«С середины 1955 г. Корнаи стал работать в Институте экономики Венгерской академии наук, а в 1956 г. защитил диссертацию. В этот же период он жестко разорвал с марксизмом, хотя, как и большинство центральноевропейских интеллектуалов той эпохи, продолжал еще верить в возможность реформирования социалистической системы.

Защита диссертации Корнаи состоялась за месяц до начала революции. Рутинный научный процесс превратился в общественное событие. На защиту пришли порядка двухсот человек, что раз в десять превышает обычное число участников подобных мероприятий.

Корнаи демонстрировал неработоспособность гиперцентрализованной хозяйственной системы. Одновременно он готовил рекомендации по реформам для партийного руководства. А когда революция началась, молодой ученый стал писать экономическую программу для Имре Надя - лидера преобразований. Писал он ее несколько дней... а затем пошел на попятный. Как пишет о том случае сам Корнаи, "это был профессиональный и политический провал". Автор так и не сложившейся программы почувствовал, что по-настоящему не знает, "как перейти от однопартийной системы к многопартийной и от социалистической системы - к настоящей рыночной экономике и капитализму". <…>

Для того чтобы в полной мере стать ученым, он отказался от всякой политической деятельности, от диссидентства, от публичной критики системы. <…> Несмотря на неблагонадежность, ему давали свободно публиковаться на Западе и ездить на международные конференции. Такие люди, как Корнаи, не трогали систему, а система не трогала их. Возможно, поэтому Венгрия в начале 90-х гг. отошла от социализма посредством бархатной революции, тогда как наша страна по сей день пожинает плоды низкой экономической и политической культуры масс, …».

Патриотически озабоченные интеллектуалы, наверное, решили бы, что ЦРУ сделало Корнаи агентом влияния. Но на самом деле интерес к его фигуре объяснялся гораздо проще. С одной стороны, он принадлежал к узкому кругу ученых, способных объяснить западному научному сообществу, что же реально происходит в экономике стран Восточного блока. А с другой - этот нестандартный мыслитель еще и говорил со своими коллегами на одном языке. Не в том смысле, что на английском (хотя и это важно), а на принятом в экономической науке языке математической формализации. Корнаи не просто рассказывал о реалиях венгерской хозяйственной системы, но еще и встраивал свои научные открытия в каркас теорий, разработанных классиками. Таким образом, западные коллеги считали его "одним из нас", а не просто диковинкой, появившейся из-за железного занавеса. Регулярные поездки на Запад порождали возможность сравнивать достижения социалистической и капиталистической экономик».

«В конечном счете, Венгрия - наряду со всей Центральной и Восточной Европой - выбрала капитализм. Переход осуществлялся на рубеже 80-90-х гг. В этот момент Корнаи, так долго занимавшийся лишь теоретическими исследованиями, решил вдруг написать книгу, содержащую конкретный план реформ. Трудно было удержаться от того, чтобы, основываясь на имеющихся у него знаниях, не подсказать практикам, каким же должен быть путь к свободной экономике. Труд так и назывался: "Путь к свободной экономике". Помимо очевидного смысла, в этом заглавии содержался еще и скрытый. Корнаи позиционировал себя в качестве преемника великого либерального мыслителя Фридриха фон Хайека, написавшего "Дорогу к рабству", где объяснялось, почему человечество выбрало тоталитаризм и плановое хозяйство. Теперь из работы Корнаи читатель должен был узнать стратегию иного пути.

