Мы обозначили нашу базовую схему. Это системная модель общества, которую можно изобразить на плоскости как совокупность двух оболочек:

Возможности трактовки этой модели достаточно велики и разнообразны. Здесь мы применим ее для прояснения вопроса, вынесенного в заголовок. Чтобы раскрыть тему, будем идти по главным связям.

1. Популяция. Человек и живая природа

Существенным для нас всех является особенность человека как части природного мира – биосферы. Равно важна и его включенность в эту сферу, и его отдельность от этой сферы (ответ на вопрос: каковы пределы нашей самостоятельности?).

Включенность в биосферу у нас сводится к понятию «популяции». По Л.Н. Гумилеву, «популяция – это совокупность особей одного вида, населяющая в течение ряда поколений определенную территорию, внутри которой осуществляется свободное скрещивание и которая в то же время отделена от соседних популяций некоторой степенью изоляции».

В пределе это общность внутри биосферы и потому это общность, управляемая ею. Как управляется популяция людей в целом – это один вопрос. Как управляется этнос и прочее – уже другие вопросы: они сопоставительно рассмотрены у Льва Гумилева в работе «Этногенез и биосфера земли» в части пятой (XVIII «Этнос и популяция»).

Главный ракурс, который интересует обществоведов, следующий. Человек в подсистемном плане есть часть биосферы, включенная в общество. Здесь человек предстает в качестве особого материала – “биоида”. Объемлющим для всех биоидов выступает понятие “род человеческий”. Отсюда многочисленные трактовки родовой сущности человека, на которых были построены многие теории общества в прошлом.

А то, что «род» тащит за собой некие связи, выясняется в том же обществоведении как-то потом. Нижний уровень опосредован для человека обществом, хотя очевидна и возможность прямого влияния биосферы на человека, минуя общество.

Обратным человеку понятием является Человечество. Это постоянно развивающаяся система из людей, живущая в историческом времени и в глобальном топосе (Земля-Гея): совокупность всех людей, когда-либо населявших Земной шар (мира), сумма всех персон, живших в историческую эпоху и т.п.

2. Человек – и ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ СОЦИУМ

В обществе биоид становится материалом «человеческого социума», биологически объединенный родовым целым. Поскольку “человеческий социум” – это не более чем понятие, причем подтверждением его выступает обычно другое понятие: родовое бессмертие человеческого рода имеет генетическое объяснение, то бишь используется ракурс движения генетической информации в истории. А это программа, живущая на людях, но помимо них. Так что подобный ракурс рассуждений, как ни парадоксально, все еще подсистемный.

Переходя уровнем выше, мы обнаруживаем, что сам этот человеческий социум является материалом для двух общественных организованностей. И поскольку на этот материал наложены два типа организованности, человек имеет дело и с культурной, и с машинной организованностями.

Некоторые обществоведы предпочитают говорить о социокультурности, но это склейка, которая, во-первых, не позволяет дифференцировать разное, а во-вторых вообще мало что объясняет. Кроме того, что это “общественная организованность”.

Итого: человек есть биоид, используемый как материал в обществе (человеческий социум).

3. ЭТНОС. Человек и КУЛЬТУРА

Здесь мы можем раскрыть многое: состав культуры, как общества, так и человека. Механизмы культуры и их сменяемость. И все прочее, что я описал в “Культурогенетике”.

Но один из актуальных вопросов обязательно нужно упомянуть. В интересующем нас ракурсе базовое исходное понятие – это этнос (греч. ethnos – группа, племя) – «межпоколенная группа людей, объединенная длительным совместным проживанием на определенной территории, общими языком, культурой и самосознанием», как она трактуется в этнографии.

Хотя по-латыни “этнос” – это любое сообщество.

Но для нас здесь куда более важен ракурс этносоциологии, где трактовка термина несколько иная: этнос не связан напрямую с кровью (т.е. проблематикой человеческого социума), это культурная общность.

«Мы с тобой одной крови» или «вера в общего предка» – здесь это миф. А миф – явление культурное.

Таким образом, для определения этноса вера в общего предка важнее, чем реальный общий предок. Если люди верят в это, они объединены в целое под названием этнос.

Этнос есть предельная, максимально возможная по охвату форма коллективной идентичности. И наоборот, в нем минимум возможной личной идентичности. Этнос живет, думает и чувствует за единицу. Здесь, на уровне этносознания, члены этноса воспринимают мир синхронно, как гигантская стая.

Говоря социологически в этносе крайне слабая степень социальной стратификации. Здесь почти равноправные отношения, как в семье. Преобладают связи, подобные семейным.

Вопреки теории этногенеза, в этносоциологии этнос трактуется как неизменный и внеисторичный.

Этнос «хочет» быть таким, какой он есть, и он «не хочет» изменяться. В рамке этноса нет прогресса и нет никакого постепенного развития в истории. Он обеспечивает чистое воспроизводство самого себя: отсюда преобладающий в культуре «миф вечного возвращения». Отсюда его долговременность, в определенном смысле «вечность» этноса. Это не статика, а устойчивость через постоянное воспроизводство равномерных циклов жизни. В упрощении – круг вечных возвратов.

Если говорить просто, этнос накрыт своим эгрегором. Менталитет как содержание здесь транслируется культурой, что и удерживает целое этноса. И отсюда неизменность и сверхустойчивость этносов. Собственно, это функционирующий уровень общества. Он всегда всплывает как основа, когда рушится надстройка из социальных машин. Например, с распадом СССР в первую очередь возникли межэтнические проблемы.

Подведем итог:

4. НАРОД. НАЦИЯ. Человек – и СОЦИАЛЬНЫЕ МАШИНЫ

Тут речь идет о включенности человека в цивилизацию и прочие социальные машины. А значит, о матрицировании на человеке множества цивилизационных и прочих машинных норм. А они иерархические и т.д. Надо раскрыть особый тип машинной организованности людей, и тогда эти ракурсы и связи становятся очевидны.

Народ – это этнос, вступающий в историю. Это уже организованное целое. Например, как полк. Когда этнос становится ополчением (полком), то он, собственно, и превращается в «народ»: приобретает машинную организованность поверх культурно-этнической.

В народе уже есть страты, он разделен на элиты и массу и т.д.

Взаимоотношения народа и этноса (этносов) многообразны по форме, но очень просты по сути: этнос обеспечивает функционирование (воспроизводство), народ – развитие поверх функционирования.

В рамках народа этносы немного утрачивают свою неизменность, но никуда не исчезают. В народе обычно смешиваются несколько этносов, но всегда находится доминирующий. Народ включает их в себя, неизбежно перемалывая и изменяя. Или захватывает извне: один активный народ нередко втягивает и перемалывает соседние этносы. И т.д.

Таким образом, народ – един, хотя он может состоять из многих этносов. Образуется «обособленная национально-культурную общность», но этот признак народа не определяющий, как и единство территории.

Народ создает такие формы организованности, как государство и/или религию, шире: цивилизацию. Все это разновидности социальных машин. Поэтому «народ» – это продукт социальной машины: он образует, говоря юридически, «единую социально-экономическую и политическую общность независимо от деления его на какие-либо национальные общности».

В начале истории возникает традиционное государство на базе одного этноса. А далее доминирует связка «народ и государство», пока не возникает нация.

«Народ» в рамках цивилизации (государства и/или религии) интегрирует входящие в него этносы, в результате чего возникает сложная целостность снизу доверху. В этом цивилизационная функция «народа», невозможная вне государства или объединительной религии. И хотя государство – полностью искусственное образование, вызревание в нем народа – процесс во многом естественный, опирающийся на нижние слои.

Государство становится той формой, той системной отграниченностью, которая позволяет из основания культурных этносов формоваться «народу». Данный процесс не рефлектируется властью рационально и не управляется «сверху», поэтому это стихийный естественный процесс (Е-процесс).

Увеличить >>>

А вот государства-нации – это уже придуманная общность (invented community). Граждане, буржуа, горожане – это все разновидности искусственной коллективной идентичности, своего рода рациональные симулякры. Но у «нации» есть очевидное управленческое предназначение, и оно тоже объединительное в рамках государства. В данном случае это проектное (искусственное) объединительное предназначение.

Понятие «нации» на стадии проектирования наделяется набором необходимых качеств и затем употребляется в управленческой деятельности. Яснее всего это видно в нацизме: и наделение нации необходимыми и привлекательными качествами, и отсечение от этого конкретного понятия всего остального. И затем употребление этого понятия как ядра в целях пропаганды (программирования поведения граждан государства-нации).

Например, вопрос гражданства: «завидуйте, я – гражданин Советского Союза». Сегодня нам говорят, что мы члены «российской нации», которая еще не сложилась, а может и вообще никогда не сложится. Над этим надо проектно работать, поскольку это политический проект, и ничего более. Но никто не с этим не работает.

Определимся: для существования и народа, и нации нужно государственное или квазигосударственное образование. В рамках некой социальной машины народ вызревает полуестественно (почти без рационального управления), нация конструируется полностью искусственно.

Национальность – это принадлежность к определенному политическому образованию.

Приемом проектного объединения в нацию является «национальный язык»: какой-то диалект берется как нормативный и навязывается в качестве обязательного. Например, «украинский язык» был сконструирован.

В начале ХХ века Отто Бауэр выдвигал теорию культурно-национальной автономии. Ее использовал и критиковал Ленин, планировавший создание на месте бывшей Российской империи многих национальных государств. Но Сталин (хотя и отвечал за «национальный вопрос») это направление внутренней политики свернул и под видом «нации» у нас остались даже не народы, а этносы. Его последователи усиленно конструировали «новую историческую общность – советский народ». Не прижилась, поскольку видны пропуски в конструкции. Отсюда нынешняя ситуация, исторически довольно дикая, хотя и предельно простая по сути.

Что характерно, понятие нации сегодня старательно приводится к генетическому виду. «Нация (от лат. natio – племя, народ) – исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе: общности языка, территории, общности (единства и целостности) сферы общественного самоуправления, психического склада, проявляющегося в общности культуры.» (Википендия). Попробуй, отличи это определение от «народа».

А вот это позволяет нам нащупать главный признак:

«Если этносы существовали на протяжении всей мировой истории, то многие нации формируются уже в период Нового и даже Новейшего времени». То есть, во времена главенства в политике рационализма и проектного прагматизма. И тогда все понятно: нации – это поздние рационалистические проекты. Кстати, в связи с созданием и распространением общего литературного языка, считается, что «почти все европейские нации – это проекты представителей романтизма».

Чем ближе к нации, тем меньшее значение имеет этнос. Так, «американцы вообще не имеют никакого ярко выраженного этнического лица». Искусственно, проектно сконструированная нация в этом и не нуждается.

Глядя на то, как американский проект нации «оестествился» и местами стал похож на нород, я понимаю, что между народом и нацией в истории существуют постоянные циклические колебания. Но вбрасывание нового проектного содержания не происходит в «народ», оно происходит только в «нацию». Поэтому в речах Гитлера и Геббельса хорошо различимо, где они пытаются опираться на народ и этнос, а где закладывают новые зерна в сомосознание нации.

Вот итоговая модель:

Увеличить >>>

Проблема советской национальной политики состояла в ее намерении достичь максимальной интегрированности. Но термин «народ» был употреблен проектантами зря, хотя и с пояснением «советский» – не из национальностей вроде как вырос, а из формы народной власти (социальной машины) – Советов. А разве такого смыслового образования история не знала? Да знала: это американский проект нации, точно так же выросший из их формы власти. Американская нация точно так же была придумана под проект устройства нового типа власти. Но она не претендовала на народ.

Спроектированный «советский народ», по идее, должен был перескочить уровнем выше любых буржуазных «наций». Поскольку марксизм-лнинизм (и, скорее, сталинизм) как идеология обеспечивал ему мессианское лидерство в истории, это проектное образование было вполне подходящим. Но в итоге получилась брежневская историческая «приписка» – поспешили доложить, что вот он, уже сложился. И прочая мелкота и отсталость типа наций, народов и этносов у нас априори отсутствует.

А когда этот вовсю работавший советский проект искусственно демонтировали, без подпитки он сжался, как шагреневая кожа. И сам собой произошел откат в прошлое, где имели место некие реальные общности. И все они оказались либо народами, либо даже этносами. Среди них наций не было и нет, хотя можно про это порассуждать: что было чистым проектом до СССР, что сложилось естественно.

Усиленно формировать «нации» из бывших советских республик начали в геополитических интересах Америки. По доходящим отзвукам (типа глобуса Украины и рождения Адама на Карпатах) становится понятно, что мифологическая ткань используется на полную катушку, вплоть до абсурда. Искусственное восстановление прав «народов» в Прибалтике только по виду восстановление бывшего – но это все еще аукнется, и весьма скоро.

Жутко кипящие юга порождают конфликты вроде бы как этнические. Но ничего подобного: религия есть такая же машина из людей, как и государство. Поэтому не надо обольщаться по поводу всякого рода автономий и т.п. политических статусов. Организованность на основе единой религии иногда посильнее, чем организованность государства. Во-первых, она исходно духовная (ментальная), а не формальная, а во-вторых, рассредоточенное, безгосударственное и технически вооруженное способно быть и более мобильным, и более опасным, чем сосредоточенное и государственное. В этом вся проблема современного терроризма.

Ну и завершим мы наше рассуждение схемой системного состава:

Или в соотношении с иерархическими уровнями (структурой системы общества):

По поводу этой схемы можно много чего сказать дополнительно. Но если мы это начнем делать, опять книга получится. Постараюсь удержаться на уровне тезисов.

Снизу – вещественность, материя общества. Подсистемное. Единичное.

Сверху – идея, рацио. Особое симиотическое образование, связанное с Мышлением. Надсистемное. Общее.

И средина – собственно системное. Это пара «этнос и народ», «культура и машина», «ментосфера – ноосфера». Особенное, как наиболее богатое.

Остается провести аналогию общества с человеком, используя этот ряд терминов:

Тело (сома) общества – популяция.

Душа – этнос.

Разум – нация.

Дух, Воля – народ.

Как всякие аналогии, это что-то проясняет, но что-то и затемняет. Надо будет над этим еще подумать.