Священное Писание учит, что антихрист будет отнюдь не воинствующим атеистом. Он будет творить великие обольстительные чудеса и знамения сугубо духовного качества: «И творит великие чудеса и знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. / И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле…» [Откр., 13: 13–14.] Непосредственные предтечи сына погибели также будут отнюдь не атеистами, но чудотворцами от демонической духовности. Спаситель говорит о них: «Тогда, если кто скажет вам: «вот здесь Христос» или «там», – не верьте. / Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения, чтобы прельстить, если возможно, и избранных.» [Мф., 24: 23–24.]

Именно сверхэффектный мистический опыт приведёт в стан антихриста подавляющее большинство представителей рода человеческого, не способное распознать демонический характер такой духовности. На этом фоне подъёма и взлёта демонической духовности и мистики на финишном отрезке мировой истории Священный остаток исповедников Христа окажется в проигрышном положении. Дело в том, что в неискажённом христианстве категорически запрещены какие-либо самочинные устремления падших и грешных по своей природе людей в двойственный Духовный Космос, в котором ещё до сотворения человека разыгралась вселенская метафизическая борьба духовных сил Добра и зла.

В этой связи святитель Игнатий Брянчанинов подчёркивал: «Между прочими полезными для нас последствиями, истекающими из состояния, в котором ныне находится наше тело, мы должны указать на то, что, через допущение дебелости нашему телу, мы сделались неспособными к чувственному ви́дению духов, в область которых мы ниспали… Если бы находились в чувственном общении с демонами, то они, в кратчайшее время, окончательно развратили бы человеков, непрестанно внушая зло, явно и непрестанно содействуя злу, заражая примером свой постоянно преступной и враждебной Богу деятельности… Премудрость и благость Божия положила преграду между человеками, низверженными на землю из рая, и духами, низверженными на землю с неба, – грубостью вещественного тела человеческого. Так земные правительства отделяют темничною стеною злодеев от общества человеческого, чтобы они по произволу не вредили этому обществу и не развращали человеков. [Ссылка: Пр. Кассиана Собеседование, VIII, гл. 12.] Духи падшие действуют на человеков, принося им греховные помыслы и ощущения; до чувственного ви́дения духов достигают весьма немногие человеки.» [1, с. 12].

Иначе говоря, после грехопадения первых людей Сам Господь для их же пользы закрыл у них духовное зрение и сориентировал людей на богоугодную деятельность только в материальном природном мире и в реальном человеческом обществе. Духовные сверхспособности у некоторых Своих избранников полномочен благодатно раскрывать только Сам Господь – по Своему выбору и Своими способами. В отличие от духовных практик восточных вероучений и всевозможных сект, духовная практика христианина – это вся его реальная земная жизнь в человеческом обществе, направляемая нравственными нормами Нового Завета. В этой духовной практике нет мелочей. Неся в жизни свои кресты, христиане должны выверять по заповедям Спасителя весь спектр своих взаимоотношений с обществом – от уровня своей семьи до уровня государства, подданными которого они являются. В норме абсолютному большинству людей тайны духовного мира должны открываться только после расторжения ими уз земной жизни.

Такую установку можно назвать духовной аскезой христианства: как ни соблазнительны для падшего человека самодеятельные вылазки в Духовный Космос, от них надо систематически уклоняться.

Духовная аскеза христианства непосредственно связана с понятием духовной трезвости. В ХХ в. научная психология личности установила, что у человека имеется широкий спектр возможностей для самовольного проникновения в эту запретную область, которая на языке современной науки называется изменённым сознанием. Это: медитации; использование природных и синтетических, экзогенных и эндогенных психоделиков (галлюциногенов); искусственные помещения человека в ситуации смертельной опасности; длительное отключение сознания от всех внешних источников информации; эмоциональная экзальтация и др. В языческих культах всё это культивировалось тысячелетиями до земной жизни Христа, Который всё это, естественно, знал. В Его первой заповеди блаженства нищету духа можно истолковать и в смысле духовной трезвости: правоверный христианин в норме лишён ярких и эффектных духовных сверхспособностей и он не должен стремиться к тому, чтобы прижизненно их приобрести и развивать.

Неискажённую христианскую мистику отличает то, что́ можно назвать духовным скептицизмом. Православный человек должен быть сосредоточен на посюстороннем изживании своей первородной греховности. Он не должен стремиться к прижизненному духовному опыту сверхъестественного порядка. «Одним только христианским подвижничеством доставляется правильный, законный вход в мир духов. Все прочие средства незаконны, и должны быть отвергнуты как непотребные и пагубные. Истинного Христова подвижника вводит в ви́дение Сам Бог.» [1, с. 24]. «Если святые не всегда узнавали демонов, явившихся им в виде святых и Самого́ Христа, то как можно нам думать о себе, что мы безошибочно узнаем их? Одно средство спасения от духов заключается в том, чтобы решительно отказываться от ви́дения их и общения с ними, признавая себя к такому ви́дению и общению неспособными.

…Учение о вышесказанной осторожности и о спасительной недоверчивости к явлению духов признано всею Церковью: оно есть одно из её нравственных преданий, которые чада её должны хранить тщательно и неупустительно.» [Там же, с. 46–47].

Всему этому вопиюще противоречат всё более влиятельные тенденции деатеизации евро-американской культуры, которые заявляют о себе и в современной России. Мировоззренческий атеистический материализм бездушен, скучен и безотраден. Человеческие души ищут духовно-мистического опыта, но всё чаще приобретают его из богоборческих духовных источников. Это становится неотъемлемой частью современного возрождения духовности апостасийного евро-американского общества.

Нынешняя пропаганда восточной эзотерики общеизвестна. Однако не это представляется главной духовной опасностью. Эзотерика «по определению» требует от вновь посвящаемых большой умственной работы, а также своей большой физической и нравственной подготовки. Она имеет свои «тесные врата». Да ещё какие тесные! Так что, абсолютное большинство пытающихся к ней приобщиться быстро теряется интерес к этому делу. Есть основания полагать, что восточная мистика в евро-американской культуре «не пойдёт» – симметрично тому, как «не идёт» христианское миссионерство в буддийско-индуистском культурном регионе. Как сказано Р. Киплингом, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись.

Я не разделяю весьма популярного, но весьма формального тезиса, согласно которому вся восточная мистика является однозначно бесоводимой. Из этого общего тезиса логически наикратчайшим путём следует вывод о том, что весь Восточный культурный регион – это царство погубленных и погубляемых человеческих душ. Такая позиция откровенно провоцирует православных не то что на конфессиональную гордыню и превозношение, но на самочинное присвоение себе миссии Суда Христова по отношению к миллиардам и миллиардам живых и умерших людей Восточной культурной традиции с её многотысячелетней историей. Надо смиренно оставить судьбу нехристианских мировых религий в области эсхатологических тайн Божиего Домостроительства спасения человечества, поскольку в нашем евро-американском христианском доме духовная обстановка становится апокалипсически напряжённой. На мой взгляд, отнюдь не пропаганда восточной мистики, но именно ниже рассматриваемые тенденции деатеизации апостасийного евро-американского общества ведут его к экспансии однозначно демонической духовности.

Евро-американская культурная традиция, исторически связанная с опытной наукой Нового времени, выходит на богоборческие духовные источники своим собственным путём. Именно это представляется крайне опасным, потому что в духовный мир предлагается самый лёгкий и широкий путь – чисто «научно-технологический», т. е. стандартно воспроизводимый, который не требует от человека какой-либо нравственной подготовки и самоподготовки. Таков сам дух экспериментальной науки Нового времени: она нравственно и ценностно нейтральна, находится «по ту сторону добра и зла», говоря словами Ф. Ницше.

Первое направление связано со школой трансперсональной психологии С. Грофа. На её вооружении находятся психоактивные вещества – т. н. психоделики (галлюциногены): синтетический ЛСД, растительные психоделики, эндогенные психоделики, вырабатываемые человеческим мозгом при особой технике глубокого дыхания.

С православных позиций можно приветствовать подтверждения здесь с научной достоверностью того, что́ религии тысячелетиями говорят о неуничтожимом и нерасчленяемом (простом) духовно-космическом ядре человеческой личности. Можно приветствовать то, что трансперсональная психология с достоверными опытными фактами в руках представляет аборт как наиподлейшее из всех человекоубийств. С определённой долей одобрения можно отнестись к эффективной терапии такими методами тяжких психических и психосоматических болезней, укоренённых в глубинной подсознательной памяти человека о своих родовых и дородовых травмах. Православный человек, конечно, не станет решать подобные проблемы со своим здоровьем таким образом, однако не будем обольщаться по поводу количества истинно православных представителей рода человеческого даже в России.

Что же касается общемировоззренческого и общекультурного пафоса трансперсональной психологии С. Грофа, то она предлагает деатеизируемой евро-американской культуре нечто неизмеримо худшее, чем возрождение языческой духовной нетрезвости. Природные психоделики в языческих культурах использовались тысячелетиями до земной жизни Спасителя, но там всё это было неотъемлемой частью культа и практиковалось только избранными жрецами, шаманами и др. Теперь же истосковавшимся по духовно-мистическому опыту людям предлагается приобрести личный визионерский опыт по принципу «каждый культурный человек должен хоть раз посмотреть в телескоп и микроскоп». Опираясь на солидную научную основу, соответствующие психотехнологии становятся общедоступными (конечно, из рук «жрецов» трансперсональной психологии), не требуя от людей какой-либо предварительной нравственной подготовки.

В этой связи программной является позиция самого́ С. Грофа: «Критическим здесь является онтологический статус необычных состояний сознания: рассматриваем мы их как патологические ситуации, которые следует, не разбираясь, подавить или как ценные альтернативы нашим повседневным состояниям сознания, которые могут сделать вклад в наше понимание психики и обладать огромными терапевтическими возможностями. Среди всего человечества западная индустриальная цивилизация является единственной группой, которая занимает первую позицию. Все древние и доиндустриальные культуры высоко ценили необычные состояния сознания и использовали их для многочисленных целей: для диагностики и лечения болезней, в ритуалах, в духовных практиках, в религиозной деятельности, для развития экстрасенсорного восприятия, для художественного вдохновения. Эти культуры потратили много времени и энергии для развития техник вызывания таких состояний, включая широкий диапазон нефармакологических методов и техник использования психоделических растений.» [3, vii].

Свою пространную апологию истории языческой духовной нетрезвости и её возрождения на современной научной основе один из последователей С. Грофа резюмирует так: «Этот процесс встречи (человека. – С. А.) с самим собой как с видом – необходимое предварительное условие создания более гуманного общественного и природного порядка. Важно помнить, что приключение такой встречи с собой не начинается с Фрейда и Юнга и ими не кончается. Аргумент, старательно развиваемый в этой книге, состоит в том, что следующая ступень в деле понимания себя может возникнуть лишь тогда, когда мы учтём нашу врождённую и законную потребность жить в атмосфере, богатой психическими состояниями, вызываемыми по своей воле. Я уверен в том, что мы можем положить начало этому процессу путём пересмотра источников своего происхождения. И действительно, я приложил большие усилия, чтобы показать, что в среде Архаичного, в которой впервые возникла саморефлексия, мы находим ключи к истокам нашей беспокойной истории.» [4, с. 322].

При этом без обиняков предлагается на современном уровне развития глубинной психологии личности доделать то дело, которое по наущению диавола начали Адам и Ева и которое они не смогли доделать из-за вмешательства Творца: «Если мы всерьёз настроены на возрождение Архаичного, то мы нуждаемся в новой парадигме, которая быстро продвинула бы нас вперёд через этот нелёгкий исторический момент, затрудняющий и препятствующий, как мы чувствуем, появлению более человечного, более заботливого измерения, которое стремится родиться. Наше чувство политического долга, необходимость преображения или спасения коллективной души человечества, наше желание связать конец истории с её началом – всё это должно побудить нас на то, чтобы взглянуть на шаманизм как на некую образцовую модель. В современном состоянии планетарного кризиса нам нельзя не принять всерьёз его методы, даже те, которые могут поколебать наши божественно предписанные полицейские запреты.» (Курсив везде мой. – С. А.) [Там же, с. 318].

Поистине, манифест религии антихриста: связать конец мировой истории с её началом, «обратно отвоевав» у Бога научными методами запретное древо познания добра и зла!

С таких позиций роковой ошибкой человечества представляется переход народов индоевропейской культуры на буквенно-алфавитные языки, открывшие путь к поступательному наращиванию возможностей рациональной человеческой мыследеятельности: «Когда мистерии (типа диких вакханалий античности. – С. А.) угасли, фонетический алфавит помог подвигнуть сознание в мир, акцентирующий высказанное и письменное слово, и увести его из мира пиктографического образного понимания. Эти нововведения повысили возможность возникновения антивизионерского стиля культуры владычества (т. е., чётко провозглашённого принципа духовной трезвости монотеистических религий. – С. А.). Настала тёмная ночь планетарной души – то, что́ мы зовём западной (т. е., христианской. – С. А.) цивилизацией.» [Там же, с. 183].

И всё это – под лозунгом либерально-буржуазного принципа свободы вероисповедания: «Религиозное использование психоделических растений – предмет гражданских прав; его ограничение является подавлением вполне законного религиозного чувства.» [Там же, с. 24]. В этой связи вспоминается великая статья Н. А. Бердяева «О духовной буржуазности», где капиталистическая формация провозглашается апокалипсической, а коммунистическая – не более чем крайней, экстремистской формой капиталистической.

На рассматриваемом направлении современной психологии личности наука нашла простые и стандартно воспроизводимые технологические приёмы сознательного управления человеком своими сновидениями [5], [6]. В контролируемом сновидении (в состоянии т. н. «ясного сна») легко исполняются самые разные человеческие желания: сто́ит только их чётко сформулировать. Очень показателен спектр таких желаний, который авторы данной психотехнологии рекомендуют культивировать ради обретения «гармонии души и тела»: чревоугождения без физиологических последствий, к которым приводит чревоугодие наяву [6, с. 143]; блуд с любым желаемым секс-партнёром [с. 146–150]; решение творческих задач [с. 186–205]; самоисцеление от психосоматических недугов [с. 228–256]; общение со Всевышним [с. 257–266]. Всё «на равных»!

Наконец, в высшей степени показательна книга [7], не связанная с трансперсональной психологией. Для человека, мало-мальски искушённого в вопросах православной мистики и аскетики, она представляется сплошным анекдотом, хотя и очень невесёлым. Своими уникальными методами компьютерной обработки изображений автор визуализировал, вероятнее всего, самого́ сатану [7, с. 148] и на основе такого личного мистического опыта стал немедленно фабриковать свою доморощенную «космологию» и «философию религии». Православные люди деликатно предложили ему для начала проработать классическую книгу В. Н. Лосского по мистическому богословию Восточной Церкви [с. 168], но он сразу же с простодушной дерзостью неофита начал свои «разборки» этой книги.

Об уровне этой наукообразной «религиозно-философской» партизанщины красноречиво говорят хотя бы такие перлы: «Почему так устроен мир? – задали вопрос жрецы Древнего Египта более 4000 лет назад. И ответили: потому что над всем есть Бог, сотворивший человека. Этот ответ вошёл в учение Каббалы, из которого вышли иудаизм, христианство и ислам.» [7, с. 121] «…что́ выше – Бог или Красота? Не является ли Бог и Святая Троица, постигнутые Откровением гениев жрецов и богословов, не более чем «исполнительным инструментом» для чего-то ещё более высокого? Где помимо Красоты присутствуют ещё Энергия и Свет? И это Красоту, Энергию и Свет – не Святую ли Троицу? – и отражает формула, которая связывается с именем Эйнштейна: e = mc² ?» [Там же, с. 121].

Или: «…всё происходит с интервалом ~500 лет… И каждые 500 лет случалось: рождение Каббалы (4450 лет назад?), затем идут: Авраам, Моисей, Давид, Пифагор и эллинизм, Иисус Христос («на равных»! – С. А.), псевдо-Диониссий, православие и Русь, XVI в. (да здравствует Реформация! – С. А.), наконец, век XXI – наше время! Это мы?...» [Там же, с. 232].

Автор, как и сочувствующие ему учёные и философы-атеисты, не имеют ни малейшего представления о духовной прелести, о духовной трезвости православия, о его духовном скептицизме. Тема роковой повреждённости человеческой природы первородным грехом в сочинении [7] вообще не звучит. Автору невдомёк, что главнокомандующий инфернального духовного мира мог ему «показать личико» безотносительно к его уникальной компьютерной технологии обработки изображений. Невдомёк ему и то, что его горделивые безграмотные «религиозно-философские» спекуляции – первый весомый результат духовного прельщения. Как несомненно талантливый и результативный учёный и математик-программист, он свято верует в то, что его научная результативность позволяет ему смотреть на многотысячелетний духовно-мистический опыт Церкви «сверху вниз».

Подчеркнём ещё раз, что рассмотренные тенденции возрождения демонической духовности опираются на солидную научную базу. На наш взгляд, именно они дают чёткое, конкретное представление об облике грядущей эфемерной мировой религии антихриста. Адепты этих направлений мнят себя беспристрастными исследователями, получающими объективно-истинные знания в ключе традиционной методологии опытной науки Нового времени – в ключе её исходного представления о субъект-объектном взаимодействии, в котором активной стороной является только человек. Но, реально вторгаясь в инфернальный духовный мир, они находят там в высшей степени заинтересованный приём. Он сродни приёму, который в рассказе О ́ Генри «Младенцы в джунглях» прожжённые нью-йоркские жулики оказали двум провинциальным мошенникам.

Пока эта наукообразная религия только набирает силу, у православных христиан есть возможности замедлить роковой процесс, эффективно пропагандируя духовную аскезу неискажённого христианства и его духовный скептицизм. Это будет способствовать отодвиганию сроков исполнения пророчеств Апокалипсиса. Но рано или поздно верные духовной аскезе христианства останутся в положении осмеянного и жестоко гонимого Священного остатка. И им не останется ничего иного, кроме физической самоизоляции от общества, погрязшего в душепагубной демонической духовной нетрезвости. Если же такая самоизоляция от общества окажется невозможной, то им за свою духовную аскезу придётся принимать мученичество.

ЛИТЕРАТУРА

1. Св Игнатий Брянчанинов. Слово о смерти. – М., 1991.

2. Гроф С. За пределами мозга. – М.: Издат. Трансперсонального института, 1993.

3. Гроф С. Области человеческого бессознательного. – М.: Издат. Трансперсонального института, 1994.

4. Маккена Т. Пища богов. (В поисках первоначального древа познания.) – М.: Издат. Трансперсонального института, 1995.

5. Лаберж С. Осознанные сновидения. – М.: Издат. Трансперсонального института, 1996.

6. Лаберж С. Практика осознанного сновидения. – М.: Издат. Трансперсонального института, 1996.

7. Шкунденков В. Н. Time compression. (Русско-английский эксперимент по управлению временем.) – Тула: Репроцентр, 2007.