У "Пути..." оказалась странная судьба. Популярность книги была невероятной. <…> Понятно, что интерес общества к рецептам самого крупного экономиста Центральной и Восточной Европы был огромен. И действительно, основные идеи реформ, предлагавшихся Корнаи, были воплощены в жизнь. В 90-е гг. никто уже не совершенствовал социализм. Даже соцпартии ориентировались на рынок, конкуренцию и частную собственность. Однако конкретная схема преобразований в различных странах определялась исходя из местных условий, а не из рекомендаций патриарха экономической науки. Поэтому, например, большинство реформаторов не прислушались к его совету осуществлять медленную, постепенную приватизацию, подыскивая эффективного собственника и не используя массовую раздачу имущества ни трудовым коллективам, ни владельцам ваучеров. Противники Корнаи в полемике фактически использовали его же оружие: реформа должна опираться на реальные условия, а не на абстрактные схемы. Если ждать эффективных собственников, экономика надолго останется государственной. Корнаи не согласился с оппонентами, но от него уже ничего не зависело».

«Критический перелом в сознании Я. Корнаи, превративший его из активного сторонника социалистического режима в одного из ведущих его критиков, произошел, согласно воспоминаниям ученого, на чисто этической основе. Вскоре после смерти Сталина в Венгрии, как и в других социалистических странах, была объявлена амнистия для политических заключенных, критиков сталинистских политических порядков. На свободу были выпущены многие узники авторитарных режимов. Встреча с одним из них – Шандором Харасти, бывшим редактором венгерской коммунистической газеты «Сабадшаг» («Свобода»), незаконно осужденным режимом Ракоши в 1950 году, стала критической точкой в понимании Я. Корнаи реальностей социалистической системы. «Встреча с Шандором Харасти, – пишет он в своих воспоминаниях, – разрушила моральный фундамент, на котором до сих пор основывались мои коммунистические убеждения. Партия лгала, утверждая, будто Харасти виновен, – а я поверил в обман. Но если этот процесс был построен на лжи, значит, и остальные процессы – продукт обмана. <…> Мысль о том, что в ХХ веке людей намеренно пытают – с какой бы то ни было целью, – казалась невыносимой. Даже пытки преступников представлялись мне неприемлемыми, что же говорить о невинных людях! Могла ли творить такое партия, считающая себя призванной возглавить прогрессивное человечество?»

С этого времени Я. Корнаи, по собственному его признанию, ощутил необходимость подвергнуть ревизии все, о чем до сих пор думал, во что верил. Отход от коммунистических идей проходил постепенно и включал в себя ряд стадий разочарования в коммунистической идеологии. Первоначально он был связан с поиском возможных альтернатив социализма. Привлекал внимание югославский опыт, в частности публикации Эдварда Карделя (1910–1979), автора целого ряда исследований, написанных после разрыва отношений между И. В. Сталиным и И. Б. Тито и посвященных проблемам социалистического строительства в Югославии. У югославских авторов Я. Корнаи впервые познакомился с мыслью о том, что сталинская форма социалистической экономики влечет за собой бюрократический централизм. В то же время, децентрализованное управление социалистической экономикой намного здоровее и эффективнее. Предложенная югославскими авторами модель управления включала в себя два процесса. Во-первых, она базировалась на отходе от централизованного управления экономикой, основанного на плановых предписаниях, в сторону внедрения рыночной координации, а, во-вторых, на внедрении самоуправления. Такой подход не только был вполне созвучен с настроениями самого Я. Корнаи, но и с программой венгерского «нового курса» по формированию демократии на производстве. <…>

1. Внимание руководства ориентировано на количество. С одной стороны это выгодно, ведь в росте объема производства заинтересовано все общество, а с другой – убыточно, так как способствует одностороннему развитию исключительно количественного подхода.

2. Складывается неверная «очередность по степени важности». <…>

3. Фетишизация «ста процентов». <…>

4. «Спекуляция планового хозяйствования» - так я назвал уловки, при помощи которых руководитель предприятия, сохраняя букву закона и распоряжений, «вытягивает» необходимый производственно-расходный результат, способный обеспечить ему премию и признание. Добиваясь этого, он зачастую не берет в расчет реальные интересы народного хозяйства.

5. Борьба между ослаблением и ужесточением плана. В этой связи в «Сверхцентрализации» приводится описание и анализ явления, названного позднее в венгерских дискуссиях «плановой сделкой», у западных советологов оно фигурирует как «эффект храпового механизма» (ratchet-effect). Если предприятие существенно перевыполняет план ради получения большей премии или награды, этот результат и будет запланирован на будущее. Прежние 105 или 110% обязательно запишут на следующий год как 100%. <…>

6. Периодическая неравномерность производства. Производство развивалось неравномерно, толчками. «Ударная работа», «авралы», чередовались с периодами безделья. <…>

7. Конфликт между «вчера» и «сегодня» – одна из центральных проблем экономической науки, главным образом в отношении сегодняшнего потребления и ориентированных на завтра инвестиций и экономии. <…>

Через некоторое время после выхода книга Я. Корнаи «Сверхцентрализация» становится, по свидетельству одного из ближайших коллег автора, профессора Ласло Чаба, «одним из бестселлеров по проблемам восточноевропейской экономики». В 1959 году она была издана в Великобритании. Это была первая за все послевоенные годы книга венгерского автора по экономике, выпущенная за рубежом. Она существенно отличалась от всего того, что выходило из-под пера экономистов социалистических стран, поскольку рассказывала не о том, как должна функционировать социалистическая экономика, а описывала ее фактическое состояние и реальные механизмы».

«Отмечая важный вклад в развитие системной парадигмы англо-американского обществоведа венгерского происхождения К. Поланьи (1886–1964), известного своими работами по сравнительной экономике, Я. Корнаи пишет, что выдвинутая им идея, согласно которой экономика может координироваться различными альтернативными механизмами, стала важным элементом системной парадигмы. При этом Я. Корнаи особое внимание обращает на ставшие предметом исследования К. Поланьи механизмы координации, в основе которых лежат принципы обратимости и перераспределения. Одна из важнейших работ К. Поланьи «Великая трансформация», опубликованная еще в 1944 году, дает ключ к пониманию того, что произошедшие после распада коммунистической системы перемены не были первыми системными изменениями, что сам рынок является продуктом исторического развития, <…>

Типичные для системной парадигмы проблемы, отмечает Я. Корнаи, были подняты в свое время в известной работе Й. Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия». Рассматривая традиционные для системной парадигмы вопросы – что обеспечивает целостность системы, что стимулирует начало ее эрозии, Й. Шумпетер подчеркивает необходимость синтеза различных наук, изучающих общество, и прежде всего – экономики, социологии, политологии, истории, предлагает предпринять усилия по созданию универсальной общественной науки».

«Поддерживая идеи Т. Куна о том, что научная парадигма должна формировать нормальную науку той или иной отрасли знания, обеспечивать своеобразную «интеллектуальную дисциплину», Я. Корнаи с сожалением констатирует тот факт, что до настоящего времени ни в одном ведущем университете не существует учебных курсов или учебников по сравнительному обществоведению, написанных в … шумпетеровском духе.

Анализ различных проявлений системной парадигмы, выявленный в процессе изучения интеллектуальной истории ее формирования, а также собственный исследовательский опыт позволили Я. Корнаи выявить и научно обосновать главные свойства системной парадигмы.

1. Ученые, мыслящие в рамках системной парадигмы, заняты изучением системы в целом и взаимосвязей между этим целым и его частями.

2. Системная парадигма не может быть сведена к какой-либо частной дисциплине (экономике, социологии, политологии). Ее следует рассматривать как школу всеобъемлющей, цельной общественной науки. Особое внимание при этом надо уделять взаимодействию различных сфер функционирования общества (политики, экономики, культуры, идеологии).

3. Внимание исследователей, руководствующихся принципами системной парадигмы, сосредоточено не на экономических, политических или культурных событиях или процессах как таковых, но на более постоянных институтах, в рамках которых эти события и процессы происходят и которые в основном определяют их ход.

4. Системная парадигма требует тесной увязки в понимании существующей организации общества и исторического процесса, в ходе которого она возникла. Исследователь, вдохновляемый этой парадигмой, должен искать объяснение происходящего в истории, стремиться обеспечить тесную связь между различными науками об обществе и историей.

