Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Дискуссии - Наука

Подолинский С.А.
Труд человека и его отношение к распределению энергии. Гл. IX-XII
Oб авторе
Глава IX
РАЗЛИЧНЫЕ РОДЫ ТРУДА
И ИХ ОТНОШЕНИЕ К РАСПРЕДЕЛЕНИЮ ЭНЕРГИИ

Нам необходимо хотя бы кратко разобрать главные роды труда, и потому мы опять начнем с охоты и рыболовства. Мы только отчасти признали за этими родами труда характер полезности, потому что они в сущности только изменяют направление обмена энергии на земной поверхности, но не увеличивают его количественно. Тем не менее на эти виды труда можно посмотреть и иначе. Несомненно, что психическая работа, совершающаяся в голове человека под влиянием хорошего питания, отличается от психической работы, совершавшейся у животных, доставлявших ему пищу. Мозговая работа человека может выразиться таким направлением его механической деятельности, которое имеет своим последствием вовлечение лишнего количества солнечной энергии в обмен на земной поверхности. Мы уже указали на результаты привлечения этих лишних количеств энергии, например в форме умения пользоваться огнем, деревянными орудиями и пр. Мы выразили притом мысль, что именно это лишнее количество энергии, вовлеченное в обмен человеком, и обусловило его победу над животными. Таким образом, труд, потраченный на охоту и рыболовство, хотя косвенно, но все-таки в весьма непродолжительном времени, увеличил обмен энергии на земной поверхности и потому может быть причислен к категории полезного труда или вообще труда в истинном значении этого слова.

Рядом с охотой и рыбной ловлей шло изготовление оружия и орудий. Здесь отношение между сбережением или увеличением энергии и трудом уже гораздо яснее, чем при первобытном звероловстве или рыбной ловле без помощи всяких орудий. Действительно, самый простой каменный топор представляет громадное сбережение энергии, если сравнить количество затраты ее, нужной для того, чтобы свалить дерево при помощи хотя бы такого топора, вместо того, чтобы ломать его одной мышечной силой без помощи какого бы то ни было орудия. Но этого мало. При употреблении самого простого каменного топора человек мог рубить такие деревья, которые без помощи этого орудия вовсе не были бы срублены и запас энергии которых, значит, еще десятки или сотни лет не вошел бы в обмен, совершающийся на земной поверхности, или, по крайней мере, не вошел бы в распоряжение человечества. Таким образом, выделка каменного топора в первом случае повела к сбережению части мышечной силы работника, т. е. известного количества превратимой энергии; во втором же случае — к увеличению обмена превратимой энергии Солнца, сбереженной деревом в его веществе.

Не так непосредственно, как при изготовлении каменного топора, но все-таки с достаточной ясностью заметно сбережение или увеличение обмена энергии при изготовлении рыболовной сети. Мы можем припомнить здесь то же рассуждение, которое было приложено для дерева. Правда, может быть, рыбная ловля сетью требует не меньшего мышечного напряжения, чем ловля голыми руками, может быть, даже немного и большего, но зато в других отношениях она представляет большее сбережение энергии. Так, например, сетью человек может поймать за один час столько рыбы, сколько едва ли поймает руками за десять часов. Предположив, что в обоих случаях он должен находиться в воде, потеря тепла в первом случае будет много раз меньше, чем во втором. Таким образом, выделка сети повела к значительному сбережению энергии. Увеличение обмена энергии при помощи рыболовной сети получается в том случае, если скудная пища людей заменяется обильной, и этим путем в них развивается способность к большей механической работе. Так как механическая работа человека относительно увеличения обмена энергии на земле играет более положительную роль, чем механическая работа рыбы, то и в этом случае, значит, получается непосредственное увеличение обмена энергии.

Подобное же рассуждение можно приложить и к первым, еще самым грубым гончарным изделиям, необходимым для приготовления пищи. Правда, долгое время существовало мнение, что сырое мясо и питательнее, и удобоваримее вареного, но в последнее время стали возвращаться к прежнему предпочтению вареного мяса. Мы здесь не делаем сравнения с жареным мясом, потому что люди, вероятно, научились жарить мясо еще до начала гончарного искусства. Что же касается вареного, то анализы показали, что оно содержит более белковины и менее воды при равном весе, чем сырое, следовательно, более питательно и, по всей вероятности, менее обременительно для желудка  66. То, что может быть спорным относительно мяса, принимается всеми для овощей, именно, что вареные овощи значительно удобоваримее сырых. Поэтому несомненно, что труд, потраченный на изготовление гончарных изделий, щедро вознаграждается сбережением превратимой энергии в организме человека и вовлечением в обмен новых количеств сбереженной растениями солнечной энергии, которая без его вмешательства, может быть, надолго задержалась бы вне обмена или рассеялась бы, например при гниении, большей частью непроизводительно.

После данных примеров, нам кажется, уже излишне останавливаться на влиянии, которое имело на обмене энергии изготовление оружия и разных первобытных орудий для домашнего обихода доисторического человека. Потому мы можем прямо перейти к выделке одежды и постройке жилищ.

Все предварительные работы, а их всегда немало, необходимые для подготовки материала, из которого делается одежда, сами по себе не увеличивают обмена энергии. То же можно сказать и о самом изготовлении одежды. В действительности же все-таки все эти работы должны быть названы полезным трудом, потому что конечная их цель — сберечь часть превратимой энергии, накопленной в человеческом теле, посредством защиты от холода, ветра, дождя и т. п.— может быть достигнута не иначе, как при помощи всех этих предварительных операций.

То же нужно сказать и про постройку жилищ. На первый взгляд могло бы показаться, что, например, постройка каменного дома сопряжена с рассеянием, а не со сбережением энергии. Человек тратит громадные количества механической работы, то есть рассеивает в пространство массу превратимой энергии, добывая из недр земли камни, необходимые для постройки. Камни эти по большей части состоят из насыщенных веществ и не заключают в себе почти никакого запаса превратимой энергии. Тем не менее человек не ограничивается тратой механической работы на их добывание. Столько же, если не более, труда он тратит на придавание этим камням известной, определенной формы, получив которую, эти камни, тем не менее, ничуть не изменились в составе и по-прежнему не содержат в себе никакой сбереженной превратимой энергии. Но труд человека здесь еще не кончен. Он перевозит, а иногда перетаскивает, как, например, при постройке египетских дворцов и пирамид, эти громадные части будущих зданий и складывает их в определенном месте, предназначенном для постройки. До сих пор все еще только рассеивалась превратимая энергия без всякого вознаграждения. Она продолжает еще тратиться и в последующий фазис работы — во время возведения зданий. Наконец, постройка кончена, и человек, поселяясь в доме, потребовавшем такой затраты полезного труда, начинает без всякого со своей стороны усилия, в форме сбережения тепла в своем теле, в форме защиты, удобства и массы других выгод, получать с излишков вознаграждение за всю энергию, потерянную на постройку дома. Таков обыкновенный процесс труда. Человек тратит иногда целые годы свою механическую работу над веществами, не заключающими в себе почти никакого запаса превратимой энергии, и не превращает своим трудом непосредственно и самого незначительного количества низшей энергии в высшую. Тем не менее тратой своей энергии он в конце концов получает такую перестановку частей вещества, что сбережение энергии начинает совершаться само собой, или, по крайней мере, является удобная возможность сохранения от рассеяния той превратимой энергии, которая уже существует в распоряжении человека в сбереженном виде.

