Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Александров Н.Н.
В.И. Вернадский и неклассический менталитет ХХ века

Oб авторе
В обозначенной теме нам предстоит рассмотреть как минимум ряд аспектов: что послужило историческим контекстом для формирования учения В.И. Вернадского, а также — насколько его учение в целом соответствовало сути глобального менталитета человечества в ХХ веке. Попутно нам придется ответить также на ряд вопросов по поводу менталитета, его классических и неклассических черт.
Идеи В.И. Вернадского были сформированы на начальном этапе становления нового формационного менталитетета, который мы, по аналогии с наукой, называем неклассическим. Начнем мы с контекста, который представляется нас наиболее важным. Сферное учение Вернадского создано естественником, и хотя “сферных учений” в науке XIX-ХХ веков было предложено немало, убедительность его самых широких построений основана, прежде всего, на работе “Биосфера” [6] . Против такого достоверного обобщения возразить нечего, и кажется, до сих пор никто не посягнул на незыблемость биосферизма, в то время как теория Дарвина в этой же области знания непрерывно критикуется с момента публикации. Более того: Вернадскому приписывается ряд идей и терминов, которые он трактовал совершенно иначе, чем это сейчас принято, и среди них — ноосфера. В чем же феномен теорий Вернадского? Прежде всего, в том, что мы называем “ментальным резонансом” в культуре: 20-е годы ХХ века нуждались в глобальных обобщениях и Вернадский даже вошел в моду, выступая с лекциями в Париже. Говоря проще, он выразил в форме науки то, что было присуще этому времени. А что искало это время? Присмотримся к нему подробнее и дадим короткий обзор тенденций всего столетия, применительно к науке и немного — менталитету.

Вписанность идей В.И. Вернадского в историю науки ХХ века

С начала ХХ века в менталитете проявляется некий “взрыв идей”, за которым проглядывает новый ментальный ключ. Глобальность науки 20-х годов, ее макромасштаб, можно назвать универсально-концептуальной. В русском варианте она приобрела характер общечеловеческий и кооперативный (коллективизм: Мы), в западном — личностный, конкурентный (индивидуализм: Я).
Особенности этого “взрыва идей” особенно хорошо видны в культуре России, где проявляется феномен “русского космизма” — это целый веер культурных явлений, отображающих главные хронотопические свойства этого момента истории: культурой осваивается гигантский, сверхчеловеческий масштаб пространства, а также — будущее время, очень удаленное от настоящего в невиданную перспективу. В этот момент истории актуализируются всеобщие представления Н. Федорова , биосферные и затем ноосферные понятия у В. Вернадского, наблюдается “поток идей” у К. Циолковского, А. Чижевского, П. Флоренского, Н. Кондратьева, П. Сорокина и многих других [8]. Весь “русский космизм” этого периода истории (как в науке, так и в искусстве) соизмеряется с масштабами всей эволюции, всей истории, всей планеты и даже космоса — предельными масштабами, доступными человеческому воображению.
Эту тенденцию в культуре можно назвать исконно русской, поскольку в ней проявились устремления всечеловеческие, кооперативные, лишенные ориентации на сиюминутную пользу. С нашей точки зрения это невероятное “забегание вперед” во всем, в том числе в масштабе истории ("мировая революция"), было обусловлено, как минимум, тройным циклическим резонансом — одновременно завершились тысячелетний, трехсотлетний и столетний социально-культурные циклы. Вот почему идеи “русского космизма”, включая и идеи В.И. Вернадского, — это особая ядерная структура, содержащая базис для общечеловеческой культуры будущего. Но понять это следует уже сегодня, хотя бы потому, что к будущему нужно вовремя начинать готовиться.
