Решил написать эту заметку на основе своих комментариев к заметке Николая Кокухина «Райская жизнь священника Фёдора Конюхова» (Русская народная линия, 25.05.2019). Очень уж тема духовно дискуссионная!

И «последней каплей» для меня послужила вот эта совсем недавняя фотография с вершины Эвереста с соответствующими пояснениями в Интернете. Это – очередь из 300 желающих хотя бы на несколько секунд оказаться и «сфоткаться» на вершине всех вершин. При том, что и для отменно тренированных альпинистов пребывание на такой высоте с такой гипоксией строго ограничено. А здесь сотни «экстрим-туристов» соответствующего профиля часами отстаивают очередь из трёх сотен желающих. Кто-то умирает прямо здесь. Без шансов вернуться домой хотя бы «грузом 200». (Эвакуация погибших с такой высоты – дело безнадёжное, поскольку тоже смертельно опасное. Так и лежат там трупы, пока снегом не занесёт.) Несколько человек умерло уже в процессе спуска после этой своей «перемоги». По принципу «Увидеть Париж – и умереть». Но, видать, я-то – человек не такого душевного полёта: предпочитаю умеренный принцип «В Париж – хоть по шпалам». А уж эту-то вершину всех вершин лично я «в телевизоре видал». Благодаря совсем немногим профессионалам в таком вот «экстрим-альпинизме».

Здесь мне видится самоновейшее трагическое пародирование апостасийной частью человечества катастрофических давок, которые периодически возникают в Мекке во время особо массовых мероприятий мусульман-паломников. Из-за просчётов тамошних властей. По подобию Ходынской давки в Москве в дни коронации последнего Государя из Династии Романовых. Только ведь в подобных-то случаях никто как из властей, так и из жертв не рассчитывал и не рассчитывает на подобное. А здесь на смертельный риск для людей идут и сами жертвы, и те «туроператоры», которые превратили штурм Эвереста в выгодный бизнес от туризма. И во имя чего потенциальные жертвы «не жалеют живота своего»? Очевидно, что отнюдь и отнюдь не во славу Божию! А к этой фотографии напрашивается такое название: «Ледяная вершина гордыни вконец обезумевшего человечества».

До 19.12.2010 о. Фёдор Конюхов какие только рекорды не поставил. И вершину вершин Эвереста тоже покорил. Но с принятием священнического сана его духовным заданием стало окормление своей паствы в Запорожье и только оно. Как представляется мне и далеко не только мне. А уж тем более – после «революции достоинства» в феврале 2014 года, когда Украинская православная Церковь Московского Патриархата оказалась в нынешнем трудном положении. И я вряд ли ошибусь, заявляя следующее: после своего рукоположения в священнический сан ему надо было немедленно отказаться от соблазнов дальнейших «экстрим-путешествий». Которые и сами по себе имеют, по меньшей мере, духовно двойственную «подоплёку». Например, одно дело, когда православный священник окормляет экипаж атомной подводной лодки, разделяя с ним все риски (и тоже немалые!) длительного похода. Но другое дело, когда он в одиночку погружается в батискафе на экстремальную глубину Марианской впадины. Подобное и монаху вряд ли может быть вменено Господом как духовный подвиг во славу Его. А уж тем более – семейному представителю православного белого духовенства!

Разовью здесь и один из своих комментариев к заметке Н. Кокухина. Известно, что Индия в Азии или Мозамбик в Африке изобилуют многообразиями смертельно ядовитых змей. В котором благородные кобры далеко не самые опасные. В Индии более миллиона укусов ежегодно с 20-ю процентами смертельных исходов. И там работают отменно «рисковые» змееловы и профессиональные натуралисты-герпетологи из Европы. С целью профессионального отлова змей в жилищах местных жителей. С целью разработки эффективных лекарств на основе змеиных ядов и эффективных сывороток от змеиных укусов. У местных жителей таких стран эти евпорейцы-подвижники в особом почёте. Некоторые из них протестанты и в этом видят своё душеспасительное служение ближним. В такой роли можно представить и православного монаха. Это его смертельно опасное подвижничество вряд ли следует расценивать как некий горделивый вызов Богу. Но именно монаха! Но никак не семейного представителя белого православного духовенства.

На этой «змеиной почве» есть также «экстремалы» другого рода. Например, желающие просто найти в природе, поймать и «подержать в руках» перед телекамерой всех ядовитых змей, например, в ЮАР. Своего рода «адреналиновые наркоманы». Более того, в той же ЮАР периодически ставятся «мировые рекорды» длительности проживания в одном домике со стеклянной стеной для внешних зрителей с десятками кобр, чёрных мамб, африканских гадюк. Очевидно, что подобное сугубо и сугубо не из области православного монашеского подвижничества. (Но вполне «в духе» одной из пятидесятнических сект в США, которые раскрывают у себя пресловутое «духовное зрение» и «Богообщение», держа в руках за хвосты по паре гремучих змей.) А каков был бы в этом «амплуа» семейный православный священник? Ответ представляется очевидным!

Этот способ «раскрытия духовного зрения чрез экстрим» давным-давно и великолепно выразил А. С. Пушкин в своём «Пире во время чумы»: «Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю, / И в разъярённом океане, средь грозных волн и бурной тьмы, / И в аравийском урагане, и в дуновении чумы. / Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит / Неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог.» Но ведь, опять-таки, главный вопрос – во имя чего для человека подобные «экстримы»? Одно дело – упоение в бою за спасение Отечества. Совсем другое – в пьяной драке «стенка на стенку» или в мафиозной разборке. Одно дело – борьба с бурей в океане в составе экипажа корабля. («Кто в бурю не попадал, тот Богу не молился.») Совсем другое – борьба с бурей мореплавателя-одиночки, бросившего свой горделивый вызов стихии Мирового океана. Одно дело аравийский ураган для торгового каравана. Совсем другое – для одиночного горделивого смельчака, искателя приключений. Одно дело эпидемия чумы для врачей. Совсем другое – для любителей и такого «экстрима».

Наверняка не только мне одному представляется, что о. Фёдор грубо нарушает те Образцы человеческого смертельного риска, который подал Сам Спаситель. (А уж тем более – будучи в священническом сане!) Начиная с отвержения Им в пустыне сатанинского соблазна броситься в бездну, уповая при этом на Божие спасение от гибели. Христос всячески уклонялся от рисков для жизни, пока не пришло время Его искупительного подвига. Не испытывает ли о. Фёдор Божие долготерпение, которому тоже есть предел?