4. Иустин

Писания греческих апологетов значительно отличаются от писаний авторов послеапостольского периода. Писатели послеапостольского периода в своих работах обращались к христианам, в то время как апологеты писали для нехристиан. Самыми влиятельными авторами послеапостольского периода были епископы, а самыми влиятельными апологетами были философы, которые не занимали никакого значительного положения в Церкви. Способ и язык изложения в работах авторов послеапостольского периода очень напоминают библейский стиль, в то время как апологеты выражались более философским, теоретическим языком. Как уже было сказано в 1 главе, апологеты часто использовали философские идеи и термины для толкования христианских учений. Этим они привнесли множество нововведений, наиболее значительным из которых было учение о Слове (Логосе).

Самым известным греческим апологетом был Флавий Иустин или просто Иустин, который родился в Римской колонии в Самарии. Он был греческим философом и продолжал носить мантию и титул философа после своего обращения в христианство. Иустин не был рукоположен и не занимал никакого поста в церкви, но был странствующим учителем мирян. Дважды за свою жизнь он находился в Риме, там он и был обезглавлен за свои убеждения. Традиционно его называют философом и мучеником[1].

Труды Иустина более объемисты, чем все остальные существовавшие в то время вместе взятые. Он оказал большое влияние на последующих авторов. Более, чем кто-либо другой, он ответствен за учение о Логосе, возникшее во II веке.

Учение о Логосе было самым значительным нововведением апологетов. Концепция Логоса (Слова) была очень популярной в эллинской культуре. В греческой философии Логос означал разум как управляющее начало во вселенной. Греческий философ Платон учил, что существуют два мира: совершенный – реальный мир идей или форм, и несовершенный – физический мир явлений, который является проекцией мира идей. Совокупность всех идей есть стоящий над миром совершенный Бог, который не участвует в злых делах материального мира и является бесстрастным (не испытывает эмоций и страдания). Таким образом, мир идей является посредником между Богом и физическим миром.

Эллинистический иудейский философ Филон Александрийский, современник Иисуса, применил эти греческие идеи к Ветхому Завету, отождествив Логос со Словом Божьим и премудростью Его. Он описывает Логос как орудие сотворения и посредника между Богом и человечеством, давая Логосу имена Сына Божьего, первородного Бога и второго Бога. Однако он не придавал Логосу свойств личности[2].

Евангелие от Иоанна использует Логос (Слово) иначе – чтобы пояснить явление Бога в человеческом облике Иисуса Христа. Слово не отделяется от Бога, Слово есть Сам вечный Бог. Логос (Слово) используется для выражения вечного разума и предведения Бога, а также для явления Бога во плоти (Иоанн 1:1, 14).

Эдвард Харди объясняет, как Иустин принял греческую идею Логоса, изменил её и внедрил в христианство:

"Идея Божьего Логоса может быть найдена в различных источниках. Она витала в воздухе греческой философии и эллинистического иудаизма... (Главное, что нужно помнить о слове "логос", это то, что оно означает не одно слово – речь, план, логику, разум, а всё вместе, то есть Божий план, мысль, произнесение и т. д.). Иустин применяет слово Логос частично в библейском, частично в философском смысле. Логос, имея божественную природу, не является Самим Отцом. Логос рассматривается и как Божество, которое обрели христиане в Иисусе, и как Божество открытое в Ветхом Завете"[3].

Давайте рассмотрим характерные особенности учения Иустина о Боге.

Множественность Божества

Первая Апология Иустина (150 г.) учит о множественности Бога. Иустин признавал "самого истинного Бога, Отца праведности... Оба, как Он Сам, так и Его Сын (Который произошел от Него и сказал нам об этом, господин ангелов, следующих за Ним и сотворенных, как Он), а также Дух пророчества: Им мы поклоняемся и Их почитаем" (6). "Мы правильно поклоняемся [Иисусу Христу], узнав от Него Самого, что Он есть Сын истинного Бога, ставя Его на второе место, а Духа пророчества – на третье" (13). На благодарственном богослужении председательствующий брат "воздает хвалу и славу Отцу вселенной через имя Сына и Святого Духа" (65).

Согласно этим выдержкам, Отец есть истинный Бог. А Сын и Дух являются вторыми по значению Божествами, равными ангелам. И хотя точка зрения автора была некоторым образом затуманена ненужной вставкой, данной переводчиками в квадратных скобках, глава 6 говорит нам о поклонении ангелам так же, как и о поклонении Сыну и Духу. В работе Первые отцы христианства, переведенной Эдвардом Харди, говорится: "Ему [Богу] и Сыну, происшедшему от Него и научившему нас обо всех этих вещах, а также полчищам ангелов, следующим за Ним и сотворенных, как Он, и Духу пророческому мы поклоняемся и почитаем"[4].

Слово как вторая подчиненная личность

Иустин приравнивал Сына к Слову и отличал Слово как сущность, отдельную от Отца. "Ибо те, кто считают Сына Отцом, показывают, что не знакомы с Отцом и не знают, что у Отца вечности есть Сын, Который, будучи первородным Словом, также является Богом" (63). Очевидно, Иустину было известно о верующих, которые исповедовали Отца и Сына как одну личность, и Иустин был не согласен с ними.

Слово не являлось отдельной личностью в вечном прошлом, но было создано Богом прежде сотворения мира. "Слово... первородное от Бога" (21). "Слово Бога было рождено Богом особенным образом, не так, как все другие творения" (22).

Во Второй Апологии представлено то же самое учение. "Отец... не рожден... Его Сын – единственный, Кто называется Сыном – Слово, Которое было с Отцом и было рождено прежде творения мира, когда Отец творил и устроял всё с Ним, Он и называется Христом" (6). "После Бога мы поклоняемся и любим Слово, Которое от нерожденного и непреходящего Бога" (13).

В Диалоге с Трифоном иудеем Иустин вполне определенно говорит о том, что Отец и Сын – две разные личности, и что Слово находится в подчинении Отцу. Согласно этой работе Сын/Слово является "еще одним Богом". "Есть... еще один Бог и Господь, подчиненный Творцу всего сотворенного, Которого еще называют Ангелом, потому что Он благовествует человечеству о том, о чем Творец всего сотворенного, выше Которого нет, желает, чтобы Он благовествовал... Тот, о Котором сказано, что Он явился Аврааму, Иакову и Моисею и Который называется Богом, отличается от Того, Который сотворил всё. Я имею в виду, что это две разные личности, имеющие одну волю" (56). "Бог прежде всех творений родил Начало (которое было) определенной разумной силой (исходящей) от Него Самого, которую называют еще Духом Святым, а теперь Славой Господней, а теперь Сыном, и еще Премудростью, и еще Ангелом, и Богом, и Господом, и Словом... Он был рожден Отцом актом воли, как это делаем и мы: ибо когда мы произносим слово, мы рождаем его; но не отделением, так что слово (которое остается) в нас не умаляется, даже тогда, когда мы его произносим" (61).

Иустин использовал Бытие 1:26 и 3:22, чтобы доказать существование двух Божественных субстанций (62), утверждая, что Бытие 19:24 "указывает на то, что там было двое" (129). Согласно его точке зрения все ветхозаветные явления Бога человеку были явлениями Слова (126): "не должно вам думать, что Сам нерожденный Бог сошел откуда-то. Ибо вечный Отец и Господь всего сущего нигде не появляется, не ходит, не спит, не возносится, но пребывает на Своем месте, там где Он есть" (127). Он подчеркивал, что Отец и Слово "две разные личности" (128, 129).

Иустин не соглашался с теми, кто учил, что Отец и Слово являются одной и той же личностью, то есть не соглашался с вероучением о единстве. "Они называют Его Словом, потому что Он сообщает людям то, что получил от Отца, но утверждают, что сила Его невидима и неотделима от Отца, подобно как солнечный свет на земле невидим и неотделим от солнца в небе... так и Отец, когда хочет, говорят они, повелевает силе Своей изойти, а когда хочет, изымает Свою силу" (128).

Интересно также отметить, что согласно Иустину, Слово учило мудрости древних греческих философов, таких как Сократ и Платон, которые, следовательно, в некотором смысле были христианами до Христа (Вторая Апология, 8, 10, 13).

Неопределенное учение о Святом Духе

Хотя Иустин и поклонялся Духу Святому как третьей Божественной личности, он четко не объяснил, чем же все-таки Дух отличается от Самого Отца и какие взаимоотношения между ними. Фактически в нескольких местах он отождествляет Дух и Слово.

Например, в Первой Апологии часто упоминается о "пророческом Духе" (6,13), а о пророчествах Мессии в книге Исайи говорится, что "Бог предсказал (эти события) Духом пророчества", но потом сказано, что "пророки были вдохновлены Божественным Словом" (33) и были движимы "Божественным Словом" (36). Иустин пишет:

"Было бы неправильным... понимать Дух и силу Божию как что-то иное, чем Слово, Которое является первородным от Отца" (33), а в предсказаниях о Мессии "пророческий Дух говорит от имени Христа" (38).

Измененное учение об имени

Кажется, что Иустин заимствовал библейское учение об имени Божьем, но трактовал его не так, как богословы послеапостольского периода, а изменив его согласно собственной философской точке зрения. В соответствии с греческой концепцией о Боге, как об абсолютно трансцендентном[5], он утверждал, что имя Божие нельзя познать и описать. "Отцу, Который не рожден, не дано имени... Слова Отец, Бог, Создатель, Господь и Владыка являются не именами, а словами обращения, данными Богу по Его благим делам и проявлениям" (Вторая Апология, 6). Далее говорится, что Иисус (имя Сына) – имя "человека и Спасителя" – имеет огромное значение и силу, так что "именем Иисуса" изгоняют бесов и исцеляют людей.

Иустин говорил об имени Иисуса, как об имени, через которое Бог явил Себя человечеству. "Более того, в книге Исход мы узнаем, что имя Самого Бога не было открыто Аврааму или Иакову, но только таинственно сообщено Моисею… ибо имя того, кто говорил с Моисеем, было Иисус, как Он Сам говорит: "имя Моё в Нем" (Диалог, 75). Иустин придавал большое значение ветхозаветному имени Иешуа, поскольку оно является эквивалентом имени Иисус. Он считал это имя исключительно значимым еще и потому, что когда филистимляне поставили захваченный ковчег завета на колесницу, запряженную коровами, то коровы повезли колесницу назад в Израиль и остановились на поле человека по имени Иешуа".

"Они были ведомы именем силы [или "силой имени"], как и те, вышедшие из Египта и выжившие в пустыне, шли за человеком по имени Иешуа (Иисус)" (132).

Увещание к эллинам, которое надписано именем Иустина, говорит: "Бога нельзя назвать одним именем" (21). Некоторые богословы утверждают, что автором этого сочинения является Иустин, другие считают, что эта работа написана в то же время, когда жил Иустин, но написана она не им, поскольку в ней многократно утверждается, что в мире есть только один Бог (15-21) и это Тот Самый Бог, Который говорил Моисею: "Я Есмь" (21).

Трехчастная формула крещения

Богословы обычно соглашаются друг с другом в том, что впервые трехчастная формула крещения упомянута в Первой Апологии Иустина. "Во имя Бога, Отца и Господа вселенной, и нашего Спасителя Иисуса Христа, и Духа Святого [обращенные] принимают омовение водой... Для того, чтобы мы могли получить прощение за совершенные грехи, над тем, кто решает быть рожденным свыше и покаяться в своих грехах, произносится имя Бога Отца и Господа вселенной. Тот, кто ведет человека для омовения, призывает только Его имя. Ибо никто не может произнести имя вечного Бога. И если кто осмеливается сказать, что у Бога есть имя, тот впадает в безнадежное сумашествие... Освященных омывают во имя Иисуса Христа... и во имя Святого Духа..." (61).

Хотя эта формула крещения состоит из трех частей, она не совпадает с современной трехчастной формулой. Во-первых, она не содержит слов: "во имя Отца, Сына и Святого Духа", а фактически призывает имя Иисуса Христа. Во-вторых, потому, что Иустин не считал Иисуса и Дух Святой равными Отцу. Ясно, что излагая своё учение о Боге, Иустин не имел намерения своей формулой проповедовать учение о Троице, как считают современные поборники ортодоксального триединства, или учение о полноте Божества Иисуса Христа (даже в рамках учения о триединстве).

Кажется, что эта формула появилась недавно, поскольку Пастырь Ермы, который был очень популярен и распространялся на протяжении всего II века, учил крещению во имя Иисуса Христа. Вероятно, Иустин или кто-то из его современников, разделяющих его взгляды, ввели эту тройную (трехчастную) формулу.

Поскольку Иустин утверждал, что только Отец является истинным, верховным Богом, отличающимся от Иисуса, как одна личность отличается от другой, то скорее всего он не желал применять прежнюю формулу крещения только "во имя Иисуса". Его богословие призывает чтить верховенство Отца во время крещения, но единственное место оправдания своей теории он мог взять только из Евангелия от Матфея 28:19, где, кстати, также упоминаются Сын и Дух Святой. Это привело Иустина к применению трехчастной формулы крещения, в которой большая роль отводилась Отцу. И хотя везде в своих работах он утверждает, что слово Отец не является именем, он всё же настаивал на этом обращении к Богу, обосновывая это тем, что у человечества нет другого имени, которым оно могло бы назвать Бога. Язвительный тон, который он при этом употребляет, говорит о том, что он имел сильное противодействие на этот счет. Очевидно, что были и другие богословы, которые учили, что Евангелие от Матфея 28:19 не имело в виду обращение к Богу по имени Отец, но, скорее, имело в виду, что мы обращаемся к одному из главных имен Бога.

Иустин сохранил в своей формуле имя Иисуса, вместо названия Сын, видимо для того, чтобы не было отличия от первоначальной формулы, а может быть для того, чтобы успокоить тех, кто настаивал на сохранении имени Иисуса. Таким образом, формула Иустина явилась компромиссным вариантом между первоначальной формулой "во имя Иисуса" и более поздней формулой триединства. Если так, то это косвенно доказывает, что формула "во имя Иисуса" старше трехчастной формулы крещения. Новая формула, очевидно, возникла из-за того, что появилась новая точка зрения на природу Бога (несколько личностей в Боге) и произошло умаление Божества Иисуса Христа.

Имеются все основания полагать, что формула "во имя Иисуса" была общепринятой еще в III веке, а повсеместное принятие тринитарной формулы произошло значительно позже того времени, в котором жил Иустин. Киприан говорил, что последователи еретика Маркиона практиковали крещение "во имя Иисуса Христа" (Послания, 72:4). И хотя учение Маркиона ложно, становится очевидно, что формула "во имя Иисуса" была общепринятой в тот период времени, когда маркиониты откололись от Церкви (144 г.), сохранив первоначальный обряд водного крещения. Ипполит сообщает, что примерно в 156 г. множество монтанистов образовали группу верующих, говорящих на наречиях, что группа эта откололась от основной Церкви в 177 г. Это были модалисты (Обличение всех ересей, 8:12), чье учение отвергает тринитарную формулу. Работа Деяния Павла и Феклы, вероятно написанная азиатским пресвитером во II веке[6], сообщает о крещении "во имя Иисуса Христа". В 8 главе приводится еще одно свидетельство того, что формула "во имя Иисуса Христа" была доминирующей во II и оставалась доминирующей в начале III века.

Выводы

Подводя итоги, следует отметить, что Иустин учил множественности Божественных личностей или богов. Он утверждал, что Сын/Слово является "другим Богом" и от Создателя Отца отличается, как отличаются две разные личности. Остается неясным, учил ли он о Духе Святом как о третьей личности. Некоторые его высказывания говорят о том, что Дух является Ангелом, в то время как другие говорят, что Дух является действием Слова.

Иустин четко подчинял Слово Отцу как в отношении силы, власти, времени, так и в отношении сущности. Он говорил, что Слово не является вечным, не равно Отцу, и имеет подобие Ангела. В этих положениях мы находим отголоски более позднего арианского учения (которое осудил Никейский Собор), только в более умеренной форме.

Иустин использовал компромиссную трехчастную формулу водного крещения, которая включала в себя произнесение имени Иисуса Христа. Он частично сохранил прежнюю значимость имени Бога, веря в то, что имя Иисуса обладает большой силой. Он исповедовал, что водное крещение является необходимым для прощения грехов; возможно, он придавал особую значимость имени Иисуса. Так или иначе, в писаниях Иустина мы впервые находим употребление трехчастной формулы крещения, которая появилась во втором поколении после завершения написания Нового Завета.

В 5 главе мы порассуждаем о других греческих апологетах и сделаем дальнейшее заключение относительно учения о Боге, проповедуемого группой апологетов, включая Иустина.

5. Другие писания того же периода

Другие авторы, чьи работы сохранились со времен греческих апологетов, не были такими плодотворными, как Иустин, и большинство из них находилось под его сильным влиянием.

В то время были и другие известные писатели, но их нельзя отнести к группе греческих апологетов. Например, Евсевий упоминает о Егезиппе, Аполлинарии – епископе Иерапольском, Дионисии – епископе Коринфском. К сожалению, их работы не сохранились. (Также полностью утеряны работы некоторых апологетов, включая писания Квадрата и Мильтиада.) Если бы мы имели эти работы, особенно работы лидеров Церкви, то, возможно, у нас сложилось бы другое представление о том времени.

Как уже говорилось в 1 и 4 главах, греческие апологеты писали для неверующих, защищая христианство. В своих трудах они широко использовали многие идеи греческой философии. Их учение о Логосе (Слове) особенно испытало на себе влияние греческой мысли.

Аристид

Пожалуй, самой ранней сохранившейся апологией является Апология Аристида. Её датируют примерно 150 г., хотя некоторые богословы утверждают, что она была написана в 125 или 130 гг. Аристид стал христианином, будучи философом в Афинах. Мы имеем только три её версии: одну на сирийском, другую на греческом, а третью (фрагмент) на армянском языках. Греческий текст существует только в измененной форме и включен в мифическую историю под названием Житие Варлаама и Иоасафа.

Сирийская версия выражает библейское учение о Сыне. "Христиане берут начало своей религии от Иисуса Мессии. Он назван Сыном Всевышнего Бога. Говорят, что Бог спустился с небес, от еврейской девы принял плоть и облекся плотью. Сын Божий пребывал в дочери человеческой" (2). В параллельном греческом тексте говорится, что нерожденный Бог сошел Сам, дабы примирить мир с Собой: "Ныне христиане берут начало своего вероучения от Господа Иисуса Христа. Он признан Духом Святым как Сын Всевышнего Бога, Который сошел с небес, чтобы спасти человечество. Родившись от чистой девы, нерожденный и непорочный, Он принял плоть и явил Себя людям, чтобы призвать их к Себе от хождения за чужими богами" (15).

Аристид подчеркивал, что Бог один. "Бог, Господь наш – один... всё во всём... Бог один в Своей сущности. Ему присуща одна сущность, так как Он постоянен по Своей природе и сущности" (Сирийская версия, 13).

Он с явной симпатией объяснил еврейское учение о Боге и определил учение христианства о Боге в той же одобрительной манере.

"Евреи говорят, что Бог один, Он Создатель всего, Он Всемогущий и что неправильно поклоняться никаким другим богам, кроме этого одного Бога. И здесь они, кажется, ближе к истине, чем все остальные народы" (14). "Ибо [христиане] знают и верят в Бога, Создателя небес и земли, в Котором и от Кoтopoго всё, и Которому нет равных, и от Которого они приняли заповеди, отпечатав их в своем разуме и соблюдая их в надежде и ожидании будущего Царства" (15). Интересно, что такие последователи триединства, как Тертуллиан, позже осудили своих оппонентов-модалистов именно за то, что они придерживались еврейского учения о Боге.

Единственную ссылку, относящуюся к учению о триединстве, у Аристида можно найти в греческом тексте (подтвержденную в армянской версии). "Ибо [христиане] знают Бога, Создателя и Устроителя всего через единородного Сына и Духа Святого. И кроме Него они не поклоняются никакому Богу. Они имеют заповеди от Самого Господа Иисуса Христа, высеченные в их сердцах" (15). Если эта выдержка некоторым образом и относится к учению о Троице, то поклонение всё же сосредоточено на Отце, а о Сыне и Духе упоминается как о Его посредниках.

Послание к Диогнету

Другим документом того периода является Послание к Диогнету. Его автор и дата написания не выяснены. Историки относят этот документ обычно к 150 г. или позже, хотя некоторые из них – к 130 г. Он существует в копиях с одного средневекового греческого манускрипта, оригинал которого не сохранился. Авторство этого сочинения приписывают Иустину, но современные богословы не согласны с этим.