Наряду с этой коопереативно-объединительной “русской” линией в культуре в тот же момент времени проявилась “западная”, ориентированная на прагматизм и проективность. Применительно к науке можно констатировать, что исследования повсеместно разворачиваются в плане универсального осознания системности мира и закономерностей его генезиса, но с ориентацией на управляемость, а значит — на определенный прагматизм. Новый набор идей был осознан, например, в физике: в теории относительности Эйнштейна, идеях Минковского, Резерфорда, Бора, Планка и других известных физиков. Их никак нельзя назвать безобидными учеными-чудаками: от их первых формул до первой атомной бомбы прошло всего тридцать лет. Но это только одна, самая нашумевшая часть прагматически-проектного культурного взрыва 20-х, охватившего все сферы. В качестве главного идеолога о нем во весь голос говорил Д. Дьюи, и не только говорил, но и действовал в диапазоне от личности до государства.
Возникла эта линия и у нас, но она имела всеобщий ракурс “управляемости”. В этот момент времени появляется всеобщая организационная наука — “тектология” русского позитивиста Богданова [9]. В ней сохраняется универсальная всеобщность, вот почему взгляды А.А. Богданова в значительной мере определили весь комплекс последующих системных идей, а главное — их ориентацию. Это, прежде всего принцип системности мира , содержавший ряд идей будущей кибернетики. Здесь Богданов впервые выдвинул системную теорию кризисов (теорию системных кризисов) [4]. В науке на этом историческом отрезке можно было наблюдать возникновение целой совокупности новых общесистемных и генетически ориентированных теорий. Их взлет приходится на 20-30-е годы ХХ века.
Становление комплекса системных и системно-генетических идей в первой трети века шло как бы параллельными путями в естественном комплексе наук, а также в философских и гуманитарных науках. Но их единой основой была объективная и объектная ориентация. Образцом считается комплекс естественных наук, вот почему у А.Л. Чижевского причины исторической динамики ищутся в естественных детерминантах — гелиотараксии [12]. Аналогичными были установки и в других секторах гуманитарной сферы. Так, в нашей психологии, в 20-е годы ХХ века установка на объективность и управляемость была задана Л.С. Выготским, а комплекс четко выраженных системных идей был развит П.К. Анохиным в теории функциональных систем. Его идеи, по содержанию близкие к богдановским, задают системную основу психологии. И Богданов, и Выготский, и Анохин, и многие другие говорили, прежде всего, о достижении управляемости внутри социума и по отношению к человеку, и нет ничего удивительного, что этот набор идей вскоре был реализован в социальной практике государственного управления.
Рядом с учеными, например, в советской архитектуре, развиваются конструктивизм, рационализм и концепция “жизнестроения”. “Тектология” Богданова и “жизнестроение” — это, в принципе, одно и то же, поскольку Богданов строит новую, управляемую ментальную конструкцию мира и делает это на метатеоретическом уровне, над науками. Он вычленяет некие предельные инварианты, такие же предельные, как геометрические фигуры в супрематизме Малевича , парящие в абстрактном Космосе. Архитекторы-жизнестроители делают то же при помощи формы и среды и опираются при этом на "объективную" психологию.
В ХХ веке, если говорить о науке, речь идет о трех исторических циклах различающихся прежде всего степенью общности в постановке вопросов [14]. Движение идей идет от общего и интегрированного к частному и дифференцированному:
  • в первой трети ХХ века (ментальный цикл 1920-1953) ставятся проблемы предельного философского уровня (Вернадский, Хайдеггер, Тейяр де Шарден и т.д.) [13], выдвигаются идеи глобальные (типа тектологии Богданова ) или обобщающие целую отрасль или сферу знания (Чижевский, Кондратьев, Сорокин, Вавилов, Анохин, Винер и т.д.) [10];
  • во второй трети (цикл 1953-1986) происходит новое обращение к этим же первоосновам, но уже с функционалистической и другой, скорее целостной (рацио + иррацио), точки зрения, учитывающей и всеобщий, и локально-прикладной аспекты (культурогенез, техногенез и т.д.);
  • в последней трети (цикл 1986-2019) с одной стороны, происходит определенное подведение итогов в области теоретического знания и осмысление сложных инвариантных составляющих этого знания. Но основной тенденцией становится локальность, мелкотемье, а не глобальная цельность — в науке побеждает прагматизм прикладников. Главное же состоит в том, что и обобщающие и прикладные работы не выходят за набор идей, выдвинутый в первой трети века.
