1.

Интеллектуальная Индустриализация начинается с Лингвистической. Язык носитель всех интеллектуальных форм. Начнем с этого.

2.

Понятие индустриализации не исчерпывается укрупнением производства и её систематизацией, это достаточно сложное явление.

Первое. Необходимость индустриализации начинается с проблемы. В сталинское время проблемой, а значит причиной, была прямая военная угроза, сегодня тоже – но не только военная. Лингвистический террор, развязанный по нескольким фронтам во многих странах против русского языка, – это только авангардные бои. Битвы впереди.

Это предполагает объявление лингвистической мобилизации.

От мобилизации исходит установка на ускорение. Мобилизация и есть, собственно, ускорение.

Второе. Индустриализация – укрупнение производства, уход от мелколавочного состояния производства. В крупном производстве мелкое становится нерентабельным и неконкурентоспособным. Особенно это касается выхода на рынок. Если выкованная на подворье подкова годится для одной лошадки, то для массового производства дворовая наковальня уже не пойдёт.

Это значит, что придётся ломать сознание масс – переводя его в индустриально-коллективное: то есть мы в частях производим целое. Касаемо языка этот слом сознания, как ни странно, проще всего: язык – очевидно общенародное детище, производство.

Но на этом сходство со сталинской индустриализацией заканчивается.

3.

Ключевое различие заключается в том, что Сталин индустриализацию произвел на чужом, привлеченном, заимствованном капитале и технологиях. С этим нет смысла спорить, факты говорят об этом железно.

В случае лингвистической индустриализации нам можно опереться только на свои силы – по понятной причине – язык наш нам никто не подарит и в концессию не сдаст. Предстоит самостоятельная лингвистическая капитализация, что на первый план выдвигает понятие Лингвистического Банка – собрание всего языка и его фактов в Банке.

Индустриальная капитализация – более сложная систематизация ценностей и сложный их оборот, то же самое касается и лингвистической индустриализации.

Поскольку Лингвистический Банк становится первичным решающим механизмом лингвистической капитализации, он включает в себя необходимые части: 1. Корневой Банк 2. Грамматический Банк 3. Письменность 4. Банк лингвистических шедевров.

Никакая индустриализация невозможна без использования своей ренты. У Сталина была территория, недра, сырье, дешёвая рабочая и работоспособная сила, идеология, в нашем случае мы можем опираться только на лингвистическую ренту самого русского языка. О будущей борьбе за неё мы еще скажем, но ясно одно – собирание лингвистического актива в Банк и есть основание для формирования лингвистической ренты.

4.

Самая конфликтная часть возникнет в деле дележа лингвистической собственности, поскольку она будет определять размер ренты. Здесь мы сразу закладываем то, что Сталин заложил сразу – сопутственно технической части – это система исследовательских институтов, лабораторий, научных сил, «заточенных» строго на индустриальные задачи.

Мы сразу озвучиваем закрытие нерентабельных лингвистических лабораторий и институтов, которые работают неизвестно для чего. Показательный роспуск Института Языкознания РАН – будет хорошим примерам всем кафедрам ВУЗов – самороспуск. Лишение всех регалий, чтобы очистить сознание: как говорят в армии: чистые плечи – чистая судьба! Ну и, разумеется, ликвидация пустого и вредоносного ВАК.

Ну а тех, кто пожелает – переквалифицировать на индустриальные задачи.

5.

Индустриализация – тотальная профессионализация. Индустриализация не терпит пустышек, имитацией, левых погон. Ликвидация пустых лингвоструктур приведет к созданию профессиональной Лингвистической корпорации с мобильной системой учёных советов при практических лабораториях, работающих на капитализацию Языка и подготовку к конкурентной схватке. Для этого им придется осваивать новую боевую лексику, вроде лингвистической оккупации, - в смысле будьте любезны сформировать боевые контрмеры.

Пример 1: Берёте мовное слово «суспильство» и доводите его до штрафного банкротства – за искажение составных.

А зарплата будет формироваться по трудности решенной задачи.

Пример 2. Задача заполучить лингвистическую ренту путем выявления корня «Мак» в племенном имени Мак-а-вей. Либо это двусложное слово с выпадением согласного, либо Мак-кавеи – мак-ов-к-а – мак-ушк-а (головы), слово обозначающая главу рода (Мак-Картни).

Это значит – тотальная индустриальная коммерциализация – утверждение множества акционерных, долевых, рентных, арендных активов и торг с ними.

Индустриализация, к сожалению, не начинается не только с технологизации и стандартизации всех процессов. Она начинается с определения собственника лингвистической ренты и её акционирования. Это значит индустриальная лингвистика должна быть готова к любым видам конкуренции вплоть до прямого столкновения в режиме лингвистического поединка за приоритеты.

Именно победы на поединках будут основанием для новых «погон» - ученых степеней. Особенно в сложных конкурентных ситуациях в борьбе за лингворенту.

Пример 3. Слово «барыш» конкуренты толкуют как тюрское. Однако слово барыш-н-я, бар-ан, бар-ин, Бар-Кохба говорят о том, что корень древний, когда тюрок просто не было. Источник - авестийское «вар», варить, кружить, создавать, огораживать, короче. «вар»-ган-ить - отсюда – глава хозяйства – бар-ин (отсюда же бар-ыш-н-я), бар-ан – от скрученной шерсти, бар-ыш - приобретение в хозяйство, прибыток. Никаких тюркских признаков. Поэтому за пользование словом – рентные начисления.

6.

Как ни странно, индустриальное укрупнение имеет оборотную сторону в организации малых величин. Обратим внимание, что колоссальное производство задокументировано до ничтожных мелочей и споры часто идут на уровне миллиграммов. Лингвистическая индустриализация – это тотальное документирование, стандартизация, нумеризация и организация всех мелочей. Это невозможно представить в самом продвинутом крестьянском хозяйстве, где всё примерно и «на глазок». Так вот индустриализация – это соединение и стыки самых мелких величин. Именно стандартизацией, увязыванием самых ничтожных величин и характеризуется индустриализация.

Это значит, что лингвистические монографии, трактаты уже неинтересны – это уже деиндустриальная «деревня». Появляется минимальный продукт – лингвема – с штатным номером, вводными и выходными, кратким содержанием. Они могут, как связка лингвем, дать единый текст, который можно назвать книгой и монографией, но с чётким документационным сопровождением.

7.

Индустриализированный портфель может быть вынесен на рынок. Для этого существует место оборота лингвистического капитала – Лингвистическая Биржа.

Вообще когда лингвистические ничтожества из разных лингвокабинетов за государственные деньги прячут и потере престижа, засорении русского языка, я говорю, господа, Биржа – решение вопроса. Когда слово «пролонгация» придется покупать за свои деньги, то никто не будет тратиться – в применит свое - «продление».

Есть, конечно, вариант заказать лингвистическое исследование и доказать, что «пролонгация» на три четверти русского – предлог «про», суффикс «аци», окончание «я», то можно подискутировать. А если еще доказать, что лонг, long, - от «лоно» - удлиненное низменное пространство, - то можно и обойтись без платежей.

8.

Индустриализация – дело вынужденное, как и наращивание капиталов – капитализация, которая требуется для укрупнения промышленного процесса. Для лингвистики понятия, вроде лингвистического производства, лингвистической промышленности непривычна, но то же самое было и в сталинскую эпоху – для мужика с коняжкой и наковаленкой заводы-титаны тоже были внове.

Однако интересно другое. Сталин провел некий этап лингвистической индустриализации, фактически создав единый русский язык, который сменил огромное количество диалектов, говоров. Многие, и я в том числе, печалуются по сему поводу, но мне понятно главное: если бы не сталинский этап лингвистической индустриализации, сегодня Россия была бы разорвана по языковым диалектам не на три части русского мира, а на сто – по количеству этих самых диалектов. А Сталин вывел русский язык на международную арену, сделав его одним из мировых языков. Напомню, что до этого мировыми на нашей территории были какие угодно, только не русский язык.

Сегодня мы живем в режиме лингвистической деиндустриализации, диалектного и сленгового распада языка, но вызов такой же: будет язык конкурентный – мы выживем, нет – сушите весла и плывите к водопаду.

Другое дело, что сталинские методы не сработают сегодня: лингвистическую индустриализацию придётся осуществлять в рыночных условиях и по рыночным правилам. Это труднее, медленнее, спорнее, но в некотором смысле понятнее и рентабельнее.

Наконец, это единственный из оставшихся вариантов.