Природа, судьба и смыл существования человека относятся к разряду вечных вопросов. Мыслители разных эпох посвящали ему самые сокровенные из своих творений. Тайна самопознания воистину неисчерпаема, в силу чего «размышлизмы» Анатолия Сергеевича Никифорова не могут не вызывать сочувствия. Рефреном работы звучит цитата, поразившая автора: «…95% знаний – это знания естественной предметности, 5% знаний – это знания о живом веществе, из них 1% знаний – это знания о самом человеке, и ничтожная доля от 1% – знания об интеллекте человека». Дельфийский призыв неоспорим в своей непреходящей актуальности. Вместе с тем, завороженность цифрой и процентом, которые были повторены в тексте несколько раз, настораживает. Язык чисел подкупает своей определенностью, сугубой рациональностью, свободой от субъективного произвола и наукообразностью. Полнокровность жизни и эмпирическая очевидность скрываются за его лаконичной строгостью.

Со времен пифагорейцев утвердилось мнение в правдивости числа не способного лгать, в отличие от «гибкого» слова. Порожденное этим, доверие убаюкивает разум, превращая цифру в исключительно удобный и эффективный инструмент манипуляции. Сергей Кара-Мурза отмечал: «Магическая сила внушения, которой обладает число, такова, что если человек воспринял какое-либо абсурдное количественное утверждение, его уже почти невозможно вытеснить не только логикой, но и количественными же аргументами. Число имеет свойство застревать в мозгу необратимо». В частности, с этим обстоятельством связана наибольшая уязвимость научно-технической интеллигенции к манипулятивным технологиям, выявленная при социологических исследованиях феномена АО «МММ» в 90-х годах минувшего столетия.

Возвращаясь к поразившей Анатолия Сергеевича цитате, попытаемся посмотреть на нее с несколько иного ракурса. Исходный вопрос будет касаться методологии. Действительно, за приведенными цифрами должен стоять весьма изощренный аппарат для учета знаний и определения их процентных долей. При этом чрезвычайно важны такие детали, как характер принимаемых во внимание знаний, их хронологический срез и многое другое. В противном случае, если необходимый аналитический инструментарий отсутствует, приведенные данные должны расцениваться как субъективное мнение, основанное на личных впечатлениях, опыте и целевых установках авторов.

Оставив проблему метода, примем приведенные в тексте цифры за данность. Следующий вопрос - как к ним относиться, много это или мало? Есть ли у нас оценочные критерии для их корректного сравнения? Самое простое - соотнести долю знаний к занимаемому месту их предмета в известной Вселенной. Например, сравнить соотношение человека в качестве физического тела с бесконечным космосом, или его химического состава с водородом и гелием «естественной предметности». Различие будет колоссальным. В этом контексте 95% знаний об этой предметности не кажутся избыточными. Разнообразие жизни, приблизительно оценивается биологами 8-ю млн. видами - 5% знаний, в числе которых человек разумный - 1% из этих пяти. Простое математическое действие свидетельствует о том, что знание о человеке соразмерно знаниям, о десятках тысяч биологических видов. В этой связи неизбежно встает вопрос об адекватности анропоцентричной модели мировоззрения и обоснованности человеческого самомнения.

В пользу последнего, выступает разум — способность человека создавать иную — идеальную реальность, позволяющую не только вместить естественную, но и превзойти ее. Вместе с тем, приходя в своих рассуждениях к такому заключению, мы вторгаемся в область смыслов — качественной, а не количественной определенности, в отношении которой число неизбежно теряет свою власть. Многолетняя клиническая практика позволяет оспорить еще одно утверждение - «все болезни – от ума», однако, за ним скрывается верная интуиция. Способность к рассудочной деятельности сообщила человеку неоспоримое преимущество, наделив колоссальным адаптивным потенциалом. При этом любой адаптивный механизм, в том числе и интеллект, от чрезмерного напряжения обращается в свою противоположность. Выход из сложившегося положения обнаруживается в радикальном отказе от рациональности мистиков-аскетов, интуитивизме философов, стихийности художественного творчества и, просто, в умении шутить и радоваться переживаемому мгновению, подобно Григорию Остеру и Ивану Уфимцеву создавших свой прекрасный мультипликационный рассказ, научивший цифру улыбаться.