В описанной исторической последовательности идеи В.И. Вернадского принадлежат как периоду взлета “русского космизма” первой трети века, где они были только обозначены, так и будущему, где их ждет развитие и реализация [7]. Чтобы понять их роль в будущем, обратимся ко второй нашей теме.

Менталитет и ноосфера

Наш главный ракурс — ментальный, и менталитет выступает той призмой, через которую можно “вывернуть” тему ноосферизма. Однако здесь нужны некоторые пояснения и уточнения, поскольку единой теории менталитета пока нет, а есть отличающиеся подходы к ней.
С нашей точки зрения, при разговоре о менталитете основным контекстом выступает тройка взаимосвязанных форм: общественный интеллект, менталитет и общественное сознание. Они различаются, прежде всего, масштабом, рабочими диапазонами.
Общественный интеллект оперирует знанием, он накапливает знание для управления будущим — вот почему он настроен на длиннопериодные волны и надсистемный масштаб.Знание древних греков для нас не устарело, и теорема Пифагора все еще преподается в наших школах. Такова специфика знания: оно входит в копилку человечества надолго, а то и навсегда. Знание тоже развивается, но в идеале знание есть то, что пригодно всегда и наполняет особую долговременную память человечества.
Это очень важно понять, применительно к трактовке ноосферы у В.И. Вернадского. Дело в том, что Вернадский несколько раз уточняет, что он связывает понятие ноосферы с наукой, и только с наукой. Научная мысль в его трактовке есть часть структуры биосферы, очень близкая по функции к современному понятию "общественный интеллект". И, тем не менее, это разные понятия, что обусловлено самим местом их в истории, в ментальном цикле ХХ века: "ноосфера" — продолжение и развитие на новой ступени естественнонаучного понятия "биосфера", а "общественный интеллект" — абстракция лежащая уже за пределами философских вершин естествознания, в пространстве синтеза всех наук, но ближе всего она все же к социальной философии.
Противоположностью общественному интеллекту выступает “общественное сознание”. В нашей трактовке это инструмент непосредственного погружения в настоящее и реакции на происходящее, а в отражающем смысле — это экран текущего времени, через который общество ведет мониторинг, “бодрствует”, по О. Шпенглеру. Здесь — предельно короткопериодные волны и мизерный масштаб. Сознание поставляет материал для пополнения знания, но оно не содержит “знаний” в обычном понимании. Можно воспринимать реальность и активно реагировать на нее, но при этом не иметь “знаний” — так живут простейшие организмы.
Если рассмотреть вопрос аксиологически, общественный интеллект мы связываем, прежде всего, с Истиной, подчеркнем, с Истиной, а не только знанием, а общественное сознание — с Пользой.
Отсюда определяется место менталитета. Он удерживает целое, почему и мы говорим о нем как об особом единстве на пересечении долговременных и краткосрочных образований общественной “психики”. Знания, управляющие будущим, нужны нам лишь изредка, когда мы принимаем решения на определенный период и тем самым проектируем будущее. Знания — материал проектный, все остальное время эти знания лежат как бы на складе культуры. Сообщения о происходящем из сознания подтверждают или опровергают действенность принятого проекта. Но такая аналогия хороша для роботов, поскольку показывает, как работает связка Истины с Пользой.
Как только возникает управление на основе накопленного знания, на основе познанного, идет селекция знания для принятия решений. При этом не обязательно иррациональное в знании отметается: Гитлер достаточно долго и успешно руководил Германией и побеждал в войнах, хотя в основе его идеологии лежал эзотеризм, теософия, астрология и т.д. И у него, и у Сталина машина управления обществом была по основе идеологической, а отнюдь не знаниевой.
На грани между Истиной и Пользой существует совершенно иной механизм управления. Общество управляется не только при помощи знания, какой бы природы оно ни было. По исламским террористам видно, что ими управляют отнюдь не знания, а иррациональные убеждения и прагматизм. Назвать их поведение иррациональным тоже трудно — это поведение спланированное и осмысленное. Значит, есть и нечто третье, что участвует в управлении обществом, группами и отдельными людьми. И это третье порождают калокагатические регуляторы общественного поведения.
Парадоксальность менталитета состоит в том, что он работает во времени, во многих иерархических диапазонах сразу. Кроме того, в менталитете используются некие целостные образы, архетипы, устойчивые групповые представления и т.д. Менталитет имеет калокагатическую окрашенность, т.е. в его основе лежит связанность Этического и Эстетического. Мы доказываем, что они особо не привязаны ни к каким формам знания, а вполне самостоятельны. Они задают целостные образы мира и установки к действию. Эти установки имеют как долговременный, так и кратковременный характер. И единственное, что реально отображает состояние этой сверхсложной ментальной сферы, — это искусство. Посредством изучения искусства удалось увидеть, что сама эта сфера строго упорядочена и имеет свою уровневость и циклику.
Не нужно пытаться возложить на знание то, что знанию не принадлежит. Мы имеем здесь дело с аксиологией, а не с гносеологией, с процессами воспитания, а не с образованием и обучением. И конфликт между мифом и рациональным знанием, о чем говорил не только Налимов, — это конфликт двух линий в истории. Функция мифа вовсе не в том, чтобы дать знание, но в том, чтобы дать целостную образную опору и задать мотивацию.
Не редуцировали ли мы тем самым категорию общественного интеллекта до ее рациональной составляющей? Да нет же — и в самом общественном интеллекте полным-полно всего иррационального, и обществом можно управлять на основе одного лишь иррационального знания. Но все равно это будет особый, знаниевый, тип управления будущим. Поведением общества реально управляет не только знание, и чем глубже в историю, тем меньше эта функция принадлежала знанию. Не только наша политика, но и власть все время оглядывается не на знание, а на установки, нравственные нормы, весьма неясные приоритеты своего “электората”.
Знает ли человечество, что успешно идет к экологической катастрофе? Знает. И что, оно управляет свои будущим на основе этого очевидного знания? Нет. Здесь и лежит разрыв между должным и сущим, хотя речь идет о самом важном — о выживании. И поэтому мы говорим: до тех пор, пока мы не научимся ментальному управлению, проектированию менталитета, никакие знания современное общество не спасут. Теория ноосферы, как и теория общественного интеллекта, была бы изумительно хороша для социализма, если бы он однажды приобрел планетарный масштаб. Таким образом, это проявления связанные, о чем с несомненной фундаментальностью говорит А.И. Субетто в первом томе "Ноосферизма" [11].
В менталитете есть не только отражение социального бессознательного. Менталитет не столько отражает, сколько реально управляет поведением обществ, групп и отдельных людей. Пока это происходит за счет глобальной ментальной программы, колоссальной инертной силы менталитета, можно сказать, почти безо всякого участия людей. Что проку воевать с конкретными чеченцами или талибами, если их ментальность самовоспроизводится на новых поколениях, как Гидра? Никто не отрицает, что системы воспроизводства проектируют и снабжают конкретные люди, но что движет ими?
Ни малейшего сходства нет между знаниевым и ментальным управлением, и нельзя их сводить к чему-то одному — это не только разные способы управления обществом, у них еще и механизмы разные.
Приписать менталитету одну только культурно-этническую основу и тем самым подвести его под общественный интеллект как одну из “устойчивых” составляющих — значит сузить проблему до этно-культурно-топической типологии менталитета, близкой к теориям Мечникова и Гумилева . Но это далеко не все, что содержится в менталитете, и такое мнение противоречит ряду наших основных утверждений:
  • о существовании единого менталитета человечества, а он есть;
  • о существовании единого формационного менталитета, а его наличие очевидно;
  • об особой ментальности цивилизаций (культур), который описывают Данилевский, Шпенглер, Тойнби, Сорокин.
С позиции управления будущим, злой разум обречен на исчезновение с лица Земли. Прямо на наших глазах совершается экспансия научно-технического разума, замешанного на власти денег, Пользы, и это он гонит планету в пропасть. Это не злой разум, но это — полезный разум. Можно заранее сказать, что он уничтожит если не Землю, то человечество. Если что-то ему и противостоит, так это — ментальные механизмы, обладающие колоссальной исторической инертностью.
Образование, основной механизм воспроизводства современного общества, обеспечивается знанием. И мы имеем сегодня в результате знаниевое общество, не намного отличающееся от общества информационного. В педагогическом смысле менталитет обеспечивает не образование, а воспитание. Добрым человека можно воспитать, но этого качества никогда не добиться за счет самого правильного образования. Никаким образованием не создашь художника, ибо актуальное восприятие красоты лучше всего воспитывается в мастерской признанного мастера. Зато знанием художника можно изуродовать, и тому была масса примеров в советское время. Но не получилось сделать из писателей инженеров человеческих душ! Вот почему образовательное общество в его чисто знаниевом виде не решает проблемы будущего.
Будущее всегда рождается при посредстве утопий. Ментальное управление обществом тоже утопия, но утопия, в чем-то конкурирующая с информационным и образовательным обществом. Конкурирует она там, где концепция образовательного общества не имеет реальной основы. Запад, упрощенно говоря, уже запустил основные механизмы образовательного общества. А вот исламские и некоторые другие страны упорно придерживаются традиции “воспитательного общества”. Эта, вторая, модель консервирует общество, но зато придает ему невиданную устойчивость во времени. Спрашивается, а так ли нам нужно все быстрее и быстрее покорять природу и конкурировать с соседом? Не лучше ли искать гармонию и просто по-доброму жить в этом прекрасном мире?
Управление менталитетом — пока утопия. По отношению к разным типам менталитета можно применять разные управленческие воздействия. И итоговый принцип ментального управления развитием социума — это детализация принципа идеальной детерминации истории, а идеальная детерминация построена на понимании необходимости управлять не только, скажем, едиными эколого-материальными ресурсами Земли, но и устранять конфликты ментального типа, что управленчески гораздо сложнее и требует новых типов институтов планетарного масштаба. Что происходит в мире сейчас, после теракта в Америке? Открытое столкновение двух глобальных типов менталитета, причем обе стороны готовы стоять насмерть, и на пороге — едва ли не новая мировая война. Почему? А потому, что ментальные процессы пока неуправляемы. Необходимо уходить от стихийной истории к истории проектируемой и управляемой, и проектировать в ней нужно, прежде всего, новый синтетический менталитет человечества, в котором все типы менталитета соединились бы в единстве. А это — задача России, и мы стремились показать логику этого.
Такое направление, как ментальное управление историей, еще только предстоит освоить в ХХI веке, поэтому нас ожидает, как минимум, “век менталитета”.
И последнее: следует точно отличать теологическое ментальное доминирование средневековья и доминирование ментальной составляющей в нынешнюю эпоху идеальной детерминации истории. Возврата к ранее существовавшему типу целостного ментального доминирования уже не будет, но будет новый синтез, в котором менталитет будет искусственно конструироваться и проектироваться. Пока это возможно лишь рационально (других способов проектирования мы не знаем), но не исключены и все иные варианты.
Все сказанное позволяет нам дополнить идею ноосферы как сферы разума идеей существования ментосферы — единого общечеловеческого менталитета. Мы достаточно обозначили здесь их различие, а более детально это сделано в ряде наших монографий [1-3]. О некоторых аспектах этого явления следует поговорить подробнее.
О менталитете человечества . Менталитет обычно понимается как некая бессубъектная структура, суть которой мы раскрыли в наших работах. С нашей точки зрения, существуют различные уровни менталитета, и у каждого уровня можно выделять свой субъект, выступающий носителем данной ментальности. По Г. Спенсеру, это особый субъект: он рассредоточен во времени и пространстве. Уровневый подход такого рода позволяет нам сразу обозначить: поскольку есть человечество как целое, постольку есть и менталитет, присущий всему человечеству.
Менталитет человечества мы различаем по отношению к двум гипотетическим субъектам, носителям иного менталитета. Во-первых, это — менталитет внеземных цивилизаций, гипотетически существующих. Во-вторых, менталитет нашего человечества может отличить от других, опять же пока гипотетических, предшественников человечества на планете Земля. И то, и другое — “виртуальные” глобальные менталитеты, но выстраивать такие типологии, помещая в них менталитет нашего человечества как особый тип, допустимо и даже необходимо. Может иметь место и некий третий вариант, о котором мы пока не подозреваем.
Таким образом, менталитет человечества можно отличать от менталитета тех цивилизаций, с которыми человечеству предстоит столкнуться в будущем, либо от менталитета тех цивилизаций, которые когда-то были на Земле в прошлом, либо, если говорить о синхронности, от так называемых “параллельных” с нами во времени, но неизвестных нам цивилизаций или иных аналогичных организованностей высокого уровня.
Поскольку существует единый менталитет человечества, его необходимо осмыслять и изучать: из чего он состоит, и как он функционирует. Ключевой вопрос: что объединяет в единство менталитет человечества. В менталитете человечества заложена единая структура, которая удерживает его как целое. Объединительным началом выступает некий набор ментальных инвариантов — он есть во всех типах менталитета, во всех культурах, у всех цивилизаций на Земле. К. Юнг, В. Выготский, “школа Анналов” только начали изучение этого направления. Кроме ментальных инвариантов, можно изучать некие логики и герменевтические приёмы, которые постоянно используются на протяжении всей истории человечества. Если бы их не существовало, мы вообще не смогли бы понимать друг друга, коммуницировать с другими по менталитету народами, а мы это делаем постоянно.
Типы единого менталитета человечества. Единый менталитет человечества складывается из четырех составляющих его типов. Мы их можем группировать попарно, например Запад и Восток, и попарно внутри — как различающиеся ментально (как на основании топики, так и на других основаниях).
В конце XIX века И. Мечников задал типологию на базе топоса, создав теорию четырех великих исторических рек, на берегах которых возникли первые цивилизации. Но дело не только в геоклиматической детермининанте, породившей эти различия. В каждом из культурных регионов есть свои ментальные ключи. Менталитет человечества как целого матрицируется в типы. и пока не очень понятно, что именно определяет привязку ментального типа к той или иной культуре, мы принимаем это как сложившуюся данность: существует четверка типов менталитета, и носители этих типов (ментально различные культурные ядра), расположенные в разных регионах Земли, параллельно проживают разные истории.

Уровни менталитета по отношению к историческим циклам.

Разновидности проявления менталитета во времени также иерархические, но эта хроноиерархия иная, чем топоиерархия: она — нечетная.
Первый уровень менталитета — единый менталитет человечества . На этом верхнем уровне нами исследован цикл генезиса человечества (история общества) в контексте становления форм движения материи. Этим определяется специфика генезиса общества по отношению к другим известным видам генезиса , что, в свою очередь, позволяет установить новые способы прогнозирования будущего развития за счет обращения к более ранним этапам генезиса материи как к структурным инвариантам.
Но существуют и другие уровни, о которых мы говорим в нашей работе. В этом ракурсе обнаруживаются свои разновидности и носители. Есть формационный менталитет, культурно-цивилизационный и цивилизационный. И у каждого такого подразделения есть свои носители, свои субъекты, живущие во времени (где и заданы их границы). Например, это — цивилизации, группы цивилизаций одной культуры и т.д. На одном и том же топосе во времени могут существовать разные цивилизации (например, византийская — арабская).
Ментальные формации. Второй уровень менталитета — уровень ментальных формаций.
Ментальные формации — это большие отрезки истории социума, которые имеют единый признак: на протяжении одной ментальной формации менталитет человечества качественно не меняется. Определим качественную устойчивость как“ментальный ключ”, или “ментальную платформу”. Сказанное относится ко всем четырем типам внутри единого менталитета человечества. Можно более-менее достоверно утверждать это и по отношению к древнему миру и его этапам, и к средневековью, а вот в Новом времени глобальная смена менталитета произошла не везде, и на то есть причины. Главная причина — закон неравномерности исторического развития, применимый и к менталитету. Здесь необходимо понять сложные взаимоотношения топического и хронического доминирования: они, несомненно, взаимосвязаны и подчинены ряду законов (постепенное перемещение цивилизации с юга на север, рационализация Запада по отношению к Востоку и т.д.).
Если есть цикл, то при исследовании цикла могут быть выделены определённые устойчивые фазы этого цикла. Сейчас в глобальном общеисторическом масштабе таких ментальных ключей выделено пять, поэтому мы говорим о существовании в истории пяти ментальных формаций.
В первобытном обществесуществовала своя ментальная основа, мифологическая по своему ядру и звериная по окраске. В античности мифология стала антропоморфной и политеистической. В средневековье ментальная платформа приобрела черты интеграционные — и возник монотеизм. В Новом времени европейский человек отрекся от Бога и стал опираться только на свой разум, что породило не столько капитализм, сколько особый менталитет научно-технической цивилизации. К этому типу цивилизации мы относим и исторический социалистический эксперимент, он по идеологии — просвещенческий. Его искусственно свернули у нас с ликвидацией СССР, но он продолжается и в Китае, и в ряде других стран.
Ментальный глобальный конфликт, с которым мы имеем дело на сегодняшний день, состоит, прежде всего, в том, что одновременно сосуществуют не только топо-типологически разные, но и хроно-исторически разные ментальности: люди на Земле живут сегодня в разных ментальных формациях, по сути, в разных исторических временах и пространствах. Ментальность того же ислама, если ее оценивать формационно, средневековая, она может, как угодно модернизироваться (как правило, в светских ее проявлениях и институтах власти), но внутри нее воспроизводятся, прежде всего, средневековые ценности и представления о мире и человеке, социальные структуры и т.д. Попытки возврата к “золотому веку”, истокам и т.п. оборачиваются всегда одинаково — появляется фундаментализм и какие-нибудь очередные талибы. И здесь для нужд глобальной политической практики нужна такая наука, как “ментальная конфликтология”, а ведь вопрос о ней пока даже не поставлен.
Мы постоянно говорим о наступающей эпохе ментального проектирования как о необходимости. Здесь первым будет тот, кто глубже проникнет в структуру менталитета и сумеет выработать соответствующие инструменты и механизмы. И в этом ракурсе — и идеологически, и методологически, для нас наибольший интерес представляют глобальные научные идеи В.И. Вернадского.

***

В заключение, хотя это прямо и не связано с общей темой, хочется отметить одну интересную особенность, присущую русской научной школе как особому культурному явлению. Для меня личность и творчество В.И Вернадского во многом перекликается с личностью и творчеством другого русского ученого — Н.Я. Данилевского. Поговорим об этих чертах сходства у таких непохожих акторов, разделенных полувековым барьером.
В их судьбе есть предначертанность: уже в их ранних работах видна ориентация на идеи вселенские, космические, всеобщие, хотя и не абстрактно-философские. И тот и другой элитарно образованны и ярко талантливы во всем, что они делают. Они естественники и по образованию, и по роду занятий, и, как говорится, по жизни. Оба — настоящие исследователи и вместе с тем — практики, их выводы поразительно трезвы. Но вместе с тем — это и управленцы, достигшие немалых успехов на административном поприще, это государственные политики, отстаивающие естественные интересы России. Благодаря совокупности этих качеств и тот, и другой, сумели подняться в своей теории над историей и проследить ее логику применительно к любимой России. Сходится и итог их взглядов на историю: для Данилевского вопрос о необходимости вмешательства человеческого разума в спонтанный ход истории решался положительно, а Вернадский обозначил его как эволюционную необходимость.
Если Данилевский первым провел аналогию между разнообразием в живой и неживой природе и разнообразием в истории человечества, то Вернадский провел близкую “сферную” аналогию, обозначив сходство и связь между биосферой, как единым целым на Земле, и ноосферой.