5. Согласно положению системной парадигмы индивидуальные предпочтения являются главным образом продуктами самой системы. Если система меняется, меняются и предпочтения.

6. Все разработчики, изучающие общество, в качестве одного из инструментов анализа используют статистические модели, возможно вследствие наличия методологических проблем. Однако мышление тех, кто работает в рамках системной парадигмы, существенно отличается от мышления тех, кто к ней не принадлежит. Это отличие заключается в том, что приверженцы системной парадигмы интересуются большими изменениями, глубокими трансформациями, задаваясь вопросом, как осуществляется переход от системы к системе или от одной типичной версии великой системы к другой.

7. Исследователи, работающие в рамках системной парадигмы, признают, что у всех систем есть свои недостатки, или дисфункции, специфичные именно для них. Маркс относит многочисленные недостатки капитализма на счет самой системы. Согласно взглядам Мизеса и Хайека, проблемы социализма вызваны отнюдь не грубостью или паранойей социалистического диктатора или некомпетентностью планирующих органов. С этим приходит понимание того, что негативные свойства системы можно лишь смягчить, но не устранить, поскольку их способность к самовоспроизводству глубоко укоренена в самой системе. (этот вывод ошибочен, - А.В.)

8. Все парадигмы характеризуются собственными методами анализа и методологией. Одним из наиболее типичных методов системной парадигмы является сравнение. Оно осуществляется в основном на качественном уровне, хотя некоторые свойства легче измерить, что дает возможность провести количественные сопоставления, базирующиеся на статистических наблюдениях.

Переход от социализма к рынку дал ученым-экономистам, по мнению Я. Корнаи, уникальную возможность на практике ощутить все преимущества системной парадигмы. (Тебиев, будучи сторонником Корная, высказывает собственный взгляд, не понимая, - как и Корнай, существенного отличия парадигмы от системного подхода, - А.В.). В реальной жизни возникли ситуации, которые невозможно описать положениями чистого «экономикс» или частичными моделями. В фокусе внимания исследователей оказались проблемы, типичные именно для системной парадигмы:

– с какой скоростью должна проходить трансформация;

– следует ли реализовывать сразу комплексный пакет реформ или лучше проводить реформы в несколько этапов;

– в каком порядке надо принимать новые законы;

– что нужно делать вначале и что потом;

– какие политические условия требуются для осуществления экономических изменений;

– что можно оставить на долю спонтанной, эволюционной трансформации;

– что необходимо реализовать активно с помощью государственного вмешательства и инициирования изменений.

Методологию системной парадигмы Я. Корнаи предлагает использовать как для объяснения прошлого опыта, так и для выработки практических рекомендаций, для исследования проблем грядущих изменений. В последнем случае ученый справедливо замечает, что методология системной парадигмы, несмотря на все ее достоинства, имеет слабые возможности для предсказания, что от нее не следует «ждать чуда». И, тем не менее, на улучшение возможностей предвидения «нужно направить максимум усилий». «Чем более далек и сложен в своих основаниях феномен, который необходимо предсказать, – писал Я. Корнаи, – тем больше осторожности надо проявлять. Предсказания могут быть только условными. Интеллектуальная честность требует, чтобы мы сопровождали даже эти осторожные предсказания оговоркой: они сделаны с большой степенью неведения».

Важной заслугой Я. Корнаи перед мировой наукой является всестороннее осмысление глобальных закономерностей исторического развития, смены социально-экономических и политических систем, выполненное на основе практической реализации методологии системного анализа. В ряде своих работ, написанных после распада мировой социалистической системы, Я. Корнаи с присущей ему скрупулезностью осуществил теоретическое исследование системной трансформации, показав при этом несостоятельность марксистского взгляда на историю. Значение этих исследований, на наш взгляд, выходит далеко за рамки теоретического институционального анализа, <…>.

Рассматривая сущностные характеристики социалистической и капиталистической систем ХХ века, … ученый выявил ряд их специфических особенностей, позволяющих определить важнейшие закономерности процесса замены одного общества другим и разбил их на блоки.

Выделенные Я. Корнаи первые три блока каждой диаграммы отражают фундаментальные свойства системы, к числу которых относятся политическая власть, распределение прав собственности, совокупность механизмов управления. Эти блоки в значительной мере определяют четвертый блок, отражающий типичное поведение экономических субъектов, и пятый блок, характеризующий особенности экономики. <…>

В работах Я. Корнаи разных лет, и, прежде всего, написанных на основе анализа ситуации в Венгрии, неоднократно рассматривались проблемы соотношения экономики и политики, позволяющие дать ответ на этот непростой вопрос. Считая политическую сферу «одной из главных сил, действующих на экономической сцене», ученый справедливо указывает на неподготовленность правительств к радикальным, непопулярным действиям. <…>

Следует заметить, что в своих суждениях по данному вопросу Я. Корнаи постоянно корректен. С самого начала ученому было ясно, что проблемы, присущие переходным экономикам, будут способствовать стагнации или абсолютному снижению среднего уровня потребления населения. Среди широких слоев населения будет усиливаться чувство глубокой неудовлетворенности снижающимся уровнем жизни, ростом безработицы, неустойчивым социальным положением. В сложившихся обстоятельствах нелегко просить людей приносить новые жертвы. Обеспечение макроравновесия в экономике займет длительное время.

В работе «Великая трансформация Центрально-Восточной Европы: успех и разочарование» Я. Корнаи отмечал, что в начале новой эпохи, реальные доходы большинства граждан стран Центральной и Восточной Европы были значительно ниже среднего уровня стран – членов Европейского Союза, немалая доля населения существовала на уровне бедности. С тех пор, невзирая на изменения, произошедшие в окружающем мире, реальные доходы значительной части населения не изменились, а многие из неимущих так и застряли на том же низком уровне жизни. Разительные изменения произошли в области структуры распределения доходов и потребления. С одной стороны, бросается в глаза невиданный прежде уровень богатства, с другой – бедность, которая ранее была не столь заметна. Это возмущает чувство социальной справедливости многих людей, которые ни в чем другом не пострадали от перестройки.

Стремление отдельных политиков и экономистов искусственно сгладить возникшие в процессе постсоциалистической трансформации противоречия, форсировать решение социальных проблем путем широкомасштабных социальных трансфертов, всегда вызывало у Я. Корнаи справедливую и аргументированную критику. Острие этой критики ученый направил, прежде всего, против собственного правительства, предпринявшего попытку уже на старте рыночных преобразований обеспечить населению Венгрии, например, такое же количество жизненных благ, которое характерно для стран со зрелой рыночной экономикой. <…> Важное значение при этом имеют экономическое просвещение населения, экономическая наука.

Важнейшим вопросом для бывших социалистических стран является вопрос о том, допустимо ли осуществлять реформы вопреки оппозиции большинства народа? Отвечая на него, Я. Корнаи категоричен в своих рекомендациях: «Правительство и стоящие за ним партии и движения должны убедить народ в необходимости проводимых мер. Нужно точно определить экономический эффект и политическую «цену» любого мероприятия, порождаемый им дестабилизирующий эффект недовольства».

«Одна из причин чрезмерно негативного отношения к великой трансформации, распространенного в общественном мнении стран ЦВЕ, – пишет Я. Корнаи, – заключается в том, что ученые, представители общественных наук, не смогли проанализировать ее результаты и дать им оценку с позиций необходимого в данном случае исторического подхода». <…>

Стратегия ускоренной приватизации, реализованная в Чехии и России, оказалась менее эффективной. Она не способствовала стабилизации здесь рыночных и частнохозяйственных институтов, не привела к формированию эффективных собственников. В отношении макроэкономической стабилизации Я. Корнаи обращает внимание на то, что политика начала 1990-х годов, построенная на выборе между «градуализмом» и «шоковой терапией», не отражала всей сложности проблем макроэкономической стабилизации. Он считает, что была недооценена значимость институциональных реформ как основы долговременного поддержания макроэкономической стабильности и экономического роста. В процессе постсоциалистической трансформации российские реформаторы использовали работы Я. Корнаи в качестве одного из теоретических обоснований перехода от экономики централизованного планирования к экономике рыночного типа. Однако рекомендации ученого о том, что эффективные модели должны строиться на базе актуальной практики, с учетом конкретной российской ситуации, фактически были проигнорированы. Итогом стало столкновение благих реформаторских намерений с инертной реальностью со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.

В публикациях последнего времени, посвященных экономическому положению стран Центральной и Восточной Европы, и, в частности Венгрии, нередко проводятся мысли о том, что даже в этих более или менее благополучных государствах на постсоциалистическом пространстве далеко не все идет правильно. При этом прямо или косвенно бросается тень на теоретические разработки и практические рекомендации Я. Корнаи. Делать это могут только авторы, которые плохо знакомы с работами венгерского ученого, осуществляющего постоянный мониторинг экономического развития в бывших соцстранах. При этом Я. Корнаи достаточно ясно и глубоко объясняет объективные и субъективные причины, с которыми сталкиваются молодые рыночные экономики. Современное довольно затруднительное положение в Венгрии он вполне логично относит на счет популизма правящей элиты, которая в погоне за голосами избирателей еще в начале 1990-х годов взяла курс на форсированное развитие социальной сферы без учета реальных экономических возможностей страны. По этому поводу ученый уже тогда высказался вполне определенно, заявив о необходимости установления «разумных пределов для расходов на социальные нужды».

«Однако книга не о социалистической системе в Венгрии или в России. Ее предмет - “прототип” коммунистического устройства общества. Я поставил перед собой цель выявить главные черты системы как модели, игнорируя те особые, специфические свойства, которые присущи отдельным социалистическим странам. И дело не в том, что эти специфические свойства не имеют значения, просто анализ становится глубже, если его объект - общие закономерности социализма».

«Ввиду большого числа обсуждаемых вопросов читатель вправе ожидать, что книга выйдет за рамки экономической науки (“economics”) в строгом смысле этого понятия и охватит области политической науки, социологии, социальной психологии, политической и моральной философии, а также истории. Такое расширение сферы анализа и призвана обеспечить “политическая экономия”».

«Цель данной главы - выявить основные взаимосвязи между закономерностями развития составных элементов классической системы. Термин “теория” по-разному толкуется различными школами философии науки и учеными. Я придерживаюсь мнения, что совокупность идей можно считать теорией, если она характеризует и объясняет главные связи внутри существующей, наблюдаемой и устойчивой группы явлений. В этом смысле задача главы - сформулировать в рамках предмета исследования несколько общих положений позитивной теории классической социалистической системы. К этому определению своей задачи я должен сразу же добавить, что мое изложение не претендует стать универсальной, всеобъемлющей теорией, объясняющей одновременно все аспекты классической социалистической системы, которые заслуживают освещения. Мое изложение вполне совместимо с иными, дополняющими его теоретическими подходами, которые могут сыграть столь же важную роль при объяснении других аспектов этой сложной группы явлений. Но я полагаю, что совокупность идей, выраженных в данной главе на основе материала глав 3-14, окажется полезной при исследовании некоторых важных взаимосвязей».

«Сказанное ранее о классической системе позволяет предположить, что между отдельными явлениями, несмотря на наличие разнонаправленного и переплетающегося взаимодействия, существует четко выраженная главная линия причинно-следственных связей. Схематически она представлена на рисунке 15.1. В схеме преднамеренно не отражены реакции, то есть разнообразные обратные эффекты, существующие в реальной

жизни, ибо наша цель - представить именно главное направление связей. Многоточие в двух блоках, расположенных справа, призвано показать, что блоки содержат лишь примеры, а не полный перечень явлений. В книге рассмотрено и множество других явлений, которые, следуя логике схемы, можно было бы поместить в эти блоки.

Ключом к объяснению классической социалистической системы служит понимание ее политической структуры».

«В книге показано, что все составные элементы системы, существовавшие в сталинский период жестоких репрессий, - начиная от безраздельной политической власти и навязывания железной дисциплины и кончая чрезмерной централизацией, погоней за количественным ростом и хроническим дефицитом, - образуют единое целое, отдельные части которого поддерживают и усиливают одна другую [см. главу 15]».

«В 1944 г., когда немецкие войска вошли в Венгрию, Яношу Корнхаузеру (позднее сменившему фамилию на Корнаи) было 16 лет. Он вырос в неплохо обеспеченной адвокатской семье. Отец его был большим поклонником немецкой культуры и даже служил юрисконсультом при германском посольстве в Будапеште. Культура, однако, не спасла его от Освенцима <…> Вскоре угроза нависла и над Яношем. До поры до времени он в одежде с желтой звездой на груди работал на заводе. Нацисты требовали четкой идентификации евреев, которым пока еще сохраняли жизнь. Однако с каждым днем становилось все яснее, что сохранять ее будут недолго. <…> Янош, в отличие от своего законопослушного отца, решил бежать. Такая возможность представилась благодаря шведскому дипломату Раулю Валленбергу, который щедро наделял евреев паспортами своей страны. Впрочем, стать настоящим "шведом" Яношу не удалось. На его долю досталась второразрядная бумага, указывающая, что предъявитель сего всего лишь находится под защитой шведского посольства. Впрочем, и с этой филькиной грамотой юному Корнаи удавалось скрываться до прихода советских войск. Убежище он получил в обители отцов-иезуитов. Еврея с немецкой культурой спасали от немцев венгерские работяги, шведский дипломат, католические священники и русские солдаты. Однако доминирующей антифашистской силой, естественно, в тех условиях считался Советский Союз. Неудивительно, что Корнаи стал в итоге коммунистом».

«Я очень уважал Егора Гайдара. Хорошо помню нашу первую личную встречу, задолго до краха советской империи. Он пришел ко мне в гостиницу, где я остановился в качестве участника международной конференции. В начале разговора Гайдар дал мне понять, что в гостинице не стоит обсуждать серьезные вопросы – он явно опасался прослушки. Прогуливаясь по парку, мы беседовали – очень искренне – о перспективах социализма. Он хорошо знал мои работы и не раз отмечал, что они существенно повлияли на его образ мыслей. Впоследствии мы не раз встречались – то в Москве, то в Гарвардском университете, где я преподавал, а Гайдар выступал в качестве приглашенного лектора. Он неустанно работал над тем, чтобы в России утвердились демократические и политические свободы, эффективно заработала капиталистическая рыночная экономика».

«Новой системе досталось неважное национальное богатство. Все деформации, которые были внесены классической системой, а реформируемая система не сумела или не пыталась устранить, оставили свой отпечаток на национальном богатстве: оно характеризуется отсталостью и сильной изношенностью, плохим состоянием парка машин и сооружений».

«Плачевное состояние материальной составляющей богатства сопровождается слабым развитием человеческого капитала, унаследованного от прежней системы. По сравнению с промышленно развитыми странами Запада профессиональная квалификация рабочей силы во многих областях низка, а дисциплина труда хромает. Менеджеры и “белые воротнички” слабо представляют себе, как работает современная рыночная экономика. Не приходится многого ждать и от идущего на смену молодого поколения, ибо в течение десятилетий недостатки не устранялись и в области образования. Для решения задач, которые ранее игнорировались или откладывались на будущее, потребовались бы колоссальные усилия даже в том случае, если бы экономика начала быстро расти. Однако новый режим обычно приходит к власти в критической ситуации стагнации или спада экономики, а структурная перестройка экономики может потребовать длительного времени».