Послание говорит о "Боге, Который отдал Своего Сына", как о нашем "Попечителе, Отце, Учителе, Советнике, Исцелителе, нашей Премудрости, Свете, Чести, Славе, Власти и Жизни" (9). Последователи триединства в III веке приписывали некоторые из этих имен второй и третьей личности Троицы. К примеру, они использовали слово "премудрость" для обозначения характерной черты, отличающей Сына и Отца. В некоторых местах данная работа использует библейское определение Сына, как откровение и воплощение Самого Бога. "Бога никто никогда не видел, не познал Его, но Он Сам открыл Себя" (8). "Он Сам понес на Себе бремя наших беззаконий, отдав Своего Сына в качестве залога за нас" (9). "Он послал Своё Слово, чтобы явить Себя миру... Это есть Тот, Который был от начала, явился как бы только что, оказался древним, и Который родился как бы снова в сердцах верующих. Это Тот, Который от вечности, сегодня назван Сыном Божьим" (11).

Два отрывка, однако, могут указывать на предвечность Сына, отличающегося от Бога. "Сам Всемогущий Бог, Создатель всего, невидимый, послал с небес к людям истину, непознаваемое Слово, утвердив Его в сердцах верующих. Он [послал] Самого Создателя и Созидателя всего, через Которого сотворил небеса... Как царь посылает своего сына, который тоже царь, так Он послал Его; как Бог Он послал Его" (7). "В разуме Своем Он содержит великое и неизреченное учение, которое Он сообщил только Сыну Своему... После того, как Он открыл и сделал явным через Своего возлюбленного Сына то, что было приготовлено от начала, Он излил на нас Свои благословения... Он знал всё обо всем в разуме Своем, как и Его Сын знал обо всем, благодаря отношениям, существующим между Ними" (8).

Татиан

Ученик Иустина Татиан выражал убеждения подобные тем, которым придерживался его учитель в работе Увещание к эллинам (150 г.). Изначально Бог существовал один. "Наш Бог не начал быть: Он один, не имел начала, и Он Сам есть начало всему. Бог есть Дух... Будучи Отцом и осязаемого, и невидимого, Он Сам невидим и неосязаем... Отец видимого и невидимого" (4).

Логос изначально являлся безличной силой, присущей Отцу, но перед сотворением Логос был "рожден" или "произведен" от Отца, как отдельная личность. "Бог был в начале, но начало, как нас учат, является силой Логоса... В Нем, в Логосе-силе, пребывает Сам Логос, Который был в Нем и существует в Нем. По Его истинной воле появляется Логос и появляется не напрасно, а становится первородным творением Отца. Его (Логос) мы знаем как начало творения... Итак, Логос, происходя от Логоса-силы Отца, не лишил Логоса-силы Того, Который породил Его. Например, я говорю, а вы слышите. И, конечно, я не лишаюсь речи (логоса) от того, что я эту речь произношу, но произнося слова, я пытаюсь привести в некий порядок неорганизованные мысли в вашем разуме... Логос, рожденный в начале, в Свою очередь родил мир" (5). "Небесный Логос [был] духом, исходящим от Отца, а Логос – от Логос-силы" (7).

Поскольку Татиан утверждал, что Логос был изначально присущ Отцу, в своей работе Диатессарон он так объясняет последние слова из Иоанна 1:1: "Бог есть Слово" (1). Фактически, он понимает слова из Иоанна 1:1 также, как большинство верующих в единство сегодня. Что касается понятия о вечности, то очевидно, что он имел такую же точку зрения по этому вопросу, как и последователи учения о единстве. Но в его учении было утверждение, которое расходится с учением о единстве, а именно, что в определенный момент прежде сотворения мира Слово вышло от Отца как отдельная личность.

Мелитон

Мелитон, епископ Сардийский, был влиятельным писателем своего времени, однако до нашего времени дошли только фрагменты его работ. Эти фрагменты содержат большое количество утверждений, напоминающих писания послеапостольского периода и сходных с учением модалистов. Видимо, его писания не сохранились потому, что они по своему содержанию противоречили доминирующему учению о Боге. Было бы весьма интересно изучить его потерянный манускрипт О воплощении Бога.

Апология Мелитона (170 г.) подчеркивает единственность Бога, называя Бога Отцом. "Он, говорю я, истинно существует... и любящие Его говорят о Нем так: "Отец и Бог Истины... Бог один... Есть только один Бог, Отец всего, Который никогда не имел начала, никогда не был сотворен, но по Его воле всё существует".

В его работе Ключ говорится: "Господь" является "Началом и Создателем всего... Ветхим днями". А о Господе Иисусе сказано так: "Воплощение Господа есть Его принятие человеческой плоти, в которой Он родился, умер, воскрес и вознесся на небеса". Мелитон называет Сына, как и модалисты: "устами Господа, словом Господа, ладонью Господа, десницей Господа, Премудростью Господа". Дух Святой также называется "речью Господа, перстом Господа".

Несколько высказываний отождествляют Иисуса с Богом. В его работе Рассуждения о кресте говорится: "Он был человеком... Он есть Бог, облекшийся в подобие раба, но не принизивший образа Своего Отца... Он сохранил все черты [буквально. "Он был всем"], присущие Его непорочной природе". В двух фрагментах высказана мысль о том, что Иисус был "Богом, претерпевшим смерть, жертвенным Царем Израиля". Его работа О природе Христа содержит следующее высказывание: "Являясь одновременно Богом и совершенным человеком... что касается плоти, Он утаил признаки Своего Божества, хотя был истинным Богом, сущим прежде всех времен".

Только два утверждения говорят о предвечности Сына, Который отличается от Отца, но тождествен Духу. "Отец послал Своего Сына с небес в бестелесной форме, чтобы Ему, облекшись в тело через девственное чрево, родиться для спасения человечества" (Рассуждения о душе и теле). "Тот, Который был рожден до света; Тот, Который есть Создатель вместе с Отцом; Тот, Который всё во всем... и в голосе проповедника – Слово; Дух всех духов; Сын в Отце; Бог в Боге; Царь во веки веков... Бог, Который от Бога; Сын, Который от Отца; Иисус Христос – Царь вечности" (О вере).

Феофил

Феофил стал епископом Антиохийским в 168 г., а умер в 181 г., так что он писал почти в конце II века. Сочинение К Автолику начинается с четкого утверждения о единственности Бога, дающего модалистские определения названиям Бога, которые позже использовались последователями триединства для определения личностей Божества. "Явление Бога невыразимо и неописуемо, и глазами плоти увидеть Его невозможно... Ибо если я скажу, что Он – Свет, я всего лишь назову Его проявление; если я назову Его Разумом, я скажу лишь о Его премудрости; если я назову Его Духом, я скажу лишь о Его дыхании; если я назову Его – Премудростью, я скажу лишь о Его творении; если я назову Его Силой, то скажу о Его могуществе; если я назову Его Властью, то скажу о Его деятельности; если Провидением, то упомяну лишь Его благость; если я призову Его Царство, то лишь помяну Его славу; если назову Его Господом, то признаю за Ним право судить, если назову Его Судьей, то скажу, что Он справедлив, если назову Его Отцом, то скажу обо всем, сотворенном Им" (1:3). (Последняя фраза появляется в другой версии как: "Если назову Его Отцом, то скажу обо всем".) "Мы также признаем, что Бог существует, но как единый Создатель, Творец, Устроитель вселенной. И мы знаем, что всё существующее устроено Его провидением и только Им одним" (3:9).

Феофил учил, что Слово было изначально присуще Богу в безличной своей форме, но позже было явлено или рождено и стало видимым отдельным лицом. Кажется, что Феофил не делал никакого отличия между Словом и Духом. "Бог, имея Своё Слово в Себе Самом, родил Его, излучая Его вместе со Своей мудростью прежде всех творений. Он имел Это Слово, как помощника в сотворении, с Ним Он сотворил всё. Он называется еще "верховным правителем", потому что Он всем управляет, и Господом всего созданного Им. Он, будучи Духом Божьим, верховным правителем, и премудростью и силой Всевышнего, сходил на пророков и через них говорил о создании мира и о всем другом. Ибо не пророки были тогда, когда появился мир, но премудрость Божия, Которая была в Нем, и Его святое Слово, в Нем пребывающее" (2:10).

Слово, согласно Феофилу, является действием или откровением личности Отца. "Бог и Отец всего не может быть помещен или обнаружен где-нибудь, ибо нет места Его пребывания. Его Слово, через Которое Он сотворил всё, будучи Его силой и Его премудростью, вобрав в Себя личность Отца и Господа всего, эта Божия личность ходила в раю и беседовала с Адамом... Но когда Бог восхотел совершить всё, что Он предопределил, Он родил Слово – произвел первородное из всех творений, но родив Разум, Он продолжал общаться со Своим Разумом... [Евангелие от Иоанна 1:1 показывает], что сначала Бог был один, и Слово было в Нем... Слово, являясь Богом, а также созданием Божьим, посылается Отцом вселенной в любое место по воле Отца. Это посланное Слово, явившись, становится и видимым, и слышимым, и пребывающим в некотором месте" (2:22).

Две выдержки указывают на зарождающееся учение о триединстве. "Три дня [творения], предшествующих видимому, являются своего рода Триадой, состоящей из Бога, и Его Слова, и Его премудрости" (2:15). "Ибо ни к кому другому, как к Своему Слову и Премудрости Он говорил: "Сотворим" (2:18). Предыдущая цитата использует родительный падеж греческого слова trias, что значит "триада", которое позже стало обозначать Троицу. Переводчики сохранили это слово на греческом языке, но стали писать его с заглавной буквы. Некоторые утверждают, что Феофил был первым христианином, употребившим слово Троица, но большинство богословов признают право первого употребления этого сомнительного термина за Тертуллианом, который использовал латинское слово trinitas примерно в 210 г. (cм. главу 7).

Тертуллиан четко определил свой термин и использовал его для обозначения трех лиц или личностей – Отца, Сына и Святого Духа. В отличие от него, Феофил употребил свой термин только однажды и не дал ему толкования. Неясно, что он имел в виду. Из глав 2:15 и 2:18 кажется, что его триада является Богом, Его Словом и Его Премудростью. Если это три разные личности, то только первая личность является вечным Богом. Третья личность не Дух Святой, а Премудрость. Еще более запутывая, Феофил отождествляет Премудрость со Словом (2:10; 2:22) и Дух Святой со Словом (2:10). Кроме того, он никогда не утверждал, что триада представляет собой три личности, но использовал слово личность в контексте, несовместимом с учением о триединстве, говоря, что Слово, Которое есть Божия сила и премудрость, вобрало в себя личность Отца, личность Бога (2:22). Триада Феофила, похоже, представляет собой триаду откровения или деятельности, изначально состоящую из Бога и двух Его высших свойств. Вторая личность триады позже стала некоторым образом отделяться от Бога, а третья личность никогда и не отождествлялась со Святым Духом.

Афинагор

Афинагор был философом, который, как говорят некоторые источники, проживал в Афинах. Его Прошение о христианах (177 г.) представляет собой дальнейшее развитие учения о триединстве в конце II века.

Афинагор уверял, что Бог один, но учил различию между Богом и Логосом. "Наше учение признает единого Бога, Творца вселенной, Который Сам не был создан... Который сотворил всё Логосом, исходящим от Него" (4).

Он представлял Бога в трех явлениях или в виде триады, состоящей из Отца, Логоса (Сына, Премудрости) и Духа. "[Христиане желают] только того, чтобы познать Бога и Его Логос, что есть единство Сына с Отцом, какое общение Отца с Сыном, что есть Дух, в чем заключается единство трех – Духа, Сына и Отца, и в чем их отличие" (12). "Мы признаем Бога и Сына – Его Логос, и Духа Святого, объединенных одной сущностью – Отца, Сына и Духа, потому что Сын есть Познание, Разум, Премудрость Отца, а Дух – излучение, как свет от огня" (24).

В этой непонятной Божественной триаде Логос и Дух Святой исходят от Отца, Который есть Бог. "Он есть Бог, сотворивший всё Логосом и давший всему жизнь Своим Духом" (6). "Сын Божий есть Логос Отца в мысли и действии... Отец и Сын – одно. Сын в Отце, а Отец в Сыне, в единстве и силе духа. Сознание и разум Отца есть Сын Божий... Он – первое творение Отца, не потому, что Он стал первым существовать (ибо от начала Бог, Который есть вечный разум, имел Логос в Себе, будучи неразделимым с Ним от вечности), а потому, что Он стал идеей и живительной силой для всего материального мира... Так же и Дух Святой, действующий в пророках, зависит от Бога, исходит от Него и восходит к Нему, подобно лучу солнца... [Мы] говорим о Боге Отце, о Боге Сыне и о Духе Святом и... провозглашаем их власть в союзе и различие в устройстве" (10).

Выводы

В период с 130 по 180 годы мы замечаем усиливающийся отход от библейского учения о единстве и от учения авторов послеапостольского периода, которое, по существу, совпадало с учением о единстве. Неопределенные намеки на предвечность Сына в Послании Варнавы и Пастыре Ермы становятся четкими определениями в период греческих апологетов. Ближе к началу века стоял Аристид, учение которого о Боге большей частью совпадает с библейским учением о единстве. Послание к Диогнету, которое сохранило еще преимущественно библейские взгляды, уже начало разделять Бога и Его Слово. В середине века Иустин и его ученик Татиан четко отделили Отца и Слово как две разные сущности. В конце этого периода Феофил и Афинагор смутно и неопределенно стали формулировать учение о триединстве, хотя первый из них всё еще пользовался некоторыми выражениями из учения о единстве. Мелитон преимущественно сохранил взгляды о Боге в рамках учения о единстве, хотя многие из его фраз претерпели искажение, по крайней мере то, что дошло до нас.

Иустин, Татиан, Феофил и Афинагор взяли распространенное учение о Логосе и приспособили его к христианству, как к истинному и возвышенному философскому учению. Они учили, что Логос первоначально находился в разуме Бога, но для создания и воплощения Логос отделился от Бога (был рожден) как отдельная Божественная сущность, хотя и зависящая от Него и находящаяся у Него в подчинении. Для них Логос является главным соработником Бога. Божественные явления, благословения и сообщения Бога в Ветхом Завете осуществлялись через Логос. Поскольку греческая мысль учила, что Бог был полностью вне реальности и времени (трансцендентный), то только меньший божественный посланник мог взаимодействовать и общаться с человечеством, испытывать эмоции, воплотиться в образ человека и пострадать за человечество. Апологеты определили Логос как предвечного Сына Божьего, Который стал Иисусом Христом.

Следующие цитаты суммируют учение апологетов о Логосе.

"Апологеты придерживались небиблейского учения о Логосе, в чем-то напоминающего учение Филона. Для них Логос, вечно существующий в Боге, был просто Божественном разумом, который не существовал как личность. Однако, для осуществления цели сотворения мира, Бог воссоздал Логос из Самого Себя и Логос стал существовать как личность. В сущности Логос продолжает оставаться в Боге, но с точки зрения Его происхождения как личности Его можно назвать созданием. Короче говоря, Христос является Божественным разумом, сущим в Боге, Которому Бог дал отдельное существование и через Которого Он открыл Себя... Важно отметить, что Логос, согласно апологетам, в отличие от философского Логоса, является независимой личностью"[7].

"Согласно учению апологетов, Логос существовал прежде своего воплощения. Он существовал как Божественный разум (nous) в Боге, как и мысль существует в человеке до того момента, пока она не примет словесное выражение. К этому предвечному Логосу Феофил применил термин бессмертный, которым пользовались греческие стоики, а также Платон. Логос представлял собой Божественный разум... От вечности Отец имел в Себе Логос-разум. Для цели сотворения мира Логос был произведен как независимая Божественная личность. Логос появился по воле Божьей, подобно тому, как мысль рождается словами. Логос был назван "первым творением Отца", "первородным созданием Отца"... Разделение личностей Отца и Логоса явилось нововведением, и с точки зрения философии стоиков это и было христианским учением. Следует отметить, что согласно апологетам, до сотворения мира Логос не отделялся от Бога как личность. И хотя Логос и Христос отождествлялись, Христос, как существующий во времени, был отодвинут на задний план, а Сыном Божьим считался предвечный Логос"[8].

Апологеты подтверждали, что Бог один, хотя их учение о Логосе говорит о дитеизме (двух богах) или бинитаризме (двух личностях). Апологеты не использовали понятия, позже принятые в учении о триединстве: о (со)равенстве, (со)вечности и единосущии трех личностей. Вместо этого они твердо придерживались абсолютного монотеизма (в учении о Боге до рождения Им Логоса) и старались сохранить монотеистическое учение, представляя Отца как верховного, истинного Бога, а Логос – как подчиненного во времени, положении, власти и сущности.

Апологеты почти ничего не сказали о Святом Духе. Некоторые фрагменты говорят о том, что Дух Святой как-то отличается от Отца и Логоса, но в них нет четких определений этим отличиям. Апологеты описали деятельность Логоса точно так, как последователи учения о триединстве впоследствие описали деятельность Святого Духа. Складывается впечатление, что в некоторых отрывках Дух Святой отождествляется с Отцом, с Логосом или с какой-то безличной силой. Когда же авторы хотели четко отделить Дух от Отца и Логоса, то они определяли Святой Дух как Божественную сущность, занимающую положение даже ниже, чем у Логоса, может быть на уровне Ангела.

Учение апологетов о Боге можно определить следующим образом.

"Апологеты учили, что Сын подчиняется Отцу. Согласно Иустину, только Отец является истинным Богом; Логос является Божественной личностью лишь второго ранга... Он зависит от Отца, является Его органом и слугой... Апологеты рассматривали Бога скорее как триаду, нежели как Троицу. Это видно из того, что отличаясь от Отца и Логоса, Дух находился в подчинении у Них Обоих. Поскольку Логос вдохновлял пророков и действовал во всем остальном, то для Самого Святого Духа отводится самая незначительная роль. К счастью, апологеты ничего не говорили язычникам о Духе Святом, поскольку сами имели смутное представление на этот счет"[9].

Учение апологетов не было еще учением о триединстве. Оно представляло собой дальнейшее отклонение от библейского учения о единстве в сторону триединства, а не наоборот. Взгляды апологетов о Боге до рождения Логоса и их толкование Евангелия от Иоанна 1:1 были по существу в рамках учения о единстве. Они отклонились от библейского учения : 1) отождествляя Сына и Логос (вместо того, чтобы понимать Сына как Бога во плоти); 2) объясняя рождение Сына как действие Божие до сотворения мира, в результате чего Логос стал отдельной личностью. Их взгляды были аналогичны взглядам Ария, который Никейским Собором 325 г. был осужден как еретик. Хотя взгляды апологетов не были настолько крайними, как взгляды Ария.

Последователи триединства вынуждены согласиться с тем, что греческие апологеты не придерживались ортодоксального триединства. Они обычно говорят, что мы не можем судить апологетов по критериям более позднего времени – мы не можем ожидать четкости учения до тех пор, пока существовали противоречия, разрешение которых и привело к формулировке ортодоксальной терминологии, определений, фраз и вероисповедания триединства. Такое утверждение принижает Библию как достаточный критерий истины и утверждает, что учение о Троице развивалось с течением времени. И хотя сторонники триединства расценили бы сегодня взгляды апологетов еретическими, они всё же не считают их еретиками, поскольку апологеты являются отцами и первыми богословами их Церкви. Но если мы не принимаем взгляды апологетов, то как мы можем считать их отцами Церкви и принимать учение их последователей?

Учение апологетов, возможно, не являлось учением большинства христиан или пастырей. Многие из них, например, Иустин, не были ни пастырями, ни епископами. Их заимствования из греческой философии очень сильно повлияли на учение о Боге, однако самые первые христиане не были философами и даже не были знакомы с классической греческой мыслью.

Например, согласно мученичеству Иустина (середина II века), христианин по имени Иеракс, который был казнен с Иустином, на своем допросе сказал Римскому префекту: "Христос – наш истинный Отец, и вера в Него – наша мать" (3). Это исповедание выглядит отражением раннего представления, что Иисус – единый Бог, воплощенный Отец.

Как будет рассмотрено в 9 и 10 главах, более позднее свидетельство указывает на то, что большинство верующих всё же придерживались библейского учения о единстве, вплоть до начала третьего века.