Дискуссии - Наука

А.И. Васильев

В современный период видится актуальным и особо важным системное совершенствование денежного обращения, с тем чтобы оно не тормозило, а эффективно содействовало прогрессивному развитию страны согласно установленным целям и программам. Ввиду существенного, фундаментального значения этого невидимого, но тотального и сильно действующего на все сферы общества суперпроцесса, требуется так же тотальная общественная рационализация его. Но прежде необходимо, конечно, глубоко исследовать многие сущностные основания определяющие организацию так называемой экономики и соответствующего денежного обращения. В этом плане, несомненно, требуется полноценно использовать не только великий опыт, особенно СССР и других высокоразвитых стран, но и современные научные знания, современную методологию исследования сверхсложных организаций, системную методологию. В качестве введения в эту сложную, историко-политическую тему рассмотрим несколько исторических исследований и базовые понятия, которые использовались в политической экономии и российско-советской истории, в теоретическом анализе социально-экономического развития.

Представляемый авторский взгляд сформировался на базе предыдущих системных исследований с привлечением достаточно большого массива научной литературы, отражающей отечественное научно-философское наследие и, прежде всего, наследие выдающегося мыслителя А.А. Богданова (Малиновского). В рамках данной статьи, - которая, как и прежде рассчитана на наиболее широкий круг читателей, автор старается показать (как и ранее) великое, неугасающее значение работ Богданова для совершенствования общественно-государственной организации, базовых структур страны (рационализации, как достижения наивысшей разумности адекватно знаниям, - в понимании автора). К сожалению, деятельность Богданова, Ленина, Бухарина и других мыслителей сложилась в данном плане, кратко говоря, неблагоприятно для всего развития социализма в СССР (ввиду существенного различия в их мышлении, прежде всего). Об этом говорят, среди прочих публикаций, недавние статьи исследователя И.Ф. Кононова [1; 2] и другие источники, а о А.А. Богданове как мыслителе – статьи и книги ведущих исследователей его творчества Г.Д. Гловели и М.В. Локтионова [3-6].

В данной статье, как и ранее, автор стремится показать научно-общественную необходимость изучения, прежде всего, тех работ Богданова, которые относятся к организационной тематике, к «организационной науке», - названной им «тектологией», поскольку они явились научно-философской базой формирования (через неск. десятилетий) «Общей теории систем», европейским ученым Л. фон Берталанфи. Что послужило в свою очередь формированию системной методологии в исследованиях и проектировании сложных и сверхсложных организаций, и, соответственно, применению её (с 70-х годов) к исследованию человека и человеческого общества (П.К. Анохин, В.Г. Афанасьев, Э.С. Маркарян и др.). О становлении и развитии системных исследований в СССР автор кратко сообщал в некоторых предыдущих статьях, наиболее подробно об этой истории в организационном плане рассказывает ведущий организатор этих исследований Д.М. Гвишиани [7].

Таким образом, возникает (в понимании автора) научно-общественная необходимость в системных исследованиях становления, развития и крушения социализма в СССР, тех факторов и понятийных оснований, которые их обусловили. Таковыми исследованиями автор и занимался предыдущие годы, и продолжает, дополняет их данной статьей, - продолжая, по сути, обосновывать и косвенно объяснять свою концепцию «Рациональное общество» [8, - 2, 9]. Для наиболее полного вхождения в рассматриваемую тематику рекомендуется, таким образом, ознакомиться с предыдущими статьями (через указанные ниже) и ознакомиться с основными статьями А. Богданова о «вопросах социализма», представленных в сборнике 1990 г. [6].

Выполненные исследования автора, с привлечением многих, преимущественно отечественных научных работ, привели к твердому убеждению в общественной необходимости перехода от «улучшений» и инструментально-технологических обновлений рыночно-капиталистических процессов общественного развития к принципиально иной, «системно-рациональной парадигме». Поэтому в данной статье автор приводит заключительные тезисы и научные источники для дополнительного объяснения указанной общественной необходимости.

1. Вводные сведения

Листая современные научно-исторические книги по этой теме, можно сделать такой общий вывод. Эта история складывалась адекватно пониманию денег в обыденной, производственной и государственной деятельности, адекватно целям потребления и жизнедеятельности простых граждан, элитных и государственных слоев общества. Мы видим, что они понимались, соответственно невидимым функциям (в современном понимании), в основном как средства рыночного потребления, всеобщего ценностного эквивалента при товарном обмене и как средство накопления потребительского потенциала (здесь и далее автор употребляет свою терминологию, соответствующую системному подходу к рассматриваемым процессам). Всем интересующимся историей использования денег в обществе, в государственном управлении общественными процессами можно рекомендовать следующую выборку литературы – [9-12]. В этом историческом плане можно сделать такой краткий, но, на взгляд автора, точный вывод.

Государство «захватило деньги» и управление денежным обращением (в обобщенном понимании), от начал своего становления в обществе (от так называемых вождеств, - догосударственных организаций), и до сих пор владеет и управляет ими (властно-правовым образом), надо сказать, общественно иррационально по отношению к общественному воспроизводству и развитию. Думается, здесь нет необходимости обосновывать этот суровый исторический вывод, поскольку это делают уже СМИ, ежедневно и многие годы. А в российской действительности еще с доперестроечных времен. Обобщенный вывод сделан потому, что здесь мы будем рассматривать общие, рыночно-капиталистические принципы использования денег и через контрастное сравнение с опытом СССР будем рассуждать о возможной рационализации в будущем, при существующих и прогнозируемых информационных, ИТ-возможностях.

Если смотреть на государство во всем историческом развитии «сверху», абстрактно сжимая века, и с научно-системных позиций то, думается, многим хорошо видно, что оно представляет собой комплекс управления, - по эволюционно-историческому назначению, а не по способностям. В этом понимании можно сделать вывод, что государство, от самих начал его функционирования, утвердило (властно-правовым образом) уже начавшееся ранее использование денег (натуральных и прочих, - см. историю денег) в качестве всеобщих средств обогащения, накопления неограниченных богатств, поскольку сами правители были заинтересованы в этом больше всех, - для укрепления государства в международных отношениях через торговлю и прочие процессы, и для неограниченного роста собственного благополучия. Такое отношение к деньгам, соответствующее понимание их значения в общественном развитии стало всеобщим и традиционным на все последующие века, можно сказать, до научно-исторического осознания сущности рыночно-капиталистической парадигмы общественного развития К. Марксом и Ф. Энгельсом и социалистической революции в России.

Понимание и использование денег в СССР определялось с одной стороны капиталистическим наследием во всем общественном сознании и в сознании строителей принципиально новой экономики и, с другой стороны, базовыми понятиями и принципами, определенными К. Марксом, можно сказать, в первом приближении, а также адаптацией проектных разработок к текущей российской действительности, усложняемой к тому же широкими дискуссиями. Об этом сложном периоде кратко рассказывают теперь книги современников той поры и историков-исследователей, которые рекомендуется читать, чтобы понять всю сложность строительства социализма в России того периода и главное понять определяющую роль знаний той поры, которыми располагали ведущие «архитекторы», обличенные государственной властью, - [13-19]. Системный взгляд на использование денег в историческом прошлом показывает, что они, возникнув в качестве функционального средства распределения продуктов потребления, быстро (через физическое развитие денежных знаков) преобразовались в эффективное средство безграничного накопления «искусственного потенциала потребления» (денежного богатства) наиболее активными и способными в этом плане людьми (всевозможными способами). Проект социализма-коммунизма был направлен, прежде всего, на наиболее рациональное для общества использование денег посредством установления общественной собственности на средства производства и ограничение накопления денежных средств стимулирующими надбавками к нормируемым выплатам за общественный труд (см. опыт СССР).

Современный период в рассматриваемом плане характерен тем, что России вновь приходится напрягать силы и высшее мышление для глубоких преобразований, - прежде всего, экономических, причем в условиях небывалой экономической, информационной и всемирно опасной горячей войны. Как организовано и как осуществляется это мышление в действительности простым гражданам неизвестно. Такого рода мышление относится к категории государственной важности, но некоторые публикации ведущих ученых о неотложных мерах в рассматриваемом плане, появившиеся несколько лет назад и современная действительность говорят о недопустимом затягивании такового мышления. В этом плане надо обратить внимание на книгу В. Ю. Катасонова [20]. Вот, например, заключительные фразы из нее:

«К сожалению, нет простых «палочек-выручалочек», с помощью которых можно было бы возродить российскую экономику. Также и ГМВТ (гос. монополия внеш. торговли, - А.В.) — лишь необходимое, но не достаточное условие выхода страны из кольца организуемой Западом экономической блокады. Подобно тому, как опытный врач возвращает к жизни тяжелобольного человека, используя широкий арсенал имеющихся средств (лекарства, уколы, операционное вмешательство, физиотерапия, правильное питание, лечебная гимнастика, распорядок дня, психотерапия и т. п.), так и разрушенная экономика может быть восстановлена лишь с помощью целого комплекса мер. Некоторые меры могут быть эпизодическими, другие должны носить характер коренных преобразований, нацеленных на создание новой модели экономики. Модели, которая отвечает таким требованиям, как устойчивость, социальная справедливость, эффективность, независимость, безопасность и т. п. В первом приближении это модель сталинской экономики, которая складывалась на протяжении периода времени с конца 1920-х гг. до середины 1950-х гг. Конечно, эта модель должна учитывать некоторые особенности нынешнего 21 века. Но эти особенности не являются принципиальными. Перечислим бегло основные элементы (признаки) такой модели:

• общенародная собственность на средства производства,
• решающая роль государства в экономике,
• централизованное управление,
• директивное планирование,
• единый народнохозяйственный комплекс,
• мобилизационный характер,
• максимальная самодостаточность,
• ориентация в первую очередь на натуральные (физические) показатели (стоимостные играют вспомогательную роль),
• ограниченный характер товарно-денежных отношений,
• ускоренное развитие группы отраслей А (производство средств производства) по отношению к группе отраслей Б (производство предметов потребления),
• сочетание материальных и моральных стимулов труда,
• недопустимость нетрудовых доходов и сосредоточения избыточных материальных благ в руках отдельных граждан,
• обеспечение жизненно необходимых потребностей всех членов общества и неуклонное повышение жизненного уровня, общественный характер присвоения и т. д.

Подобная модель экономики, безусловно, не может быть создана в короткие сроки. На нынешнем этапе «экономической войны» следует решать задачи более конкретные и краткосрочные. Среди них:

— срочная ликвидация офшоров, перевод всех компаний в юрисдикцию Российской Федерации;

— введение запретов на трансграничное движение капитала;

— выход России из Всемирной торговой организации;

— перестройка денежно-кредитной системы; прежде всего переориентация Банка России на обслуживание российской экономики и прекращение выпуска рублей под накапливаемую в международных резервах иностранную валюту;

— запрещение на использование иностранной валюты в российской экономике;

— восстановление двухконтурной системы денежного обращения (запрет на свободное перемещение денег из безналичного контура в наличный контур);

— государственный контроль над ценами и тарифами и т. п.

Впрочем, далеко не последнее место в программе восстановления российской экономики должно занимать экономическое образование. Естественно, не то образование, которое мы имеем сегодня и которое зиждется на чуждых нам идеях экономического либерализма. А экономическое образование, которое базируется на наших традициях, нашем мировоззрении, нашей истории. Такое образование предполагает изучение отечественного опыта — как негативного, разрушительного, так и позитивного, созидательного. Уместно вспомнить следующие слова И. Сталина: «И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом».

Однако, как показывает великий опыт СССР, особенно начальный и конечный, отсутствие необходимых научных знаний о человеке и обществе, об экономике как организации производительных, распределительных, сохраняющих и развивающих процессов общества, - как живой и информационно-технической целостности, видится теперь основной причиной (исключая внешние факторы) великих потерь и конечного кризиса. О значении науки для становления и развития принципиально нового общества говорил в свое время еще Александр Александрович Богданов (Малиновский). Наследие Богданова видится высоко актуальным и в современный период, не столько глубиной и широтой его познания, сколько содействием системному мышлению о человеке и обществе, о необходимых процессах рационализации всей общественно-производительной и прочей организованности, особо актуальными в этом плане видятся его сочинения по «вопросам социализма» [3; 6; 19]. Например, характеризуя «общественные отношения производства» в социалистическом обществе [6, с. 93], он отмечает:

«Все это становится возможным и осуществимым благодаря тому, что производство в целом организовано обществом сознательно и планомерно. На основе научного опыта и трудовой солидарности создается всеобщая, объединяющая организация труда; устраняется та анархия, которая в эпоху капитализма разъединяет отдельные предприятия — беспощадной конкуренцией, и целые общественные классы — суровою борьбой. Наука указывает путь к такой организации, вырабатывает способы ее выполнения; объединенная сила сознательных работников ее осуществляет. В этой новой системе производства каждый работник действительно равен другому работнику как сознательные элементы единого разумного целого; в этой системе каждому даются все условия, чтобы с наибольшей полнотой и всесторонностью развить свою трудовую силу и с наибольшей целесообразностью применять ее в пользу всех».

Здесь необходимо добавить (с позиции системного подхода): …, то есть с целями безграничного роста могущества страны в окружающем мире.

Далее, в статье «Социализм в настоящем» (1910 г.) он отмечает необходимое единение научного знания и общего познания, которое вновь высоко актуально и имеет высокое общественное значение (с.102):

«Нынешняя наука и философия отличаются цеховым характером: познание разбито на отдельные специальности, каждая загромождена массой мелочей и тонкостей, для изучения каждой нужна чуть не целая человеческая жизнь, и сами ученые плохо понимают друг друга, потому что каждый не видит дальше своей специальности. Пролетарию необходима наука в его жизни и борьбе, но не такая, которая доступна людям только кусочками и порождает между ними взаимное непонимание: в сознательно-товарищеских отношениях всего важнее, напротив, полное понимание друг друга. Выработка социалистического знания должна поэтому стремиться к упрощению и к объединению науки, к отысканию тех общих ее способов исследования, которые давали бы ключ к самым различным специальностям и позволяли бы быстро овладевать ими,— как рабочий машинного производства, зная по опыту общие черты и общие приемы его техники, может сравнительно легко переходить от одной специальности к другой».

Думается, средствами наиболее глубокого, широкого понимания значения научных знаний и единения науки и философии в современный период являются (по опыту автора) научно-системные знания и системная методология познания, проектирования сложных и сверхсложных социально-технических организаций [8, - 1].

Определяющее значение для общественного развития в понимании Богданова имеет «организационная наука» (разработке которой он посвятил много сил и лет). Вот, к примеру, его фразы из наиболее емкой в этом плане статьи «Социализм науки» (c.371):

«Новое общество должно стоять в культурном отношении на уровне беспримерных задач и быть достаточно однородным по идеологии. Если различные части его будут по своим мыслям и стремлениям так несходны, как, напр., в наше время рабочий, интеллигент и крестьянин, то планомерно строить свою общую организацию они не смогут, как неспособны планомерно строить здание работники, говорящие на разных языках.

Техническую сторону общественного хозяйства с полной точностью можно обозначить как организацию вещей, экономическую — как организацию людей; идеология же класса или общества есть организация его идей. Следовательно, задача в ее целом представляется как планомерная мировая организация вещей, людей и идей в единую, стройную систему.

Разумеется, только научным путем мыслимо осуществить все это. Но достаточна ли тут современная наука в ее разрозненности, наука, раздробленная на специальные отрасли, работающие самостоятельно? (подч. – А.В.) <…>

Если дело идет сразу и совместно об организации людей, вещей и идей, то ясно, что это наука всеобщая организационная. Это — наука, охватывающая и закрепляющая весь организационный опыт человечества. Она должна вывести из него законы, по которым группируются в целостное единство или разобщаются между собою какие угодно элементы бытия — предметы и силы, природы мертвой, или живой, или идеальной.

Буржуазный мир неспособен создать такой науки: она чужда его сущности. Он весь пропитан анархией, весь разрознен, разъединен перегородками; его силы враждебно сталкиваются, стремясь дезорганизовать друг друга; ему ли собрать вместе и гармонично слить организационную волю и мысль, рассеянную в его среде, дышащей противоречиями?».

С позиции современных научных знаний надо говорить, очевидно, об организации материально-энергетической, человеческой и информационной. Далее (с. 405) Богданов говорит:

«Наше время характеризуется беспримерным ростом и усложнением организационных задач, которые человечеству приходится разрешать. Это относится ко всем областям его жизни. Колоссальное развитие техники машинного производства привело к созданию

предприятий, в которых тысячи и десятки тысяч разнообразных рабочих сил соединяются с массою специальных орудий, материалов, машин, всяких приспособлений, простых, сложных и сложнейших. В науке накопление опыта дошло до того, что из ее сотен отраслей большинство страдает от чрезмерного количества фактических данных, от нагромождения сырого материала, подавляющего самих специалистов. Экономическая жизнь, с ее анархией производства, с ее столкновениями и сплетением интересов, представляет такой хаос противоречий, в котором человек большей частью не в силах даже ориентироваться. Все это надо систематизировать, координировать, организовать, и притом не по частям, а в целом, в масштабе всего общественного процесса...

Такова мировая организационная задача социализма, задача триединой, целостной организации людей, вещей, идей. Ясно, что она не может быть построена иначе, как научным путем. Чудеса нынешней техники основаны на комбинациях несравненно менее сложных и трудных: однако они возможны только благодаря методам и формулам математических, естественных, вообще специальных наук, концентрировавших, каждая в своей области, опыт человечества. Для разрешения всеобъемлющей организационной задачи эти специальные науки, очевидно, недостаточны, в силу своего частичного характера, своей раздробленности. Тут необходима наука столь же всеобъемлющая, которая охватила бы в его целом организационный опыт человечества. Без такого собирания, без такой систематизации этого опыта преобразование общества, устраняющее коренную анархию в его строении, было бы утопией столь же наивной, как мечта о воздушных кораблях до развития механики и физики».

Теперь мы видим, в современной науке и практике создания высокоэффективных производственных корпораций, что эту «организационную науку» (по Богданову) составляют: «Общая теория систем»; Кибернетика; Теория управления; системная методология познания и проектирования сложных организаций; и прочие научные дисциплины.

Много ранее, в начале системного исследования общественного производства, автору попалось оригинальное эссе неизвестного математика [21], в котором сразу же была обнаружена следующая цитата из какой-то статьи А. Богданова (автор указал лишь 1911 г.):

«Всю сумму рабочих сил общества - десятки и сотни миллионов разнообразных дифференцированных единиц - придется строго связать в один коллектив и точно скоординировать со всей наличной суммой средств производств - совокупностью вещей, находящихся в распоряжении общества, причем в соответствии с этой системой должна находиться и сумма идей, господствующая в социальной среде, иначе целое оказалось бы неустойчивым, механическое единение перешло бы во внутреннюю борьбу.

Эта триединая организация - вещей, людей и идей - очевидно, не может быть построена иначе как на основе строгой наилучшей планомерности, а именно: всего организационного опыта, накопленного человечеством».

Богданов употребил словосочетание «всю сумму рабочих сил общества», думается, потому что хорошо понимал энергетический базис всех производительных движений человека и машин. Указанное эссе показывает, однако, и сильную запутанность в мышлении о таковой организации ввиду неадекватного (см. ниже) понимания экономических категорий. Это видится характерным и для многих современных исследователей.

Поэтому попытаемся здесь наиболее точно, системно разобраться, прежде всего, в базовых понятиях общественного производства как такового. К ним, на взгляд автора, надо отнести стоимость, ценность и экологичность (для общества) всех производимых продуктов. Эти показатели определяют, как мы видим по великому опыту, эффективность и рациональность всего общественного производства и распределения, - для общества в целом (обретающего необходимое могущество в окружающем мире посредством этих базисных мегапроцессов). Однако, рассмотрим предварительно главный комплекс общества - государство, который своим функционированием предопределяет и утверждает все социально-экономические и прочие знания и понимания в обществе, их развитие во всей истории общественного развития. Эта важнейшая для всего общества (как метаорганизма) властно-функциональная особенность государства (божественного для общества уровня, если вспомнить секуляризацию Власти и российскую монархию) подтверждается не только великим опытом когнитивного развития СССР, но и недавней тотальной заменой когнитивно-информационной базы СССР на принципиально иную, без должного научного анализа последствий такой замены, что соответствует, в сущности, сожжению всех книг, хранящих ценные для общества знания (лишь благодаря современным понимающим оцифровщикам мы можем теперь, хотя и с определенными трудностями, использовать эти ценные знания, - см. библиографию к авт. статьям).

2. О государстве как комплексе управления общественным воспроизводством и развитием

Эту тему автор уже системно рассматривал во многих предыдущих статьях (см. авт. стр.), с привлечением соответствующей научной литературы. Здесь имеет смысл указать на небольшую авторскую выборку ее, позволяющую, на взгляд автора, перейти к системному пониманию государства в обществе (эти понятия смешивались в истории самопознания, особенно в городе-государстве Древней Греции и в древней России, но в научном понимании их надо разделять).

С понятием государства исторически связано сложное для осознания его сущности понятие власти [12; 22]. Современный системный подход (анализ) и наука об управлении позволяют раскрыть эту сущность достаточно просто. Системно анализируя всю историю становления и развития «власти» в обществе можно видеть, что она началась с естественного выделения лидеров в процессах коллективной жизнедеятельности и установления процессов управления в таковых процессах «трудового достижения цели», то есть в первичных целевых производственных процессах.. Они росли и усложнялись по ходу эволюционно-социального развития, росло и совершенствовалось (рационализировалось) и управление, между лидером и коллективами устанавливались подчиненные в управлении низшие лидеры, - по целевым ветвям общинной жизнедеятельности. Устанавливалось, таким образом, первичное «вождевое» управление. С ростом и объединением общин в первичное общество объединялось и управление, выделялся общий лидер, который управлял вождями. Возникали так называемые в современной науке вождества, - в российской истории к ним относят княжества, теперь полезно знать и всю историю развития государственного управления в России - [23-25].

При системном анализе этих процессов управления можно видеть, что в сущности устанавливалось, разрасталось и усложнялось именно социальное управление с соответствующим функциональным подчинением управляемых людей (исполнителей низших, выходных функций) управляющему лидеру, - обладавшему необходимой информацией (знаниями) для достижения целей общего производственного (первоначально «добывающего») процесса. В эмоциональном плане управление изначально и во всей последующей истории воспринималось как «власть» (это слово и возникло на основе чувств подчиненности и подчинения). Отсюда и широко распространенные до сих пор производные слова – властвовать, применить власть, и даже властная терминология в современном государстве. Причем во многих современных процессах государственной власти используется и понимается «подвластными» именно властное подчинение, а не управление с использованием наиболее адекватных (цели управления) знаний.

В научно-системном плане государство можно обоснованно рассматривать (и рационализировать) как организацию информационного производства, аналогичную «национальной академии наук» (в белорусском наименовании). Обе они производят информационные продукты на базе научно-исторического и научно-философского наследия и базе социально опытных, практических знаний, причем не только отечественных, но и зарубежных. Принципиальное отличие в этом плане состоит не только в целях производства и его акторах, но и в отношении к знаниям, раскрывающим сущность главных объектов государственного управления – человека и общества, отдельно и во взаимообусловленном развитии. Управление социальными объектами (процессами) это, в сущности, комплексный процесс информационно-организационного производства, производства не только информационных продуктов, но и структур, систем управления, самих процессов управления, - включающих контроль (восприятия) и корректировку (изменения), то есть сложное комплексное производство, осуществляемое по определенным правилам и нормам. Теперь это уже человеко-машинное производство, с машинным интеллектом, однако, в современной теории государственного управления эта главная, производственная сущность государства пока не раскрывается [24; 25]. Очевидно потому, что термин производство научно-исторически установился лишь применительно к материальной сфере, а «духовное производство» К. Маркса (когда понятия информации вообще не было) до сих пор научно не развито. Например, в учебнике [24, с. 65] найдена лишь такая краткая фраза:

«Управленческая деятельность – это специфическая разновидность трудового процесса, предметом и продуктом которого является информация, а результатом – управленческое решение».

В учебнике [25] автор (ведущий специалист в этой сфере), раскрывая сложность и высокую значимость управления в обществе, необходимость использования системных знаний, системной методологии в его организации, - в главе «Понятие государственного управления», констатирует (с. 20):

«Можно утверждать, что управление — это одна из труднейших и ответственных сфер интеллектуальной и практической деятельности людей. Это сфера, от состояния которой во многом зависит благополучие общества и в конечном счете — судьба каждого человека».

