Институт Праславянской Цивилизации - Публикации

Шамбаров В.Е.

IX в. северо-западные области Руси, которых не коснулась хазарская экспансия, имели все шансы вообще выпасть из орбиты восточнославянского мира и перейти в систему связей Запада. К этому все шло. Только, кстати, говоря об этих местах, надо учитывать, что Новгорода Великого еще не существовало, судя по археологическим данным, он был построен лишь в 930 — 950 гг. Но Ладога, Псков, Изборск, Старая Русса уже были крупными и развитыми городами. А столицей словен и примкнувшей к ним ветви русов являлась Ладога. Так что «новгородцами» их в летописях звали уже «задним числом», применительно к реалиям своего времени. Ладожане установили прочные контакты не только с соседними финскими и балтскими народами, но и с княжествами прибалтийских славян, между ними поддерживались постоянные связи, и эти связи были в данный период даже более прочными, чем с Киевом или Черниговом. Что в общем-то и не удивительно. Славяне заселяли весь южный берег Балтики, существовали какие-то их племена или поселения и на западном берегу. Скажем, в Курляндии названия Венден (Вентспилс) и Виндава (Вента) показывают, что и тут жили какие-то славяне.

При развитом судоходстве попасть из Ладоги к ругиям или ободритам было не так уж сложно. Известно, что между ними заключались даже династические браки. Да ведь это фактически был один народ. Вспомним, что русы, ушедшие на восток, отделились от своих прибалтийских собратьев во II в., а словене отделились от антов в период аварского нашествия, в VI в. Еще до смешения поднепровских русов с савирами и, надо думать, какими-то другими соседними народами. Поэтому не удивителен вывод, сделанный антропологом Т. Алексеевой в 1974 г., что «средневековые новгородцы и бодричи имели сходные антропологические характеристики». В 1841 г. лингвист Бурмайст установил, что «язык ободритов ближе к языку восточных славян, чем к польскому». А археологические данные показали, что древнейшая новгородская керамика аналогична мекленбургской (т.е. находимой в Мекленбурге, где ранее жили ободриты).

С Южной Русью ладожан теперь связывала, пожалуй, только торговля, начавшая расцветать здесь в это время. Путь из Причерноморья и Поднепровья на запад, использовавшийся в первые века нашей эры — по Припяти, оказался перекрыт полянско-древлянской враждой. Поэтому новые дороги в Прибалтику пролегли через земли кривичей и словен. Через Ладогу потекли в богатые города вендов товары из Хазарии и Византии. Словене посещали Волин, Аркону, Рарог, Демин, Коданьск (Гданьск) и другие крупные центры международной торговли. Вероятно, совершали и паломничества в тамошние крупные святилища. То есть, у славян вокруг Балтики складывалась такая же система связей и взаимоотношений, как у эллинов вокруг Эгейского моря. Добирались ладожане и до Германии, как уже отмечалось, у них были установлены сообщения с прирейнским г. Дорестад, а во времена Карла Великого у славянских купцов существовали в Германии свои подворья.

Однако позже такое положение нарушилось. В конце VIII — начале IX вв. Балтику охватило движение викингов. Впрочем, назывались они по-разному. Викингами именовали себя скандинавы, уходившие в моря искать удачи и противопоставлявшие себя хевдингам — своим соотечественникам, предпочитавшим трудиться на родной земле («вик» — военное поселение, где они собирались и жили). В Византии те же выходцы с Балтики, служившие наемниками у императоров, назывались «вэрингами» или «ворингами» — «принесшими клятву», то бишь дружинниками, связанными присягой со своим предводителем. Отсюда и слово «варяги», получившее распространение на Руси. Хотя иногда это название производят и от «варангов» — славянского племени, входившего в княжество ободритов. В Англии викингов без различия национальности именовали «датчанами». Ну а в других странах Запада и Средиземноморья их, тоже без различия национальности, называли «норманнами» — норвежцами (или в буквальном переводе, «людьми севера»).

актически же этими терминами: «варяги», «викинги», «норманны», выражалась не этническая принадлежность, а род занятий — свободные воины, в зависимости от обстоятельств становившиеся пиратами или наемниками. В Западной Европе, где раздел и передел земель завершился позже, чем на севере, к концу IX — началу Х вв., подобное явление тоже потом наблюдалось. Наследником землевладельца становился старший сын, а младшие получали коней, оружие и превращались в странствующих рыцарей, искавших выгодной службы или разбойничавших на большой дороге. И очистить от них европейские страны удалось только в XI столетии, спровадив большую часть этого необузданного воинства в крестовые походы. На скудных землях севера такой же кризис начался гораздо раньше. И та же категория населения здесь становилась «варягами». Впрочем, далеко не всегда подобный выбор занятий был вынужденным. На поиски богатства и приключений часто устремлялись и целенаправленно, по индивидуальной склонности к пиратскому образу жизни. Например, король Дании Хальдван даже уступил добровольно трон брату Харальду, чтобы целиком отдаться любимому делу. Пиратским промыслом отнюдь не гнушались и многие коронованные властители Прибалтики — короли, герцоги, принцы, князья. Наоборот, у них было больше возможностей для организации сильных эскадр, а значит, и для более грандиозных предприятий.

Та часть местных жителей, которая предпочитала сомнительным поискам удачи мирный труд, тоже оказывалась в выигрыше от ухода своих соплеменников в варяги. Это помогало избавляться от избытков населения, которому трудно было бы прокормиться на не слишком плодородных берегах Балтики. Кроме того, в море сливалась самая буйная вольница, что обеспечивало родным странам викингов более менее спокойное существование. И наоборот, в родные страны текла от них добыча. Поэтому многие властители прибрежных городов и местностей охотно предоставляли пиратам убежище под их «вики» и береговые базы — заодно обеспечивая себе таким образом защиту от других морских хищников. В результате Балтика, изобилующая фиордами, бухтами и островами, удобными для укрытия, стала натуральным пиратским гнездом, похлеще чем Карибское море в XVII веке.

Отсюда эскадры варягов выплескивались набегами на Англию, Ирландию, Францию, Испанию, страны Средиземноморья. О их нравах красноречиво свидетельствуют прозвища предводителей, целый список которых приводит А.Б. Снисаренко в своей книге «Рыцари удачи» (С-Пб, 1991): «Раскалыватель Черепов, Гадюка, Коварный, Кровавая Секира, Брюхотряс, Грабитель, Свинья, Живодер, Вшивая Борода, Поджигатель». А разгул их дошел до того, что в первой половине IX в. путешествие из Германии в Данию стало считаться чрезвычайно опасным предприятием. Хотя традиционно викингов принято отождествлять с жителями Скандинавии, на самом деле это было далеко не так. Их ряды пополняли все без исключения прибалтийские народы. Кроме норвежцев, шведов и датчан, вовсю пиратствовали балты и финны. Так, будущий король Норвегии Олав Трюгвассон был в детстве вместе с матерью захвачен эстонскими пиратами и случайно выкуплен своим дядей на рынке в Эстонии. Да и славяне не оставались в стороне от общей «моды». Например, описанные в прошлых главах набеги русичей на Крым и Малую Азию проводились в «лучших традициях» викингов и по той же тактике.

Ну а пираты-русы из прибалтийских славян были знамениты ничуть не меньше своих скандинавских коллег. Крупные славянские торговые города становились параллельно и пиратскими базами, где сбывалась добыча. Одной из главных баз был о. Руян — ныне Рюген, где даже храм Свентовита имел долю в пиратском промысле, освящал набеги религиозными ритуалами и направлял в них часть собственной храмовой дружины. И если европейцы, затерроризированные набегами, часто не считали нужным уточнять в своих хрониках, какие именно «норманны» пожаловали очередной раз их грабить, то иногда уточнения все же встречаются. Арабы, например, очень четко выделяли викингов -«русов» и не жалели в их адрес самых увесистых эпитетов. Их хроники сообщают о набегах русов на Андалусию в 844 и 971 гг., а в Х в. пираты-русы вторглись в Галисию, где бесчинствовали три года, пока герцогу Гонсало Санчесу не удалось собрать достаточно сил, чтобы выбить их. Славянские варяги вовсю разбойничали и на Балтике. Они захватывали и грабили шведскую столицу Сигтуну, разорили г. Хайтхабу и продолжали пиратствовать даже в XII в., когда в Скандинавии движение викингов уже сошло на нет. Так, в 1136 г. славянская эскадра под руководством князя Ратибора и воеводы Унибора взяла и разграбила г. Конунгхаллу.

о вернемся к описываемым временам. В данный период среди заманчивых объектов, которые выбирали для своих нападений скандинавские викинги, оказались не только берега Ирландии или Франции, но и Ладога. Скандинавы бывали здесь, по крайней мере, с 750-х гг., они прекрасно знали, что это богатый центр международной торговли. Мало того, владение Ладогой давало и другие многочисленные выгоды. В первую очередь, открывало водные пути, проходившие через славянские земли. Пираты в это время довольно хорошо научились использовать преимущества речных систем — ведь несмотря на все их мореходное искусство, ладьи-драккары оставались не очень-то надежными судами и часто становились игрушками разбушевавшейся стихии. Поэтому, например, в Средиземное море они предпочитали проникать не огибая Пиренейского полуострова по бурному Бискайскому заливу и Гибралтару, а по речному пути из Луары в Рону. Ну а внутренние водные системы Руси открывали сразу несколько путей, суливших сказочные перспективы.

Во-первых, из Ладоги можно было попасть в «Биармию», обложить данью местные народы и собирать драгоценные меха. Викинги осуществляли попытки попасть туда и северным путем, через Баренцево и Белое моря, но такие экспедиции лишь в единичных случаях достигали цели, даже воспевались в сагах. По рекам же добраться туда было куда проще. Во-вторых, открывался путь «из варяг в греки», к богатейшим городам Византии и Восточного Средиземноморья, до которых иначе пришлось бы добираться вокруг всей Европы. Викинги об этом пути знали — наемники из их среды сопровождали по нему купцов в качестве охраны, да и на службу к византийским императорам они тоже ходили наниматься. А представление о возможной добыче они могли получить и по результатам набегов русичей на города Причерноморья, наверняка стократно преувеличенным молвой. Еще один важный путь вел на Волгу, «в хазары», где викинги получили бы наилучшие возможности для сбыта пленников и пленниц, захваченных по всей Европе. В самой Скандинавии использование рабов было достаточно ограниченным, разве что в домашнем хозяйстве, а получить выкуп можно было далеко не за каждого. И тот, кто контролировал бы пути к хазарским рынкам, мог диктовать условия другим «коллегам» и получать с них немалую мзду.

Дальнейшие события большинству наших современников известны по сюжету самого распространенного летописного источника, «Повести Временных Лет». Этот источник использовал и Н.М. Карамзин, вообще не историк, а литератор, по заданию императора осуществивший художественное переложение летописи, доступное широкой публике. Его книга стала в свое время настоящим бестселлером, а потом отображенные в ней события из поколение в поколение перекочевывали в учебники, создав «историческую традицию». Согласно Нестору, какие-то викинги в период до 860 г. сумели захватить страны чуди и славян и правили в них, обложив данью местные народы. Славяне в один прекрасный день восстали и изгнали их. Но потом начались внутренние раздоры, неурядицы, и тогда словене, кривичи, чудь и весь отправили посольство за море, к «варягам-руси», призвав оттуда правителей во главе с Рюриком.

днако самый известный источник — еще не значит «единственный». И не значит — самый достоверный. Стоит помнить, что как раз летопись Нестора претерпела наиболее основательные чистки и редакции — ведь киевские хроники являлись как бы «придворными», постоянно находясь на виду у государственных и духовных властей. Наличие в «Повести» каких-то явных правок, нестыковок и пропусков важных исторических событий отмечал еще Татищев. К аналогичным выводам то и дело приходят и современные исследователи.

И если взять новгородские летописи — а их не одна, а четырнадцать, если взять северные летописи, обычно составлявшиеся на основе новгородских, то историческая картина получится куда более сложной и объемной. Разумеется, и в них встречаются противоречия, неточности, недоговорки, что для исторических хроник, собственно, дело обычное. Но отобрав оттуда интересующие нас факты и сведя воедино, мы увидим значительные отличия от «общеизвестной» версии. Так, сопоставление данных из разных летописей позволяет прийти к однозначному выводу, что викинги нападали на Ладогу не один раз, а несколько.

Начались эти нападения где-то в конце VIII в. во время правления князя Буривоя. Причем он был не просто племенным старейшиной или выборным лицом, а потомственным князем, и, как сообщает летопись, составленная первым новгородским епископом Иоакимом, происходил в десятом колене от легендарного Славена, брата Скифа. Здесь, конечно, требуется уточнение. Вероятно, летопись совместила фигуры двух Славенов, мифического прародителя и реального человека. Антский князь Славен упоминается в «Велесовой Книге» и в «Гимне Бояна» из архива Державина. Он был потомком Буса, казненного Амалом Винитаром, побеждал готов (или других германцев). И если это тот Славен, который упоминается в «Мазуринском летописце» — уведший свое племя на север во время аварского нашествия и после четырнадцатилетних странствий обосновавшийся у Ладоги, то есть живший в VI в., то от него в десятом колене действительно мог вести свой род Буривой.

нязь несколько раз отражал вторжения викингов, но потом был разбит, а ладожане покорены. Но конечно, ни о какой их цивилизаторской миссии захватчиков, которую столь красноречиво пытался обосновать Н.М. Карамзин, говорить не приходится — достаточно заглянуть в западные хроники и посмотреть, что там вытворяли норманны, либо просто перечитать еще раз перечень прозвищ пиратских вождей, приведенный выше. Подмяли под себя пришельцы и соседей. Согласно текстам северных летописей, «словене и кривичи и меря и чудь дань даяху варягам», а «те насилие деяху». Из этих покоренных народов и сложился союз, поднявший восстание. Хотя список племен, входивших в него, в разных источниках отличается. В большинстве летописей вместо мери, обитавшей на Верхней Волге, упоминается весь — карельские вепсы. Ипатьевский список и Иоакимовская летопись кроме словен, кривичей, чуди и веси выделяет также «русь» — ту часть русов, которая жила со словенами. У Иоакима к ним добавлены и соседние с кривичами дреговичи.

Возглавил восстание сын Буривоя Гостомысл. Которого вопреки утверждениям скептиков можно считать вполне «исторической личностью». Он упоминается уже в древнейшем Новгородском своде 1050 г., во всех прочих новгородских и северных летописях, даже в западных хрониках. Судя по времени рождения внука, сам Гостомысл родился где-то около 760 — 770 гг. И под его руководством « всташе словене и кривичи и меря и чудь на варягы, и изгнаше я за море, и начаше владети сами собе. Словене свою волость имяху... и посадиша старейшину Гостомысла; а кривичи свою, а меря свою, а чюдь свою».

Но коалиция, образовавшаяся в совместной борьбе, распалась далеко не сразу, что и понятно — никому не хотелось снова стать жертвами каких-нибудь очередных захватчиков. И под руководством Гостомысла возникло мощное государственное объединение, охватившее значительный регион северо-западной Руси и связанных со славянами финно-угорских народов. Хроники сообщают, что правил князь долго и благополучно, бывал по каким-то делам в городах Южной Балтики, а трех дочерей отдал «суседним князем в жены».

И в связи с этим обращают на себя внимание упоминания о «Русском каганате», которые вдруг появляются в различных зарубежных источниках в первой половине IX в. Правда, ряд историков связывают его с Южной Русью. И признаюсь, я сам сперва был сторонником подобного мнения. Но более детальное изучение фактов приводит к убеждению, что это не так. Киевского князя все авторы называли «царем», а не каганом. А почтмейстер халифата Ибн Хордабег указывает, что владыка славян носит титул «кназ». У северян каганата возникнуть не могло — известия о нем появлялись и в тот период, когда Северская Русь была уже разгромлена хазарами. Кроме того, еще раз напомним, что разнице в титулах в те время придавалась очень большая роль. А «каган» — в буквальном переводе «великий», это не просто суверенный государь. Это государь над несколькими народами, объединенными в одно государство на добровольных или принудительных началах. Причем эти народы могли сохранять и свое внутреннее самоуправление. Это отвечает сути и Тюркского, и Хазарского, и Аварского, и Болгарского каганатов.

а Руси такому критерию соответствовала только северная коалиция, возникшая под властью Гостомысла. Доказательством может служить и история, отмеченная в 839 г. в «Бертинских анналах» германских императоров. Послы кагана Руси побывали в Константинополе, но поскольку обратная дорога с их страну оказалась перекрыта какими-то «дикими и жестокими племенами», то их вместе с посольством константинопольского патриарха Феофила отправили через Германию, и они очутились в Ингельгейме. А Феофил просил императора Людовика Благочестивого позволить им вернуться через владения франков. Эти послы, согласно хронике, оказались шведами, поэтому Людовику они показались подозрительными, и он велел их арестовать для более тщательного расследования (хотя потом их отпустили).

Обратим внимание, что ехать из Константинополя в Киев или на Северщину, даже если путь по Днепру перекрыла мадьярско-болгарская война, было бы более чем странно. Сели на корабль — и плыви в крымский Херсонес. А вот в Ладогу попасть можно было. Уже отмечалось, что и города на Рейне, и соседние в немцами славянские княжества поддерживали контакты со словенами. В качестве послов Гостомысл мог использовать и наемных викингов-шведов, шатавшихся по всему свету в поисках службы, нанимавшихся для охраны купцов, и соответственно, знавших дороги и обычаи разных народов. Правда, Гумилев предполагал, что при германском дворе приняли за шведов обычных русов. Но уж это совершенно невероятно. И шведов, и русов там знали как облупленных. Русы жили у немцев рядом, на Рюгене, в княжестве дружественных им ободритов, приплывали с Ладоги. Наконец, если бы каганат существовал так близко от Византии, с ним возникали бы и другие контакты, он должен был бы упоминаться и в греческих источниках — по крайней мере, чаще, чем в немецких или арабских. А византийцы о нем молчат вообще. Существует и еще одно исчерпывающее доказательство тождества Русского каганата с княжеством Гостомысла, но оно будет приведено в следующей главе.

Пока же коснемся того, что сообщали об этом государстве различные авторы. Муслим Ал-Джарми, находившийся в Константинополе, пишет, что княжество русов располагалось на «острове» у какого-то озера, и этот «остров» занимает пространство в три дня пути, окруженное лесами и болотами. Персидский аноним в. IX в. рассказывает: «Народ страны русов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовух каган русов. Среди них есть группа из моровват». Под этим неясным словом автор понимает какую-то дружину из высокопрофессиональных воинов. Может быть, это был наемный варяжский отряд, что согласуется и со упомянутым использованием на службе шведов. О Русском каганате упоминают также Ибн-Русте Гардизи, Худуд ал-Алам. А Ибн Хордабег говорит, что русы — «вид славян», живущих «в отдаленнейших частях Славии». То есть, речь идет явно не о северских и поднепровских русах, а об области словен. Причем и из «отдаленнейших частей Славии» русские купцы добирались до Хазарии и Арабского халифата.

Но конечно, представлять ладожан только мирными пахарями и удалыми добродушными купцами, наподобие Садко, как порой делалось в русской и советской литературе, вряд ли правомочно. Это не соответствовало бы духу времени. И хотя держава Гостомысла возникла в ходе освободительной войны, но надо думать, что и другим народам от нее доставалось — «они воюют со всеми неверными, окружающими их». Не исключено, скажем, что нашествие на Амастриду и Эгину было делом Русского каганата или он принял участие в этом предприятии. (Тогда предшествующее посольство могло быть вообще разведкой — это один из типичных варяжских приемов). Вероятно, облагали данью лесные народы севера, чтобы получить меха на продажу, как это и впоследствии практиковали новгородцы. Да и среди тех пиратов, которые «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают», наверняка были не только северские и крымские русы, но и ладожские ушкуйники.

огласно летописям, четверо сыновей Гостомысла умерли или погибли в войнах. В каких войнах — неизвестно. Может быть, отражали очередные наскоки балтийских викингов, а может и сами принимали участие в подобных набегах. Причем наследников князь лишился уже глубоким стариком, будучи не в состоянии произвести потомство(Кузьмичев И.К. «Лада», М., 1990). Он и в самом деле дожил до почтенного возраста, особенно по меркам своего бурного времени. По некоторым упоминаниям скончался он в 844 г., когда ему было за семьдесят, а то и за восемьдесят. По преданиям, изложенным в Иоакимовской летописи, незадолго до смерти он якобы увидел сон, как «из чрева средние дочери его Умилы» выросло чудесное дерево, от плода которого насыщаются люди всей земли. И волхвы истолковали сон таким образом, что: «От сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его».

Хотя скорее, эта легенда была придумана в качестве «политического завещания» чуть позже. Потому что после смерти Гостомысла его державу постигла та же участь, что государство Кия или империю франков. Древний княжеский род, берущий начало от Буса и Славена, а может и от самого Кия, пресекся. Прямых наследников князя, способных поддержать прежнее единство авторитетом своего имени — а в ту эпоху верили, что достоинства правителей передаются потомству — не осталось. И Русский каганат распался. Прежние бедствия, подтолкнувшие к объединению, успели забыться. А вместо этого успели накопиться взаимные претензии. Может статься, что сосредоточение власти у словен действительно вызывало какие-то злоупотребления по отношению к другим племенам, низводила их до положения «младших союзников». И в Северной Руси тоже начались междоусобицы. Как сообщает летопись, «словене и кривичи и меря и чудь» обособились «и всташа сами на ся воевать, и бысть межю ими рать велика и усобицы».

Ничего хорошего это, ясное дело, не дало. Очевидно, как раз в результате случившегося разделения меряне попали под власть Хазарского каганата — даты совпадают, это конец 840-х — начало 850-х. А Ладогу вторично захватили викинги. В этом плане обращает на себя внимание один из западных источников — «Житие Св. Анскария», где упоминаются какие-то датчане, которые переплыли море, захватили город в «стране Славян» и, получив большой выкуп, вернулись домой. Сообщение о их возвращении датируется 852 годом. Только заметим, что не в обычаях викингов было довольствоваться выкупом. Чаще они грабили и разоряли подчистую. Или обосновывались на захваченных землях, как, скажем, в Нормандии и Сицилии, создавая там свои герцогства и собирая дань с побежденных. Следовательно, в данном случае их, очевидно, «попросили», о чем на родине они они, естественно, предпочли не распространяться.

Согласуется это и с русскими летописями, где «Новгород» был захвачен, окрестные жители обложены данью. Однако они вовремя вспомнили прежний опыт успешных совместных действий против общего врага, снова восстоздалась коалиция из словен, руси, кривичей, чуди, веси и, возможно, дреговичей (кроме мери, ставшей подданными хазар), и выгнала датчан. Но этот очередной «тревожный сигнал» снова заставил эти племена задуматься о необходимостьи объединения. Дополнительным аргументом в пользу этого могло стать и бедствие, постигшее соседей — в 854 г. сын шведского короля Эмунда Эрик прошелся с викингами по восточным берегам Балтики, погромив и обложив данью куров, эстов и финнов. Тогда-то и всплыло (или родилось) «завещание Гостомысла»…

© В.Е. Шамбаров. 2004

---

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 33. «Князь Гостомысл и Русский каганат» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11566, 11.10.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]