Мы начали с троичности и пришли к выводу о том, что тройка –центральное понятие системных построений. В ряду 1-2-3-4 она удерживает самые важные структурообразующие модели системного мира. Триалектика, как мы ее понимаем, является развитием диалектики. Но так ли уж все ясно с диалектикой? В системной онтологии парные построения как раз более загадочны и сложны, чем троичные. Вот почему, для более глубокого понимания триалектики, мы сделаем шаг назад по числовому ряду и попробуем проследить набор значений, связанный в культуре и менталитете с двоичностью.

Начнем с возможности двух типов отображения: статического и динамического и трех ионов у каждого Числа. Мы вправе предположить наличие этой дополнительности и этих ионов у интересующей нас пары. Можно попробовать определить две разновидности как особые типы: "или-или" и "и-и", то есть как отрицание (конкуренцию) или как сотрудничество (кооперацию). Дополнительность “конкуренция и кооперация” – один из главных двигателей высших этапов эволюции. Об ионах пары разговор будет идти постоянно, но суть можно задать сразу:

- ион двойки, тяготеющей к единице: подчеркивается момент единства (противоположностей);

- ион двойки в чистом виде, подчеркивается парность, раздвоение;

- ион двойки, тяготеющей к тройке: подчеркивается способность пары к образованию потенциально возможного третьего.

Начнем с простейшего и сущностного для значения двойки.

Простое раздвоение при равноправии и полном тождестве сторон наилучшим образом продемонстрировано в "принципе буриданова осла", который умер от голода между двумя абсолютно одинаковыми охапками сена. Если стороны абсолютно идентичны, никакого выбора (нарушения симметрии) быть не может. Перед нами – пример раздвоения с тождественностью сторон, раздвоение без противоположности сторон. Это обратный идеальный случай «противоположных сторон», их равенства.

Как простая тождественная парность эта модель употребляется в логике тождественного раздвоения. Такая логика раздвоения – самый простой вид логики идеального типа, и она работает в природе в особых условиях полной неопределенности (например, при размножении амебы простым делением получаются две тождественные особи).

Простейшая дополнительность есть просто выделение двух начал, но при условии, что эти начала взаимообратны. При этом смысловым фоном дополнительности всегда выступает Единое. Возможны два акцента: на едином и на двойке; они разные по уровням.

Такая простая дополнительность задает новое свойство пары – статическое "напряжение", потенциальность. Напряжение можно описать не иначе как "разность потенциалов" (+ и –), или как потенциальное взаимодействие с неизвестной интенсивностью (что представляет на рисунке прямоугольник с диагональю). Потенциал – это свойство, известное из физики, но для нас оно еще и эстетическое – выразительное. Потенциал создает напряженность.

В каббале чисел двойка трактуется как "отрицание, двойственность, распад, антагонизм, противостояние, разомкнутость, поляризация, центробежность".

“Разомкнутость” здесь напоминает магнит, способный притягивать оба заряда. В образе магнита содержится мощная и зримая потенциальность двойки.

Особый смысл у «распада»: чтобы образовалась разность потенциалов, нужно уйти от первичного единовластия. Происходит “распад” Единого. Смысл распада – логическое движение от единого к раздвоенному. Причем смысл иерархический: уходя от высшего Единого мир распадается на низшие части.

Процесс может быть представлен и на круговой модели: от центра к периферии, тогда это – «центробежность» (бегу от центра).

Но это односторонний набор приписываемых значений, поскольку каждому из них можно найти противоположный по направленности (относительно «стрелы времени»): распаду Монады на Инь и Ян противостоит соединение в Чжун, центробежности – центростретительность. А компоненты отношения все те же: Единое и Пара.

Статическая дополнительность выступает как простая (метафизическая, по Гегелю) дополнительность, как противостояние. Но за этим отнюдь не всегда стоит известная в диалектике операция "раздвоения единого и познания противоположных сторон". Для такой операции нужно соблюдение еще одного условия, о котором – речь позднее.

Логика раздвоения с образованием противоположных сторон применяется как теоретическая "статическая логика". Мы используем ее как простейшую операцию модификации. Сама по себе операция модификации двойкой порождает новые модусы, образующие симметрично-дополнительные логические конструкции. Но, вообще-то, в зависимости от того, что модифицируется, она порождает симметричные образования, основанные на всех видах фундаментальной симметрии. Мы и воспринимаем полученные модели через категории статического типа, которые обычно отображены в симметричных геометрических и символьных моделях. Можно сделать вывод и чисто формальный (в пределах десятки): четыре, шесть и восемь типов в схеме делают предмет статическим; при этом пара, тройка или четверка разделяются неравноправно – на основную и дополнительную. Мы видим это в соответствующих четных числовых ментальных моделях.

При модификации двойкой" мы будем получать дополнительность, которую можно "пощупать руками", обычно это что-то конечное. Это понятно, ведь всякую пару в конечном итоге можно свести к информации и веществу, Слову и Глине, Уму и грубой Материи. Материализованность удвоенного утверждал еще Пифагор, есть она и в древнеиндийской философии.

Для статического рассмотрения предметов и явлений такие выводы верны, они как бы утверждают равновозможность противоположного, но в динамике они противоречат принципу необратимости времени, потому что А и В равнозначны, но не равномощны в процессе, по степени своего влияния на ход процесса. В динамическом варианте двойки должны применяться асимметричные модели, ибо речь идет о процессе. Поразительный пример симметрично-асимметричной, статико-динамической модели – Монада Дай Дзи (тайзци).

Динамически рассмотренная дополнительность выступает как порождающая дополнительность, как дополнительность, порождающая противоречие по определению. Два начала потенциально порождают третье, это третье живет, поэтому оно асимметрично по сути своей. Таким образом, динамическая двойка есть не более чем скрытая тройка (двойка, беременная тройкой). Это наш ион «два, тяготеющее к трем». За этим стоит уже не раздвоение, а более сложная гегелевская операция – "анализ через синтез".

Приведем общую схему. При изображении двойки в статическом виде она даст либо логическую пару – два элемента (модификация единицы двойкой), либо "вторую" двойку, которую следует трактовать как потенциально готовое к процессуированию противоречие с его двумя сторонами. Перед нами – два понятия, по которым формальная логика отличима от диалектической: “противоречие” (“контрадикторность”) и “противоположность” (“контрарность”)”. Оба смысла есть в третьем изображении – пара в круге; оно стало основой упомянутого древнекитайского знака Монады Дай Дзи (тайцзи).

Рис. 3. Двоичность в основных логико-графических представлениях.

Но описанное выше зрительное достоинство монады – соединение невозможного – исторически обернулось против его создателей. Как отмечает А.И. Кобзев, в древнем Китае в момент выбора ментальной парадигмы не произошло четкого разведения контрарности и контрадикторности. С нашей точки зрения, этому способствовала принятая там круговая знаковость, которую К. Юнг и назвал мандальной. Она по сути динамическая, поэтому мандала как знак всегда дополняется многоуровневыми статическими построениями.

Распространенность двоичных моделей в нашем времени основывается на двух отправных точках. Европейская наука восприняла диалектику Гегеля в качестве своего главного методологического орудия, продолжившего линию греческой диалектики. Мы это вправе утверждать, поскольку никакого другого широко распространенного методологического основания в ней не обозначилось.

"Дополнительность как принцип" действительно имеет в науке важное общеметодологическое значение, и это – вторая отправная точка. Это – принцип дополнительности Н. Бора, или комплементарность: «Противоположности не противоречивы, а дополнительны... и в противоречащих друг другу явлениях мы имеем дело с различными, но одинаково существенными аспектами единого, четко определенного комплекса сведений об объектах». Обобщая его до логического предела, получаем: "Если утверждение А по поводу интересующего нас объекта истинно, то и противоположное ему утверждение В тоже истинно и дополняет первое". Ясно видно, что принцип Бора – отнюдь не противоречие в диалектике Гегеля. Стороны здесь взаимоподразумевают, но не взаимоисключают друг друга.

Проникший в науку ХХ века принцип комплементарности сделал свое дело: двойка как основа в моделях науки, несомненно, лидирует. Но что за ним скрывается на самом деле? Полемика, в ходе которой Бор высказал свой принцип, относилась к квантово-волновой теории в физике. Эта модель в переводе на философский язык есть иллюстрация всеобщей дополнительности покоя и движения, статики и динамики. Таким образом, принцип комплементарности в философском смысле должен совпадать с тем, что мы называем фундаментальной методологической дополнительностью. Хотя он всем известен, применяется в науке крайне редко, а методологически последовательно развит только в понятии биполярного универсума.

Отметим здесь интересный философско-методологический ракурс рассматриваемого подхода в целом, который мы распространили на трактовку всякого числового инварианта (в виде трех ионов):

— в любых статических (четных и симметричных) моделях и знаках мы можем выделить группу "потенциально тяготеющих к динамике" моделей и знаков, (как в случае с двойкой, “беременной противоречием");

— напротив, в динамических (нечетных и асимметричных) числовых инвариантах мы обнаружим разновидности интерпретаций, тяготеющих к "остатичеванию" динамических моделей, к онтологизации.

Это и есть наши три иона двойки.

Психофизиологические и генетические предпосылки дуальности

Тот или иной тип моделей в менталитете мы констатируем, обнаруживая инварианты в культуре. Но отображение этого должно быть и в самом человеке. Двоичность в культуре и двоичность в психофизиологии человека, видимо, неразрывны, в том числе и каузально (causa – причина).

В древности недаром считалось, что дисгармоничность конфликта сторон удерживает по-своему устойчивые состояния (например, зима – лето), а страдания у нас вызывают не они сами, а переходы между ними, то есть проживание, динамика. Из этого следует, что во всякой парной модели незримо присутствует субъект – отсюда примесь эстетического отношения, выразительных характеристик. И, чтобы воспринимать дуальность мира, субъект должен быть, соответственно, устроен дуальным образом.

Наша психическая жизнь – это образование из двух начал третьего, единого. Исходная пара – это «Бог и Зверь» (Д. Лондон, Мартин Иден), биологическое и божественное начала человека, которые соединяются в его социальной сущности. Это хорошо видно в «пирамиде потребностей» А. Маслоу, где внизу витальные потребности животного, а вверху – божественные (высшие, креативные). И посредине – социальные, целая группа.

Когда ищут психофизиологическую причину дуальности, то связывают двоичность с функциональной асимметрией мозга человека, возникающей исторически. Но физиологических оснований, по Анохину, нет: ребенок и поныне рождается “с двумя правыми полушариями”. Появление асимметрии, специализация левого полушария, полностью связывают с социализацией.

В современных исследованиях утверждается, что специализация правой и левой руки, связанная с функциональной асимметрией, породила основание для "продуктивного взаимодействия": речевые функции и управление правой рукой закрепились за левым, доминантным полушарием. Мы покажем в конце серии статей о двойке, что это проявление основного закона развития общества.

Развитие общества обеспечено своим двигателем «культурной асимметрии». Например, это Запад и Восток. Хотя с нашей точки зрения этих парных начал в обществе два, отсюда четыре ментальных ядра мировой культуры. Но это особая и очень обширная тема.

В любой культуре мы сталкиваемся с символическим приписыванием "правому и левому" (а также "верху и низу") неких устойчивых содержательных смыслов. Еще в глубокой древности правому и левому приписывалась связь с Добром и Злом (плюсом и минусом), то есть они наделялись аксиологическим смыслом. Интересно, что подобная точка зрения древних нашла подтверждение в новейших исследованиях психофизиологии, где обнаружено, что отрицательные эмоции возникают при ослаблении или отключении доминантного полушария нашего мозга; если же "выключается" правое полушарие, то эмоции у человека положительны.

Нам кажется, что благодаря возникшей эволюционной асимметрии дополнительность, или парность, всегда трактуется человеком ценностно-человечески: как благоприятное, с одной стороны, и неблагоприятное – с другой, чего бы это ни коснулось: неба и земли, живого и неживого, действий и поступков и т.д. Таким образом, аксиологическое значение вносит асимметрию в – казалось бы – симметричное. Человек живет во времени и потому не может стать логическим ослом Буридана, он изначально запрограммирован на выбор, т.е. на векторность.

* * *

Обратим внимание на этапы истории видения, в которых отражен более широкий эволюционный инвариант. Нам кажется, что здесь двоичность предстает как спектр (своего рода диапазон) в его предельном виде.

Древний человек поначалу видит мир бесцветным в самом обедненном ахроматическом варианте. Но таким же видят его и многие животные, выделение элементов цветового зрения происходит в животном мире с усложнением нервной системы, причиной чего на поздних этапах становится стадный образ жизни. Глаз древнейшего человека, может быть, и способен был видеть потенциально все оттенки всех цветов, но его мозг столь сложное качество как цвет еще не различает. Известно, что видит, вообще-то, преимущественно мозг, а не глаз. И поскольку человек есть "животное общественное", следовательно, он и видит мир социальным образом. Интересно бы узнать, как видели мир действительные “маугли”, которых зафиксировано около полусотни.

В культуре человечества также прошло много стадий дифференциации – выделения тех или иных цветов и групп цветов, но все они начинались с дуального ахроматического этапа, где есть только свет и тьма ("свет и не-свет"), светлое и темное, белое и черное. Тональное восприятие сопутствует любому началу любой новой культуры. Что любопытно, закономерность освоения видимого мира через посредство технических систем (первоначально черно-белая фотография, кино, телевидение, компьютеры) – та же, что и ментальное освоение мира животными, человеком и человечеством. Как ни парадоксально, технически цветная фотография могла быть реализована раньше черно-белой. Но тогда остается предположить, что дело совсем не в технике и ее эволюции. Рассматриваемая нами ментальная двоичность имеет всеобщую генетическую основу.

Двоичность в истории менталитета

Дуальность организации мышления в первобытном обществе продемонстрирована в работах множества исследователей. Социальная дуальная организация первобытных сообществ, дуалистическая космогония (культ космических близнецов, отраженный в том числе в знаке зодиака "Близнецы"), симметричное и дуальное в древних орнаментах – все это видимые проявления одного корня. Его источником является ментальный дуализм, а универсальным языком – симметрия в ее самых простых проявлениях. На эти парные особенности, а их множество, обратил внимание самый авторитетный в культурологи исследователь первобытности Клод Леви-Стросс.

Дуальность отражается в древних культурах как в формах социальной организации (дуально-экзогамная организация фратрий), так и в хронотопе: в формах пространственной организации (разделение круглой деревни индейцев бороро на две части), а также – временной организации ("дуальный круг" совпадает с третьей, круговой, проекцией цилиндрической спирали: это – циклическое время, отображенное на статической плоскости).

Числовые ментальные модели в истории накапливаются и наслаиваются. Категория "границы", идея общности и единства (Один), чаще всего выражается именно кругом (и в ранних, и во всех последующих культурах). Круг есть универсальная отграниченность (причем, наиболее экономная и в энергетическом, и в изобразительном смысле). Отграниченность Единого противостоит безмерности. Безмерность противоречит самой сути ранних этапов культуры: в борьбе с безмерностью состоит пафос ее организованности – создать островок социального порядка, противостоящий «хаосу» окружения.

Помещенное в круг родовое сообщество – основное действующее лицо древнего мира, олицетворенная единичность социального.

Круглое поселение существует и поныне. Это не только китайская деревня-дом, наследие древнейших времен, но и современные проекты «круглых деревень» последних десятилетий, частично даже реализованные. Отметим, что все известные утопии, включая платоновскую Атлантиду, зрительно круглые. Это универсальный признак начального этапа истории.

Круг, разделенный на две половины, – это плоскостно-пространственный знак, отображающий двоичность дуально-экзогамной фратрии, и не только топически, но и как выражение "круга времени", с ценностной асимметрией. Мужская и женские половины – это достаточное основание для связывания с данными началами всех иных контрарных пар.

Деление круга пополам (скажем, цикла – на два полупериода) иллюстрирует именно "статическую проекцию" витка спирали. Это означает, что таким образом можно представить только "остановленный цикл", бывший и завершенный, о котором можно сказать нечто вразумительное как о стабилизированном. Так что круг, как план круглой деревни древнего племени, представляет собой в символическом виде и статическую круговую проекцию цилиндрической спирали. В циклическом круговом времени для древнего человека есть два контрастных полупериода (светлая и темная половины дня, теплая и холодная половины года), обладающих несомненным ценностным смыслом

Если идти дальше по истории круглых деревень, то это, первое, раздвоение еще раз удваивается (через второе раздвоение) и реализуется в том числе в четырехчленной дуально-экзогамной организации племени, где первичные (мужская и женская) половинки делятся на две возрастные полуполовинки. Таким образом, происходит удвоение удвоенного, и это, второе, удвоение производится уже по другому качественному признаку. Речь идет о пространственно-временном инварианте 4 = 2 х 2. Как и цвет, четверка есть гораздо более развитое различение в рамках целого – и количественное, и качественное.

Рис. 6. Атлантида Платона (реконструкция). Мандала. Шамбала.

В пространственной организации из круга, разделенного на четыре сектора, постепенно формируется не круглая деревня, а квадратная, впоследствии ориентированная еще и по сторонам света. Здесь – истоки квадратного плана в архитектуре вообще, отчетливо проявившегося в строении пирамид (как египетских и средневосточных, так и американских доколумбовых) и в аккуратно нарезанной сетке греческих полисов (регулярная сетка греческих улиц строилась на идее равноправия любого квартала и дома в полисе, на идее демократии). Организация времени в менталитете в этих более поздних временах подразумевает способ деления цикла на четыре: речь идет о четырех временах года, месяца (недели), дня.

Подчеркнем эту крайне интересную особенность рассматриваемой древней ментальности: отображение числового конфигуратора-инварианта в хронотопе: а) во времени – “хронос”; б) в пространстве “топос”. Но не только в хронотопе, а еще и в форме социальной организации.

Вернемся к ментальной модели двойки. После первобытного синкретизма, с преобладанием в его менталитете всеединства, а значит, и числа “1” как конфигуратора, освоение дихотомии было очевидным шагом вперед в развитии менталитета человечества. И такой шаг имел две линии. Первая – простая контрарность, порождающая дополнительность модификаций. Эта дополнительность, двойка, обязательно охватывается единым, единицей. Если проделать подобную операцию в круговых символах, то получим круг как основу и две его контрастные половинки. Из них потом возникают две “капли”, что легло в основание монады Дай Дзи (тайцзи). Примененная здесь операция «скручивания» – это сила вращения, связанная со временем. Поэтому смысл монады не только пространственный, но и временной. Хотя вектор времени в плоской монаде – это точка сингулярости в центре.

Рис. 7. Скрутка круговой пары в монаду.

Раздвоение универсально представлено в культуре всех времен и народов, а естественные процессы в мифах олицетворены. Например, в греческой мифологии из андрогина Зевс создает дополнительность в виде мужчины и женщины. Мы морфологически так и рассматриваем единое понятие "человека": мужчина и женщина для нас просто разные морфологии, реализующие две разные функции, разведенные по принципу дополнительности. Но морфологии – это продукт эволюции.

Вторая, динамическая, линия вела к осознанию противоречия, которое вне тройки осмыслено быть не может. Два потенциально порождают третье, это третье есть жизнь нового явления, это третье уже динамическое, асимметричное. Динамическая суть прослеживается в ценностном отношении человека к миру (два, но неравные по значимости).

Если обратиться к истории менталитета, то первый этап в ней имел характерную числовую модель – “1”. “Обожествленное единое выступало ...как сила, довлеющая над человеком, упорядочивающая его мирские отношения, регулирующая и направляющая все его действия и поступки, тем самым лишающая какой-либо свободы выбора и волеизъявления” – вот характерная цитата. Наличие в менталитете модели единицы иногда связывается с централизованной деспотией, что характерно не только для азиатской деспотии, но и для египетской, да и для всякой иной формы единовластия. Но вместе с тем единица характерна и для первобытного общества, хотя и несет там иной системообразующий смысл. В ранних цивилизациях единица дополняется двоичностью: “централизованный деспотизм сочетался с автономностью земледельческих общин” (там же), сами же общины уже отличаются дуализмом (общность земли и ее богатств, индивидуальный дом и двор), который служит их внутренним двигателем и источником большой жизненной силы, по Марксу. Этот дуализм породил и специфический дуальный тип отношения к миру, в котором ценности общего (общественного) и единичного (личного) присутствуют на равных правах внутри самой главной структуры общества. Деспотический монизм относится к более крупному и уже цивилизационному образованию – государству. Таким образом, модели единицы и двойки в этом обществе сосуществуют на разных уровнях и выполняют разные функции.

Новые регуляторы могут работать при помощи разных по уровням концепций. Как минимум, таких концепций может быть две – статическая и динамическая. Если говорить о древнем Востоке, то статическая концепция была реализована в Китае, а динамическая – в Индии. Это две обратно ориентированные типы культуры: вовне (наружу, “экстра”) и внутрь (“интро”).

Китай – “экстравертная”, деятельная культура. Даосизм в древнем Китае охватывает человека и универсум, а конфуцианство (как этическая нормативная концепция) регулирует взаимоотношения человека и общества. Их функции разделены, это – разноуровневые общественные регуляторы.

Индия – “интровертная” культура. Индийскую динамическую концепцию бытия удерживает идея Кармы, затем – следующая из нее череда (циклы) земных воплощений. Карму нельзя изменить, но от нее можно освободиться (разорвать круг, пресечь поток существования) путем достижения совершенства: аскезы, недеяния, нежелания и т.д. Таким образом, земное существование человека должно быть максимально парализовано. Отсюда, из идеи Кармы, из уровней воплощения и их обязательной неизменности, – кастовая структура общества. Человек в подобном менталитете повернут внутрь себя – и идея созерцания выливается в недеяние. Но абсолютное недеяние на всех уровнях общества просто разрушило бы его, поэтому аскетизм есть то минимальное, на что можно пойти ради сохранения жизни человека и общества. Такова эта парадоксальная культура, построенная на идее циклов.

Ни китайская, ни индийская культура не стала впоследствии источником научного рационализма, этой основной предпосылки будущей научно-технической революции. Третья линия в истории возникает как своеобразный синтез двух крайностей – древнегреческая культура была построена и как деятельная, экстравертная, и как созерцательная, онтологическая (именно сократовский принцип “Познай самого себя” Гегель счел “центральным пунктом всего всемирно-исторического поворота”). В чем же их различие? Принципиально важным моментом является равноправие интересов человека и общества в древнегреческом полисе (что дает возможность впоследствии трактовать эту культуру в Возрождении как индивидуалистическую, а в советском – как идеал «гражданственности»). Что же касается культур Индии и Китая, то они в конечном итоге социоцентричны: в них отдельный человек не является ценностью.

Древнегреческая дихотомия нашла свое наиболее полное выражение в идее Дуады Пифагора. Дуада – разделение между множественностью и Монадой, она имеет целую группу символических имен, построенных на парном принципе (они совпадают с рядами контрарных определений во всех культурах всех времен и народов). Интересно, что одно из этих имен – “импульс”. Вообще формулировки пифагорейской школы (и это относится не только к дуаде) образуют самое богатое семантическое поле, поскольку в пифагорейской традиции вопрос описания и определения смысла числовых инвариантов мироздания специально рассматривался в течение тысячелетий ее явного и тайного существования.

Мифологическое значение пифагорейской Дуады многообразно: она отождествлялась с Матерью (Отцом выступала единица) и в силу этого имела общее с богиней Изидой (египетские истоки пифагорейства), матерью Юпитера Реей, его же сестрой и женой Юноной и так далее. Все без исключения имена у Дуады женские. Если Монада – символ мудрости, то Дуада – невежественности, поскольку в ней существует разделенность (начало невежественности), отчего Дуада и вызывала презрение у пифагорейцев.

Но одновременно Дуада есть символ и матери мудрости, ибо именно от невежества к мудрости ведет путь познания.

Теперь рассмотрим, как это отразилось в хронотопе. И начнем с топоса.

Первым разделением в ряду геометрических смыслов выступила вертикальная дуада. Небо отразилось в бездне, это разделение – сущностно. Сама бездна иллюзорна, она есть отражение верха (персидские маги для ее символизации применяли зеркало, которое постоянно носили с собой). Название этой бездны – майя, иллюзия, море, Великая Пустота. Вторым разделением, по-видимому, выступило "правое – левое" у человека и “восток – запад” в культуре. Зафиксируем важнейший философско-методологический ход: в менталитете разделение на верх и низ первично, оно имеет исторический приоритет перед разделением на правое и левое (восток – запад). И в самих парах стороны ценностно неравнозначны: Небо первично, как и Восток. Напомним, что Небо есть Информация, Логос (Ум), “в начале было Слово”. А на Востоке всходит Солнце. Третья пространственная пара: Север-Юг. Она вносит дополнительные смыслы, самый простой из которых – температурный.

Статико-динамическая суть отражена в древнекитайской философии в знаке Великого предела (Монада Дай Дзи). В нем зафиксировано и охватывание двойки единым (единицей), и борьба двух неравнозначных начал, порождающая третье (Дао как путь). Выделение двоичности Инь и Ян есть след древнего шага по осознанию дихотомии в менталитете. Дао – это одно Ян и одно Инь. Все рождается из взаимодействия этих сил. В "Книге перемен" пара Инь-Ян используется как основа для сопряжения контрарных определений: небо – земля, высокий – низкий, темный – светлый, жесткое – мягкое, естественное – искусственное, движение – покой, добро – зло. Выделяется в наборе пар их невозможность существовать друг без друга (т.е. взаимоподразумевание). Дихотомия вроде бы и задает разность потенциалов для напряженной борьбы двух сил, но, по своей сути, дихотомическое мышление статично. Здесь главенствует проблема первичности: не различие начал рождает Дао, а Инь и Ян находятся внутри и порождают Дао во взаимодействии и противоборстве. Поражает точное соответствие выразительной структуры этого знака устройству самого древнекитайского общества.

Следует отметить, что и у пифагорейцев, и в древнем Китае оппозиция четного и нечетного связывалась с мужским и женским началами.

Эта трактовка значительно богаче, чем простое олицетворение понятий. “Мужское” начало подразумевает изменение, а, следовательно, динамику и динамически-деятельную функцию. Ее символом на востоке является вертикальный Лингам, но шире это фаллический символ совпадает с единицей, Единым и т.д. “Женское” начало есть сохранение, статика. Статика горизонтальная, а женские признаки – парные.

Отсюда связь мужского (как деятельного и динамического) с нечетностью и вертикалью, а женского – с четностью (устойчивостью, сохранением) и горизонталью. Вот один из великих знаков индусского мистицизма, где это выражено предельно просто и графически целостно. Кстати, по смыслу это тот же андрогин: единство мужского и женского начал, но наиболее всеобщий – два начала мира.

Из этого следует наделение двойки – как первого четного Числа – женскими смыслами. Отсюда и перенесение на двоичность вообще всех ценностей и контрарных определений.

Так, в средневековой и позднейшей эзотерике двойка – символ антагонизма активного и пассивного, мужского и женского, света и мрака, добра и зла, тепла и холода, богатства и нищеты, плюса и минуса, жизни и смерти, созидания и разрушения, отдающего и берущего, центробежного и центростремительного (и т.д. и т.п.).

Число “2” в астрологической нумерологии – число Луны. Серп луны – естественная визуальная модель дуальности.

Одновременно это и душа. Знаком души служат два круга, большой темный и наложенный на него, поменьше, светлый, это – символы темного и светлого начал в нас, Души и Эго. На границе двух миров, когда душа туда приближается, она вспыхивает горячим астральным огнем; в магии такой астральный огонь называется лунным светом – так называемое «самовозгорание души» является ее катарсисом, очищением. Поскольку перед нами – двойственность, то с ней связаны процессы поляризации, разделения, в том числе и очищения. Это отражено в знаковой форме Дуады, выраженной кругом:

О значения двойки в культуре можно сказать многое.

Двойка создает колебания, источник напряжения. Это – колебания, побуждающие нас к выбору; но это не сам выбор, а то, что нас к выбору побуждает.

Двойка – число, пробуждающее совесть, но это еще не сама совесть. Это – число, позволяющее колебаться космическим весам, но это еще не сами весы (число “2” связано с душой).

В средние века считалось, что “2” никак нельзя применять в черной магии. Черные маги, совершая свои злокозненные дела и операции, очень боялись этого числа; если в их магической операции присутствовала двойка, то, как правило, злое дело, которое они совершили, рано или поздно выходило наружу.

В любой развитой древней культуре двоичность, парность, олицетворяет близнецов – единство, разделенное на две половины. Древнеавестийский миф повествует о двух божественных близнецах, один из которых выбрал свет, а другой – тьму. Это – творцы вселенной Ахура-Мазда и его брат-близнец Ангра-Майнью. Аналогичны по смыслу близнецы в греческой мифологии, смертный и бессмертный, – Кастос и Полос. У древних славян это – Белобог и Чернобог.

Отсюда знак зодиака – созвездие Близнецов:

В зодиаке три парных знака – близнецы, рыбы, весы. И в зодиакальном круге они создают своеобразный египетский треугольник: эти знаки по счету 3-й, 4-й и 5-й.

Парные божества есть в любых культурах. Как правило, восемь женских и восемь мужских – и у древних греков, и в Древней Индии.

У римлян есть еще двуликий Янус: символ входа и выхода (у него в руках ключ, а иногда и замок). Но это более сложный по смыслу символ, в нем присутствует время и каузальность (дуальность, причинность, цикличность).

Ну и наконец, Андрогин – парный символ всех культур, олицетворенная Дуада. Его используют расширительно как символ двух начал, например, в алхимии.