Подробно рассматривая все необходимые составляющие государственного управления, как сложного, комплексного процесса, Г.В. Атаманчук рассматривает, по сути, составляющие информационного производства, продуктами которого являются управляющие решения и воздействия (выраженные различными «инфопродуктами»). Надо заметить, что тема «информационного производства» вообще отсутствует в современной экономической теории, хотя важное общественное значение «духовного производства» отмечал еще К. Маркс и оно постоянно возрастало, имеет уже решающее значение. Думается, и по этой причине Г.В. Атаманчук не рассмотрел производственную сущность государственного управления, но привел все же такую фразу (с. 30):

«Экономически исследуется само управление, которое, с одной стороны, требует определенных общественных затрат (духовных и материальных) на свое формирование и осуществление, а с другой — призвано приносить какие-то объективные результаты, пользу, давать социальный эффект. И отдельным людям, и их коллективам, и обществу в целом всегда важно знать экономическую цену (стоимость) управления — разницу между полученной пользой (решенной проблемой) и издержками на нее».

Таким образом, понятие производства должно быть расширено (от традиционной материальной сферы) и на информационную сферу общества, на создание структур, организаций, систем, процессов, условий (см. услуги) и прочих составляющих общественного развития, имеющих информационную и комплексную сущность (см. также производство и произведение в сл. С.И. Ожегова).

К сожалению, до сих пор сохраняется и неадекватное понимание самого государства, сложившееся, думается, властно-юридическим (бюрократическим) путем. Например, Г.В. Атаманчук, ориентируясь на Конституцию РФ дает такое обобщенное определение (с. 45):

«Итак, государство — это естественно(природно)-общественное образование, включающее территорию, население и власть, исторически развившееся вследствие их взаимодействия. Внутри и вне (как уже отмечалось) оно олицетворяет всеобщую (в отличие от частной, коллективной) и легитимно (нормативно) выраженную властную силу общества».

Однако, такое понимание сложилось именно исторически, причем с внешней стороны, со стороны мирового сообщества, поскольку государство как «общественное образование» действительно определяет и защищает территорию, население и осуществляет своей деятельностью подчинение внутренней жизнедеятельности и внешних действий народа целям своих лидеров, - что понималось и понимается до сих пор как осуществление государственной власти. С позиции современного научного самопознания надо различать все же понятия страны, общества и государства, исходя из естественной и жизнедеятельной сущности этих эволюционно-исторических образований. Этому, несомненно, должно содействовать системное познание их происхождения и развития.

Н.М. Добрынин [25] приводит все основные исторические определения государства, считая что:

«Как всякое сложное явление, государство не может быть определено однозначно, неизбежны множественность вариантов и большое количество разных трактовок понятия «государство». Но приводит и современные научные трактовки:

«В научной литературе дается два основных значения термина «государство»: совокупность государственных учреждений, т.е. аппарат управления обществом; особый вид политико-правовой организации власти общества. Второе значение используется в политологии; при этом государство понимается как организация политической власти, которая распространяется на всю территорию страны и ее население, располагает для этого специальным аппаратом управления, издает обязательные для всех веления и обладает самостоятельностью при решении внутренних и внешних проблем. <...>

Результатом объединения научных изысканий в различных направлениях стала следующая наиболее распространенная дефиниция:

государство — универсальная общественно-политическая организация, обладающая публичной властью и специализированным аппаратом управления социальными процессами в пределах определенной территории, на которую распространяется ее суверенитет (ссылка на: Государственное управление: Основы теории и организации: Учебник/ Под ред. В.А. Козбаненко. М.: Статут, 2000. С. 83).

В узком смысле термин «государство» служит для обозначения аппарата управления, выделившегося из общества и стоящего над ним, т.е. акцент делается на структурном характере организации государства и наличии системы государственных органов, посредством которых осуществляется управление обществом. <...>

Государство, имея строго локализованную территорию, на которую распространяется его суверенная власть, оказывает влияние на население, на ней проживающее, которое превращается в подданных или граждан государства. Так формируются пространственные пределы государства, в которых появляется новый правовой институт — подданство или гражданство. С территориальной организацией населения сопряжено не только возникновение государства, но и начало складывания отдельных стран. А потому с этих позиций понятия «государство» и «страна» во многом совпадают» (ссылка на: Перевалов В.Д. Теория государства и права: Учебник. М.: Высш. образование, 2005. С. 47).

Думается, все же не совпадают, а близки, особенно со стороны мирового сообщества, в котором «государство», - в лице полномочных представителей, юридически и прочими действиями представляет и защищает страну, ее территорию и население. Государство не «имеет территорию», а распространяет на нее свою деятельность (власть).

Таким образом, можно предложить такую обоснованную дефиницию:

Государство – это комплекс управления воспроизводством и развитием общества, распределенный в пространстве страны, основной целевой задачей которого является производство информационной продукции, организаций, систем и процессов, обеспечивающих достижение целей управления.

Такое определение направляет нас на анализ всех средств этого производства (которое должно быть эффективным) и, прежде всего, на анализ используемых знаний.

Когнитивное развитие государств исторически сложилось во всем мире, можно сказать, иррационально для общества, властно-политическим образом. Какие знания использовать в управлении общественным развитием решали и решают, как правило, государственные лидеры, а не коллективный разум, концентрирующий высшие знания и высшее мышление, - теперь уже в академиях наук (по их функционально-социальному назначению). Важнейшую для общества тему взаимодействия интеллектуалов и Власти начал исследовать еще Сократ и продолжил в эпоху Великого Просвещения известный французский мыслитель М. Фуко [26].

В современной российской Конституции указано, что государство не должно использовать какую-либо идеологию (ст. 13), но не указано какими знаниями оно должно руководствоваться при создании правовых документов, посредством каких когнитивных процессов вырабатывать их. Соответственно, не указаны и функциональные отношения с высшим Мыслителем общества – Российской академией наук, как структурой организующей и интегрирующей высшее мышление своих и других субструктур общественного сознания, - по объективному назначению. В этом видится политическая традиция властной когнитивной инвариантности, когнитивного консерватизма и даже властного ограничения так называемого инакомыслия, подчинения всего общественного сознания «властной» парадигме общественного развития. В сугубо функциональном плане, для обеспечения устойчивого целевого управления, такой консерватизм нормален, но в плане когнитивного (информационного) развития государственного управления, - особенно организационно-правового, особенно при объективной необходимости ускорения частного (специализированного) и общего развития общества, необходим процесс освоения государством адекватных знаний, в том числе составляющих новую парадигму общественного развития (см. реализацию великих проектов и развитие государственного управления в СССР).

В этом плане видится системная аналогия современной России с советской, находившейся во вражеском окружении (при становлении социалистической парадигмы развития). В великом опыте СССР хорошо видны теперь как положительные периоды когнитивного развития государства (социалистическая парадигма и НОТ в производстве, ГОЭЛРО, общественно целевая индустрия, атомный проект и пр.), так и отрицательные периоды консерватизма, в научном развитии - генетика, кибернетика, микроэлектроника, и прочем. Однако, в современной России, как и в других странах, развивающихся на базе рыночно-капиталистической парадигмы, государственное управление оказывается подчиненным не высшим знаниям, а экономическим процессам и связанным с ними отношениям в обществе. Такова высшая воля «обратных связей», определенных действующей парадигмой. Специфика государственного управления состоит, кроме прочего, в том, что результаты управления запаздывают на значительное время и необходимый анализ их по отношению к управляющим воздействиям и прочим факторам также требует значительного времени.

Системный анализ информационного содержания государства и его деятельности в историческом развитии и в современный период видится фундаментально важным для всей страны. Его необходимо осуществлять, конечно, наиболее профессионально, на академическом уровне. К сожалению, системные исследования в данной области знаний в российских академических институтах, судя по публикациям в авторском обзоре, не организованы на должном уровне (см. сайты ИСА РАН и НИИСИ РАН). Здесь автор, как и в предыдущих статьях, кратко показывает общественную необходимость таковых исследований. О ней и истории становления системных исследований в СССР говорит, например, книга Д.М. Гвишиани, ведущего деятеля в этом направлении [7].

Системное сопоставление государства и академии наук, как информационных производственных организаций видится научно обоснованным и является, на взгляд автора, полезным для развития системного мышления о рационализации взаимодействия этих ведущих для всей страны организаций (управление – это, прежде всего, выработка информационных продуктов, их анализ, остальное, как говорится - дело техники). Однако, само взаимодействие, как показывает великий опыт, определяется главным образом политическими и научно-академическими традициями деятельности и традиционными психологическими установками политиков и ученых (см. общую историю). Суть видится в том, что официальные научные институты не могут осуществлять деятельность вне государственных программ, а государство (в лице высших органов власти), в сущности, берет на себя обязанность консервативно исполнять установленную ранее (не важно кем) парадигму общественного развития. Оба комплекса, - научный и государственный, субъектно не заинтересованы в каких-либо концептуальных изменениях. Вывод – современное общество нуждается в надгосударственном мыслительном комплексе, по системной аналогии с человеческим мышлением, - способным изменить устоявшиеся в сознании понимания и деятельные установки на новые, обеспечивающие прогресс в достижении цели. Человек руководствуется при этом всеми знаниями, которые может собрать и осознать. А само изменение установок он делает посредством своей мыслительной экспертной системы, или/и с помощью экспертов-сотрудников. Аналогичные экспертные системы, - по специализированным направлениям, должно иметь и общество. Можно, думается, с интересом системно исследовать теперь во всей российской истории развитие государственных «экспертных систем», их человеческую и когнитивную организацию, исследовать государственный консерватизм и невежественный волюнтаризм.

Системный анализ великой истории человечества в этом плане показывает исторический переход государственного мышления от узких групп, приближенных к Правителю, к все более широким слоям высокообразованных граждан, а в современном обществе уже к массовому мышлению, к мышлению «гражданского общества», которое принято называть «демократией» (показательный пример в этом плане показывает современный Китай). Но в российской действительности продолжает действовать так называемая «партийность» в высшем социально-экономическом и социально-политическом мышлении. От латинского корня pars (partis) – часть, группа, она выражает, по сути, частичность знаний используемых партийной группой (партией), находящейся во Власти или в оппозиции к ней. В то же время объективно стоящие перед обществом (страной) задачи развития выставляют требование к государству, - как комплексу управления, быть по своему информационно-функциональному состоянию не «партийно» детерминированным, а обеспеченным всеми научно и практически выверенными знаниями для быстрого и эффективного решения стоящих задач. Таким образом, имеет место академическая задача объединения всех ведущих научно-политических деятелей на базе таковых знаний (посредством предварительного повышения научной квалификации). Однако, как видится автору, необходимые знания (ввиду известного провала в научном обществознании, самопознании и автономизации ученых) требуют еще научного обобщения, системной интеграции и экспертной выверки, то есть требуется предварительное формирование междисциплинарных научных групп и экспертных систем академического уровня.

