Институт Праславянской Цивилизации - Публикации

Шамбаров В.Е.



конце IV в. у Римской империи существовали свои проблемы, и проблемы немалые. Кстати, для правильного понимания истории стоит иметь в виду, что вбитые в наши головы упрощенные школьные схемы, будто в переносом столицы в Константинополь империя чуть ли не автоматически разделилась на Западную и Восточную, Рим и Византию, на самом деле совершенно не верны. Номинально такого разделения не происходило никогда. И «византийцы» никогда не называли себя этим словом — они именовались «ромеями», т.е. тоже римлянами. «Византия» и «Гесперия» были лишь условными наименованиями восточной и западной частей единой империи, а императоры, где бы ни располагалась их резиденция, в Риме, Равенне или Константинополе, считали своими законными владениями всю империю, от Испании до Евфрата. Другое дело, что фактически управлять этими обширными территориями им становилось все труднее, а соправители, со времен Диоклетиана назначаемые для власти над частями государства, подчинялись центру постольку поскольку, нередко начинали вести самостоятельную политику, а то и провозглашали себя «настоящими» императорами. Используя при этом традиционную неприязнь к Константинополю жителей Италии, считавших истиными римлянами только себя. Поэтому и в данной работе термины «Византия» и «византийцы» будут применяться лишь условно — как общепринятые по отношению к Восточной Римской империи.

Причем как раз «общеримское наследство», которое взвалил на себя Константинополь, оказывалось непосильно тяжелой ношей. Это многонациональный конгломерат народов империи — каждый из которых некогда удавалось покорить поодиночке, но теперь приходилось удерживать в повиновении всех вместе. И огромные границы, которые надо было защищать. Поскольку все соседи причин для дружбы с Римом не имели. Для защиты нужна была большая армия — а она состояла из наемников, для управления — большой бюрократический аппарат. А все это требовало средств. Для этого вводились все новые налоги и поборы. Так что жизнь в Римской империи в это время была очень несладкой.

О том, какими мерами выколачивались налоги в начале IV в., при Диоклетиане, пишет, например, Лактанций: «Это были картины ужаса, как при нападении врагов и уводе пленных. Измерялись поля, подсчитывались виноградные лозы и деревья, вносились в списки все домашние животные, отмечалось число жителей. В города сгонялось все городское и сельское население; все площади были забиты толпами людей. Каждый был на месте с детьми и рабами. Ввели пытки и побои, сыновей пытали перед отцами, вернейших рабов перед хозяевами, жен перед мужьями. Если же все это было безуспешно, пытали самого собственника, и если он не выдерживал боли, он записывал в собственность то, чего вообще не существовало. Ни возраст, ни немощи не находили снисхождения… Детям прибавляли возраст, старикам уменьшали. Все должны были платить подушный налог и продажную цену на жизнь. Не доверяли одним оценщикам и снова посылали других, как будто они могли записать больше; все время удваивали взносы. Тем временем уменьшалось число животных, умирали люди, но несмотря на это налог накладывался и на умерших. Короче, бесплатно нельзя было больше ни жиить, ни умереть. Остались только нищие, с которых нечего было взять».

Не менее суровыми мерами велась борьба с любыми другими нарушениями законов, вплоть до попыток укрепления и исправления нравственности. Так, по законам, принятым в 326 г., смертная казнь грозила почти за любые прегрешения, даже за нарушение супружеской верности или за связь свободной женщины с рабом. Причем обычная угроза смерти уже не действовала — римские граждане настолько привыкли к казням, что уже как бы и адаптировались к ним. И выход искали в ужесточении самих казней, придумывая все более изощренные способы. Скажем, за упомянутое выше прелюбодеяние виновных выставляли обнаженными у позорного столба, связав вместе, а потом сжигали.

Конечно, такие законы могли действовать лишь в рамках кратковременных кампаний, пока император это отслеживал, а потом спускались на тормозах, иначе живых подданных не осталось бы. Но при подобном жестком регулировании и постоянных поборах не удивительно, что люди бежали к гуннам. Или поднимали восстания. Они вспыхивали то в Сирии, то в Африке, а самое сильное — в Галлии, восстание «багаудов», местного кельтского населения, к которому присоединились колоны и рабы. Мятежи подавлялись. За счет разорения непокорных областей наживались воины и пополнялась казна. И получалось, что столица укрепляется и поддерживается путем ограбления собственных окраин. Поэтому связи между центром и провинциями слабели. Жители той или иной области привыкали думать в первую очередь о своих местных интересах, которые противопоставлялись общегосударственным. Чем и пользовались очередные сепаратисты или претенденты на власть.

озникли в Риме и серьезные проблемы другого порядка. Константину Великому удалось спасти и возродить империю путем принятия христианства. Но само христианство не было единым. Три века после явления Христа оно было под запретом, развивалось в тайных общинах, и в зависимости от богословских школ и проповедников возникали разные толкования, разные понимания Священного Писания. А после легализации и возведения христианства в качестве государственной религии, все это тоже выплеснулось на государственный уровень. Течения возникали самые разные. И арианство — считавшее Христа человеком, на которого снизошел Святой Дух. И монофизитство — считавшее Христа только Богом, но не человеком. И несторианство — не признававшее святости Богородицы. И такие радикальные секты, как монтанисты и донатисты, считавшие лучшим способом «спасения» добровольное мученичество, допускавшие самоистязания и взаимоистязания, а то и заставлявшие посторонних убивать себя. Все эти группировки сталкивались, враждовали между собой, становились идеологической базой оппозиционеров.

Были и попытки реставрации язычества. Одну предпринял император Юлиан Отступник. Другая вылилась в подготовку переворота, учиненного в 393 г. в Риме сенатором Евгением и военачальником Арбогастом (хроники называют его франком, но имя близкое к антским). Однако их мятеж сразу был подавлен.

А параллельно с христианством сразу же появились и другие учения. Так, эллинистические философы не могли смириться, что в новой религии приоритет отдается вере. И создали теории гностицизма. Их тоже было множество — одни объявляли существующий мир иллизией, другие — забавой Бога, вроде театра, третьи призывали поклоняться змею, соблазнившему Еву вкусить плод познания. Но общим было то, что в противовес вере выставлялся культ «разума». То есть, результаты умствований авторов подобных творений.

Столь мощный всплеск религиозной мысли и богословских споров захлестнул и соседние народы. Так, в Иране возникло манихейство, что-то вроде «зороастризма наоборот». Оно признавало дуализм добра и зла, но объявляло злом весь материальный мир, якобы сотворенный дьяволом. А следовательно, задача верующих состояла в разрушении этого мира, в том числе и своего тела, дабы высвободить частицы «божественного света», плененного материей. Манихейство также разбилось на ряд течений. Но в основном, общины состояли из «посвященных» — изнурявших себя строгим аскетизмом и теоретизировавших, «верных» — которые были эмиссарами «посвященных», и «мирян». Коим предлагались более приятные способы саморазрушения и освобождения «духа», вроде групповых сексуальных оргий, в некоторых сектах добавлялись вино и наркотики. В любом государстве манихеи выступали обычно силой разрушительной — ведь оно тоже было частью материального мира, не от Бога, а от лукавого. Поэтому их преследовали везде. Казнили в Персии, по указу Феодосия Великого приговаривали к смерти в Римской империи. Но некоторые аспекты этой религии оказывались очень уж соблазнительными, и она находила новых приверженцев.

азделились и евреи. На ортодоксальных талмудистов и кабаллистов. Воспринявших гностические и манихейские теории, занявшихся иносказательными толкованиями Веихого Завета и поисками некой «тайной мудрости» — которая часто бралась их архаичных языческих верований, поскольку их признанным центром стал Вавилон. Естественно, такая религиозная и идеологическая разноголосица внутреннему укреплению империи не способствовала.

Отношения с новыми соседями — гуннами, поначалу у Константинополя сложились вполне нормальные. Гунны уступили римлянам разоренные города Боспора — им самим он был не нужен. И Боспор стал возрождаться — правда, былой его суверенитет был утрачен, там правили уже не цари, а императорские чиновники. При необходимости, гунны предоставляли римлянам и свои военные отряды. При Феодосии они помогли ромеям подавить мятеж готских «федератов» Гайны, устроивших побоище в Константинополе. Помогали подавлять восстание «багаудов», поскольку в то время православные легионеры часто отказывались воевать против единоверцев. Рим заключил с гуннами союз против германских племен, осаждавших его границы. Шел регулярный обмен посольствами. Пожалуй, в этот период большую опасность для римлян представляли не гунны, а те, кто бежал от них.

Вестготы, которых пустила в свои пределы империя, стали для нее сущим бедствием. Конфликты возникали постоянно. В 340 — 347 и в 376 г. они были крещены по арианскому обряду, поскольку арианство было тогда официальной конфессией империи. Но уже в 381 г. вера в Риме сменилась. Константинопольский Собор сумел преодолеть религиозную рознь и разноголосицу и утвердил Никейское православие — которое в то время исповедовало большинство жителей империи. А вот готы при этом оказались в изоляции. Хотя это и делало их идеальными карателями при подавлении восстаний: с «еретиками» — греками или галлами, они расправлялись без всякой жалости. Но они и сами, без приказа, то и дело готовы были взяться за оружие.

два умер Феодосий, в очередной раз восстановивший территоральную целостность империи — и вдобавок, умевший держать в руках пришлых германцев, власть разделили слабые сыновья императора Аркадий и Гонорий. По старой схеме, одному — Запад, другому — Восток. И тотчас же готы, по словам Иордана, «стали чувствовать к ним презрение и, опасаясь, как бы от длительного мира не ослабла их сила», опять взбунтовались, придравшись к отмене даров вспомогательным войскам. Под руководством Алариха, избранного королем, они покатились по Греции, производя жуткие опустошения. Но Аркадий и Гонорий еще считали себя соправителями единой империи. Рим пришел на помощь Константинополю. Талантливый полководец Стилихон, вандал по происхождению, ставший фактически опекуном императора Гонория, в 396 г. разгромил готов в Южной Греции. Правда, Аларих все равно сумел выйти сухим из воды. Он бежал в Константинополь, покаялся, помирился с Аркадием и даже был назначен правителем Иллирии. А куда было деваться византийцам, если вестготы составляли самую боеспособную часть их армии? Но то ли Аларих опять начал опасаться «как бы от длительного мира не ослабла их сила», то ли решил отомстить римлянам за прошлый разгром. В 402 — 403 гг. он снова затеял войну, двинувшись на этот раз на запад — в Италию. И снова был разбит Стилихоном у стен Вероны.

А в это время у гуннов после смерти Баламбера царем стал Ругила — мудрый и дальновидный политик, старавшийся решать все вопросы мирным путем. В начале V в., продвигаясь на запад, гунны окончательно освоили и заняли Паннонию. Без боя. Противостоять им не решался никто. И многие народы, жившие по Дунаю — руги, сарматы-языги, славяне-карпы, кельты-бастарны, гепиды и остготы, стали их подданными или союзниками. Однако другие — аланы, вандалы, бургунды и свевы, предпочли уйти. Объединившись под общим руководством вождя Радагайса, они в 405 г. решили захватить Рим. Но и на их пути встал Стилихон. Окружил их в горах, нанес поражение и вынудил к сдаче — Радагайс был предан собственными сподвижниками и казнен.

Но что делать с капитулировавшими племенами, римляне не знали. И направили в Галлию, где в это время вторглись франки и алеманны — чтобы использовать одних против других. Но франки с алеманнами разбили новых противников, и то, не видя смысла погибать за римские интересы, пошли искать новые места для поселения. Бургунды обосновались в долине Роны, остальные перевалили через Пиренеи в Испанию. Свевы осели в Галисии, аланы в Лузитании (Португалия), вандалы в Бетике — которая по их этнониму стала называться Андалусией. До этих мест наличные силы Рима уже не доставали, выгнать отсюда «варваров» и не пытались, и они основали на новых местах свои королевства.

днако император Гонорий начал весьма болезненно ревновать к славе Стилихона, да и опекунство «варварского» полководца ему, видать, надоело. В 408 г. против него было выдвинуто обвинение в измене, чему способствовал ряд внешних факторов. Буйные вестготы уже совершенно затерроризировали Византию. В результате их бесчинств оказались разоренными Фракия, Иллирия, Македония, Греция. И константинопольская дипломатия нашла выход, натравливая неуживчивых «подданных» на Западную империю. То есть, как мы видим, при номинальном единстве фактическая монолитность империи уже действительно стала утрачиваться. Для Гонория и его советников Галлия и Испания стали далеко не такими «своими», как Италия. А для Аркадия и его двора «чужими» выглядели владения Гонория. Стилихон, узнав, что Аларих готов снова двинуться на Рим, вступил с ним в переговоры, предлагая вестготам перейти на службу к Гонорию. Аларих, вроде бы, соглашался, но требовал крупную мзду. И Стилихона обвинили в сговоре с ним, чтобы самому занять императорский трон. В результате он был убит.

В это же время произошло и первое столкновение гуннов с римлянами — в 408 г. они совершили набег на Фракию. О причинах войны хроники умалчивают. Может быть, Константинополь опять пытался привлечь их к войне против вестготов. Но может быть и наоборот, что гуннам не понравилась византийская политика покровительства готам. Ведь «друг моего врага — мой враг».

А Гонорий и его сенаторы, избавившись от Стилихона, жестоко просчитались. Алариху подобный поворот оказался как нельзя кстати. Вестготы тут же двинулись на Италию, и остановить их было больше некому. В результате, они осадили Рим. Беспомощный император спрятался в сильной крепости Равенна, а вся страна очутилась, фактически, во власти захватчиков. Сначала Аларих взял с Рима крупный выкуп, а одновременно потреюовал у Гонория часть территории и ежегодной дани. А когда его притязания не были приняты, прокатился по Италии разорительными походами и в 410 г. захватил Рим, отдав его на три дня на разграбление. Затем вестготы взяли курс на юг, намереваясь переправиться в Африку. Однако Аларих неожиданно умер. Ему устроили пышные похороны на дне какой-то реки, временно отведя русло в сторону, после чего перебили всех пленных, участвовавших в работах и знавших место погребения. Новый король Атаульф планы изменил и предпочел повернуть назад. Еще разок очистив Италию грабежами, он предложил Гонорию мир и союз. Император, естественно, согласился и откупился от вестготов, отдав им для поселения Аквитанию, где и обосновалось их королевство со столицей в Тулузе. А они в ответ разбили вандалов в Испании.

Все это время империя гуннов процветала и жила мирно. До 412 г. главная ставка царей оставалась в Причерноморье, затем она была перенесена в Паннонию — здешние степи, где не выпадает глубокого снега, были более благоприятны для кочевого скотоводства. Отсюда пошло и историческое название Венгрии — Хунгария. А в Причерноморье осталось гуннское племя акациров, прикрывавшее восточные границы. В Крыму осталась и часть готов, известных впоследствии как «тетракситы». В 415 г. гунны совершили еще один набег в пределы Римской империи — на Иллирию, о причинах которого мы тоже не знаем. Но по большей части Ругила старался поддерживать с Римом и Византией мирные и взаимовыгодные отношения. Были установлены дипломатические контакты, налаживалась торговля. Благодаря мудрой политике этого царя гунны почти без войн сумели, подчиняя соседей или признавая их своими младшими союзниками, сумели продвинуться и далеко на запад. К 430 г. границы их державы достигли Рейна.

ежду тем, в Италии и на Балканах обстановка так и не успокоилась. Византия, едва избавившись от вестготской напасти, поспешила взвалить на себя новую. Коренные греки и римляне давно уже утратили интерес к армейской службе, поэтому самые боеспособные войска составлялись из наемников и федератов-союзников. И чтобы спровадить вестготов, не оставшись после этого беззащитными, византийцы стали привлекать на службу остготов, которые вели себя ничуть не лучше.

А в Западной Римской империи восходила звезда Аэция, талантливого полководца и отчаянного авантюриста. Сын военачальника Гауденция (тоже из германцев), он еще в юности был заложником у гуннов, где подружился с Ругилой и его племянником Аттилой, своим сверстником, хорошо изучил язык гуннов, их нравы и обычаи. Быстро сделав карьеру, он стал наместником Галлии, сумел добиться лояльности осевших там германцев и сарматов — бургундов, вестготов, франков, аланов, алеманнов, умело используя их при необходимости друг против друга. Их же он использовал для подавления восстаний «багаудов», вспыхивающих снова и снова.. Против багаудов ему и Ругила с Аттилой по старой дружбе присылали гуннские отряды. Но успехи и популярность, по традициям Рима, звали к борьбе за власть — и Аэций погряз в интригах. Своим конкурентом он счел наместника Африки Бонифация и оклеветал его, обвинив в измене. Бонифаций, объявленный мятежником, стал готовиться к защите. И на помощь пригласил из Испании вандалов. А те оказались себе на уме — в Испании их как раз в это время теснили вестготы. Поэтому они, прибыв в 429 г. в Африку и увидев слабость римской власти, попросту захватили эту провинцию и переместили сюда свое королевство.

онифаций вернулся в Рим и, как ни странно, сумел оправдаться перед императором, поскольку всплыли все интриги Аэция. Тогда Аэций провозгласил императором собственную марионетку — некоего Иоанна, и двинул из Галлии на Италию свои войска. Направил он посольство и к Ругиле, и тот обещал ему прислать в помощь 10-тысячное войско гуннов. Но второго Цезаря из Аэция не вышло. Войско Ругилы запоздало, командование правительственными силами принял Бонифаций и разгромил своего врага — хотя и сам получил в бою рану, от которой вскоре умер. Аэций бежал к гуннам. Тем не менее, через некоторое время после смерти Бонифация он смог добиться прощения — без него «союзные» германцы в Галлии сразу отбились от рук, опять усилилось движение багаудов. Да и вообще в некогда могучей империи хороших полководцев больше не значилось. Поэтому Аэций получил возможность как ни в чем не бывало вернуться в Рим и даже несколько раз назначался консулом.

А в гуннсколй державе в 433 г. умер Ругила, власть перешла к детям его брата Мундзука Аттиле и Бледе. Кстати, имя Аттилы, вероятно, происходит от тюркского названия Волги — Итиль или Атиль, что не удивительно, ведь он родился и вырос где-то в степях между Волгой и Днепром. Хотя может быть, что некоторые имена у гуннов давались и по национальности матери. Так, мать Ругилы, вполне вероятно, была из русов. А мать Аттилы, соответственно — из какого-то поволжского народа.

нформации об этом царе сохранилось довольно много. Современники описывают типичную монголоидную внешность, какую-то чуть ли не мистическую внутреннюю силу, беспощадность к врагам и доброжелательность к друзьям. Иордан сообщает: «Любитель войны, сам он был умерен на руку, очень силен здравомыслием, доступен просящим и милостив к тем, кому однажды доверился». То, что Аттила, безжалостный на войне, не был жесток по природе, отмечают и другие авторы. Например, он не стал казнить и согласился вообще отпустить за выкуп византийских агентов, участвовавших в покушении на его жизнь. Его полководческие таланты и удачу гунны и их союзники ценили очень высоко и шли за ним безоглядно. Он упоминается и в скандинавских сагах как Аттли, и в «Песни о Нибелунгах» — там его имя передано как Этцель. Причем везде он выступает отнюдь не «дикарем», а мудрым и могущественным правителем и благородным рыцарем (хотя, разумеется, благородным в тогдашнем понимании). По косвенным свидетельствам, сохранившихся в воспоминаниях Приска Панийского, посетившего его ставку с византийским посольством, Аттила был вождем не только гуннов но и славянских дружин. А патриарх Прокл в проповеди о гуннском вторжении говорил и о «народе Рос».

При Аттиле и Бледе политика их империи резко изменилась. Возможно, тут сыграли роль желания и чаяния племен гуннского союза — их враги, ушедшие на запад, вестготы, вандалы, аланы, бургунды, обрели себе цветущие земли и богатую добычу, так что подданные Аттилы оказались в положении обделенных. Да и застоялись они «без дела» и вряд ли отказались бы от хорошего грабежа — слухи о сокровищах, захваченных вестготами и вандалами до них наверняка доходили. Впрочем, и политика южных соседей далеко не всегда была дружественной. Так, около 440 г. был раскрыт заговор в племени акациров, причем инициировали и финансировали его византийские шпионы. А в 448 г. византийский придворный евнух Хризаф попытался организовать через своих агентов покушение на Аттилу, которое было раскрыто.

Как бы то ни было, Аттила взял курс на войну. В 434 г. он повел войско на Кавказ и, добившись полного подчинения тамошних народов, установил дружественные отношения с персидским шахом Ездигердом II. В 441 г., в ответ на интриги с акацирами, гунны вторглись в Византию, прошлись по Балканам, разорили 70 городов и достигли Константинополя, хотя осаждать его не стали. Только вот добыча не оправдала ожиданий: на Балканах уже вовсю порезвились готы, и после них обширные районы лежали в запустении. В 445 г. Аттила убил своего брата Бледу и стал править единолично. Авторитет его был столь высок, что даже такой поступок не вызвал среди его подданных ни раскола, ни осуждения. Точная причина конфликта неизвестна, однако нельзя исключать, что речь шла о борьбе партий войны и мира. А война в тот момент отвечала настроениям большинства гуннов и их союзников. К середине V в. вся Европа раскололась на два враждебных лагеря. Одни, опираясь на мощь гуннского союза, мечтали о «переделе мира». В другом лагере собрались их непримиримые враги и племена, уже приступившие к разделу римских владений и не склонные делиться с конкурентами. Объединяющим фактором для них было лишь расселение на землях Рима.

В 447 г. Аттила — вероятно, чтобы обезопасить свой тыл, произвел новый набег на Византию, вынудив императора Феодосия II заключить с ним позорный мир, по которому тот обязался выплачивать ежегодную дань в 350 фунтов золота и уступал часть территорий южнее Дуная. Правда, следующий император Маркиан в 450 г. разорвал этот договор и принялся готовиться к обороне, но Аттила больше не нападал — скорее всего, он решил отложить выяснение отношений с Византией на потом. Он собирался начать большую войну на западе.

овод для нее был выбран вполне благородный и даже романтичный. После смерти Гонория и его соправителя Констанция III на римский престол был посажен еще ребенком Валентиниан III — личность до того ущербная, что даже по достижении совершеннолетия за него правила матушка, Галла Плацидия (особа весьма энергичная, успевшая побывать замужем за готскими королями Аларихом, Атаульфом и императором Констанцием III). Но у Валентиниана была старшая сестра Гонория, облеченная по праву рождения титулом августы. Чтобы не возникло новых претендентов на власть в лице ее потенциального мужа или сына, Гонории выйти замуж не позволяли и держали ее фактически взаперти, под строгим контролем, тщательно отгоняя от нее любых представителей мужского пола.

И тогда исстрадавшаяся дева додумалась тайком переслать письмо Аттиле, где молила вызволить ее. К сему она приложила обручальное кольцо, обещала руку и сердце, и, как водится во всех романтических сказках, «полцарства впридачу», то бишь часть Римской империи. Хотя «невесте» было уже за тридцать, но Аттила сделал вид, что не придает этому значения. Он заявил, что должен спасти несчастную принцессу, с которой он, посредством ее кольца, уже обручен, и жениться на ней. Правда, жен у него и без того было великое множество, но стоило ли обращать внимание на подобные мелочи? Больно уж красивая история складывалась. Да и право на «полцарства», судя по всему, играло не последнюю роль.

Но проводилась и более солидная дипломатическая подготовка. К гуннам перебежал один из князей франков с дружиной, обещая верность, если его посадят на престол. К тому же, Аттила заключил союз с королем вандалов Гензерихом — у того тоже нашелся весьма благовидный предлог для войны: ведь он теперь стал хозяином Северной Африки, вот и решил восстановить историческую справедливость, отомстить Риму за разрушение Карфагена 600 лет назад.

В 451 г. Аттила вторгся в Галлию. В его войско входили остготы, гепиды, герулы, руги, бастарны, алеманны, часть франков, бургундов, тюрингов. Угорские, сарматские и славянские племена западными хрониками не упоминаются — видимо, их скопом объединили под именем «гуннов». Мы не знаем, участвовали ли в походе анты или они были оставлены в тылу — прикрывать границу с Византией. Сначала гунны разгромили королевство бургундов на востоке нынешней Франции с центром в Лионе. Затем, разрушая по пути все города, дошли до Орлеана, но отступили от него и двинулись на северо-запад. Противостоял Аттиле его друг детства Аэций. Только он, благодаря своим исключительным талантам, сумел собрать в единую коалицию с наемными римскими легионами разнородные племена и королевства вестготов, аланов, саксов, франков, бургундов, армориканцев (бретонских кельтов) и каких-то литицианов, рипариев, олибрионов (вероятно, кельтские племена). Опасность была так велика, что римляне, готовясь к этой войне, даже вынуждены были для усиления армии вывести гарнизоны из Британии — по сути, отказавшись от этой провинции. Потому что в Британию тут же вторглись дружины англов, саксов и ютов под предводительством Хенгиста и Горзы.

А решающее столкновение с Аттилой произошло на Каталаунских полях — на р. Марне (в тех же местах, где потом разворачивались кровавые сражения Первой Мировых войны). Всего в «битве народов» участвовало полмиллиона человек, и полегла из них третья часть. В исторической литературе принято писать о победе Аэция, поскольку так записали римские хроники. Но фактически сражение закончилось «вничью». Аттила, понеся большие потери, отошел. А Аэций, потерявший не меньше, не мог его преследовать.Побеждены же гунны отнюдь не были, свою мощь сохранили, и кровопролитнейшая битва по сути обеспечила римлянам и их союзникам только передышку. Причем передышку минимальную.

же в следующем, 452 г., Аттила предпринял новый массированный поход. Но теперь он решил бить противников по частям и вторгся в Италию. Он рассчитал точно. Звать на помощь союзников, сражавшихся с ними под одними знаменами в Галлии, римляне не решались, опасаясь их не меньше гуннов — память о нашествии Алариха и «помощи» вандалов Северной Африке была слишком уж свежа. А сами римляне уже далеко уступали по боевым качествам германцам и степнякам. Аттила взял их самую сильную крепость — Аквилею. Медиолан и Павия сдались ему без боя, оговорив лишь сохранение жизней для горожан. Гунны опустошили всю долину По и пошли на Рим. Император Валентиниан пребывал в полной прострации, и защищать столицу оказалось некому. Римляне через посредничество папы Льва I предложили Аттиле огромный выкуп, ежегодную дань и сепаратный мир — отказ от дальнейшей поддержки других его врагов. Это гуннского царя устраивало, тем более что в непривычном климате Италии в его войске начались болезни. И он согласился уйти. Конечно, теперь настала бы очередь германских королевств в Галлии, а кроме того, он не преминул напомнить Риму о выдаче за него Гонории, угрожая в случае отказа новым набегом.

Там возникла паника. Решали, посылать ему или нет столь опасную «невесту», поскольку оба варианта грозили гибельными последствиями. То ли осерчает, то ли придет требовать свои «полцарства». Но выручила случайность. Пока римскую августу ему не прислали, Аттила в 453 г. очередной раз женился — на бургундской принцессе Ильдико. И в брачную ночь внезапно умер: согласно Иордану, «ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином».

Тут же его держава будто взорвалась изнутри. После царя от разных жен и наложниц осталось 70 детей. Далеко не все они могли претендовать на престол, но все равно для смуты хватило. Народы, входившие в империю, поддержали разных царевичей — одним хотелось законной преемственности и сохранения прежнего положения, а другие выдвигали собственных марионеток. Единая коалиция раскололась на две. Одну возглавил король гепидов Ардарих, к которому присоединились остготы, языги, герулы, другую — сын и наследник Аттилы Эллак с гуннами, уграми, ругами. Битва произошла на р.Недава (приток Савы), и победил Ардарих. Эллак погиб, пали 30 тыс. гуннов и их союзников.

В 454 г., едва лишь гуннская держава распалась, римский император Валентиниан собственноручно убил Аэция, сочтя, что надобность в нем отпала. И просчитался, как и его предшественник Гонорий. Поддерживать его престол оказалось некому (Галла Плацидия умерла еще раньше), и в 455г. Валентиниан сам был убит. Императором стал его враг Петроний Максим, но процарствовал всего три месяца — в устье Тибра вошла эскадра короля вандалов Гензериха. В Риме началась паника. Петроний Максим решил тайно бежать, но был узнан и убит своими же подданными, возмущенными его попыткой скрыться и бросить их на произвол судьбы. А Гензерих беспрепятственно занял Рим и отдал его на двухнедельное разграбление. Впрочем, хотя имя вандалов стало нарицательным, здесь стоит отметить, что Гензерих запретил поджигать город, разрушать здания и истреблять население. Как, кстати, и Аларих, его предшественник в разорении Рима. Св. Августин с удивлением писал: «...Но что было необычным, так это то, что варварская дикость чудесным образом обернулась такой мягкостью, что в самых больших базиликах (т.е. церквях), выбранных и назначенных для спасения народа, никто не был избит и никого не тронули, никто оттуда не был уведен в рабство жестокими врагами, а многих сочувствующие враги сами препровождали туда, чтобы сохранить им свободу».

После гибели Эллака осколки гуннской империи раздробились окончательно. Паннонию заняли остготы. Руги ушли в Норик (Австрия). Гуннское племя садагов тоже осело в Паннонии, а три других гунно-угорских племени и примкнувших к ним германцев-ангискиров сыновья Аттилы Денгезих и Ирник увели обратно в низовья Днестра и Днепра. Отсюда опять видно, что анты являлись их надежными союзниками — если после поражения гунны предпочли обосноваться с ними по соседству. В 460 г. они еще совершили набег на Азербайджан, некоторое время боролись с готами. Денгизих даже совершал против них рейды в Паннонию и предлагал Византии установить союз. Но это оказалось невозможным — с тех пор, как греки пригласили на службу остготов, те превратились в фактических хозяев империи и вытворяли, что хотели. Готская гвардия диктовала императорам свои требования и даже заставила их выплачивать ежегодную «стипендию» — и себе, и своим сородичам в Паннонии. То есть, и здесь отношения с гуннами определяли их враги готы. В 463 г. при неизвестных обстоятельствах на Дунае произошло столкновение между ними, гунны были разгромлены, и Денгизих погиб.

Одновременно гунны получили неожиданный удар с востока. В степях произошла очередная передвижка народов. Памирские горцы-эфталиты начали создание своей державы в Средней Азии. Они потеснили с мест проживания абаров, абары разбили и прогнали савиров, а савиры ударили по угорским племенам, предкам болгар — сарагурам, оногурам и урогам. Из Приуралья болгары переселились на запад, где победили и покорили гуннское племя акациров, после чего направили посольство в Константинополь и предложили Византии свой союз.

И на этом царство гуннов прекратило свое существование. Садаги так и исчезли где-то в Паннонии. Какая-то часть гуннов, теснимая новыми пришельцами, в 471 г. попросилась в подданство Византии и была поселена в Добрудже. Как уже отмечалось, другая часть осела в Поволжье, став предками чувашей. Кто-то, видимо, ушел на Алтай — китайские хроники упоминают о некой связи западных гуннов с возникшим там впоследствии тюркским народом. А племя уцелевшего сына и наследника Аттилы Ирника? Тут опять сказалась национальная особенность гуннов — уметь находить друзей и устанавливать с ними отношения. Победители-болгары, захватившие Причерноморье, не только установили с Ирником — но племя утургуров выбрало его своим царем. И его племя смешалось с болгарами — по обычаям и по крови такими же уграми, как большинство гуннов.

обедителей в «первой общеевропейской войне» не оказалось. Другие ее участники тоже плохо кончили. Рим от нашествия вандалов так и не оправился. Точно так же, как остготы служили Византии, так другие германские вожди перешли на службу к Западной империи. И в качестве высших военачальников распоясались еще похлеще, чем в Константинополе. Рицимер, а после его смерти — Гундебальд и Орест, смещали неугодных императоров и сами назначали новых. А затем на первое место выдвинулся вождь герулов Одоакр. Герулы к этому времени значительно усилились, покорив часть ругов, турклингов и скиров, но совершенно разорили при этом Норик и области по Среднему Дунаю. Там начался голод, и Одоакр счел за лучшее со всем своим воинством, в состав которого вошли и побежденные, перебраться в Италию, нанявшись на службу Риму. А в империи присмотрелся, что к чему, и пришел к выводу, что проще и выгоднее Италию захватить, чем служить ей за жалование. В 476 г. он убил своего конкурента Ореста, низложил последнего императора Ромула Августула и присвоил себе власть. Слабые марионетки-императоры уже настолько себя дискредитировали, что Одоакр на этот титул не позарился, да и преемника назначать не стал, отослав знаки императорского достоинства в Константинополь. Своим воинам он отдал треть италийских земель, и герулы, вон как далеко забравшиеся от родного Приазовья, расселились по римским виллам, выгнав их хозяев, блаженствуя в дармовом богатстве и быстро разлагаясь.

А между тем, Византию готская гвардия совершенно довела до ручки. И решительные действия против нее предпринял полководец Зенон, собрав новую гвардию из исаврийцев — потомков киликийских пиратов. В 471 г. он и его солдаты внезапно перебили всех готов в Константинополе. Ну а попутно исаврийцы сами захватили реальную власть в государстве и вскоре провозгласили Зенона императором.

В пограничных войсках остготы еще оставались, а их сородичи, живущие на Дунае, периодически совершали набеги на Балканы. Но византийская дипломатия сумела нацелить против них гепидов и болгар — своих новых причерноморских союзников. Выбитые в 480-х годах из Паннонии, остготы снова было вздумали двинуться «на поселение» в Византию. Понятное дело, такой расклад империю совсем не устраивал. И их где силой, где посулами, выпихнули по накатанной дорожке, все в ту же Италию. Благо, и предлог имелся. Их королю Теодориху присвоили высокий византийский чин и послали освобождать Рим от узурпатора Одоакра. В трех сражениях герулы и их союзники были разбиты. Одоакр укрылся в Равенне. Теодорих осадил крепость, предпринял несколько штурмов. Наконец, обе стороны, понеся большие потери, согласились на компромиссный мир. Разделить Италию между теми и другими, а власть — между Теодорихом и Одоакром. Однако король готов проявил редкое вероломство, и на устроенном в честь заключения мира пиру убил Одоакра. И одновременно, по сигналу, остготы набросились на герулов, истребляя их…

равда, выслуживаться перед Византией Теодорих не стал, а основал собственное королевство, безуспешно пытаясь создать некий готско-римский симбиоз и привлечь на свою сторону симпатии старой римской аристократии. Это королевство просуществовало всего около полувека и было уничтожено византийцами, причем в ходе затяжной и изнурительной войны мало кто из остготов уцелел.

© В.Е. Шамбаров. 2004

---

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 24. «Аттила» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11402, 10.08.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]