1.

Что бы ни говорили интеллектуалы в кулуарах и на конференциях, как бы ни пели романсы о всемирности разума и общности интеллектуального продукта, рано или поздно разговор об интеллектуальных приоритетах возникнет и становится ребром. И ничего с этим поделать нельзя. «Человек хочет остаться в истории трудами своими» - так сказал умный человек. И то верно: он не украл, он трудился всю жизнь, потому хотелось бы Имя оставить в наследие.

И это становится нормальным.

Но как определить приоритеты? По первому слову? Действительно французский математик Леруа впервые произнёс слово «ноосфера» в Колледж Де Франс в 1927 году и выпустил его в печать.

Но в книге он подчеркнул, что термин у него родился от знакомства с книгой Вернадского 1924 года на французском «Геохимия». И они сформировали термин с Тейяром де Шарденом.

Вот и вопрос: а почему мы однозначно убеждены, что на понятие безоговорочно имеет приоритет именно Вернадский? И почему Леруа и Шарден не состоялись как лидеры ноосферной мысли? И почему приоритет нужно устанавливать по результату, а не потому, что кто что первый пискнул? Первенство даже в спорте определяется не по старту, а по финишу.

Важность определения автора не просто дань уважения, а понимание, где Оригинал – то есть Порождающее. Тысяча перьев не сделают птицу, а незаметный ген сделает. Поэтому борьба за Ори-гин\\ген-нал имеет огромное значение. Потому что оригинал будет прирастать другим оригиналом, а вторичка будет плодить только мусор.

Поэтому вопрос – почему Леруа и Шарден не попали в реестр генераторов ноосферной мысли, а, к примеру, Татур попал – на повестке дня.

2.

Сразу озвучу мой личный критерий: интеллектуальная смелость. Озвучить то, что идёт вразрез, то, что непопулярно, то, что конфликтно, то, что режет мозги окружению и поклонникам – это первое.

Вернадский был сразу непопулярен как теоретик в царской России и в СССР. Да, как геохимик признание получил, но как теоретик нет. Ноосфера, несомненно, несла в себе «дух непролетарский». Упорство идти против фазы – для меня первый признак авторства.

Тот же признак держит и Татур: понять ноосферу не как благой фантом, а сферу био-интеллектуальных битв – значит пойти вразрез со всем ноосферным сообществом, у которых ноосфера была чем-то вроде Рая на и около Земли. Понять, что связь ноосферы с биосферой не в том, что она ушла от животного вещества, а напротив содержит его в себе, - это вызов!

Что говорить, лет двадцать ноосфера мыслилась по Субетто - как мир неясной, но сладкой социальной справедливости, мир блага, умиления и умного решения всех проблем, где умное решение представлялось как мирное, бескровное, умилительно взаимоприятственное. Татур пошел на конфликт – а значит поставил свою репутацию под удар.

Ради истины.

Как Вернадский.

3.

Второе. Выход на законодательную практику. Опять-таки с конфликтным посылом. Что такое Ноосферный Кодекс? Это Диктатура Законов Природы против обмана депутатских интриганов. Это передача прав от человека к Реке. И человек должен принять право у Реки – чтобы к ней прикоснуться!

Нас спрашивают, а в чем интеллектуальный героизм? А вы попробуйте огласить демонтаж Декларации Прав человека в пользу Права Ноосферы! Слабо? А Татур это сделал. Несмотря на самые разнообразные угрозы быть непринятым в «приличном» обществе.

Так и только так завоевываются права.

Вернуть принципы более глобальной традиции – тех же парсов, у которых ноосферное сознание было не уделом мудрецов, а массовой практикой миллионов живущих в Евразии людей (если взять тысячи лет этой практики).

А что же сделали Леруа и Шарден?

Они исказили предмет.

4.

Ле Руа, Леруа, был и до конца жизни остался католическим философом. Это значит, что он всё подчинял католическому томизму (учение Ф\\Томы Аквинского). Это значит, что все остальное входило или являлось как подчинённое, вторичное, как элемент. Ноосфера в том числе.

