Шамбаров В.Е.



ранних греческих авторов сведения о скифах встречаются лишь самого общего характера — например, Гомер называет их «доителями кобылиц», «бедными», «дивными», «справедливыми». Хотя что касается «бедности», то скорее, просто сказывались разные представления о ней. Ведь для эллинов богатство составляли благородные металлы, ремесленные изделия, дворцы, рабы, а для скифов — те самые «кобылицы», которых они доили. Но в VII в. до н.э. они выходят на «международную арену» — причем почти одновременно и азиатскую, и европейскую. В Азии они выступают грозными воителями, серьезными соперниками самых могущественных держав того времени, а в Европе устанавливаются их интенсивные торговые связи с Элладой. Любопытно, что в греческой литературе существовала версия о названии Черного моря, дожившая вплоть до начала нашей эры и отразившаяся даже у Страбона — о том, что первоначально оно называлось Аксинским Понтом (Негостеприимное море), поскольку, мол, дикие скифы убивали всех чужеземцев и пожирали их мясо. А потом, по мере колонизации и утверждения здесь греческих городов, название изменилось на Эвксинский Понт (Гостеприимное море).

Правда, объективные исторические данные эту легенду полностью опровергают. Ни археология, ни свидетельства современников, действительно сталкивавшихся со скифами, в том числе ближневосточных — сохранивших о них самые нелестные воспоминания, сказок о каннибализме, естественно, не подтверждают. А что касается отношения к чужеземцам в какие-то мифологические времена, то все легендарные дальние путешествия греков, вроде плаваний аргонавтов в Колхиду, Геракла — в страну амазонок и Фракию, Ореста в Тавриду, Одиссея в страну киконов и т.д., выглядят — и по целям, и по сути, обычными пиратскими рейдами. Так что на «гостеприимство» эллинам рассчитывать, собственно, и не приходилось. Хотя известно, что судоходство на Черном море существовало задолго до них — у колхов, синдов. То есть, они по «Аксинскому Понту» люди путешествовали свободно, и их при этом никто не убивал и не кушал.

Но даже учитывая эту возможную разницу в характере взаимоотношений, легендарное объяснение оказывается все равно несостоятельным. Потому что название «Аксинский Понт» греки позаимствовали у самих скифов, именовавших свое море «Ахшайна» — «Черное». То есть, этот термин родился уже в период контактов между ними, а уж потом «Аксинский» преобразовался в «Эвксинский», поскольку название не соответствовало сути. А начало тесных контактов относится к середине VII в. до н.э. В 657 г. возникает первая греческая колония на Черном море — Истрия у Дуная, где-то в 645 — 640 гг. — Борисфенида в устье Днепра, а дальше колонии начинают расти по всем берегам, как грибы — Ольвия у Южного Буга, Тира на Днестре, Офиусса, Никоний, Одесс, Пантикапей, Феодосия, Китей, Нимфей, Керкенитида, Херсонес, Фасис, Мирмекей, Фиска, Фанагория, Танаис, Диоскуриада и др. Причем почти все они (кроме Херсонеса, основанного выходцами с о.Делос) были созданы переселенцами и купцами из малоазиатского Милета — или почковались потом от более ранних милетских колоний.

Поэтому существует версия, что хорошие контакты между Милетом и скифскими царями установились в период пребывания этих царей в Закавказье и Передней Азии. Как раз в 650-х — 640-х годах Мадий и его сын Сандакшатр вели в Малой Азии войну против киммерийского царя Лагдамиса, Фригии и союзных с Лагдамисом треров, вторгшихся из Фракии. Вполне вероятно, что Милет в этой войне выступал на стороне скифов, поскольку киммерийцы разоряли малоазиатские греческие города. А может быть, богатый торговый Милет просто финансировал скифских царей, за что они расплачивались участками побережья и разрешением селиться на них.

прочем, даже в период существования торговых связей с Причерноморьем легенды о скифском варварстве продолжали существовать и множиться. Эллины, а вслед за ними и римляне (не говоря уж о народах Азии, натерпевшихся от их походов), традиционно представляли и изображали их степными дикарями, чуть ли не одетыми в шкуры, тупыми и невежественными. В этом позволительно усомниться, хотя обычаи и нравы скифов, конечно же, отличались от эллинских. Не стоит забывать и о том, что греки, подобно многим древним народам, исповедовали теорию «ойкумены», согласно которой мир делился на свое, родное жизненное пространство и внешний «хаос», где ничего путного существовать не может. Правда, и скифы руководствовались какими-то подобными теориями, и углубляться в свою страну чужеземцам не позволяли. Поэтому с греческими колониями соприкасались, главным образом, кочевники, населявшие причерноморские степи.

Ясное дело, с эллинской (а уж тем более с нашей с вами) точки зрения, многие обычаи скифов действительно выглядели дикими и шокирующими. Например, согласно описаниям Геродота (хотя мы не знаем, ко всем скифам это относилось, или только к кочевникам), воин пил кровь первого убитого им врага, с побежденных неприятелей снимались скальпы, используемые потом в качестве утиральников, а из черепов самых знатных и «уважаемых» врагов изготовлялись чаши. При похоронах скифского царя вместе с ним отправляли на тот свет жену и еще чуть ли не полсотни приближенных... Но подобные обряды были не таким уж давним прошлым самих эллинов — выше приводился пример похорон Патрокла, описанных в «Илиаде». А в легенде о походе «семерых против Фив» Тидей пьет не то что кровь, а даже мозг своего врага. Но вообще-то, при таких сопоставлениях стоит иметь в виду, что и для скифов, в свою очередь, многие обычаи греков казались дикими и «варварскими». Известно, например, что у них вызывали сильное отвращение разнузданность и извращенность эллинских оргий на их религиозных праздниках. Ну а с нашей, сегодняшней позиции судить о цивилизациях древности на основании их обычаев, пожалуй, вообще некорректно. Нравы-то меняются. Вспомните, что еще двадцать лет назад нынешние летние наряды сочли бы верхом бесстыдства. Что уж говорить о нравах давностью в несколько тысячелетий?

Если на то пошло, то в обычаях многих весьма развитых для своего времени народов и государств, которые мы отнюдь не склонны причислять к «варварским», тоже найдется немало шокирующего — с нашей нынешней точки зрения. И примеров тут можно привести сколько угодно. Скажем, древние египтянки только при выходах на улицу надевали некое подобие рубахи, а в своих домах обходились вообще без какой-либо одежды. И к тому же, во избежание насекомых наголо сбривали все волосы, а изящные прически цариц и их прислужниц, которые мы видим на изображениях — не более чем парики. В том же Египте, Персии, Миттани были широко распространены инцест и кровосмесительные браки. В высокоразвитых цивилизациях Финикии, Сирии, Карфагена, Иудеи и Израиля было широко распространено принесение в жертву собственных детей, сжигавшихся в специально оборудованных тофетах — которые одновременно играли роль культурных центров, так сказать мест «народных гуляний» и празднеств. (И в принципе, даже нетрудно понять, почему подобный обычай мог появиться именно здесь — плотность населения этих стран уже в глубокой древности была очень высокой при ограниченной территории и площади плодородных земель, а противозачаточных средств люди еще не знали).

В Лагаше существовала полиандрия. У эллинов вполне нормальным явлением, и даже признаком хорошего тона, считался гомосексуализм — и похоже, знаменитые греческие статуи атлетов, героев и юношей порой выполняли функции банальной порнографии. (По свидетельству Диона Хризостома, скифам гомосексуализм не был известен и начал проникать к ним лишь впоследствии, от греков). Гуннские девушки организовывали сообщества, внутри которых после замужества «делились» с подружками мужьями. А в богатой и культурной торговой державе уйгуров обычным занятием женщин считалась проституция, и даже возвысившись под властью монголов в качестве советников, придворных, дипломатов, они умоляли Чингисхана не запрещать их женам этого обычая. Скифские обычаи скальпирования врагов и изготовления чаш из их черепов практиковались также в странах кельтов. В IV в. н.э., когда северный Китай захватили степняки, их внуки от браков с китаянками, получившие прекрасное образование и выросшие во дворцах, создали пышную и утонченную культуру, где знать на пирах забавлялась людоедством, истязаниями и изощренными убийствами мужчин и женщин. Ритуальный каннибализм практиковался и в высокоразвитых государствах майя и ацтеков, в то время как их «дикие» собратья в североамериканских прериях и лесах довольствовались, подобно кельтам и скифам, скальпами врага.

бряды человеческих жертвоприношений существовали в высокой цивилизации этрусков. Ну и наконец, если взять в качестве примера Рим, который почему-то никто не относит к «варварам», то подобные ритуалы имели там место во времена, гораздо более поздние, чем скифские. Так, Тит Ливий рассказывает о жертвоприношении двух пар греческих рабов и рабынь, чтобы вымолить победу над галлами. В 185 — 179 гг. до н.э. сенат расследовал дело одной из вакхических сект, практиковавшей извращенные оргии с убийствами и каннибализмом, и к ответственности привлекли 10 тыс. чел., половину из которых казнили или принудили к самоубийству. А Октавиан Август устроил массовую гекатомбу, зарезав на алтаре 300 пленных уже в I в. до н.э. Можно вспомнить и гладиаторские бои — также, кстати, пришедшие от этрусков, у которых они представляли форму погребальных жертвоприношений. Но римляне-то были куда более «цивилизованными», чем этруски, и уже без всякого ритуального смысла, только для развлечения толпы, на аренах истреблялись тысячи, а то и десятки тысяч человек…

Где уж было до этого скифам с их воинскими и погребальными обрядами! Тем более, что число человеческих жертв при похоронах, указанное Геродотом, археологией пока не подтверждается — даже в царских могилах чаще находят лишь одну жену или наложницу. А в кургане Аржан, относящемся к самым архаичным скифским временам, еще до переселения этого народа в Причерноморье, были погребены 15 человек и 166 коней. В общем, как нетрудно увидеть, судить о «варварстве» и степени развития на основании тех или иных «экзотических» обычаев, к тому же, выделенных предвзятым взглядом иностранцев, было бы довольно опрометчиво. А если внимательно почитать труды греческих авторов, то можно обратить внимание на еще один аспект — главные и самые распространенные их аргументы в пользу «варварства» скифов заключаются в том, что они пьют вино неразбавленным, носят штаны и ездят верхом. Даже Гиппократ, описывая эти обычаи, всячески пытался доказать, что носить штаны и ездить верхом вредно для здоровья. Хотя даже с чисто технической точки зрения, согласитесь, изготовление штанов, рубах, курток и кафтанов требует куда большей изобретательности и мастерства, чем греческая туника — кусок ткани, сшитый на живую нитку и кое-как скрепленный на голом теле. А сапоги со шнуровкой, каковые носили скифы, вряд ли являются менее совершенной обувью, чем сандалии.

Объективные исторические факты говорят о том, что культура скифов, сохраняя присущее ей своеобразие, по своему уровню была ни коим образом не ниже большинства известных нам государств Древнего Мира. Современные искусствоведы, кстати, выделяют в Европе I тысячелетия до н.э. три главных очага высокой культуры — средиземноморский (т.е. римско-греческий), кельтский и скифский. Согласно археологическим данным, у скифов были хорошо развиты ремесла. Воины имели прекрасное вооружение, ничуть не уступавшее, а то и превосходившее вооружение греков и персов. Они носили чешуйчатые металлические панцири — предшественники кольчуг, шлемы, стальные мечи, короткие и длинные, щиты — бронзовые, деревянные или окованные железом. Как сообщает Дексипп, они хорошо умели делать и использовать различные осадные машины. Многие исследователи приходят к выводу, что скифское оружие было лучшим в тогдашней Европе.

Скифские мастера изготовляли весьма совершенные украшения из золота и бронзы в «зверином стиле». Настолько совершенные, что в прошлом даже выдвигались гипотезы о греческом влиянии на скифское искусство (а кое-кто из ортодоксов российской науки упрямо продолжает цепляться за подобные взгляды даже сейчас). Хотя о каком влиянии можно говорить, например, рассматривая богатую утварь Синташтинских могильников на Урале, созданную за тысячу лет до основания эллинами причерноморских колоний? К тому же, находки археологов красноречиво говорят о единой культуре скифов и родственных им народов от Алтая до Карпат — о ее единых традициях и, следовательно, общих корнях. И современная наука на базе исследования находок в скифских курганах и причерноморских городах приходит к прямо противоположному выводу. Что греческие мастера, дабы потрафить вкусам местных заказчиков, пытались подражать их традиционному стилю, но научились этому далеко не сразу. Причем специалисты считают такие вещи подделкой — чем-то вроде нынешнего китайско-корейского ширпотреба, изготовленного «под фирму».

аскопки обнаруживают у скифов отличную керамику, изящные металлические вазы, и образцы вышивки, украшенные совершенно не традиционными для греков растительными и животными орнаментами. Найдены и многочисленные женские терракотовые статуэтки, выполненные на высоком художественном уровне (правда, в этом случае действительно возможно влияние эллинской школы). Было развито ткацкое ремесло. Скифы выделывали тонкие ткани из конопли, не уступающие льняным. Изготовлялись и шерстяные ткани, красивые ковры и покрывала.

У скифов были цари, четкая государственная организация. Была родовая знать. В Пазырыкских курганах на Алтае благодаря вечной мерзлоте сохранились ковры древних согдов, родственных скифам, с изображением их царей. Хотя их держава была в то время куда менее могущественной, чем Скифия, но изображены там вовсе не какие-нибудь степные «ханы-кончаки», а самые натуральные цари, восседающие на тронах в богатых одеждах. А царь Скифии Анахарсис, посетивший в VI в. до н. э. Афины, вызвал там настоящую сенсацию, восхитив эллинов своим умом и познаниями. Геродот писал: «Так, у народов, живущих по сю сторону Понта, равно как и из отдельных тамошних людей, мы не знаем ни одного, выдающегося по уму, кроме народа скифского и царя Анахарсиса». Многие блестящие и остроумные высказывания Анахарсиса стали потом у эллинов ходячими афоризмами, они включали его в число «семи мудрецов» — т.е. в семерку самых мудрейших из известных им людей. Любопытно, что в последующие времена именно Анахарсису греки приписывали изобретение гончарного круга, использования трута для разведения огня, и даже двузубого корабельного якоря. Хотя, конечно, гончарный круг существовал у них гораздо раньше, он описан и у Гомера, а мифологическая традиция называет его изобретателем Дедала — но уж этого мифа и гомеровской классики греки не могли не знать, поэтому возможно, что Анахарсис действительно подсказал им какие-то усовершенствования, известные в его стране (как уже отмечалось — например, у кельтов гончарная техника в самом деле превосходила средиземноморскую). А насчет якоря — допустим, описал более раннее синдское изобретение.

Пример Анахарсиса не единичен. Знаменитым философом стал также скиф Бион, родом борисфенит, т.е. из Поднепровья, попавший в Грецию в качестве раба. Некоторые эллинские классификаторы включали и его тоже в число «семи мудрецов» (Анахарсиса включали все). В III в. до н.э. в Спарте прославился стоик Сфер, ученик знаменитого Зенона — также родом борисфенит. Поистине легендарной личностью стал гиперборейский жрец Абарис, прибывший откуда-то из Скифии. Он прослыл величайшим магом и чародеем, остановив в Спарте распространение моровой болезни и излечивая ее. Согласно античным авторам, он умел предсказывать землетрясения, ему приписывалась власть над погодой. А когда Абарис встретился с Пифагором, тот принял его в число своих сподвижников и последователей безо всех предварительных процедур (вроде пятилетнего молчания, обязательного для учеников-неофитов) и минуя все ступени обучения. Впоследствии Абарис прославился в качестве одного из выдающихся пифагорейцев. Своими мудрыми афоризмами прославился в Греции и царь Скифии Атей. О метких и остроумных выражениях там даже ходила пословица — «говорить, как скиф». А Лукиан Самосатский сообщает, что «скифы превосходили других убедительностью красноречия».

стати, для сторонников теорий греческого влияния на скифскую культуру стоит, отметить и то, что неоднократно блистая своей мудростью, скифы были отнюдь не склонны перенимать чужую. Тот же Анахарсис сверкал лишь до тех пор, пока выступал достойным представителем своего народа, глубоким и острым умом опровергая среди эллинов их традиционные представления о дикости и темноте скифов. Но как только сам пошел на поводу у греков, начал перенимать их обычаи и попытался вводить их в Скифии, свои же сородичи во главе с братом Савлием его тут же прикончили. Столь же печально сложилась участь царя Скила, который начал вести эллинский образ жизни и поклоняться греческим богам, заявляя, что греческая культура ему милее обычаев собственного народа. Едва об этом пошла молва, как против Скила восстала вся Скифия, провозгласив царем Октамасада — Скил вынужден был бежать во Фракию, но был выдан и казнен.

Существовала и письменность, хотя и на основе греческого алфавита. Мы не знаем, насколько широко она была распространена, но археологами обнаружены греческие надписи, принадлежавшие скифам. Сохранились свидетельства о письмах, посылавшихся скифскими царями азиатским владыкам — Ктесий Книдский сообщает о «гневном и дерзком письме» царя Идантирса Дарию, которое послужило поводом для войны с персами, Диоген Лаэртский — о письме Анахарсиса Крезу и стихах в 800 строк, которые он писал, Лукиан Самосатский — о записях скифских законов на медной доске. А на одной из золотых пластинок с изображениями животных в типично-скифском «зверином стиле» обнаружена подпись мастера, сделанная греческими буквами — «Поранко». Ремесленник, носивший праславянское имя, был грамотным!

«Велесова Книга», рассказывая о племенах, живших в скифское время в лесах — в верховьях Днепра и по Припяти, упоминает, что они «скот водили в степи и там были хранимы богами». (II 5а). Следовательно, в Скифии существовали некие законы или правила, регламентирующие пользование степными пастбищами для разных народов. Эсхил писал, что они «пользуются хорошими законами», а согласно Квинту Курцинию Руфу «скифы слыли за справедливейших из правителей». Хотя Геродот и сообщал, что племя «царских скифов» прочих скифов почитает «своими рабами», слово «раб» вряд ли является точным по смыслу. Как показал Л.Н. Гумилев (см. напр. «Древние тюрки», М., 1993), в степных империях оно во многом отличалось от однозначного греческого понимания и отнюдь не означало рабства в прямом смысле этого слова, т.е. потерю личной свободы. Отличалось оно и в других местах, где обычаи были другими, чем у эллинов и римлян. Например, Страбон называет «царскими рабами» сословие свободных крестьян Иверии (Грузии) — и только лишь из-за того, что по местным законам вся земля государства считалась принадлежащей царю. А в некоторых документах даже цари восточных государств выражают готовность стать «рабами» других властителей или уже числят себя ими. В данном случае, скорее, речь идет о некой форме племенной зависимости, подчинения одних народов другому. То есть, правильнее было бы употребить термины «вассал» или «подданный». А по многим свидетельствам античных авторов, в Скифии кочевники довольствовались получением от своих оседлых подданных «условленной умеренной дани, не для наживы, а для удовлетворения ежедневных жизненных потребностей». Фактически, речь шла даже не о дани, а о налоге — ведь взамен народы Скифии получали надежную защиту от внешних врагов и возможность мирного существования. Согласитесь, что для суровой эпохи Древнего Мира это немало.

чень развито было земледелие. Достаточно вспомнить, по какой причине обосновались на Черном море многочисленные греческие колонии — для покупки и экспорта скифского хлеба, которым кормилась вся Эллада. В V — IV вв. до н.э. из Причерноморья только в Афины, и только через одну колонию — Боспор, вывозилось от 400 до 670 миллионов медимнов хлеба (от 16 до 22 тысяч тонн). У Геродота и Гиппократа описано изготовление скифами сливок и сливочного масла — в то время вообще неизвестного эллинам.

Известны неоднократные высказывания скифских царей, в том числе Анахарсиса и Идантирса, что у них нет городов. Об этом же, ссылаясь на собственные заявления скифов, писали и многие эллинские историки. Но действительности это не соответствовало. Города у них все-таки были, причем крупные и развитые города, что подтверждается археологическими раскопками и отмечается некоторыми источниками. Так, Гекатей Милетский упоминает скифские города Каркинитида (на месте нынешней Евпатории) и Кардес, Страбон — крепость Фат в Приазовье, Помпоний Мела — богатый Синд на Кубани, основанный еще до прихода скифов и продолжавший существовать в их время. О том, что в эту эпоху в землях скифов были города, пишет и Арриан, посетивший Причерноморье уже значительно позже, во II в. н.э. Видимо, существование таких центров и их расположение считалось у скифов тайной, о которой не полагалось рассказывать чужестранцам. Тех же греков, живших с ними бок о бок в своих колониях, они не допускали во внутренние области страны. И даже Геродот, оставивший нам самое подробное описание Скифии, собирал свои сведения в эллинской Ольвии.

Но все же он описал огромный деревянный город Гелон, находящийся в «стране будинов», каждая стена которого тянулась на 30 стадий. Археологи предполагают, что Гелон — это Бельское городище в Полтавской обл., где обнаружены остатки жилищ, мастерских, загонов для скота. Периметр его валов достигает почти 30 км, а площадь — 4400 га. Его возникновение относят к концу киммерийской — началу скифской эпохи. Геродотов Гелон упоминается и в «Велесовой Книге» как Голунь, основанная отцом-Арием — «и увел их далеко и так сказал: «Здесь мы воздвигнем град. Отныне здесь Голунь будет, которая прежде была голой степью и лесом» (I 1а). Упоминаются и другие города, возникновение которых относится к скифскому времени — Киев, Сурож.

Вблизи Киева остатки скифских поселений действительно существуют — хотя, судя по «Велесовой Книге», городов с таким названием могло быть несколько. В одном месте назван Киев у «горы великой» и «долины травной» (II 4 г) — может быть, на Карпатах или еще на Кавказе. В другом отрывке Киев помещается на Днепре «и злым ворогам та река Непра служит преткновением. И уселся там род славян, и были мы огнищанами, так как каждый имел яму в земле для огнища Сварогу... И поставил первый род славян во граде ином Киеве, который также есть Киев, и около него мы поселились в лесах дубовых» (III 38а).

С Сурожем вопрос сложнее. Многие исследователи, в частности А.И.Асов, связывают это название с Сугдеей, существовавшей на месте нынешнего Судака в Крыму. Но Сугдея была основана лишь в III в. н. э. Никаких более ранних упоминаний о нем у античных авторов не встречается, хотя Сурож, судя по всему, был важным центром и находился на берегу моря. Поэтому можно предположить другую версию. Во времена Киевской и Московской Руси Сурожским морем называлось Азовское, а Сурожем, Сурожским краем — Приазовье и Крым. То есть, по аналогии с названием моря, Сурож мог существовать где-то в районе современного Азова. И Геродот действительно описывал «гавань» и «торжище на Меотидском озере (т.е. на Азовском море), называющееся Кремнами». Кремны — уж больно смахивает на славянские «кремники», «кременцы», «кремли», это слово могло означать просто «крепость», «град». Следовательно, торжище было все-таки городом. По «Велесовой Книге» Сурож 400 лет был скифским, а потом его захватили греки — что примерно соответствует завоеванию Приазовья греческим Боспорским царством в IV — III вв. до н. э. А топонимы, сходные с «Сурожем», известны на Нижнем Дону и в летописные времена. При хазарах — Саркел, при половцах — Сугров. Кроме того, город в степях, наверное, в самом деле отличался от греческого представления о городе — большая часть населения не была постоянной, кочевники лишь съезжались туда время от времени к общим святилищам и торжищам. А то, что Сурож являлся именно «торжищем», подтверждает и текст «Велесовой Книги» — «Когда наши пращуры сотворили Сурож, начали греки гостями приходить на наши торжища» (III 8/З).

стати, как уже отмечалось в предыдущих главах, наличие городов или городков даже у степных кочевников-скифов диктовалось объективными природными условиями Северного Причерноморья, где обязательно должны были существовать постоянные населенные пункты, в которых летом заготовлялись бы запасы сена и зимовали стада с их хозяевами. И понятно, почему о таких населенных пунктах скифы предпочитали не распространяться перед чужаками — в летописные времена Руси, как только стало известно о зимовках половцев в постоянных городках, они тут же стали легко уязвимы для ударов княжеских дружин.

Но в других частях Скифии археологи обнаружили и многочисленные «настоящие» города, о которых местное население, очевидно, тоже не склонно было рассказывать эллинам. Матронинское, Пастырское, Немировское и др. городища. Как показывают раскопки, они представляли по тем временам большие и мощные крепости. Следы городов скифского времени, окруженных внушительными крепостными валами, обнаружены и на Десне. А Каменское городище, возникшее в V в. до н. э. на территории современной Запорожской обл., было настоящим культурным центром. Тут найдены остатки каменных домов знати во внутренней части города, святилища, многочисленные мастерские — и кузнечные, и литейные, и гончарные, и ткацкие. Кстати, у Геродота мы можем найти косвенное подтверждение того, что скифы действительно скрывали наличие и расположение своих городов. Он писал, что могилы скифских царей находятся «в том месте, до которого Борисфен судоходен», и что район этих могил особенно строго охранялся от проникновения посторонних. Но основные скифские захоронения действительно обнаружены вблизи Днепровских порогов, до которых в то время была судоходна река — и как раз в этом же «запретном» районе находилось Каменское городище. Судя по всему, столица Скифии. Естественно, не были кочевниками и «пахари» с «земледельцами». Но большинство земледельческих сел не имели укреплений — из чего, кстати, видно, что скифы были для праславян союзниками, а не врагами.

Впрочем, во многократно встречающихся утверждениях, что у скифов «нет городов», возможно и элементарное разночтение. Дело в том, что для эллинов и для нас с вами слово «город» означало отнюдь не одно и то же. У греков, а потом и у римлян, «город» был не архитектурным или демографическим понятием, а административным или, если хотите, юридическим. Городом считался лишь тот населенный пункт, который имел свое самоуправление и являлся коллективным «владельцем» некой прилегающей территории. В противном случае, даже крупные торговые и ремесленные центры оставались лишь «поселениями». Так что работая с античными источниками, надо всегда делать поправку на терминологическую разницу.

А в период перекочевок скифы жили в удобных и просторных войлочных кибитках на колесах — преимущества такой кибитки для степной жизни очень наглядно показал в своих работах Л.Н. Гумилев. Впрочем, и у античных авторов — Эсхила, Гиппократа и др. мы можем найти довольно наглядные описания этих жилищ. Они устанавливались «на высоких повозках с прекрасными колесами» — четырьмя или шестью, которые перевозились двумя или тремя парами быков. А сама кибитка состояла из 2 — 3 отделений, т.е. представляла собой настоящую передвижную квартиру, эдакий трейлер Древнего Мира. Она устилалась коврами или кошмами. В ней имелся помост из досок, покрытых кошмой, в качестве постели. На стенах висело оружие. На женской половине размещался разный домашний инвентарь, горшки и посуда, несколько деревянных столиков для разделки и приготовления пищи. Тут же находился очаг на огнеупорной земляной подкладке, иногда он делался выносным.

Несмотря на «варварство» и кочевой образ жизни скифы были весьма чистоплотны — Геродот приводит первое в истории описание паровой бани, которыми они пользовались, и сообщает, что «скифы, наслаждаясь парильней, вопят». (Кстати, к самим эллинам бани пришли значительно позже, от римлян, и несмотря на знаменитый «культ тела», мылись они довольно редко — из-за недостатка пресной воды. Чаще ограничивались маслом и скребком). А скифские женщины вообще любили выглядеть привлекательно. Они хорошо знали косметику — например, широко использовали технику наложения косметических масок не только на лицо, но и на все тело. Эту технику, неизвестную в то время грекам, также описывает Геродот: «Женщины их растирают на шероховатом камне куски кипариса, кедра и ладанного дерева, добавляя воду, и этой перетертой густой массой натирают все тело и лицо. От этого они приобретают аромат. А на следующий день, сняв пластырь, они одновременно становятся чистыми и блестящими». Они красиво одевались, носили просторное платье типа сарафана и кокошник, делали себе пышные и затейливые прически. Археологами обнаружены золотые и серебряные флаконы для духов. В захоронениях находят и другие предметы роскоши — собольи меха, дорогие ткани, изящные украшения из золота и бирюзы. Встречаются и относительно хорошо сохранившиеся платья из китайского шелка и тюля — настолько тонких, что после реставрации такое платье для взрослой женщины (общей площадью ткани 7,5 кв.м) легко смогли зажать в кулаке. Ну а заодно это свидетельствует и об обширных торговых связях Скифии.

уществовала какая-то народная медицина. Судя по описаниям Гиппократа они знали основы рефлексотерапии и многие болезни лечили методом игнипунктуры (точечного прижигания). Он упоминает производимые у них хирургические операции. А у Феофраста и других авторов неоднократно говорится о «скифских травах», помогающих от астмы и других недугов.

У скифов была сложная и развитая религия. Конечно, сведений о ней сохранилось мало, уж что-что, а свои священные тайны они тем более не склонны были раскрывать чужеземцам. Даже у Геродота приведены лишь несколько описаний экзотических обрядов — вероятно, полученных из третьих рук, и имена скифских богов, которым он пытается отыскать аналоги в греческой мифологии. Он называет супружескую пару из Зевса и Геи, богини Земли со скифскими именами Папай и Апи, Аполлона — Гайтосира, Афродиту Уранию — Аргимпасу, Посейдона — Тагимасада, богтню домашнего очага Гестию — Табити, Геракла и Ареса, почитаемого в образе меча-акинака. Причем мы даже не знаем, «настоящие» ли имена названы — имен у богов бывало много, и известно, что многие народы предпочитали своих богов «всуе» не поминать, заменяя их «истинные» имена в обиходе общеупотребительными эпитетами (вроде Киприда — Афродита, Громовержец — Зевс и т.д.). И тот же «Папай», если сопоставить со сходными по звучанию словами и в индоарийских, и в тюркских языках, с большой долей вероятности означает просто «отец» (ср. «бабай», «папа», «папас» и т.п.). У Геродота сообщается также об институте прорицателей, гадающих раскладыванием пучков прутьев, и женоподобных «энареев», также занимавшихся предсказаниями, переплетая и расплетая липовое лыко. Из его трудов и упоминаний у других авторов мы знаем и о некоторых других местных культах — Диониса в городе Гелоне, Афродиты-Апатуры (богини обманчивой любви) на Тамани, Деметры (богини плодородия) на Днепре, Реи или Левкотеи (т.е. Великой Матери) в Колхиде.

Но подобное изучение верований на основе механического сопоставления имен вряд ли правомочно. Судя по всему, религия скифов принципиально отличалась от греческого язычества — персонального обожествления сил природы. На основе ряда данных можно прийти к выводу, что это был вариант митраизма, характерного для многих народов Средней Азии. Эта религия имеет ряд общих положений с зороастризмом, поскольку основной ее концепцией является мировая борьба сил добра и зла — данная концепция вошла и в верования славян в виде борьбы Белобога и Чернобога. (Впоследствии в Римской империи митраизм, как более развитая религия, почти полностью подавил язычество, а в ряде отношений даже предварил установки христианства, чем подготовил благоприятную почву для его распространения).

Упомянутая Геродотом «семейная пара»: Зевс-Папай и Гея-Апи — это известный во всех митраистских религиях степи дуализм Неба, представляющего мужское начало, и Земли, представляющей женское начало. Характерен был для митраизма и культ воина, воинской силы — «культ меча». Поскольку Митра, сын Неба и Земли, выступает воином Бога-творца в борьбе со злом. Но можно привести и другие доказательства тождества. Митраизм, как и возникший на его базе зороастризм, был по сути не совсем политеистической религией, в нем присутствовало и монотеистическое начало. Различные боги считались лишь проявлениями и инкарнациями Единого Бога. И действительно, в высказываниях Анахарсиса, приводимых Плутархом, речь идет о Едином Боге, и о том, что «душа присутствует во всех частях мироздания». «И огонь есть орудие Бога, и вода, и ветер, и облака, и дожди, которыми Он одних спасает и питает, а других уничтожает и губит». «Тело есть орудие души, а душа — орудие Бога, и как тело многие движения производит своею силою, но больше всего и лучше всего — силою души, так и душа некоторые движения совершает сама по себе, некоторые же вверяет Богу, чтобы Он обращал и направлял ее по своей воле. И из всех орудий душа — самое послушное». Главным проявлением Бога у митраистов считалось Солнце — «глаз Митры». Анахарсис тоже прославляет Солнце, говорит, что «это бог единственный свободный или самый свободный». А скифская Афродита-Аргимпаса, по-видимому соответствовала митраистской Анахит.

Очень четкие параллели видны между описанием скифской религии, которое дает Геродот, и митраизмом древних монголов, весьма подробный и компетентный анализ коего произвел Л.Н. Гумилев («Поиски вымышленного царства», М., 2002). Там самыми почитаемыми богами выступают Вечное Небо — Тенгри, выступающее также гарантом мирового порядка, и Земля — Этуген. Однако наряду с этим существовал и редко упоминавшийся вслух, но очень чтимый верховный бог-творец Хормуст — разумеется, соответствующий Ахурамазде. И Эрлик-хан, воплощение зла, аналог Ахримана. А также ряд второстепенных духов и божеств, выступавших воплощениями и проявлениями главных. (Одна из разновидностей этой веры сохранилась до сих пор в некоторых районах Тибета и Китая — религия бон).

кифы сохранили явную преемственность с «астрономическими» учениями более древних времен. В частности, к их культуре принадлежит уже упоминавшийся курган Аржан с кромлехом-обсерваторией диаметром 110 м, построенным по тому же принципу, что уральский Аркаим и кельтский Стоунхэндж. Мы не знаем, включали ли скифские верования учение о реинкарнации душ в последующих рождениях, но известно, что в религии даков, скифо-сарматского народа Фракии, это учение присутствовало. А из того факта, что упоминавшийся уже жрец Абарис сразу же сошелся с Пифагором, который в греческом мире считался основоположником теории о метемпсихозе, и что Абарис считался выдающимся пифагорейцем, мы можем судить, что учение о реинкарнации было известно и ему. Так согласуется ли глубина скифской религиозной философии с понятиями дикости и «варварства»? Между прочим, у самих греков до такого уровня мысли добирались лишь единицы — только величайшие ученые. Может, именно поэтому столь многие скифы, для которых подобные понятия были обычными, попав в Элладу и получив возможность высказаться, становились там «мудрецами»?

Можно обратить внимание и на то, что в описании Геродотом Скифии приводятся сведения обо многих отдаленных странах и народах, проживавших от Балтики до Средней Азии. А ведь эти сведения Геродот собирал у самих скифов. И видно, что географию они знали гораздо лучше эллинов. О странах, известных грекам — Египте, Ближнем Востоке, Месопотамии, они тоже были в курсе, по крайней мере из своих походов туда. Но земли, лежащие севернее, были эллинам совершенно неизвестны. Даже намного позже Геродота, во время походов Александра Македонского, в вопросах географии они откровенно «плавали», считая, например, одной и той же рекой Дон и Сырдарью, Памир отождествляя с Кавказом, и были уверены, что в Каспийское море можно попасть, если плыть вокруг Индии, поскольку считали это море заливом омывающего Азию океана.

У многих авторов говорится о высоких моральных принципах скифов, о развитом понятии чести. Лукиан Самосатский писал, что «скифы являются более верными друзьями, чем эллины», что они «ничего не признают выше дружбы, каждый скиф сочтет наиболее достойным разделить с другом его труды и опасности», у них «считается самой тяжкой обидой, если тебя назовут изменником дружбы». Кстати, подобные понятия верности товариществу, взаимовыручки, нетерпимости ко лжи и предательству были тоже характерны для митраизма.

едь Митра был не только воином, но и хранителем мирового порядка, поэтому нарушение договора, данного кому-то слова, обещания, считалось величайшим грехом. И именно из-за этого данная религия завоевала популярность среди разноплеменных римских легионеров.

И наконец, скифы были прекрасными воинами. Некоторые древние авторы даже склонялись к признанию их лучшими воинами тогдашнего мира. Из Передней Азии, как уже говорилось, их удалось изгнать только ударом исподтишка. Они покорили, сделав данниками либо союзниками, царства синдов и меотов на Кубани и Сев. Кавказе, а в VI в. до н. э. опять наведывались в Закавказье и разгромили там царство Урарту, которое от этого набега так и не оправилось и вскоре прекратило свое существование. Характерные закавказские бронзовые сосуды, захваченные в качестве трофеев, археологи находят по всей территории Скифии вплоть до правобережья Днепра и района Киева — из чего, кстати, видно, что здешние жители тоже участвовали в скифских походах в качестве полноправных союзников. (Между прочим, далеко не для всех народов Закавказья крушение Урарту стало бедствием — как раз гибель этой деспотической державы открыла путь к независимому развитию государственности грузин и армян, прежде порабощенных ею). Скифские войска совершали походы до Урала, Балтики, Верхней Волги и Босфора. Их богатые погребения, относящиеся к VI в. до н.э. обнаружены на Одере и в Венгрии. А с армиями других государств, рискнувших вторгаться в Скифию, происходило то же, что с армиями, вторгавшимися потом в Россию — они входили в ее пределы, но не выходили обратно. Гибли, блуждая по поджигаемой степи среди отравленных колодцев, засыпаемые стрелами летучих партизанских отрядов. Геродот писал: «Они устраивают так, что никакой враг, вторгшийся в их страну, не может уже спастись оттуда бегством, не может и настигнуть их, если только они сами не пожелают быть открытыми».

На месте азиатских держав, расшатанных и разгромленных киммерийско-скифскими походами, в этот период начинают возникать другие. Сперва возвысилась Мидия, потом ее место занимает Персия, начавшая широкую эксспансию по всем направлениям. В VI в. до н. э. через Среднюю Азию двинулся на север персидский царь Кир. Хитростью выиграл несколько боев, но в итоге был разгромлен и погиб от рук родственных скифам массагетов, сражавшихся под руководством своей мудрой царицы и воительницы Томирида. Голову Кира она приказала бросить в бурдюк с кровью, сказав — «Раз ты хотел крови, то пей!»

Его преемник Дарий I массагетов все же сумел одолеть. Но затем, где-то в 513 — 512 гг. до н. э. решил завоевать и причерноморскую Великую Скифию. Объявив войну скифскому царю Идантирсу (наряду с которым упоминаются два других правителя, Скопасис и Таксакис), он перешел Дунай с 700-тысячным войском. Ему повезло больше, чем Киру — он выбрался живым. Но с жалкими остатками своего войска. Скифы эвакуировали на север, в поднепровские леса, свои стада и женщин с детьми, а сами двигались на один день пути впереди войска Дария, не принимая боя, но сжигая траву и засыпая колодцы. Причем, когда персы начинали голодать, лишенные припасов, и у военачальников закрадывались сомнения, не пора ли поворачивать обратно, их специально «подкармливали», оставляя на пути немного скота. Воины, охранявшие стадо, разбегались, что создавало иллюзию победы. Персы приободрялись, получали возможность подкрепиться трофеями. И их заманивали дальше. Все глубже и глубже втягивая в безвыходное положение.

равда, численность войска в описании Геродота выглядит все же сомнительной. На такое количество людей и лошадей никакого трофейного скота и травы в степи не напасешься. Очевидно, персов и их вассалов было все же поменьше. Малодостоверным представляется и указанный Геродотом маршрут Дария. За два с лишним месяца персы якобы прошли земли почти всех народов Скифии, через Причерноморье добралось до Дона, форсировали его, потом вдоль левого берега реки двинулись вглубь страны. Добрались до города Гелона, оставленного жителями, сожгли его и вышли куда-то в Поднепровье. А оттуда повернули обратно в степи... Не говоря уж о том, что для огромной армии, обремененной обозами, сроки такого похода явно нереальные, Дарий оставил на Дунае свой понтонный парк — дважды пересекать Днепр, а также Дон и другие реки было бы для него слишком проблематично. Поэтому более логично предположить, что вся война развернулась в степях между Дунаем и Днестром или, по крайней мере, между Дунаем и Днепром. (Как лихо в этих краях можно погубить армию, показал, например, Прутский поход Петра I). Это подтверждают и более поздние авторы — скажем, Страбон, писавший, что войско Дария погибло в «Гетской пустыне», по которой водили его скифы. Возможно, персы и форсировали Днестр (в легендах перепутанный с Доном) — разумеется, не в нижнем течении. И сожгли какой-то праславянский деревянный город — их в этих местах обнаружено несколько. Но за Южный Буг и Днепр они явно не заходили.

Кстати, из описания этой войны видно, что «скифское» остроумие было присуще не только Анахарсису. Стала уже хрестоматийной история о том, как Дарий, все дальше и дальше углубляясь в Скифию, послал отступающему Идантирсу возмущенное письмо: «Зачем ты убегаешь? Если ты силен — остановись, и мы померяемся силами. Если ты слаб — остановись и признай мою власть». На что получил ответ: «Я не убегаю, а кочую так, как привык кочевать; а сильнее мы тебя или слабее — пойми из моего подарка». Подарок же состоял из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел, что при правильной расшифровке означало: «Если вы не скроетесь в небо, как птицы, или в землю, как мыши, или в воду, как лягушки, то вы все погибнете от наших стрел».

И Дарий в полной мере сумел оценить это, когда его измученная армия вынуждена была повернуть назад — скифы обрушились на нее со всех сторон и принялись истреблять, налетая днем и ночью. А один из их отрядов пошел наперерез Дарию и отсек обратный путь к переправе. Собственно, спасло персидского царя лишь стечение обстоятельств. Степняки-скифы, логически рассуждая, что выбираться он будет по тем местам, где сохранилась трава и вода, туда и бросили свои силы, рассчитывая его перехватить. Но у Дария-то логика была другая — не считаясь с потерями людей, падежом коней и верблюдов, он в панике бежал по своим старым следам, где все было выжжено и вытоптано, зато не было опасности заблудиться. Уже вблизи переправ, чтобы отвлечь внимание преследователей, он бросил в лагере 80 тысяч «самых изнуренных и тех, чья гибель имела наименьшее значение». А сам с частью приближенной гвардии сумел проскочить через Дунай под покровом ночи. Да и то благодаря лояльности своих эллинских вассалов, сохранивших переправу несмотря на дружеское предложение скифов разрушить ее и тем самым обеспечить себе свободу. По этому поводу родилось еще одно их глубокомысленное высказывание, ставшее афоризмом: «Если греки — свободные люди, то нет людей их трусливее; если греки рабы — то нет рабов их преданнее».

Закончилась кампания полным триумфом скифов — преследуя бегущие остатки персидской армии, они сами переправились через Дунай и дошли до Дарданелл, захватив зависимый от Персии Херсонес Фракийский (ныне Галлиполи). Намеревались они вторгнуться и в саму Персию и даже начали по этому поводу переговоры со Спартой, чтобы ударить с двух сторон. Но тут уж помешала еще одна случайность. Скифские послы, прибывшие в Спарту, оказались такими мастерами по части выпивки, что общавшийся с ними царь и полководец Клеомен, непривычный к подобным дозам, в ходе переговоров свалился в белой горячке и повредился в уме. Кстати, тем не менее, государствам Эллады, которые еще не были покорены Дарием, именно Скифия помогла сохранить и отстоять их независимость. Потому что после катастрофы в причерноморских степях Персия сумела оправиться далеко не сразу, и лишь через 20 лет Дарий смог начать действия против Греции. И посылал на нее уже не такие гигантские армии, а обычные карательные экспедиции, одну из которых разметала буря, а другая была разбита при Марафоне.

В IV в. до н.э. скифский царь Атей широко развернул завоевательную политику. Античные историки рисуют его весьма яркой личностью — мудрым правителем, заботливым «отцом» своего народа, милостивым к побежденным, и полководцем истинно «суворовского типа». Например, когда к нему прибыли послы царя Македонии, 90-летний Атей, собственноручно чистя скребницей коня, спросил, делает ли так же их повелитель. А когда получил отрицательный ответ, удивился: «Как же тогда может он идти на меня войной?» Атей подчинил греческие города Причерноморья. Некоторые из них — например, Никоний, ему пришлось для этого брать штурмом. Хотя разорять их и отдавать на разграбление, как обычно поступали «цивилизованные» завоеватели того времени, он не стал, удовлетворившись признанием подданства и данью. Захватил он и часть задунайской Фракии, но столкнулся здесь с другим завоевателем, Филиппом Македонским. В 339 г. до н.э. Филипп нанес ему жестокое поражение — по свидетельствам современников, опять лишь с помощью какой-то военной хитрости, хотя конкретные версии на этот счет расходятся. Погиб и сам Атей, однако вглубь Скифии Филипп благоразумно не пошел.

о его сын Александр, начиная свои знаменитые завоевательные походы на восток, имел в качестве цели и Скифию. В 332 г. до н.э. его полководец и наместник во Фракии Зопирион с 30-тысячной македонской фалангой и многочисленными вспомогательными формированиями вассальных народов выступил на север. Его целью было покорить Причерноморье и соединиться со своим царем, отправившимся завоевывать Персию (как уже указывалось, эллины считали Дон и Сырдарью одной и той же рекой). О подробностях похода Зопириона нам ничего не известно по одной простой причине — изо всей его армии из Скифии не вышел никто. Войско сгинуло до последнего человека.

А Александра, похоже, весьма чувствительно потрепали скифские сородичи в Средней Азии. Хотя в описаниях его походов содержатся, главным образом, упоминания побед над ними, но перейдя Сырдарью, он почему-то быстро повернул обратно. Упоминают хроники и об уничтожении саками нескольких его отдельных отрядов. А «европейские скифы» в период пребывания Александра в Азии, т.е. в 320-х годах до н.э., несколько раз присылали послов к нему, предлагая дружбу и союз, который царь Скифии готов был скрепить династическим браком и отдать Александру в жены свою дочь (Арриан. «Поход Александра», М., 1993). Отсюда, кстати, видно, что скифы хорошо знали пути в Среднюю Азию и поддерживали с ней прочные контакты. От брака Александр отказался, с послами обошелся любезно и заверил их в своей дружбе.

Однако, судя по всему, мыслей о покорении Скифии он так и не оставил. Разве мог «непобедимый» завоеватель смириться с неотомщенной гибелью Зопириона? К тому же, он стал считать себя и наследником персидских царей. А значит, по его убеждениям, должен был рассчитаться и за Кира с Дарием. Известно, что со скифским посольством он отправил в их страну ответных послов из числа своих приближенных «гетайров». Но фактически они являлись шпионами, поскольку получили задание «познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи и с каким вооружением оно выходит на войну». А когда хорезмийский царь Фарасман предложил македонцам союз против Скифии и вызвался провести их войско к Черному морю вокруг Каспия, Александр дал согласие. И союз заключил, хотя счел такой поход пока несвоевременным и «попросил отложить свою помощь». Очевидно, Скифия стояла у него «на очереди» после Индии и других азиатских стран. Но ранняя смерть оставила этот проект в числе прочих нереализованных замыслов, и помериться силами с северной державой самому Александру так и не удалось.

Очень может быть, что только из-за этого ему и удалось остаться в истории «непобедимым»... Лисимах, один из диадохов Александра, получивший при разделе империи Македонию, развернув войну против гетов, вздумал побывать и за Дунаем, причем даже сумел нанести скифам поражение (хотя скорее всего, имел дело не со всем их войском, а с наспех собранными отрядами ополчения приграничных племен). Но во время второго похода на север геты при поддержке скифов наголову разгромили его армию и взяли в плен его самого. Потом, правда, отпустили — просто так, широким жестом души. Чем-то он им понравился.

юбопытно, что в ранних польских хрониках XII века — Галла Анонима, Винценция Кадлубека, сохранились какие-то предания о победах поляков над Александром Македонским, а у Низами, примерно в это же время создававшего поэму «Искандер-намэ», противниками Александра выступают русские. И в поэме «Шараф-наме» Искандер (т.е. Александр) сражается с русскими, вторгшимися в Закавказье во главе со своим князем Кинтал-Русом. Бой они ведут как равные, достойные друг друга и благородные богатыри, после чего заключают почетный для обеих сторон компромиссный мир. Из подобных упоминаний опять видна преемственность между скифскими и славянскими народами.

Еще один противник Скифии образовался у нее под боком — эллинское Боспорское царство со столицей в Пантикапее (Керчь). В 438 г. до н.э. греческая династия Археанактидов на Боспоре сменилась фракийской династией Спартокидов. Почему и каким образом у власти там оказались фракийские цари, остается неизвестным. Но по-видимому, именно из-за этого политика Боспора стала резко отличаться от других эллинских колоний, традиционно сохранявших структуру полисов, т.е. городов-государств, контролирующих лишь небольшие участки прилегающей территории. Боспор начал войны с соседями, присоединяя их к своим владениям. Объединил в своем составе несколько близлежащих колоний — Феодосию, Фанагорию (Тамань), Горгиппию (Анапа), Корокондаму, Гермонассу, и в конце IV — начале III вв. до н.э. развернул экспансию на черноморском побережье Северного Кавказа и в Приазовье. Ему удалось подчинить народы синдов и меотов, прежде зависимых от Скифии, а в устье Дона утвердить свой город Танаис. Вернуть эти места и изгнать боспорцев с побережья скифы не смогли — возможно, из-за того, что Спартокиды привлекали в качестве союзников соседние племена савроматов, обитавшие на восток от Дона. Но все попытки Боспора продвинуться вглубь материка закончились для него поражениями.

Древнегреческий историк Фукидид писал: «Ни один народ сам по себе не в силах устоять против скифов, если бы все они жили между собой согласно». Замечание немаловажное, поскольку предки славян, как, увы, и их потомки, нередко пробовали свою первоклассную боевую выучку друг на друге...

© В.Е. Шамбаров. 2004

---

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 13. «Были ли скифы «варварами»?» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11205, 11.05.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]