Описать мой настрой при подготовке текста точнее, чем это сделал поэт, можно фразой «Эх, ребята, всё не так, а гораздо проще!» При этом в статье воедино связаны темы, родные для двух институтов Академии Тринитаризма, а именно института «Физики Вакуума» и института «Золотого сечения». И я признателен их руководителям за то, что своей уверенностью и убеждённостью в необходимости внимания к этим темам они создали и поддерживают платформу, которая собирает энтузиастов, озабоченных проблемами, не волнующими спецов РАН.

Инерциоид интересен не тем, что его поведение якобы противоречит законодательству Ньютона. На самом деле он не оспаривает классическую теорию движений, а просто находится вне её юрисдикции как авантюрист, проникший на территорию золотодобычи до установления там государственного порядка и узаконенных правил производства старательских работ.

Инерциоид отвергнут официальной наукой на том основании, что большинство учёных считает невозможным движение под влиянием «внутренних» сил, приписывая способность к созданию полезной тяги силе «внешней», то есть вектору ускорения, умноженному на скаляр-массу. Ведь этим произведением оценивают физическую причину неинерционного движения в механике Ньютона. Но именно деление сил на фиктивные, возникающие в ходе каких-то изменений, и эффективные, якобы за них ответственные, провоцирует попытки приписать силам инерции активность, объясняющую эффект Толчина. Напротив, ниже изложенные соображения доказывают, что движение «под действием силы» не имеет отношения ни к привычному пониманию инертности, ни к крутильным свойствам физического вакуума как поля инерции [1].

Давно известно, что постулаты классической механики не покрывают всех наблюдаемых явлений, а скромно ютятся в области движений с малыми скоростями и «слабыми силами», тогда как в области больших скоростей и сильной гравитации якобы действителен формализм теории относительности. Кроме того к законам Ньютона можно предъявить убийственные претензии, после чего теория «внешних», «движущих», «ускоряющих», «активных», «приложенных» и других «природных» сил не может не показаться подозрительной с самого начала.

Аксиомы Ньютона не вызывают недоверия у тех, кто затвердил их наизусть и принял на веру. Но они не избавлены от критики отдельных персон, вооруженных принципом «Всякую истину следует подвергать сомнению». А чтобы докопаться до гносеологических корней теоретической механики мало изучать её несколько лет, а потом годами преподавать студентам. Надо иногда обращаться к её парадоксам и не отворачиваться, считая их изначально вздорными. Только так можно понять, что первый закон динамики некорректен метрологически, второй служит примером несовместимости физической логики с математической, а третий опровергается опытом, где действие налицо, а противодействия нет, но есть деформация, не объясняемая силой.

Свою сомнительную теорию Ньютон предваряет определениями «абсолютных» категорий - пространства и времени, считая, что без них не обойтись в оценке равномерного (инерциального) и равноускоренного (насильственного) движений, с чем можно не согласиться. При этом первое движение количественно характеризует скорость, постоянная по величине и по направлению, а второе отличается от первого её непостоянством (хотя бы по направлению). Но в таком случае массе отводится роль коэффициента пропорциональности в математических конструкциях mv, ma и  mv², почему-то называемых законами, тогда как на самом деле это формальные определения импульса, силы и энергии, одинаково мультипликативные. То есть, трёхликая масса (невесомая, тяжёлая и инертная) в данных формулах отстранена от роли объекта, обладающего свойством движения и отнесена к абстракциям, каковыми являются числа.

Таким образом, в ньютоновой физике вещество не глава, а слуга несуществующих существительных вроде пространства, времени и сил, которые не более чем «математические вспомогательные конструкции», используемые в описании его движений. При этом, определяя импульс, Ньютон рассматривает скорость как отношение пути ко времени, что метрологически некорректно. Ведь фактически без какого либо обоснования он допускает измерение длины длительностью. То есть, секунда выбрана периодом, к которому привязано множество скоростей, различающихся пробегами в единицу времени. Но сравнивать скорости можно не только равно-длительно, но и равно-длинно, назначая метр единицей расстояния, которое те же объекты преодолевают за разное время с секундой в качестве эталона.

Казалось бы, в результате деления единицы длины на единичную длительность многообразие скоростей приобретает масштаб сравнения, подлежащий эталонированию и хранению в палате мер и весов. Но скорость не является физической величиной потому, что её строгому определению препятствует проблема относительности инерционных движений. Решить её можно, отказавшись от двухточечной схемы оценки скорости некорректным пространственно-временным способом. Однако, прибавляя третью точку к двум имеющимся на прямой, заметим, что её ввод меняет понимание относительности в духе Галилея-Ньютона и дезавуирует релятивистские интерпретации природной кинематики. И причина смещения акцентов вовсе не в плоской или пространственной расстановке воображаемых объектов - материальных точек, движение которых по Эйнштейну регулирует кривизна пространства-времени.

формате PDF (2468Кб)