Теперь мы хорошо понимаем, что единение мышления и мыслителей, граждан происходит на базе «сильных» объединяющих идей и посредством их распространения, посредством организации учебной, просветительской и научно-объединительной деятельности. В предреволюционной России конца 19 – начала 20 веков существовало, как известно, много идейно-политических движений, поскольку не было общих знаний государственного уровня, - марксизм только начинал распространяться подпольными путями. Современные высокоразвитые общества отличаются существенным накоплением научных и научно-исторических социально-гуманитарных знаний данного уровня и имеют уже научные объединения в форме Ассоциаций, особо важными из которых являются социологические, давно существует и международная социологическая ассоциация (МСА) [27]. Российская социологическая Ассоциация образовалась и начала свою деятельность лишь после 1958 г. и находилась под сильным политическим влиянием (о научно-методологических сложностях ее развития рассказывает И.Ф Кононов [2]). Оно сохраняется до сих пор, с добавлением сильнодействующей экономической парадигмы. На взгляд автора (судя по публикациям), официальная социология вообще не только в России, но и в других странах давно уже является, в сущности, политэкономической, или религиозно-экономической, поскольку экономическая и политическая наука (политология), да и традиции, занимают высшее влиятельное место в общественном сознании. Однако надо признать и существование неофициальной социологической мысли, которая быстро развивается теперь благодаря интернету. Таким образом, мы видим актуализацию проблемы общей организации научно-гражданского, научно-философского мышления государственной значимости, - о ней говорят уже и многие публикации ведущих ученых (см. журналы вед. социологов, экономистов, философов). Здесь видится полезным указать на конкретные публикации в этом плане - [28-40]. Анализ этих и других публикаций и выводы сделают, думается, многие читатели. Здесь надо лишь заметить, что российские философы, как и социологи-теоретики, существенно запаздывают с осознанием своего объективно-общественного предназначения и, соответственно, с научной коммуникацией, консолидацией, - например, на базе предложенной Ю.М. Резником Ассоциации (http://reznik-um.ru/esa.htm) и/или социологической Ассоциации. Ведущие ученые, философы должны служить государству и обществу как общенаучные и научно-философские Просветители, - прежде всего, в отношении фундаментальных законов и соответствующих понятий нашего Мироздания (вспомним Древнюю Грецию и европейское Просвещение). А Государство, как народно избранный комплекс управления общественным развитием, должно обеспечивать не только сохранение в общественном сознании всех положительных для общества знаний, но и развитие их, особенно в самопознании, для прогрессивного развития государства и общества, всей страны (см. также гос. стратегию развития «информационного общества» - Указ Президента РФ № 203).

В отношении кризиса философии, отмечаемого многими учеными, вспоминается предложение автора сделанное ещё в начале «перестройки», на 1-ом российском философском конгрессе (Том 5 материалов) – начать разработку «Философии движения», как научно интегрального, междисциплинарного направления, - тем более, что «Диалектика природы» Энгельса нуждалась в таковом развитии (цитата: «Движение, в применении к материи, — это изменение вообще» [1, 20, 563], оно «обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением» [там же, 391] (см. [19, с. 101], - ссылки на сочинения Маркса и Энгельса, том 20). Надо заметить также, что А. Богданов назвал свое «организационное» направление исследований не философией, а всеобщей наукой, Тектологией.

Однако философы не захотели изучать всемирную организацию движения (это большая работа, конечно) и предпочли «инерционно-адаптивное» движение в своем мышлении. Автору пришлось разрабатывать указанное направление самостоятельно [8, - 6-9] и быстро выяснилось, что оно служит единению научных знаний и обеспечивает «трансмиссию» их на общество, поскольку движение организуется в природе, человеке и обществе, на базе «живого движения» (термин В.И. Вернадского) и материального движения, единым системным образом [8, - 1]. Соответственно, данное направление могло бы служить распространению в общественном сознании системных знаний, системной методологии исследований и проектирования, - как общественно необходимых и прогрессивных во всех сферах. То есть выход философии, да и социальных наук вообще из кризиса (о котором говорит Ю.М. Резник – [31; 33]) видится в переходе к междисциплинарным системным исследованиям.

Мы приходим к выводу, что общественная эффективность государственного комплекса управления развитием страны определяется главным образом конституционной концепцией и парадигмой общественного развития. Автор этих строк за многие годы системных исследований человека и общества, во всей истории их взаимообусловленного развития, пришел к выводу о необходимости научного, академического формирования концепции «Рациональное общество» [8, - 2, 9]. Она имеет тотальное, идейно и функционально скрепляющее действие, поскольку интегрирует весь рациональный опыт человеческого и общественного развития, особенно положительный опыт СССР, интегрирует и положительные составляющие идейно-политической концепции «социализма-коммунизма», научные знания о человеке и обществе, - обеспечивающие в совокупности прогрессивное развитие страны в современном, сложном и всё более опасном окружающем мире.

Попытаемся далее осознать современные возможности системного анализа производственной и всей экономической деятельности (с научно-государственной позиции) на примере анализа исторического развития политэкономических понятий. В этом плане здесь представляется возможным, конечно, сделать лишь краткие взгляды, - когнитивные сообщения (посылы) ученым-профессионалам (они дополняются многими предыдущими статьями).

3. О базовых понятиях и принципах организации общественно рациональных процессов производства и распределения

Здесь нет никакого смысла рассматривать историю возникновения и развития понятий стоимости и ценности во всемирной экономической истории. Они определились, как хорошо известно и понятно, денежным выражением богатств и капитала в развитом капиталистическом производстве. Надо лишь заметить, что таковым образом определилась и «рациональность» капиталистического производства (см. сочинения Макса Вебера), субъектно-капиталистическая рациональность. Надо обратить также внимание на определенную путаницу, «неразбериху» в понятиях стоимости и ценности, внесенную К. Марксом и российскими переводчиками первого тома «Капитала», - согласно исследованию В. Чеховского (переводчика) и авторским взглядам [8; 41-43]. Ввиду сохранения ее за весь советский период эта «неразбериха» увеличенная, догматизацией прочих экономических понятий, в том числе из развития капиталистической теории, обусловила уже недопустимое, на взгляд автора, содержание современной учебной литературы, - например - [44]. Указанный и прочие учебники полезны, однако тем, что активируют желание научных исследователей разобраться в сущности экономических процессов и в адекватных понятиях.

Понятия стоимости, ценности, товарного и общественного производства вообще, распределения сложились в советском обществе, как известно, на основе пониманий К. Маркса (в переводе на русский, что очень важно в данном случае). В.И. Ульянову (Ленину), А. Богданову и другим ведущим ученым не удалось переосмыслить и научно переопределить базовые экономические понятия, - думается, по причинам отсутствия необходимых научных знаний, дефицита времени и отмеченного искажения мыслей К. Маркса переводчиками, безучастия их в переосмыслении первого тома «Капитала».

Попробуем разобраться на базе современных научных знаний и системного подхода. Советский «Политэкономический словарь» 1972 г. определяет стоимость таким образом:

« - воплощенный в товаре и овеществленный в нем общественный труд товаропроизводителей. <…> Стоимость как выражение общественного труда, заключенного в частных продуктах, определяется общественно необходимым временем, затрачиваемым на производство большинством товаропроизводителей. <…> Стоимость – экономическая категория, присущая любому товарному производству. Однако в различных общественно-экономических формациях она выражает принципиально разные экономические отношения между людьми в процессе производства».

Далее в этой статье, как и в прочих, на основе марксовых понятий отмечаются некоторые отличия стоимости в социалистическом обществе, но в то же время вводятся понятия капиталистического производства, уместные, на взгляд авторов, и в социалистическом (товарное пр-во, прибавочный продукт, «абстрактный труд», «потребительная ст-ть»).

Теперь мы хорошо должны видеть, что за «общ. необх. временем» скрываются истинные источники производства (создания) любого продукта (материального, энергетического или информационного) – энергетические средства различной природы (начиная от первичных, естественных), как движущие средства во всех процессах производства (в т.ч. естественного и социального производства самого человека). При этом производство энергетических средств для непосредственного использования в технологическом процессе требует определенной затраты первичных энергоресурсов. Производство человеческих производительных движений, - производительных функций в современном понимании, требует энергозатрат на производство организменно необходимых продуктов, называемых нами «продуктами питания» (с определенным калорийным содержанием, - см. физиологию). Сразу отметим, что эффективность и прочие составляющие общественной рациональности в этом плане определяются энергоматериальным совершенством используемых технологий (основанных на научном познании) и долей использования естественных энергоресурсов не требующих дополнительного затратного преобразования их в технологические ресурсы. Это, прежде всего, солнечные, водные и ветряные ресурсы. Атомные реакторы эффективны, как известно для всего общественного производства благодаря мощности, транспортабельности и универсальности электроэнергии. В рассматриваемом плане надо вновь обратить внимание на естественно-энергетические взгляды С.А. Подолинского [45], первого французско-российского мыслителя (по происхождению и научному росту), можно сказать, в области энергорациональности человеческого общества. Как сообщает исследователь его творчества В.С. Чесноков, в 1880 г. Подолинский ознакомил Маркса со своей концепцией социальной энергетики, но, как видно она не отразилась в проекте социализма-коммунизма, поскольку «энергетическое» мышление начало развиваться позже (см. сочинения Ф. Энгельса).

Таким образом, в отличие от капиталистического общества, в социалистическом, рациональном обществе видится общественно целесообразным и научно-практически обоснованным переход к энергостоимости. Он обосновывается и тем, что в «рациональном обществе» имеет место не «товарное» производство, а общественно целесообразное (целевое или просто «общественное», - см. [8, - 2]). Соответственно, у производителей отсутствует цель «прибыли», её заменяет цель общественной эффективности, выраженной подцелями общественной оптимизации производства – целями минимизации стоимости при максимизации целевой ценности и экологичности продукции. При этом стоимость производства, как отмечено выше, оправданно выражать единой энергоединицей, - например, соответственно киловатт-часу: 1 ес = 1 кВт∙час (см. ниже) [46; 47]. Стоимость человеческих ресурсов в производстве может выражаться исходя из постоянных (в расчетном периоде) суточных общественных энергозатрат на восстановление и развитие их функциональных свойств и качеств (они зависят в основном от климатического региона, а не от рабочего места). В этом плане видится рациональность наибольшего использования естественных ресурсов (не имеющих стоимости) в производстве продуктов питания и наименьших энергозатрат в их переработке и хранении, транспортировке к месту торговли и потребления.

Об энергетическом характере стоимости и переходе к энергоединице в ее выражении говорили уже многие исследователи (в связи с «перестройкой»), в том числе В.К. Чебанов [48], который указывает в библиографии на одну из работ известного системного аналитика П.Г. Кузнецова [46]. Знакомство с другими его работами показывает большой научный вклад данного ученого в осознание возможной научной рационализации не только всего общественного производства и распределения, но и управления всем общественным развитием [47; 49]. Наиболее емкую в научном плане монографию П.Г. Кузнецова с соавторами [49] и эссе Рождественского [21] в которых изложены уникальные подходы к математическому описанию всего общественного производства надо рекомендовать всем экономистам-математикам. Авторы используют, к сожалению, свои понимания экономических процессов и категорий, характерные для конца 20 века, но указанные работы видятся все-таки полезными для развития системного мышления.

Критическое рассмотрение представленных в данной статье работ, различных взглядов по рассматриваемой здесь тематике, в том числе авторских, предлагается сделать читателям. Надо заметить, что В.К. Чебанов предлагает, кроме прочего, вслед за А. Роджерсом [50], некоторую денежную и прочую рационализацию в существующей рыночно-капиталистической парадигме. Но, думается, при современном дефиците времени на объективно необходимый рост могущества Российского содружества народов необходимы именно радикальные, общественно целесообразные и рациональные изменения в использовании денежных знаков, - как функциональных средств в учете стоимости производства и в распределении общественной продукции.

Надо обратить внимание, что понятие ценность отсутствует, по известным причинам, в политэкономическом словаре социализма (1973 г.), но, к удивлению, оно отсутствует и в современных словарях этой области знаний, даже в «экономико-социологическом» словаре [27], - поскольку традиционно считается, очевидно, что оно относится к философскому мышлению. Краткий социологический словарь Д.М. Гвишиани и Н.И. Лапина, хотя и имеет системный характер, но рассматривает «социальные ценности» и «ценностные ориентации личности» недостаточно системно по отношению к обществу, сугубо социологически [51]. Например, отмечает:

«В социологии Ц. рассматриваются гл. обр. в функции социально-нормативных регуляторов общественной жизни и поведения людей, к-рые в классовом об-ве являются непременной составной частью классового сознания, идеологии. Именно нормативная функция Ц. делает их специальным предметом социологич. исследования в таких разделах социологии, как изучение культуры, социальных институтов и личности. Ц. с. – это фундаментальные нормы, обеспечивающие целостность социальных систем в силу того, что в них выражается особая значимость определенных материальных и духовных благ для существования и развития данных систем».

Системный подход автора в исследовании экономики и особенно исторического недоразумения, связанного с переводом «Капитала» [41-43], показывает, что ценность могла бы появиться в экономической теории еще в 20-х годах 20 века, если бы это слово использовалось в конце 19 века (в Германии и России) не в денежном смысле (от цены), а в смысле «лучшего средства достижения цели» (как желаемого человеком состояния), и переводчики «Капитала» включились бы в совместную с ведущими учеными работу по научному преобразованию текстовых мыслей Маркса в мысли адекватные российскому проекту социализма-коммунизма (по сведениям В. Чеховского такового сотрудничества не было, были лишь авторитеты Маркса и Ленина, да острый дефицит времени). В СССР слово «ценность», как в экономике, так и в обыденной жизни, можно сказать, не употреблялось, использовались слова-термины стоимость (в марксистских вариациях), цена и связанные с ней, производные – от «дорого – дёшево». В современной России понятия ценность и ценности используются уже в смысле средств достижения цели, но еще без понимания этой системной сущности их, - ввиду слабой распространенности системных знаний, в частности понимания цели, к которой часто относится и психологическое (духовное) состояние человека, обеспечиваемое многими условиями, процессами и вещами, как ценностями для него. Однако, в России начала 20 в. смысл слова-термина ценность был преимущественно денежным. И многие употребляли его именно в таком понимании, даже А. Богданов. Вот, к примеру, как он определяет товар в «Начальном курсе политической экономии», в разделе «Развитие обмена» [52] (кстати, Ленин хвалил этот «курс» и последующий):

«Что называется товаром?

- Продукт человеческого труда, который идет в обмен.

Какими общественными свойствами обладает товар?

- Во- 1) как и всякий продукт, он имеет и трудовую стоимость, и потребительную ценность (или общественную ценность); во- 2) кроме того, он обладает своим особенным свойством – обмениваться на такое или иное количество других товаров; это свойство называется меновой ценностью (или, что то же, меновой стоимостью; а всего чаще говорится просто «ценность»)».

Показательно, что Богданов в п. 1 четко разделяет стоимость и ценность, а в п. 2 (к удивлению) смешивает их. В то время, как товар «ценен» и для продавца и для покупателя, соответственно их целям, но мена осуществляется всё же по стоимости, - соответствующей затратам для производителя и торговца, и покупателя (из кошелька). Обмен возник и осуществлялся не благодаря «особенному свойству товара», а благодаря сравнению товаров именно по потребительской (по-русски) ценности, а при обмене на универсальный товарный эквивалент, - деньги, еще и по трудовой стоимости, выраженной этим эквивалентом. Смешение понятий стоимости и ценности происходило (и происходит), очевидно, в связи с риском потери предмета ценности, который имеет существенную для владельца-производителя стоимость, и возможностью продажи его с выручкой определенной суммы денег (как ценности), с пониманием ценности как цены. Однако, функционально-целевое (системное) понимание ценности следует считать основным, - вместо «ценовой» ценности теперь используется слово «дорогой (ая, ое)».

В «Кратком курсе экономической науки» [52, - 2] Богданов почему-то изменяет понятие товара и говорит о товарном хозяйстве, а не производстве:

«Продукт, идущий в продажу, называется товаром. В меновом (рыночном, - А.В.) обществе продукт с самого начала является товаром. Поэтому меновое хозяйство (рыночно ориентированное производство, - А.В.) называется часто товарным (курсив – А.В.)».

Богданов имел в виду, конечно, рыночную продажу. К указанным (слишком кратким) определениям надо добавить теперь: товаром становится всё, что обеспечивает прибыль собственникам средств производства и торговым агентам, организациям. В связи с этим можно сделать и такой вывод: «товарная дикость» капитализма, начавшаяся с агрессивной колонизации и работорговли, продолжает свое мировое развитие вместе с развитием технологий, ростом потребностей и падением нравов.

В плане понимания стоимости и ценности при начальном строительстве социализма показательна также фраза Н.И. Бухарина в дискуссии с Е.А. Преображенским [13, c. 231]:

«Этот социалистический механизм, через который действует закон трудовых затрат, как мы видим, резко отличается от капиталистического. Поэтому тип развития и темп его —иные. А закон трудовых затрат продолжает оставаться основным регулятором всего процесса, да притом еще в максимально «чистом» виде. Итак, ответ на наш общий вопрос ясен: механизм, опосредствующий действие закона трудовых затрат (или закона ценности как исторической формы этого всеобщего закона), решает дело. А закон остается все же единственным регулятором на всех стадиях развития. Нелепо говорить, например, что при капитализме есть два закона — закон ценности и закон производственных цен; нелепо говорить о том, что один закон противоречит другому, ибо закон производственных цен есть тот механизм, через который проявляет свое действие закон ценности».

Приведенные фразы ведущих экономистов 20-х годов приводятся здесь для подчеркивания отсутствия в тот период системного понимания общественной ценности продуктов производства и понимания того, что товар это сугубо рыночное капиталистическое понятие, товарное производство – это рыночно ориентированное производство, имеющее цель извлечения максимальной прибыли еще в конструировании продукта производства и на всех стадиях движения его к продаже.

Надо заметить, что Маркс указывал на ценность вещи для потребителя словом Gebrauchswert, однако переводчики перевели его даже не по-русски, как «потребительная стоимость» (стоимость вообще не производится и не потребляется, - это не потребительское свойство, а меновая характеристика продукта, и коренное слово Wert в немецком языке используется преимущественно для выражения ценности, - на это и обращал внимание В. Чеховский) [41]. Однако, в экономической теории стали с тех пор производиться не потребительские ценности (в основной массе общественные), а «стоимости» в том числе «прибавочные» (теперь уже точнее - «добавленные») и «прибавочные» продукты.

Указанные выше работы А. Богданова, сборник статей Н.И. Бухарина и Е.А. Преображенского, а также историко-журналистские работы В.Д. Валового [18], полезно читать теперь не только в плане рассматриваемых понятий, но и с целью понимания всей сложности начального и последующего развития социализма в СССР при существенном заимствовании политэкономических понятий капиталистического прошлого, при существенном искажении текстовых мыслей К. Маркса в «Капитале» российскими переводчиками (см. замечания В. Чеховского). Существенное значение имела, как отмечали уже многие исследователи, и догматизация, - надо сказать, предварительных теоретических соображений Маркса и Энгельса.

Теперь, в плане стоимости и ценности товара, мы можем системно рассуждать, например, таким образом. Человек покупает ту или иную вещь, поскольку она обеспечивает (в его мышлении) достижение той или иной обыденной, или творческой цели. «Цена» вещи, обозначенная в торговле указывает на «стоимость» покупки ее человеком, то есть на величину затрат его предыдущего труда в производстве (выраженного располагаемым «искусственным потенциалом потребления»), - суммой денежных единиц в современной информационно-физической форме. То есть «стоимость» в сфере гражданского потребления остается традиционной, поскольку остается денежный принцип распределения продукции общественного производства, но в рациональном обществе уже не с целью достижения торговой прибыли, а с целью стабилизации и равномерности человечески и общественно полезного (целесообразного для общего развития) потребления и ограничения вредного. Хотя термин «товар» (ввиду его удобства) и остается, но производство в рациональном обществе является не «товарным», а общественно целесообразным, кратко говоря, «общественным» [8, - 2]. Остается и рыночный термин торговля (от торга), который в рациональном обществе становится процессом оптимизации (вместо торга) целесообразного для общества распределения продуктов общественного производства.

Здесь видится необходимым представить и авторскую дефиницию понятия рациональности, - как правило, действий (деятельностей) человека (субъекта, актора) и выбранных им средств достижения цели - это их характеристика, отражающая степень соответствия (адекватности) их наиболее эффективному достижению цели, - в диапазоне от «опытной до высшей (по возможностям) рациональности, - соответственно высшим знаниям (всей информации) о них. Зная этимологию (лат. – ratio), можно сказать: - это степень разумности субъекта действий (деятельностей) в избрании средств достижения цели. Часто надо оценивать и рациональность выбора цели, как средства достижения более высокой цели (целей, - по всеобще закономерной иерархии), тогда можно рассматривать целерациональность (термин Макса Вебера). В то же время, рациональность всегда «целевая», поскольку анализируется относительно цели (целей). То есть рациональность определяется целевой разумностью. Таким образом можно определить и научную рациональность – как высшую (по возможностям) разумность в выборе цели (обесп. достижение высшей) и средств ее достижения, - знаний, методов, сотрудников и прочих средств научной деятельности. Известные научные исследования рациональности (см. также НФЭ) и предыдущие статьи автора, думается, убеждают в том, что рациональность необходимо рассматривать и определять всё же системно. В свете этого понятия полезно системно рассмотреть все историческое развитие человеческого общества. Мы увидим, что на начальных стадиях господствовала общественная рациональность, то есть жизнедеятельность, направленная на достижение общественных целей. А с появлением и мировым распространением денежных знаков начался общемировой переход к субъектной рациональности, то есть к индивидуальным и групповым (корпоративным) деятельностям, направленным на денежное обогащение. Соответствующим образом установилась и хорошо известная теперь квазинаука (отличная по назначению от естественных наук) – «экономика» (см. историю ее развития и авторский системный анализ всемирного перехода к меркантильной и капиталистической парадигме общественного развития – [8, - 8] и др.).

Системный анализ понятий ценности и рациональности показывает их функциональную связь через разум человека, обогащенный знаниями, - информацией положительного и отрицательного опыта жизнедеятельности. Таковая связь имеет место и в современных человеко-машинных организациях целевой деятельности, - с распределенным человеко-машинным разумом. Она распространяется, таким образом, и на все общество, - если оно организовано рационально в плане эффективного достижения общественных целей, «древа целей». Можно сказать, все общественные ценности, - материальные, энергетические, информационные, являются в таковом обществе продуктами рационального общественного производства. В древней общине все ценности были на виду и хорошо осознавались, а в современном, необозримом обществе многие продукты труда поколений плохо видятся и не осознаются в качестве общих ценностей (в совр. период под ценностями понимаются, обычно, лишь морально-нравственные, культурные ценности, утрата которых ощутимо действует на жизнь человека и общества).

В заключение краткого анализа понятий, связанных с товаром видится полезным отвлечься на рассмотрение созвучных терминов товарищ и товарищество, - тем более, что многие современники считают их происхождение исключительно «коммунистическим». Слово «товарищ», исчезнувшее из массового употребления в связи с «перестройкой», постепенно возвращается в общественный лексикон и официальные СМИ, думается, под влиянием воинских, трудовых товарищеских отношений, - поскольку оно определяется не коммунистической идеологией, а единением членов любой коллективной деятельности. Указанные слова-термины, их этимология не раскрываются в легко доступных словарях (в научно-экономическом [53] нет даже термина товар, а товарищество, явно имея социально-экономический смысл, тоже отсутствует в соответствующем словаре [27]). Поэтому заглянем в словарь В. Даля. Думается, для осознания политической нейтральности указанных терминов достаточен следующий избранный фрагмент текста:

«Товарищ м. - дружка, сверстник, ровня в чем-либо; помощник, сотрудник; соучастник в чем; собрат, Товарищ детства, совоспитанник – по службе, сослуживец. В дороге, сын отцу товарищ, оба равны, помогают друг другу. … На это дело товарищи найдутся. Товарищ министра, старший помощник, заступающий его. В вербованных полках, рядовой назывался товарищем. Пеший конному (или голодный сытому) не товарищ. Торговый дом с товарищи, такой-то с товарищи, фирма, звание дома. … Слуга барину не товарищ. … Вино уму не товарищ. По товарищам и слава. … Умный товарищ - половина дороги. От товарища отстать - без товарища стать. … Товарка ж. товаристка новорос. подруга, подружка, другиня; пособница, помощница, участница, в деле. С товарками в лес по грибы ушла. Товарка в дороге. Товаркою (сиб.) муж зовет жену свою. Новг. торговка базарная, молочная и др. Товарищеская торговля, артельная. - пирушка. Он обошелся со мною товарищески, по-товарищески, как с ровнею и приятелем. Товарищество, состояние, быт, связ, союз и взаимные отношения товарищей. Товарищество не дружба, а связывает. Условные, обычаем введенные отношения, между всеми совоспитанниками, сослуживцами, однополчанами; круговая порука, все за одного, франц. esprit de corps. Братство или артельщина двух или многих людей, союз на известное дело, общество, компания. Товарищество торговое, страховое, заводское и пр. Товарищество на паях, где всякий участвует, по мере внесенного пая».

То есть товарищ, товарищество, как слова, произошедшие, очевидно, от наиболее массовых в древности «товарных» деятельностей, стали означать функциональное и психологическое (духовное) единение людей посредством осознания единой цели жизнедеятельности. В таковом понимании они широко использовались в СССР и ничто не мешает использованию их в любом человеческом обществе, поскольку всегда имеют место общие для многих людей цели.

Общество, как целостность, производит те продукты (от микро-предметов до гипер-объектов), которые обеспечивают достижение общественных целей, внутренних и внешних. То есть ценность всех искусственных продуктов общества и естественных предметов, используемых обществом, заключается в том, что они, как выделенные среди иных (лучшие по опыту и возможные в производстве) являются средствами достижения целей, часто незаменимыми в текущее время, или трудно заменимыми (например, единственная спичка, таблетка и/или глоток воды часто обретают высшую ценность, - ввиду высшей цели).

Очень близким к понятию ценность является понятие полезность, которое так же является системным. Его можно, думается, кратко определить таким образом. Если ценность является системной характеристикой наибольшего соответствия чего-либо в качестве средства достижения цели, - по свойствам, в сравнении с другими, и учитывает затраты на воспроизводство конкретного средства, то полезность является количественной сравнительной характеристикой в отношении эффективности избранного средства в рассматриваемом целевом применении. Причем полезность рассматривается при этом, как правило, вместе с анализом предыдущих и последующих затрат, связанных с использованием избранного средства.

В сравнительной оценке потребительских характеристик (ценности) современных продуктов производства рассматриваются, как правило, их функционалы и удобство, надежность использования каждой функции непосредственно человеком или в автоматизированном технологическом процессе. Но с позиции эффективности общественного производства необходима и минимизация стоимости в производственном обеспечении каждой функции, определенная оптимизация стоимости всего функционала (в СССР метод «функционально-стоимостного анализа» - ФСА) широко использовался, например, в электропромышленности).

Так называемые культурные ценности также являются средствами достижения целей, - прежде всего, целей жизнедеятельного единения народа одной нации и многих наций посредством общих ценностей, общественно целесообразного морально-психологического воспитания молодых поколений, международного сотрудничества. Великий опыт СССР в этом плане показывает не только большое значение культурной (информационной) продукции общества в этом плане, но и необходимость экспертной детерминации (фильтрации) культурной продукции общества на начальной (проектной) стадии ее создания. Деятельность министерства культуры СССР подвергалась (негласно) жесткой критике, а после «перестройки» и официально, но не рассматривалась ещё официально, по сведениям автора, системно, - особенно по отношению к молодым поколениям и обществу в целом. Теперь мы имеем те поколения, которые были воспитаны (морально-психологически образованы) не только рыночно-капиталистическими принципами безграничного обогащения, но и культурной продукцией, мягко говоря, всего постсоциалистического общественного развития.

Экологичность общественных продуктов можно определять, очевидно, просто отношением стоимости производства к стоимости утилизации при допустимых нормах ущерба природе и человеку. При этом с целью уменьшения ущерба и возврата в общественное производство ценных материалов, надо включать, конечно, переработку уничтожаемых продуктов и прочих отходов. Стоимость ее перейдет в стоимость исходных продуктов для вторичного производства. Тогда в стоимость утилизации войдут лишь процессы конечной, природной утилизации. Все процессы утилизации с целями наименьшего экологического ущерба и наименьшими потерями ценных для общественного производства материалов (в т.ч. для агропроизводства) и даже некоторых изделий, - допускающих вторичное их использование (допустим, в учебных и творческих организациях), несомненно, требуют определенной общественной оптимизации, рационализации.

4. Деньги, налоги, бюджет – к достижению общественной рациональности

В части налогообложения история так же велика, как и денежно-стоимостная, и определена всеобщей, рыночно обоснованной целью личного, семейного и корпоративного (в современной терминологии) обогащения. Налоги и казна вождеств, затем монархических государств и бюджеты цивилизованных государств были предопределены, сохранялись и росли, функционально развивались посредством известного функционала денег, - как информационно-функциональных общественных средств, - в основном следующими функциями:

- рыночное и иное потребление жизненно необходимых средств и средств развития жизнедеятельности;

- накопление богатств (как средств достижения всевозможных целей);

- подчинение сограждан и граждан иных сообществ, их эксплуатация с теми или иными целями.

Эта денежная детерминация государственного развития раскрывается теперь научно-историческими исследованиями [9-12; 23]. Из них и новейшей истории мы видим, что эта историческая особенность в развитии государства, которое объективно было и остается предназначенным для управления полноценным сохранением, воспроизводством и развитием человеческого общества (как эволюционно организованного метаорганизма), оказала существенное отрицательное воздействие (через воздействие на элитные слои общества, которые определяли воспроизводство и развитие государства). Развитие налогообложения и государственного денежного потенциала, - от казны до современного бюджета, определилось, как известно, повсеместным установлением рыночно-меркантильной парадигмы общественного развития, а затем и капиталистической.

Современная научная литература по данной тематике представлена преимущественно учебными работами, насыщенными не только текущими капиталистическими и правовыми понятиями, но и, мягко говоря, искажениями. В то же время они вызывают и главный вопрос, как и прочие учебники по экономике и другим социальным наукам – зачем всё это знать учащимся? Думается, учебники данной сферы знаний должны раскрывать и объяснять базисные процессы социально-экономического развития, их закономерности и историческое развитие соответствующих понятий. Поэтому здесь следует обратить внимание, пожалуй, на следующие полноценные научные работы, которые, кроме прочего, способствуют выяснению и осознанию базисной, системной сущности налогообложения и государственного бюджета. В части исторического развития это исследования М. Ротбарда [9] и нашего современного ученого И.А. Майбурова [54], а по функциональной сущности и использованию бюджета в современном государственном управлении – учебные работы Н.М. Добрынина и Г.В.Адамчука [24; 25].

Сведения приведенные в исторических работах говорят, кроме прочего, о том, что налоги и правовое их закрепление в обществе осуществлялось изначально и в последующем традиционно-властным образом, по потребностям государства, - от ранних его форм до развитых, цивилизованных. Сохранение и развитие бюджетно-налоговых механизмов в СССР было определено, думается, не только капиталистическим наследием, но и, главным образом, привычными для всех финансовыми процессами. Государство имело и имеет до сих пор привычный и удобный для организации своей деятельности «бюджетный механизм», видимый, к тому же, единственно возможным. Для современного государства он, хотя и существенно сложнее, но остается функционально все таковым же [54].

Однако, к современному периоду возникли определенные научно-технические возможности, которые позволяют системно рассмотреть государственное управление производительными ресурсами общества и возможные системные средства управления. Если в СССР управление развитием и функционированием этих ресурсов осуществлялось планово и программно, по общественным целям (о дефиците денег в той или иной отрасли не говорилось, поскольку они были безналичными внутри общественного производства), то в современном, рыночно-капиталистическом обществе все общественное производство поставлено в зависимость от наличия денег в производственных организациях (предприятиях, учреждениях и пр.).

В предыдущих статьях автор системно пояснял и обосновывал общественно широкое понимание производства, - как процесса имеющего конечной целью (результатом) какие-либо средства для сохранения обществом своих параметров состояния в текущем мире и достижения роста, развития их, - что отражается нами понятием могущества [8, - 2]. При широком понимании производства (которое исторически специализировалось по великому множеству направлений) мы видим, что в денежную зависимость поставлено всё общественное развитие, рост и функциональное развитие целостного могущества.

Современный, можно сказать, стремительный переход к цифровым средствам отражения денежной стоимости, к цифровым денежным знакам и финансовым технологиям способствует переходу к системному мышлению о рационализации денежных знаков (как функциональных средств) и их использования в управлении общественным производством и распределением, в целесообразном общественном развитии. При электронно-цифровой реализации денежных знаков, «денежная масса» в общественном производстве может физически не ограничиваться, если использовать советский опыт «двухконтурного обращения денег» (см. тезисы В. Катасонова, привед. выше). Соответственно, в современном российском обществе, - прежде всего, в ведущих экономических институтах, должно, наконец, прийти и установиться понимание того, что имеются уже возможности управлять общественным производством и распределением, всем общественным развитием не через «бюджет», не «бюджетированием», а принципиально иным образом. То есть управлять не распределением денег, а распределением производительных ресурсов (включая, конечно, и человеческие, природные) и обеспечением их функционирования, воспроизводства и общественно целесообразного развития (адекватными ресурсами). При этом необходимо, конечно, учитывать стоимость производства (в широком его понимании, как пр. средств достижения общественных целей, - объектов, изделий, процессов, условий и пр.), как основной показатель его общественной эффективности, исчисляемый единой мерой общественной стоимости (см. ниже). Здесь видится целесообразным, - для развития системного мышления в этой сложной сфере, привести лишь краткие предварительные мысли.

В. Катасонов (см. его тезисы в начальном разделе) указывает на необходимость «восстановления двухконтурной системы денежного обращения». Сущность не в «контурах», а в функциональном различии сфер обращения денег, то есть в системно-функциональном разделе общественных денег, - как знаков стоимости, на деньги общественного производства (ОП) и деньги в гражданском распределении продукции ОП, - что соответствует действительному функциональному различию их. Первые используются как единицы стоимости производства, а вторые – как единицы стоимости для гражданского потребления, соответственно «искусственному потенциалу потребления» («кошельку»), который образуется «вознаграждениями» от общества за нормативную деятельность (труд) в ОП и сверхнормативный вклад в общественное развитие. Производственную стоимость (в ОП), соответственно физической реальности и общественной целесообразности надо выражать единой энергоединицей, - например, 1 ес = 1 кВт∙час (kW∙h), - как объяснялось выше и многими исследователями еще до «перестройки» [46; 47]. Надо заметить, что это соответствует, по смыслу, переносу единицы энергии действия из механики физической реальности в социальную реальность, в процессы созидания, производства, - которые невозможны без движущих действий (процессов). Понятие стоимость в «трудовой теории» её, как раз и отражает этот перенос, интуитивно понятый Марксом (понятие энергии в ОП тогда не рассматривалось), - все «трудовые» затраты Маркс учел в «общественно необходимом времени» производства (исходя, очевидно, из роста машинного производства в тот период). Приведенное выражение «единицы стоимости» (в ОП) должно быть принято в экономической теории, - согласно физике, в качестве константы. Думается, энергоединицу стоимости целесообразно использовать и во внешней торговле, прежде всего в отношении энергоресурсов. Что касается стоимости в гражданском потреблении, то в нем следует сохранять, очевидно, национальные единицы.

Энергозатратная сущность стоимости выявляет общественно важное различие исторически сложившихся «общественных способов производства» (по Марксу). С позиции общественной рациональности производство продуктов высокой стоимости должно минимизироваться, то есть они должны быть надежными в употреблении и модернизация их должна оптимизироваться по затратам, - что характерно для социалистического производства. В капиталистическом производстве (КП) наоборот, оно максимизируется для максимизации прибыли. И этому служат всевозможные, хорошо видимые в современности способы максимизации потребительских запросов, начиная от модельной и рекламной конкуренции и заканчивая милитаризацией производства, способами повышения военных заказов. Отсюда хорошо понятна и уже хорошо видима общемировая вредность КП, усиленно поглощающего мировые ресурсы и губительно действующего на всю земную жизнь.

Здесь нет смысла пытаться формулировать (даже предварительно) основные принципы организации переходного периода от капиталистического производства к общественно рациональному (как производству всех средств целесообразного развития страны, - материальных, энергетических, информационных, - по «целевым древам» соответствующих сфер общества) и соответствующего распределения, и тем более принципы финансовой системы, - это дело ведущих специалистов. Надо лишь обратить внимание читателя на великий опыт СССР в этом плане и вспомнить социалистический «способ (алгоритм) производства» (принципиальное отличие ОП от КП рассматривалось выше и в предыд. публикациях - [8, - 2] и др.). Теперь этот «способ» можно кратко выразить так: общественное производство (во всем спектре) организуется таким образом, чтобы производить все средства воспроизводства и развития общества с наибольшей эффективностью, - определяемой, в основном, ресурсной производительностью (а не интенсивностью) и функциональными свойствами (общественной полезностью и ценностью) продукции. При этом вместо конкуренции используется состязательность на стадиях проекта или/и опытного производства, что позволяет выявить наилучший проект с наименьшими затратами для общества. Все участники ОП (трудящиеся) получают вознаграждение (от общества) за нормативное исполнение должностных (функциональных) обязанностей и дополнение к нему за сверхнормативную общественно целевую деятельность.