Данилевский в своем подходе выходит в иерархии систем на уровень “всечеловеческого”, выступая одним из первых русских космистов. Данная категория замечательна, прежде всего, тем, что речь в ней идет о синтезе: общечеловеческий гений должен суметь подняться над национальностями и воспользоваться всем лучшим, что есть у разных культурных типов. Такой подход прямо противостоит нынешней тенденции поглощения всего, которая очевидна в действиях и идеологии Запада. “Всемирная ли монархия, всемирная ли республика, всемирное ли господство одной системы государств, одного культурно-исторического типа — одинаково вредны и опасны для прогрессивного хода истории”, — писал он. Цикличность у Данилевского связана с законом разнообразия. Он говорит о движении по всему полю цивилизационного разнообразия. Вот его убедительная цитата, разрешающая многие сегодняшние споры: “Прогресс состоит не в том, чтобы все шли в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях".
Удел России — “удел счастливый”: “не покорять и угнетать, а освобождать и восстановлять”. Именно Россия вдохнет в историю новую жизнь и тем вернет ходу мировой истории, утраченную душу. “Русское и славянское, святое, истинно всемирно-историческое и всечеловеческое дело — не пропадет”, — сказал Данилевский.
Сходные по духу мысли, только высказанные уже изнутри новой концепции биосферы-ноосферы, принадлежат В.И. Вернадскому. Он их высказывал как в своей яркой публицистике ("Война и прогресс науки", "Задачи науки в связи с государственной политикой в России", "Русская интеллигенция и новая Россия"), но и в сугубо научных работах, где отводит России особое место в системе мировой культуры и это место — объединительное. При этом в качестве актуального Вернадский ставит вопрос о территориальном единстве России как условии ее духовной целостности. Для него образцом русского ученого выступает М.В. Ломоносов, которому он посвятил свою страстную и ясную статью "Общественное значение ломоносовского дня".

Литература:

  1. Александров Н.Н. Эволюция ментального хронотопа. — Кострома: Изд-во КГУ им. Некрасова, 2000. — 434 с.
  2. Александров Н.Н. Формула истории. — Кострома: Изд-во КГУ, 2000. — 516 с.
  3. Александров Н.Н. Экзистенциальная системогенетика. — Кострома: Изд-во КГУ, 2000. — 750 с.
  4. Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. — В 2 кн. — М.: Экономика, 1989. — (Кн. 1. — 304 с. Кн. 2 — 304 с.).
  5. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. — М.: Наука, 1988. — 520 с.
  6. Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. — М.: Рольф, 2002. — 576 с.
  7. Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 351 с., ил.
  8. Русский космизм: Антология философской мысли / Сост. С.Г. Семеновой, А.Г. Гачевой; Вст. ст. С.Г. Семеновой; предисл. к текстам С.Г. Семеновой, А.Г. Гачевой; Прим. А.Г. Гачевой. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. — 368 с. ил.
  9. Русский позитивизм. Лесевич. Юшкевич. Богданов. Составитель, автор предисловия, обзорной статьи и указателя С.С. Гусев. Отв. ред.: А.Ф. Замалеев, А.И. Новиков. — СПб.: “Наука”. 1995. — 363 с. — (Истоки отечественной мысли).
  10. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. Исследования изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. / Пер. с англ. В.В. Сапова. — С-Пб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного Института, 2000. — 1054 с.
  11. Субетто А.И. Ноосферизм. Том первый. Введение в ноосферизм. — C-Пб: КГУ им. Н.А. Некрасова, КГУ им. Кирилла и Мефодия, 2001. — 591 c.
  12. Чижевский А.Л. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. — М.: Мысль, 1995. — 768 с.
  13. Тейяр де Шарден. Феномен человека. — М.: Наука, 1987. — 240 с.
  14. Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. — М.: Эдиториал УРСС, 1997. — 445 с. (Философы России ХХ века).

Александров Н.Н. В.И. Вернадский и неклассический менталитет ХХ века // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.10421, 19.05.2003

[Обсуждение на форуме «Наука»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru