Шамбаров В.Е.
Беседы о Руси древнейшей. Беседа 6. «Освоение Земли»


олько где-то в VII тысячелетии до н.э., после всех бедствий и катастроф, климат на Земле стал теплее и суше, приближаясь к современному, и перед человечеством открылись возможности как к количественному умножению, так и к качественно-иной ступени развития.

Вероятно, некоторые из очагов древнейшей культуры дожили до известных нам исторических времен. Скажем, тот же Египет. Геродот на основании бесед с египетскими жрецами сообщает, что даже в его время история их царства насчитывала свыше 11 тыс. лет, а жрецы якобы сообщали ему об исторических анналах, которые они вели в течение 17 тысяч лет, что примерно согласуется с оценками Х.А. Ливраги, приведенными выше. Египет обладал всеми качествами, перечисленными ранее и необходимыми для выживания в экстремальных условий. Государство носило крайне замкнутый характер, отгораживаясь от внешнего мира «варваров». Не поощрялись ни дальние завоевательные походы, ни мореплавание — если таковое и требовалось, то осуществлялись плавания с помощью наемников-финикийцев. Для Египта была характерна сильная централизованная власть на теократической основе. В древнейших династиях этой страны фараон обладал больше ритуально-магическими, чем правящими функциями. Весь распорядок его дня от пробуждения — одновременно с восходом Солнца, и до отхода ко сну — одновременно с закатом, представлял собой сложный и разработанный до мелочей ритуал. А придворное окружение состояло из жрецов, диктовавших каждый шаг владыки и обслуживающих его, как храмовую статую божества. Да и сам дворец со всеми его обитателями, наследниками, женами был скорее храмовым комплексом, чем резиденцией правителя в нашем понимании этого слова. И хозяйство, и система управления, и обычаи отличались крайним консерватизмом, подчиняясь раз и навсегда заданным порядкам и ритуалам.

Другой пример — древняя шумерская цивилизация. Также теократическая — руководил городской общиной князь, он же верховный жрец. Весь годичный цикл определялся и регулировался циклом священных мистерий и обрядов, вроде упоминавшихся в главе 4. А все, что производилось жителями города, являлось собственностью храма, сдавалось в его кладовые и выдавалось по централизованной разнарядке в зависимости от характера труда и места, занимаемого в обществе тем или иным его членом.

Еще один пример — империя инков (или, точнее, ее предшественница, цивилизация Тиауанако). Здесь исторические сведения дошли до нас гораздо хуже, но согласно преданиям, предки инков вышли из горной пещеры Пакаритампу — т.е. в период катастроф спасались в неком естественном убежище. И первые их крупные поселения, города, монументальные сооружения (относимые современной хронологией к IV — III тысячелетиям до н.э.) начали возникать отнюдь не в плодородных долинах, а в высокогорных районах, на высоте в 4000 м — возможно, из опасений новых бедствий, вроде Потопа. Хотя не исключено, что сами долины в тот период были еще заболочены. Любопытно, что многие древнейшие цивилизации, едва набрав достаточную силу, принимались возводить гигантские постройки в виде пирамид. Так было и у египтян, и у инков, и у ольмеков, и у жителей Междуречья, строивших свои зиккураты («Вавилонская башня»). Отметим, что согласно Библии, именно после Потопа род людской, размножившись, хотел таким способом «сделать себе имя» (Быт. 11, 4). Видимо, с помощью подобных монументальных и устойчивых сооружений народы и их правители надеялись уберечь в грядущих бедствиях память о себе и главные святыни — храмы, возводившиеся на вершинах пирамид, или замурованные в них мумии владык. И везде по мере отдаления от эпохи катастроф этот архитектурный стиль забрасывался (сохранившись к середине II тысячелетия н.э. лишь в Мексике).

ивилизация инков тоже обладала всеми качествами сохранявшегося «зерна» древней культуры, причем в еще большей степени, чем Египет. Оно тоже было до предела замкнутым — инки даже не знали о существовании других государств в Мексике, хотя внутри страны обладали развитой дорожной сетью и системой передачи информации. Торговлю с соседними «варварами», как и в Египте, вели не сами инки, а местные «финикийцы» из зависимых от инков народов Чинча и Эквадора. Астрономия их основывалась на совершенно иных принципах, чем астрономия Старого Света или даже Центральной Америки, поэтому окончательно расшифровать ее (в отличие от астрономии Мексики) не удалось до сих пор. Да и сам образ мышления оказался настолько иным (опять же, в отличие от Мексики), что инки смогли изложить европейцам свое мировоззрение и какие-то сведения о себе лишь после того, как их собственное мышление в какой-то мере «европеизировалось». То есть, осколок некой древней цивилизации так и просуществовал здесь в замкнутом виде почти до прихода конкистадоров — к расширению границ и политике завоеваний инки перешли лишь в 1438 г., менее чем за столетие до этого.

Как и в Египте, порядки поддерживались крайне консервативно. Так, несмотря на развитую значковую символику, в графическую письменность она так и не перешла. Хотя уровень развития хозяйства был гораздо выше центральноамериканских государств (бронзовый век вместо каменного, животноводство, транспортные перевозки и т.п.), но у майя и ацтеков возникла система иероглифов, а инки продолжали пользоваться узелковым письмом «кипу», способным выполнять лишь учетно-бюрократические функции и оказывать «поддержку» в точной устной передаче тех или иных текстуальных материалов.

Здесь тоже существовала сильнейшая централизация власти на теократической основе. В Перу она была доведена вообще до коммунистического абсолюта — любой человек выступал лишь исполнителем определенных функций в государственной машине. Централизованными были сельскохозяйственные работы — в каждую деревню регулярно приходили детальнейшие разнарядки на все изделия и продукты крестьян. В любой момент людей могли перебросить на другие централизованные работы: строительство дорог, храмов и т.п. Причем конкистадор Руис де Навамуэль писал в своем отчете Филиппу II Испанскому: «Инки направляли свое особое внимание на то, чтобы подданные их никогда не оставались праздными. Если те не могли производить полезных работ, их заставляли делать бесцельные работы». Централизованной была система распределения продуктов, осуществлявшаяся через обширную систему государственных складов. По разнарядкам осуществлялось вступление в брак, выбор супругов, производство потомства. И так же, по централизованным разнарядкам подбирались кандидатуры для человеческих жертвоприношений (Ю.Е. Березкин, «Инки. Исторический опыт империи», Л., 1991). То есть, и в благоприятных климатических условиях государство продолжало жить по законам «осажденной крепости» — возможно, сложившихся еще в «пещере Пакаритампу».

Как уже говорилось, подобные очаги культуры сами несли в себе причины гибели. Едва рухнул миф о собственной исключительности, божественности правителей и нерушимости порядков, население Перу плюнуло на свою великую империю и спокойно позволило горстке из 164 солдат Писарро разгромить ее, еще и предлагая для этого посильную помощь. Почти то же самое случилось в Египте — с той лишь разницей, что падение государства здесь стало не единовременным актом. Но и тут оно начало приходить в упадок, как только нарушилась изоляция, и как только выяснилось, что собственные порядки — вовсе не единственно возможные для выживания и далеко не лучшие в мире. Государственная машина сразу стала буксовать, и последствия внешних толчков становились уже необратимыми, в результате чего страна очутилась во власти сменяющих друг дружку чужеземных династий.

Выполнили ли носители древних знаний «сверхзадачу» их сохранения в период бедствий и катаклизмов? Скорее всего, лишь частично, причем в весьма незначительном объеме. Ведь чтобы дать росток, зерно должно погибнуть — разрушить изнутри само себя. А инерция тысячелетий диктовала «зернам» обратный закон — поддерживать существование неизменным. Сохранение и сбережение знаний, по-видимому, превратились в самоцель, в задачу сохранения ради сохранения. В качестве примера можно привести тот же Египет, жрецы которого обладали огромным научным потенциалом в самых различных областях — астрономии, истории, медицине, технике, оккультных дисциплинах. Но все это хранилось за семью печатями, а хозяйство страны оставалось очень консервативным и поддерживалось на неизменном уровне. Развитие новых теорий мироздания, какие-либо изыскания в области познания мира (кроме тех, которые производились самими жрецами) — словом, все, что могло привести к изменениям существующего порядка жизни, строжайше запрещалось и жестоко преследовалось (см. напр. А.Б. Снисаренко, «Третий пояс мудрости», Л., 1989).

Известно, например, что вплоть до эпохи Александра Македонского крестьяне здесь работали каменными орудиями труда. Что уже в 238 г. до н.э., в просвещенные времена царствования Птолемея Эвергета жрецы Канопским декретом выразили решительный протест против реформы о введении в календарь пяти «дополнительных» дней, чтобы привести его в соответствие с солнечным годом и календарями других развитых государств — и Египет продолжил жить по какому-то древнему, вероятно, лунному календарю в 360 дней. А по некоторым теориям даже существование Единого Бога считалось там храмовой тайной, доступной лишь посвященным, а простонародью предоставлялись «упрощенные» варианты религии, сводящиеся к идолопоклонству. И в результате египетские жрецы обвиняли Моисея как раз в том, что он «похитил» эту великую тайну и разгласил ее, сделав достоянием своего народа (в пользу этого предположения говорит тот факт, что в Египте обрезание производилось только фараону и жрецам, а остальным категориям населения эта процедура строжайше запрещалась). То же самое наблюдается в другом приведенном примере — Перу. В некоторых погребениях там обнаружены игрушки на колесиках, при раскопках найдены единичные образцы гончарного круга, обслуживавшие нужды дворца и главных храмов — и относятся эти находки отнюдь не к самым поздним временам. Но никаких попыток внедрения колеса или гончарного круга в хозяйство даже не предпринималось.

звестны и случаи другого порядка. Скажем, в Китае, который тоже мог предположительно относиться к наследникам древнейших цивилизаций, самодуру-императору Цзин Ши Хуанди, правившему в 246 — 209 гг. до н. э. и завершившему объединение страны из нескольких царств и княжеств, вздумалось начать отсчет мировой истории с самого себя. И по его приказу в стране были сожжены все книги, записи и документы, относящиеся к предшествующим временам, в том числе исторические хроники, таблицы астрономических наблюдений, эпические поэмы — было велено оставить только «техническую литературу», к коей отнесли книги по гаданию, медицине и агрономии. Мало того, император распорядился казнить всех, кто ранее читал уничтожаемые исторические, философские и поэтические труды. Поэтому то, что дошло до наших дней из китайских источников, восстанавливалось по слухам, устным преданиям и фрагментам, случайно сохранившихся в чьей-то памяти последующими учеными.

В других местах средоточия информации уничтожались завоевателями, в ходе междоусобиц и восстаний, сгорали в случайных пожарах. Словом, значительная часть этих знаний так и канула в небытие вместе с храмами и жрецами-хранителями — за исключением тех крупиц, что какими-то путями просочились наружу, ушли «налево» через отступников и вошли в последующие учения, научные, религиозные и оккультные. Кажется парадоксальным, но очень может быть, что изрядная доля культуры пра-цивилизаций, пронесенной через тьму многих тысячелетий, погибла уже на пороге нынешних цивилизаций. В историческом масштабе — относительно «недавно». Поэтому не случайно в мифологии разных стран фигурируют под различными именами «прометеи», похищавшие у «богов» те или иные знания — и частенько выступающие в легендах основателями народов. Например, в легендах индейцев Амазонии Инка — это злой и жадный людоед, у которого первопредки племени пано похищают огонь и другие высшие ценности.

Но если после нормализации условий жизни на Земле некоторые из «зерен» древней культуры так и остались пребывать в замкнутом состоянии, то были и такие, которые «проросли» — в том числе на севере. Конечно, трудно судить, был ли переход от изолированной фазы планомерным или стихийным, в результате внутреннего раскола.

К расширению, территориальному росту, здесь имелись все условия. В отличие от Египта или Месопотамии, где по мере потепления климата и высыхания земной поверхности зарождающиеся цивилизации вынуждены были все сильнее прижиматься к долинам рек, тут простирались огромные степи, щедро напоенные водами недавних снегов и потопов. Фактически вся степная полоса от Дуная до Амура представляла собой гигантские «заливные луга». Поэтому преобладающей отраслью хозяйства должно было стать скотоводство. Обилие кормов предполагало быстрое размножение стад — и, соответственно, их хозяев. Все это при отсутствии крупных хищников и внешних врагов. Если вблизи и сохранились «дикие» племена (археологические раскопки свидетельствуют, что в Восточной Европе в то время жили две различных расы — высокорослая и низкорослая), то выходцы из культурной области имели над ними подавляющее преимущество — и организационное, и военно-техническое. А единство между собой до поры до времени еще не было утрачено. То есть, начальные условия для зарождения и роста цивилизации здесь были идеальными.

Скотоводство, по-видимому, было не кочевым, а полукочевым, группируясь вокруг городов-полисов, где сосредотачивалась государственная власть и религиозные центры. Такое наблюдалось и в последующие времена, причем было обусловлено вполне объективными причинами — ведь снега в европейских и западносибирских степях выпадает довольно много (а в период после Потопа выпадало еще больше, поскольку климат был гораздо боле влажный), скот не может добывать из-под него пищу, поэтому даже у хорошо известных по летописям половцев существовали свои «городки», где зимовали их стада и скотоводы, заготовив предварительно нужное количество сена. Но сами города северных народов время от времени «переезжали» с места на место: когда земля в окрестностях истощалась или жрецы вычисляли, что место стало неблагоприятным. Поскольку главным достоянием являлись стада, то бросить прежнее поселение и построить где-то новое не требовало значительных издержек. Сама по себе земля еще не представляла особой ценности, ее вокруг хватало на всех. Ценность могли представлять только удобства территории с тех или иных точек зрения.

Ближневосточные культуры пошли по интенсивному пути развития хозяйства со сложными системами орошения и удобрения почвы, индоарийская цивилизация пошла по экстенсивному: истощилась земля — возьми другую. Если где-то встречалось автохтонное население, уцелевшее после Потопа, оно либо покорялось сильными пришельцами, либо ассимилировалось ими, либо оттеснялось в менее благоприятные районы. Возможно, таким образом возникла самостоятельная уральская семья народов — финских, угорских и самодийских, заселивших ненужные скотоводам северные леса.

еории о вечном противостоянии оседлого, культурного «леса» и дикой, кочевой «степи» — весьма недалекая выдумка русских историков XIX в., бездоказательно подхваченная и в наши времена. Изначально лесные народы стояли на гораздо более низкой ступени развития, чем степные. И жили гораздо беднее. Так, судя по археологическим данным, в «глухом углу» северо-западном России, на территории нынешних Ленинградской, Новгородской областей, Карелии, быт местных жителей вплоть до начала нашей эры очень напоминал описанную ранее цивилизацию ледниковой эпохи. Похожими были орудия труда и охоты — каменные, костяные или костяные с каменными вкладышами. Похожей была конструкция жилищ, только вместо мамонтовых костей стало применяться дерево: строился каркас на столбах, обкладывался землей и дерном, и в результате получалось нечто вроде «полого холма», внутри которого в горели в ряд очаги и обитали люди. Поселения, как и тысячи лет назад, состояли из 2 — 3 подобных домов и были далеко разбросаны друг от друга. Сходными были костюмы, на «улице» — меховые рубахи, штаны и мокасины, расшитые множеством бусинок, а внутри жилища почти полное отсутствие одежды. Только рацион питания изменился — исчезли мамонты и большие стада копытных, способных надолго обеспечить племя пищей, поэтому продукты охоты лишь дополняли рацион, а основой его стала рыба, и сами поселения возникали на берегах рек. Или, еще предпочтительнее, больших озер, где тогда водились стада тюленей.

Это были европеоиды с некоторой добавкой монголоидных черт. Попытки реконструкции по методу Герасимова восстановили облик сильных, мускулистых мужчин и женщин. Хотя до старости мало кто из них доживал. У них тоже существовала какая-то своя культура, строились святилища, вырезались из дерева идолы — некоторые из них сохранились в торфяниках. Строились большие лодки для охоты на морского, точнее — озерного, зверя. Как показывают находки, они предпринимали порой очень далекие путешествия. Существовала торговля за сотни, а то и тысячи километров — раковинами для украшений, моржовой и тюленьей костью, солью, кремнем для изготовления оружия и орудий труда. Похоже, кстати, что как раз эти люди оставили выбитые в камне отпечатки босой ноги, иногда до сих пор встречающиеся по берегам рек — это были указатели, обозначающие направление движения к той или иной цели.

Судя по всему, эти люди были потомками охотников ледниковой эпохи, оттесняемыми все глубже в леса более сильными и технически развитыми степными и «лесостепными» народами. И вовсе не кочевники-степняки их грабили. Что у них было грабить-то? Скорее, наоборот, это для них появилась возможность совершать налеты на богатых степняков и красть их скот, вместо того, чтобы выслеживать на охоте случайную дичь. Естественно, они получали в ответ карательные рейды. Не у лесных охотников, а у степняков, чье пропитание гарантировали стада, появлялась возможность заниматься ремеслами, развивать народное творчество и религию. Вспомните — ведь и библейские израильтяне, и авестийские арии были кочевниками-скотоводами. И на территории России, судя по относительному возрасту археологических находок, развитая культура шла по направлению из степи в лес. И, кстати, ни один народ не выдержал бы пресловутого «вечного противостояния» — как только, например, участились набеги половцев на Киевскую Русь, люди тут же побежали оттуда на север, в спокойные земли Владимирского княжества. Поэтому и в древности после первоначальных конфликтов лесной народ вынужден был либо уходить в «глубинку», уступая свое место пришельцам, либо устанавливался некий взаимовыгодный симбиоз, меновая торговля и своеобразное разделение труда между степью и лесом.

И именно степи Евразии, а также прилегающие к ним Карпаты и Северобалканский регион выделяются археологами как зона так называемой «неолитической революции», относимой к VII — VI тысячелетиям до н. э. и описанной выше, когда на смену культуре «допотопных» охотников ледникового периода внезапно пришла другая, находящаяся на качественно иной ступени развития.

А в благоприятных местах, на границе степей и лесов, люди обосновывались более прочно, и вслед за скотоводством расцвело земледелие. Впрочем, и это обусловлено совершенно естественными причинами. Ведь упомянутые города и городки для зимовок скота должны были строиться не в голой степи на всех ветрах. Их было удобнее возводить по соседству с лесами и в лесостепи, здесь в изобилии имелись и строительные материалы, и дрова на зиму. А обмен с лесными племенами позволял получить дополнительные продукты — мед, дичь, орехи и плоды. Часть населения в любом случае должна была оставаться в населенных пунктах и на летнее время, для заготовки сена. Но у нее оставалось достаточно свободного времени, которое использовалось для возделывания полей и огородов — все же дополнительный продукт (как уже отмечалось, в небольших объемах земледелие практиковалось и в Ледниковую эпоху). А потом земледелие по объему приносимой пользы вышло на равный уровень со скотоводством или начало превосходить его...

И в результате здесь возникли, например, большие поселения и города Трипольской культуры, охватившей Поднепровье и начавшей распространяться далее на юг и запад, к Прикарпатью и Дунаю. Хронология этой цивилизации уже несколько раз подвергалась пересмотру. Так, еще совсем недавно «официальная» историческая традиция относила ее к III — II тысячелетиям до н.э. Сейчас граница успела сдвинуться к IV тысячелетию (тысяча лет плюс-минус, какая мелочь, правда?), но многие ученые склоняются к еще более древним датам, поэтому в ряде фундаментальных работ хронология уже передвинулась к V — IV тысячелетиям, а ряд специалистов оспаривают и этот срок. Действительно, в Трипольской культуре металл был еще дефицитом, а как показывают данные радиоуглеродного анализа, с V тысячелетия по соседству с ней, в Карпатах, уже вовсю функционировали рудники. То есть, существовала она с VI — максимум начала V тысячелетий.

По уровню развития она резко отличалась от предшествующих культур неолита и от других современных ей народов Европы. Люди Триполья вели оседлый образ жизни, знали медь, серебро, золото, бронзу, у них было очень совершенное гончарное производство, изготовлялась красивая расписная керамика. Жили они в больших домах с несколькими помещениями — жилыми и складскими, которые отапливались печами или очагами. В каждом доме имелся алтарь в виде маленького трона, украшенного бычьими рогами, на который помещались статуэтки богини-Матери. Судя по размерам, в каждом здании проживало несколько супружеских пар. А иногда встречаются и двухъярусные постройки — возводившиеся в два этажа. В каждом селении дома располагались концентрическими кругами, а на центральной площади находились 1 — 2 дома больше остальных. Вероятно, они принадлежали местной верхушке или являлись общественными сооружениями. Например, город, обнаруженный в районе Умани, состоял из 200 домов, выстроенных в шесть кругов.

Найденная археологами настенная живопись обнаруживает богатство духовного мира здешних жителей, наличие у них развитой религии и мифологии. По этим росписям видно, что мир у них делился на три яруса. Верхний занимали небесные светила и звезды, нижний — земля, где обитают люди и плодоносят их поля, а между ними находилось пространство, населенное богами и духами, среди которых всегда изображалась «Мать-Олениха», из сосков которой течет на землю живительная влага. Может быть, это более древний аналог индийской «Небесной Коровы», прародительницы жизни и подательницы благ. Впрочем, у многих индоарийских народов — и у славян, и у кельтов, и у скифо-сарматских обитателей степи существовал и самостоятельный культ оленя. Это животное часто сопровождало тех или иных богов и выступало их воплощением. А «олень-золотые рога» часто служил символом солнца и сил света. Изображение оленей рядом с богиней-Матерью часто встречается и в парфянской живописи, и в славянских вышивках. В этих вышивках олени до сих пор сохранились в качестве одного из излюбленных орнаментов, они постоянно встречаются в русских сказках и приметах — опять же ассоциируясь с небесными силами (например, после Ильина дня нельзя купаться, потому что «олень в воде хвост помочил»). Кстати, для многих индоевропейских верований — индийских, германских, славянских, кельтских, характерно и «трехъярусное» деление мира.

Обращает на себя внимание отсутствие в верованиях трипольцев военной тематики — что, собственно, не удивительно. Ведь шла еще не эпоха «великих переселений», а эпоха «великого заселения» Земли. Очевидно, битвы за ее передел еще не начались. Об этом же говорит тот факт, что укреплений вокруг городов и поселков Триполья не возводилось. Правда, расположение домов концентрическими кругами само по себе могло служить оборонительной системой. Но ясно, что такая система была способна защитить жителей не от вражеского войска, а лишь от грабительских набегов каких-нибудь угонщиков скота или менее развитых соседних племен, от которых не так уж трудно было отбиться. А поскольку серьезные войны еще не велись, то и боги-воители на первый план не выдвигались. Поэтому главное место занимали культы плодородия. В росписях неоднократно присутствуют схематические изображения женских грудей, мужских и женских половых органов (что опять же можно сопоставить с индийскими эротическими росписями), а многочисленные ритуальные статуэтки доказывают, что трипольцы поклонялись Великой Матери. Эти статуэтки изготовлялись из глины, замешанной на муке или зернах пшеницы и разительно отличались от примитивных «венер» доисторической эпохи и древних культур Ближнего Востока, состоящих практически из одних лишь гипертрофированных признаков пола. В Трипольском культе изображались молодые стройные женщины с легкими признаками беременности (может быть, прообраз будущих славянских Рожаниц или богинь плодородия и любви — Живы, Житы, Лады, Купалы). Найдены и статуэтки полунагих жриц в длинных юбках, поднимающих к небу большие чаши, украшенные изображениями грудей.

К культам плодородия во всех верованиях индоевропейцев относился и культ быка, олицетворявшего собой мужское начало. Он также зафиксирован в Трипольской цивилизации и играл, вероятно, ту же роль. Обнаружены и фигурки, и ритуальные маски быка, а домашние алтари, как было уже сказано, увенчивались бычьими рогами. Видимо, помещение статуэтки богини на такой алтарь означало соединение мужского и женского начал природы, обеспечивающее хороший урожай и приплод скота. А бычьи маски, возможно, использовались в ритуалах весенней «Священной свадьбы», вроде тех, которые существовали и у других древних народов и упоминались ранее — когда избранник-мужчина, представлявший мужское божество, торжественно совокуплялся со жрицей, выступавшей в роли богини-Матери. Существование подобных ритуалов у индоарийских племен подтверждается рисунками последующих времен, обнаруженными в Скандинавии, исследованиями этнологов.

У трипольцев обнаружены несколько образцов портретной скульптуры, сложная значковая символика — различные сочетания ромбов, кружков, треугольников, спиралей, зигзагообразных и параллельных линий, нескольких видов креста, животные и растительные орнаменты. Степень развития этой символики приближается к настоящей письменности. А на территории Трансильвании действительно обнаружены несколько памятников письменности, которую исследователи относит аж к V тысячелетию до н.э. — то есть, считают древнейшей из найденных до сих пор в мире образцов письменности. Правда, расшифровать ее пока не удалось, но некоторые лингвисты, например Г.Гриневич, доказывают, что письменность эта принадлежала Трипольской культуре, и что она была праславянской. (Г.Гриневич, «Праславянская письменность», М., 1993). Хотя сколь-нибудь признанных подтверждений его гипотеза пока не получила.

Остается отметить еще одну особенность — все обнаруженные селения Триполья носят следы уничтожившего их огня. Поэтому до недавних времен высказывалось предположение, что они погибли в результате вражеского нашествия. Но поскольку доказано, что происходило это далеко не одновременно, а у более поздних населенных пунктов оборонительные сооружения все равно не возводились, сейчас эта версия ставится под сомнение, и ученые приходят к выводу, что трипольцы сами сжигали свои города при переселениях, когда земля в окрестностях прежнего места жительства истощалась. Как бы приносили свои жилища в жертву и на новом месте начинали все с нуля. Известно, что то же самое в Центральной Америке проделывали ольмеки и майя. На основании их обычаев и преданий других народов П. Глоба выдвинул гипотезу, что города Триполья «самоуничтожались» и переезжали каждые 52 года, по окончании астрологического цикла. Хотя, разумеется, могло быть и иначе — у некоторых африканских народов вплоть до недавних времен было принято сжигать свою деревню вместе со всем бытовым имуществом после смерти царя, являвшегося одновременно главным жрецом — это место считалось проклятым, и жители уходили в другое (В.Б. Иорданский, «Звери, боги, люди», М., 1991).

© В.Е. Шамбаров. 2004

---

Шамбаров В.Е. Беседы о Руси древнейшей. Беседа 6. «Освоение Земли» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11085, 23.03.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]