Золин П.М.
Стрела Абариса


коло 1700 г. до н.э. гигсосы («цари пастухов») во главе с царем Кианом (Хианом) по многотысячелетним свидерским или гомеровским (киммерийским) путям от Кавказа заняли Египет и основали у низовий Нила новую столицу – Аварис (Абарис). Бюст Киана ныне хранится в Лондонском музее, армянские историки видят в Киане одного из предков армян-индоевропейцев. Индоевропейцы-славяне не прочь видеть в Киане летописного Кия, а семиты – библейского Каина. На многотысячелетних путях из Скифии (будущей России) к Египту всякие поиски продуктивны, что видно и из предшествующего материала.

Но кто такой Абарис (невесомый, очень быстрый) ?!

Задолго до нашей эры считалось, что это мудрец из гипербореев (жителей Крайнего Севера). Якобы он имел очень малый вес и пролетал земли, держась за пущенную им же или иным человеком стрелу. Затем признавали, что стрела – символ острой мысли Аполлона (Абарис же один из слуг солнечного бога). Считали Абариса и одним из талантливым учеников Пифагора, который быстро понял знаменитое учение о числах.

По Пифагору, именно Единица (Бог един, Хронос — время), превратившись в телесную точку, а значит, обретя пространственность, начала оформлять «нерасчлененное» мерой и связями, т. е. числами, которые находили свое выражение в образах (очертаниях) предметов и объектов мира. Это оформление осуществлялось посредством трансформации Единицы, символа мужского начала, в последующие числа, а сам процесс представлялся непрерывным оплодотворением семенем «безграничного», что олицетворяло собой женское начало. Так было положено основание эмпирическому миру вещей, ибо таковой немыслим без телесности и пространственности.

Преобразование огненной Единицы, воплощение образа точки, в другие числа-образы проходило так: единая монада стала расти в длину и породила двойку, которая нашла свое выражение в линии, ограниченной на концах двумя точками. Она же, Единица, распространяясь в ширину, определила появление числа 3 и с ним — плоскости; а превращение в объемное тело, пирамиду, знаменовало становление числа 4. Эти три, новых числа символизировали также главные элементы природы — 2 (куб) представлял Землю (она же — супруга Кроноса, Единицы), 3 (октаэдр) — воздух, 4 (пирамида) — огонь. Вся Вселенная приняла, в конечном счете, образ додэкаэдра. Становление мироздания проходило в двух главных направлениях. Самые грандиозные события свершались в ходе «вымостки» числами пространства Неба. А само понятие пространства первоначально означало «поле», обустроенное «пограничными камнями», которые воспринимались точками числовых фигур (недаром пифагорейцы вначале изображали числа камешками, рассредоточенными фигурно!).

оспринятое как геометрическое поле, ночное Небо, ранее беспредельное, темное, в ходе сотворения Вселенной тоже ограничивалось и подразделялось числами, своеобразными аналогами земных «пограничных камней» — звездами и планетами, излучающими свет (Феб-Аполлон, ибо он-то и привносил предел в беспредельное и превращал в единое хаотически бесформенное). Так в Небе появилось 10 (совершеннейшее из чисел!) божественных тел: Небо со звездами, Земля и противоземля (очевидно иное, западное полушарие), Луна, Солнце и пять планет. Они разместились в ограниченном звездной сферой пространстве, заняв строго опредгленные числами места, которые отделялись друг от друга гармоническими, численно-выраженными интерзалами.

В частности, расстояние от Земли до Солнца пифагорейцы считали в 2 раза большим, чем до Луны, в 3 раза — чем до Венеры и в 4 — чем до Меркурия. Итак, именно числа позволяли составить представление о порядке расположения небесных светил, а соотношения чисел (гармонии) раскрывали самую сущность природы. Каждое из небесных тел представляло собой конкретное число. Так, Солнце, «причина сезонов», виделось числом 7, Луна — числом 8, Земля — числом 9. Семерка символизировала свет, владыку и правителя Вселенной и всех вещей, Бога единого и вечно сущего, а объяснялось сие тем, что число 7 «недвижно»: оно в декаде ни от кого (кроме Единицы) не рождалось, но и само никого не рожало, чем может быть, конечно же, лишь божество. Седьмица называлась также Девой без матери — приснодевой Афиной (Софией в христианстве, первый христианский храм именно в честь ее встал в Новгороде, но мало кто знает о его тайной символике). Небесные тела не занимали постоянных позиций, а двигались по кругу, ритмично отсчитывая числа суток и месяцев. Выходит, круговращения «божественных светил» порождали понятие чисел, а с ними как бы лепили и образы самих планет. Перемещаясь по Небу, они лишали беспредельности Хаос, упорядочивали его, выстраивая в строгую последовательность дни, ночи, месяцы и годы. Земля тоже стала орудием иного времени, связанного с зарождающимся Космосом,— вращаясь вокруг центра, она начала творить день, когда поворачивалась к Солнцу, и ночь, когда оказывалась «в начале собственной тени». Время отражало движение Вселенной и измеряло мир.

ыне археологи и мифологи доказали, что календарный счет и неплохие астрономические знания были известны людям разумным в различных регионах планеты не менее 25 – 30 тыс. лет назад. Следы астрономических осмыслений той поры видны в Костенках под Воронежем, в Сунгири под Москвой и еще на десятках палеолитических памятниках России. Например, у Байкала.

Безвестные мудрецы суровой Сибири наблюдали Небо и размышляли о Вселенной в прибайкальской Мальте около 25 тыс. лет назад... Загадочного изделия из бивня мамонта, найденного на стойбище в Мальте, тщательно исследовал уже первооткрыватель его, Михаил Михайлович Герасимов, тогда совсем молодой сотрудник Иркутского краеведческого музея. Он стал подсчитывать количество серповидных каверн (выемок) на его поверхностях. Искусно вырезанные лунки выстроились рядами, образуя монотонный узор на предмете непонятного назначения, и, кажется, не было никакой нужды любопытствовать, сколько их размещалось в каждой строке.

Какие бы споры не вызывала знаменитая фраза Диогена Лаэрция (Лаэртского), стоит ее при изучении истоков любомудрия помнить: «Занятия философией, как некоторые полагают, начались впервые у варваров (к ним относились и наши пращуры-земляки)».¹ И исходный счет времени шел на десятки и – иногда — сотни тысячелетий. Если скифы, по данным времен Римской империи, доказывали свою особую древность по сравнению с египтянами, то возникает вопрос об истоках философии хотя бы у египтян и скифов.

По античным данным допускалось, что начинателем философии, хранимой жрецами и пророками, был Гефест (у египтян: сын Нила; бог Птах-бык; его «треугольник Промысла» — треугольник с глазом, — остается одним из ведущих в мировоззренческой неомасонской символике). От этого Гефеста до Александра Македонского указывали 48863 года, 373 солнечных и 332 лунных затмений.² Календарный счет, как доказывают разнообразные археологические находки, был людям эпохи «того Гефеста» хорошо известен. Именно 40 – 50 тысяч лет назад на многих землях планеты, включая и территорию России.

Здесь стоит упомянуть стрелу гиперборея Абариса – символ быстрой и острой мысли.

Рис. Мальтийский (Прибайкальский) жезл и его знаковая система до реконструкции. 25 тыс. лет назад.Увеличить >>>

Наряду с полным отрицанием примерно такой глубины философии может быть и принятие подобной глубины с некоторыми оговорками. У магов персов и платоников шел счет в 5000 лет между Зороастром-старшим (его родину ныне упорно определяют в округе Урала, севернее древнего Аркаима, в округе Перми) и падением Трои. Одного из последующих Зороастров (пророков авестизма было до двадцати) связали уже с конкретной личностью VII—VI вв. до н.э. У истоков философии указывались и Замолксис (иногда как фракиец), ливиец Атлант (его победил Геракл, родоначальник скифов), афинянин Мусей (сын Евмолия). Кстати отметим – много позже царь славян Мусукий (с именем, созвучным первофилософу Мусею) отличался в борьбе с византийцами у низовий Дуная уже в VI веке нашей эры. ³

К древнейшим философам относили фракийца Орфея (фракийцы по этногенезу близки скифам, как болгары — русским), пути которого в поисках Эвридики проходили в царстве Аида (Яда) и по Скифии. Учение северных орфиков о переселении и вечном круговороте душ обогащало многие античные философские системы.

Рис. Мальтийская календарно-астрономическая таблица. Выпуклая сторона. Увеличить >>>

Заинтересовались ученые и поверхностью трапециевидной пластины из бивня мамонта, которая была названа Герасимовым пряжкой, «чрезвычайно интересным украшением с отверстием для прикрепления в середине» (рис.). Здесь виделось изображения змей, манеру исполнения которых первобытным художником (криволинейность узора) толковали «как попытку передать движения таковых». Что касается лунок, составляющих спиральные узоры, то М. М. Герасимов описал их как знаки, удачно имитирующие клубки змей или змеиную чешую.-

Мальтийская календарно-астрономическая таблица. Вогнутая сторона. Увеличить >>>

Поскольку на вогнутой стороне «пряжки» тоже размещались «волнообразно извивающиеся тела» змей, по-видимому, кобр (рис.), то у Герасимова, как можно догадываться, окрепло убеждение, что эти пресмыкающиеся занимали важное место в неких представлениях палеолитических обитателей Мальты. Быть может, именно такого рода размышления подвели М. М. Герасимова к выводу о наибольшей вероятности воплощения в стержне с головкой образа змеи.

Скульптурное изображение женщины из Мальты. Увеличить >>>

В таким случае ряды серповидных лунок, покрывающих скульптуру найденной здесь женщины, следовало оценивать как изображение узора змеиной кожи. «Полулунные вырезы, один из излюбленных элементов орнаментации [предметов искусства ] мальтийской стоянки», М. М. Герасимов не считал возможным воспринимать только как имитацию волосяного покрова, каковое мнение было широко распространено в среде археологов (отсюда уверенность, что отдельные скульптуры женщин палеолита Сибири изображены в одежде, сшитой из шкур животных). По его мнению, ряды глубоких полулунных вырезов, порой покрывающих фигурки с головы до ног, есть отражение «полной татуировки тела», но никак не изображение волосяного покрова. Но был ли в данном случае узор татуировки повторением рисунка кожи змеи? М. М. Герасимов не внес уточнения в этот интересный вопрос, позволяющий выйти на одну из нетрадиционных семантических оценок женских статуэток древнекаменного века Сибири (рис.).

Как же решал Герасимов вопрос о предназначении жезла? Можно со значительной долей уверенности утверждать, что он предполагал возможность использования его для неких важных целей. По поводу «пряжки» он писал: «Безусловно, это было не только украшение». Но в отечественной археологии 30—60 гг. едва ли кто-то еще думал так же. Между тем «стержень» с головкой и «пряжка» стали объектом пристального внимания зарубежных исследователей и даже послужили основой для разработки специального сюжета. Находка М. М. Герасимова заинтересовала известного в мире ученого А. Салмони, который сделал первый обзор материалов художественного творчества, открытых при раскопках в Мальте. Он сосредоточил внимание на «слегка изогнутом стержне в силу его уникальности». Как можно заключить из публикации, А. Салмони работал с подлинником — он издал фото двух сторон стержня. Дальнейшие подробности изучения есть в книге В.Е.Ларичева «Сотворение Вселенной: Солнце, Луна и Небесный дракон» (Наука, 1993 – 10 тыс. экз.).

В итоге сложных сопоставлений выяснилось, что находка – вероятнее всего, — жезл жреца каменного века. И знаки на поверхности отражают высокий уровень астрономических и числовых представлений пращуров-земляков россиян около 25 тысяч лет. Эти представления позволяли предсказывать солнечные и лунные затмения, знать число дней в году и распределения их по месяцам, предвидеть изменения звездного неба на многие десятилетия вперед. Часть информации «компьютера палеолита» не поддается расшифровке современным ученым.

Вероятно, именно такой (с кодированием самых важных знаний) была и знаменитая «стрела Абариса». Позже в античной римской армии для донесений прямо использовались подобные жезлы типа рукояти кнута – по скифской традиции, они назывались «скиталы». Информацию на них записывали различной тайнописью (например, обвивали вокруг рукояти ремень и писали на нем текст, а затем ремень разматывали и держали для непосвященных в таком состоянии). Греки «скиталами» называли придорожных божков распутства, праздной жизни. Скитальца Абариса тоже могли бы подозревать в распутстве, но прославился гиперборей имено своей мудростью. Наследовал мудрость своих палеолитических пращуров земляков.

«Сторонники варварского происхождения философии описывают и то, какой (особый: П.З.) вид она имела у каждого из народов»⁴. Это замечание Лаэрция тоже требует внимания. Привычный счет начал философии со времен Фалеса Милетского (или с 624 г. до н.э.), даже Платона и Сократа, явно занижает возраст любомудрия и несколько нивелирует виды философии у каждого из народов в угоду современному космополитизму (история и все ничто, величина моего капитала – все!). С эпохи эллинизма космополиты считают, «где материально хорошо (и душевно комфортно: нам, мне), там и родина». Но нередко в местах своего исходного обитания вольно или невольно они устраивают все плохо для остальных.

Вернемся к «видам философии» у народов. Учет конкретики таких видов всегда продуктивен. Общее и в философии не должно игнорировать конкретное, ибо вне конкретного суть не существует – любая национальная оболочка мудрости только делает плод мысли приятнее или полезнее.

Даже если признавать финикийца Фалеса Милетского «первым философом», то необходимо сделать несколько попутных замечаний. Два десятка лет ранее года его рождения, около 644 г. до н.э. киммерийцы («гомеры» Библии), ушедшие некогда из Скифии, взяли столицу Лидии город Сарды и убили царя Гигеса. Лидия тогда начала чеканку первых на планете монет, а вскоре – чуть более чем через век, — собственную чеканку уже развивали и приазовский города. Скифы от Приазовья господствовали в ведущих странах Азии, диктовали свою волю мидийскому царю Киаксару, зятем которого был знаменитый Навуходоносор (он вместе с северными наемниками захватывал Иерусалим). Почти одновременное рождение Фалеса, скифских мыслителей Токсариса и Анахарсиса происходило в условиях скифо-киммерийского господства северян, достигавшего, как и во времена гигсосов, Египта.⁵

Милетский город на острове Борисфен-Березань у низовий Днепра и Буга основан примерно в 645 г. до н.э. Через полвека недалеко возникает и город Ольвия. Допускают, выходцы из Милета у низовий Днестра создали и город Тиру (ныне выше по реке стоит Тирасполь). Вскоре созданные совместно с греками крепости возвышаются по многим южным рубежам Скифии, активно торговавшей с Грецией, Египтом и другими странами. Скифы со времен Токсариса и Анахарсиса составляют заметную часть населения многих южных городов, например, славятся как отличные стражники в Афинах.⁶

Аристотель, в схолиях (пояснениях) к работам которого есть понятие «скифы- рос», сетовал на увлеченность афинской знати беседами с гостями именно от Днепра или округи Кавказа: «Народные ораторы (риторы) проводят целый день на представлениях фокусников (скоморохов, этим известна Русь и ныне: П.З.) и в болтовне с приезжающими из Фасиса (туда за руном ходили аргонавты) или Борисфена (Днепра), не знают ничего, кроме обеда Филоксена (афинский философ, ученик очередного Анаксагора, кутила и развратник: перев.), да и то не целого (целый было не одолеть: П.З.)».⁷

Традиция скифского наполнения многих греческих и римских городов доживает до времен Византии, когда не выдерживает уже неоплатоник Синезий (370—413). Он обращался в 399 г. в Константинополе (Царьграде летописей) к императору Аркадию, при дворе которого уже властвовали северяне:

«... Удивляюсь нашей глупости как во многом другом, так, в особенности, в следующем. Всякий мало-мальски зажиточный дом имеет скифского раба; и стольник, и пекарь, и водонос у каждого — скиф; и из числа свиты носящие на плечах низкие складные стульчики для того, чтобы господам можно было садиться на улицах, — все скифы, так как это племя искони признано способным и наиболее достойным служить римлянам...»

Это находило многовековое выражение в римском «сервус» (раб), византийском «склавус» (раб) и подобных словах, унижающих выходцев из Скифии в возникших на латинской основе языках до сих пор (например, в английском). Округа Эллады, начиная с Афин, общественных служителей называла «скифами», а служанок — «скифянками».

Это обилие «скифов» было стратегической опасностью для высокомерных южных городов (тираний — по сути) и империй. Скифы якобы «всегда бегут из родной земли» (под натиском природных бед и стихий, всяких врагов), как считали в античности; пытаются проникать в другие страны и народы мирно, но при жестком сопротивлении—и военным путем:

«Когда они внезапно нападут на народ, не желающий принять их мирно, то на время приводят его в смятение, как некогда ассирийцев, мидян и палестинцев. И ныне они пришли к нам не с враждебными намерениями, а в качестве просителей, так как снова были изгнаны...»

Император Феодосий Великий сделал их союзниками, даровал права гражданства, наделил почестями и частью римской земли в разных местах. Но тем вызвал и зависть у германцев и других народов, хотя они — как скифы — не ходили на Египет даже в мифические времена Тифона и Осириса. Скифы – это ведь не германизированные готы или франки, а именно дальние родичи Анахарсиса, потомки стражей Афин, героев античных походов на Египет. К сожалению, в ту пору тоже властвовал принцип: «Сила есть — ума не надо!» И он влиял на сохранение многотысячелетней памяти в самой Великой Скифии – хранителей такой памяти в огромной державе оставалось все меньше. А вот на чужбине бывшие варвары-скифы плодились и достигали немалых высот.

Синезий далее констатировал: «Выходцы из Скифии занимали и унижали высшие должности в империи; их свирепая молодежь, гнушавшаяся благотворительных уз закона, заботилась о том, чтоб присваивать себе богатство, а не о просвещении (цивилизованного, римского: П.З.) народа, который был для нее предметом презрения ненависти».⁸ Это нельзя было сказать о всех сотнях тысяч и миллионах скифских переселенцев в Римскую империю и Византию, так как из некоторых переселенческих родов, особенно в Азии, произошли – например, — и раннесредневековые отцы церкви. Да скифы и сарматы (как выходцы из Скифии и Сарматии) стремились не только к власти и богатству, но и к высотам сложнейшего мастерства своего времени.

Феододит (умер около 457 г.), епископ Кирский и философ-богослов, считал, что скифы и савроматы, как и близкие им — со времен скифских походов к Нилу, — египтяне, были в империи отличными кожевниками, медниками, плотниками, живописцами, кораблестроителями или кормчими (лоцманами) – то есть мастерами на все руки (вне национальных принадлежностей):

«Будут ли они скифы, или савроматы, (или иберы), или египтяне, заказчики с удовольствием пользуются их ремеслами, требуя только аккуратности в них, а на различия племен нисколько не сердятся... Различие языков тоже не вредит природе: ибо как среди эллинов, так и среди варваре можно видеть — и последователей добродетели и рабов по рока. Эту мысль подтверждают и эллины: они удивляются Анахарсису, родом скифу...»⁹

Эти и многие иные свидетельства о развитости выходцев из Скифии (по мере христианизации превращавшейся в Росию) ныне не слишком допускаются до массового сознания россиян.

Неорелигиозный (иудейский, христианский, исламский) натиск последнего тысячелетия на народы планеты, включая и народы державы севернее Кавказа, привел к тому, что многотысячелетняя слава Скифии от Руси и России оказалась отрезанной. Хотя византийские источники с IX—Х вв. н.э. упорно называли словено-русов и их союзников скифами или тавроскифами. ¹⁰ Скифия поражала любых гостей не только масштабом земли, но и масштабом имевшихся там знаний,

Элия Еадоксия (в язычестве Афиниада, открывшая университет в Константинополе), дочь софиста Левонтия и жена с 421 г. императора Феодосия (его политику во многом определяли скифы-аланы Аспары), от имени мученика Киприана писала:

«Я вынес из Скифии знания птицегаданий, знамений по звукам; сверх того, научился понимать извилистые следы животных, вещие голоса могучих людей (халдеев-волхвов: П.З.), которые способны предвидеть будущее. (Да и) треск деревянных досок, а также и скал, голоса из могил давно умерших людей, скрип дверей, трепещущие переливы людских песен….»¹¹

О мастерстве и обычаях скифских прорицателей относительно подробно рассказывал еще Геродот.

Подобные традиции и оценки необходимо знать для того чтобы лучше понимать многотысячелетние корни отечественой философии. Аристотель, думается, и образно был прав, когда — по устойчивой античной традиции, — в одной из своих работ заметил: «Осел из всех... животных наиболее чувствителен к холоду; поэтому по берегам Понта и в Скифии ослы не водятся»¹². Если такие умные, почему до сих пор такие бедные, почему символами России ныне стали «дураки и дороги»?! Верно, веками назад, прежде всего элитные группы, отучились понимать «голоса из могил давно умерших людей». Или все наиболее развитые люди привычно ищуть счастье за кордоном, а то и повторяют пути Орфея ?!

В итоге возникновение скифства как философии античные ученые тоже относили к допотопному и первому послепотопному времени.

Хотя прагреки и близкие им этносы во многом происходили из праиндоевропейства Северного Причерноморья, северные родственные связи задолго до нашей эры принято было скрывать. Неоплатоник Сириан, живший во времена Евдокии и Феодорита, язвительно замечал:

«...Если у кого-либо предки и родина известны, но имеют что-либо бесславное, то мы пропустим их, как это сделал и Демосфен в речи «О венце». Говоря о себе, он пропустил своего деда по матери Гилона (Лесного)... и мать свою, как скифянку родом…»¹³ Гилон обвинялся в предательстве интересов города Нимфея недалеко от Азовского моря, за что его и изгнали в Афины. За другие грехи философ Диоген (известный по «бочке») позже изгнан из Синопы (поселение якобы создали приазовские амазонки в честь своей подруги Синопы), от которой до Крыма было всего двое суток морского пути. Диоген демонстративно недолюбливал родину, отмечая ее близость варварскому миру. Хотя это отношение к малой родине справедливым не назовешь.

Даже философы-богословы IV—VI вв. н.э. (которых в рамках патерналистики видят в истоках русской философии авторитетные историки этой философии) пройти мимо высокого уровня скифского мышления не могли. Епифаний (314—402), или Эпифаний, дохристианскую философию определял как развитие 20 сект, из которых ведущие, — по его мнению, — «суть следующие:

Варварство, скифство, эллинство, иудейство.

Скифство, от дней Ноя и последующих до построения башни и Вавилона и в следующее за построением башни время (немного лет), т.е. до Фалека и Рагаба, которые, направившись в Европейскую часть света, присоединились к Скифской стране и ее народам...»¹⁴

Констатация этого факта в отечественной истории, но в связи с «нарцами еже суть словенами», вошла в русские летописи, где Рагаба (Рога-Руса?) чаще заменяет Нектан (Иоктан), другой сын Евера. Но хотя бы созвучие имен Фалеса и Фалека неизбежно настораживает. Археология приносит все больше данных (погребения, символические предметы и т.п.), показывающие деятельность иудейских общин на рубежах Скифии задолго до нашей эры (например, в Фанагории, Тамань). Восточные семиты-иудеи с гордостью носили имя «аскеназ» (скиф). Этот пласт истории ныне изучается все более тщательно. Но богословы все же никогда не путали настоящих скифов и иудеев. Василий Великий (330—371) видел проблемы христианизации в связи с многовековой скифской ментальностью так:

«Господь будет судить... (иначе) иудея и иначе скифа. Ибо первый почиет в законе и прославляется в боге и одобряет лучшее... Скифы же кочевники, воспитанные в диких и бесчеловеческих нравах, прирученные к взаимным грабежам и насилиям. (Они же) невоздержанные в гневе и легко раздражительные — к. взаимной ярости, привыкшие всякий спор решать оружием и наученные оканчивать битвы кровью. (Но) своими доблестными деяниями, если они проявят взаимное человеколюбие и честность, представляют для нас (еще) более тяжкое наказание». ¹⁵

Любопытно, но примерно так же описывали христианские авторы русов (дружины Руси), атаковавшие Царьград через пять-шесть веков после Василия Великого.

Василий сужал понятие «скифы» до диких кочевников, чего уже не делали многие авторы той поры. Но суть в ином. Один из «отцов церкви» видел опасность христианству и христианской элите разных страна во «взаимном человеколюбии и честности» народов Скифии, единство которых сокрушило Рим и диктовало волю Византии. Хотя это единство оказывалось не всеобщим и обычно — шатким. Стратегия использования распрей и «дикой карты» в судьбе Скифии, к сожалению, проявляется до сих пор. Геополитика нередко имеет многотысячелетние традиции, как и выражающая ее философия.

Василий не был противником Скифии, но больше почитал иудеев в силу христианской догматики, библейских традиций. Он знал о выдающихся философах Скифии и округи — Абарисе, Замолксисе, Оресте и других. Но христианской апологетике эти имена были уже не нужны.

В моменты христианской экзальтации унижал Скифию и относимый к истокам отечественной патерналистики Иоанн Златоуст (умер в 407 г.). «Беседой против Евтропия» он отметил как подвиг апостола Павла его приход: «К скифам... К диким зверям и все изменил у них». Но при вдумчивом подходе к анализу жизни Скифии, например, замечал, что скифы и савроматы никогда не судили, разбирая дело в интересах только одной стороны, в отсутствии обвиняемого. Они не имели обыкновения воевать, скрывая нечестивые помышления в глубине души. Их подвижничество, кочевая жизнь нередко в повозках, пример для христиан:

«Так следовало бы жить христианам: обходить вселенную, воюя с дьяволом, увлекая в плен одержимых им, и освободиться от всего житейского...»

Высказываний о философии скифов в патристике довольно много. Иоанн Златоуст видел и следующее: «... И скифы, савроматы..., и поселившиеся у самых окраин вселенной переводя священное писание каждый на свой язык, философствуют об этих словесах».¹⁶

Существование письменности у скифов (возможно, тип глаголицы) отмечается по ряду источников и в ряде исторических эпизодов, имеет все больше археологических подтверждений. Уже цитированный Феодорит (390—457), ученик Златоуста и представитель его школы, указывал владеющего письмом Анахарсиса в числе «семи мудрецов, живших после пророков».

Апостольские и пророческие учения был переведены с еврейского языка не только на греческий и римский. Но уже и на «египетский, персидский, индийский, армейский, скифский и савроматский, или, коротко говоря, на все языки, на которых продолжают говорить все народы...» Русские летописи определяли северную державу как «Русь, чюдь и вси языци (затем шло перечисление почти двух десятков этносов)», где неизбежно представлены «все языки и все народы» с первого послепотопного времени.

Христианская традиция связывала Гога и Магога, «князя Роша» именно со Скифией. Гог, «князь Роша», указывался как «царь скифских народов». Феодорит, как и отцы церкви, знал готов в составе скифов, но не сводил всех скифов к готам и не путал их с германцами. ¹⁷

Феодорит не имел сомнений о высоком уровне философии в Скифии: «... Скиф Анахарсис был философом. Его до такой степени жгла любовь к философии, что он стал весьма известным и у всех прославленным. Он не только, бодрствуя, боролся с душевными страстями, но и во время сна показывал признаки воздержанности...» Борьба с болтливостью (языком) — одна из главных мировозренческих установок для Анахарсиса. Истоки скифской мудрости уводились в мифические времена: «... И кентавр Хирон (воспитатель голубоглазого скифского царя Ахилла:П.З.) был учителем праведности, а Гомер назвал его праведнейшим из кентавров».¹⁸

Сложная диалектика оценок мудрости Скифии и скифов в патристике была проявлением сложности таких оценок предшествующего многовекового периода. И вела к будущей диалектике отношений окружающего мира и его агентуры к Руси и России, слишком страдавших от прямолинейности и доверчивости, шапкозакидательства и иных проявлений примитивизмат и излишней открытости («предсказуемости»). Простота нередко переходила в простоватость, но никогда не исчезала как характерная черта скифской ментальности. Это отмечал и Страбон (умер около 23 г. до н. э.):

«... Анахарсис, Абарис и некоторые другие скифы, им подобные, пользовались большой славой среди эллинов, ибо они обнаруживали характерные черты своего народа: любезность (любознательность?), простоту, справедливость».¹⁹

Кентавр (китоврас) Хирон – это символ всадничества и Юга России около 6 тысяч лет назад, проявленного хотя бы у Дона среднестоговской культурой. Хирон – воспитатель Ясона, главы аргонавтов. Аполлону нимфа Коронида родила Асклепия (Эскулапа), которого тоже воспитал мудрый кентавр. Именно дочь Хирона, пророчица, предсказала Эскулапу судьбу чудесного лекаря. Хирон обучал Геракла борьбе и разным наукам, а ученик кентавра Кастор – стрелять из лука и носить вооружение (по другой версии, Геракла обучил стрелять из лука скиф Тевтар). Тесей учился у Хирона верховой езде и разным гимнастическим упражнениям. Хирон учил всех отражать всевозможные нападения и лечиться от ран, быть сильным и выносливым, умным и умелым во всем.

Этот эпический герой символизирует активность первых всадников (протоказаков) южных земель будущей России, которые сыграли очень заметную роль во всемирной истории. И если пока нет должного осознания этой роли самими россиянами, то это не означает отсутствия славных достижений первых российских всадников около шести тысяч лет назад. Кентаврами просто так никого не назовут.

В итоге мы познакомились с реальными и эпическими началами и высшего образования на землях будущей России. Стрела острой мысли Аполлона, носимая со времен палеолита Абарисом, все же должна пронзить тугие умы властвующих россиян во славу и на пользу именно России.

---

Литература

1. 3енковский В.В. (проф. Богословского Православного Института в Париже). История русской философии. Т. 1, Часть 1. Л., 1991. С.31. Отмечает и сохранение в Средневековой Руси увлечения Платоном и Аристотелем, распространение философских сборников;
2. История философии в СССР. Т.1. М., 1968;
3. Ломоносов М. В. Избранные произведения. Т.1. Естественные науки и философия. М., 1996;
4. (ИНИОН) Русская философия: философия как специальность в России. В.1. Сост. Ю.Н. Сухарев. М.,; 1992. С.20-28, работы А.Ф. Замалеева.;
5. (Философское наследие. Т. 99). Диоген Лаэртский. О жизни, ученых и изречениях знаменитых философов. М., 1986. С.55; редактор тома и автор вст. статьи А.Ф.Лосев, перевод М.Л.Гаспарова.
6. Там же.С.З-61.
7. Мною сведены многие важные источники и исследования в сборники «Сто новгородских сел» (Вып. I-V. СНС; Новгород. 1990-1993) и «Русь до Руси» (вып. I-Х, РдР; Новгород. 1990—1995), что делает целесообразным ссылки и на них. РдР, Х. С.47.
8. Диоген Лаэртский. О жизни... С.56.
9. СНС, V. С.25-90; РдР, VIII. С.1-41.
10. РдР, VIII. С.22.
11. Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. // Вестник древней истории: ВДИ. 1947-1949 (указ. 1950: отдельное издание). ВДИ. 1947. №2. С.300(-332).
12. ВДИ. 1948. №3 С.284-285. РдР, IX. С.54
13. Там же. С.209,
14. РдР, VIII;С.78.
15. ВДИ. 1948. №3; С.2931
16. ВДИ.1947.№2.С.326.
17. ВДИ.1948.№З.С.244-247.
18. Там же. С.252.
19. Там же. С.271;см.:С.275..
20. Там же. С.298-300. РдР,VIII. С.61.
    
21. Там же, С301.
    
22. ВДИ. 1947. №4.С.195.
    
23. Там же.С.259; ВДИ.1949.№1.С.191, № 3, 265.;
24. Лосев А.Ф. Диоген Лаэрций — историк античной философии. М., 1981. С.29,17.
    

---

Золин П.М. Стрела Абариса // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11058, 11.03.2004

[Обсуждение на форуме «Праславянская Цивилизация»]