О письме Маркса Альберту Руге, или Еще раз о «Человеке Теоретическом»

При желании, — особенно при большом желании — всякий жизненно важный вопрос бытия обычно делается также и «основным вопросом философии», поскольку требует рассуждений и выводов, а затем быть может, и судьбоносных поступков как следствия этих выводов. Так, для философа Канта основным вопросом философии стал человек – проблема самопознания, для философов-марксистов таковым стал вопрос первичности материи (материализм) или духа (идеализм); вокруг обоих «основных вопросов философии» спор продолжается до сих пор, хотя, быть может, и не так остро, как это было почти в каждом из последних прошлых веков. Однако новым возбудителем «общественного сознания» всё более становится тема марксизма вообще. Особенно после шока, случившегося в связи с самоуничтожением государства, возникшего на основании идей философско-идеологического мировоззрения под названием «марксизм-ленинизм». Собственно шок продолжается и сегодня, поскольку из всех государств постсоветского пространства ни в одном из них не наблюдается достойных подражания положительных сдвигов, о которых мечталось прорабам перестройки и которые так густо обещались народу. Резкая грань между 10% населения, оказавшихся обладателями национального богатства, и 90% людей, оказавшимися не у дел или обделенными, вызывает все большее негодование у большинства жителей этих государств. И постепенно у обделенных начинает просыпаться сознание, переходящее в осознание простых вопросов: что произошло со страной и с каждым из нас. И конечно, начинаются поиски новых ответов на старые вопросы: кто виноват? и что делать?

После двух десятилетий перестройки все более становится заметным, что с каждым индивидом происходит то же, что происходит и со страной – он тоже оказался в разрухе. Вспоминается рифма Андрея Вознесенского, отпущенная им по такому случаю много лет назад: «Всякий прогресс реакционен, если рушится человек!» Причем рушится независимо от того, на каком полюсе этот индивид оказался: среди богатейших или среди беднейших слоев населения. Изуродованы все: одни – богатством, жадностью и хитростью, другие – бедностью, нищетой и доверчивостью. Однако над всеми этими пороками продолжает возвышаться самый главный из них — «глупость людская», обозначенный и названный так еще в 18 веке французским писателем Виктуром Гюго. Об этом пороке вспоминаешь невольно, когда слышишь и видишь, как летят со всех средств массовой информации напитанные ядом стрелы критики, направленные в основателей нового мировоззрения и их практических продолжателей, доведших де страну и людей до такого состояния. И по этому поводу невольно вспоминается и известный житейский лозунг из народного фольклора: «за что боролись, на то и напоролись»…

…Передо мной – письмо Маркса, написанное Арнольду Руге, как сказано, «в марте, мае и сентябре 1843 г.». Как видим, письмо писалось долго – три месяца, а объемом всего лишь четыре страницы (сущий пустяк в сравнении с «Капиталом»). Чтобы так долго писать письмо единомышленнику, надо догадываться, сколь непросты и важны были мысли, излагаемые в нем. И действительно, речь в письме идет о «новом направлении» в деятельности «истинно мыслящих и независимых голов», — необходимости и организации тотальной критики в адрес религии и политики, то есть в адрес власть предержащих. За что?

« — Я говорю о беспощадной критике всего существующего, беспощадной в двух смыслах: эта критика не страшится собственных выводов и не отступает перед столкновением с властями предержащими».

Именно эти слова Маркса как величайшего из критиков говорят не только о его бесстрашии в отношении критикуемого им «всего существующего», но и в отношении «собственных выводов». Поэтому не надо удивляться, что и в отношении Маркса и его практических выводов, осуществленных его последователями, критика оказалась столь же беспощадной.

Однако здесь же можно сделать и новый вывод: коль обмен беспощадными критиками состоялся, и марксизм в глазах мирового сообщества понес определенные потери, претерпевая и идеологический шок, то очередь теперь вновь оказывается за марксизмом — с его «новым направлением» в деятельности новых «истинно мыслящих и независимых голов». И с новой критикой «всего существующего». Только вот теперь из всего существующего объектом критики надо бы сделать не столько религию и политику, к чему призывал великий критик, сколько саму философию, поскольку главным уделом «истинно мыслящих и независимых голов» является именно философия, а не религия и политика как таковые. Ведь это же факт: религия возникла, развивается и существует согласно собственным законам; точно так же и политика — в лице политических государств и политических партий. Другое дело, что ни религия, ни политика не могли возникнуть без философии, и потому можно смело утверждать, что обе они развиты настолько, насколько развита сама философия. А стало быть, настолько же развито и философское сознание, как всякого индивида, так и философское сознание масс. Как иронически замечает Маркс:

«До сих пор философы имели в своём письменном столе разрешение всех загадок, и глупому непосвященному миру оставалось только раскрыть рот, чтобы ловить жареных рябчиков абсолютной науки».