В современный период имеются уже все ИТ-возможности существенной рационализации использованных в СССР принципов и способов, систем организации общественного воспроизводства и целевого развития. Приведенные выше системные определения базовых (ключевых) понятий позволяют осознать также возможности рационализации финансово-информационного обеспечения как общественного производства, так и государственной деятельности. И главное позволяют понять, что государственная деятельность является, в сущности, общественно целевым информационным производством (см. выше); что денежные знаки – это информационные средства, - обеспечивающие в ОП учет стоимости производства, а в гражданском распределении продукции – здравоохранительное (здравое) потребление, - оптимизированное по организменным, регионально-климатическим и развивающим потребностям человека и общества. Таким образом, новые системные знания и понимания позволяют перейти от архаичного налогово-бюджетного обеспечения деятельности государства к информационно-математическому и системно-кибернетическому функциональному обеспечению, перейти от властно-волевого управления (с «партийным» мышлением) – к научно-рациональному для общества, всемерно обоснованному [25; 55].

Соответственно указанным выше и другим возможным системным преобразованиям необходимо системно переосмыслить и традиционное понимание собственности на средства производства. Думается, к юридическому пониманию должно быть добавлено и политэкономическое, соответствующее системной, общественно рациональной организации ОП и распределения. Видится необходимым установление понятия «системно-производственная собственность» - для закрепления системно-производственного и социально ответственного отношения собственника к средствам производства, к их общественно целесообразному функционированию и совершенствованию. Например, ведущий экономист-теоретик Г.Б. Клейнер, представляя свои взгляды и предложения по «Системной экономике» (капит. типа), обосновывает введение понятия «системная собственность» (Клейнер Г.Б. Системная экономика: шаги развития. 2021). В этом плане надо добавить. Объекты собственности, в которых воплощена большая общественная стоимость и которые представляют для общества высокую ценность (в т. ч. природные объекты), должны быть включены в его структуры в качестве объектов общественно-системной, системно-производственной собственности. Надо отметить, что капиталистическая собственность, являющаяся основой максимизации прибыли, как правило, не обеспечивает в общественно необходимой мере экологическую и даже общественную безопасность своих объектов.

Таким образом, системно рассматривая и анализируя исторически сложившиеся понятия в социально-экономической сфере, мы приходим к пониманию общественной иррациональности, ущербности архаичной рыночно-капиталистической парадигмы общественного развития (посредством частного денежного обогащения), причем не только через хорошо понятную уже общественную вредность её (ввиду системного соответствия конкурентной эволюции в дикой природе, усиленной техническими и прочими возможностями в современном обществе), но и через реальное бессилие денег для общественного прогресса. Сколько бы денег ни передавалось в конкретное производство, человек не сможет сделать больше чем позволяет его физический и когнитивный потенциал; любая машина не может произвести больше чем позволяет используемая в ней технология и главное её мощность, поступающая в неё энергия. Производство в целом обеспечивает такую ресурсную производительность, какую обеспечивают используемые в нем человеческие и машинные производительные средства, и технологии, то есть вложенные в него прошлые и современные выверенные знания. В этом плане, думается, хорошо видно, что величина ВВП не выражает реальное могущество страны относительно окружающего мира, всех множеств опасностей и «вызовов» исходящих из него. Этот показатель не выражает и мощность ОП (условно, экономики) в направлениях созидания необходимого могущества страны. Вспоминая рассуждения Аристотеля об экономике в период ее становления как учения о «хозяйственной деятельности», видится общественно целесообразным, - как мыслил и Аристотель, не включать все же процессы частного обогащения (связанные с «добавлением стоимости», ростовщичеством и пр., - «хрематистикой» по Аристотелю) в понятие «экономики». И, соответственно, перейти от ВВП к показателям, отражающим действительный рост могущества страны в окружающем мире, рост благосостояния и защиты народа.

Таким образом, мы вновь возвращаемся к великому сущностно-системному определению А. Богдановым комплексного «троичного» базиса прогрессивного общественного развития, - базиса «триединой организации - вещей, людей и идей» (см. вводный раздел). Мы можем теперь, на базе великого опыта системно осознать его, научно развивать и использовать в общественной рационализации. Здесь нельзя не заметить, что этот системный базис как раз и действовал в развитии всего ОП, всей нормативно-производственной, планомерной жизнедеятельности СССР (на основе общих принципов социализма, но без должного развития научного наследия А. Богданова, - первооткрывателя системно-организационных принципов в общественном развитии), - индустриализация и совершенствование техники, всеобщее и массовое высшее образование, научное и творческое развитие [60] (и др.). Причина «перестроечного» разрушения этого базиса хорошо видится теперь. Она в существенном отставании развития и укрепления государственных «когнитивных опор», в функциональной деградации и сломе государственного комплекса управляющего развитием этого базиса. Об этом говорят не только хорошо известные теперь истории блокирования развития генетики и кибернетики, электронной и прочей техники, но и малоизвестная история ОГАС - история разработки В.М. Глушковым и другими учеными государственной автоматизированной системы управления всем народным хозяйством [55], - которую обеспечили предыдущие разработки кибернетической техники управления (с этой историей рекомендуется ознакомиться и по Википедии). Она как раз и могла успешно заменить архаичный бюджетный принцип управления, включив в свой функционал не только статистические и прямые обратные связи, но и учет стоимости во всем общественном производстве, многие другие функции и показатели в управлении общественным развитием. В этом направлении большой научный задел оставлен нам также П.Г. Кузнецовым и его единомышленниками [47; 49], который, несомненно, требует всестороннего развития с использованием современных информационно-технологических возможностей.

Сторонники капиталистической парадигмы общественного развития обосновывают ее силой денежного стимулирования производственной деятельности человека и всевозможных производственных корпораций, благоприятной для развития производства конкуренцией, - прежде всего. Однако теперь, на основе великого опыта мы хорошо видим весь ущерб для общества такого стимулирования и таковой конкуренции, в которой, опять же, побеждают деньги, а не деятельные способности человека. К тому же надо хорошо осознать, что капиталистическое производство функционирует (включая рекламное сопровождение продукции) таким образом, чтобы обеспечить наивысшую прибыль, а не наивысшую пользу человеку и общественному развитию, - прибыль за счет использования (по франц. - эксплуатации) особо ценных для общества человеческих, энергетических и прочих ресурсов.

В СССР использовались многие средства стимулирования общественно целесообразного развития человека и производства, которые определились, в сущности, политическим установлением в общественном сознании (от начал социализма) императива общественного достоинства гражданина как строителя коммунизма. Здесь можно многое вспомнить и перечислить, но лучше читать соответствующую литературу, смотреть документальные фильмы и социологические данные. Это достоинство определяется вкладом человека в целесообразное общественное развитие. Системные понятия целесообразность, ценность, рациональность и прочие, - по отношению к обществу в целом, не занимали, однако, должного места в советской экономике, в ней господствовали известные догмы и отчасти капиталистические понятия, особенно после «вирусного» введения «прибыли» харьковским экономистом Е. Либерманом [18]. Гражданское потребление определялось, как известно, нормативной производственной деятельностью (в широком понимании производства, см. авторское определение - [8, - 2, 5] и др.), согласно функциональному (профессиональному) достоинству человека, а дополнительное потребление – дополнительными достижениями в этой и творческой деятельности.

В части свободы, свободы «предпринимательства», «бизнеса» (которые были пропагандистски возвышены в период «перестройки») надо отметить, прежде всего, что указанные «свободы» относятся к капиталистической парадигме и сильно (часто смертельно) ограничены денежным потенциалом (капиталом), конкурентами и криминальными факторами, прежде всего. Кроме того, высокий денежный потенциал человека становится не только средством сверхпотребления (как правило губительного по известным причинам), но и стимулом эгоистичного развития, которое всемерно расширяется в капиталистическом обществе, с большими затратами общественных и общемировых ресурсов.

В социалистической парадигме имеют место благоприятные для человека и общественно целесообразные свободы индивидуального и коллективного (корпоративного) развития, развития семьи и творческой деятельности человека. Эти свободы ограничены лишь во вредных для человека, семьи и общества направлениях, что естественно и должно быть хорошо понятно. Человек в автономной жизнедеятельности, как правило, ограничивает свои действия в опасных направлениях, - для сохранения здоровья и прочего. Почему же он не должен делать это в отношении семьи, общественно производственного или творческого коллектива?! Великий советский опыт использования денег и других средств общественно целесообразного развития молодых поколений, творческого развития граждан, - сохраняемый в социальной памяти множествами книг и другой информационной продукции, должен быть научно осознан и в системном плане, посредством современной системной методологии, - что позволит выявить все прогрессивные составляющие великого опыта и развить их на базе современных ИТ-возможностей.

В то же время надо рассмотреть и многие недостатки советского стимулирования по общественному достоинству, и главное то, что оно не распространялось в необходимой мере на государственных служащих, на бюрократические структуры. В этом плане полезно обратить внимание на современную социально-политическую новацию Китая, с определенной национальной спецификой (ранжирование по соц. рейтингу). Думается, указанный выше принцип стимулирования обосновывает, кроме прочего, и общественную рациональность введения (конституционного?) соответствующего гражданского договора, обязательного для всех молодых поколений, вступающих в жизненный период ответственной гражданской жизнедеятельности на благо всей страны.

Представленные выше тезисы и замечания (в рамках статьи) затрагивают, в понимании автора, большую тематику актуальных научно-системных исследований для профессионалов политэкономии, социологии и социальной философии, то есть видятся автором в качестве научного посыла для активации научно-системных исследований. Представленные здесь взгляды, дополняющие предыдущие [8] (см. ссылки), говорят (в очередной раз) о необходимости всесторонних системных исследований великого опыта монархической России, СССР и новой России на базе высокоэффективной системной методологии и научно-философского наследия, существенная часть которого была научно интегрирована автором по ходу своих исследований (см. библиографию). Особое внимание надо обратить на необходимость системного осознания базовых понятий политэкономии, часть которых была рассмотрена здесь и ранее [8], в том числе общенаучного и общественно значимого понятия рациональность. Публикации [56-58] показывают сложность познания рациональности в отношении общества без использования системных знаний, системного подхода. В «системном свете» надо переосмыслить теперь и всю политическую экономию социализма [59; 60], великий опыт государственного управления общественным развитием [61-63], в том числе и особенно развитием комплексного человеческого потенциала и социального интеллекта страны [64; 65]. Современные системные знания [8] (см. также библиографию) вызывают необходимость, кроме прочего, переопределить и понятия «социализма, коммунизма», - как идейно-исторические, возникшие и развивавшиеся до сих пор на базе исторических обобщений и марксизма-ленинизма, без переосмысления посредством организационно-системных знаний (развитых в 20 веке, начиная от А. Богданова). Теперь уже хорошо видно, что эти понятия определились великим историческим опытом и с развитием научного самопознания привели к пониманию главного – объективной необходимости системной организованности общества, всей его целесообразной деятельности (экономики), то есть общественно рациональной организованности, - системно аналогичной эволюционно-организационному опыту живой природы.

Далее можно было бы перейти к заключительным выводам, прогнозам и взглядам на проблемы будущего развития, но, думается, это надо сделать ведущим специалистам, обладающим соответствующими знаниями и системным мышлением. Здесь же остается настоятельно рекомендовать читателям ознакомление с привлеченной литературой, чтобы получить недостающие по исследовательским целям знания и перейти к системному мышлению по рассмотренной, актуальной и важнейшей для современного общества тематике.

Литература

1. Кононов И.Ф. Социально-философское наследие Ленина и судьба социологии в СССР (1920-е гг.) // Социологические исследования. 2020. № 4.

2. Кононов И.Ф. Социология в СССР (конец 1920-х – 1980-е гг.): смена конвенций и экзегеза ленинского теоретического наследия // Социологические исследования. 2020. № 5. С. 90-101.

3. Александр Александрович Богданов / под ред. М. В. Локтионова. – М.: Политическая энциклопедия, 2021. – 448 с.

4. Гловели Г. Д. А.А. Богданов как социолог и утопист: проблема «класса для себя» // Социологические исследования. 2023. № 11. С. 25-37.

5. Локтионов М.В. Александр Богданов между марксизмом и позитивизмом [Текст] / М.В. Локтионов; Рос. акад. наук, Ин-т философии. – М.: ИФ РАН, 2018. – 135 с.

6. Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М.: Политиздат, 1990. — 479 с. — (Б-ка социалистической мысли.)

7. Гвишиани Д.М. Избранные труды по философии, социологии и системному анализу. М.: Канон+РООИ "Реабилитация", 2007. - 672 с.

8. Васильев А.И.: 1) Очерк развития научно-системных знаний о человеке и обществе // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.28883, 19.03.2024; 2) От homo sapiens к рациональному обществу: Очерк основ социального возвышения в окружающем мире // Там же. Эл № 77-6567, публ.28825, 05.02.2024; 3) К пониманию «стоимости» и «ценности» в политэкономическом мышлении // Там же. Эл № 77-6567, публ.25624, 03.08.2019; 4) К пониманию «стоимости» и «ценности» в политэкономическом мышлении. Часть 2 // Там же. Эл № 77-6567, публ.25643, 11.08.2019; 5) К объективно необходимому мышлению о «производстве»: От производства частных богатств к общественно-целевому производству // Там же. Эл № 77-6567, публ.25466, 27.05.2019; 6) От научного понимания механики физической реальности к «социальной физике» и «системной социологии» (социально-системный посыл научно-философскому сообществу) // Там же. Эл № 77-6567, публ.28198, 01.12.2022; 7) О «системном движении» как всё определяющем общественном факторе // Там же. Эл № 77-6567, публ.24037, 07.12.2017; 8) Общественное сознание: Объективно назначенное и реальное развитие // Там же. Эл № 77-6567, публ.28630, 12.09.2023; 9) Рациональное общество. В 5-ти томах. Издательские технологии. По лицензии Ridero. 2022, 2023.

9. Ротбард Мюррей. Государство и деньги. Как государство завладело денежной системой общества. Пер. с англ. и франц. – М., Челябинск: Социум, 2004. - 176 с.

10. Ротбард Мюррей. Экономическая мысль: в 2 т. Т. 1. От Античности до Адама Смита / М. Ротбард, пер. с англ. – Эл. изд. - М.; Челябинск: Социум, 2020. - 615 с.

11. Ротбард Мюррей. Экономическая мысль: в 2 т. Т. 2. Эпоха классической школы / М. Ротбард, пер. с англ. – 2-е изд., эл. - М.; Челябинск: Социум, 2020. - 616 с.

12. Жувенель Б. де. Власть: Естественная история ее возрастания / Бертран де Жувенель; пер. с франц. В.П. Гайдамака и А.В. Матешук. – М.: ИРИСЭН, Мысль, 2011. - 546 c.

13. Пути развития дискуссии 20-х годов: Статьи и современный комментарий / Сост.: Э. Б. Корицкий. — Л.: Лениздат, 1990. — 254 с.

14. Карл Баллод. Государство будущего. М.: Издание Всероссийского Центрального Союза Потребительских Обществ, 1922. – 192 с.

15. У истоков НОТ. Забытые дискуссии и нереализованные идеи / сост. Э.Б. Корицкий. Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1990. - 336 с.

16. Корицкий Э.Б., Нинциева Г.В., Шетов В.Х. Научный менеджмент. Российская история / Учебное пособие для вузов. СПб.: Питер, 1999. - 384 с.

17. Аннин А.Г. Совершенствование государственного управления социально-экономической сферой в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925 гг.). Монография. — Владимир: Владимирский филиал РАНХиГС, 2019. — 142 с.

18. Валовой Д.В. Экономика абсурдов и парадоксов: Очерки-размышления. – М.: Политиздат, 1991. – 431 с.

19. Богданов Александр. Падение великого фетишизма. Вера и наука. М.: Издание С. Дороватовского и А. Чарушникова, 1910. — 347 с. URL: www.traumlibrary.ru

20. Валентин Катасонов. Антикризис. Выжить и победить. – М.: Алгоритм, 2015.

21. Рождественский А.Е. Физика общественного производства. Воронеж: ИПФ, 2008. — 123 с.

22. Конфисахор А. Г. Психология власти. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Питер, 2004. — 234 с.

23. История экономического развития России: Учебное пособие для вузов / А.А. Борейко, А.В. Войц, И.А. Гараевская и др.; Под ред. А.К. Шуркалина. – М.: «Издательство ПРИОР», 2000. – 208 с.

24. Добрынин Н.М. Государственное управление: Теория и практика. Современная версия новейшей истории государства. Том 1. Учебник / Науч. ред. А.Н. Митин.- Новосибирск: Наука, 2010. - 407с.

25. Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. М.: Омега-Л, 2010. — 525 с. — (Университетский учебник)

26. Фуко Мишель. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 1. Пер. с франц. С.Ч. Офертаса под общей ред. Б.М. Скуратова, В.П. Визгина. — М.: Праксис, 2002. — 384 с. — (Новая наука политики).

27. Экономико-социологический словарь / сост.: Г. Н. Соколова, О. В. Кобяк, науч. ред. Г. Н. Соколова. – Минск: Беларус. навука, 2013. – 615 с.

28. Розов Н. С.: 1) Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания // Официальный сайт ИC РАН. 2008. URL: https://www.isras.ru/index.php?page_id=925; 2) Розов Н.С. Идеи и интеллектуалы в потоке истории. Макросоциология философии, науки и образования. Новосибирск: Манускрипт, 2016. - 344 с.

29. Рождение коллективного разума: О новых законах сетевого социума и сетевой экономики и об их влиянии на поведение человека. Великая трансформация третьего тысячелетия / под ред. Б.Б. Славина. М.: ЛЕНАНД, 2014. - 288 с.

30. Славин Б.Б. Эпоха коллективного разума: О роли информации в обществе и о коммуникационной природе человека. URSS. 2019. - 318 с.

31. Резник Ю.М.: 1) Философская элита в современной России: на пути к консолидации // Вестник РФО. 2023. № 1-2.; 2) Пути системной реорганизации социального знания (очерки о судьбе отечественного обществознания) // Вестник РФО. 2023. № 3-4.

32. Шевелева Д.А.. О философской элите в России (ответ на статью Ю.М. Резника) // Вестник РФО. 2023. № 3-4.

33. Резник Ю.М. Социальная теория как область междисциплинарных исследований // Личность. Культура. Общество. 1999. Т.1. Вып. 1. № 1-2. URL: www.elibrary.ru

34. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию: Социальная системология / Ю.М. Резник; Ин-т человека. – М.: Наука, 2003. – 525 с.

35. Конев В.А. Резник Ю.М. Философия и философы в современной России. Часть 2 (29 октября 2019 г.) // Личность. Культура. Общество. 2020. Т.XXII. Вып. 3-4 (№ 107-108). URL: www.elibrary.ru

36. Порус В.Н., Резник Ю.М. Еще раз о кризисе отечественной вузовской философии // Личность. Культура. Общество. 2020. Т.XXII. Вып. 3-4 (№ 107-108).

37. Тюгашев Е.А., Попков Ю.В. Россия в цивилизационном проектировании: Оценка опыта реконструкции Ю.М. Резником концепций российской цивилизации // Личность. Культура. Общество. 2021. Вып.1-2 (№ 242-247).

38. Тюгашев Е.А.. Основные приоритеты российской философии // Вестник РФО. 2023. № 3-4.

39. Веряскина В.П.. Философия и цивилизационное развитие России: Вызовы, идеология, субъекты социальных изменений // Вестник РФО. 2023. № 3-4.

40. Малюкова О.В., Матронина Л.Ф. Цифровизация как вызов российскому образованию // Вестник РФО. 2023. № 1-2.

41. Чеховский Валерий. Предисловие ответственного редактора и переводчика. Карл Маркс. Капитал, том I. Перевод с немецкого. // Журнальный клуб ИНТЕЛРОС: [сайт] / «Альтернативы». №2, 2015.

42. Васина Л.Л. «Ценность» versus «стоимость» - «за» и «против» // «Альтернативы», №2 (87), 2015. С. 122-154. URL: http://www.intelros.ru/readroom/alternativi/a2-2015

43. Кондрашов Петр. Нелепость, ставшая привычкой // Журнальный клуб ИНТЕЛРОС: [сайт] / «Свободная мысль», №5/2016.

44. Экономическая теория. Экономические системы: формирование и развитие: Учебник / Под ред. И. К. Ларионова, С. Н. Сильвестрова. — М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°», 2012. — 876 с.

45. Чесноков В. С. С. А. Подолинский: концепция социальной энергетики // Век глобализации. 2010. №2 (6).

46. Кузнецов П.Г. «Киловатт-час - универсальная мера стоимости в мировой экономике III тысячелетия». URL: http://xn--80adbkckdfac8cd1ahpld0f.xn--p1ai/files/Kuznetsov/Library/1997-kW-h.pdf

47. Кузнецов П.Г. Наука развития Жизни: сборник трудов. Том III. Правильное применение закона. — М.: РАЕН, 2015. — 560 с.

48. Чебанов В.К.: 1) «О деньгах, как информационно-энергетической категории» //Академия Тринитаризма, М., Эл № 77-6567, публ. 24258, 10.02.2018г.; 2) Реплика к «Про деньги» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.25779, 04.10.2019.

49. Гвардейцев М.И., Кузнецов П.Г., Розенберг В.Я. Математическое обеспечение управления. Меры развития общества. 2-е изд. — СПб. : Специальная Литература, 2016. — 222 с.

50. Роджерс А. «Про деньги» // Академия Тринитаризма, М., Эл № 77-6567, публ.25774, 02.10.2019 г.

51. Богданов А.: 1) Начальный курс политической экономии. В вопросах и ответах. Изд. 5-ое. Москва-Петроград: Гос. изд-во, 1923; 2) Краткий курс экономической науки. Перераб. и доп. Ш.М. Двойлацким; изд. 3-е. Москва-Петроград: Гос. изд-во, 1923. – 263 с.

52. Краткий словарь по социологии / под общ. ред. Д.М. Гвишиани, Н.И. Лапина. М.: Политиздат, 1988. – 479 с.

53. Пономарев О.Б., Светуньков С.Г. Экономика как наука: толковый словарь общенаучных терминов и понятий. Учебное пособие. — М.: Дашков и К°, 2023. — 214 с.

54. Майбуров И.А. и др. Теория и история налогообложения. Учебное пособие / И. А. Майбуров, Н. В. Ушак, М. Е. Косов. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011. - 422 с.

55. Глушков В.М.: 1) Кибернетика. Вопросы теории и практики. М.: Наука, 1986. — 488 с.; 2) Макроэкономические модели и принципы построения ОГАС. М.: «Статистика», 1975. 160 с.; 3) Кибернетика, вычислительная техника, информатика. Избранные труды. АН УССР. Ин-т кибернетики им. В. М. Глушкова. — Киев: Наукова думка, 1990.

56. Швырев В.С. Рациональносгь как ценность культуры : Традиция и современность. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. – 176 с.

57. Труфанов Д.О. Рациональность как фундаментальная характеристика социальных систем. Постнеклассический (универсумный) подход. Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2013. 124 с.

58. Общество, культура, творчество в контексте проблемы социальной рациональности: коллективная монография / Д.О. Труфанов, Т.А. Феньвеш, П.А. Стариков. – филиал НОУ ВПО «Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права» в г. Красноярске, 2010. – 140 с.

59. История политической экономии социализма. Изд. 2-е, перераб. и доп. / под ред. Д.К. Трифонова, Л.Д. Широкорада. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1985. – 609 с.

60. Олейников А. А. Политическая экономия национального хозяйства. / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2010. — 1184 с.

61. Галушка А. С., Ниязметов А. К., Окулов М. О. Кристалл роста. К русскому экономическому чуду. М., 2021. - 360 с.

62. Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. Издание второе, испр. и доп. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000. — 680 с.

63. Яник А.А. История современной России: истоки и уроки последней российской модернизации (1985-1999). Монография. — М.: Фонд современной истории; Издательство Московского университета, 2012. — 760 с.

64. Человеческий потенциал России. Интеллектуальное, социальное, культурное измерения / Отв. ред. Б.Г. Юдин. М.: ИФ РАН, Институт человека. 2002. - 266 с.

65. Социальный интеллект: Теория, измерение, исследования / ред.: Д.В. Люсин, Д.В. Ушаков. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2004. - 176 с. (Труды Института психологии РАН).

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]