Теперь пора нам коснуться рода труда, дающего такое преобладающее увеличение энергии, которое только и делает возможным долговременные затраты, предшествующие вознаграждению при других родах труда. Мы хотим говорить про земледелие или вообще про добывание пищи. Действительно, пища необходима человеку при всех обстоятельствах, и она только дает ему возможность предпринимать всякие другие работы, ведущие к общему увеличению энергийного обмена, т. е. к удовлетворению потребностей человека. По упомянутым уже выше причинам мы можем исключить из понятия о земледелии все непосредственное пользование продуктами земли, доставляемыми ею без участия человека. Под именем земледелия и его произведений мы будем понимать только затрату механической работы человека, непосредственно направленной на увеличение сбережения растениями солнечной энергии, и результаты этой затраты.

Действия людей, совершаемые с этой целью, подобно тому, как и при постройке дома, состоят из целого ряда трат энергии, вознаграждаемых лишь в конце, при потреблении пищи. Не входя еще в рассмотрение труда, необходимого для приготовления земледельческих орудий, мы начнем с обработки земли. Так точно, как камни, из которых построен дом, почва, над которой трудится земледелец, состоит из веществ, химическое сродство которых большей частью уже насыщено, температура которых низка, которые вообще содержат очень малый запас превратимой энергии. Вся механическая работа человека, идущая на разрыхление почвы, не прибавляет ей нисколько энергии; она только способствует прониканию в нее солнечных лучей и воздуха.

При постройке жилища человек затрачивал только запас энергии, накопившейся в его членах. При земледелии он вынужден делать более. Он вынужден бросить в землю уже готовый запас энергии в форме семян, лишить себя пользования этим запасом почти на целый год. Мало того, он в большей части стран должен придать почве еще запас энергии в форме удобрения, т. е. в виде веществ, правда, уже негодных в пищу человеку, но заключающих еще некоторый запас превратимой энергии и потому годных еще для отопления (навоз) или для известных отраслей промышленности (химическое удобрение), или даже для корма домашних животных (зеленое удобрение). Только при помощи этих значительных затрат энергии растительная жизнь способна произвести то значительное сбережение солнечной энергии, ввести которое в обмен на земной поверхности есть непосредственная цель земледелия.

Все последующие земледельческие работы, а также обработка земледельческих продуктов опять требуют новых затрат труда со стороны человека. Уборка, перевозка хлеба, молотьба, молотье зерна, печение хлеба — все эти действия сами по себе не только не сберегают превратимую энергию, не только не увеличивают количество ее, находящееся в обмене на земной поверхности, а, напротив, рассеивают ту энергию, которая накоплена в организме человека. Тем не менее в конце концов все эти траты вознаграждаются при потреблении того запаса превратимой энергии, которая накопилась в земледельческом продукте. Самым важным вопросом является в данном случае отношение, существующее между тем количеством, которое оказывается сбереженным в земледельческом продукте. Принимая экономический эквивалент человека равным 1/10, а количество всей механической работы, употребляемой на земледелие, равным 1/2 всей вообще человеческой работы; зная затем, что весь запас превратимой энергии добывается человеком из пищи (кислород воздуха, как достающийся без особого труда, не входит в расчет), мы должны принять, что для возвращения человеку сполна всей энергий, потраченной на земледелие, сбережение солнечной энергии в земледельческом продукте должно превышать в 20 раз количество энергии механической работы человека, потраченной на земледелие.

Скотоводство при современных условиях так тесно связано с земледелием, что мы можем рассмотреть его тут же. Количество питательного материала, доставляемого человеку домашними животными, находится в прямой зависимости от количества растительной пищи, принимаемой домашними животными. В сущности, превращение ее в тело животных сопряжено с некоторой потерей через рассеяние энергии, так как не все количество растительной пищи, принятой животными, может превратиться в животную пищу, годную для человека. Тем не менее через большую удобоваримость и питательность, при равном весе, животной пищи происходит известного рода уравновешение. Кроме того, не следует упускать из виду, что домашний скот воспитывается человеком не только ради доставляемой им пищи, но также и с другими целями, например для получения шерсти, кожи, удобрения и пр. Но главная из таких целей — это пользование работой домашних животных как средством увеличения механической работы человека. Об этой последней цели скотоводства мы скажем подробнее, когда будем говорить об орудиях труда, о машинах и других способах, придуманных человеком для увеличения количества механической работы, находящейся в его распоряжении.

Не так очевидно, как при земледелии, прилагается закон увеличения энергии при некоторых других родах труда. Тем не менее надеемся не встретить надобности в чересчур запутанных рассуждениях, чтобы и там увидеть полное его применение. Возьмем для примера горнозаводскую добывающую промышленность, за исключением каменноугольных и торфяных копей. Добывание железа представит нам одно из наиболее подходящих производств. Для того, чтобы вырыть шахты, извлечь руду, выплавить и привести железо в состояние, пригодное для выделки изделий, нужно затратить огромные количества механической работы, т. е. рассеять в пространство огромные количества превратимой энергии. Правда, при этом получается известный запас превратимой энергии в виде химического сродства металлического железа, освобожденного от соединенных с ним в руде веществ, насыщавших его сродство. Но освобождение этого сродства не было целью горнозаводской работы. Это сродство вовсе не будет входить полезным образом в ту роль, которую железо будет играть при увеличении энергийного бюджета человечества. Напротив, это сродство, способствуя образованию ржавчины, будет даже препятствовать железу в исполнении его полезной роли. Но, несмотря на то, весь труд, потраченный на добывание и выделку железа, все-таки вернется в виде сбереженной энергии человека, вследствие тех облегчений, уменьшений затрат, которые доставит ему железо, превратимое в орудия для работы, инструменты, машины и т. п.

Подобное же рассуждение мы можем приложить даже к добыванию золота. Конечно, оно никогда само по себе. не возвратило бы энергию, потраченную на него, если бы, помимо своего употребления, как плотный и неокисляющийся металл, оно не приобрело бы условного значения, как удобный меновой знак. Пока существуют нынешние экономические отношения, такой меновой знак, удобный для перевозки, прочный, неокисляющийся,- как золото, сберегает довольно много энергии, потратившейся бы без него в большем количестве при коммерческих операциях. Поэтому в настоящее время и труд, употребленный на добывание золота, может хоть отчасти быть назван полезным трудом, сберегающим превратимую энергию на земной поверхности.

Нам кажется необходимым остановиться еще немного на добывании каменного угля и торфа. В этом случае труд человека очень скоро вознаграждается переходом в его руки значительного количества превратимой энергии. Казалось бы, что это труд очень выгодный, гораздо выгоднее земледельческого, потому что человек легко может добыть количество энергии, заключенной в каменном угле, превышающее в теплоте и работе в 20 раз энергию, потраченную на ее добывание. Но, присмотревшись поближе к этому вопросу, мы увидим, что труд этот далеко не так выгоден, как кажется с первого взгляда. В некоторых случаях даже нелегко сказать, следует ли назвать добывание и потребление каменного угля полезным трудом или рассеянием энергии. Под последним словом мы понимаем такое потребление энергии, которое в результате не возвращается в виде сбережения, а безвозвратно рассеивается в пространство. Не следует забывать, что залежи каменного угля и торфа — это уже готовые, накопленные запасы солнечной энергии, которые при нерасчетливом добывании часто слишком нерасчетливо и потребляются, не давая ни при отоплении, ни при работе в машинах всего того сбережения в энергии, которое они могли бы дать. Не следует забывать также, что каменный уголь есть запас солнечной энергии, собранный за громадный период времени, и что, потребляя его в большом количестве, мы вводим в наш бюджет случайно собравшиеся доходы прежних годов, а расчет ведем так, как будто мы действительно сводим концы с концами. Если бы мы посредством того труда, который идет на добывание каменного угля, умели фиксировать ежегодно такое количество солнечной энергии на земной поверхности, которое равняется энергии добытого угля, тогда, действительно, весь этот труд мог бы считаться полезным; теперь же со справедливым страхом смотрят на эксплуатацию горючего материала, которая ведется на таких основаниях, что за исключением еще мало распространенного правильного лесоразведения не заключает в себе обеспечения для возможности постоянного продолжения этой эксплуатации. Вообще нужно сказать, что, пока люди не найдут двигателя для своих машин, который бы обеспечивал их на более долгое время без страха скорого истощения, до тех пор все расчеты суммы технической работы, находящейся в распоряжении человечества, должны считаться ложными, так как запас энергии, поддерживающий эту работу, может со временем прекратить свое существование.