И что же остается делать новому философу теперь?

В письме критик (Маркс) пишет:

«Я не стою за то, чтобы мы водрузили какое-нибудь догматическое знамя. Наоборот, мы должны стараться помочь догматикам уяснить себе смысл их собственных положений. Так, догматической абстракцией является в особенности коммунизм, причем я имею в виду не какой-либо воображаемый и возможный коммунизм, а действительно существующий коммунизм, в той форме, как его проповедуют Кабе, Дезами, Вейтлинг и т.д. Этот коммунизм есть только особое выражение гуманистического принципа, не освободившееся ещё от своей противоположности – частного бытия. Поэтому уничтожение частной собственности и этот коммунизм отнюдь не тождественны, и не случайно, а совершенно неизбежно рядом с коммунизмом появились другие социалистические учения, как, например, учения Фурье, Прудона и т.д., потому что сам он представляет собой только особое, одностороннее осуществление социалистического принципа «.

А ведь можно сказать и несколько иначе: «коммунизм есть особое, одностороннее осуществление социалистического принципа». Это к тому, что появился вроде бы как новый термин – «социалистический принцип», к тому же нуждающийся в осуществлении. На подспудно (имплицитно) возникающий вопрос о его смысле здесь же дается разъяснение:

«Да и социалистический принцип в целом представляет собой опять-таки только одну сторону, касающуюся реального бытия истинной человеческой сущности. Мы же должны обратить такое же внимание и на другую сторону, на теоретическоесуществование человека, следовательно, сделать предметом своей практики религию, науку и пр.».

Резюме простое: в религии мы находим мистическое толкование человеческой сущности; в науке – научное, теоретическое. Как выясняется, они-то и не удовлетворяют критика.

Как видим, сторонникам социалистической идеи дается разъяснение, что «социалистический принцип» представляет собой лишь одну сторону «реального бытия», ибо своим острием он направлен, прежде всего, на практическую сторону жизни человека. Говоря иначе, здесь человеческая сущность предстает перед взором философа из того состояния своего развития, какое определяется окружающими его условиями, соответствующими уровню развития общественных отношений в данном месте и в данное время.

На этом критическом фоне становится не совсем понятно, для чего и откуда возникло довольно выспренное определение человека, которое можно прочесть, например, в Философском энциклопедическом словаре (М., 1989): «Человек, высшая ступень живых организмов на Земле, субъект общественно-исторической деятельности и культуры» (с. 736). Как-то не очень увязывается это определение «реальной человеческой сущности» с тем, что эта сущность творит с природой и с собой.

Как показывает Маркс, пришло время обратить внимание философов и на другую сторону «социалистического принципа» — «на теоретическое существование человека », для чего необходимо «сделать предметом своей практики религию и науку». То есть подвергнуть беспощадной критике религию и науку за то, что они, имея дело с человеком практическим, не занимаются «человеком теоретическим». Уже здесь возникает вопрос: почему же современный философ проходит равнодушно мимо этой фразы, которая говорит о второй стороне социалистического принципа – о человеке теоретическом? Ведь если известно, что теоретические учения о социализме по первости рождались исключительно в головах философов и ученых, стало быть, в этих же головах должно было состояться рождение и «теоретического существования человека», то есть такого человека, который бы удовлетворял для начала хотя бы теоретическим учениям о социализме. При этом следовало бы отметить, что описание такой модели можно бы ожидать также и от людей, выступающих с беспощадной критикой всего существующего, в том числе и существующего человека.

Далее в письме обозначается тема человеческого разума, человеческого сознания — в русле социалистических требований:

«Разум существовал всегда, только не всегда в разумной форме. Критик может, следовательно, взять за исходную точку всякую форму теоретического и практического сознания и из собственных форм существующей действительности развить истинную действительность как её долженствование и конечную цель».

Первая фраза вполне приложима и к нашему времени, разумеется, в форме вопроса: как следует оценивать современное состояние разума (о котором идет речь) и насколько разумна его современная форма? Надо полагать, вторая фраза цитаты разъясняет смысл первой: речь идет о так называемом «общественном сознании», пребывающем в форме теоретического и практического сознания, и обладающего способностью получить развитие истинной действительности путем преобразования собственных форм существующей действительности, имея в виду её конечную цель. В качестве конечной цели со всей очевидностью следует рассматривать человека разумного, получившего теоретическое обоснование и его соответствие принципам социализма на практике. Об этом говорит мысль Маркса следующего содержания:

«Вся наша задача может состоять только в том, чтобы … придать вопросам религии и философии форму, соответствующую человеку, познавшему самого себя».

Фразу можно упростить: вся задача критики состоит только в том, чтобы призвать философов к тому, что они – и только они! — должны дать теорию, соответствующую человеку, познавшему самого себя.

Как видим, тема самопознания никогда не исчезала с поля зрения Маркса, а в данном письме, наконец, предстала главной задачей. Решения этой задачи критик ожидает и от политики:

«Что же касается действительной жизни, то именно политическое государство даже там, где оно ещё не прониклось сознательным образом социалистическими требованиями, содержит во всех своихсовременных формах требования разума. И государство не останавливается на этом. Оно всюду подразумевает разум осуществленным. Но точно так же оно всюду впадает в противоречие между своим идеальным назначением и своими реальными предпосылками».

Итак, всякое современное государство во всех своих формах требует приложения разума. Более того – оно вынуждено всюду подразумевать его осуществлённость, поскольку мир заселен разумными де людьми. Однако действительность показывает, что практически и сегодня существующая форма разума остается пребывать в неразумной форме. А стало быть, и эта действительность нуждается в критике.

Маркс пишет:

«Ничто не мешает, следовательно, нам связать нашу критику с критикой политики, с определенной партийной позицией в политике, а стало быть, связать и отождествить нашу критику с действительной борьбой. В таком случае, мы выступим перед миром не как доктринеры с готовым новым принципом: тут истина, на колени перед ней! – мы развиваем миру новые принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру: «перестань бороться – вся твоя борьба пустяки; мы дадим тебе истинный лозунг борьбы». Мы только показываем миру, за что собственно он борется, а сознание такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет.

Реформа сознания состоит только в том, чтобы дать миру уяснить себе свое собственное сознание, чтобы разбудить мир от грёз о самом себе, чтобы разъяснить ему смысл его собственных действий».

Критика есть всегда борьба с действительностью, неустраивающей критика. Однако борьба (критика) может носить стихийный, беспорядочный и потому неуправляемый характер, а может носить и характер осознанный и потому, сознательно организованный на научной (для начала — гипотетической) основе. Но когда мы употребляем слова, связанные с научной терминологией, приходится невольно не только связывать их с возможностями человеческого интеллекта, но и обращаться к самому интеллекту человека.

Здесь обратим внимание на тот факт, что в данном письме Маркса термин «интеллект» даже не упоминается, а используются лишь его эмпирические синонимы: разум, разумная и неразумная форма разума, сознание теоретическое и практическое, осознание. И уж как-то совсем неубедительно выглядит фраза: «…сознание такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет».

Как иногда любил выразиться Гегель: «Здесь роза, здесь танцуй!», — имея в виду, что он наткнулся на материал, достойный обсуждения философа. Нечто подобное находим мы и в этой фразе критика, которая в такой редакции не привлекает особого внимания даже всякого марксиста. Впрочем, такой результат возможно объяснить и неточностью перевода.

Ведь уже любому школьнику известно, что человек выделился из животного мира тем, что он есть существо разумное – homo sapiens. И стало быть, такая вещь как сознание приобретено миром настолько давно, насколько в этом мире человек осознает себя человеком. И надо полагать известные слова Горького «Человек – это звучит гордо!» — оттого и стали крылатыми, что вполне удовлетворяют тщеславным запросам любого даже современного человека.

Стало быть, смысл исследуемого марксова изречения (страдающего отчетливо выраженной абстрактностью) заключается в другом. Скорее всего, речь идет не просто о человеческом сознании как таковом, а именно о новом качестве этого сознания, которое должно принять не просто форму разума, а именно форму научного разума, синонимом которого может быть только научное слово — «интеллект»!

Если счесть такую альтернативу (замену) вполне адекватной содержанию изречения, то его можно переписать в новой редакции: «Интеллект есть такая форма сознания, которую человек должен приобрести себе, хочет он этого или нет». Возможно, здесь уместно говорить о так называемой «презумпции соответствия», когда содержание фразы соответствует и форме решения задачи. Когда мы читаем «сознание есть такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет», в голове возникают не очень ясные ассоциации по реализации этого изречения. Но совершенно другое дело, когда мы говорим, что «интеллект есть такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет». Здесь форма изречения требует решения вопросов: что такое интеллект? как обстоят здесь дела у всякого индивида лично? И конечно же, вопроса, как его приобрести «всему миру»?

Однако и критик мысль о сознании-интеллекте переводит в практическую плоскость:

«Таким образом, наш девиз должен гласить: реформа сознания не посредством догм, а посредством анализа мистического, самому себе неясного сознания, выступает ли оно в религиозной или же в политической форме. При этом окажется, что мир уже давно грезит о предмете, которым можно действительно овладеть, только осознав его. Окажется, что речь идет не о том, чтобы мысленно провести большую разграничительную черту между прошедшим и будущим, а о том, чтобы осуществить мысли прошедшего. И наконец, обнаружится, что человечество не начинает новой работы, а сознательно осуществляет свою старую работу».

Как видим, критик вполне сознает, что сознание как таковое не имеет ясных форм, однако интуиция подсказывает ему, что сознание как «предмет грёз» нуждается в его осознании, чтобы действительно овладеть им. При этом говорится, что для этого может оказаться вполне достаточным «осуществить мысли прошедшего»!

Выделим это понятие: «Осуществить мысли прошедшего»!?

Какие или чьи «мысли прошедшего»? Философов античности, Средневековья или философов нового времени, возможно, того же Фейербаха или Гегеля, беспощадно раскритикованные тем же критиком? Вот и здесь вспоминается гегелевская «мысль прошедшего», когда он рассуждал на тему (интеллектуального) понятия и утверждал:

«Вещи в мире обладают прочностью единственно лишь через п о н я т и е».

И действительно, ведь еще Сократ, выслушав двухчасовую речь Менона о красоте добродетели, попросил его определить добродетель через понятие. Менон испытал сильнейший конфуз, когда не смог этого сделать. «Тогда о чем же ты все это время говорил?» — удивился Сократ. «Выходит, ни о чем» — окончательно расстроился Менон.

Может быть, поэтому Гегель настаивает:

"Понятие есть истина бытия и сущности … Понятие есть то, что свободно как сущая для себя субстанциональная мощь, и есть тотальность, в которой каждый из моментов есть целое, представляя собой понятие, и положен как нераздельное с ним единство; таким образом, понятие в своем тождестве с собой есть в-себе-и для-себя-определенное». (Гегель. Энциклопедия философских наук. Т.1., с.341).

Великий философ был убежден, что «Все действительное разумно, и все разумное действительно». Может быть, поэтому основной задачей философии он считал «постичь то, что есть, ибо то, что есть, есть разум». В его философии понятие разума – центральное, оно же у него и «главная философская идея», это и «Бог», управляющий миром. В свое время, горячо приветствуя французскую революцию, он писал:

«Мысль о праве, его понятие, сразу завоевала себе признание, ветхие опоры бесправия не могли оказать ей никакого сопротивления. Мысль о праве положена была в основу конституции, и теперь все должно опираться на нее. С тех пор как на небе светит солнце и вокруг него вращаются планеты, еще не было видно, чтобы человек становился на голову, т.е. опирался на мысль и сообразно с мыслью строил действительность. Анаксагор первый сказал, что Нус, т.е. разум, управляет миром, но только теперь впервые человек дошел до признания, что мысль должна управлять духовной действительностью новой эпохи». (Гегель. Философия истории. 1940, с.535). О, как же поспешил философ, выражая свой восторг перед разумом!

Но сам Гегель различал две формы разума, четко отделяя разум «как познающий себя дух» от разума «как наличной действительности». Однако и здесь он ищет нечто третье, что связывает и в то же время разделяет эти две формы разума. И пишет:

«То, что лежит между разумом как сознающим себя духом и разумом как наличной действительностью, представляет собой оковы какой-то абстракции, не достигшей освобождения в понятии... требующей постижения в понятии, и сохранения субъективной свободы не в особенном и случайном, а в том, что есть в себе и для себя». (Гегель. Философия права. М., 1990, с. 55).

Теперь нам остается лишь сообразить, что эта «абстракция, не достигшая освобождения в понятии», и есть интеллект, который из абстрактного понятия разума (как всеобщего определения) превращается в конкретное действительное — через формулирование конкретного понятия. Философ прав: сегодня интеллект находится «в оковах какой-то абстракции» — точнее не скажешь! – главной характеристикой которой служит эмпирическое описание нечто срисованного с бытия: «интеллект есть ум, разумное начало человека, мыследеятельность…» и т.д. и т.п. Вот и выходит, что интеллект оказывается буквально замурованным в квазинаучной терминологии. Против такой несправедливости, как известно, нашей кафедрой еще в 1996 году была принята следующая формулировка определение данного понятия:

«Интеллект есть философская категория, выражающая способность человека отображать внешний мир как объективную реальность и выражать мир внутренний как субъективную реальность через посредство искусства Живописи, искусства Музыки и искусства Слова ».

То есть, если сравнить с гегелевским представлением о понятии, то интеллект и есть та«тотальность, в которой каждый из моментов есть целое», и есть та абстракция, освобождение которой достигается лишь в понятии. Как видим, у нас каждым из моментов (целым) являются искусство живописи, искусство музыки и искусство слова. И если в этой тотальности развивать лишь одно какое-то «целое», например, способности к живописи, или к музыке, или к литературе (философии), то тем самым совершается их специализация с выраженной гипертрофией индивидуальных способностей. И общество получает или художника-абстракциониста, или, скрипача-музыканта, или поэта-оратора (литератора или философа), в зависимости от того, какая божья искра оказалась наиболее живучей в сём конкретном индивиде. Часто получается и так, что этот гений становится «горе-интеллигентом», мало пригодным или вовсе не пригодным ни к какой больше деятельности, всерьёз полагая, что ему присуще лишь духовное (духовное ли?) творчество по его «призванию». И в этих своих нелепых представлениях он застревает навсегда, никогда и на за что не соглашаясь на дешевле.

Однако у мыслителей прошлого мечты о «теоретическом человеке» получали выражение в мечтах о человекегармоничном, из чего можно заключить, что в словах Маркса о «теоретическом существовании человека» как раз и скрыта тоска о гармоничной личности, а её «осуществление» могло бы стать всего лишь выполнением «старой работы».

И вновь приходится говорить, что гармоничный человек в своем интеллектуальном развитии должен гармонично сочетать все три способности, а не одну какую-либо из трех. Отсюда встает и задача перед философией воспитания и образования о производстве и воспроизводстве интеллектуально полноценной личности, гармонично развитой на основе овладения Искусства.

Итак, допустим, что та абстракция, которая позволяет отличить разум человека от всеобщего разума планетарной жизни, отныне нами освобождена через категорию понятия интеллект, и это освобождение позволяет увидеть в человеке способности, которые в живой природе даны только ему и никому больше.

Также через понятие определяется и духовность гармоничной личности: пусть это будет философская категория, определяющая способности и возможности человека занять достойное место в обществе благодаря творческой деятельности в трудовой, экономической и политической сфере – в социосфере. Можно еще и добавить: поскольку от деятельности политиков зависит благосостояние каждого гражданина, то политику как таковую следует признать высшей формой именно человеческой деятельности, а также признать, что личность конкретного политика должна максимально соответствовать параметрам гармоничной личности, несвободной, однако, от критики.

Соответственно, реформа общественного сознания может и должна выражаться в организации интеллектуального развития личности, благодаря чему становится возможной интеллектуализация семьи и общества в целом. Ясно, что эта задача не является задачей только индивида, а становится задачей государственной политики.

Но повторим еще раз критика:

«Реформа сознания не посредством догм, а посредством анализа мистического, самому себе неясного сознания, выступает ли оно в религиозной или же в политической форме. При этом окажется, что мир уже давно грезит о предмете, которым можно действительно овладеть, только осознав его».

По существу, в этой реплике речь идет не об отвержении мистических (религиозных) догматов, а о необходимости их анализа для выяснения до сих пор не ясно осознаваемых смыслов библейских символов. Например, таких, как «образ и подобие божье» или «Вечный завет» в Старом завете, а также символ Святой Троицы – в Новом. Ведь действительно тремя этими символами мир грезит уже не одно тысячелетие, а ни наука и ни политика так и не поставили перед собой задачи осознать хотя бы эти три предмета, чтобы наконец-то, «овладеть» ими.

Ведь не случайно формирование, например, образа символа Святой Троицы просвещенные люди связывают с мифологией и философией античности, а никак не с мистикой, эзотерикой или сакральностью христианского учения. Ведь уже философ Пифагор сформулировал положение, что «всё состоит из трех», что в числе три — вся мудрость мира, а пифагореец Платон и платоники гармонию Человека выводили из гармонии Космоса. И вот получается, что апостолы церкви сумели воспользоваться добычей философов античности, чего не скажешь об апостолах науки в лице её академиков. Весьма показательно на этом фоне, что не академики, а именно философ (Маркс) в своих философствованиях о «материалистических предпосылках истории» совершенно незаметно для науки тоже вышел на святую «материалистическую троицу». Это случилось, когда он логически вывел, что существование человеческого общества возможно лишь, во-первых, при наличии живых людей, во-вторых, наличии средств производства для обеспечения жизни и, в–третьих, человеческого общения во время производства. Именно с этой троицы начинается материалистическое учение, но ведь и идеалистическое учение еще раньше тоже началось с троицы. Вспомним начало библии: там были только Тьма (Пространство) и Божье дыхание (Время) и никаких признаков какой-либо жизни. И лишь когда был «создан» Свет – третье начало и образовалась «троица», и только с её возникновением началось Творение разумной жизни на земле. Верить в библейские истины или нет – дело каждого индивида, и как показывает опыт, все равно этот индивид будет жить, а вот если его лишить общения или средств добычи и потребления, то едва ли о индивиде можно будет судить как о человеке.

Другое дело, насколько сегодняшний человек способен жить как человек, вполне осознавая себя человеком. Это зависит от того, насколько он осознал себя, свою сущность. От того, насколько он сознает себя действительно Человеком! А чтобы ЭТО осознать, надо определить самого себя через понятие, которое, по-Гегелю, служит «единственным признаком прочности определяемой им вещи».

Напомним. Словарь Ожегова (М., 1994) легко справляется с любым понятием, в том числе и с понятием «человек». Это есть «живое существо, обладающее даром мышления и речи, способностью создавать орудия пользоваться ими в процессе общественного труда » (с. 763). Более «взрослый» Словарь В. Даля настаивает, что «Человек есть каждый из людей; высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесной речью» (с. 571). Осталось определить «прочность» этой вещи у авторов.

…Многие десятки лет студенты, аспиранты и ученые всего просвещенного мира переписывают эти определения человека в свои рефераты и диссертации, делают по ним доклады, читают лекции, тем самым век за веком укрепляя в общественном сознании вот эти самые «научные представления» о человеке.

И почему-то никто не желает обратить внимания и выразить недоумение, что все эти определения «человека» написаны языком и стилем литератора, или ученого, но не философа (у которого человек является «основным вопросом»). Как не замечено и того, что списаны они буквально — «с натуры», как это и делается обычно «натуральными» писателями и учеными-натуралистами. То есть вот я, будучи, например, Ожеговым или Далем, или простым атеистом, смотрю на действительного человека и вижу нечто. А именно: что он — живое существо, изготовляющее средства производства, работающее при помощи их, размышляет, по-человечески себя ведет при разговоре, где надо использует волю и так далее. И я всё это буквально «фотографирую», т.е. вдохновенно пишу с увиденного свою правдивую картину и вот портрет «человека» готов (что называется: «картина маслом»). Восхищенный, я выношу свое описание на экспертный совет ученых, и с их согласия заношу его в Словарь, а заодно — в научный справочник психолога или атеиста. Более того, теперь я всем рассказываю, что такое «человек», из чего все заключают, что я действительно знаю, «что такое человек?»!

Вот что такое научное мнение де-факто о том действительном явлении, которое, возможно, с допотопных ещё библейских времен повсеместно принято именовать «человеком». А ведь в письме Маркс жаждет увидеть в анналах науки именно «теоретического человека», а не списанного с реальной действительности. Если бы эту жажду взялись испытать новые марксисты, то в качестве её утоления можно было бы пригубить определение понятия «человек» в нашей философской редакции:

Человек есть философская категория, определяющая человеческого индивида как Личность, гармонично развитую в интеллектуальном, физическом и духовно-социальном отношении.

Из определения ясно следует очевидная истина: мы не знаем, что такое человек подлинный. Мы лишь пытаемся через философские категории разума (интеллект), тела (физический организм) и души (духовно-социальные отношения) определить (ощутить) его человеческую сущность. По-Марксу, мы говорим лишь о теоретическом варианте «реформы сознания», а что будет в результате, надо теорию проверить на практике.

Свое письмо Арнольду Руге Маркс завершает постановкой задачи, сочтя нужным добавить к нему определение его фактического статуса. Он называет его исповедью:

«Итак, мы можем выразить направление нашего журнала одним словом: работа современности над уяснением самой себе (критическая философия) смысла собственной борьбы и собственных желаний. Это – работа для мира и для нас. Она может быть только делом объединенных сил. Речь идет об исповеди, не больше. Чтобы очиститься от своих грехов, человечеству нужно только объявить их тем, чем они являются на самом деле».

Ясно, что эта «исповедь – не больше» есть мера вынужденная, это есть подспудное признание своей беспомощности изменить мир, призывами к чему наполнена вся критика нового учения. В концовке письма еще раз подчеркивается, что все надежды возлагаются на философию (критическую философию), а стало быть, и на философов, способных уяснить смысл собственных желаний и собственных устремлений в борьбе с греховной действительностью. Человечество греховно. Но греховно оно ни чуть не больше, чем греховны философы, демонстрирующие свою неспособность не только в недостаточных усилиях по совершенствованию мира, но даже в усилиях и результатах по его пониманию и объяснению.

«Это — работа для мира и для нас«! – грузит Критик сознание единомышленников, а через них и общественное сознание. Но давайте спросим: зачем загружать весь мир теми проблемами, которые природой самого общества предназначено решать профессионалам этой работы – философам, ученым и миссионерам (от религии). У мира хватает своих проблем. Но именно на них (на нас) – философов, ученых и миссионеров (от религии) – должна быть возложена задача по объяснению и совершенствованию мира и, прежде всего, – человека в нем. «В человека свернут весь мир»! – провозгласил великий миссионер-философ XV века – Н.Кузанский. Но это не значит, что каждый человек мира должен быть привлечен к решению мировых проблем. «Этот мир придуман не нами», — поется в известной песне, но и это не означает, что всякий человек не вправе на него влиять. Как говорится, «много званых, да мало избранных»!

Надо только обязательно всем дружно добиваться, чтобы «избранные» в представительную и исполнительную власть никогда не забывали, что избраны они только для одного — для улучшения дел человеческих и в первую очередь – для совершенствования человека. Того самого, в которого «свернут весь мир»! Ветхий завет (религия) своим Вечным заветом говорит философам и ученым, что символом этой свернутости мира в человека является «радуга в облаке над землёю». Именно этот знак человека как сверхчеловека увидел в радуге и поставивший «на уши» всю философию Старого и Нового Света непревзойденный Ницше. Новый Завет (религия) уже две тысячи лет (2000!) говорит миру, что человек как образ и подобие Творца обладает тройственностью. Что эта тройственность увековечена не только в семье как первооснове общества в статусе Отца и Матери и Дитя, но и в каждом индивиде. И что в каждом индивиде её представляют три ипостаси – интеллект и тело и духовность. Однако в течение всего этого времени наука (естествознание) никак не может взять в толк, понять и принять, что интеллект не показатель знаний, а причина и следствие, стихия и атмосфера такого мощного явления мира как Человеческое Искусство. «Искусство и Наука есть как бы два глаза человеческой Культуры», – провозгласил в прошлом веке Лотман – оказывающие сильнейшее влияние на развитие двух полушарий головного мозга, чтобы индивид мог стать гармонично развитым в интеллектуальном отношении человеком. Но ведь у существующей системы образования такой цели нет и в помине. Не оттого ли все проблемы рода человеческого, что его система образования не соответствует требованиям «человека теоретического», потому что и «человека теоретического» у неё тоже до сих пор нет?

Наступил 2008-й – Новый Год христианской эры. Совершенно замечательным подарком, по этому случаю, лично для меня стала статья чилийского мыслителя Дарио Салас Соммера «Новогодний подарок читателям» на портале Академии Тринитаризма от 8.01.08. (как и статья Сергиенко «Общение с Истиной Гармонии»). Безусловно, такие статьи не только просвещают, они и вдохновляют. И прежде всего на то, чтобы поддержать и по возможности продолжить мысли, заложенные в них. Воистину, они требуют продолжения…

В завершение своей статьи о письме Маркса Арнольду Руге и новом варианте старых «стенаний» о теоретическом человеке хочу еще раз напомнить о библейской семантике и символике Вечного завета и сверхчеловека Ницше в образе радуги над землёю. Только в отличие от предыдущих названий я помещу этот образ под заголовком «Человек Теоретический», чтобы было совершенно ясно, о чем, де-факто, идет у нас речь. Итак:

Теперь надо не надолго еще раз вернуться к концовке статьи критика (Маркса), к его упоминанию о грехах человечества, «чтобы объявить их тем, чем они являются на самом деле». Еще раз, не поленившись, надо посмотреть на нашу радужную модель Человека Теоретического, примерить себя к ней или её к себе и после этого легко узнать всю «греховность» своего развития, которая обозначится в соответствующих пунктах. С первой примеркой впечатление может оказаться если не убийственным, то уж наверняка умопомрачительным, и «радугу» – не исключено — захочется задвинуть куда подальше. Но и этого может статься будет достаточно, чтобы она отложилась в подсознании, с отложенной перспективой вернуться к ней хотя бы потом, когда первое – противное — впечатление начнет потихонечку истаивать в памяти. И лишь тогда, и то не сразу, а лишь после очередного – нового возвращения – вполне возможно может начаться настоящая работа мысли и появится желание или потребность исправить свой эмпирический образ, чтобы привести его в соответствие с эталоном Вечного завета. Однако, как показывает опыт отношения инертных масс к новым идеям, работа может и не начаться. Не начаться никогда!

Однако, как я сам понимаю эту проблему, исправлять свои грехи возможно и гораздо легче на своих детях и через детей вообще. Вот почему рядом с проблемой самопознания всегда можно отыскать и проблемы системы образования, здесь же практически всегда обнаруживаются недовольства ею, и призывы к её немедленной реформе с целью совершенствования. Вот и в послании Президента (2007) четко обозначено: «И сегодня наши основные усилия направлены именно на те сферы, которые прямо определяют качество жизни граждан. Реализуются национальные проекты в области образования, здравоохранения, сельского хозяйства, в жилищном строительстве». Как видим, перечень начинается с необходимости реформ в «образовании». Но новые критики уже сказали свое слово и здесь: все реформы буксуют, зашли в тупик и в тоннели перестройки все еще темно. И чего же удивляться? Теоретического-то Человека (адекватной модели выпускника школы) у системы образования до сих пор нет! Значит, и сравнить продукт её творчества не с чем. Вот и получается, что львиная доля выпускников школы (а многие и раньше), едва ли не прямиком отправляется в так называемые пенитенциарные учреждения, короче говоря – на перевоспитание в места заключения. Так зачем и кому нужна такая школа, кроме как чиновникам?

После всего изложенного могу выразить свою всего лишь гипотезу. Если бы еще во времена Маркса философами и учеными была решена проблема Человека Теоретического с решением первостепенной задачи интеллектуального воспитания, то и задачей трудового народа и пролетариата мог бы стать не вопрос вооруженного свержения власти капитала. Потому что вся логика проблемы диктует, что на первый план выдвигается вопрос интеллектуального воспитания и духовно-социального образования детей. Вот куда мог быть направлен в свое время и финансовый поток государственного бюджета СССР – на производство человека как Человека.

Однако проблема Человека не решена и сегодня, в России. И потому не будет удивительным, если вопрос насильственного свержения власти, так и не сумевшей создать условий для воспроизводства человека как Личности, гармонично развитой в интеллектуальном, физическом и духовно-социальном отношении, завтра, в крайнем случае, после завтра, вновь встанет в повестку дня уже новых революционеров. И нового насилия опять не избежать…

Ученый, Учитель, Управленец – вот она «Святая Троица» (гоголевская Русь–тройка), вот тот контингент, который через Философию, Искусство и Науку призван помочь человеку совершить скачок из царства неизбежности в царство свободы, куда путь один – тотальная интеллектуализация сознания. Этот путь надо проделать за 21 год – время возможного становления Человека после его зачатия в чреве матери. Сегодня общественное сознание загружено мистическими проблемами полумифического «Сына Человеческого» в угоду религии, а дело заключается в том, чтобы не на словах, а на деле заняться «образом и подобием божьим» — Человеком реальным, который уже сегодня, сейчас пребывает в состоянии детства, отрочества и юности. На Его надо молиться и Его надо боготворить, Его воспитывать, развивать и образовывать, ибо только в этом случае родителям и государству можно рассчитывать на достойную жизнь и спокойную старость. И не стесняясь прошлого, не боясь настоящего, с радостью и уверенностью смотреть в будущее…

•  ¹⁾  Маркс – Арнольду Руге (сентябрь 1843), (К.Маркс, Ф.Энгельс, Избранные сочинения в 10 томах. Т. 1, с.503-506). Написано Марксом в марте, мае и сентябре 1943 г. Печ. По: М. и Э., Соч. Т. 1, с. 378-381.