Справедливости ради надо признать, что за ноосферную тематику Ле Руа попадало от католиков, он вносился в индекс запрещенных книг за «языческие мотивы» (даже папа Пий Десятый его осудил), но тем не менее он закончил как католический автор.

Тейяр де Шарден, это крайне интересно, тоже был католическим автором, более того, членом ордена иезуитов. Он пытался внести в католическую мысль понимание эволюции и роль человека в формировании внешнего мира. Но он закончил как богослов, что обессмыслило его обращение к ноосфере – он закончил утверждением, что все изменения от Бога. Это значит, что весь биомир – вторичен, ноосфера – лишь бессубъектный ретранслятор воли Католического Тео. А значит понятие ноосферы для него просто лишнее. Желание Шардена применить ноосферу для иезуитской агитации от обратного (к Богу от его противоположности) только дискредитировало термин его писаниях.

То есть Ле Руа и Шарден как католические авторы сформировали понятие ноосферы как операционный термин, как вторичное явление, не имеющее субъектности. Это была попытка преодолеть томизм, чего у них не получилось, хотя бы потому что они не смогли преодолеть запреты Церкви. В некотором смысле церковь была права: то, что предложили Леруа и Шарден, было просто копией языческой концепции нуса. То есть термин в первой части «ноо», «ноос», «нус» известен с античных времён и означал ум (логику) вещественно-живого мира. А зачем Церкви сползать в язычество под грифом ноосферы даже по наущению иезуитов?

А Вернадский в некотором смысле начал с чистого листа – поскольку церковь в России потеряла авторитет, а марксисты занялись политикой - и смог своим упорством настоять на Предметной Субъектности Ноосферы – что и позволило ему выиграть конкуренцию у Леруа и Шардена. А упорное формирование понятия ноосферы как мирового целостного субъекта сняло все вопросы окончательно.

5.

Развить можно только субъектный предмет. Именно поэтому традиция идёт от мощного качества работ Вернадского, а не католической вторичности Леруа и Шардена. Если вести традицию от них, то сразу нужно признать католическую традицию бинарного разделения мира природы и мира ума. Но от разделения мира мы идём к расколу! – А Вернадский как раз мыслил обратное – Ноосферная концепция должна мир объединить, исцелить, привести в целостное состояние. То есть по установке Вернадский прямо противоположен Леруа и Шардену. И уж, скажем прямо, актуальнее. Никто, кроме ноосферной школы, не предлагает целостность мира рассматривать не как мистическое, а как практическое действие.

Поэтому в отличие от Леруа и Шардена он предлагает Ноосферу дать как Целостное Учение о Мире.

Татур добавляет: и - структурировать, ввести Строение в Ноосферу. А структурировать можно только Целое. И первый шаг - отбор и стратификация качеств, что предлагает консервативная доктрина.

6.

И это еще одна смелость, которая дает право.

Что бы там ни было, несомненно Интеллект – явление коллективное. Но коллективность часто воспринималась как некритическое восприятие авторитета. А развитие и никогда не будет бесконфликтным. Конфликтное развитие – один из законов ноосферы, потому что новое должно себя показать и показать, а не просто быть принятым «по блату». Ноосфера не терпит блата – она за прямые вызовы, борьбу и победу по имя строения. Из мыльных пузырей Структуру Ноосферы не создать. – И поэтому Татур, несмотря на уважение к ноосферному сообществу, несмотря на возможные нестыковки с Вернадским, предлагает развитие – Ноосферный Консерватизм, не боясь осуждения – мол, святое скрестил с непопулярным.

Если ты не боишься непопулярности в своем же сообществе – значит ты борешься за Истину. Огромное количество воздыхателей по ноосфере пытаются из Неё сделать иконку помолиться. Но Ноосфера не про это. Она про борьбу за Новую Цивилизацию.

Об этом индивидуальный прорыв Татура. За котором будущее.

И потому Татур становится развивающим последователем Вернадского, а Ле Руа и Шарден – ненужными никому бледными призраками отмирающего Аквината.

А Интеллект всегда пойдёт за Истиной.

И за её Героями.