Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Дискуссии - Наука

Л.А. Горобец
Обременение смыслом: к проблеме семантизации ноосферы

Oб авторе


Аннотация: в статье рассмотрены существующие границы понятия «ноосфера», намечены пути его дальнейшей семантизации в целях раскрытия имеющегося концептуального потенциала.

Ключевые слова: ноосфера, диалектика, культура.


Понятие «ноосфера» появляется в первой половине прошлого столетия. Оно отразило наметившуюся тенденцию к сближению естественнонаучного, гуманитарного и социологического дискурса. Исследователь Ф. Т. Яншина подробно рассмотрела историю происхождения нового термина, справедливо указав на трех майевтиков, обогативших тезаурус современной науки. Это французские ученые - математик и философ Эдуар Леруа (1870 – 1954), палеонтолог и антрополог Пьер Тейяр де Шарден (1881 — 1955) и русский ученый-естествоиспытатель В. И. Вернадский (1863-1945). Несмотря на существующие различия исходных позиций, например в вопросе происхождения самого разума, их объединила свойственная эпохе интеллектуальная доминанта — эволюционизм. Символично совпадение рождения «ноосферы» в 1927 году и награждение Нобелевской премией Анри Бергсона за трактат «Творческая эволюция», принесший ему мировую известность. Надежной методологической основой эволюционизма стала диалектика, приобретшая в XIX столетии современный понятийный аппарат и особый когнитивный алгоритм. Целостный взгляд на процессы развития, протекающие в согласии с собственными законами, охватил не только естественную историю, но и общественные процессы.

Возрастание совокупной мощи человечества позволило мыслителям рассматривать цивилизацию в качестве важнейшего фактора естественной эволюции в планетарном масштабе. В. И. Вернадский представлял ноосферу как «новое состояние биосферы», уточняя - «последнее из многих состояний эволюции биосферы в геологической истории» [Вернадский В. И., с. 480, 482]. Ученый свидетельствовал о наступлении ноосферной эпохи, во многом связывая ее с понятием прогресса. Осознание масштаба влияния человечества на окружающую среду привело к пониманию собственной ответственности по отношению к ней, что обусловило нравственную коннотацию вводимого в оборот термина.

Вместе с тем, синтетическое по своей природе понятие «ноосфера» обладает высокой степенью неопределенности, повлиявшей на разнообразие его трактовок, от узкоспециальных - биогеохимических до метафизических. Следует отметить и то обстоятельство, что, рожденная на излете долгого века культуры просвещения, «ноосфера» не получила надлежащего философского осмысления. В 1944 г. В. И. Вернадский писал: «Стоя на эмпирической почве, я оставил в стороне, сколько был в состоянии, всякие философские искания и старался опираться только на точно установленные научные и эмпирические факты и обобщения…» [Вернадский В. И., с.472]. Однако реальность, выражаемая новым термином, вынуждала делать обобщения, далеко выходящие за предусмотренные ученым границы. Известно, что В.И. Вернадский долгое время воздерживался от употребления нового термина. В первый раз «ноосфера» упоминается в письмах Б. Л. Личкову (1936 г.). Ученый писал: «Очень многое я продумал, и выясняется многое. Ввожу новое понятие "ноосфера"... которое позволяет ввести исторический процесс человечества как продолжение биогеохимической истории живого вещества» [Яншина Ф. Т., с. 1021].

Дальнейшая судьба «ноосферы» складывается в русле доминировавших мировоззренческих тенденций второй половины ХХ века. Показательна трансформация ее определений в справочных изданиях по философии. Так, в 1963 г. ноосфера представлена сугубо с естественнонаучной позиции, как «область планеты, охваченная разумной человеческой деятельностью», имеющая тенденцию к экстенсивному движению в космос и недра земли. Таким образом, временные границы ноосферы смещаются в глубь истории, к моменту формирования Homo sapiens и его социализации. Авторы отмечают: «С появлением и развитием человеческого общества биосфера закономерно переходит в ноосферу, поскольку, овладевая законами природы и развивая технику, человечество все более преобразует природу соответственно своим потребностям» [Философский словарь, 1963, с. 312].

Спустя два десятилетия под ноосферой было предложено понимать область «взаимодействия природы и общества, в пределах которой разумная человеческая деятельность становится главным определяющим фактором развития» [Философский энциклопедический словарь,1983, с. 441]. Авторы раздвигают границы термина, не уточняя, о каком развитии ведется речь. Сфера разума сближается с «техно»-, «антропо»- и «социо»- сферами. Повторяется тезис постоянного расширения ноосферы. Новым становится оценка характера взаимодействия природы и общества, а также роль социального строя в преобразовании окружающей среды, к естественно-гуманитарному компоненту добавляется общественный и идеологический.

В настоящее время рассмотрение ноосферы в качестве области взаимодействия природы и общества стало общим местом. В то же время, ее границы все так же неоднозначны. Пространственное бытие ноосферы зачастую отождествляется с биосферой. В этом отношении оно совпадает с представлениями Вернадского В.И. Так, составители «Новейшего философского словаря», отмечая разнообразие существующих трактовок «ноосферы», утверждают буквально следующее: «все авторы под ноосферой - сферой разума - понимают ту область биосферы, которая находится под влиянием человеческой активности» [Новейший философский словарь, 1998, с. 471]. Вместе с тем, можно возразить, что область взаимодействия общества и природы далеко выходит за границы биосферы даже в предметно-вещественном отношении. Более полувека человек активно осваивает космос, физически присутствуя на орбите земли. Искусственные аппараты, сделанные его руками, уходят все дальше в пространство Вселенной, тогда как формально - верхний этаж биосферы ограничен озоновым слоем. Однако это не главное, проблема в принципиальной несводимости материальной и идеальной реальности.

Хронологические границы «ноосферы» тоже остаются во многом произвольными. В. И. Вернадский свидетельствовал о наступлении эры ноосферы. Ученый переживал ее в настоящем, позже - в советской философской школе - ее временная граница смещается в прошлое. Переоценка мировоззренческих основ на рубеже тысячелетий сопровождалась переносом границ ноосферы в желаемое будущее. Так, Н. Н. Моисеев отмечал, что логика развития природы подводит к «понятию ноосферы как одного из возможных будущих состояний верхних оболочек Земли» [Моисеев Н. Н., с. 11]. Исследователь не одинок, А. Д. Урсул определяет ноосферу как будущую сферу разума человечества, основанную на «принципе коэволюции, причем как человека и биосферы, общества и природы, так и человека и общества, любых сообществ между собой, то есть содержит консенсусно-конвергентные механизмы устойчивого развития, исключающие конфронтацию и насилие» [Урсул А. Д., c.5].

Футурологическая трактовка «ноосферы» не случайна. Разочарование в мощи разума и ощущение конца, свойственные постмодерну, способствовали переосмыслению ее временных границ. Современность поставила перед человеком целый ряд взаимосвязанных проблем, от решения которых зависит завтрашний день цивилизации. Перенос в будущее во многом связан с аксеологическим аспектом «ноосферы», которая представляется как осуществление некого идеала взаимодействия природы и человека, трансформации его техносферы и общественной организации. Особое внимание при этом уделяется формированию ноосферного мировоззрения в процессе образовательной деятельности. Вместе с тем, именно здесь наиболее заметно влияние обыденной речи, в семантическое поле «ноосферы» включаются такие антиподы, как разумное и неразумное. Это напоминает судьбу «культуры» - еще одного синтетического понятия с достаточно широкими смысловыми границами и множественными положительными коннотациями.

Подведем предварительные итоги. Своевременность появления «ноосферы», лингвистическая правильность конституции и благозвучность формы предрекли ей многообещающую судьбу. Сегодня показатель общей частоты его употребления в современном корпусе русского языка (ipm) составляет 1,9, что выше, чем у родственных - «гидросферы» 0,4 и «литосферы» 1,7, несколько уступает «биосфере» 4,0 и значительно - «атмосфере» 56,4 [Ляшевская О. Н., Шаров С. А.]. Отрыв «атмосферы» обусловлен тем, что ее значение давно вышло за границы исключительно научного оборота, широко присутствуя в повседневной речи и художественном тексте. Наделенное концептуальностью понятие «ноосфера» обладает зачинательно-генеративным потенциалом, имеющим важную теоретическую и прикладную значимость. Оно может стать своеобразной категориальной точкой сборки, позволяющей осуществить органический мировоззренческий синтез современного человека.

Вместе с тем, содержательная аморфность и неопределенность границ «ноосферы», отсутствие надлежащего онтологического фундамента не позволяют реализовать заложенные в слове возможности до настоящего времени. Очевидно, что его сугубо естественнонаучное толкование, близкое к позиции В. И. Вернадского, помещает ноосферу в один ряд с такими понятиями как экология и экосистема, природосовместимость и природоохрана, окружающая среда и т. п. Это создает впечатление избыточности самого понятия и, конечно, не может претендовать не только на существенную мировозренческую трансформацию, но и на крупный междисциплинарный синтез в рамках научного дискурса. Нравственные и социоориентированные коннотации, с позиции рассматривающей ноосферу как состояние биосферы, представляются не более, чем делом вкуса. Так, для биосферы в принципе безразлично, каким путем будет достигнута гармония в отношениях природы и цивилизации — за счет развития совершенных природосовместимых технологий или радикального сокращения численности человечества и снижении промышленной нагрузки на планете.

Семантизация понятия «ноосфера», способная раскрыть заключенные в нем потенциальные возможности, должна учитывать как минимум три обстоятельства. Во-первых, лексическую форму, восходящую к греческим корням «нус» — разум и «сфера» — шар. Апелляция к разуму, имеющая ключевое значение, указывает на идеальное как сущностную основу «ноосферы». Это, в свою очередь, возвращает нас к острой теоретической дискуссии, посвященной вопросам идеального. Названная «прологом начала конца советской философии» эта дискуссия второй половины 70-х – 80-х гг., одновременно продемонстрировала ее зрелость, наметив дальнейшие пути решения актуальных проблем современности [В. И. Красиков, Э. Сандаг, с. 138]. Знаковые работы Э. Р. Ильенкова и М. А. Лифшица, двух авторитетных исследователей категории идеального, при всей несхожести исходных посылов воспринимаются сегодня как взаимодополняющие половины единого целого. Не потерявшие актуальности, они способствуют пониманию специфики «ноосферы» и определению ее границ.

Во-вторых, необходимо не терять из вида контекст, сопровождавший рождение «ноосферы». Им является, названный ранее, эволюционизм. Данное обстоятельство встраивает ноосферу в череду качественно отличных этапов миротворения, формируя панорамную исследовательскую парадигму. Это способствует осмыслению приемственности разума не только в связи с биосферой, но физической реальностью как таковой, расширяя ее горизонты с планетарного до Вселенского масштаба. В-третьих, неразрывная связь концепции ноосферы с рискованной, по мнению Э. Канта, идеей развития, диктует непременное обращение к диалектическому методу. Это позволит завершить онтологизацию рассматриваемого понятия, установив его отношение с фундаментальными принципами и элементами бытия. Важным условием успешного решения названной задачи является перевод диалектики на русский язык, ее актуальная форма должна отвечать отечественной культурно-исторической традиции. Последнее утверждение требует отдельного пояснения.

Категориальный аппарат современной диалектики, имеющий в своем арсенале весьма ограниченное число понятийных инструментов, испытывает трудности в описании сложных системных предметов. Даже начало диалектики - нечто одно - до настоящего времени остается безымянным. Число и производное от него — числительное - безразлично к своему содержанию. Понятием, способным выразить необходимый смысл, отвечающий сути метода, исследующего нечто в его развитии, является «самость». Оно восходит к общеславянскому корню «сам», происхождение которого теряется в далекой праиндоевропейской языковой древности. Его содержание обладает весьма важными, с методологической точки зрения, свойствами. Во-первых, это предельная понятийная абстракция, способная выразить нечто одно. Она фиксирует переход от цифры - числительного, являющегося по существу символом, выраженным словом, к идее - сформированному суждению, его внутреннему логосу. Именно в значении «один, одинокий» этот корень до настоящего времени распространен во многих, родственных русскому, языках. При этом одно может выступать как нечто простое, несложное, доступное непосредственному восприятию, а может быть представлено единством множественности, требующим особого рефлексирующего подхода. Во-вторых, понятие «сам» несет признак не просто субъектности какого-либо действия, но в некотором смысле его суверенности. Не случайно, определяясь в качестве местоимения, оно наделяется личностными чертами. Значимость этого для исследовательского подхода трудно переоценить, так как указанное обстоятельство позволяет увидеть внутренний источник развития любого нечто, совершаемого в согласии с собственной природой и ее закономерностями. В этой связи, укажем на мнение М. Эпштейна о том, что служебные слова и местоимения обладают огромным и почти не тронутым языковым ресурсом философии [Эпштейн М., с. 229]. И, наконец, в-третьих, сематическое поле корня «сам» демонстрирует близость церковнославянскому по происхождению термину – «тождество», прочно вошедшему в лексикон современной философии и науки. Сравним др.-перс. hаmа- «равный, тот же самый», гот. sama- «тот же самый», лат. similis - «подобный». Благодаря этому, последнему значению, «самость» может выступать одновременно дифференцирующим началом, позволяющим выделить нечто одно, но и залогом его целостности, интегрируя в единство всю совокупность аспектов его бытия. Она - носитель собственной идентичности, осуществляющейся в процессе становления. В этом контексте «самость» сближается с понятием «подлинности», свидетельствуя об истинности какого-либо суждения.

Проблема становления самости посредством ее отрицания — наиболее проработана в западной философской мысли. Диалектическое противоречие, «противоположность» и универсальные законы развития несомненно способствовали прогрессу научного знания, они общеизвестны и не требуют повторения. Обратим внимание только на обоснованное утверждение М. Б. Туровского о том, что логическая необходимость отрицания вытекает из того, что «оно выступает в диалектической логике как принцип индивидуации» [Туровский М. Б., с. 291]. В этой связи антиномичная пара свое-иное становится главным инструментом когнитивного анализа.

Однако, диалектика не сводима к дуальности, не менее важным для метода представляется ее триадный инструментарий. Троичность - один из главных конституирующих принципов «Науки логики», обстоятельство хорошо известное, но так и не получившее должного категориального оформления. Приняв за диалектическое одно самость, за основу ее противоположностей отношение свое/иное, зафиксируем качественно определенные формы ее бытия понятием «ипостась». Оно вмещает в себя порядок самоосуществления нечто одного, подчиненный строгой последовательности метаморфоз самости в процессе ее актуализации: в себе, из себя и для себя. Диалектическая ипостась адекватно отражает динамическую составляющую метода и подобно своей богословской предтече, триедина. Единство обусловлено самотождественностью одного — самости, троичность - качественным различием моментов его бытия. Диалектическое начало или пребывание, в котором самость имеет бытие неопределенное и неопосредованное – бытие в себе. Становление, содержанием которого становится последовательная самоактуализация посредством отрицания – бытие из себя. И трансформация, во время которой происходит метаморфоза или преображение самости, приобретшей определенность и опосредованность – бытие для себя. Таким образом, понятие «ипостась» открывает перед исследователем внутренний диалог самости, указывая на акт автокоммуникации нечто. Совокупность перечисленных средств, основанных на унитарном принципе самости, ее двойственной индивидуации и триадной поцессуальности, формируют диалектическую систему, способную описать сверхсложные объекты с высокой степенью дифференцированности.

Вооруженные обновленным категориальным инструментарием, возвратимся к понятию «ноосфера». Единство природы предстает перед нами как взаимная связь моментов преображения одной и той же самости. Естественная стихия пребывая в себе полагается в ноосфере, которая видится ее второй ипостасью — бытием природы из себя. Благодаря иному — разуму - происходит определение и опосредование творения. Объективная реальность рождает из себя субъективную, выступающую в качестве органа собственного восприятия и рефлексии. Витализация, через формирование биологических анализаторов, получает возможность не только отчуждать и изменять информацию, но и создает возможность следующего шага - наделения действительности смыслами, способность творить новую реальность, реальность идеального. Этим объясняется уверенность автора «Диалектики природы» писавшего: «…наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам… и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласоваться между собой» [Энгельс Ф., с. 662 ]. Таким образом, «ноосфера» принимается нами в качестве диалектического отрицания естества. Порождаемая им и противополагаемая натуре, она является моментом становления природы. Со-в-мещенность объекта и субъекта, мира и человека, заложено в бессознательном русского языка, синтетического по своему характеру. Не случайно первое место по употребимости в нем занимают союз «и» и предлог «в». Поэтизация этого чувства звучит в возгласе Федора Тютчева: «Все во мне, и я во всем!..». Прозаично, но более подробно рассматривает эти отношения К. Ясперс, он отмечал: «Объемлющее, которое есмь я, как бы объемлет объемлющее, которое есть само бытие, и одновременно объято им», продолжая: «…объемлющее, которое есть я, есть в каждом образе полярность субъекта и объекта». За объемлющим мыслителя видится диалектическая самость - бытие, «которое не есть ни только субъект, ни только объект» [Ясперс К., с. 427, 424].

Преображенная природа, прошедшая через ноосферную трансформацию, есть культура — третья ее ипостась — бытие природы для себя. Снимая противоречие между объектом и его субъектом, она объединяет их в общем - предметном поле. Распространенное в рамках марксистской философии понятие «вторая природа» несет в себе дополнительный производящий смысл. Самостийное триединство природы различимо в образах естественной стихии, ноосферы и культуры, которые взаимоограничивают и тем самым определяют друг друга, соотносясь с эволюционным процессом в его целостности. Критерии оценки разума/разумности и культуры/культурности, их аксеологической иерархии, устанавливаются соответствием своему целевому предназначению. Принципиальной видится не формальная принадлежность к идеальному или искусственному, но функционально-ипостасная через участие в становлении и преображении природы. Ноосфера представляется особым рукоположением природы, ее призванием и судьбой.

Расширяя семантическое поле ноосферы, мы сознательно актуализируем ее эвристический потенциал, обладающий проектной и социальной значимостью. Ноосферное мировоззрение и основанное на нем образование прокладывают путь между футуроархаикой — Харибдой современности, увлекающей в глубины прошлого, и трансгуманизмом — Сциллой, провозвестницей эпохи постчеловечества [Итог серии «Проекты России». Книга 5, с. 124-125]. В свою очередь, идеология построенная на собственных духовных началах, создает полифонию смыслов, где научный поиск восполняется мистическим откровением, художественное переживание сочетается с глубокой философской рефлексией, а повседневность немыслимым для стороннего наблюдателя образом выводит Россию в авангард цивилизационного процесса.


Литература

Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс. 2003. 576 с.

Итог серии «Проекты России». Книга 5 «Интегральный Проект России». Новосибирск. Кооператив Цифровой Трансформации «Паритет». 2019. 592 с.

Красиков В. И., Сандаг Э. Структура поля интеллектуального внимания современной отечественной философии (80-00 гг. XX-XXI вв.) // вестник Кузбасского государственного технического университета. 2010, с. 138-145.

Ляшевская О. Н., Шаров С.А. Частотный словарь современного русского языка (На материалах корпуса русского языка). М.: Азбуковник. 2009. Электронная версия издания: http://dict.ruslang.ru/freq.php

Моисеев Н. Н. Человек и ноосфера. М.: Мол. Гвардия, 1990. 351 с.

Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. — Мн.: Изд. В.М. Скакун, 1998. - 896 с.

Туровский М. Б. Философские основания культурологии. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). 1997. 440 с.

Урсул А.Д. Путь в ноосферу: Концепция выживания и устойчивого развития человечества. М.: Луч. - 1993. 275с.

Философский словарь / Под ред. М. М. Розенталя и П. Ф. Юдина. М., Политиздат, 1963, 544 с.

Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. М.: «Сов. энциклопедия». 1983. 840 с.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг; Диалектика природы. М.: Издательство «Э». 2017. 832 с.

Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение. 2004. 864 с.

Яншина Ф. Т. О появлении и первоначальном толковании термина «ноосфера» // Вестник Российской академии наук. 1994, том. 64, № 11, с. 1016-1022.

Ясперс К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. 2-е изд. М.: Республика. 1994. 527 с.



Л.А. Горобец, Обременение смыслом: к проблеме семантизации ноосферы // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.26411, 21.05.2020

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru