Несколько вводных слов

Как обеспечить понимание сегодняшней ситуации? Будучи циклистом, предпочитаю делать это на схемах. Не ахти каких сложных. И тут главное ракурс: речь пойдет о ментально-культурных циклах.

Исходная схема такая: есть культурный цикл и для его интерпретации можно применить ряд индикаторов. Вот простой парный индикатор А-В, где А и В – взаимопротивоположные стороны противоречия:

Рис. 1. Парный индикатор цикла.

На первом рисунке хорошо видно, что такое пропорция сторон в определенной фазе цикла. А преобладает над В.

Проиллюстрируем это каким-либо простым примером, связанным с нашей современностью. Исходный тезис: столетний культурно-ментальный цикл (1920-2020 гг.) описывается индикатором «МЫ-Я». Здесь важны актуальные детали, их мы и рассмотрим, черпая материал прямо из прессы.

Аскетизм и потреблятство

В рамках данной темы (аскетизм и разнообразие) мне давно хочется поговорить об ошибке, допущенной советскими высшими руководителями и идеологами. Эта примитивная ошибка, в основе которой отторжение и непонимание ментальной цикличности, привела к тому, что подавляющая часть советского народа равнодушно смотрела на то, как рушится ее собственная могучая страна-империя. Новоявленные либерал-спасители обещали народу колбасу – и таки дали ее. Но за цену, которая в страшном сне никому не снилась тогда, когда ее нам обещали.

Состояние преобладания «Мы» требует не просто аскетизма, а того военного аскетизма, который мы сегодня можем наблюдать у ополченцев в Донбассе: выживать на подножном корме, не имея никаких заранее заготовленных ресурсов, спать по-походному хоть на земле, но побеждать врага, намного превосходящего во всем материальном. Это – победа Духа.

Что демонстрируют укропские вояки – из мест стояки они тащат все, что кажется им материальной ценностью. Они обгладывают до костей те поселки и городки, где стояли их стойбища. Не способные победить духовно, они издеваются над телами своих жертв. Победа тела и материи в их сознании делает из них трусов – им умирать не за что, у них смыслы такого рода отсутствуют, они тело берегут. Вот и бегут те, кого подгребла мобилизация, кто как может – кто домой с награбленным, кто в Россию сдаваться, кто просто сдаваться. А за что сражаются зомбированные фанатики, они сами не раз говорили – за власть, которая приведет их к деньгам. И случить им победить, начнется гигантская «банка с пауками», которая уже началась у них в верхах. Она и до того четверть века разворачивалась на Руине, но не до такой отвратительной степени, как сегодня. Но все рано или поздно дозревает – и Руина таки дозрела до своего «момента истины». Пресса пишет – скоро она сама упадет в руки Путина.

Поразительно здесь следующее: если Россия всегда демонстрировала солидарность с украинским народом, то обратного я сказать не могу, и в советские времена, и особенно в последнюю четверть века. Видимо то, что сегодня оформилось как ненависть с этой стороны, имело некие глубокие ментальные корни. Оно и понятно, если посмотреть на историю «окраины», то и дело переходившей из рук в руки до присоединения к России.

Я вспомнил английскую элиту с ее понятием чести – эти портреты на стенах с покалеченными баронами говорят обитателям о чести. Честь – погибнуть за свой народ и королеву. Когда современные высокопоставленные китайцы говорят об интересах своего народа, у них слезы выступают на глазах. У них живо понятие единения и солидарности, хотя оно и другое.

Теперь собственно о затронутой теме. Советский Союз первую часть истории формировался в войнах и восстановлении от войн. Фактически, он только и делал, что воевал да воскресал как птица Феникс. Только к 60-м мы как-то начали приходить в себя, хотя нищета была поголовная и она была везде. Отсюда психология аскетизма как чего-то естественного для народа. Она к 50-м стала идеологемой – «жила бы страна родная, и нету других забот». Но определенный перекос в эту сторону в ментальном смысле отнюдь не был естественным.

Естественным цикл развития от аскетизма к многообразию был у Америки. Она хоть в войнах и не пострадала, но Великая депрессия породила немало аскетов, это видно по фильмам – люди живут бедно, выживают.

Зато к 50-м Америка уже была готова принять идею «потребительского рая». Это было, конечно еще не то жирное разнообразие, которое наступило к 70-м, но уже вполне развитое. Его опять-таки можно проследить по фильмам (первая серия «Назад в будущее»), а также по промышленному дизайну, моде и литературе.

Начиная с этого периода разнообразие товаров и услуг начинает нарастать на Западе по экспоненте. История маркетинга это демонстрирует лучше всего: появляются все новые и новые сегменты рынка и разнообразие спроса постоянно растет. История дизайна показывает, что с 40-х по 80-е количество дизайнеров в промышленности и рядом растет по той же экспоненте. Лучшие образцы, по сей день продающиеся в Икее сделаны там.

Я как-то просил знакомого дизайнера с ВАЗа в начале перестройки – что больше всего поразило его на Западе. И он ответил: цветной мусор. Сегодняшней молодежи это трудно понять, но почти полвека наш мир бытовых предметов в СССР был не только бедным по номенклатуре, но и очень серым, не цветным. Не говоря уже о моде и т.п. Помните из советского фильма 60-х: «цвет булыжника, самый модный».

Аскетизм как бы навеки закреплялся сверху в идеологии для советского человека, невзирая на все потуги нашего скромного дизайна. И это в период, когда Запад параллельно переживал нарастающий бум потребительства – мы лицезрели его в кино. Кстати, почти естественный бум, а не искусственно навязанный, как думают некоторые. Рост разнообразия – это тенденция нарастающего преобладания «Я» в культуре.

Итак, в начале культурно века, 1920-30-е) доминирует МЫ, оно связано с аскетизмом (забудь свои претензии на особость ради выживания нас всех). Дзержинский в его неизменной шинели спит прямо на работе за занавеской на солдатской койке и под солдатским одеялом; Сталин износил свою шинель до дыр и сам подшивал себе сапоги и т.д. Эти люди, как и Ленин, образцовые аскеты, у них вся биография такая.

А между тем такие как Ягода, напротив, «утопали в роскоши» шелковых подштанников и т.п. Смешная ныне роскошь, но за нее расстрелянный Ягода по полной поплатился. Это для памяти будущим «вторым лицам» – не иди против течения менталитета.

В 1960-х мы были уже другими. Как говорится, кое-что могли себе позволить. А могли ли мы, начиная с 60-х обеспечить пусть не такое, но разнообразие вместо аскетизма? Технически и технологически вполне могли, сделали же это вскоре китайцы, сменившие единообразную униформу «бойцов Мао» на цветные шмотки полузападного образца. Дизайн у нас уже был, он был талантливым и рос вовсю. Но тормозом выступала идеология аскетизма, игнорировавшая описанный здесь циклизм культуры.

Неужели, спрашивают меня, этот недостаток мог привести людей к предательству своей страны? Вы удивитесь, но мог. Потреблятство не просто заразно: в момент, когда менталитет уже перешел к доминированию «Я» этот личный интерес идет как поток, обходящий любые преграды.

Была такая «пражская весна», искавшая в середине нашего цикла «социализм с человеческим лицом». Были чуть раньше нереализованные «реформы Косыгина» с хозрасчетом и т.п. Циклически мыслящий идеолог должен был их принять. И тогда Китай случился бы у нас, но раньше: ибо социализм способен модифицироваться. Это на будущее, тем, кто построит СССР-2. Надо уметь держать цели и в доминанте МЫ, и в доминанте Я.

Циклическое мышление – диалектическое. Весь этот сброд советской идеологии, который клялся в диалектичности, понятия о ней не имел. Иначе мы не потеряли бы страну, о которой теперь рыдаем.

Констатируем для дня сегодняшнего. Мы находимся в фазе полного, глухого, самого извращенного преобладания «Я». Это поразившее всех потребительство и не имеющая меры жадность, которую удерживают только электрические шокеры государства. Это деиндустриализация – а потребительству индустрия зачем, если можно нефтью и газом все дыры заткнуть. «Нас и тут неплохо кормят». Это безмерные претензии достаточно разложившейся в потреблятстве элиты. Вот она вышла на лживый «марш мира», чтобы выразить свое недовольство. А чем? А санкциями, которые ее того и сего временно лишили. И ничем другим. Но это уже был парад пустоты аж 25 тыс. чел. Их эпоха кончается на глазах, хотя они еще нагадят.

Пакет циклических кризисов

Век назад Россия тоже пережила ситуацию резонанса кризисов, но сразу нескольких уровней. В промежутке 10 лет закончилось сразу пять циклов: тысячелетний, 330-летний, столетний, 33-хлетний, 11-летний. Такая безумная зона исторической бифуркации разрушила европейский мир и после этого мы фактически имеем дело с другой Европой и другой Россией.

Но какие-то важные тенденции до своего завершения в том пакете кризисов так и не дошли. Именно они практически сразу же привели к единообразному проектному устройству сразу нескольких стран, сильно потрепанных той войной: Италии, России, Германии, Испании и в некоторой степени Японии. Они организовывались а) проектно, б) ускоренно и в) с применением мощи СМИ и СМК на новой технической основе. Что касается Америки, она смогла и отсидеться в стороне, и фактически разбогатеть на этих кризисах, вовремя входя в строй основательно измотанных участников европейской бойни. Входила она всегда на этапе дележки, гарантировано присоединяясь к победившему блоку. Такое сильное оружие как социальное проектирование ее элита не могла не увидеть и, конечно же, осваивала, но применять это оружие для мобилизации своего населения политическая элита не сочла нужным – уровень мобилизации населения того не требовал.

«Доигрывание» раскладки сил между обозначенными историческими «скороспелками» произошло через 20 лет после первой войны. После пяти лет Второй войны вроде как была поставлена точка, переопределившая границы влияния в мире. С 1946 года и по наше время с переменным успехом сохранялся и этот расклад сил и «холодная война», начатая Западом против нас сразу по выходу из Второй войны, как говорится, не отходя от кассы.

Но вот теперь мы стоим на грани окончания еще одного пакета исторических циклов и тут уж ситуация достигает апогея. Неимоверно возросшая мощь оружия – как «вещественного», так и «полевого» а также интеллектуального, подводит нас к «моменту истины». И здесь нам надо определиться. Мы должны артикулировать: что происходит, и кто мы.

Мы неоднократно говорили, что в синхронии есть совокупность вполне самостоятельных циклов, которые вместе и определяют картину истории. Если взять известные типы анализа из области стратегического менеджмента, то это PEST-анализ. Он характеризует ситуацию во внешней системной среде примерно по таким блокам: политика, экономика, социосфера, техносфера. А если мыслить более анторопоморфно, то это Сома, Ум, Душа, Воля.

Мы не будем внедряться в технос и экономику – примем точку зрения С. Глазьева, и посмотрим, как ситуация выглядит на культурно-ментальном цикле. Тут, с моей точки зрения у нас наблюдается окончание трех циклов, длиннопериодного, среднепериодного и короткопериодного:

- мы вошли в последний этап длиннопериодного столетнего культурного цикла, который есть стагнация (категория «низменного»):

- мы переживаем последний этап «цикла поколения» (родившиеся в один период с Путиным), оно доигрывает свою историческую роль и ему осталось пребывать на исторической сцене года три, максимум пять;

- у нас завершается 11-летний этап декаданса, а его носители – люди, распробовавшие многовкусие и утонченные оттенки множества стилей «потребительского общества» и психологически никак не склонные из него выходить. «Гулять на воле» им осталось совсем мало, и не столько из-за санкций Запада, а поскольку историческая «лавочка закрывается». Как писала в дневниках век назад Зинаида Гиппиус: шампанское в ананасах (1914-1917) и потом, как счастье, – мерзлая конина 1920-х. Изыски и разнообразие кончились, антитеза осталась одна: либо еда, либо нет еды.

Рассмотрим этот тройной резонанс сегодняшнего дня с позиций ментального хронотопа: как пространство (топос), а потом как время (хронос). Пространство в столетнем цикле сужается до предела. Шотландия насмерть перепугала старушку-королеву Великобритании. Каталония уже на грани войны и точит сабли. Баски и прочие малые группы рвутся вон из объятий ранее защищавших их стран и империй. Про Восток просто промолчу. Ну и пример с Донбассом вообще в комментариях не нуждается.

Речь о том, что все эти процессы не инспирированы извне, они суть естественные. И все зависит только от степени реальной силы власти, ее ресурсов и ее организованности. Но и этого мало против данного потока.

Сужение ментального пространства в столетнем цикле привело в ХХ веке к падению или уменьшению практически всех колониальных империй. Чтобы понять феномен Ганди, освободившего свой народ без применения оружия, нужно принять нашу точку зрения: перед нами ментальная сила (эгрегор), способная противостоять всей мощи машины империи. Чтобы понять, как приезд одного духовного лица порушил «незыблемую» власть шаха в Иране, нужно то же самое: наполненный эгрегор рушит любые преграды, как поток воды, обходя любые препятствия.

Сужение ментального пространства в 33-летнем цикле поколения обрушило Советский Союз. А он был очень силен и даже смог выстоять на фоне обрушения прочих империй. Тем не менее, он обрушился, когда ментальное пространство в головах поколения горбачевых-яковлевых начало уменьшаться. Вдумайтесь: они «сдали» гигантскую и предельно боеспособную тогда машину государства именно на ментальном уровне – эти «руководители» потеряли старые ментальные цели, и, не найдя новых, просто сдались вчерашним идейным врагам, приползли и выложили им свои «дары» в виде завоеваний многих поколений русских и россиян. Это они породили этот «пояс ненависти» бывших республик СССР, с которым нам теперь так непросто контактировать и в котором все еще живет огромное количество бесправных и унижаемых русских.

Сужение ментального пространства в 11-летнем цикле на наших глазах обрушивает Украину. Я все пытался вспомнить, что мне напоминает укрофашизм. И вот вспомнил: К. Маркс говорил, что история повторяется в виде фарса. Укрофашизм – это фарс по поводу немецкого фашизма, которому он не просто прямо подражает, а обезъянничает. Из этого похороненного историей источника укрофашизм ворует все – от символики и эмблематики, до жестов вождей и лозунгов политиканов. Вот только силы и смыслов у той Германии «укропы» украсть никак не могут – их на Руине просто нет, так как этот фарс был сюда привнесен извне. И потому мы наблюдаем сегодня чудовищный театр, изнанку которого еще предстоит разбирать по эпизодам международным судам, судам и еще раз судам. Хотя после позорного «лета слепых» я в них уже не верю, следовало бы в нашей ситуации уже свои суды устраивать. Международная «общественность» в этот раз не заслужила быть судьями и нечего им отдавать свои права просто так. Скорее это их надо судить за подстрекательство к беспределу.

Но тезис о естественности происходящего при этом никуда не девается. Украина рушится, поскольку в ней власть оказалась самой непрочной, то бишь, гнилой. Без исторических корней и понимания ценности как таковой власти. А разрыв в менталитете несозревшего укропского народа тут же был залит трупным ядом фашизма, причем фашизма вторичного, фашизма пособников фашизма. И естественная энергетика народа, растущая в поисках исторического места и смысла своего бытия была превращена в симулякр.

Вообще о роли симулякров в ментальных войнах ХХ века надо писать отдельно – так это важно. Симлякры – это рациональные подмены того, что ранее было иррациональным. Та самая проектность, которую мы наблюдали еще в 1920-х была рациональной. И далее она становилась таковой все быстрее и все сильнее, весь ХХ век. Симулякрами были все разновидности фашизма, хотя они старательно маскировались под «естественность», а как же. Именно потому они и рухнули в итоге, превратившись в сильнодействующие ментальные наркотики, разрушившие культурное сознание народов.

Поп-культура общества потребления 60-х вся построена на симулякрах. Эти симулякры уничтожили гуманитарную культуру, которая цвела в ХIХ веке, боюсь что навсегда. Перекодировние людей под симулякры произошло в нашем мире на удивление быстро, поскольку резко выросла скорость процессов в обществе и сократилась их длительность. Например, у нас еще в 1970-х люди жили в мире вполне сносной скорости изменения социальных процессов, но потом эта скорость не возросла, а упала, и как раз тогда, когда в прочем мире все сильно ускорилось. Это была стагнация социализма 80-х.

У нас еще было интеллектуальное и чувственное кино, искались сверхсмыслы и спорили утонченные логики, в то время как машина цивилизации в прочем мире разогналась до невозможности – мелькание событий и отсутствие поэзии в западных фильмах того же времени несопоставимо с образами нашего кино. Смысловая перекличка есть, но скорости уже совершенно разные. Об этот же писал и Э. Тоффлер.

Ну а современное общение через гаджеты этот процесс дегуманизации завершило. Внуки больше не беседуют с дедушками, им некогда, они страшно заняты пустым и красочным мельканием образов на экранах. Шанс поговорить с внуком у вас есть, если только вы появитесь на экране его игрушки. Технос уводит наших детей и внуков в миры «гадких лебедей» и мы бессильны этому противостоять. Наши забытые ценности стали анахронизмами, но и их нынешние ценности стареют просто на глазах. Меня поссмешило, когда дочь, отвергавшая наше увлечение Биттлз и Кинг Кримсон, очень скоро получила от внучки такое же отторжение по поводу ее музыкальных кумиров 90-х и 2000-х. Кстати, если у нас герои времени держались десятилетия, у дочки на год-два, то у внучки они на месяц и даже на неделю. Причем, отторжение своих же вчерашних кумиров происходит в очень резкой форме. Ускорение касается буквально всего, но больше всего – контактов со знакомыми и родственниками. Машинизация, которую раньше удавалось увидеть только с высоты птичьего полета, теперь видна уже и вблизи.

Говорить о симулякрах сегодня приходится снова и снова, поскольку основной удар по нашей нации и нашему менталитету был нанесен ими через область бессознательного. Мы охнули и согнулись от боли, но пока вроде как устояли. Правда ударов пропущено столько, что еще придется долго разбираться с травмами сознанию народа.

И вот мы стоим в конце этого процесса, накануне больших смен.

Скачкообразное расширение пространства

Заглянем в ментальное будущее. Это очень просто, поскольку мы ведь разговариваем на моделях циклов. Что нас там ожидает? Нас там ожидает невиданное расширение ментального пространства. Причем, очень скоро.

В ментальном цикле пространствоощущение меняется от гигантского (так ощущают себя «мы все»), через нормальное (группа), к мизерному (я). Мы находимся в ситуации преобладания мизерного, малого пространства, связанного с доминированием в менталитете «Я».

И вот буквально через непродолжительное время мы будем наблюдать ментальный скачок из этого состояния к новому циклу, а значит – к огромному пространствоощущению. У меня и слов-то для выражения этого явления нет, только исторические аналогии. Пока девочки на лекциях тихо тычутся ногтями в свои гаджеты, я объясняю, что мы стоит на грани перехода из замкнутого мирка личного гаджета во Всемирность и Беспредельность. А они про это и не догадываются.

Только это все- и бес- теперь уже маленькое, и оно уже звучало у Хлебникова и его друзей-футуристов. Как выйти за эти слова-понятия, пока даже не знаю. Но знаю, что надо пробовать, везде, во всем. За беспредельными символами следует искать сверхсимволы беспредельности. Это – задача нового «авангарда», хотя в какой области он обнаружится – пока и предположить трудно. Скорее всего, уже не там, где раньше.

В начале ХХ века эти сверхсимволы приходили через язык искусства. Но теперь искусства как такового больше нет, оно не живет как нечто самостоятельное и не оно влияет на менталитет народа. На него куда больше влияет зомбоящик, который имеет к искусству примерно такое же отношение, как бульварный листок желтой прессы вековой давности к Чехову.

Век назад люди читали Куприна и проникались его мирами и его отношением к обездоленным, а сегодня смотрят превосходные экранизации его текстов – и в потоке шоу-шоу с пустыми слезками тут же все забывают. Вроде и Куприн, а на сердце пусто, и проникновенное стало развлечением. Мои студенты даже не скрывают, что ничего не читают. А те, что помоложе, – они уже и не смотрят. Им ничего не говорит фамилия Тарковский, ни младший, ни старший. И «Солярис» для них – это «эротическое фэнтези» с участием Клуни. Ну раз похороны той культуры уже фактически состоялись, то может на пороге стоит что-то совсем новое. Да, говорю я, рассматривая циклы. И прорыв в новое будет не отсюда, где мы его по традиции ждем.

Однако вернемся к ментальному пространству и чувству истории. Кто-то из журналистов в интервью прямо из Донбасса невольно подивился: здесь у людей какое-то поразительное ощущение библейской истории. Чувство нахождения внутри мировой истории, которая, вот она, ими же и делается. И вспомнился библейский слог мощной поступи истории у Булгакова в «Белой гвардии»: «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс». Так просто, в паре предложений, задано у него этой ритмической поступью и ее разворачиванием космическая панорама происходившего век назад. И чувство свершающейся здесь и сейчас истории.

Вам зря кажется, что наше время не блещет Булгаковыми. Скорее всего, мы их еще не видим и не слышим, но они уже есть и ходят среди нас. И в этом смысле мы живем в эпоху перемен, но будучи страшной, она безусловно плодотворна. Если вам есть чего сказать, есть шанс, что мир вас услышит.

Мощь солидарности как стремления к единению

Мне всегда казалось, что у англичан есть что-то неуловимо схожее с русскими, и отсюда – из этой похожести – их постоянная конкуренция с нами и даже явная историческая неприязнь, доходящая до желания истребить нас. Изображая в своей геополитической карикатуре гигантское континентальное существо под названием «Россия» как монстра, крохотная островная Англия тем самым как бы «обосновывала» свою маниакальную ненависть к удаленному соседу ее размерами, забывая при этом, что сама она уже захватила такую же территорию в колониях. Империи были сопоставимы, а потому – конкурентны. При этом русская интеллигенция всегда любила английскую культуру и знала ее, а вот обратного не скажешь. Впрочем, сказанное распространяется вообще на ее взаимоотношения с Западом.

А если в чем мы и похожи, так это присутствием внутренней стойкости – и еще существованием редкой внутренней солидарности в обществе – разной, но солидарности. Только там, на Альбионе, это распространяется на элиту и народ, а вот у нас с элитой всегда были некоторые проблемы – наша элита свой народ все больше тихо презирает, хоть и любит «странною любовью» – это отмечено уже у Чаадаева и Пушкина с Лермонтовым. Элита наша выказывала солидарность с народом далеко не всегда, и делала это не особо радостно. Ну а такие как Иуда Горбачев, так те и вовсе его предавали на крутых виражах. Это в общем-то одно и то же явление, но в разных формах: тихое презрение уже содержит в себе зерно будущего предательства.

Никакие невероятные уступки и прочие ритуальные танцы не заставят Запад нас полюбить – чего так хотела и хочет наша прозападная элита. Запад же хочет от нас только одного – чтобы нас не было. Поэтому вся политическая игра, кем бы она ни велась, сохраняет контуры первоначальной лютой ненависти Запада к России и преданной любви России к Западу. Такое психиатрическое противоречие – двигатель значительной части истории.

Этот пассаж из достаточно понятных истин – пока что введение для разговора о солидарности.

Рассматривая историю в ее циклическом виде, как мы делали это на АТ и ранее, мы готовы утверждать, что сегодня мы стоим перед моментом невиданного объединения. Когда уже не народ или нация, а человечество того громко требует. Мы должны пронести и не расплескать идущее Великое Единение. А оно многогранно и во всех отношениях предельно:

- это Единство с Богом,

- это Единство со Вселенной,

- это Единство планетарное,

- это величайшая Солидарность на уровне человеческого рода.

Солидарность – это вовсе не уравниловка, хотя это длинная тема и раскрывать ее можно долго. При случае поговорим.

Солидарность в нынешних условиях с неизбежностью потребует аскетизма, поскольку духовное соединение людей никак не может строиться на разъединительной идеологии потреблятства. Придется поужаться и поприжать свое «Я» ради выживая и нового качества «Мы».

А, кстати, британская элита, услышав подобные слова, облегченно вздыхает – это ей более привычно, чем ленивая жизнь в роскоши. Наша же элита потребительства от подобного поворота просто в бешенстве. Она понимает, что ее историческое «кино кончается».

* * *

Итак, мы успели рассмотреть индикатор пространства и ситуацию перехода от одиночества и отдельности к солидарности, от безудержного потребительства к столь же безмерному аскетизму – от доминирования Я к доминированию МЫ. Судя по всему, приближающийся переход будет носить настолько мощный по энергетике характер, что аналогии предыдущих эпох здесь мало подходят. Но других источников для аналогий просто нет.

В следующей статье мы рассмотрим скачкообразный переход менталитета нашего народа из прошлого в будущее, который, по ряду признаков, уже совершается прямо у нас на глазах. Подобный переход мы наблюдали в нашей и мировой истории только в период 1917-1920 годов.