К 1000-летию преставления великого равноапостольного князя Владимира публикуем фрагмент из четырехтомника по истории России за авторством ученого-практика Евгения Спицына. Книга скоро выйдет из печати.

Проблема Крещения Руси.

Как справедливо отметил профессор А. Г. Кузьмин, один из самых вдумчивых исследователей этой проблемы, процесс Крещения Руси нельзя рассматривать в однозначном ключе, стремясь отыскать только один источник проникновения христианства на Русь. Процесс этот был гораздо сложнее, что нашло свое отражение даже в самой «Повести Временных лет» (ПВЛ), которая представляла собой не единую летопись, принадлежащую перу одного летописца, а синтезированный свод, состоящий из разных и разновременных летописных и внелетописных источников. Поэтому до сих пор в исторической науке не утихают споры по целому комплексу проблем:

а) Проблема датировки Крещения Руси. Сам летописный рассказ об «испытании вер» и Крещении Руси был размещен не только в ПВЛ, но и других источниках, включенных позднее в ее состав, в частности в «Речи философа», принадлежащей либо перу неизвестного христианского богослова, либо перу Кирилла-философа, «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова Мниха, «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, «Чтении о святых Борисе и Глебе» диакона Нестора и других. Во всех этих источниках рассказ о Крещении Руси был размещен между 6494–6496 гг. от сотворения мира, когда князь Владимир стал одним из участников драматических событий, разыгравшихся в то время в Византии. Суть этих событий была такова. По просьбе византийских императоров Василия II Болгаробойцы и Константина YII киевский князь подписал с ними союзный договор, который предусматривал, что: а) Владимир предоставит Константинополю воинский контингент для подавления мятежа двух византийских полководцев Варды Склира и Варды Фоки, возжелавших занять императорский престол, а б) братья-басилевсы, нарушив негласную заповедь, впервые выдадут за «варвара» свою порфирородную сестру Анну, но только при условии, что князь-язычник Владимир примет святое крещение. Киевский князь в точности исполнил свой союзнический долг, однако братья-басилевсы явно не спешили исполнять взятые на себя обязательства. Тогда Владимир пошел походом в ближайшую к нему византийскую провинцию в Крыму, где после многомесячной осады овладел ее столицей городом Херсонес, который на Руси называли Корсунь. После этих событий Анна прибыла в Крым, обвенчалась с киевским князем, а затем вместе с ним вернулась в Киев, где Владимир в одночасье низверг языческих идолов и крестил в «днепровской купели» всех киевлян.

Если исходить из того предположения, что все авторы указанных произведений вели свою хронологию по константинопольской эре и сентябрьскому стилю, то получается, что эти события произошли между 986–988 гг. Однако, если предположить, что хотя бы один из этих авторов исповедовал старую византийскую эру и мартовский стиль, то получается, что эти события произошли в 989–992 гг. Именно по этой причине в исторической науке до сих пор существуют совершенно разные датировки Крещения Руси. В частности, ряд историков (А.Кузьмин, Ю.Брайчевский, М.Свердлов) настаивают на более ранней датировке этого события, а их оппоненты (Е.Шмурло, О.Рапов, Ю.Бегунов) — на более поздней. Хотя, сама Русская Православная Церковь официальной датой Крещения Руси считает 988 г., что и нашло свое отражение во всей учебной литературе.

В научной литературе также существует довольно популярная версия, что Киевская Русь впервые крестилась значительно раньше событий, указанных в ПВЛ. В частности, ссылаясь на «Окружное послание» патриарха Фотия, ряд украинских и российских историков (Ю.Брайчевский, В.Кожинов) датируют этот знаменательный акт не позднее 867 г. Однако, как верно отмечали их многочисленные оппоненты, в указанный период речь могла идти: 1) либо о крещении только части социальной верхушки Древней Руси во главе с киевским князем (Б.Греков, В.Мавродин, М.Левченко), 2) либо о крещении азовско-черноморских русов (Е.Голубинский, А.Кузьмин, Е.Галкина).

б) Проблема внутреннего содержания Крещения Руси. Гораздо более существенным представляется вопрос о том, какой вариант христианства был взят за основу при Крещении Руси, поскольку в самом христианском мире задолго до раскола христианской церкви на православную и католическую, существовало довольно много различных течений, которые отличались между собой и идейно, и структурно, и организационно.

В частности, в конце Х в. в единой христианской церкви существовало аж шесть патриаршеств — александрийское, антиохийское, иерусалимское, константинопольское, римское и орхидское (болгарское), не считая десятков других, более мелких христианских церквей.

Как правило, решение этого вопроса напрямую связывали с разными летописными версиями о крещения самого Владимира-либо в Корсуни, либо в Василеве, либо в Киеве, либо в «ином месте», пытаясь найти однозначный ответ на этот крайне запутанный вопрос. Так, одни историки (В.Василевский, В.Потапов, М.Левченко), являясь сторонниками традиционной «византийской аксиомы», утверждали, что Древняя Русь была изначально крещена по византийскому (ортодоксальному) обряду. Другие авторы (А.Шахматов, М.Приселков, А.Пресняков) полагали, что крещение Руси произошло по болгарскому обряду, третьи (Е.Голубинский, Н.Коробка) утверждали, что наши предки были крещены по римскому обряду пришлыми скандинавами, четвертые (Н.Никольский, Н.Ильин, Ю.Бегунов) искали истоки русского христианства в западнославянской (моравской) церкви, пятые (М.Тихомиров) выдвинули оригинальную гипотезу о возможном перекрещивании наших предков с болгарского на византийский обряд, наконец, шестые (В.Кожинов) были убеждены в том, что христианство на Русь пришло из соседней Хазарии.

Однако, как верно отметил профессор А. Г. Кузьмин, решение этой проблемы лежит совершенно в иной плоскости, поскольку необходимо понять, почему у древнерусских летописцев существует такая странная разноголосица мнений. И ответ на этот вопрос он предлагал искать в том, что изначально на Руси существовали разные христианские общины, которые исповедовали разные христианские вероучения, в центре которых лежал давний христологический спор о символе веры (фелиокве), т. е. взаимоотношения трех ипостасей Святой Троицы: Бога-отца, Бога-сына и Бога-святого духа.

В частности, сам профессор А. Г. Кузьмин заострил свое внимание на том, что в знаменитой «Корсунской легенде», содержащейся в ПВЛ, был отражен еретический арианский символ веры о том, что Бог-сын только подобен Богу-отцу и Богу-святому духу, что полностью противоречило каноническому никейскому символу веры о том, Бог-сын единосущ с Богом-отцом и Богом-святым духом. Другой известный историк профессор М. Ю. Брайчевский аналогичную ересь усмотрел в знаменитой «Речи философа», тоже находящейся в составе ПВЛ, где содержалось учение богомильцев (павликиан), которые, по сути, отрицали сам догмат о Святой Троице и богочеловеческой сущности Иисуса Христа, утверждая, что он был только человек.

А поскольку «Повесть Временных лет» была сводом разных и разновременных летописных и внелетописных источников, авторами которых были представители разных христианских общин, в том числе монастырей, то в ней нашли свое отражение и разные «символы веры», и разные космические эры, о чем говорилось выше. В связи с этим обстоятельством, мы вполне разделяем обоснованное мнение профессора А. Г. Кузьмина, что:

1) Изначально довольно сильные позиции в русском христианстве занимали традиции неканонической арианской, в том числе ирландской церкви, привнесенные на Русь из Великой Моравии местными христианами, которые еще в 930-х гг. вынуждены были бежать от германских миссионеров, агрессивно насаждавших там каноническое (римское) вероучение. При этом организационная структура ирландской церкви, в виде отдельных и самостоятельных христианских общин во главе с выборными пресвитерами, где отсутствовала традиционная для всех остальных церквей иерархия священнослужителей, органично накладывалась на традиции самой славянской соседской общины, построенной по такому же принципу самоуправления и выборности.

2) Как известно именно в Великой Моравии и в Крыму, где существовали большие общины разных русов, в 860-х гг. вели свою миссионерскую деятельность два великих славянских просветителя — знаменитые «солунские братья» Кирилл и Мефодий. Именно там, ознакомившись с какими-то «русскими письменами», они создали две славянские азбуки — «глаголицу» и «кириллицу», на которых будут написанные первые рукописные книги, содержавшие, в том числе, и арианский символ веры. Не случайно в 1060 г., уже после разделения христианской церкви на православную и католическую, тогдашний римский папа Николай II в. своей специальной булле, адресованной Церковному Собору в Сплите, называл одного из «солунских братьев» — Мефодия еретиком.

3) Именно из Корсуни, которая всегда находилась в религиозной оппозиции к своей далекой митрополии, Владимир вывез на Русь весь тамошний церковный клир во главе с «попом» Анастасом, церковную утварь, иконы и книги, а также мощи Святого Климента. Именно культу этого святого и культу Богородицы, а не культу Святой Софии, распространенному в самой Византии, в Киеве будет воздвигнута знаменитая Десятинная церковь, настоятель которой Анастас Корсунянин и будет негласным главой всей русской христианской церкви вплоть до смерти Владимира и гибели Святополка, после чего отъедет в Польшу, где еще сохранились арианские общины.

4) Византийская христианская ортодоксия проникнет на Русь только при Ярославе Мудром, при котором в рамках Константинопольского патриархата будет создана отдельная Русская митрополия и в Киев будет послан первый русский митрополит — грек Феопемт, а в самом Киеве, Новгороде и Полоцке в честь византийского культа Святой Софии будут возведены помпезные Софийские соборы. Тогда же греческий митрополит произведет довольно странный обряд нового освящения Десятинной церкви. При этом попытки ряда современных авторов (А.Поппэ, Я.Щапов, А.Карпов) отыскать первых русских митрополитов, посланных из Константинопольского патриархата раньше 1037—1039 гг., не кажутся нам убедительными, тем более что ряд сторонников этой гипотезы (А.Карпов), сами признают, что «при князе Владимире роль митрополитов и других церковных иерархов была крайне незначительной».

5) Даже после утверждения византийской ортодоксии весь период существования Древней Руси в самой великокняжеской семье уживались представители разных христианских общин, о чем красноречиво свидетельствует такой показательный факт: в Десятинной церкви будут похоронены Владимир Святославич (1015), Изяслав Ярославич (1078) и Ростислав Мстиславич (1093), а в Софийском соборе — Ярослав Мудрый (1054), Всеволод Ярославич (1093) и Владимир Мономах (1125). При этом Великий князь Владимир Святой, в отличие от своих убиенных сыновей Бориса и Глеба, будет канонизирован Русской Православной Церковью только после монгольского нашествия, и то не как святитель Руси, а в общей когорте других русских князей, как защитник земли русской.

Сам процесс Крещения Руси занял несколько десятилетий и иногда сопровождался большой кровью, как, например, в Новгороде (990) и Суздале (1024). Но именно Древняя Русь стала главной хранительницей кирилло-мефодиевской традиции, основанной на принципах общинного самоуправления и двоеверия, что станет затем основой всего русского православия, органично соединившего в себе и догматы христианского вероучения, и древнейшие традиции славяно-русского язычества. Неслучайно многие проницательные исследователи (Н.Никольский, А.Кузьмин) подчеркивали особо светлый и оптимистический характер древнерусского христианства, не знавшего ни крайностей религиозного аскетизма и мистицизма, ни воинственного настроя по отношению к инаковерующим. Кроме того, русское православие никогда не знало и военно-рыцарских орденов, «мечом и крестом» обращавших язычников в истинную веру, а первые инквизиторские костры, которыми Рим веками разогревал всю католическую Европу, появятся на Руси лишь на рубеже XY-XYI вв., причем, не без влияния того же Рима, прелаты которого сопровождали Зою-Софью Палеолог в жены овдовевшему Великому московскому князю Ивану III.

Что касается хазарской версии Крещения Руси, на которой активно настаивают современные «евразийцы» (В.Кожинов), то она основана на явном недоразумении, возникшим в результате не критического прочтения ими того перевода древнерусского текста ПВЛ, который был сделан Д. С. Лихачевым в 1950 г. и который долгие годы считался классическим.

Однако, как установил профессор А. Г. Кузьмин, сделавший в 1993 г. собственный перевод ПВЛ, академик Д. С. Лихачев лихо смастерил банальный фальсификат. Именно тогда, на закате сталинской эпохи, будущий маститый академик, запечатленный позднее на телеэкране в образе благообразного старичка-интеллигента, сделал очень маленькую, но принципиальную правку в текст ПВЛ, где речь шла о клятве русской дружины (язычников и христиан) на верность русско-византийскому договору, заключенному князем Игорем в 944 г. В оригинальном тексте ПВЛ было написано так: «а хрестеяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи, яже есть надъ Ручаемъ, конець Пасынъче беседы, и Козаре: се бо бе сборная церкви, мнози бо беша варязи хрестьяни». В «классическом» же переводе маститого академика-интеллигента этот текст ПВЛ стал выглядеть следующим образом: «а христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что над Ручьем в конце Пасынчей беседы, где была соборная церковь, так как много было христиан — варягов и хазар». Комментарии, как говорится, излишни.

И последнее. В советской исторической науке, где догматическое восприятие и толкование марксизма было почти нормой, Крещение Руси всегда обосновывали исключительно с классовых позиций, утверждая, что становление феодализма в Древней Руси заставило правящий класс принять новую, классовую религию, освящавшую его господство над всем зависимым населением древнерусских сел, погостов и городов. Однако еще на закате советской власти, один из самых проницательных историков-медиевистов профессор О. М. Рапов, резонно заметил, что в рабовладельческом строе древнейших государственных цивилизаций правящий класс вполне обходился языческим культом, а значит, это «классическое» положение советской историографии полностью теряет всяческий смысл и не выдерживает критики.

Национальный контроль