Теория стоимости — закладной камень политэкономии марксизма, мировоззренческим фундаментом которой стали потребности человека и его труд. Безошибочно определив становой хребет общественного бытия и творчески развив методологические достижения немецкой мысли конца ХVIII — начала XIX вв., классики марксизма сформировали надежный аналитический инструмент, в значительной мере повлиявший на современную историю. Вместе с тем, рассматривая мотивацию в качестве экзистенциального двигателя прогресса, марксизм оставляет без должного внимания источник его энергии. Мотивация оказалась разобщённой с волевой сферой, потребность - с желанием, а стоимость - с ценностью. В итоге такие феномены как политика, культура, духовность закономерно смещаются на второй план, в «надстройку», не получая должного осмысления и становясь неучтенным фактором теории, ее врожденной «хромотой».

Попытаемся в общих чертах компенсировать отмеченный дефект, представив эволюцию ценности по аналогии со стоимостью. Исходным пунктом самодвижения ценности является ее экзистенциальная ипостась. Она заключает в себе саму способность быть увлеченным предметом, напоминает нам о возвещенном Проповедником «томлении духа» и питающим романтизм «желание желать». Подобно тому, как в потребительной стоимости полезность вещи еще не отделена от самой вещи, она объективна и потенциально объектна, так и в случае с экзистенциальной ценностью желанность еще не отчуждена от человека,  субъективна и потенциально субъектна. Потребительная стоимость полагается Марксом в меновую. Оттолкнувшись от гегелевской диалектики, он демонстрирует переход ее противоположных видов - относительной и эквивалентной - друг в друга путем введения в свои рассуждения простой или единичной, полной развернутой, всеобщей эквивалентной и  денежной форм. Таким образом, автору «Капитала» удалось решить проблему взаимообращения антиподов, поставленную еще Платоном в «Пармениде», не привлекая при этом «внешних» для стоимости категориальных пар.

Двигаясь проторенным мыслителями путем, не трудно увидеть, что осуществляясь, желание формирует опредмеченную ценность. Антагонизм идеальной и овеществленной форм — внутренний источник ее дальнейшего развития. Идеальная форма объективизируется из себя, в процессе чего она целеполагается и в силу этого может быть определена как целевая или объектная форма. Таким путем воля человека трансцедентируется, проявляясь как иное своего. Овеществляясь, она становится иным по отношению к идеальной ценности. Сосуществуя с ней, овеществленная ценность проходит процесс становления. Его моментами/положениями  являются созидательные ценности — тождественные иному и их снятие — ценности выразительные — тождественные своему или идеальной ценности. Отождествление оборачивает процесс, со-бытие направляется к своему истоку.

Предел эволюции ценности обусловлен нравственностью. Корневая основа этого понятия сообщает о державной силе, имманентной  самости и способной полностью овладеть собой. «Гением Ограниченности» нарекает Господа устами героя своего романа Умберто Эко.  Нравственная ценность инклюзивна, осваивая иное в качестве своего иного, она возвращает нас к началу — идеальной ценности. Эмерджентом описанного процесса является универсальная связующая эссенция — дух, завершающая преображения ценности в ее сакральную или духовную ипостась. Таким образом,  триединство потребительной, меновой и товарной стоимости согласуется с единством экзистенциальной, предметной и сакральной ценности. Стоимость, выражаемая в цене,  уравновешивается ценностью в ее духовно — волевом эквиваленте. 

Подводя предварительные итоги, следует отметить, что идеал способен сублимировать движения души в ценности, минуя их предметную реализацию. При этом творческая активность выступает аксиологическим аналогом труда, взятого в контексте теории стоимости. Таким образом, креатив «соучаствует» капиталу, контроль над ними — постоянная забота элит. В свою очередь, управление ценностными установками общества осуществляется посредством воздействия на семиосферу той или иной культурно-исторической целостности. Это диктует необходимость глубокого понимания знаковой природы идеального и овладения инструментами ее целенаправленной трансформации, что само по себе должно качественно преобразить элиты в знать, способную на самоограничение ради достижения полноты собственного бытия.