Тем не менее, указав на эту сторону вопроса о потреблении каменного угля, мы должны заметить, что потребность в нем так неизбежна, запасы его еще так велики и возможность новых изобретений до их истощения так вероятна, что люди не могут поступать иначе, как до сих пор поступали, т. е. стараясь, по возможности, увеличить добыванием угля свой запас превратимой энергии.

Мы думаем, что после приведенных примеров нам уже не нужно более останавливаться на других случаях добывающей и обрабатывающей промышленности. Все предприятия: ремесла, мануфактуры, фабрики, занимающиеся изготовлением предметов, потребляемых или для одежды, жилищ, питания, или для устройства путей сообщения, осушения болот, канализации городов и пр., — все они потребляют известное количество превратимой энергии в виде механической работы человека, но все они посредственно или непосредственно возвращают это потребление с избытком посредством увеличения обмена энергии или посредством доставления человеку возможности сберегать часть его энергии и употреблять ее с большей выгодой на какие-либо новые производства.

Нам остается еще рассмотреть те роды труда, которые, будучи сопряжены с тратой энергии, отчасти в форме механической работы, отчасти в форме нервной, никогда не возвращают непосредственно человечеству потраченную на них энергию, в форме сбережения солнечной энергии, и тем не менее должны быть названы полезными родами труда. Мы говорим о тех родах непроизводительного, но все-таки полезного труда, анализ и классификация которых с большой ясностью сделаны Миллем в его «Политической экономии»  67.

Мы не остановимся для подробного рассмотрения различных родов этого труда, а возьмем только два примера из области умственного труда и из области художества, стараясь при этом выбрать их так, чтобы производительность этого труда, в смысле непосредственного приращения энергии, была бы наименее заметна, т. е. работа таких людей, которые в течение всей своей жизни не производят ни малейшей материальной полезности.

Примером умственного труда возьмем .учителя элементарной школы, который всю свою жизнь ограничивался преподаванием и не оставил после себя ни одной напечатанной строчки. Тем не менее количество превратимой энергии, введенной им в бюджет человечества, может быть довольно значительно. Предположим, что, научив крестьян своей общины арифметике, учитель избавляет их от целого ряда мелких обманов и что общая сумма сбережения этого составляет 500 рублей в год. Сумма эта в руках людей, обыкновенно пользующихся невежеством крестьян, т. е. волостного начальства, сборщиков податей, мелких торговцев и деревенских кулаков, неминуемо уходит большей частью на питье водки, так как только этим путем, т. е. взаимными угощениями, поддерживается солидарность эксплуататоров. Научившись считать, крестьяне не так легко дают себя обмануть, и им удается сберечь эти 500 рублей под влиянием развития, полученного от учителя. Они покупают за эти деньги 5 лишних пар волов, которые в хозяйстве крестьянской общины составляют значительное приращение рабочей силы. Этими волами можно вспахать, по крайней мере, 60 лишних десятин в год или, если лишней земли не имеется, то значительно улучшить обработку не менее 120 десятин, результатом чего, непременно, как в том, так и в другом случае, явится увеличение урожая, т. е. увеличение в бюджете сбереженной людьми солнечной энергии. Конечно, нельзя всю эту прибыль приписать труду учителя, потому что, несомненно, труд крестьян, учившихся арифметике, и труд крестьян, работавших пятью лишними парами волов, участвовал в сбережении избытка энергии; но, с другой стороны, очевидно, невозможно и труд учителя исключить из участия в производстве этого сбережения. Отсюда видно, что цепь рассуждений, приводящих к доказательству полезности, в данном нами смысле этого слова, труда учителя, ничуть не длиннее, а даже скорее короче цепи рассуждений, доказывающих то же самое для работника, ломающего камни с целью построить из них дом.

Примером полезного труда художника возьмем музыканта-исполнителя, в течение всей своей жизни не пошедшего далее удовлетворительного исполнения чужих произведений. Для того, чтобы объяснить в этом случае полезность его труда, нам необходимо возвратиться к принятой нами классификации потребностей. Объяснение этой полезности мы найдем при рассмотрении категорий потребности упражнения специальных органов чувств и потребности наслаждения. Со времени работ Гельмгольца  68 мы знаем, что известные звуки возбуждают к правильной деятельности органы, ощущающие звуки, другие, напротив, вызывают в них болезненные ощущения. Музыкальное искусство состоит именно в таком сочетании первых звуков или тонов, которое наименее утомляющим и через то наиболее приятным образом возбуждает деятельность органа слуха. Но мы знаем, что всякая правильная деятельность укрепляет органы, делает их сильнее и чувствительнее, возвышает, следовательно, обмен энергии, совершающийся при их помощи. Но этого мало. Органы чувств играют чрезвычайно важную роль в составлении суммы психической жизни человека. Правильное действие их делает жизнь эту богаче и приятнее, — напротив, несовершенство или болезненность в отправлениях специальных органов чувств делает психическую жизнь беднее и печальнее. Потребность в наслаждениях высшего рода только и развивается при известном совершенстве органов чувств, а эта потребность расширяет как требования материальной жизни, так особенно энергию и величину, если можно так выразиться, внутренней психической жизни. Таким образом, высшее развитие через упражнение специальных органов чувств, с одной стороны, расширяет потребности, для которых нужно лишнее сбережение энергии, но, с другой стороны, также возбуждает способности человека к более интенсивной и разносторонней деятельности, необходимой для добывания этих лишних количеств энергии. Мы здесь разом видим и полезные, и вредные стороны искусства. Пока искусство возбуждает человека к деятельности, дающей в результате прибыль в бюджет энергии, находящейся в распоряжении человечества, до тех пор оно остается полезным трудом. Но как только искусство возбуждает потребности, в размере иногда непосредственно вредном для организма или хотя бы и не вредном, но превышающем возможность удовлетворения без расстройства энергийного бюджета, рассчитанного на удовлетворение других, более настоятельных потребностей, тогда искусство перестает быть полезным трудом и становится предметом роскоши или, что то же, расхищением энергии. Таким образом, военная музыка, возбуждающая людей идти с усиленным стремлением на бойню и самоистребление, будет одним из выдающихся примеров расхищения энергии посредством искусства. Напротив, картина или драма, возбуждающая людей к лучшему пониманию высоких идеалов личной и общественной жизни и к скорейшему осуществлению их на практике, будет одним из лучших примеров искусства, как полезного труда. Труд музыканта-исполнителя, даже посредственного, как отдых после работы, как развлечение и успокоение для чересчур возбужденной нервной системы, может, хотя и в менее значительной мере, также быть причисленным к категории полезного труда.

Глава X
ТРУД, НАПРАВЛЕННЫЙ НА ПРОИЗВОДСТВО
МЕХАНИЧЕСКОЙ РАБОТЫ

Нам остается рассмотреть еще один род труда, который мы до сих пор не рассматривали, так как он отличается некоторыми особыми свойствами, — именно труд, имеющий непосредственным результатом увеличение механической работы и пользование этой работой. Сюда принадлежит работа домашних животных и машин. Нам кажется излишним доказывать полезность, в нашем смысле слова, труда, направленного на воспитание рабочего скота, постройку машин и на работу скотом и при машинах. Само собой очевидно, что этот труд один из тех, которые наиболее непосредственно и в наивысшем размере дают прибыль в энергийном бюджете.

Рассмотрим сначала работу домашних животных. Происхождение ее, очевидно, то же самое, что и происхождение механической работы человека, т. е. работа эта есть часть энергии той пищи, которую принимают в себя эти животные. Тем не менее для человека пользование работой животных представляет большие выгоды. Во-первых, рабочие животные питаются почти исключительно растительной пищей, большей частью не подвергаемой никакому особому приготовлению. Следовательно, при происхождении их рабочей силы нет тех потерь, которые неизбежны при переходе сбереженной растениями энергии Солнца в мясо животных, служащих пищей человеку, а также потерь, сопровождающих приготовление пищи. Во-вторых, экономический эквивалент большей части рабочих животных выше экономического эквивалента человека, потому что у животных путем упражнения и подбора может быть достигнуто такое развитие мышечной системы, которое было бы у человека уже несоразмерным с разносторонним развитием всех способностей. Кроме того, экономический эквивалент животных выше человеческого уже потому, что потребности, удовлетворяемые при уходе за домашними животными, ограничиваются почти только пищей и некоторой защитой от холода. В-третьих, наконец механическая работа людей по своей незначительной величине просто недостаточна для совершения всех необходимых действий. Последняя причина оказывается наиболее действительной в редконаселенных странах, производящих, главным образом, сырые продукты, т. е. в таких местах, где непосредственная, материальная производительность труда еще очень велика, например в Америке, Австралии, юго-восточной России и т. п. Во всех этих странах численность рабочего скота велика. Напротив, в Китае и Японии, где при густом населении сырой материал производится большей частью только для потребления внутри страны, там, несмотря на две другие вышеприведенные причины, выгоды содержания рабочего скота и количество его незначительны. Правда, зато и люди питаются в этих странах почти исключительно растительной пищей, и большинство имеет потребности, мало превышающие потребности домашних животных в более цивилизованных странах Европы.

Во всяком случае, однако, выгоды при распределении энергии, добываемые с помощью работы домашних животных, не могут быть очень велики уже потому, что экономический эквивалент рабочей скотины невелик, если принять во внимание все обстоятельства, сопровождающие ее работу. Так, например, Мортон  69 рассчитывает, что один час работы паровой лошадиной силы стоит при работе паровой машины 3 пенса, а при работе лошадей 5Ѕ пенса, т. е. почти вдвое, а между тем мы скоро увидим, что пар вовсе не есть очень выгодный двигатель. Кроме того, следует принять во внимание еще и тот очень важный факт, что домашние животные питаются приблизительно теми же веществами, которыми питается и человек, или что, во всяком случае, пространства земли, посвящаемые луговодству, могли бы при другой культуре доставлять пищу и человеку. Мы видим на примере Шотландии, что чересчур усиленное скотоводство имеет прямым последствием уменьшение сельского населения. Поэтому, несомненно, что если бы целью скотоводства было единственно желание получить больше механической работы, то огромное количество рабочего скота было бы в непродолжительном времени заменено машинами, но так как воспитание домашних животных совершается и ради других целей, т е. для получения мяса, кожи, шерсти, удобрения и пр., то, конечно, в настоящее время вопрос этот и не может быть решен с такой простотой.

Обратимся теперь к труду, прилагаемому к увеличению механической работы при помощи машин. Мы уже говорили об изготовлении простых орудий и указали на сбережение энергии, получаемое при их помощи. Величина этого сбережения может быть рассчитана, так как к большей части простых орудий уже приложены законы механики, полученные для действия так называемых простых машин. Вопрос этот слишком специален для того, чтобы входить здесь в большие подробности, и потому мы непосредственно переходим к сложным машинам. «Всякая развитая машина, — говорит Маркс  70, — состоит из трех существенно различных частей: двигательной машины, передаточного механизма и, наконец, механического инструмента, или рабочей машины собственно. Двигательная машина действует как сила, приводящая в движение весь механизм. Она или сама порождает свою двигательную силу, как это мы видим в паровой машине, калорической машине, электромагнитной машине и пр., или она получает импульсы к движению извне, от какой-нибудь естественной силы, Как, например, мельничное колесо получает свое движение от силы падающей воды, крыло ветряной мельницы от удара ветра и пр. Передаточный механизм, состоящий из маховых колес, валов, зубчатых колес, эксцентриков, стержней, бесконечных цепей и ремней, разных промежуточных и прибавочных снарядов, — регулирует движение, изменяет, где нужно, его форму, превращая его, например, из перпендикулярного в круговое, переносит его и распределяет на различные части рабочей машины. Обе эти части механизма существуют только для того, чтобы сообщать рабочей машине то движение, посредством которого она схватывает и целесообразно изменяет предмет труда. Из этой-то последней части машины, т. е. из рабочей машины собственно, исходит промышленная революция XVIII столетия. Да и в настоящее время каждый раз, когда ремесленное или мануфактурное производство переходит в производство машинное, исходной точкой такого превращения всегда служит эта часть машины».

Так как мы поставили в основу для определения значения всякого труда его отношение к распределению превратимой энергии на земной поверхности, то мы никак не можем согласиться с мнением Маркса о большей важности рабочей машины в сравнении с двигателем. Очень может быть, что Маркс прав, и что промышленная революция XVIII века была совершена изобретением инструментов для рабочих машин, а не применением пара, как обыкновенно думают, но в таком разе этот чисто случайный факт произошел оттого, что ко времени применения пара эти инструменты рабочих машин еще не были изобретены. Если бы они уже существовали в то время, то все-таки применение пара произвело бы немалый переворот в промышленности. В подтверждение нашего мнения приводим собственные слова Маркса: «Если мы всмотримся поближе в рабочую машину собственно, то мы откроем в ней, хотя нередко в очень измененной форме, те же самые аппараты и инструменты, которыми работает ремесленник или мануфактурный работник; но только они являются теперь не инструментами человека, а инструментами механизма или механическими инструментами»  71. Итак, рабочей машине мы можем приписать только сбережение энергии при работе, в том же смысле, как мы его приписываем нашим простейшим орудиям вроде ножа, топора, веретена и т. п.

Совершенно иное значение имеют двигатели. Некоторые из них даются человеку совершенно даром, без всякого труда с его стороны и, кроме того, даже при потреблении своем не требуют почти никакой прибавки энергии со стороны человека. Вместе с тем эти последние двигатели отличаются необыкновенно высоким процентом доставляемой ими работы, потому что энергия находится в них уже в состоянии высшей, превратимой энергии. Мы говорим о двигателях природных, т. е. о силе ветра и падающей воды. Мы видели уже, что двигатели эти являются на земной поверхности без всякого участия органической жизни, не входят в круговорот ее и бесполезно уничтожаются, если человек не начнет извлекать из них пользу. Таким образом, весь труд, потраченный на устройство приспособлений для пользования силой ветра и воды, есть полезный труд в самом непосредственном смысле этого слова, так как он сейчас же вовлекает в бюджет человечества новые количества превратимой энергии. Этим путем энергия движущейся воды и ветра сохраняется от рассеяния, а при потреблении своем она в свою очередь привлекает к обмену новые количества солнечной энергии.

Гораздо сложнее становится вопрос при употреблении паровых и других термических машин, а также электромагнитных и т. п. Во-первых, экономический эквивалент почти всех термических машин значительно ниже экономического эквивалента двигательной силы воды и воздуха, т. е. не более 1/6 до 1/5. Во-вторых, действительный индустриальный эквивалент их еще менее теоретического экономического эквивалента, потому что в большей части случаев только часть тепла, даваемого очагом, действительно поглощается паровиком. Некоторые машины, например те, в которых источником тепла служит взрыв смеси газов, представляют в последнем отношении наибольшие выгоды. «В обыкновенных машинах, — говорит Верде  72,— количество тепла, которое паровик получает от очага, составляет только небольшую дробь всего тепла, доставляемого очагом; таким образом, выходит, что индустриальный экономический эквивалент составляет всегда только довольно малую дробь теоретического экономического эквивалента. Здесь (при взрыве смеси газов) дело совсем другое; все тепло, производимое горением, непосредственно потребляется с пользой в машине, и индустриальный Экономический эквивалент в точности равен теоретическому эквиваленту». В действительности при смеси воздуха и окиси углерода работы получается всего 0,4, а при смеси воздуха с водородом — всего 0,3, потому что остальное все-таки рассеивается в виде тепла.

Это рассеивание в виде тепла вместо превращения в работу значительного количества энергии в паровых машинах есть одна из причин их сравнительной невыгодности. Но гораздо важнее другие причины, указанные нами в то время, когда мы говорили о добывании каменного угля. Мы тогда уже указали на то, что при потреблении каменного угля расхищение энергии всегда идет рядом со сбережением, и это именно заставляет нас с опасением смотреть на все большее и большее распространение паровых машин. Кто имел случай наблюдать гибельное влияние паровых машин в такой местности, где нет каменного угля и путей сообщения для его подвоза, как это было до последнего времени в районе свеклосахарной промышленности в юго-западной России, тот невольно спросит себя, есть ли выделка сахара, при условии неизбежного и беспощадного истребления лесов, сбережение энергии, т. е. полезный труд, или же скорее рассеяние энергии в пространство, т. е. безрассудное хищничество?

Но даже и помимо таких крайних случаев, даже при значительных запасах каменного угля изобретение паровых машин далеко не может служить такой точкой, на которой человечество могло бы остановиться с некоторым успокоением. Напротив, если паровая машина не вполне выгодна даже в настоящем, то в сколько-нибудь отдаленном будущем деятельность ее вовсе не обеспечена. Очевидно, что людям от нее теперь отказаться нельзя, потому что минутные потребности их растут настолько быстро, что им невозможно отстраняться от их удовлетворения в видах сбережения для будущего. К тому же, сознательно или бессознательно, у всех существует в глубине души надежда, что при последней крайности явится какое-либо новое изобретение, которое все спасет или по крайности отсрочит беду на неопределенное время.

Мы не будем останавливаться на электромагнитных машинах, потому что, по-видимому, даже крайние приверженцы почти отложили надежды о замене ими как двигателем паровых машин. Нам хочется зато поговорить немного о другом изобретении. Мы, однако, хорошо помним знаменитые слова Франклина, «что нельзя судить о новорожденном ребенке, будет ли он великим человеком или нет». Слова эти были сказаны по поводу изобретения воздухоплавания, и до сих пор, по крайней мере, скептический смысл их оправдывается, потому что, несомненно, польза, извлекаемая из аэростатов, вовсе не соответствует блестящим надеждам, которые на них возлагали. Солнечная машина Мушо, о которой мы хотим говорить теперь, впрочем, кажется, и не возбуждает таких надежд, как в свое время возбуждали воздушные шары. Зато в теоретическом отношении для разбираемых нами вопросов она представляет очень большой интерес.

Солнечное тепло применяется в качестве двигателя уже очень давно, но применение это до сих пор еще не могло быть приложено к промышленности. Один из самых интересных опытов в этом направлении был произведен Соломоном де Ко около 1616 года. Его аппарат состоял из насоса, действовавшего, через нагревание солнечными лучами. Рисунки и описания этого прибора, как и многих других, находятся в книге Мушо 73. Уже в последние 20 лет этим предметом стал деятельно заниматься поселившийся в Америке шведский инженер Эриксон. Построенных им машин, по-видимому, никто из европейских ученых не видал, и точных описаний их, кажется, не существует. Вот отрывок из письма Эриксона к его шведским соотечественникам: «Предполагая, что половина пространства квадратной шведской мили (около 10 000 десятин) будет занята постройками, дорогами и пр., остается еще 18000Ч36000=648 000 000 квадратных футов поверхности, на которой можно сосредоточить лучистое тепло солнца. Так как мои опыты над концентрирующими аппаратами показывают, что 100 квадратных футов более, чем достаточно, чтобы произвести лошадиную силу, отсюда следует, что можно привести в движение 64 800 паровых машин, в 100 сил каждая, посредством тепла, испускаемого солнцем на одну квадратную шведскую милю. Архимед после окончания расчета о силе рычага сказал, что он мог бы поднять мир. Я утверждаю, что сосредоточение солнечной лучистой теплоты произвело бы силу, способную остановить Землю в ее движении»  74.

Что касается до солнечной машины Мушо, то русские читатели, вероятно, уже знакомы с этим изобретением, так как о нем уже не раз было писано в русских журналах. Уже в 1861 году учителю физики турского лицея А. Мушо удалось устроить машину, в которой двигателем является непосредственно теплота солнца. Из-за недостатка средств у изобретателя, усовершенствования прибора шли очень медленно, и только ко времени всемирной выставки 1878 года ему удалось устроить зеркало для отражения солнечных лучей, имеющее достаточную величину для того, чтобы можно было судить о рабочей силе аппарата. Вот в коротких словах описание машины, действовавшей в последние три месяца выставки. Посредством зеркала, имеющего вид внутренней поверхности усеченного конуса и величину поверхности около 20 квадратных метров, солнечные лучи собираются и падают на паровик, имеющий высоту (длину) 2,5 метра и весящий вместе с его принадлежностями 200 килограммов. Объем паровика равен 100 литрам; из них 70 для котла, а 30 для паровой камеры. Особого рода механизм позволяет направлять отверстие зеркала прямо против солнца во время его дневного движения. Паровая машина посредством передаточного механизма приводит в движение различного рода приборы, совершающие работу. Кроме этой, самой большой из устроенных до сих пор солнечных машин, на выставке находилось еще несколько небольших, служащих для варения пищи и тому подобных хозяйственных целей.

Вот извлечение из отчета Мушо Парижской академии наук о действиях его машины 75: «Имею честь представить на рассмотрение академии результаты моих опытов применения солнечной теплоты в промышленности, произведенных в течение всемирной выставки 1878 года. Из этих опытов одни имеют целью приготовление пищи, перегонку спиртов, другие — применение солнечного тепла в качестве двигательной силы».

«Небольшие аппараты для варения пищи не переставали действовать во все время солнечной погоды. Зеркала менее 1/5 квадратного метра поверхности, устроенные с возможно большей правильностью, успевали изжарить 1/2 килограмма мяса в 22 минуты. Полутора часов было достаточно для изготовления навара, который требует четырех часов обыкновенного дровяного огня. Три четверти литра холодной воды закипели в полчаса, что составляет пользование 9,5 тепловыми единицами в минуту на каждый квадратный метр; результат этот весьма замечателен на широте Парижа».

«Солнечные аппараты для перегонки спиртов также дали прекрасные результаты. Снабженные зеркалами менее 1/2 метра в поперечнике, они доводили три литра вина до кипения в полчаса и доставляли водку чистую, нежного вкуса и свободную от всякого дурного запаха. Водка эта, вторично подвергнутая перегонке в том же аппарате, получала все свойства хорошего столового напитка».

«Моей главной целью было устроить для всемирной выставки 1878-года самое большое зеркало в мире и изучить его действия при солнце Парижа, в ожидании случая испытать его под более благоприятным небом. Благодаря помощи, оказанной мне в моем деле молодым и искусным техником г. Абелем Пифром, мне удалось, несмотря на неизбежные случайности при первом устройстве подобных аппаратов, установить окончательно 1 сентября солнечный собиратель, зеркало которого представляет отверстие около 20 квадратных метров. Этот собиратель действовал первый раз 2 сентября. В полчаса он довел 70 литров воды до кипения, и манометр, несмотря на некоторую потерю пара. показывал под конец шесть атмосфер давления».

«12 сентября, несмотря на появление нескольких облаков, давление в паровике возрастало еще быстрее. Пар допускал дополнение паровика посредством инъектора, без значительного ослабления давления».

«Наконец, 22 сентября при постоянном, хотя и слегка покрытом, солнечном освещении удалось довести давление до 6Ѕ атмосфер и, конечно, давление стало бы еще выше, если бы солнце не закрылось совершенно. В тот же день я мог заставить работать, при постоянном давлении в три атмосферы, насос Танги, поднимающий от 1500— 1800 литров воды в час на высоту 2 метров».

«Вчера, 29 сентября, когда солнце освободилось от облаков, около 11 часов 30 минут, у меня в полдень уже было 75 литров воды в состоянии кипения. Упругость паров поднялась постепенно от 1 до 7 атмосфер, предела манометра, в течение 2 часов, несмотря на помеху, представленную появлением нескольких легких облаков. Я мог возобновить опыт 22 сентября, а потом направить пар еще в прибор Карре, что мне дало возможность получить брусок льда».

Мы видим из этого отчета, представленного самим изобретателем, что солнечная машина еще далеко не доведена до такого совершенства, при котором она могла бы стать опасной соперницей для паровой машины. Но если уже теперь при зеркале всего в 20 квадратных метров и на пасмурном сентябрьском солнце Парижа она дает работу в 2—2Ѕ паровые лошади, то при другом климате, при большей величине зеркала можно ожидать совершенно других результатов. Вопрос о возможности продолжать работу даже в то время, когда солнце не светит, уже поставлен на очередь, и теоретический расчет допускает его решение в положительном смысле. Приняв все это во внимание, солнечная машина, с точки зрения сбережения энергии, может быть названа самой удовлетворительной машиной из всех до сих пор изобретенных. Всякая работа, совершенная при помощи этой машины, представляет собой целиком введение лишнего количества солнечной энергии в бюджет человечества, без одновременного рассеяния сбереженной энергии, как это бывает при работе паровой машины или домашних животных. В этом отношении солнечная машина может быть сравнима с двигателями падения воды и ветра, но и тут большее преимущество остается на стороне солнечной машины. Водные и даже воздушные движения скудно и неравномерно распределены в природе, между тем как для работы солнечной машины, в некоторые месяцы и в некоторых странах, со стороны двигателя почти не предвидится границ. Если машина эта будет в достаточной степени применена к добыванию и обработке металлов, то и в материалах для устройства многочисленных машин не может встретиться недостатка; значительный общий удельный вес Земли (5,5), сравнительно с удельным весом слоев ее поверхности (2—2,5), прямо указывает на значительное содержание металлов внутри Земли, добывание и выделка которых при таком даровом двигателе, как тепло солнца, не представили бы особого затруднения.

Предположив далее, что солнечная машина могла быть применена к удовлетворению всех потребностей человека, не связанных непосредственно с химическими процессами, совершающимися в растениях и животных, т. е. почти всех потребностей, кроме сырого материала для пищи и одежды, и, приняв сумму этих потребностей удовлетворяемой приблизительно половиной энергийного бюджета человечества, мы видим, что для удовлетворения всех этих потребностей нужно было на каждого человека, при общем экономическом эквиваленте, равном 1/10, десять человеческих сил, деленных на два, т. е. половину паровой лошадиной силы, выраженной в солнечных машинах. Мы должны допустить даже, что большая часть потребностей может удовлетворяться при помощи солнечных машин, так как мы сосчитали сырой материал пищи и одежды вместе за половину, а между тем солнечная машина, конечно, нашла бы себе применение в земледелии и в дальнейшей обработке материалов пищи и одежды. Таким образом, каково бы ни было число людей на Земле, с этой стороны (т. е. не зависящей непосредственно от количества органической жизни) все потребности их вполне бы удовлетворялись, так как на каждого человека приходилось бы не менее одной половины лошадиной силы сбереженной солнечной энергии. Осуществимо ли это требование на практике, теперь еще рано обсуждать, но теоретически в нем нет невозможности, потому что зеркало в 20 квадратных метров дает от 2 до 2,5 лошадиных сил, а люди по другим причинам никогда не будут жить так тесно, чтобы на человека не приходилось пространство, еще много раз превышающее-20 квадратных метров.

Совершенно иначе стоит вопрос об остальной половине сберегаемой энергии, именно о той, которая сберегается растениями и животными в материалах, служащих для пищи и выделки одежды. В настоящее время мы не можем не признать, что количество этой энергии ограничено и находится в прямой зависимости от силы растительности. Но мы знаем также, что оно находится в зависимости от количества человеческого труда, приложенного к земледелию. Следовательно, если обладание механической работой будет постоянно возрастать, то и растительная жизнь может постоянно возрастать, хотя и неизвестно, в каком отношении это возрастание будет стоять к возрастанию приложенного труда. Но мыслим и другой способ возрастания питательных веществ, и притом возрастания в отношении, пропорциональном к употребленной механической работе: это непосредственный синтез веществ, служащих людям пищей, из неорганических элементов, их составляющих. Всем известно, что немного более полустолетия назад подобный синтез еще считался невозможным, но со времени приготовления Велером мочевины число органических веществ, добытых синтетическим путем, считают уже сотнями. Правда, в числе их еще нет ни белковины, ни крахмала, ни жира, но уже есть алкоголь и сахаристые вещества. Добывание синтетическим путем органических веществ в настоящее время еще не может служить предметом промышленности, но в случае того изобилия в даровых двигателях и высоких температурах, какое обещает нам доставить солнечная машина, это препятствие совершенно отойдет на второй план. Тогда добывание пищи подчинится тому же закону, которому подчинено теперь удовлетворение других потребностей, т. е. известному количеству приложенной механической работы будет соответствовать известное количество полученного продукта.

Предположив, например, что синтетическое получение питательных веществ при помощи солнечной энергии будет вдвое менее выгодно, чем нынешнее сбережение энергии растениями, мы получим для человека необходимость располагать не в 10 раз большей рабочей силой, чем та, которой он располагает сам, а в 15 раз, т. е. по 1,5 лошадиных сил на каждого человека. Но зато, располагая этими 1,5 лошадиными силами сберегаемой солнечной энергии на человека, людям предвидится со стороны удовлетворения материальных потребностей возможность беспрепятственного размножения, так как, в границах мыслимого размножения людей, энергия Солнца и неорганические материалы для устройства машин и для добывания пищи представляются неистощимыми. Количество углерода, наиболее ограниченное между важнейшими веществами, тем не менее было бы достаточно для населения в несколько десятков биллионов, считая притом только углерод атмосферы и каменноугольных пластов и не касаясь углерода, заключающегося в известковых породах.

Глава XI
РАСХИЩЕНИЕ И НАКОПЛЕНИЕ ЭНЕРГИИ

Нам пора, однако, остановиться в наших расчетах, основанных на одних предположениях. Если мы и так чересчур увлеклись ими, то это произошло не оттого, чтобы мы придавали им в настоящем научное значение, но потому, что нам хотелось показать широкую приложимость теории, рассматривающей полезный труд как увеличение бюджета энергии, находящейся в распоряжении человека. Теперь нам следует остановиться еще немного на вопросе, совершенно реальном, но вполне противоположном оптимистическим увлечениям последних страниц. Вопрос этот — расхищение энергии человеком.

Из всего предыдущего видно, что под именем расхищения энергии мы должны понимать явления, противоположные труду. Если мы называем трудом все действия, увеличивающие бюджет превратимой энергии человечества, то расхищением мы должны назвать все действия людей, ведущие к уменьшению этого бюджета. Мы говорим действия людей, потому что и помимо таких действий происходит постоянная растрата энергии в пространство, но это есть только рассеяние, а под именем расхищения мы понимаем увеличение этого рассеяния особыми действиями людей, имеющими неизбежным своим результатом растрату лишних количеств энергии.

Мы не будем входить подробно в рассмотрение разных родов расхищения энергии, так как этот вопрос не прямо касается нашего предмета, но мы должны все-таки указать на некоторые из них, тем более что есть такие случаи, где вопрос является спорным. Так, например, хотя несомненно, что война со всеми своими атрибутами, т. е. постоянными войсками, военными флотами, арсеналами и пр.,— есть не более, как расхищение энергии, находящейся в распоряжении человечества, тем не менее существует мнение, что война, препятствуя избытку населения, увеличивает благосостояние остающихся людей. В настоящее время, впрочем, мнение это почти оставлено, потому что стало чересчур очевидно, что общая сумма военных издержек в каждой стране гораздо больше, чем сумма, стуящая содержания людей, гибнущих на войне.

Гораздо труднее решить вопрос о расхищении энергии, происходящем при произвольном ограничении числа народонаселения. Не желая еще здесь входить в слишком сложный спор о теории Мальтуса, мы представим только некоторые соображения по этому поводу.

Как объяснить себе тот факт, что энергийный бюджет населения земного шара, или, что то же, производительность труда людей, возрастает быстрее населения, если приверженцы Мальтуса правы? Возьмем сначала крайние факты. Мы приняли экономический эквивалент цивилизованного человека равным приблизительно 1/10, и, приняв во внимание все его потребности, величина эта не может слишком быть удалена от истины. Между тем экономический эквивалент дикаря гораздо выше, так как почти все его потребности ограничиваются пищей. Мы приняли этот эквивалент равным 1/6, полагая 1/5 на потребности пищи и 1/10 на остальные потребности дикаря, что, по нашему мнению, еще очень много. Не следует забывать еще, что дикари до начала земледелия никогда не имеют изобилия в пище и что средним числом они мышечно слабее цивилизованных людей. Приняв во внимание эти два последние обстоятельства, мы вправе заключить, что экономический эквивалент цивилизованного человека почти вдвое меньше экономического эквивалента дикаря, а следовательно, труд человека при равном напряжении стал вдвое производительнее, несмотря на громадное увеличение народонаселения.

Но этого мало. Вот несколько численных данных, показывающих количество главнейших продуктов, добываемых ежегодно на земном шаре или, по крайней мере, в наилучше исследованных частях его. Производительность Европы, по Кольбу  76, в 1866 году могла быть оценена почти в 15 миллиардов талеров, из которых 983 миллиона приходится на произведения минерального царства, 4 331—животного и 9 627— растительного. Общая мировая торговля около того же времени выражалась суммой около 7500 миллионов талеров. Эти числа получат значение только тогда, когда мы увидим, как велико стало потребление таких продуктов, самое существование которых не было известно в первобытные времена человечества. Так, например, железа производится ежегодно на земле 236 миллионов полцентнеров, хлопчатой бумаги более 7 миллионов баллонов, петроля 14 миллионов гектолитров. Сахару одна Европа ежегодно потребляет 31 миллион полцентнеров.

Нам возразят, может быть, что, действительно, энергийный бюджет возрос со времени дикарей до настоящего времени, но что он уменьшается теперь при рождении каждого нового человека. На это мы опять возразим, что, по статистике Англии, Франции и др. стран, оказывается, что при рациональном приложении труда производительность увеличивается быстрее народонаселения. Так, например, количество пшеницы, производимой Францией, более чем удвоилось в течение последнего столетия, между тем как народонаселение ее увеличилось в два раза. Увеличение производительности Франции, конечно, с небольшими колебаниями, продолжается и теперь. Так, например, общее количество хлеба равнялось в 1871 году 240 миллионам гектолитров, в 1872 — 276 миллионам, в 1873 — 277 миллионам, в 1874 — 287 миллионам  77. Общее богатство Великобритании оценивалось: в 1814 году в 2200 миллионов фунтов стерлингов; в 1865 — в 6100 миллионов фунт. стерл.; в 1875 — в 8500 миллионов фунт. стерл. 78.

Вот еще несколько примеров, ясно показывающих, что производительность труда возрастает не только абсолютно, но и относительно быстрее, чем увеличивается народонаселение:

Так, например, во Франции в

гектолитров
1820 г население = 29 700 000, а производство пшеницы 44 000.000
1830 г. население = 31 500 000, а производство пшеницы 52 000.000
1850 г. население = 35 000 000, а производство пшеницы 87 988 000
1860 г. население = 36 100 000, а производство пшеницы 101 000 000
1868 г. население = 37 300 000, а производство пшеницы 116 000 000 79.

По другим расчетам, количество пшеницы, приходившееся на каждую душу населения, равнялось:

По другим расчетам, количество пшеницы, приходившееся на каждую душу населения, равнялось:

В 1811 году 1,53 гектолитров
В 1835 » 1,59 »
В 1852 » 1,85 »
В 1872 » 2,11  80 »

Общее производство зерновых хлебов, равняющееся в 1815 году 132 000 000 гектолитров, возросло в 1872 году до 276 129 350 гектолитров  81.

В Швеции аналогичный ход дел проявляется еще с большей резкостью. В то время как население Швеции в

шведских куб. футов

шведских куб. футов
1840 году было 3 000 000 чел. Вывоз хлеба = 1 544 000
1850 году было 3 482 000 чел. Вывоз хлеба = 4 281 000
1870 году было 4 000 000 чел. Вывоз хлеба = 8 766 000
1875 году было 4 425 000 чел. Вывоз хлеба = 17 467 000

Вывоз хлеба, конечно, не дает верного понятия о его производстве, как это мы видим на примере России, вывозящей хлеб даже в голодные годы, но в Швеции общее благосостояние значительно поднялось за последние 40 лет, и потому увеличение вывоза, несомненно, основано на соответствующем ему увеличении производства  82.

Наконец, даже в Испании, в некоторых наиболее благоустроенных провинциях, замечается действие того же закона. Так, например, сто лет назад население провинции Бискайя равнялось 100 000, а производительность ежегодно 200 000 фанегам (1/3 четверти) пшеницы и 400 000 фанегам кукурузы. С тех пор народонаселение удвоилось, но урожаи возросли в еще большей пропорции и составляют средним числом 600 000 фанег пшеницы и более одного миллиона фанег кукурузы, часть которой вывозится в Англию и Германию. Кроме того, добывается в Бискайе 80 000 фанег сухой зелени и содержится 300 000 голов скота  83.

Мы надеемся, что никто не упрекнет нас за то, что все взятые нами примеры относятся к странам цивилизованным, жители которых рационально ведут свое сельское хозяйство. Мы знаем, что в России есть губернии, например Вятская, где производительность падает не только относительно населения, но и абсолютно. Подобные отклонения, как вызванные совершенно особыми причинами, не могут быть рассмотрены уже в этом общем очерке.

Наконец, мы должны представить еще одно соображение. До сих пор необходимость удовлетворения потребностей была главным стимулом для всех усовершенствований и изобретений. При довольно высоком общем уровне удовлетворения потребностей, которого легко достигнуть при неувеличивающемся населении, этот стимул перестает действовать в сколько-нибудь значительной степени, и, таким образом, произвольное ограничение населения явится одной из главнейших причин замедления в накоплении солнечной энергии на земле. Так как мы теперь знаем, что разные роды энергии далеко не с одинаковой легкостью превращаются одни в другие, именно низшие в высшие, то мы должны полагать, что усовершенствование жизни человеческой должно заключаться, главным образом, в количественном увеличении энергийного бюджета каждого человека, а не только в качественном превращении низшей энергии в высшую, так как последнее возможно только в очень ограниченной степени, далеко меньшей, чем количественное накопление. Таким образом, только общество со стремлением к быстрому накоплению энергии может быстро идти вперед. Застой в данном случае почти равносилен рассеянию накопленной энергии, так как общественная жизнь без развития теряет всякую цену и всякий смысл существования. Вот почему всякое старание, при теперешних обстоятельствах, ограничить произвольно число народонаселения мы должны считать равнозначащим с рассеянием энергии.

Нам остается упомянуть еще об особом роде расхищения энергии, выражающемся в производстве предметов роскоши и в непроизводительном потреблении. Вопрос этот так хорошо разобран одним из лучших русских экономистов в его примечаниях к политической экономии Милля, что мы предпочитаем привести его подлинные слова:

«Предметы роскоши существуют собственно только для удовлетворения чувству тщеславия. Хорошо ли само по себе это чувство, имеет ли оно право на удовлетворение в обществе различных людей, и даже такова ли его натура, чтобы оно могло достигать действительного удовлетворения себе — это вопросы, решением которых занимаются психология и нравственная философия, а не политическая экономия. Что нравственная философия не признает права на удовлетворение за чувством тщеславия, это каждому известно. В прибавление к этому, надобно сказать, что психология причисляет чувство тщеславия к тем чувствам, которые возникают из патологического состояния души, которые, принадлежа к душевным болезням, не могут находить себе реального и прочного удовлетворения и должны быть предметом лечения, а не поощрения, или хотя бы равнодушного невмешательства. Доказательств этого читатель должен искать в психологии, а мы можем представить здесь только результаты ее изысканий. Политическая экономия смотрит на роскошь только со стороны ее отношений к материальному благосостоянию общества и находит, что она убыточна для общества, имея свою сущность в том, что предмет, хорошо удовлетворяющий известному назначению и производимый небольшим количеством труда, отвергается и заменяется, для удовлетворения чувству тщеславия, другим предметом, который специальному своему назначению удовлетворяет не лучше, или даже гораздо хуже отвергаемого предмета, но стоит обществу гораздо большего количества труда. Весь этот излишек труда составляет нерасчетливую растрату его или убыток для общества»  84.

Далее о непроизводительном потреблении тот же автор говорит следующее: «Признаком производительного потребления служит то, что оно имеет своей целью увеличение средств к производству, служит источником нового производства»  85. Признаком непроизводительного потребления служит обратное, т. е. потребление, сопровождающееся только рассеянием энергии, а не новым ее накоплением. Нам кажется, что из вышеприведенного ясно, что мы правы, относя производство предметов роскоши и непроизводительное потребление к области расхищения энергии. Нам не представило бы затруднения привести еще много других примеров этого расхищения, но мы полагаем, что и данных нами достаточно для характеристики действий, совершаемых человечеством в этом направлении.

Глава XII
ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

В начале нашей статьи мы уже сказали, что настоящая работа есть не более, как введение к более подробному и фактическому рассмотрению поставленных здесь вопросов. Поэтому было бы несправедливо требовать от нас уже теперь окончательных выводов. Тем не менее мы в нескольких, возможно, коротких положениях желаем представить то направление, в котором, по нашему мнению, должны будут рассматриваться отношения, существующие между трудом человека и распределением энергии на земной поверхности.

1) Общее количество энергии, получаемое поверхностью Земли из ее внутренности и от Солнца, постепенно уменьшается. В то же время общее количество энергии, накопленное на земной поверхности и находящееся в распоряжении человечества, постепенно увеличивается.

2) Увеличение это происходит под влиянием труда человека и домашних животных. Под именем полезного труда мы понимаем всякое потребление механической и психической работы человека и животных, имеющее результатом увеличение бюджета превратимой энергии на земной поверхности.

3) Человек обладает известным экономическим эквивалентом, который уменьшается по мере того, как потребности человека возрастают.

4) Производительность труда человека увеличивается по мере уменьшения его экономического эквивалента, и с развитием его потребностей большая часть их удовлетворяется трудом.

5) Производительность труда человека значительно увеличивается потреблением этого труда на превращение низших родов энергии в высшие, например воспитанием рабочего скота, устройством машин и прочее.

6) Применение солнечной энергии в качестве непосредственного двигателя и приготовление питательных веществ из неорганических материалов являются главными вопросами, стоящими на очереди для продолжения наивыгоднейшего накопления энергии на Земле.

7) Пока каждый человек может обладать суммой технической работы, превышающей во столько раз его собственную, во сколько раз знаменатель его экономического эквивалента больше своего числителя; до тех пор существование и размножение людей обеспечено, так как механическая работа всегда в каком-либо отношении может

быть выражена в питательных веществах и прочих средствах удовлетворения человеческих потребностей.

8) Границей этому закону является только абсолютное количество энергии, получаемой от Солнца, и неорганических материалов, находящихся на Земле.

9) Действия, имеющие результатом явления, противоположные труду, представляют расхищение энергии, т. е. увеличение количества энергии, рассеиваемой в пространство.

10) Главной целью человечества при труде должно быть абсолютное увеличение энергийного бюджета, так как при постоянной его величине превращение низшей энергии в высшую скоро достигает предела, далее которого оно не может идти без излишних потерь на рассеяние энергии.

  •  66)  См. Анализы мяса на русском педагогическом отделе парижской всемирной выставки.
  •  67) Милль. Политическая экономия. Т. I, стр. 52—68.
  •  68) Helmholtz. Die Lehre von den Tonempfindungen. Braunschweig, 1862.
  •  69) Цитирован у Маркса. Капитал, стр. 330.
  •  70) Капитал, стр. 326.
  •  71) Маркс, l. с., стр. 326.
  •  72) Verdet. Thйorie mйcanique de la chaleur. T. II, стр. 234.
  •  73) A. Mouchot. La chaleur solaire. Paris, 1869, стр. 144.
  •  74) Mouchot, l. с., стр. 204.
  •  75) Comptes Rendus, 30 сентября, 1878 г.
  •  76) Kolb. Statistik. 1871.
  •  77) Maurice Block. Annuaire de 1'йconomie politique. 1878, стр. 199.
  •  78) Engels. Dьhrings Umwдlzung der Wissenschaft. 1878, стр. 235.
  •  79) См. Annuaire du bureau des longitudes. 1879, стр. 399 и Gustave Heuzй. France agricole. Atlas, 1815, № 18.
  •  80) Maurice Block. Statistique de la France. T. II, стр. 389.
  •  81) Journal officiel. 23 juin 1876.
  •  82) См. Elis Sidenbladh. Le Royaume de Suиde. Exposй Statistique. Paris. 1878, стр. 40 и след.
  •  83) Louis Lande. Basques et Navarrais. Paris. 1878, стр. 205.
  •  84) Примечания к политической экономии Милля. Стр. 104.
  •  85) L. с, стр. 100.

Подолинский С.А., Труд человека и его отношение к распределению энергии. Гл. IX-XII // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.14213, 09.02.2007

[Обсуждение на форуме «Наука»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru