Предисловие. Косяк утопий

Прочтя в АТ материал про «сталинское экономическое чудо», я собрался сделать его разбор. Но быстро обнаружил, что разбирать нечего: это очередная утопия, проект желаемого будущего под видом статьи о прошлом. Причем, со всеми чертами идеологической доктрины. И вопрос не в том, насколько все изложенное достоверно, а в том, почему?

Почему именно сейчас появляются подобные попытки построить утопию и не одним-двумя авторами это делается, а массово, косяками идут. Причем в проектах будущего под грифом ВОЗРОЖДЕНИЕ фигурирует не только «сталинский прорыв», но и другие варианты давней или недавней истории, например, «инновационная экономика» – проект 50-х годов. Когда прошлое ставится настоящему за образец, это и есть «возрождение».

Чтобы ответить на этот вопрос, я тоже реанимировал пару своих законсервированных текстов из прошлого. Потом расскажу, какого года, но сам немало удивился, читая их.

Я люблю Гёте. Мне всегда импонировали люди, относящиеся к миру с олимпийским спокойствием, но не в силу врожденной глупости, а в силу благоприобретенной мудрости. Это редкое качество спокойного взгляда на жизнь имеет массу преимуществ. Главное из них – видеть все в реальном свете, не впадая в истеричность публицистики или в брюзжание консерватизма.

Ярым сторонникам сталинизма он видится образцом «общества прорыва». Они примеряют эту модель к сегодняшней реальности. Ну и – что дальше? Конструктив какой? «Кто виноват», понятно, а «что делать»? с этим яркими призывами типа «будущее России – это ее прошлое» (Смена вех).

Есть другой тип людей, которым очень нравится происходящее в стране и потому они не просто полны скепсиса относительно достижений сталинизма, они при случае тут же поставят всех этих… к стенке. Шутки-шутками, но ждать этой ситуации осталось недолго. Лет пять-десять.

Истина лежит, как ей и подобает, посредине. И мы с вами убедимся в этом не на уровне эмоций и оценок, а путем спокойного сопоставления фактов. Только вот модель зададим, чтобы не разговаривать «на пальцах». И когда зададим, ее можно будет критиковать, отвергать, опровергать, но уже без того, чтобы предаваться стонам и стенаниям. АТ – академия, все-таки.

В истории правит как случай, так и закон. Но закон – на верхних ярусах системного мира, а случай – на нижних. Закономерной является жизнь больших групп людей, случай правит на уровне единицы – человека. Про это прекрасно сказано у Гегеля, не стану повторяться.

Скажу только о логической конструкции нашей последующей модели: она триадная, это ион-1 (два «начала» порождают третье). Здесь соединены статика (три уровня в модели истории) и динамика через язык циклов – если история закономерна, то она циклична.

Говоря о прошлом, мы всегда хотим ответа на вопрос: что ждет нас в будущем? Насколько мы зрячи с нашим Разумом, чтобы это рассмотреть?

Полосатая жизнь

Эту «полосатость» человек обнаруживает во множестве проявлений и они всем известны на опыте. Но то, что нормальный человек чувствует и рефлектирует, наука взвешивает, просеивая горы фактов, и преподносит нам как закономерность.

Подобная закономерность разных периодов нашей жизни рассматривается в возрастной кризисологии. О ней писал еще Аристотель. Оказывается, примерно каждые семь лет мужская часть населения и восемь – женская проходит кризис, выражающийся в ломке нашей психики, в болезненной переоценке ценностей. Только в силу нашего незнания мы заставляем семилетних детей адаптироваться к школе в самый болезненный период психической ломки, навязываем четырнадцатилетним банальные истины, в которых они менее всего нуждаются, и не воспринимаем «ранних браков» в 21 год как закономерных... И так далее! Однако простое знание «расстояний» между кризисами еще не самое важное. Есть еще и логика их развития, специфика каждого кризиса.

“Знал бы где упаду – соломки подстелил бы”. Допустим, вы знаете, а следовательно, можно искать соломку. Если бы все было так просто, мы мало бы отличались от биороботов. Выявленная закономерность – это одно из начал в управлении человеком. Но каждый из нас неповторим – и то, что один переживет, не моргнув глазом, для другого может обернуться трагедией. Закономерность в жизни соединена со случайностью – вторым началом. А она обусловлена, например, набором наших индивидуальных генов, из-за которых одни от рождения веселы, а другие печальны. И, тем не менее, знание закономерности на какой-то процент дает предусмотрительному человеку возможность подстелить себе соломку.

Сейчас уже есть масса доказательств того, что известные люди умирают не столько от болезней или от возраста, сколько социально. Вдруг наступает полоса, когда один за другим уходят из жизни великие, значительные, необыкновенные люди, о которых мы слышали всю жизнь, которые олицетворяли собой поколение. Причем иногда их даже убивают, но сама закономерность их ухода сохраняется. Никаким простым совпадением нельзя объяснить, что в один год умирают Высоцкий, Джо Дассен и убивают Джона Леннона. Все трое – поэты и артисты, примерно одного возраста – 40 лет. “При цифре 37...” – предсказывает себе поэт, вспоминая своих предшественников, и не намного ошибается: поэты всегда чувствуют то, что наука постепенно узнает. Отсюда следует, что «судьба» – достоверное научное понятие, и об этом пишут уже вполне профессионально.

Вывод из этой преамбулы: есть, как минимум, две причины, влияющие на пути судеб: индивидуальная (импульсы в жизни самого человека) и социальная (импульсы развития общества). Это дуальная конструкция взаимодействующих «начал».

Очень соблазнительно поискать для них единую Причину. «Третью силу», от которой зависимы и Я – отдельный, и Мы – общество. Вариантов несколько и они располагаются в тесном пространстве между Материей и Разумом. Мы пока для примера возьмем один: физический, «зет-излучение» Солнца.

На волнах солнечного ветра

Как-то давно, в юности, один московский аспирант рассказал мне такую историю. Однажды к Гитлеру обратилась группа ученых, изучавших активность Солнца с предложением выслушать их секретный доклад. Как теперь известно, речь в нем шла о том, что Германия не должна начинать войну именно в этой “пятилетке”. Но Гитлер войну начал и, как известно, проиграл. Западные исследователи склонны считать это одной из причин: неудачный год – и это объективно. Конечно же, не все так просто, причины поражения всем известны, и расчеты ученых известному нам вовсе не противоречат, если учесть, что Гитлер не мог не начать войны в силу логики развития событий истории. Наивно полагать, что диктаторы любого времени руководствуются своей волей, – это «воля истории» руководит ими. Она находит нужного человека и делает его диктатором или вождем восстания. И еще не было случая, чтобы к власти пришел не тот человек, который нужен данному времени, этому есть масса подтверждений. Такое простое рассуждение позволяет предположить, что в любом времени есть свой Леонардо да Винчи и свой Гитлер, но не любому времени они нужны.

Так что же, будущее и вообще история фатальны? Ничуть. Будущее, в отличие от прошлого, всегда является веером возможностей. И именно сейчас наступил момент в истории, когда мы начинаем это осознавать, а значит, и использовать. По крайней мере, причины засух, наводнений, гриппа и великих открытий мы знаем еще с 20-х годов ХХ века: это – влияние Солнца на процессы, происходящие на Земле. Достоверно известно, что каждые 11 лет в среднем активность Солнца меняется, что создает самый известный из солнечных циклов. Вообще солнечных циклов разной длительности достаточно много, и большей, и меньшей длительности. Вопрос всегда о том, как и на что именно они влияют. И что является агентом этого влияния.

За 11 лет происходит движение солнечных пятен от полюсов к экватору и обратно. Наука в Европе начала фиксировать эти циклы сто-двести лет назад – по разным параметрам. В 20-е годы ХХ века наш выдающийся ученый А.Л. Чижевский опубликовал свои наблюдения о влиянии этих циклов на историю (за свои средства), а позже – на урожайность, эпидемии, катастрофы и климат Земли. Он выдвинул гипотезу биоактивного «зет-излучения» Солнца, до сих пор вроде как не доказанную, но и не опровергнутую.

У нас его работы были практически забыты в течение полувека, за немногими исключениями типа гелиобиологии и медицины эпидемий и применительно к исследованию космоса. Циклизм как научное направление начинает возрождаться в 1990-х, но уже на фоне весьма развитого знания об этом в мире. И как-то не получает в России широкого резонанса, что вполне закономерно, если следовать нашей модели. Наступило время доминирования «Я», а такому времени противопоказано закономерное. «Я» не разговаривает на языке логики.

Кроме 11-летних циклов, существует выраженный столетний цикл, он есть и у Чижевского. Я связываю его с развитием культуры общества, его менталитета (столетние ментальные циклы). Подтверждением их существования является множество синхронизировано совпадающих событий истории. Некоторые из них мы здесь рассмотрим.

Кстати, Велимир Хлебников в голодной Москве времен гражданской войны создал свои пророческие “доски судьбы”, в которых тоже говорит о 100-летней повторяемости событий истории (103-105 лет, по разным источникам).

Для относительно короткой жизни человека, абиотических и биотических систем Земли существенное значение имеет именно 11-летний цикл. А вот общество как большой надорганизм, возможно, подчинено 100-летней цикличности. По крайней мере, в культуре и менталитете.

Итого: большое Мы, общество в ментальном измерении, имеет один цикл (100 лет), малое Я подчиняется скорее другому циклу Солнца (11 лет). Это верхний и нижний циклы в иерархии циклов («длинные» и «короткие» циклы). Между тем есть и средина, наиболее богатое «особенное» (средние).

Отцы и дети

Интересный возраст в жизни человека – 33 года. Так называемый «возраст Христа». Но, вспоминая библейскую историю, надо понимать, что в древности люди жили гораздо меньше – в среднем 21 год. А в античности уже чуть больше, поэтому античный возраст в 33 года – вполне солидный.

В наше время этот возраст считается началом настоящей зрелости человека, ему предшествуют детство, юность и годы становления в социуме. Если прибавить к этому возрасту еще 33 года, то как раз пора на пенсию. Пока не у нас, но в Германии именно так. Жизнь в нормальных условиях позволяет и после пенсии прожить еще 33 года. Это и есть столетний цикл в жизни человека, к которому цивилизация постепенно приближается. Например, в Японии и даже в Англии.

В этом наборе фаз жизни – юность, зрелость, старость – нам важно выделить социально активную середину жизни человека: с 33-х до 66 лет.

И вот что интересно: если говорить о менталитете, примерно 33 года в обществе активно живет одно поколение. По другим параметрам (экономика и т.д.) «цикл поколения» может иметь другую длительность.

В столетний цикл жизни общества укладывается активная жизнь дедов, отцов и детей, трех поколений одного типа менталитета. Причем есть удачно родившиеся люди, которые попадают в ритм истории и становятся ядром своего поколения, а есть «потерянные», лишние люди.

Уже это рассуждение позволяет ответить на вопрос, кто является носителем нынешнего доминирующего «поколения детей». Основная сила времени перестройки – люди, которым в 1985 году “стукнуло” 33 года. Примерно к 2000 году они вытеснили тех, кто постарше, и не дают забираться на вершины тем, что помладше. Кстати, это год рождения Путина.

Нас сегодня очень увлекает наша история, что, кстати, является закономерностью этого последнего цикла. Всмотримся в нее повнимательнее. Примерно к 1920-му году наша страна настолько окрепла, что можно было сказать о ее рождении, три года войны решили вопрос: “Быть или не быть?” – в ее пользу. Пусть это было разрушенное, голодное и экономически задыхающееся, но уже политически выжившее новое государство. Прибавив к этой цифре 33, получим год смерти Сталина – 1953. Прибавим еще 33 – и мы получим фактический год начала перестройки – 1986. Желающие могут прибавить последние 33 года и порассуждать на данную тему.

Итак, перед нами – три поколенческих цикла нашей истории: 1920-1953, 1953-1985, 1986-2020.

Первый цикл мы в основном называем сталинизмом, второй – волюнтаризмом и застоем, третий открывается «перестройкой» и назовет его своим именем история. Это – определенные, устойчивые эпохи в жизни страны, каждая из которых является «монадой» – своим отдельным миром, со своим доминирующим поколением и своей отличимой системой ценностей (поскольку мы говорим о менталитете).

Интересно в этой тройке то, что последняя эпоха есть зеркальное отражение первой. Грубо говоря, возьмите экономику, ценности, образ жизни и всё прочее эпохи сталинизма, переверните наоборот – и вы получите наше время. Если тогда в промышленности нарастала централизация и индустриализация, то сейчас – децентрализация и сырьевая экономика. Если у власти находилась бюрократия (номенклатура), то сейчас именно с чиновниками бесконечно борется наша новая русская демократия. Если тогда Запад предавали анафеме, то теперь это образец для подражания. Особенно интересны этические нормы: сталинизм нравственным считал полное подчинение единицы обществу (психология “винтика”, незаменимых у нас нет), то уже в начале перестройки власть заговорила про “человеческий фактор”, и на первый план вышла инициативная и самоценная единица. Она эту перестройку вскоре и смела, эта самая единица. Ничем не обузданный современный индивидуализм «поколения детей» этически опирается на старинный лозунг «человек человеку волк».

Причем, у нас что первое, что второе – без меры. И бюрократическая власть номенклатуры была без меры, и теперь разгул индивидуализма – тоже. Очень смешно смотреть, как десятки лет все власти борются с мигалками, а их становится все больше и больше. Или с коррупцией – как с ней можно бороться, если в аморальном обществе она всем удобна?

Обратимся для наглядности к рисунку:

Рис. 1. Три цикла поколений в столетнем цикле.

Цикл поколения как монадный организм

Но и сам «монадный» цикл одного поколения, 33 года, – тоже своеобразный живой организм. В нем есть своя молодость, зрелость, и старость, которые длятся по 11 лет, то есть, именно по одному солнечному циклу. Эти циклы – политические, и такой ракурс делает наш взгляд на историю еще детальнее.

Рис. 2. Три ступени в цикле поколения.

Молодость революции: 1920-1931. Жутковатая здесь точность, поскольку именно 1931 год во всех воспоминаниях фигурирует как год сворачивания «поисков пути» и отстранения «старой гвардии». Произошла фактическая смена и власти, и идеологии: с мировым коммунизмом идейно было покончено, переходим к социализму в отдельно взятой стране.

Нетрудно увидеть, что пик этого цикла – 1925 – это год, идущий после смерти Ленина. Естественно, начинается борьба за власть, и она идет до 1931 года – полцикла. Формируются новые юридические, экономические и ценностные основы нового общества.

Следующие 11 лет, средний цикл, – классический сталинизм: 1931-1942. Пик этого цикла приходится на середину знаменитого 1937 года. Точка кризиса 1942 год – перелом в войне.

Последние 11 лет: 1942-1953 годы, это – загнивающий, консервирующийся сталинизм, самая мрачная эпоха всего столетия, и не только у нас в стране. Сразу после войны – провозглашена холодная война и началась ракетно-ядерная гонка. Пик цикла приходится на новую волну репрессий 1948 года. Со смертью вождя закончилась эпоха «поколения дедов».

Я не обсуждаю здесь ни масштабов, ни цифр – про это уже столько всего написано. Я всего лишь фиксирую полное совпадение модели с частотой упоминания в СМИ тех или иных дат в истории и их значений.

Рис. 3. Три ступени во втором цикле поколения.

Нетрудно догадаться, что период правления Хрущева идеально укладывается в 11 летний цикл: 1953 – 1964. Пик этого времени приходится на 1959 год, который многим памятен как год победы над оставшимися у власти сталинистами (антипартийная группа и примкнувший к ним..). Именно с этого года Хрущев начинает создавать свой культ взамен недавно разоблаченного.

Брежневские два цикла иногда даже выделяют в литературе как «два разных Брежнева». Это 1964-1975, с пиком в 1970 году. Надо сказать, что именно этот год есть наиболее спокойный, ровный, мирный в жизни тех, кто его помнит. Он лишен тех ярких эмоций, которые сопровождали Победу в войне и первые признаки благополучия 50-х. Но он идеально ровный, это – классический центральный год столетнего цикла общества. До сих пор мы взлетали на вершину «реального социализма». Начиная с этой точки, наше общество покатилось вниз. С неизбежностью неуправляемой истории.

С 1975 года начинается открытая жизнь “застойников”. Они смелеют, наглеют, понемногу выходят на поверхность и за 11 лет буквально разъедают государство, как ржавчина. Конечно, их разгул не сравнить с нынешним разгулом, но у каждого времени своя мера. Пик этого цикла – 1980 год, где вся показушность проявилась в организации Олимпиады. Да и сам Брежнев первые 11 лет сильно отличается от себя во втором цикле. Это сопоставимо со сталинизмом 1931-42-х и 1942-53 годов – два разных образа. Сначала Сталин вроде как твердый и спокойный строитель нового общества, а во втором цикле нарастает неимоверное его восхваление, доходящее до полного маразма. Я недавно заставил себя пересмотреть двухсерийное «Взятие Берлина», кажется 1948 года, и чуть не задохнулся в этой жуткой атмосфере искусственности и патоки. При этом я понимаю, что фильм-то точно соответствует стилю времени, потребностям и уровню культуры победившего народа и т.д. Но как бездарен это сталинский декаданс.

Интересен в обсуждаемой теме феномен периодов “дворцовых переворотов”, когда после одного властителя, правившего долго, к власти приходят два – три правителя, правящие очень недолго – «калифы на час». Этот феномен виден еще по римской истории, и особенно в конце.

Принципиальные “перевороты” такого типа имели место в 1953 и 1985 годах.

После смерти Сталина – первая точка бифуркации. Из документальных фильмов и журналистских расследований последних лет предельно ясно, что были разные сценарии нашего будущего. Хрущев на первых порах не уверен в себе, и коллегиальные документы власти изобилуют множеством влияний. Но ему понадобилось столько же, сколько и Сталину, чтобы «спихнуть со скамейки власти» (фраза Брежнева) потенциальных конкурентов – пять лет, полцикла. Он открывает новый цикл «поколения отцов» и должен модернизировать систему и идеологически, и управленчески, и экономически. Но он успевает сделать только часть работы, а его перепуганные сменщики не решаются запустить косыгинские реформы. И, тем самым, запускают механизм гибели этого строя. Но это нижняя часть проблемы – строй-то выродился содержательно, духовно. Никаких реформ в идеологии, ментальных модернизаций – вот что его потом уничтожило.

После смерти Брежнева подряд умирают два новых, но дряхлых генсека, пока не приходит тот, кто вроде бы нужен следующему поколению. Работа у него очевидная, сталинско-хрущевская, раз он открывает новый цикл поколения: модернизировать систему и идеологически, и управленчески, и экономически. Так, чтобы она устраивала «поколение детей» с их необузданным индивидуализмом. Но, поскольку Горбачев оказался говорливым, но мягкотелым, он не продержался столько же, сколько Хрущев – отведенные ему историей 11 лет. Его запросто спихнул со скамейки власти Ельцын, который просто вынужден был ускоренно делать то, чего не сделал предшественник. А именно: он сформировал основные юридические, экономические и властные механизмы для «поколения детей» – индивидуалистов. И отрубил пути возврата в социализм.

Пик этого 11-летия, приходится на 1991 год. И пояснять не надо.

Рис. 4. Три ступени в третьем цикле поколения.

Ельцын немного не дотянул до второго пика – 2002 года, здоровье подвело. Хотя на его трон фактически уже никто не претендовал. И сдал власть из рук в руки так, чтобы уйдя, остаться: за спиной власти до сих пор видны те силы, которые за ним стояли. Но теперь они не выпячиваются, а зачем.

Ну а дальше в ситуации Путина повторяется ситуация Сталина, которому после Ленина досталось кроме власти некое идеологическое наследство плюс разношерстная «старая гвардия». От крайней идеологии вождь отказался, поскольку пожар мировой революции не хотел разгораться, а гвардию пришлось срубить под корень: она была заточена только под мировую революцию. С ними каши не сваришь.

Как нетрудно заметить, очередная опасная точка – 2008 год. Новый и последний 11-лений цикл ментального столетия начался с мирового кризиса. То, что мы будем наблюдать в этом 11-летнем цикле – индивидуализм в квадрате.

Ответы в конце задачника

Был ли сталинизм закономерностью? Был. Подтверждение тому печальный опыт иных неразвитых стран, стремящихся стать на путь социализма: это и Китай, и Кампучия, и Корея, и некоторые другие. Но суть не только в социализме. Преобразования в Иране тоже обернулись резней цвета нации и всеобщими порками. Закономерность глубже, поэтому стоит подумать, почему вспышки восстаний в странах «народной демократии» после 45 года шли через каждые 11 лет.

Итак, нами правит закономерность? Только в конечном итоге. Полистайте историю столетней давности, и она наведет вас на всякие интересные мысли. Вот одна из них. Уже сейчас можно приблизительно сказать, что потенциальный лидер страны после 2020 родился где-то в 1970-м году и проявит себя в период 2016-18.

Обобщая все сказанное, приведем модель трех уровней взаимосвязанных циклов развития нашего общества:

Рис. 5. Три уровня циклов на примере текущего столетнего цикла.

БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ КАК ЭНЕРГИИ ИНЬ И ЯН

Когда-нибудь о времени будут судить не по кровавым и бурным событиям, а по тому, что и как говорили поэты этого времени. Искусство вообще в сложных отношениях со временем, но, чтобы время текло наоборот, вообразить трудно. Между тем это именно так. Знакомые с творчеством Н.К. Рериха подтвердят, что для него наследие тысячелетней давности и события будущего происходили только что, секунду назад и через секунду. Художественное время его картин не имеет никакого отношения к реально текущему физическому времени.

Уже неоднократно были высказаны мысли, что «времен» много. Так, человек живет в сложном “психологическом” времени. Психологи обнаружили, что есть типы личностей, которые живут в прошлом (эмоциональные, депрессивные), в настоящем (импульсивные, ощущающие) и в будущем (инициативные). Мужчины, например, чаще живут в будущем, женщины – в прошлом. Это заметил еще Оскар Уайльд: “Я люблю мужчин с будущим и женщин с прошлым”. В этом психологическом поле мы давно путешествуем во времени и благодаря этому свойству нашей психики видим мир панорамно – как жизненный путь.

Между прочим, эти путешествия во времени не так уж безобидны. Наше психологическое время может давать мощный энергетический заряд оптимизма, а может и парализовать волю. Пессимист говорит: “Еще не скоро”, – и упускает шанс за шансом, пока не оказывается у разбитого корыта, где его пессимизм находит подтверждение: “Я так и знал”. Оптимист и жизнерадостный человек энергию получает и энергию излучает. Мы тянемся к таким людям, и им все удается. В этой паре сразу можно узнать ноющего чеховского героя и жизнерадостный идеал 30-х годов (и не только у нас в стране). Это важно для начала разговора как аналогия.

Кроме физического, биологического и психологического, есть еще и социальное время, в котором живет человечество в целом.

В искусстве существует разряд панорамных исторических рядов главных лиц. Например, на памятнике 1000-летия России они представлены в металле. Панорама преподносит нам “всех великих людей государства российского за всю его историю”. Недавние выборы в телешоу «Имя России» – из той же серии. В мировом искусстве немало подобных примеров, когда на одну плоскость попадают разновременные события и персонажи. И что обнаруживается в этом сопоставлении? Что великие люди социально бессмертны, и это не метафора, а факт культуры. Просто бессмертны они не биологически, а социально. Гегель так яростно спорит с Аристотелем, словно только что встретил его на улице, а русская литература общается с Пушкиным и Достоевским с явной надеждой на ответ.

Социальное время циклично и прерывисто. Длина ментального цикла, как было сказано, около ста лет.

Точки между ментальными циклами обнаруживают некий поразительный феномен социального времени: оно перескакивает из удаленного прошлого в не менее удаленное будущее. Скачки происходят в моменты кардинальной ломки общественного мироощущения. Мы имеем явную диалектическую пару, то есть – конденсатор, «батарейку» с плюсом и минусом. Что порождает подключение к этой странной батарейке: текущее настоящее. Оно и есть третье, которое возникает из взаимодействия двух начал.

Парадоксальность этой гипотезы в том, что «излучает энергию» (+) общество, а поглощает ее – человек-биоид (-). «Будущее» есть только в обществе. А у человека-биоида есть только его тело, и оно унаследовано им из прошлого. И пара эта – иерархическая: Мы и Я.

Между этими предельными началами располагается множество (как и должно быть) устойчивых групп людей и организаций (машин из людей). Живет в истории это третье, и живет оно всегда в разном «настоящем».

Схематизируем:

Рис. 6. Настоящее как энергия, сформированная двумя началами.

Будетляне и председатели пространства

Уже два тысячелетия люди регулярно ждут Конца Света на исходе века, а тем более, миллениума. Конца не наступает, но в интересующем нас плане он и вправду случается: происходят скачки социального времени.

Скандально известный футуризм возник в Италии, но стал философией в России. Шло первое десятилетие ХХ века: реформы дали результаты, а русское искусство вступило в пору своего буйного цветения и покоряло видавший виды Париж. Цвели салоны, где искусство разговаривало полушепотом и обряжалось в пестрые маски. Просвещенный монарх занимался живописью и фотографией, а также жертвовал деньги на издание самого дорогого и убыточного журнала того времени “Золотое руно”.

Если начать перечисление имен всех великих людей, живших в данный период, то это займет несколько страниц – очень плодородное время. И вот на фоне утонченного искусства полутонов «Голубой розы» раздаются дикарские вопли футуризма. Многие помнят знаменитую желтую кофту Маяковского и селедку вместо галстука на голой груди. Выставки футуристов назывались без обиняков – ”Пощечина общественному вкусу”. Впечатление они производили скандальное, доходило до полиции и драк. Футуристы называли себя “динамитчиками” и считали, что их искусство – это революционная бомба, заложенная под седалище буржуа. Но именно художественный авангард стал реальной силой в первые десять лет после Октябрьской революции. На мировом рынке искусства любой их набросок стоит сегодня целое состояние, что доказывает бесспорную культурную ценность русского модернизма, не имеющую касательства к идеологии: деньги за «революционное искусство» в свое время отваливали буржуа.

Итальянский футуризм – от “футурум”, будущее. Будущее было тем объектом, на которое направлялось творчество футуристов во всех странах мира. Некоторые из них стали реальными пророками, способными это будущее предсказывать. “В терновом венце революции грядет шестнадцатый год” – это футурист Маяковский. Пророчествам Хлебникова сегодня посвящены специальные исследования. Причем, будущее в работах футуристов на переломе этого времени достаточно отдаленное, а пространство их работ поистине космическое. И можно было бы не обращать внимания на игры поэтов и художников, если бы очень скоро это же мироощущение не обнаружилось у гигантского государства.

Массовое сознание населения целой страны вдруг зарезонировало с будущим. Подтверждение тому тотальная вера в мировую (и не меньше!) революцию. От этой веры тяжело отходил не только известный герой Шолохова, но и реальная фигура истории – Ленин. Он упорно ожидал ее наступления как чуда – и не дождался.

Жизнь будущим заставляет массу сплачиваться в единый комок, способный в несколько минут собраться на грандиозный митинг, пережить кровавое месиво гражданской войны, коллективизацию и индустриализацию.

Будущее обладает колоссальной энергией, и этим можно объяснить массовый энтузиазм первых пятилеток – никакая пропаганда не могла бы вдохновлять людей так долго, если бы «импульса энергии будущего» не было в обществе. И не только у нас: параллельно с нами это происходит и в Германии: за 10 лет нация полностью изменилась.

Это энергетическое поле времени почувствовал художник Малевич, который писал, что его художественные эксперименты с парящими фигурами высвобождают неизвестную ранее энергию космоса и что на такой энергии можно летать. Космизм царил в революционном искусстве безраздельно: в стиснутой врагами и голодом Москве художники рисовали парящие космические города будущего. В пьесах того же Маяковского герои запросто попадают в будущее, в его поэме пролетарии летят на самолетах не где-нибудь, а в космосе. И даже в развлекательной советской фантастике 20-х годов бравые комсомольцы преследуют ставленников капитализма на обратной стороне Луны.

Любивший корни слов Хлебников сконструировал новое слово для обозначения человека, живущего будущим, – “будетлянин”. Поэт называл себя Председателем Земного Шара, а своего друга Казимира Малевича – Председателем Пространства. Но у этой волны великолепного юного нахальства были и отрицательные последствия. Абсолютная вера в великое будущее оборачивалась призывами уничтожить прошлое – всю предшествующую культуру. Не надо думать, что это – выдумка большевиков или пролеткультовцев: так поступали, увы, многие и многие новые хозяева жизни до них, в том числе и христиане: жгли библиотеки с любой другой идеологией, уничтожали искусство и архитектуру.

Как же на фоне всеобщей устремленности в будущее стал возможен сталинский режим? Ответ столь же прост, сколь и парадоксален: возникновение тоталитаризма только и возможно при наличии массовой психологии ослепления будущим. Я даже ввел для искусства особую категорию «ослепительности», которая имеет характерные формальные признаки. Мощность энергии будущего такая, что человек «глохнет и слепнет», напрочь теряя ощущение себя единичного.

Об этом же «ослеплении», кстати, пишут в воспоминаниях и гитлеровские солдаты. Только у них будущее иначе было прорисовано.

В то время, когда идеологизированный народ в массе своей психологически жил в будущем, машина государства строилась на приемах глубокого прошлого. Она вернулась к формам феодализма (номенклатура –орден меченосцев) и даже в рабство лагерей. Такой ценой обеспечивалась модернизация страны, вожделенное будущее – коллективизация и индустриализация.

Когда эти два измерения реальности (будущее и прошлое) сложились, энергия будущего стала пожираться отрицательной энергией прошлого. К концу жизни вождя социальное время практически остановилось, два начала взаимоуничтожились. Конец сталинской эпохи имел трупный запах остановленного исторического времени. Но мы еще поговорим об этом.

Вот как эта пропорция двух времен (времени социума и времени поколения) выглядит на схеме. Общество устремлено в будущее, а цикл поколения к 1953 году закончился. Сталин умер социально, поскольку выражал собой это поколение. А мужик говорят, был хоть и пожилой, но вполне физически крепкий. Отсюда всякие домыслы – отравили и т.п. Брежнев – уж совсем противоположная ситуация – дотянул почти до конца второго 11-летнего срока, будучи реанимированным трупом и уже впадающим в детство стариком. Но протянул, поскольку люди при власти умирают только социально.

Рис. 7. Первая фаза в столетнем цикле и ее специфика.

Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме

Один мой знакомый в брежневские времена развлекался тем, что вместо билета предъявлял контролерам в общественном транспорте Программу КПСС, где было сказано, что после 1980 года транспорт в стране будет бесплатным. Уж не знаю, как выкручивались контролеры, но скороспелые обещания Никиты Сергеевича попортили немало крови работникам идеологического фронта: списать на волюнтаризм можно было кукурузу, но не Программу... Большинство моих сверстников, изучавших это историческое обещание в самые субтильные времена, до сих пор считает, что нас просто надули тогда с этими обещаниями: никто в них и не верил, даже те, кто это сочинял. Я так не думаю. Никита Сергеевич Хрущев ничего не знал о социальном времени, хотя говорил от его имени и говорил совершенно искренне. Политик иначе просто не существует, если он не выражает свое время.

Социальное время скачкообразно и течет с периодом в сто лет. Первые 33 года ментального столетия (1920-2020) имеют вкус будущего, вторые – настоящего, третьи – прошлого. Говоря о хрущевско-брежневском периоде, можно утверждать, что это был отрезок истории, в котором социальное время имело мерность настоящего. Настоящее – это здесь и сейчас. Но это – общий фон, на котором формировалось поколение «отцов», известное как шестидесятники.

Само это 33-летие содержит те же три внутренних цикла, но они уже иначе выражены. В этом цикле поколения первые 11 лет имеют устремленность в будущее, вторые 11 лет – в настоящее, третьи – в прошлое. А процессы в обществе идут от сильно ускоренных (ускорение) через нормальное течение социального времени к замедлению (застой) и остановке. Это похоже на мяч, который ударил футболист: сначала он катится быстро, потом – все медленнее и медленнее, пока не остановится.

Поскольку это явление всеобщее, вернемся обратно и всмотримся попристальнее в первое 33-летие советской истории. Здесь мы найдем ту же тройку 11-летних циклов, с той же “закономерностью мяча”. Одиннадцатилетие с 1920 по 1931 безудержно обращено в будущее, закономерности складываются (будущее – на фоне будущего). Во вторые 11 лет население, не находящееся в лагерях, может полюбоваться блеском метро и показных витрин в кинохронике, то есть ощутить ценность настоящего. Настоящее в 11-летнем цикле (1931-1942) имеет в качестве фона очень сильное будущее 33-летнего витка: люди все время строят это будущее и верят в него (настоящее – на фоне будущего). Принята сталинская Конституция, сказано, что “жить стало легче, жить стало веселей” (кстати, эта знаменитая фраза Сталина не только диктует людям отношение к жизни, но и фиксирует его на самом деле). Последние 11 лет (1942-1953) – это и война, и восстановление, и послевоенная борьба с “космополитизмом”, с малыми народностями, и дебаты о роли Грозного в русской истории и т.п. (прошлое – на фоне будущего). Следовательно, время в 11-летнем цикле парадоксальным образом повернулось в прошлое, но все происходит на фоне 33-летнего импульса будущего. Ничего более парадоксального представить себе невозможно: люди живут как бы в перекрестье обратно текущих социальных времен на разных уровнях социальных циклов.

Кстати, в нашем времени общая ситуация – обратная, но случай с векторами времени, направленными в противоположные стороны, в период перестройки был один и тот же. Мы как поколение рванулись в будущее, а в столетнем цикле уже преобладало прошлое. Поэтому «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Теперь посмотрим на хрущевскую “оттепель”. Это – первые 11 лет второго 33-летнего цикла, 33-летия с мироощущением “настоящего”, заменившим собой сталинское ослепительное “будущее”. На фоне этого настоящего в хрущевский период происходит реконструктивный рывок поколения в будущее (будущее – на фоне настоящего). Из задохнувшегося пространства сталинизма общество перескочило в космизм: первой ласточкой стала “Туманность Андромеды”, за ней последовала мощная волна оптимистической фантастики о будущем, которое рисовалось, хоть и идеальным, но не столь отдаленным, как в 20-е годы. Пророчества искусства подтвердились архискоро: через год после выхода романа И. Ефремова поздравляли с началом эры “Великого Кольца”: полетел первый в мире советский спутник. Счастливый оптимизм после гагаринского облета Земли приобрел массовый оттенок веры во всесилие разума и близость прекрасного будущего. Именно на этой волне всеобщей эйфории появилась та самая Программа КПСС, обещавшая живущим близкий рай. Интересно, что в целом в ней никто тогда не усомнился, и только задним числом находятся якобы сомневавшиеся. Можно было бы разумными доводами доказать тогда ее полную утопичность? Разуму – да, а вот массовому сознанию – нет. В момент, когда люди поголовно верят в скорое наступление светлого будущего, политик или должен им это пообещать, или его заменит другой политик, который это сделает за него.

А между тем импульс будущего в поколении иссяк. И не сумевшего вовремя сориентироваться генсека и главу правительства сняли с должности без эксцессов. Наступило самое удивительное 11-летие: настоящее – на фоне настоящего, двойное настоящее, резонансное настоящее. В пике этого времени американцы прилунились, чем доказали, что живут именно в настоящем и броски в будущее и прошлое воспринимают значительно слабее; мне даже кажется, что вся их культура направлена на сглаживание подобных деформаций и выравнивание всего социального времени до “постоянного настоящего”. Как бы мы ни относились к периоду 1964-1975 годов, это время было психологически самым комфортным, что видно из любого фильма этого периода, художественного или документального. Для меня дух этого периода отразился в фильме Клода Лелюша “Мужчина и женщина” (1966), может быть, потому, что я увидел его впервые в 17 лет. Дальше было знакомство с совершенно классической по сложности музыкой "Битлз", которая идеально отвечает эстетике настоящего: любите мир “здесь и сейчас”. Да и советские фильмы и песни этого периода вспоминаются как прекрасные и гармоничные.

В нашей стране откат от равновесной гармонии начинается с 1970 года. Подорожание “предметов роскоши” явно свидетельствовало о начинавшемся социальном расслоении, хоть и очень смешном с сегодняшних позиций. Время затормаживается и с 1975 года начинает течь в прошлое. Последнее 11-летие среднего цикла (прошлое – на фоне настоящего) – это крайне интересная полоса истории, которую мы пока плохо понимаем именно из-за ее близости к нам. Уход в прошлое выразился, например, в появлении не бывшей ранее экологической тематики: до того мы жизнерадостно брали у Природы, а тут заговорили о ее восстановлении, о среде и т.д. Римский клуб пугал президентов мировой экологической катастрофой. Уже пародийный Брежнев лениво пытался реабилитировать сталинизм, ходили слухи, что вот-вот выйдет многотомник Сталина. В искусстве процветал постмодернизм, от издевательства он доходил до прямого возрождения старых и недалеких по времени стилей – в моду вошли ретро и эклектика. Поскольку у нас это было нельзя, пережевывание старых лозунгов и форм просто доводило до формализма и до тошноты. Я тогда упражнялся в рисовании все более декоративных серпов с молотками, счастливых рабочих с не менее счастливыми колхозницами, но все это уже было каким-то карнавалом безумия. Номенклатура и ширившаяся бюрократия активно осваивала образ жизни забытой аристократии и купечества, скупался антиквариат, и застолья на дачах и в банях превращались в новый культ. Брежневу желали только одного: чтобы он жил вечно. Но часы уже остановились – и Леонид Ильич умер в точно назначенный историей срок, истощив свой организм и все батарейки в нем до предела.

Рис. 8. Специфика второй фазы в столетнем цикле.

Для завершения пару слов о «застоях» и «перестройках». Экономические реформы столетней давности сопровождались в прессе рассуждениями о застойности 70–80-х годов Х1Х века. Это время в прессе тогда так и называли – “эпоха застоя”. «Оттепель», кстати, впервые применил И.С. Тургенев за век до хрущевской оттепели. «Перестройка» фигурирует при начале всех 33-х летних циклов. Это термин использовали и в период НЭПа, и в первое пятилетие правления Н.С. Хрущева.

“Я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем веку”

Маркс любил повторять, что человечество расстается с прошлым, смеясь. Именно со смеха начинается для нового поколения первый 11-летний цикл нового (последнего в столетии) 33-летия. Это – очередной короткий импульс будущего. После всем надоевшего сонного застоя, где можно было только спиваться, маховик истории начинает бешено вращаться, и смены декораций не успевают восприниматься сознанием. Казавшееся вчера колоссально смелым сегодня вызывает недоумение наивностью. Такой внезапно возникший калейдоскопический ритм и назван был достаточно точно – ”ускорение”.

Наблюдательные депутаты на съезде СССР скоро заметили, что правильный термин исчез из употребления гораздо скорее, чем хотелось бы. Что ж, ничего загадочного в этом нет: ускорение первого11-летия перестройки идет на фоне глобального замедления времени в столетнем цикле. Под ногами у нас уже течет прошлое время. Посмотрите на схему:

Рис.9. Специфика третьей фазы столетнего цикла.

Первое и очевидное доказательство – взрыв исторического самосознания народа. Пикеты у сносимых реликвий. Ключевский начинает издаваться колоссальными тиражами, и спрос на него не падает. Псевдоисторические романы Пикуля печатаются всеми издательствами, которые хотят легко заработать. Празднование тысячелетия крещения Руси подоспевает как раз вовремя и вырастает в международное событие.

Это – глубинная волна историзма, которая будет не только продолжаться, но и нарастать. Сложение малого цикла будущего с большим циклом прошлого порождает интерес сначала к недавнему прошлому. Ну и, конечно, к настоящему (прошлое, наложенное на будущее). Мы поглощали в то время неимоверное количество публицистики, мемуаров и исторических исследований о Сталине, о Хрущеве и Брежневе – и мы как бы не насыщались этой лавиной. Таким образом, мы как бы посмотрели сами на себя: какие же мы? Это – рефлексия прошлого для настоящего. Даже экономическая публицистика имела в тот момент привкус исторической рефлексии (те же “Авансы и долги”). Мы пытались осмыслить себя в небольшом пока пространстве исторического опыта и скоро устали от изобилия разоблачений. А они-то льются на нас до сих пор, почти 20 лет. Получите!

Как правило, вспышка исторического самосознания сопровождается и тенденцией обострения национализма. Тенденция к осмыслению прошлого в последнем сталинском периоде тоже сопровождалась великорусским национализмом: бывшие интернационалисты ругали “безродных космополитов”, один за другим ставились фильмы о русских полководцах, ученых, композиторах, о славной русской истории, и даже сказки ставились русские или былинные. Второй раз обращение к прошлому подоспело как раз к Олимпиаде 1980 года – то самое «ретро». Оно плавно перешло в тягу к прошлому нашего времени. Но прошлое – это первый признак. Второй – уменьшение пространства при любом обращении к прошлому.

Индикатор ментального пространства

Как только мы наблюдаем сужение пространства, всегда появляется одна характерная черта – вспышка национального самосознания и национальной розни. Ее можно было предвидеть, исходя из эволюции представлений о пространстве в циклах. В первые 33 года пространственный масштаб космичен, а интернационализм естествен. Во втором 33-летнем витке он распространяется на страну в целом (тогда-то и появляется формула “новая историческая общность – советский народ”) – и столкновения могут идти, к примеру, в пределах лагеря социализма. Сегодня же, в последнее 33-летие векового цикла, масштаб уменьшился до нации: национальное и история, нация и границы, нация и ее герметичность, насильственное введение национального языка как способ сохранения культурного своеобразия.

Мы наблюдали в первое 11-летие начало процесса сужения ментального масштаба, который ничем нельзя было остановить. Союз нерушимый рухнул ментально. Менталитет живет своей жизнью и не допускает политики, которая противоречит его жизни и масштабу. Например, британцы – те почуяли этот момент и предпочли из своих колоний удалиться красиво. И до сих пор поддерживают разного рода связи. А наши дуроломы – чуть что, танки вводить. И что танки, помогли? По всему периметру имеем теперь озлобленных и национально униженных «соседей».

Нету сильнее силы, чем сила вроде как невидимая. Она называется менталитетом. Мы на ней войну выиграли, но тогда энергетика какая было! А тут все наоборот: энергии-то уже нет. Зато танков полно.

Рис. 10. Эволюция пространства в третьей фазе столетнего цикла.

Поддержка личной инициативы непременно воплощается в проповедь индивидуализма и это – идеология всего «поколения детей».

С 1997 года началось 11-летие настоящего, но на фоне все того же 33-летнего цикла, обращенного в прошлое. Сумма времен тянет все больше в прошлое. Продолжится сужение психологического пространства интересов – меньше нации. Происходит значительно большая дифференциация общественной жизни на уровне групп, групповых и микрогрупповых интересов. Можно было наблюдать и иллюзорное «экономическое процветание», но при этом исключительно быстрое расслоение потребителей. Достаточного становится недостаточно: тянет на деликатесы и изыски, и теперь этого добра навалом – были бы деньги. Встанет вопрос о качественной ценности и шкалы все более утонченные. Многие стремиться построить коттеджи – и расцветает все, что ориентировано на вкусы богатых заказчиков. Сплошной эксклюзив.

С 2002 года чувствуется очередной психологический откат и нарастающее недовольство. Такие моменты в истории опасны локальными войнами. И внутренними конфликтами, типа революции 1905 года, точки кризисной. Вспомним, чего нам стоила тогда японско-русская война. Да и наша недавняя война с Грузией, если ее анализировать всерьез, показала фактическую небоеспособность армии – дух разложился. Просто противник попался пока не того уровня и его «закидали шапками» – хватило ресурсов.

После кризиса 2008 года наступает время невиданного рассвета индивидуализма. Он будет сопровождаться все более и более извращенным гедонизмом. Короче, смотрите все про конец Древнего Рима.

Хотя в росте индивидуализма много хорошего с точки зрения искусства и науки, но об этом разговор особый. И вот новые футуристы уже говорят о будущем и предлагают нам свои утопии, антиутопии и дистопии. Наблюдается нарастающий косяк утопий. А это значит, что общество озабочено проектами будущего и стоит на границе ментального скачка. Причем не какого-нибудь локального, а полной смены всего столетнего менталитета и культуры. Определить позитивную утопию – проект будущего очень легко: от него бьет колоссальная энергетика будущего.

Поэтому – не надо нам о прошлом. Из прошлого энергия не приходит, прошлым она поглощается.

* * *

Как там было написано на кольце Соломона? “Все это уже было”.

Описанный вариант – это пойманное в отголоске прошлого наше будущее. Но история не идет по кругу и даже не по спирали. По какой траектории она идет, можно поговорить отдельно.

Повторю еще раз: при всей закономерности общего пути будущее всегда имеет варианты. На него влияет свобода воли каждого из нас. Так что все – в наших руках.

формате PPS (302Кб)