Когда-то философия была тем, что исчерпывающим образом характеризовалось изречением Б. Спинозы: «не плакать, не смеяться, а понимать». Однако для современных философских произведениях в большей мере характерно другое: при всей их строгости и философичности, в них отчетливо обнаруживается полная гамма разнообразных настроений и чувств. Философ не отделяет себя от других людей, он вместе с ними и «плачет, и смеется», волнуется и переживает за судьбы человека и общества. И, тем не менее, как и в прежние времена, его главной задачей, разумеется, остается задача понять, и на основе этого предвидеть и предсказывать будущее.

Очевидно, что характер современного мира таков, что с достаточной степенью уверенности можно констатировать: в ближайшее десятилетие нас ждет немало испытаний и трудностей. Но вместе с тем, существуют основания и для оптимизма. Однако наш оптимизм ни в коем случае не может быть «розовым». Его следовало бы назвать «умеренным оптимизмом». И такая его характеристика обусловлена особенностями современной эпохи, особенностями общества, в котором мы живем.

Расставание с иллюзиями.

В не столь давнюю эпоху, когда в рядах «прогрессивного человечества» еще незыблемой была уверенность в скором построении земного «рая», русский философ Владимир Соловьев пришел к выводу, что «не следует стремиться построить рай на земле, главное – не допустить ада». Этот вывод был сделан Соловьевым в конце ХIХ века. Однако еще и сейчас живы надежды на будущий «рай» на земле, в новом, - демократическом, рыночном, смягченном социалистическом или ином варианте. Но трагические уроки событий ХХ века останутся нами не осмысленными и неучтенными, если не набраться мужества и признать: совершенное общество не возможно в принципе.

Общество гарантированно не идет к лучшему. Дело обстоит скорее так, что, развиваясь, человечество решает одни задачи, но при этом создает другие, не менее, а порой и более сложные. Да, желательно, чтобы движение вперед было устойчивым и непрерывным, чтобы уровень, качество и комфортность жизни людей неуклонно улучшались, чтобы конфликтов было меньше, а тенденция к их разрастанию своевременно пресекалась, чтобы борьба с преступностью и другими общественными пороками была эффективной. Но, однако, искоренить общественные пороки, уничтожить зло «полностью и без остатка» - задача нереалистическая. Реальна задача не полного искоренения, а по возможности предельной минимизации зла. Если это так, то мы должны быть готовы к тому, чтобы жить в заведомо не совершенном мире, жить, не поддаваясь его соблазнам и искушениям, не попадаясь в те «ловушки», которые он нам расставляет. Очевидно, жизнь в таком обществе есть заведомый риск, точнее, - непрерывная череда множества разнообразных рисков.

На первый взгляд может показаться, что ничего принципиально нового не произошло, что концепция риска для нашего времени не более актуальна, чем для прошлых веков. Разве не приходилось людям всегда сталкиваться с немалым риском? Например, в первобытные времена, разве жизнь людей не была полна опасностей? Или в Средние века, когда жизнь большинства людей была связана с тяжелым физическим трудом, болезнями, недостатком пищи? Однако современный риск – это риск принципиально иного рода. Идея риска в современном понимании - явление относительно недавнего времени.

«Судя по всему, - пишет современный британский социальный философ Э. Гидденс, - идея риска утвердилась в ХVI – ХVII столетиях, и ее создателями были западные путешественники, разъезжавшие по свету. Само слово «риск» пришло к нам из испанского или португальского языка, где оно означало плавание в незнакомых океанских водах, не нанесенных на карту.» Образ одинокого судна в океанском просторе, удачно разъясняет идею риска, о которой идет речь.

Ее характерной чертой, является то, что она подчеркивает отсутствие всяких ориентиров, всяких внешних указаний на то, в каком направлении следует идти, какое принять решение. Если в первобытном племени был вождь, были традиции, а в Средние века был авторитет церкви и др., т. е. всегда существовало то, что формировало определенные ориентиры, то в современном обществе дело обстоит принципиально иначе. Твердых ориентиров и, тем более, авторитетов не существует.

Разумеется, существуют нормы морали и права. Но их отличительная особенность в том, что они определяют лишь общие принципы, а в конкретной ситуации говорят лишь, чего не следует делать, но не указывают тот вариант, который был бы «единственно правильным». Таким образом, «каждый решает сам» в том смысле, что всегда рискует, берет риск на себя.

Последней в ряду рухнувших опор, казавшихся прежде незыблемыми, оказалась наука. Это произошло на наших глазах. Еще недавно, выражения «по данным ученых», «как подсчитали ученые» и т. д. вызывали к себе отношение как к чему-то безусловному и достоверному.

Сегодня, едва ли не на каждом шагу выясняется, что по данным одних ученых это «так», а по данным других – строго наоборот, одни подсчитали «так», а другие – совсем по-другому. Так, например, ставший широко известным «большой андронный коллайдер» одни специалисты считали «величайшим достижением», обещавшим новый прорыв в познании Вселенной. Другие (не менее компетентные, но не участвовавшие в проекте) утверждали, что сооружение, названное «коллайдером», всего лишь обычный, давно известный ускоритель, и ожидать от него какого-то «прорыва», не приходится, и что в действительности, «эксперимент» - широко разрекламированная кампания в коммерческих интересах определенных фирм. Ученых мнений ученых-экономистов об экономическом кризисе столько же, сколько самих ученых-экономистов. Вера в существование «научной» медицины под большим вопросом уже достаточно давно, поскольку о том, что диагноз одного врача может разительно отличаться от диагноза другого, знают все и при том, на собственном опыте. Множество подобных фактов убеждает в том, что наука в действительности, не способна указать тот или иной путь точно и определенно, а в лучшем случае, - только вероятностно.

Таким образом, все авторитеты, способные дать более или менее однозначные ориентиры рухнули. Нет ни «маяков», ни «указателей». Современная ситуация характеризуется словами Ж-П. Сартра: «в мире нет знамений, мы живем на равнине». Мы постоянно совершаем свой собственный выбор, и, следовательно, - постоянно рискуем.

Положительное значение риска.

Следует подчеркнуть, что риск по своей сути двойственное понятие. С одной стороны, оно предупреждает об опасности, говорит о том, что следует постоянно быть настороже и так или иначе стремиться страховать риски. Но с другой, - оно указывает на то, что перед человеком и обществом простирается бесконечное поле возможностей, - возможностей для самореализации, возможностей для успеха. Поэтому речь ни в коем случае не может идти об однозначно негативном отношении к риску. Риск необходимо обуздывать, его следует минимизировать, риски следует страховать. Этим должны заниматься государство, соответствующие институты, ну, и конечно, каждый из нас. И, тем не менее, активный риск – необходимый элемент динамичного и прогрессирующего общества.

Во многих случаях, именно такой, активный риск может оказаться лучшей формой «страхования» рисков. Внедрение новых технологий, новые типов организации, освоение новых форм деятельности и др. и есть формы активного риска, о котором идет речь. «И возможно, - пишет уже процитированный выше Э. Гидденс, - нам нередко понадобится смелость, а отнюдь не осторожность в поддержке научных инноваций и других перемен. В конце концов, португальское слово «риск» (а именно из португальского языка оно нами заимствовано) имеет и такое значение – «дерзать».

Фаза гармонии.

Конечно, в ближайшие год-полтора огромное негативное влияние на нашу жизнь будет оказывать мировой экономический кризис. Но при рассмотрении более широкого исторического диапазона, можно сделать вывод, что мы приближаемся к моменту перехода, к одному из тех периодов, которые уникальны в мировой истории.

Если взять за точку отсчета период хрущевской оттепели (1960), то очевидно, что от относительного позитива страна неуклонно шла к негативу, апофеоз которого пришелся на 90-е годы. Элементы дисгармонии, хаоса, деструкции непрерывно нарастали. Нельзя сказать, что эти элементы утратили свое значение и сегодня. Но вместе с тем, нельзя отрицать и того, что позитивные тенденции, так или иначе заявляют о себе. До действительного подъема еще далеко. Но это, в известной мере как раз не плохо, а хорошо.

Фаза экономического подъема позитивна только с экономической точки зрения. С точки зрения гуманитарной и философской он есть не что иное, как напряжение и мобилизация (порой предельная) физических и моральных сил, он чреват социальной конфронтацией и конфликтами. В этом смысле, подъем не столь уж лучше спада. В гуманитарном отношении наилучшим является точка перехода, т. е. преддверие подъема. Это и есть фаза гармонии.

Историческими примерами могут служить эпоха Перикла в Древней Греции, эпоха итальянского Возрождения, первые десятилетия французского Просвещения, эпоха раннего романтизма в Германии и др. Эти периоды не были периодами быстрого экономического роста, они были его преддверием, его ожиданием. Но это были периоды расцвета науки и культуры, периоды свободного творчества, внутренней свободы и раскрепощенности. Говоря словами уже названного выше В. Соловьева – периоды «цветущей полноты жизни».

Это тот момент, когда люди живут ожиданием лучшего и все возрастающей уверенностью в лучшем будущем, которое еще не наступило. Когда ощущение времени выражается согласно испанскому философу Х. Ортеге-и-Гассету словами: «наше время лучше всех других времен, но ниже уровня своих возможностей». Если не произойдет чего-то чрезвычайного (не забудем, что мы живем в обществе риска), то лет через 5 – 7 Россия вступит в фазу гармонии.

Аура эротизма.

«Миг эротического возбуждения – это даже вершина жизни, тот миг, когда два существа соединяются, сплетаются, увековечивают себя. Это и есть жизнь, ее воспроизведение; воспроизводя себя, жизнь выходит из установленных берегов… Это скрещение тел, извивающихся, изнемогающих, низвергается в бездну сладострастия, оно противится смерти, призванной позже обречь эти тела на немотство разложения.»

Эти слова были написаны в 1961 году. Их автор - французский философ Жорж Батай. В то время его книга (посвященная философскому осмыслению природы сексуальных отношений) стала откровением, хотя, по понятным причинам, для ограниченного круга читателей-интеллектуалов. Сегодня же произведение Батая изъявят желание прочесть, вероятно, еще меньшее число людей. Главная причина в том, что эротизм стал обыденностью. Эротизм окружает нас со всех сторон, с экрана телевизора, с монитора компьютера. Мы беспрестанно видим обнаженные или полуобнаженные тела, «это скрещение тел, извивающихся, изнемогающих…» Практически вся реклама, независимо от того, что рекламируется, в той или иной степени эротична. Эротична упаковка товара, не имеющего к эротике никакого отношения, эротичен юмор, эротичны театр, кино, конечно же, шоу-бизнес – эротично всё. Мы живем в мире эротизма.

Эротизм – это не столько нечто вещественное, это, прежде всего, атмосфера, дух, аура эротизма. Это особая эмоциональная атмосфера современного общества, в которую помимо своей воли погружен каждый человек. Эта атмосфера возникла в очень короткое время, в течение последних 10 – 15 лет. Она характерна не только для России: можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что ею охвачена значительная часть планеты и, вероятно, наибольшая часть.

Положительное значение ауры эротизма в том, что она не позволяет эротической энергии оказаться вытесненной. Вытеснение эротической энергии наблюдается в тех обществах, в которых темы эротики и секса являются строго запретными, табуированными. Вытесненность, табуированность эротической энергии превращают ее в источник агрессивности.

Отрицательное значение ауры эротизма в том, что столь безбрежный разлив эротичности на деле обесценивает значение полового влечения. Тем более, он не способствует пониманию особого значения и особой ценности любви между мужчиной и женщиной, поскольку эта любовь непременно предполагает интимность. Она предполагает тайну, заключенную в любимом, - тайну, которая привлекает партнеров друг к другу, которую они разгадывают, порой целую жизнь, но которая так и остается не разгаданной.

Еще одна отрицательная сторона связана с наличием значительных элементов пошлости и безвкусицы.

Но каждое явление, поначалу выходящее из берегов, постепенно возвращается в определенное ему русло. Это, вероятно и произойдет в предстоящие пять – десять лет. Аура эротизма, будучи выраженной в утонченных, эстетически привлекательных формах и что самое важное, -заключенная в границы, определяемые должной мерой, способна стать положительным фактором общественной жизни. В этом случае можно будет говорить о сублимации, т. е. о возвышении эротической энергии, о ее превращении в источник положительного творчества. Такая аура, к тому же придаст облику человека и отношениям между людьми элементы утонченности и изящества, в противовес всему брутальному, чрезмерному, утрированному, вульгарному.

Экспансия добра.

Очевидно, что уже сегодня можно заметить признаки пресыщения тем, едва ли не звериным эгоизмом, той ожесточенной борьбой «всех против всех», которые были характерной приметой последних десятилетий. В обществе возникает понимание важности общественной солидарности, взаимопонимания, сотрудничества. Вероятно, можно с уверенностью говорить о предстоящей экспансии добра, о расширении «территории добра». Разрушительный эгоизм будет постепенно вытесняться «любовью к ближнему» и «любовью к дальнему».

Эти два вида любви тесно взаимосвязаны. Любовь к ближнему означает заботу и внимание по отношению к своему ближайшему окружению, прежде всего, к семье, к своим родным и близким. И только на основе такой любви становится возможным и внимательное, бережное и уважительное отношение к «дальнему», т. е. к другим людям, деятельная забота о судьбе всего общества.

"Та особенная сильная национальная сплоченность, которая выделяет Японию в ряду других первоклассных держав, - пишет авторитетный японский писатель и философ Исидзака Иодзиро, - обусловливается прочными отношениями между родителями и детьми, с одной стороны, и между супругами, с другой, - отношениями, образующими стержень социальной жизни. Эти отношения не имеют яркого внешнего облика, как у европейцев, и не носят так называемого рационального отпечатка, но отличаются простотой, безыскусственностью и силой внутреннего горения, что и делает особенно прочными наши социальные устои."

Нет сомнения, что понимание ценности семьи в России будет непрерывно возрастать, многодетная и сплоченная семья, что называется, «войдет в моду», станет символом успеха и престижа.