевую сторону скопировал австрийский исследователь доктор Генрих Ванкель25; этот вариант мы обсудим несколько позже. Итак, в результате публикаций данного периода возник вопрос о чтении. Германские руны как основа для такого чтения уже не годились; вместе с тем, надписи по характеру знаков были гораздо ближе к ним, чем к какому-либо другому письму. Поэтому теперь появился взгляд на данный вид письменности как на особый, славянский, хотя и основанный на германских рунах когда-то в древности, но уже отошедший от них (подобно тому как кириллица вышла когда-то из греческого письма).
Итак, теперь, когда набралось около двух десятков надписей из «загадочных» знаков, возникли попытки их собрать и как-то прочитать. И хотя чтение было неверным, а прототип шрифта мыслила либо германским руническим (Я.Лецеевский), либо еврейским квадратным (Г. Ванкель), что тоже не соответствовало действительности, специалисты, и прежде всего археологи уже стали догадыватся о том, что перед ними появляются контуры русского письма Х века (Д.Я. Самоквасов). И теперь уже стало возможным ответить на вопрос «где же это старинное письмо, на которое смутно намекали древние источники»? — Письмо — вот оно! — И показать соответствующие изображения.
Но, к сожалению, письмо не читалось. Я полагаю, что и набранной статистики для уверенного чтения было все равно мало. Для этого нужны уже не десятки, а сотни и тысячи надписей. Тогда можно было бы приступить к дешифровке в полном объеме. Но и уже полученных памятников культуры и письма было достаточно, чтобы хотя бы в общих чертах составить себе представление: каков репертуар знаков, чем они отличаются от известных видов письма, какой тип шрифта (устав, скоропись, вязь) тут преобладает. К сожалению, ничего из этого сделано не было. Набиравшее с XVIII века скептическое отношение ученых ко всему тому, что не входило в уже описанное к этому моменту знание, мешало всерьез заняться проблемой «загадочных» знаков. Образно можно сказать, что вместо медленного движения к выявлению «алфавита икс» господствовало убеждение, что нет не только алфавита как упорядоченной последовательности письменных знаков, но нет и самого «икса», то есть нет общеславянского письма, которое существовало все средние века, а, возможно, и в античности. И лишь выдающиеся археологи вновь обратили внимание общественности на его существование — но уже не встретили того внимания, которое было уделено надписи Эль Недима. А первый славянский дешифровщик, Ян Лецеевский, не только не получил признания научной общественности, но и был благополучно забыт даже на своей родине.
Литература
  1. Городцов В.А. Заметки о глиняном сосуде с загадочными знаками // Археологические известия и заметки. СПб., 1897, год V, № 12, с. 385
  2. Городцов В.А. Заметка о загадочных знаках на обломках глиняной посуды // Археологические известия и заметки. СПб., 1898, год VI, № 11-12, с. 371
  3. Городцов В.А. Заметки о глиняном сосуде..., с. 389-390
  4. [Лецеевский Я.] Рунические надписи на Алекановских урнах. Доктора Я. Лецеевского, профессора Краковского университета. Перевел Щепкин // Археологические известия и заметки. СПб, 1898, № 11-12, с. 43
  5. Там же, с. 55
  6. Спицын А.А. Древности бассейнов рек Оки и Камы // Материалы по археологии России. Вып. 25, СПб, 1901, табл. IX, № 7
  7. Сизов В.И. Курганы Смоленской губернии. Гнездовский могильник близ Смоленска // Материалы по археологии России. Вып. 28. СПб, 1902, с. 97
  8. Спицын А.А. Владимирские курганы // Известия Императорской Археологической комиссии, вып. 15. СПб, 1905, с. 138
  9. Leciejewski Jan, dr. Runy i runiczne pomniki slowianskie. Lwow-Warszawa, 1906, с. 171, рис. 39
  10. Там же, с. 93, фиг. 32
  11. Там же, с. 94
  12. Lesny J. W sprawie kultu poganskiego na ostrowie Lednickim we wczesnym sredniowieczu // Slavia antiqua, t. XXI, Warszawa-Poznan, 1974, с. 120, фиг. 1
  13. Krolmus W. Posledni boziste Cernoboha s runami na Skalsku. Praha, 1857
  14. Там же, с. 158, фиг. 38 с
  15. Wocel. Pravek zeme ceske (v Praze, 1868)
  16. Leciejewski Jan, dr. Runy i runiczne pomniki slowianskie..., с. 165-168
  17. Ягич И.В. Вопрос о рунах у славян // Энциклопедия славянской филологии, вып. 3. Графика у славян. СПб, 1911, с. 22
  18. Leciejewski Jan, dr. Runy i runiczne pomniki slowianskie..., с. 18
  19. Тышкевич К.П. Свинцовые оттиски, найденные в реке Буге у Дрогичина // Древности, т. I, 1864-1865
  20. Авенариус Н.А. Несколько слов о дрогичинских пломбах. М., 1892, с. 10-11
  21. Болсуновский К.В. Дрогичинские пломбы. Киев., 1894, табл. II
  22. Болсуновский К. В. Свинцовые пластинки (пломбы) с условными знаками церковных праздников. М., 1899
  23. Самоквасов Д.Я. Раскопки северянских курганов в Чернигове во время ХIV археологического съезда. Посмертное издание. М., 1916, с. 11
  24. Дондуков-Корсаков А.М. Древний памятник «Волчьего хвоста» в стране радимичей // Полоцко-Витебская старина, вып. III, 1916, с. 36
  25. Ванкель Г. Эрратический валун с финикийской надписью, найденный близ Смоленска в России // Полоцко-Витебская старина, вып. III, 1916
(Продолжение следует)
Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. Надпись алекановской «урны» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11626, 09.11.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]

В начало документа
© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru