Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Институт Праславянской Цивилизации - Публикации

Шамбаров В.Е.
Беседы о Руси древнейшей. Беседа 25. «Склавины, анты, северяне...»


Oб авторе

Из событий, вызванной Великим Переселением народов и связанных с ним грандиозных войн, конечно же нашли отражение в исторических хрониках далеко не все факты. В поле их зрения снова попало лишь то, что прямо или косвенно затонуло территории Рима и Византии или касалось их интересов, поскольку происходило вблизи границ. Но ясное дело, что в глубинах европейских земель в этот период тоже шли свои переселения, происходила и своя борьба за жизненное пространство. Осколки побежденных племен искали новые места для поселения. Места народов, ушедших в римские пределы и влившихся в потоки основных противоборствующих коалиций, занимали соседи, сталкиваясь за их раздел. И в результате после «Общеевропейской войны» и распада гуннской империи вдруг выяснилось, что изменилась вся карта Европы. Причем одно из самых значительных мест в ней заняли славянские народы, существенно расширившие территорию своего расселения. Славянами в это время был заселен почти весь регион Центральной Европы. Они снова освоили все земли до Балтики, занимали значительную часть нынешней Германии. Славянские племена обосновались в Саксонии, Тюрингии, Баварии, начали интенсивно занимать земли к западу от Эльбы (Лабы) и Заале (Салы). А на юге они на большом протяжении вышли вплотную к границам Византии и западных королевств.
И все же, хотя в последующие века о них начинает писать целый ряд авторов — Иордан, Прокопий Кесарийский, Маврикий, Менандр Протиктор, информации о их жизни и истории просачивается не слишком много. Восточных славян вообще как бы заслоняют собой другие народы, заселившие восточноевропейские степи, а византийцы рассказывают о них лишь в связи с вторжениями через собственные границы. Очень немного подсказывает нам в данном случае и «Велесова Книга». Во-первых, как уже говорилось, это политический трактат, направленный против власти варягов и греческого христианства. Поэтому в нем тщательно припоминаются войны с готами — потомками которых автор считает варягов, и все конфликты с греками, начиная еще со скифских времен. Остальные же народы, болгары, авары, хазары, упоминаются как бы вскользь и обычно в другом контексте — например, в примерах поучений о вреде внутренней разобщенности. Но и те события, описания которых удается разобрать, без сопоставления с другими источниками далеко не всегда удается идентифицировать.
Скажем, назван боярин Гордыня, который бил готов Триедора (II 6д). Когда это было? Еще в период готских войн? Или позже, в составе византийских войск громил королевство Теодориха? Или воевал с готами, оставшимися в Крыму?... Упоминается о «берендеях», которые «имели князя Саху», князь этот «был премудр» и жил «в ладах с Русью» (II 6б). Кто это? Вероятно, угры. Но какие? Рассказывается, например, про князя Белояра, которому «берендеи» пожаловались на притеснения от «ягов», пришедших «по следу гуннов», после чего князь с пятитысячным конным войском разгромил «ягов», забрал скот, а всех захваченных «дочерей, юношей и старцев» перебил. Но кто такие «яги»? Да и с самими гуннами не все ясно — где подразумевается действительно этот народ, а где их преемники в европейских степях? Известно, скажем, что уже в VI в. византийцы продолжали причислять к «гуннам» все кочевые племена, да и сами угры, в том числе ранние болгары, принявшие гуннскую династию, гордо причисляли себя к «гуннам». Не исключено, что на некоторые вопросы можно будет ответить, когда появятся более точные и профессиональные переводы «Велесовой Книги», а пока прибегнем к информации из других источников.
Иордан, рассказывая о «венедах» (славянах), подчеркивал, что «теперь (в VI в.) они свирепствуют повсеместно». Он разделял их на три части. «Они (венеды), происходя из одного племени, имеют теперь три имени, венеды, анты и склавины», уточняя, что каждая из этих ветвей имеет множество племенных названий в зависимости от мест поселения. Под венедами он понимал теперь лишь западную ветвь славян, занимавшую в это время обширные земли от Чехии до южных берегов Балтики. Край антов Иордан располагал от Днестра до Днепра, а склавины, как он указывал, жили от оз. Балатон до Днестра и Вислы. Склавинов он представлял наиболее отсталыми, сообщая, что «вместо городов у них болота и леса», а антов считал «сильнейшими». Византийские авторы уделяли внимание лишь двум из этих ветвей — тем, с которыми им пришлось непосредственно сталкиваться, склавинам и антам. Правда, «бесчисленные антские народы» они помещают уже не только до Днепра, но и за Днепром, до Дона, что соответствует и данным археологии, показывающим, что в VI — VII вв. славяне заселили всю лесостепную полосу Восточной Европы и во многих местах глубоко проникали вглубь степей. Видимо, за время существования гуннской империи и после ее распада анты и русичи снова сумели успешно освоить эти плодородные области, утраченные в борьбе с готами. А склавины, похоже, были новопоселенцами, нахлынувшими к границам Византии после крушения царства Аттилы и осваивавшими придунайские земли, освободившиеся после потоков Великого Переселения, унесших с собой здешние народы.
Прокопий, непосредственно участвовавший в войнах со славянами в свите полководца Велизария, и император Маврикий в своем «Стратегиконе» оставили нам довольно подробное описание славян, их жизни и нравов, хотя многие их сведения проверки не выдерживают и выдают либо тенденциозность авторов, либо недостаточную компетентность их информаторов. Например, согласно Прокопию, славяне жили «в жалких хижинах, разбросанных на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют место жительства», а Маврикий пишет, что «они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов, вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую». Он же пишет, что «не имея над собой главы, они не признают военного строя, неспособны сражаться в правильной битве». «Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но трудно переносимые. Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильно действующим».
У любого, прочитавшего эти строки, возникает естественное впечатление, что речь идет о совершенных дикарях. Хотя подобное представление опровергается и археологическими данными, и многочисленными противоречиями в трудах тех же самых авторов. Так, у читателя, узнавшего о «жалких хижинах» и «жилищах со многими выходами», естественно, встает перед глазами шалаш или какая-то нора, наподобие звериной берлоги. Но раскопки показывают, что имеются в виду городища, т.е. крепости, которые на самом деле имели по несколько выходов — вполне нормальный прием в фортификации. Эти городища строились в форме круга, укрепляясь валами и рвами, центральная площадь оставалась свободной, а по периметру располагались жилища. Они представляли собой землянки размером примерно 5 х 5 м., в центре размещалась глиняная плита, а по стенам — скамьи в виде земляных насыпей, на которых делалось деревянное покрытие. Проживало в таких городищах по 200 — 400 человек, хотя имелись и гораздо более крупные поселения — крепости, обнаруженные и в краю антов, и на землях западных венедов.

Впрочем, и у придунайских славян существовали большие населенные пункты — в описаниях военных действий против них встречаются упоминания и о таких «лагерях» (очевидно, городищах), в которых проживало по несколько тысяч человек.
Правда, в IV — V вв., в период готско-гуннских войн и вызванных ими интенсивных переселений в культуре славян действительно отмечается значительный упадок. Исчезают красивая керамика, прежние фигурные сосуды с художественными изображениями зверей и птиц, заменяясь массивными простыми горшками без украшений, вылепленными вручную, без гончарного круга. То есть, в походных или полукочевых условиях, когда людям нецелесообразно было обременять себя переноской громоздкого оборудования мастерских. Уменьшилось количество и ухудшилось качество других ремесленных изделий, весьма грубыми стали украшения. Развитые большие города с планировкой улиц, деревянными мостовыми, жилыми зданиями, многочисленными мастерскими и сложными системами крепостных сооружений, существовавшие в начале нашей эры, вроде Бискупинского городища под Познанью, сменяются городищами временного типа, а вместо «прочных домов», о которых писал еще Тацит, появились упомянутые выше землянки. Впрочем, это объясняется не только общим упадком культуры или «бродячей жизнью» — в результате частых перемен места жительства и освоения новых пространств славяне перешли от прежней переложной системы земледелия на подсечную, когда участок леса выжигался, в течение 2 — 3 лет давал высокий урожай, а потом его забрасывали и осваивали новый. При такой системе, действительно, строить капитальные дома и города было нецелесообразно, поскольку удобнее было время от времени переносить селение поближе к обрабатываемым полям.
Но Прокопий и Маврикий писали о славянах уже не в IV — V, а в VI веке, когда многое в их жизни успело измениться. Правда, византийцы чаще всего встречались с ними лишь в ходе боевых действий, поэтому возможно, что на всех славян распространялись сведения о склавинах, которые только-только осваивали долину Дуная, попутно испытывая прочность границ империи. Но даже в этом случае данные выглядят весьма однобокими и искаженными, тем более, что у столь высокопоставленных авторов была полная возможность получить более точную информацию от пленных, возвращающихся из славянских земель — согласно тому же Маврикию, срок неволи для них по славянским обычаям был ограниченным, после чего пленным предлагали или вернуться на родину за небольшой выкуп или остаться, уже на положении свободного и равноправного общинника. Об этом обычае сообщает и «Велесова Книга», упоминающая о римских воинах, которые трудились «на нас десять лет, а потом были отпущены нами» (III 29).
К VI в., когда ситуация в Европе наконец-то стабилизировалась и расселения, в основном, завершились, в культуре славян уже обозначился быстрый прогресс. Поселения приобретают более постоянный характер, землянки начинают постепенно сменяться избами. Возникают крупные города-крепости, объединяющие вокруг себя более мелкие села. Взять хотя бы антское Пастырское городище, мощные валы которого были воздвигнуты еще в скифские времена. Археологические данные показывают, что славяне тут варили железо, в городе жили хорошие кузнецы, изготовлявшие косы, серпы, лопаты. Найдены и их инструменты — кувалда, клещи, зубило. Рядом располагались мастерские гончаров, лепивших с помощью круга и обжигавших посуду. Обнаруживаются и изделия местных ювелиров, серебряные и бронзовые украшения с цветными эмалями, красивые фибулы-застежки, которыми анты застегивали свои плащи. И оружие — наконечники стрел и копий.
Раскопки обнаруживают многочисленные села — в них было от 5 до 25 домов. Но есть и более крупные поселения, в 80 — 90 домов. Для их строительства вырывался котлован глубиной от 0,3 до 2 м, в него опускался сруб. Иногда стены делались из жердей и глины, а сверху возводилась двускатная крыша. Полы устилались деревянными плахами, для сна делались нары. Рядом сооружались различные хозяйственные постройки, зерновые ямы. Крупным ремесленным центром было городище Зимно — его окружали ров, деревянная стена и частокол. Тут жили кузнецы, ювелиры, камнерезы. В верховьях Западной Двины и Немана обнаружены городища Колочин, Тушемля, Банцеровщина, которые тоже были довольно крупными и развитыми городами.
Хотя этот процесс более интенсивно шел вдали от византийских границ — на западе, на Руси и у антов. Значительно развиваются ремесла, возобновляется разработка рудных месторождений и выплавка металла. Керамика VI века становятся весьма совершенной, появляются красивые бронзовые и серебряные украшения с эмалью, изящно выполненные застежки, кольца, пряжки, гребни с затейливыми орнаментами, отличное оружие. И, между прочим, в данном случае мы еще раз сталкиваемся с красноречивым примером, насколько некорректными могут быть официально принятые археологические критерии применительно к существованию того или иного народа. Дело в том, что ряд научных теорий датирует появление славян… только VI веком. Только лишь на том основании, что к этому времени относится так называемая «пражская керамика», выделенная в 1940 г. чешским археологом Борковским и распространившаяся на местах поселения славян. Вот и делается вывод — мол, «с VI в. письменные и археологические источники достаточно надежно связаны и дополняют друг друга», поэтому и стоит принять эту дату. (Деревянко А. «Ожившие древности», М., 1986). Хотя логику можете оценить сами — жили-были люди, в один прекрасный день научились делать новые горшки, лучше прежних. И сразу стали другим народом!
Очень развито было у славян земледелие и скотоводство. Тот же Маврикий сообщает, что «у них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы». По археологическим данным его «кучи» оказываются упомянутыми выше ямами, специально оборудованными под зернохранилища. Впрочем, тут любому здравомыслящему человеку придет вопрос — какой же земледелец станет хранить добытый собственным потом урожай «в кучах», где он начнет гнить после первого же дождя? О развитии земледелия говорит и такой красноречивый факт — авары впоследствии смогли сломить сопротивление антов именно тем, что в первую очередь разоряли и выжигали их поля. Уже с конца V — начала VI в. славяне применяли не только легкие, но и тяжелые плуги, а различные источники, и византийские, и сирийские, неоднократно упоминают о богатых полях антов, о складах зерна и овощей в их селениях, о больших стадах скота и табунах, принадлежащих им. Иоанн Эфесский писал: «Они стали богаты, имеют много золота, серебра, табуны лошадей и оружие, и научились вести войны лучше самих римлян».
В этом смысле опять же легко уличить византийских авторов в неточностях и недоговорках. Так, рассуждения Маврикия что славяне сражаются без командиров, беспорядочными толпами, тут же опровергаются им самим, описывающим их излюбленные маневры. «С криком слегка продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают, в противном случае обращаются в бегство... Имея большую помощь в лесах, они направляются к ним», где сражаются «засадами, внезапными атаками, хитростями. Часто несомую добычу они бросают, как бы под влиянием замешательства и бегут в леса, затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без труда поднимаются в атаку и наносят неприятелю вред». В общем-то, маневры достаточно сложные и невозможные без единого командования и солидных тренировок. Попробуйте-ка неорганизованной толпой в несколько тысяч человек «все вместе» с криком продвинуться вперед, сориентироваться, как действовать дальше, выбрать место для засады и заманить туда преследователей, перейти внезапно из притворного бегства в контратаку... Кстати, и сама неспособность «сражаться в правильной битве», историческими фактами не подкрепляется. Возможно, славяне действительно предпочитали не лить понапрасну кровь в лобовых столкновениях, если была возможность победить противника иначе, но из византийских хроник, в том числе и информации Прокопия, известны и неоднократные примеры обратного свойства, когда они громили в боях регулярные ромейские части и брали крепости, считавшиеся неприступными. Легко понять, что и эти действия были бы невозможны без единого грамотного командования. Причем в тех же византийских хрониках, описывающих боевые действия против славян, называются имена князей, предводительствовавших в нескольких битвах. Так что искаженные выводы, скорее всего, лежат целиком на совести авторов.
Неизвестно, к заблуждению или преднамеренной дезинформации отнести и сообщение Прокопия, которое потом почему-то прочно вошло в историческую литературу — что «эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии)». Скорее всего, автора тут сбило с толку наличие у славян института вече, столь разительно отличающее их от византийской автократии. Или сыграли роль утопические мечты самого Прокопия об утерянной демократии древних греков? Но такая оценка полностью противоречит другим источникам. Иордан, как уже говорилось, при описании событий готско-гуннских войн, упоминает «короля» антов Буса. М.В. Ломоносов, доказывая существование государства у антов, обратил внимание на хронику Менандра, где в середине VI в. фигурирует князь Мезенмир, «сын Идара, брат Келагаста». Тут явно указано на преемственность власти и ее наследственный характер. А поскольку назван не только отец, но и брат, то подразумевается, что Мезенмир княжил либо после старшего брата, принявшего власть от отца, либо брат принял власть после гибели Мезенмира и княжил в момент написания хроники — то есть, видны явные признаки династии. А Маврикий, хотя и говорит о ведении боевых действий «не имея над собой главы», но в той же работе пишет о славянских «царьках» — племенных князьях, разрабатывая тактику дипломатических игр с ними и привлечения некоторых из них на свою сторону «с помощью речей и даров». Отсюда опять же видно, что фигуры князей в своих племенах обладали весомым авторитетом, и что в их руках находилась реальная власть, хотя и ограниченная вечем. В противном случае, разве можно было бы влиять на политику племени путем воздействия на князя? Как уже упоминалось выше, в хрониках, описывающих войны со славянами, названы и имена некоторых князей, и мало того, называются «цари», в подчинении которых находились эти князья. То есть, существовала иерархия знати и административное деление с подчинением князю более крупного племенного объединения мелких единиц.

Нетрудно понять и другое — что описание славянского вооружения тоже выглядит далеко не полным. На штурм сильной крепости и на строй тяжеловооруженных византийских солдат с одними лишь дротиками да луками, в посконной рубахе, не попрешь. Может быть, они и составляли массовое вооружение простых ополченцев, но данные археологии свидетельствуют, что имелось и другое оружие, тем более, что кузнечное ремесло у них достигло очень высокого уровня развития. Были у славян доспехи. Правда, стальных шлемов и панцирей действительно обнаружено не так много, и часть из них трофейные — так что скорее всего, они составляли снаряжение лишь знати и княжеских дружинников, но металлические доспехи дополнялись кожаными — скота у славян хватало. А из оружия известны также копья, боевые топоры, и особенно длинные прямые мечи, изготовлявшиеся в больших количествах и высочайшего качества. Знаменитыми антскими мечами сражаются даже герои англосаксонского «Беовульфа», а в археологии они дали название целому классу — «мечи антского типа». Есть упоминания и о наличии у славян флота из речных ладей, действовавшего довольно крупными эскадрами.
Что касается соседей славян, то в эти времена рядом с ними обитало несколько народов. Та часть готов, которая осела в Крыму и на Тамани, создала там свое небольшое государство со столицей в Дорасе (Яйла). На Кубани жили аланы — потомки тех, кто не ушел от гуннов на запад, а остался в своих горных крепостях. После крушения империи Аттилы они восстановили здесь независимое царство. На левобережье Нижнего Дона жили залы, о происхождении которых ничего не известно — то ли кавказский, то ли аланский, то ли болгарский народ, оставивший о себе память лишь в топонимике в виде реки Сал и Сальских степей. Армянские источники упоминают на Кавказе также «царей лезгин» и «дзурдзуков» — предков чеченцев и ингушей. Западная часть Кавказа населена была кашаками, предками черкесов. Арабский автор Аль-Масуди обрисовал их весьма живописно: «За царством алан находится народ, именуемый кашак, живущий между горой Кабх (Казбек) и Румским (Черным) морем. Народ этот исповедует веру магов. Среди племен тех мест нет народа более изысканной наружности, с более чистыми лицами, нет более красивых мужчин и более прекрасных женщин, более стройных, более тонких в поясе, с более выпуклой линией бедер и ягодиц. Наедине их женщины, как описывают, отличаются сладостностью. Аланы более сильны, чем кашаки. Причина их слабости по сравнению с аланами в том, что они не позволяют поставить над собой царя, который объединил бы их. В таком случае ни аланы, ни какой другой народ не смогли бы их покорить».
На берегах Каспия все так же обитали хазары, а степную полосу заняли болгары. Истахри и другие восточные авторы свидетельствуют, что коренные языки этих народов не были тюркскими. Как уже отмечалось, основную долю болгар первоначально составляли угорские племена, к которым добавилась и какая-то часть гуннов. Но интересно, что предания этого народа сохранили память и о каких-то арийских корнях. Так, в них упоминается древний царь Има, которому боги вручили Ясну Книгу — это тот же арийский Йима, царь Аркаима, Имир или Бергельмир германцев, Богумир славян, а «Ясна» — одна из книг «Авесты». В принципе, конечно, это предание могло войти в болгарский фольклор и позже, со славянами, впитавшимися в их этнос — хотя есть здесь одно «но». Религия славян была не авестийской (иранской), а ведической (индоарийской). То есть, легенды болгар и славян восходят к разным ветвям арийских народов, разделившихся еще в III тысячелетии до н.э. На Урале и в Предуралье жтли угры — предки венгров и башкир. А в степях Казахстана продолжало существовать царство кангаров-печенегов, хотя оно уже приходило в упадок.
О жизни Киева и других «лесных» районов в данный период ничего не известно — в глубинах восточноевропейских лесов обитали те славяне, которые предпочитали покой материальному достатку, ведь земля здесь была куда менее плодородной, чем на юге, да и для скотоводства лесные лужайки предоставляют меньше возможностей, чем степь и лесостепь. Можно даже предположить, что к антам стекались и наиболее предприимчивые, энергичные выходцы из других племен. Не сохранилось сведений и о взаимоотношениях славян с ранними болгарами, но логически напрашивается вывод, что они были неоднозначными. Ни славянские, ни болгарские племена не были едины. Известно, скажем, о братоубийственных войнах между болгарами. Как, к сожалению, и между славянами. Например, византийские авторы неоднократно упоминают, что склавины и анты враждовали между собой. О сильной межплеменной вражде пишет и Маврикий, утверждая, что славяне «питают друг к другу ненависть и ни в чем не могут согласиться друг с другом». Пишет он и о взаимной вражде славянских «царьков», поэтому считает полезным для византийской дипломатии использовать этот фактор — склонять некоторых из них к «дружбе» и натравливать на остальных, враждебных империи. Поэтому нет ничего удивительного, если одни племена, болгарские и славянские, находили друг в дружке союзников для набегов на Византию или для войн с придунайскими готами, а другие враждовали.
Обстановка в Причерноморье в конце в этот период во многом определялась противостоянием двух «великих держав» того времени, Византии и Ирана, между которыми шла постоянная война, никогда надолго не прекращавшаяся. Северный Кавказ в этой войне был стратегическим плацдармом, откуда могли наноситься удары по персидским тылам, поэтому греческая дипломатия в Причерноморье действовала вовсю, стараясь привлечь в союзники здешние народы. Как уже говорилось, работала дипломатия и в другом направлении — стремясь обезопасить собственные границы. И она достигла больших успехов. Дружеские отношения были установлены с крымскими готами, даже сменившими арианское вероисповедание на никейское православие. Друзьями византийцев стали и аланы — хотя сил у них было куда меньше, чем прежде. Еще во времена Аттилы византийцы пытались перевербовать гуннов-акациров, а когда, по сообщению Приска Панийского, в 463 г. в Константинополь явилось посольство болгар, победивших акациров и предложивших себя в союзники, византийцы ухватились за это с радостью. Наверное, не без влияния греков, болгары уже в 460-х годах совершили вторжение в Закавказье. Затем их использовали и против готов, чтобы выгнать тех в Италию.
Но в конце V в. произошло еще одно переселение в Восточную Европу. Вслед за вытесненными болгарскими племенами из-за Волги пришли и их победители савиры (или сабиры), изгнанные с мест проживания абарами. И поселились, согласвно византийским авторам, «в Понтийской Скифии до Рипейских гор, из которых вытекает река Танаис». Это было сильное и воинственное племя, обитавшее прежде по границе сибирской тайги и степи — как раз они-то и дали этому краю название «Сибирь». Л.Н.Гумилев считал их древним реликтовым этносом и предполагал его самодийское происхождение. Но «Велесова Книга» дает другую версию. В ней говорится, что Сева и Рус — браться, сыновья Богумира, причем Сева — старший брат (I 9а). То есть, предполагается не самодийское, а киммерийское происхождение савиров — родственное доскифскому населению Причерноморья. А взял я эту легенду потому, что савиры — не кто иные, как предки северян (см. Л.Н.Гумилев, «Тысяча лет вокруг Каспия», Баку, 1991, «Открытие Хазарии», М., 2002). Хотя конечно, в описываемое время они еще не были славянами и разговаривали на другом языке. Данное происхождение северян косвенно подтверждают и археологические находки, обнаружившие, что на территории этого племени расселялись пришельцы с востока («История России с древнейших времен до конца XVII века», М., 1996).

Между прочим, производить этноним «северяне» от географического направления «север», как это часто делается — грубая ошибка. Такого термина в древней Руси вообще не существовало. И в первых летописях, и в сказаниях, и в «Велесовой Книге» северное направление обозначается «на полночь». А вот слово «Сибирь» хорошо знали и в раннем средневековье — известны тюркские ханы, властители этих краев, присваивавшие себе титул «Сибир-хан». Можно подметить и то, что в «Велесовой Книге» этноним «северяне» встречается лишь дважды — в легенде о происхождении племен (I 9а), и в перечислении племен, на которые разделилась Русь (II 4б). Ни в рассказах о скифских временах, ни об образовании Русколани, ни о готских войнах северяне не фигурируют, что соответствует действительности — их в Европе еще не было. Кстати, интересная история получается. Казаки, жившие в XVI в. по Дону и Северскому Донцу, на землях северян — и какой-то частью являвшиеся их потомками, отправились завоевывать Сибирь — историческую родину своих далеких предков. Хотя конечно же, даже не подозревали об этом.
Но сначала савиры, придя в новые края, обосновались где-то восточнее болгар — вероятно, в районе Сев. Кавказа (Л.Н.Гумилев, «Древние тюрки», М.,1993). И сразу же попали в оборот иранской и византийской дипломатии. Причем первыми преуспели персы, переманили часть савиров к себе на службу и бросили их разорять Каппадокию. Но уже вскоре греки перетянули новоселов на свою сторону. Может быть, сказалось провизантийское окружение в новых местах проживания, но скорее, сыграли роль важные события, происходившие в это время в самой Персии.
Там в начале 490-х случилась засуха, к которой добавился налет саранчи. Несмотря на меры, предпринимавшиеся шахом Кавадом, начался голод и связанные с ним народные волнения. На гребне которых выдвинулся визирь Маздак. Он был сторонником каких-то гностических и манихейских учений, объявлявших существующий мир царством зла. И верил в торжество «разума». А потому выдвинул концепцию, что несправедливость и имущественное неравенство в обществе — следствие «неразумности», и надо исправить мир, сделать его устройство «разумным». То есть, провести «экспроприацию экспроприаторов». Шаха заставили подчиниться такой програме реформ, и пошла вакханалия террора и грабежей. Знать и богатые слои общества объявляли «сторонниками зла» и казнили, как гласит местная хроника «по всей стране... отнимали у богатых жилища, женщин, имущество». Женщины из гаремов «обобществлялись», так как маздакиты во имя «справедливости» постановили иметь общих жен.
Шаха, правда, не убили — но держали в качестве марионетки, и его именем Маздак прикрывал все свои решения. Маздакитов активно поддержали манихейские общины, увидевшие в разразившейся буре воплощение своих чаяний о разрушении «царства Тьмы». Хотя в итоге, награбленного, конечно, на всех не хватало, и львиная доля доставалась вождям революции — это считалось «справедливым», ведь они были главными поборниками «добра» и «разума». Состоятельные граждане, консервативные противники реформ — например, крестьяне, не желавшие «обобществлять» своих жен, или просто те, с кем у маздакитов возникли личные счеты, безжалостно истреблялись или эмигрировали к соседям — в Византию, на Кавказ, в царство эфталитов. Раскололась даже иудейская община — вавилонские каббалисты стали революционерами, а ортодоксальные талмудисты, часто связанные с богатыми купеческими кругами, вынуждены были бежать к своим прежним противникам ромеям.
Не удивительно, что и окружающие народы стали относиться к Ирану соответственно. И те же сабиры в 510-х гг. уже отказались от союза с персами и произвели на них крупный набег, так что внутренние бедствия дополнились внешними напастями. Положение выправилось лишь в 529 г., когда наследник престола Хосрой Ануширван собрал войско из феодалов-эмигрантов, привлек в помощь среднеазиатских саков и эфталитов, вторгся а Персию, разгромил революционеров и повесил Маздака. Казнили и его сторонников — озлобление против них было так велико, что о них даже считали зазорным пачкать мечи и закапывали живыми. И теперь уже уцелевшие революционеры разбегались во все стороны разбегались во все стороны и все сопредельные страны, где соглашались их принять. Но понятное дело, силы прежде могущественной Персии в результате этих бедствий оказались серьезно подорванными.
Что попыталась использовать Византия. За восточную границу пока можно было не опасаться, и император Юстин, а потом и его преемник Юстиниан повели борьбу за восстановление прежней Римской империи. Кстати сказать, усилиями политических противников (в первую очередь, «Секретной истории» Прокопия — похоже, успевшего заразиться «свободолюбивыми» маздакитскими веяниями), последующих императоров, пытавшихся принизить заслуги предшественников, а потом и западных хронистов, которые ненавидели Византию как таковую, фигуры Юстиниана и его жены Феодоры оказались в истории оклеветанными и оплеванными. Что в условиях всплеска исторической и псевдоисторической литературы XIX — XX вв. преквратило их чуть ли не в карикатуры (вспомните, например, советский фильм «Русь изначальная»). Всячески выпячивались «скандальные» подробности, вроде низкого происходжения Юстиниана или фактов, что императрица прежде была гетерой и демонстрировала свое тело в пресловутом театре «Порнай»…
В общем, авторы проявляли свою полнейшую некомпетентность в истории вкупе с предвзятостью. Забывая, например, что выдвижение к трону из «низов» говорит скорее о талантах человека, а не его недостатках. Или о том, что в христианской Византии, в отличие от языческого Рима, актрисы нагишом не выступали, это категорически не допускалось. А тот же константинопольский «Порнай» был всего лишь театром, где ставились комедии из народной жизни легкомысленного содержания. Просто само ремесло актрисы считалось в Византии позорным. И те, кто осуждал Феодору за этот «грех молодости», сознательно умалчивали, какой долгий и ияжкий путь покаяния она потом прошла, пока церковь ее (и она сама себя) не сочла достойной занимать полноправное положение в обществе.
И Юстиниан, которому часто помогала в делах жена, стал одним из лучших правителей империи во все времена. Он сумел подавить жуткие волны маздакитской революции, которые начали перехлестывать уже и в Византию, выразившись в волнениях в Сирии, Малой Азии и известном восстании «Ника», уничтожившем половину Константинополя. При нем был проведен колоссальный труд по кодификации всего римского права с древнейших времен, и создан лучший в ту эпоху «Кодекс Юстиниана» — которым еще долго пользовались и в Византии, и на Западе. При нем вступил в пору своего максимального расцвета Константинополь, развернулось интенсивное градостроительство — и в частности, был возведен получивший известность на все времена храм Св. Софии.

Максимального размаха достигла и территория Византийской империи, в какой-то мере действительно приблизившись к империи прежнего Рима. Талантливые полководцы Юстиниана Велизарий и Нерсес сумели отвоевать у вандалов Северную Африку, закрепиться в Испании, занять Сицилию, отвоевать у германцев Италию. Правда, и вели себя «цивилизованные» византийцы так же, как римляне. Аристократия в Италии, недовольная властью «варварских» королей, искренне выполняла роль шпионов и слала в Константинополь просьбы об освобождении. Но пришли византийцы не как освободители, а как завоеватели. И если «варвары» только грабили «Вечный город», запрещая его поджигать и не трогая население, то византийские солдаты в ходе разыгравшейся долгой войны Рим сожгли и жителей перебили. Точно так же под властью вандалов — хотя и вовсю пиратствовавших по Средиземноморью, Северная Африка оставалась цветущим краем — а в результате ее «освобождения» Византией превратилась в выжженную пустыню с руинами городов.
Однако на самом деле, эти приобретения принесли мало пользы для Византии. Рим жил и паразитировал за счет завоевательных войн. Присоединяя то одну, то другую богатую провинцию, он при этом получал очередные вливания награбленных богатств, новые земли для колонизации, новых рабов и колонов для работы на полях и в мастерских, новых налогоплательщиков. А завоевания Юстиниана велись сугубо в дань традиции восстановления Рима. По инерции, которую диктовала эта традиция. Военные экспедиции не давали доход, а напротив, стоили колоссальных расходов. А присоединенные территории были настолько опустошены прокатившимися по ним несколькими войнами, что взять с них было абсолютно нечего. Мало того, для восстановления разрушенного хозяйства они требовали вложений.
А в то время, как все усилия империи были направлены на запад и юго-запад, новая опасность для нее возникла на севере. Уже с 490-х годов начались набеги на Византию усилившихся славян. И постепенно эти рейды становились все более организованными, массированными и регулярными. Нам сейчас трудно судить, носили ли они чисто грабительский характер, как обычно изображают греческие авторы, или имели под собой и «идейную» подоплеку — теплых чувств к ромеям славяне никогда не питали, и счетов к ним накопилось достаточно еще со времен Траяна. То есть повод для морального самооправдания всегда можно было найти. И болгары тоже мгновенно переориентировались, предпочитая ходить за добычей за Дунай, а не за Кавказ.
Для империи и ее жителей эти набеги стали сущим бедствием. Выше уже приводились свидетельства Прокопия, что славяне неоднократно наносили чувствительные удары по византийским войскам. Они захватывали крепости и города, грабили и убивали, «не разбирая пола и возраста». Он писал: «Иллирия и Фракия полностью, охватывая всю территорию от Ионийского залива до окраин Византии, включая Грецию и фракийский Херсонес, захлестывались практически каждый год гуннами (т.е. болгарами), склавенами и антами со времен воцарения Юстиниана в Римской империи, и они творили ужасный хаос среди жителей региона. Во время каждого вторжения более 200 тысяч римлян, как мне кажется, уничтожались или обращались там в рабство». Император даже вынужден бывал приостанавливать другие войны, чтобы отразить нашествия славян. Их считали превосходными воинами, и доходило до того, что 15-тысячная византийская армия не осмелилась к ним приблизиться, когда славяне, перегруженные награбленным добром, переправлялись восвояси через Дунай. То есть отнюдь не славяне не спешили помериться силами «в правильной битве», а ромейские легионы.
Вдоль северных границ империи возводились укрепления, а в 531 г. главнокомандующим во Фракию был назначен один из лучших полководцев Византии Хилвуд. Не ограничиваясь пассивной обороной берегов Дуная, он начал сам проводить карательные рейды на славянские земли, но после нескольких удачных операций был в 534 г. разгромлен и погиб. Любопытно, что анты додумались использовать имя Хилвуда для неожиданной авантюры. Выдвинув из своей среды самозванца, они провозгласили его «Хилвудом», якобы спасшемся в плену, на вече избрали его вождем и потребовали от Византии назначить его наместником Фракии и командующим Дунайской армии — которую при этом, разумеется, составляли бы сами анты. И псевдо-Хилвуд даже поехал по этому поводу на переговоры в Константинополь — где, конечно же, был изобличен в качестве самозванца и арестован.
Зато склавины после карательных походов на их землю совсем озверели. Описывая их набег 549 — 550 гг. Прокопий говорит, что взяв крепость Топер на Эгейском море, они истребили всех мужчин, числом до 15 тысяч, а женщин и детей угнали. Навели они ужас и в других краях. «И долго вся Иллирия и Фракия были покрыты трупами. Встречных они убивали не мечом, не копьем и не каким-либо другим оружием, а сажали на кол, распинали на кресте, били батогами по голове, иных, заперши в шатры вместе с быками и овцами, которых не могли увезти с собою, безжалостно сжигали». Уведенным в плен женщинам тоже далеко не всем удавалось уцелеть — ведь если воин погибал в походе, на погребальный костер с ним укладывали одну из пленниц в роли «жены».

Описанная картина вообще-то несколько странновата, поскольку ни для каких «варваров» подобная жестокость не была характерна. Они могли быть страшными в бою, при погромах захваченных городов, но садизм был чужд их психологии, он является плодом извращений цивилизации, а не «варварства». Нет, я далек от того, чтобы идеализировать наших далеких предков и, подобно многим русско-советским авторам, изображать их чуть ли не ангелами во плоти, либо замалчивая неблаговидные факты, либо сваливая на других (например, на скамаров, византийских разбойников, также нередко мародерничавших под прикрытием славянских набегов). Славяне были людьми своего времени и соответствующего склада. Но как раз этот «склад» делал излишнюю жестокость просто «ненужной». Почти все исторические данные говорят о том, что все «варвары» после подавления сопротивления начинали вести себя куда более благодушно и даже беспечно.
Так, известно, что захватывая придунайские земли, и рассчитывая прочно обосноваться на них, славяне объявляли местным крестьянам: «Выходите, сейте и жните, мы возьмем у вас только половину подати» (то есть половину размера налогов, взимаемых Византией). Многие авторы отмечают обычаи традиционного славянского гостеприимства. Так, Маврикий пишет, что «к прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, при переходе из одного места в другое охраняют в случае надобности, так что если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпит ущерб, принимавший его раньше начинает войну, считая долгом чести отомстить за чужеземца» (кстати, текст составлен в довольно обтекаемых фразах, но и отсюда видно, что «принимавший раньше», который «начинает войну», это конечно же, не глава отдельной семьи, а по крайней мере племенной князь). Ну а пленных, как уже отмечалось, славяне отпускали, когда те «отмотают свой срок».
Поэтому стоит оговориться, что во-первых, все данные о славянских зверствах Прокопий приводит не в «официальных» трудах, а в упоминавшейся выше «Секретной истории». Которую он предназначал не для публикации при жизни современников, а для формирования точки зрения потомков — показать, как плохо жилось при Юстиниане. И как раз в этой работе нынешними историками уже выявлено много преувеличений и подтасовок. А во-вторых, византийские источники, естественно, умалчивают, что же натворили их собственные войска в землях славян. Или как они поступали с захваченными врагами. Известно, например, что вплоть до XII в. в империи практиковались массовые казни, оскопления или ослепления пленных. И если подобное происходило и в данных случаях, при карательных рейдах Хилвуда и в других византийских операциях против славян, тогда удивляться действительно нечему. Обычаи кровной мести были психологии «варваров» и в самом деле соответствовали, причем им было присуще понятие «коллективной ответственности» — и за деяния правителей и военачальников приходилось расплачиваться их подданным. В пользу этого предположения говорит и то, что виды казней, названные Прокопием — сажание на кол, распятие, для славянской цивилизации были чуждыми. И перенять такой опыт славяне могли только у византийцев, применив его затем адекватно, по принципу «око за око».

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 25. «Склавины, анты, северяне...» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11426, 20.08.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru