Шамбаров В.Е.



дним из важнейших показателей цивилизации является письменность. До сих пор утверждалось, что большинство общеупотребительных алфавитов произошли от финикийского. Но правильно ли это? Для соседней с Финикией египетской культуры было характерно идеографически-ребусное письмо, иероглифы. Для семито-хамитских культур, к которым принадлежала и сама Финикия, была характерна клинопись. Алфавитное, буквенно-звуковое письмо не имело здесь «исторических корней». Мало того, оно противоречило традициям, сложившимся у народов данного региона. Теория о происхождении финикийского алфавита от синайского письма кажется искусственной: синайское письмо тоже было иероглифами, и ни малейшего сходства между знаками, в общем-то, не обнаруживается. Так что единственным основанием для подобных утверждений является вопрос — если не от синайского, то от чего, собственно, еще производить новое письмо?

Странным кажется и то, что финикийский алфавит почти не отразился в мифологии Средиземноморья — ведь столь важную вещь, как письменность, народам чаще всего приносили те или иные боги. Но в ближневосточных преданиях изобретение финикийского алфавита никак не отмечено, а у эллинов титан Прометей, который, согласно мифам, также учил людей письму, почему-то оказался отодвинутым на задний план, и в качестве учителя по «финикийской линии» выступает простой смертный Кадм. Ну хорошо, предположим, что «прометеева» письменность была самой древней, минойской, и утратила практическое значение. Однако, как уже говорилось, при раскопках Фив, где царствовал Кадм, действительно установлено финикийское присутствие. И действительно обнаружена финикийская письменность. Но это опять же клинопись! Характерная и для ранних финикийских культур Сирии и Палестины! Здесь же найдены образцы другого письма — но опять не алфавита, а того же самого линейного, слогового, которое обнаружено и во всех других центрах ахейской цивилизации! То есть, вся мифологическая основа происхождения греческого алфавита «от Кадма» рушится. Он не мог «научить эллинов» этому алфавиту, потому что сами финикийские колонизаторы его еще не знали! В крайнем случае, здесь могло на основе эволюции клинописи возникнуть ахейское слоговое письмо — но как раз оно было утрачено в Греции в «темные века», сохраняясь впоследствии лишь на Кипре и в некоторых азиатских регионах.

Что же мы видим в Европе? В Эгейском регионе — греческий, фригийский и фракийский алфавиты, алфавит острова Лемнос. В Италии — целый букет алфавитов: латинский, этрускский, умбрский, оскский, венетский, ретский, элимский. До XIX века у берберов сохранялся «ливийский» или «нумидийский» алфавит — и как было доказано, происходивший вовсе не от финикийского алфавита Карфагена, а от каких-то более древних корней. У кельтиберов в Испании существовало несколько видов письменности — и опять отличных от финикийской. Одна — в долине Эбро, другая в Андалусии у турдетанов. Судя по римским источникам, у них существовали сборники стихов и поэм, велись исторические записи, имелась книга законов. В других странах мы обнаруживаем руны, германские и так называемые славянские.

В соответствии с общепринятыми теориями распространения культуры, а также с возрастом обнаруженных памятников письменности, все это низводится к одному началу. Мол, греческий алфавит произошел от финикийского, латинский от греческого, рунический от латинского... Но вот тут-то и получаются нестыковки. Потому что никак не хотят алфавиты друг от друга «происходить». Каждый обладает рядом существенных особенностей, серьезными различиями в написании букв, разнятся даже направления письма — правостороннее и левостороннее. Тогда всплывают теории «независимого» происхождения европейских алфавитов. Мол, финикийцы были купцами-мореходами, плавали по всему Средиземноморью, даже выходили за Гибралтар. Вот и разнесли свою письменность по всему свету... Позвольте, но тогда они выступают не купцами, а учителями, миссионерами-просветителями. Зачем бы понадобилось торговцам везде, куда ни глянь, учить темных варваров уму-разуму? Или они расплачивались своими уникальными знаниями за товары? Дополнительно пришлось бы допустить, что в далеком прошлом сплошь и рядом работали талантливые лингвисты, вроде Св.Кирилла и Св.Мефодия, реформирующие чужой алфавит для других языков с учетом их особенностей.

аконец, в Европе мы находим огамическое письмо древних ирландцев и пиктов, которое не имеет уж совсем ничего общего ни с одним из известных алфавитов: знаки в нем различаются количеством черточек и их расположением относительно горизонтальной черты-строки. Но оно тоже буквенно-звуковое! Итак, для всего европейского региона, для всех индоарийских культур оказываются характерными буквенно-звуковые алфавиты. Мало того, каких-то других видов письменности здесь не выявлено, кроме нерасшифрованных древнейших надписей в Трансильвании, нерасшифрованного минойского и слогового ахейского письма. А в других местах не было даже примитивной пиктографической (рисуночной) письменности, имевшейся у многих полинезийских, африканских и американских племен. Практически у всех народов Европы самые древние памятники письменности связаны сразу с алфавитами! Отметим и то, что арийские народы Средней Азии и соприкасавшиеся с ними степные древнетюркские народы, имевшие письменность, тоже пользовались только алфавитами. Встает вопрос — а нет ли фактов, которые позволили бы предположить иное, не финикийское происхождение алфавитного письма? Оказывается, есть.

Например, греческий историк Диодор Сицилийский в I в.до н.э. писал: «Хотя вообще эти буквы называют финикийскими, потому что их привезли к эллинам из страны финикийцев, они могли бы носить название пеласгических, так как ими пользовались пеласги». Отметьте, что это сообщает автор, который был на 2 тысячи лет ближе к истокам письменности, чем мы с вами. Он же рассказывал об этрусках: «Они изобрели письмо, ревностно изучали науку о богах, овладели навыками в наблюдении за молнией». Может, изобрели, в может, принесли с какой-то своей пра-родины. (Признано, например, что письменность этрусков близка надписям с острова Лемнос). В этом плане обращает на себя внимание и письменность элимов, живших на Сицилии, которых все древние авторы единодушно называют выходцами из Трои, а Павсаний именует фригийцами. При раскопках в 1967 г. их города Сегесты были обнаружены многочисленные осколки сосудов, сбрасывавшихся в одно и то же место со скалы в течение нескольких столетий, и среди них более 400 — с короткими надписями-граффити. Как доказал итальянский ученый В. Туза, эти сосуды носили культовый характер. Надписи на неизвестном языке до сих пор не расшифрованы, но сделаны они «архаичным греческим алфавитом» (Л.С. Ильинская, «Легенды и археология», М., 1988) и осторожно датируются VIII в. до н.э. — причем хронология эта привязана к появлению на Сицилии первых греческих колоний (а то, мол, откуда взяться письму?)

Получается, что едва греки появились на острове, элимы быстренько поспешили перенять их письменность и начали использовать ее в религиозных целях! Причем почему-то сделали это только они, а не другие народы, населявшие Сицилию — сикулы, сиканы, моргеты. Почему-то не переняли столь охочие до письменности элимы алфавит финикийцев, частенько бывавших здесь задолго до эллинов, а сразу взяли «архаичный греческий». Но древнейшие находки письменности в материковой Италии принадлежат этрускам, которые тоже пришли откуда-то из Малой Азии, а по ряду версий даже являлись, как и элимы, выходцами из Трои. Не логично ли предположить, что и те, и другие принесли свои алфавиты оттуда? Ведь у фригийцев (кстати, по многим версиям родственных пеласгам, на которых ссылается Диодор Сицилийский) письменность тоже существовала, причем по надписям, обнаруженным на скалах и надгробиях, делается вывод, что и их алфавит был «на основе греческого» — и хотя эти надписи обычно датируют все тем же VIII в. до н.э., но опять-таки не строго, а лишь на основе субъективных умозаключений.

Между прочим, производя греческое письмо по эллинской мифологической традиции «от Кадма» ученые почему-то не обращают внимание на другой миф, тоже греческий, согласно которому изобретателем письма называется Паламед. Ему же приписывалось введение греческих мер веса, длины, времени, разработка календаря. Видимо, это объясняется тем, что Кадм в легендах — более древняя фигура, относимая к XV в. до н.э. А Паламед — участник... все той же Троянской войны. Датируемой XIII в. до н.э. Но как раз к этому времени относятся древнейшие из найденных образцы «финикийского» алфавита!

Кстати, Паламед считался учеником кентавра Хирона, жившего где-то на севере Балкан. Тот же Хирон, согласно мифам, учил врачеванию самого бога Асклепия, был воспитателем Геракла и Ясона — впервые проникшего в Черное море. И хотя в цикле легенд о Геракле этот кентавр погибает, но тем не менее, в других мифах становится воспитателем и учителем героев следующего поколения — Ахилла и Паламеда. Вообще кентавры — довольно любопытный образ в греческой мифологии. С одной стороны, это буйные и дикие существа, совершающие набеги, склонные похищать женщин и напиваться до ручки — то есть примерно соответствуют тому, как впоследствии греки изображали скифов и других «варваров». А с другой стороны, они же являются носителями каких-то древних обширных знаний. Не соответствуют они и своему имени. «Кен-тавр» означает в переводе «конь-бык», но изображали-то их в виде симбиоза коня с человеком, а не с быком. Правда, слово «тавр» имело и другое значение: так называли жителей Крыма — Таврики, а возможно, в до-скифские времена, и жителей всего Северного Причерноморья, которое у эллинов именовалось Таврией. То есть, «кентавр» изначально могло означать и «конных тавров», жителей северных степей, неразлучных со своими конями — в ахейский период сами греки ездить верхом еще не умели. Отсюда понятно и столь резкое различие между разными «кентаврами». Ведь северные народы находились на различных ступенях развития. Были среди них и кочевые племена, похожие по нравам на «диких кентавров», и были носители развитой культуры — своей самобытной или сохраненной с незапамятных времен.

о вернемся к письменности. О том, что она действительно существовала у северных народов, свидетельствуют римские и греческие авторы. В античных источниках, например, упоминается, что у италийских племен луканов и бреттиев имелась какая-то своя древненациональная письменность — и о том, что эту письменность они принесли с собой откуда-то с севера. Рассказывается и о том, что письменность была широко распространена у кельтов. А недавние разработки британских и ирландских ученых, исследовавших кельтский фольклор, саги и предания, выявили, что у друидов задолго до войн с римлянами существовал тайный алфавит «Бойбил-лос» из восемнадцати букв. Назывался он так по двум первым буквам «б» и «л» точно так же, как «Альфа-бэт» или «Аз-буки». Сопоставьте-ка звучание «Бойбил-лос» с греческим «Библиос», «Библион» — «книга»... Этот алфавит, как показали исследования кельтской культуры, был не единственным. До него существовал более ранний — «Бес-луис-нион», тоже тайный и тоже состоявший из восемнадцати букв. Почему же они содержались в таком секрете? («Бойбил-лос» — в течение тысячи лет!)

Потому что буквы обладали особым, сакральным смыслом. Во-первых, каждой из них соответствовало какое-то растение. А во-вторых, алфавит в своей совокупности представлял из себя жреческий календарь. Одни буквы соответствовали месяцам, другие — равноденствиям и солнцестояниям. Причем растение, относящееся к данной букве, было растением данного месяца. Растением, участвующим в ритуалах и обрядах данной точки календаря. И, как показал английский исследователь Р.Грейвс, именно эти растения фигурировали на соответствующих праздниках всех древнеарийских народов от Палестины до Ирландии (часть такой растительной магии дошла и до нас: елка на Рождество, верба — на Вербное Воскресенье, березка — на Троицу...)

А теперь представим, какие же еще возможности открывало жрецам владение подобным алфавитом, связывающим «земное» и «небесное», ведь обозначение месяца — это, фактически, знак зодиака. Да и другие буквы соответствуют главным астрономическим событиям годичного цикла. Значит, любое слово, записанное ими, будет магическим сочетанием — или растений, или небесных явлений. Сочетанием благоприятным, либо неблагоприятным, разрушительным. Отсюда понятно, как в северных легендах жрецы и колдуны налагали заклятия своими рунами, заговаривали те или иные предметы, гадали по сочетаниям букв. И конечно, смешно представить, чтобы народ сделал своей священной тайной алфавит, позаимствованный у заезжих торгашей или врагов-римлян.

И «Бойбил-лос», и «Бес-луис-нион» содержали равное количество букв — 18. Следовательно, жреческий календарь состоял из 18 основных событий годичного цикла. Но вот что интересно, когда при раскопках Аркаима была найдена древняя обсерватория, то по ее устройству выяснилось, что жрецами-астрономами отслеживалось 18 астрономических точек! Что лишний раз подтверждает общность древнейшей культуры Южного Урала, Галлии и Британии. А друидический растительный календарь выступает некой упрощенной формой астрономического — там, где поблизости не было святилищ-обсерваторий, те же самые «небесные» события могли отслеживаться приближенно, по выявленным закономерностям в жизни тех или иных растений.

освенным доказательством подобного происхождения алфавитов служит внешний вид букв. В любом энциклопедическом словаре, научной и научно-популярной литературе нетрудно найти германские руны, латинские, финикийские, греческие письмена. Разве не похожи многие буквы на стилизованные деревья и кустарники? Все эти «гаммы», «тэты», «кси», «пси» и т.д.? Кстати, имеются сведения, хотя и весьма туманные, что в ходе древнегреческих тайных мистерий — Элевсинских, Орфических, Пифагорейских, общее содержание которых не дошло до нас, посвящаемым неофитам тоже раскрывали сакральный смысл букв алфавита.

Многие германские руны прямо носят «растительные» названия: «турисаз» — терн, колючка, «эйваз» — сосна, тис, «альгиз» — тростник, «беркана» — береза (А.Платов, «Руническая магия», М,1995), каждая руна обладала сакральным смыслом, который открылся Одину, когда он сам принес себя в жертву — и данный смысл рун также доводился до посвященных на мистериях Одина. Само слово «руна» в одном из своих значений переводится как «тайна». Кстати, российский историк и исследователь фольклора А. Снисаренко пришел к выводу, что предания о рунах и многие из их названий относятся к глубокой древности, уходя корнями аж «в ледниковый период» («Третий пояс мудрости», Л., 1989), а главной причиной относительно-«молодого» возраста памятников этой письменности и упоминаний о ней у античных авторов он считал сакральный характер рун. Хотя можно назвать и еще одну причину — ведь сама хронология подобных археологических находок нередко искусственно привязывается ко временам контактов германцев с римлянами и прочими «письменными» народами. Глядя на руны и другие буквы древних алфавитов, можно задаться и еще одним вопросом — что же еще напоминают все эти стрелочки, кружочки, крестики? Они напоминают астрологические знаки. Что не удивительно, если когда-то это было одной из функций букв.

Обнаруживается немалое сходство и со знаками древнеиндийского письма «брахми». Оно, правда, было не алфавитным, а слоговым, но знаки очень похожи. Известно и то, что некой разновидностью письма «брахми» пользовались тохары, основавшие свою развитую культуру в Синцзяне (западная часть нынешнего Китая). А в наскальных рисунках на горе Сулех в Хакассии обнаружены руны, очень напоминающие германские. Уж этим-то видам письменности трудновато было бы «произойти» от финикийской. Куда труднее, чем от неких общих арийских корней. И между прочим, древнеиндийские священные тексты принято было писать... на бересте. На бересте, а вовсе не на папирусе, пергаменте или глиняных табличках, традиционных материалах Средиземноморья. На той же бересте писали и древнетюркские народы — позаимствовавшие свои руны у тохаров.

Косвенным подтверждением того, что письменность носила сакральный характер является и то, как она использовалась у элимов — она обнаружена тут только на упомянутых жертвенных сосудах, сбрасывавшихся со скалы, и нигде больше. То есть, проявилась исключительно в культовых обрядах. И может быть, эти обряды имели сходную основу с некоторыми ритуалами кельтов. Например, Диодор Сицилийский сообщает, что при похоронах родственников они бросали в огонь таблички с записками для умерших ранее. Между прочим, многие представления о религии кельтов исследователи смогли получить благодаря тому, что на цоколе статуэток богов обычно подписывались их имена. Но опять же — «греческими буквами». О них же упоминает Гай Юлий Цезарь, рассказывающий, что главные священные тексты у галлов заучиваются наизусть и передаются посвященным устно, «между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом».

Стоп. А почему, собственно, греческим, если непосредственными соседями их были римляне, и гораздо интенсивнее они контактировали с римлянами, а не греками? Да и с финикийцами имели связи гораздо раньше, чем с греками? А может быть и этот алфавит остался от далекого прошлого, когда на Дунае разделились две ветви индоарийских переселенцев — одна двинулась на запад, а другая — во Фригию. Откуда впоследствии хлынули троянские переселенцы, и с которой связывается в греческих легендах имя мудрого Паламеда? Вспомним и о том, что древнейшие на Земле и до сих пор не расшифрованные образцы письма, относящиеся к V тысячелетию до н.э., найдены в Трансильвании, на Дунае…

очему же тогда первые памятники алфавитной письменности обнаружены все-таки в Палестине? Ответ может быть простым: как раз из-за секретности в прочих местах. Финикийцы же были народом не арийским, и беречь чужую тайну им было незачем. В качестве купцов-мореходов они могли где-то случайно узнать ее и оценить практическую выгоду буквенно-звукового письма. А сакральный смысл букв так и остался для них неведомым. Впрочем, даже в Палестине авторство установить трудно. Древнейшие памятники этой письменности датируются здесь XIII веком до н.э. Но за двести лет до этого тут обосновались филистимляне, а в том же XIII веке начались крупные миграции народов после Троянской войны. Да и сами финикийцы не были чистыми семитами — они произошли от смешения семитов-хананеян с филистимлянами (пеласгами) и другими индоарийскими «народами моря», активно осваивавшими Средиземноморье во второй половине II тысячелетия до н.э. Похоже, именно от них финикийцы получили искусство кораблестроения и навигации, некоторые религиозные обряды. Не исключена и вероятность преемственности письменности.

«Рассекречивание», алфавитов и превращение их из магического инструмента жрецов в предмет бытового обихода могло происходить в разное время в разных странах по мере утраты сокровенных знаний прошлого, по мере этнических и социальных катаклизмов, ослабления теократического начала и реорганизации общества на иных принципах. Например, во времена Цезаря широкое использование письменности «в общественных и частных» случаях могло начаться уже после ее рассекречивания — или для этих целей стал употребляться устаревший алфавит, переставший соответствовать астрологическим и природным реалиям, и после «календарной реформы» заменившийся в жреческом обиходе новым. Ну а многие древнейшие памятники письменности в северных краях до нас просто не могли дойти, ведь дерево и береста — гораздо менее долговечные материалы, чем камень или глина. Высекать какие-то надписи на камне для здешних жителей было бы просто нелепо. Зачем, если есть более податливое и доступное дерево? А вот на Ближнем Востоке наоборот, древесина была драгоценностью, деревянные дома могли себе позволить только цари и богатейшие вельможи — и не удивительно, что памятники письменности там создавались на подручных камнях и глиняных табличках, хорошо сохраняющихся на протяжении многих веков.

Конечно, в ходе переселений, войн, социальных и конфессиональных столкновений письменность у разных народов не только распространялась, но нередко и утрачивалась. И опять же из-за своего священного характера, поскольку была достоянием немногих. Стоило небольшому слою грамотных погибнуть или быть уведенными в плен — и все. Она могла уничтожаться и с приходом какой-то другой культуры, обладающей иными традициями. Ярким примером может служить хотя бы утрата древнеегипетской письменности, хотя и имевшей в своей стране весьма широкое распространение — как известно, восстановить ее смысл Шампольону удалось только благодаря находке «билингвы», параллельной надписи на нескольких языках.

И в связи с этом хочется перенестись на пару тысячелетий вперед и коснуться другой загадки письменности. Как и когда она пришла на территорию Руси? Коснувшись сложившихся исторических представлений, мы опять столкнемся с очень прочным, устоявшимся стереотипом, что славяне узнали письменность только вместе с обращением в христианство, а до этого ее, вроде, и не существовало. Однако строгими фактами эта версия опровергается — причем фактами далеко не единичными. Взять хотя бы многочисленные находки «славянских рун» — на ритуальном сосуде из села Войсковое на Днепре, на глиняном черепке из Рипнева, на Микоржинском камне, на камнях острова Валаам и др. Русские летописи упоминают о некой древнейшей письменности в виде «черт и резов» — и различные образцы этих «черт и резов» действительно обнаруживаются на некоторых археологических находках. О надписях, существовавших в языческих храмах прибалтийских славян, сообщают в своих трудах Дитмар Мерзебургский, Адам Бременский, Саксон Грамматик, Гельмгольд. А в воспоминаниях арабского путешественника Ибн-Фадлана язычники-русы подписывают на надгробии имя покойного и имя «своего царя». Некоторые знаки, явно представляющие собой письменность — скажем, найденные на Рязанщине, настолько древние, что не только не поддаются дешифровке, но и вообще не позволяют отнести их к культуре каких-то известных нам народов.

тоит остановиться и на огромном количестве «берестяных грамот», обнаруженных археологами. Хотя они писались уже в относительно поздние времена, но некоторые из них датируются серединой Х века — т.е. все равно предшествовали крещению Руси. К началу Х в. относится и глиняный сосуд с надписью «горушна» — «горчица», найденный Д.В. Авдусиным под Смоленском, а скромный и грубоватый вид этого изделия показывает, что принадлежало оно отнюдь не княжеской или боярской семье. Да и тексты «берестяных грамот» свидетельствуют о том, что письменность имела весьма широкое распространение — записками обменивались люди самых различных сословий по самым разнообразным мелким бытовым поводам, в Новгороде даже сапожники подписывали свои колодки. Грамотность была всеобщей. Но те же тексты свидетельствуют и о том, что эта грамотность была дохристианской. Упоминаются разные языческие божества, праздники. Скажем, слуга пишет хозяину, что надо бы не забыть купить вина к празднику Велеса.

Отметим, что римский папа Иоанн VIII в одном из своих посланий прямо утверждал, что славянские письмена существовали до Св. Кирилла — он лишь усовершенствовал и упорядочил их. О том же, кстати, говорит и «Житие Св. Кирилла» — во время пребывания в Херсонесе он видел две книги, выполненные «русьскими письмены», изучил их и на их основе разработал свою кириллицу.

Ну а поскольку темой этой работы является древнейшая история славян и других народов Руси, то среди памятников письменности особый интерес представляет так называемая «Велесова Книга», созданная русскими жрецами-волхвами во второй половине IX века — по-видимому, единственное крупное произведение дохристианской славянской литературы, дошедшее до наших дней. Она была выполнена на деревянных табличках руническим письмом с примесью греческих букв, и пожалуй, на ней надо остановиться подробнее.

Довольно долго «Велесова Книга» оставалась неизвестной российскому читателю. Дело в том, что история ее находки оказалась тесно связанной с политическими событиями. Древние дощечки были обнаружены в 1919 г. белым офицером, командиром артиллерийского дивизиона Марковского полка Ф.А. Изенбеком в разгромленном имении Великий Бурлук, принадлежавшем любителям старины Задонским-Неклюдовым. Все хозяева были истреблены большевиками, поэтому предыстория, какими путями попала к ним книга, остается неизвестной. Осознав исключительную ценность находки, Изенбек собрал дощечки, в его багаже они проделали весь крестный путь отступающей деникинской армии и были вывезены за границу. В 1924 — 1940 гг. в Брюсселе с табличками работал писатель-эмигрант Ю.П. Миролюбов, занимавшийся их реставрацией и скопировавший часть текста. В 1941 г., после смерти Изенбека, подлинники были утрачены. Либо погибли в неразберихе войны, либо, по мнению Миролюбова, изъяты гестапо вместе с другими ценностями — ими интересовались нацистский оккультист П.Пфейфер, представитель научной и культурно-мистической организации «Аненербе» («Наследие предков»), и начальник местного отделения гестапо Ю.Войцеховский.

охранилось лишь несколько фотографий и часть текста, скопированная Миролюбовым. Их дешифровкой и переводами занимались после войны бывший белый генерал А.Куренков, ставший видным историком и работавший секретарем Музея Русского искусства в Сан-Франциско, а также эмигранты С.Лесной, Н.Ф.Скрипник, Лазаревич, Соколов и др. Естественно, что такой источник официальная советская наука игнорировала, тем более что «Велесова Книга» во многом противоречила «фундаментальным» теориям о происхождении славян, разработанным столпами советской истории. Хотя надо отметить, что критика сводилась, главным образом, к тому, что Изенбек, Миролюбов и Куренков — «белогвардейцы», Лесной и Скрипник — «бандеровцы», а первые публикации осуществлялись в эмигрантском антисоветском журнале «Жар-птица». Впрочем, и сами переводчики усугубляли дело политическими спекуляциями — так, в публикациях Лесного и Скрипника упор делался на то, что речь идет об истории вовсе не русского, а лишь украинского народа.

Лишь в 1992 и 1995 гг. вышли в свет два издания «Велесовой Книги» в России. В настоящей работе ссылки и цитаты приводятся по изданию: «Велесова Книга», М., изд. «Менеждер», 1995 г., в переводе А.И.Асова, который в некоторых местах был уточнен автором. Но следует отметить и то, что в научных кругах вопрос о подлинности этой книги до сих пор считается открытым. Поэтому я старался, где это возможно, сопоставлять информацию, взятую из ее текстов, с данными из других источников, признанных, надежных и способных удовлетворить и скептически настроенного читателя.

Хотя в принципе, в подлинности «Велесовой Книги» убеждают многочисленные доказательства. Не только соответствие описанных в ней событий упоминаниям в других хрониках, но и то, что ее содержание не соответствует представлениям об истории славян, бытовавшим в ХIХ и первой половине ХХ века. Зато оно вполне подтверждается современными открытиями — историческими, археологическими и этнологическими, сделанными уже после ее находки и во многом изменившими старые взгляды. (Например, теории индоарийского происхождения славян, считающиеся ныне бесспорными, в начале века были лишь достоянием узкого кружка теософов Блаватской и отвергались тогдашней наукой. Да и у теософов эти теории были весьма слабо разработанными — так, родиной арийской культуры считалась у них Индия, которая на самом деле являлась вторичной областью расселения ариев, точно так же, как и Западная Европа). Кроме того, «Велесова Книга» изобилует множеством неявных деталей и подробностей, которые при внимательном рассмотрении отлично вписываются в контекст тех или иных исторических событий. В общем, если допустить версию фальсификации, то осталось бы признать, что фальсификатором был гений, не только прекрасно знавший всю литературу по данному вопросу, известную его современникам, но и опередивший современный ему уровень исторической науки по крайней мере на полвека. Да еще и безошибочно предугадавший каким-то образом факты, открывшиеся лишь впоследствии благодаря археологическим находкам.

сторические неточности в текстах «Велесовой Книги», разумеется, есть. Точно так же, как и в любых других источниках древности и раннего Средневековья — античных, арабских, западноевропейском. Но и они скорее служат доказательством подлинности, а не подложности, поскольку фальсификатор последующих времен постарался бы (и сумел бы) их избежать. И наоборот, в «Велесовой Книге» пока не найдено ни единого факта, который мог бы быть опровергнут явными «нестыковками» и стать доказательством фальсификации.

Разобраться в ее текстах непросто. Во-первых, они дошли до нас фрагментарно, в неизвестной последовательности. Во-вторых, многие места допускают неоднозначную трактовку. В-третьих, до настоящего времени бесспорными можно считать лишь переводы относительно небольшой части фрагментов. Отдавая должное огромному труду А.И. Асова, осуществившего первые публикации полных текстов «Книги» в России, и попытавшегося сделать первый полный их перевод, нужно признать, что эту попытку перевода вряд ли можно считать окончательной — многие отрывки позволяют предположить другие варианты расшифровки и истолкования. Что, в принципе, вполне естественно — ведь над переводами «Слова о полку Игореве» лучшие специалисты трудятся уже 200 лет, постоянно находя новые нюансы — а «Слово» писалось тремя веками позже «Велесовой Книги», более современным языком, чем она, и события ее сюжета имеют параллельное изложение в летописях. Поэтому правильнее будет считать, что серьезные исследования «Книги» только-только начинаются.

И наконец, строго говоря, «Велесова Книга» является не бесстрастной исторической хроникой, а политическим трактатом, направленным против экспансии на Русь варягов (Рюрик и Аскольд), и греков (внедряющееся из Византии христианство). Но в данном ключе идет и обращение к прошлому, к истокам славянства, обзор древних преданий и исторического пути. Следовательно, и мы в сочетании с другими данными можем использовать книгу в исследовании «глубинных», малоизвестных пластов нашей истории. Разумеется, с известной долей осторожности — но опять точно так же, как и в работе с любым другим источником, дошедшим до нас из глубины времен. Поэтому хочу оговорить, что в цитатах и ссылках, приводимых во второй части, использовались только те фрагменты, перевод которых, на мой взгляд, выглядит вполне достоверным или оказался посильным для авторского уточнения. И наконец, если даже точка зрения читателя о подлинности «Велесовой Книги» не совпадает с моей, то взятые из нее факты и доказательства он может и не учитывать. Как будет видно из следующих глав, общая картина от этого все равно не изменится.

© В.Е. Шамбаров. 2004

---

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 10. «Загадки письменности» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11177, 26.04.2004

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]